38. Хоккей и проценты
Маша нашла-таки тщательно запрятанный Антоном кредитный договор. Сама читать не стала – отнесла Нестору Ивановичу. Нестор Иванович возмутился. Вычитал сам и дал вычитать своим юристам. И тогда Нестор Иванович ужаснулся. А Нестор Иванович ужасался крайне редко. Разве что в битве у Белого ясеня, но это уже совсем иная история.
В тот же день послал водителя Пимена с доверенностью и полностью закрыл как основное тело кредита, так и набежавшие за пару дней немалые проценты, а также погасил штраф за досрочное погашение. Банк, по требованию Пимена, выдал справку, что к Антону Несторовичу никаких финансовых претензий не имеет и в будущем иметь не собирается.
А потом Нестор Иванович поехал к сыну.
- Сын, - монотонно говорил Нестор Иванович в пол, - ты связался с банком. Не для того, чтобы осуществлять операции по расчётному счету предприятия, – тут все понятно, иначе никак: голова первая и третья работают сообща. Ты связался с банком не для того, чтобы открыть карточный дебиторский счет, – тоже понятно, удобно с карточкой ездить за границу, чтобы наличные не возить. Сын, ты связался с банком по самому что ни на есть глупому, отвратительному поводу: ты взял кредит. Впервые за историю нашей семьи, нашего рода. И не важно, погашен он или не погашен. Сам факт… Как ты мог? Помнишь выступление твоей команды КВН в актовом зале института?
Это был первый раз, когда Нестор Иванович намекнул, что он кое-что знает о договоренностях Антона с Ерофеем, о пути к Венере и об охотнице До… Антону стало не по себе.
- Так вот, берегись. Все мы - пища для гидры. Она и сама не плохо справляется с тем, чтобы вытаскивать из нас все живое. Но стоит тебе самому принести ей подношение на дискосе… Бывают случаи, когда даже я бессилен.
С этими словами отец допил виски, быстро встал и так же быстро ушел, даже не пожав руку сыну на прощанье. А ночью Антон проснулся от телефонного звонка.
- Антон, - сказал отец на той стороне разговора. – Быстро одевайся. Быстро. Ни о чем не спрашивай.
Антон и не собирался – отцу нужно доверять. Вскочил с постели, впрыгнул в джинсы, в кроссовки, накинул рубашку. Телефон зазвонил снова.
- Беги! – сказал голос отца.
- Куда? – не понял Антон.
- По любой дороге – прямо! И беги быстро, может, еще успеешь. Беги! – и телефон зловеще загудел.
Антон рванул вниз по лестнице, без лифта – так быстрее. А за спиной уже слышались звуки. Очень хорошо знакомые звуки. Бульканье, подвывание, возня, щелканье клешней, противное причмокивание присосок и какое-то невнятное бормотание. К первому этажу бормотание стало ближе, и Антон стал различать слова. Вернее, много слов, сливающихся в одно:
-
Последнее слово вылилось в протяжный вой. Ох, как стало холодно Антону! Были и другие слова, Антону незнакомые. Когда Антон вылетел на улицу и со всех ног припустил вперед, не задумываясь о направлении, бормотание прекратилось. Наступила относительная тишина, нарушаемая лишь голосами ночного города.
Но вот звуки погони стали приближаться вновь, и вдруг раздался оглушительный леденящий вой:
- Договоооор! Ты моооой! Ты подписал договооор!
Антон заставил себя оглянуться. Вся улица за спиной была залита иссиня-чёрной булькающей массой, над которой возвышалась крысоподобная голова с огромным количеством всевозможных органов зрения – от рожек улитки до фасеточных пчелиных глаз. И вся эта масса стремительно приближалась, неслась по улице – к Антону.
«Где же ты, где ты, Чебурек?» - шептал Антон, ускоряя бег.
- Я тут! – услышал беглец.
Справа, рядом, бежал плешивый, пегий койот, смешно закидывая задние лапы вперед передних.
- Я тут, - задыхаясь, прохрипел проводник. – Еще чуть-чуть. Еще немного поднажми. Видишь, вот уже и наши сосны, видишь, вот уже и пыль наших дорог? Мы в лесу. Здесь ей не достать. Но не останавливайся сразу – сердце разорвется.
Человек и койот замедлили бег, скоро они уже бежали трусцой. Никогда Антону не было так приятно вминать податливую пыль дороги и оставлять за собой пыльный след.
- Ты же говорил, что в Мире троп охотницы нет, - укоризненно покосился Антон на трусившего рядом Чебурека.
- Уже есть, - грустно ответил койот. – Уже есть. Притащил ты ее за собой. Теперь в нашем мире станет намного беспокойнее.
- Как это у меня получилось? – спросил Антон, хотя о многом уже и сам догадывался.
- Добежим до распутного камня, там и поговорим, - предложил койот. – Во-первых, нам срочно обоим нужен «егорыч». А во-вторых, там мне проще будет объяснить. Наглядно.
Распутный камень удивил Антона: на нем значилась не одна цифра, а две. Какой-то хоккейный счет: «7:1».
- Что это? – естественно удивился Антон.
- Две твоих дороги слились в одну, - ответил Чебурек.
- Как это?
- Сначала выпей, - предложил Чебурек. – И мне дай лизнуть.
Антон послушно наполнил глубокую бутылочную пробку и сам сделал глубокий-преглубокий глоток. После чего выдохнул:
- Рассказывай.
- Помнишь, ты вышел к незнакомой поляне? – начал Чебурек.
- Как все связано?
- Это была тоже твоя поляна. Дороги, по которым не следует ходить. Если бы не твой отец и не я, - Чебурек гордо задрал нос, - то мы бы тут не сидели и «егорыча» не пили.
- Что ж я такого плохого сделал? – настаивал Антон.
- Не плохого, - покачал головой койот. – Другого. Ты ступил на одну из таких дорог. С односторонним движением. До сих пор не могу поверить, что нам удалось тебя вырвать. На время. Теперь все зависит от тебя.
- Да расскажи же, что это за дороги такие! – взмолился Антон. – Во всех трех мирах слышу: не открывай! не гляди! не ходи!
- И еще в двух следующих услышишь, - заверил проводник. – А вот как до лучей доберешься, там все – неверных лучей не бывает. Все сияют в обе стороны.
- Успокоил, - поблагодарил Антон.
- Есть дороги, ведущие к мечте, - продолжил койот. – А есть тупиковые. Не обязательно они ведут в пропасть, в омут или в болото. Но в любом случае - ведут в тупик. Очень тонкое, чуткое умение – распознать такие дороги. У тебя не получилось, ты сорвался. Может, что-то было не дочитано, не дослушано, не договорено в детстве и юности. Но факт: ты не дочувствовал, сорвался. Не сработали какие-то внутренние фильтры. Они у тебя установлены, иначе ты бы до Мира троп не добрался. Да что там! Ты бы даже в путь не отправился!
- Давай будем говорить более конкретно, - потребовал Антон.
- А тут конкретно и не получится, - вздохнул койот. - Но постараюсь. Стремление к мечте – это постоянное напряжение воли. Нет, конечно, бывают периоды расслабления, но воля и тогда не спит. Ты постоянно в пути к задуманной цели. Ведь что такое мечта? Это высокая, почти недостижимая цель, которую ты поставил для себя, но которая будет полезна и остальным. Разбогатеть – не мечта, обмануть ближнего – не мечта, ограбить прохожего – не мечта. Цель, но не мечта. И таких дорог много, всех и не перечесть.
- А ты попробуй, - попросил Антон. – Мне на будущее в помощь.
- Ну, вот кредит ты взял – одна из самых опасных, никчемных дорог. Выходит, сам не справляешься. Своих сил не хватает. И обращаешься за помощью. И к кому? К прожорливой трехголовой гидре.
- Ты тоже с моим папой знаком? – усмехнулся Антон.
- Не суть! – отмахнулся Чебурек. – Вот вспомни своего Дениса. Все, нет у него мечты. Даже возможности мечтать нет. Сорвался. А ведь тоже далеко прошел. Но решил для своей мечты средства изыскать на одной из тупиковых дорог.
- Что еще? – Антон внимательно слушал.
- Да мало ли? Пол сменить, например. Все равно что я себе хвост обрубить захочу. Или просто интерес к жизни потеряешь, ляжешь на диван и будешь пиво потягивать. Не на время, а навсегда. Еще насилие ради выгоды…
- Убийство? – уточнил Антон.
- Вплоть до убийства, - поправил Чебурек. – Помнишь, у Стругацких в «Полдне»? Читал?
- Конечно, читал, - обиделся Антон самому вопросу.
- Три главных человеческих недостатка – трусить, лгать и нападать. Ну, Стругацкие во многом были идеалистами, время было такое. Но во многом же были и правы. Или наркотики, например, – скрытое самоубийство. Это не просто тупик – это бездна. Воровство в любом виде - болото. Или желание уехать за рубеж. Не для того, чтобы мир посмотреть, а для того, чтобы там жить – мутный омут.
- А это почему? – удивился Антон.
- А потому, что это делает тебя бесполезным для «здесь и сейчас». А если еще и работать начнешь не здесь, то становишься не просто бесполезным, но и враждебным для того места, где рожден и вырос. Говорю же, тонко и сложно все это прочувствовать. Что мог, объяснил. Не все понятно?
- Не все, - честно признался Антон.
- Лучше не сумею. Дальше сам. Все, на посошок – и в путь, - приказал проводник. – И поосторожнее там. Могу и не успеть в следующий раз.
- Буду стараться! – отрапортовал Антон.
Выпил «егорыча», как японский пилот-камикадзе выпивает традиционную рюмку саке перед смертельным вылетом, и ступил в пыль очередной дороги. Хоккейный счет на камне изменился на «8:1». Антон очень хотел надеяться, что счет изменился в его, Антона, пользу.