Всё повторялось вновь.
Они играли с Тенью в шахматы, ход за ходом создавая странную монохромную мозаику на доске, терявшей свои очертания в темноте. Тьма подобралась с краев, словно хищник, выжидающий наилучший момент для нападения. Тяжелым саваном облекшая визави человека, она казалась гораздо более реальной, чем его бледные в сумеречном свете пальцы, передвигавшие фигуру за фигурой. Тень не уступала. Тихий перестук фигур о доску разносился далёким эхом вокруг них. Иногда казалось, что эхо, возвращаясь к игрокам, приносило с собой из темноты неясные голоса, дышавшие человеку прямо в шею, шевелившие волосы на затылке своим сумбурным шёпотом. Тень глумилась. Скаля свой чёрный рот в предвкушении, она постепенно сдавала позиции в игре. Наконец, когда на доске почти не осталось чёрных фигур, а их Король склонил голову перед вражеской ладьёй, Тень почтительно поклонилась своему противнику, одержавшему над ней чистую победу. А в следующее мгновение настигла дерзнувшего наглеца - свой приз, обещанный самим фактом состоявшейся партии, - чтобы немедля же сожрать.
Перед лицом мелькнула почти ласковая улыбка, раскрывающая своё зево, и наступил покой.
Человек вздрогнул во сне и открыл глаза, слепо шаря взглядом перед собой в непроглядной темени предрассветного часа. Солнце должно было взойти совсем скоро, и уже начинали распеваться первые птицы - крылатые заключённые, нашедшие какое-то своё умиротворение в клетке из бетонных блоков, опоясавшей большую часть земного шара.
Повернувшись на спину, человек откинул край одеяла и непослушной от долгого лежания на боку рукой отвел взмокшие волосы со лба.
Эта ночь мало чем отличалась от всех предыдущих. Он выиграл партию, но звание гроссмейстера всегда оставалось за Тенью. Он "съел" большую часть войска противника, но в конце ужином всегда предстояло быть ему. Это их безумный танец с агрессивными па по кромке лезвия, изрезающий ступни в лоскуты, терзающий каждый миллиметр обнажённой души. Это их нескончаемый пат.
С каждым прожитым годом человек всё меньше верил, что сможет выиграть свою жизнь у Тени обратно. Должно быть, она будет настолько жестока в своей благосклонности, что позволит ему стать стариком, прожившим жизнь, не принадлежавшую ему ни дня, выдержит его, как настойку, до появления идеального соотношения ноток горечи, беспомощности и отчаяния, приятно будоражащих вкусовые рецепторы, и тогда, довольно заурчав, поглотит его окончательно - уже наяву, а не во сне.
Багряные, воспалённые краски зимнего рассвета разрезали полумрак в комнате, превращая мебель в действующие лица пьесы, разыгранной по сожжённым черновикам безызвестного драматурга. Человеку с детства была привита мысль, что дневной свет безопасен в противоположность темноте - колыбели кошмаров. Но днём ничего не заканчивалось. С каждым занимавшимся рассветом всё только начиналось, и в этом свете притаилось не в счёт больше едва осязаемых намёков на угрозу, нежели во тьме.
Ночью человек боролся с Тенью, и предрешённый исход их противостояния давал ему умиротворение, подобное вязкому оцепенению мыши, обретающей своё последние пристанище в ядовитой глотке змеи.
Днём человек боролся с самим собой, и в неизвестности итога этой битвы крылась главная опасность.
Потому что Тень - это не монстр из детских сказок, обитающий в темноте под кроватью и теряющий силу при свете дня.
Потому что Тень - это часть его самого, и ни Тень, ни человек не могут выйти из этой схватки победителями, не расплатившись за победу собственной жизнью.
Раз за разом Король будет терять корону вместе со своей головой, и раз за разом его палач падёт жертвой собственного триумфа.
Это их бесконечная партия, где нет победителей.
Это их ансамбль, торжественный и тревожный.
Это их c'est la vie, вышитое на ленте, сплётшей их ладони вместе.
Это их единственный исход.