Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/03/17/2171
В Севастополе академик Пирогов отработал свой новый метод иммобилизации с помощью гипсовой повязки. Он изобрёл его в 1847 году во время пребывания на театре военных действий на Кавказе.
Раньше можно было считать обречённым человека с огнестрельным переломом или раненым суставом, а с применением гипсовой повязки у пациентов появился шанс выжить. К сожалению, тогда этим методом пользовались только сам Николай Иванович и руководимая им группа врачей.
Пирогов не мог добиться от военно-медицинского департамента даже алебастра и дерюги, необходимых для гипсовой повязки. Как писал сам академик: «Недостаток в алебастре, и именно в хорошем, выжженном, препятствовал употреблению моей повязки в том размере, в котором она действительно заслуживала;
я едва мог доставать по временам несколько пудов худо пережжённого гипса. Несмотря на это, в бараках на Северной стороне Севастополя, заключавших в себе иногда до 200 раненых со сложными переломами, я у многих накладывал гипсовую повязку;
многие из них пошли в транспорт, и я убедился на деле, что она выдерживает сырость и мокроту». Кроме того Пирогов впервые ввёл сортировку раненых по степени необходимости оказания им медицинской помощи.
Вот, пожалуй, и всё, чем можно похвастаться. Доставка раненых на перевязочный пункт, а затем в госпиталь производилась так, что многие не выдерживали такой транспортировки и умирали.
В отчёте по российскому военно-медицинскому ведомству чёрным по белому написано: «…в чисто врачебном отношении раненые часто более страдают от транспорта, чем от хирургической операции. Слишком неосторожная переноска может стоить жизни».
Она и стоила.
Англичане в своих воспоминаниях сообщали, что их солдаты из специальных команд, занимавшиеся переноской раненых, были ленивыми, некомпетентными и вечно пьяными.
Можно, конечно, утверждать, что русские носильщики могли служить образцом нравственности и усердия. Но я этого делать не стану, поскольку слишком много имелось обратных примеров.
В русских войсках в начале войны на перевязочный пункт раненого доставляли свои же товарищи – для них это был повод хотя бы на время покинуть смертельно опасные позиции. И первыми на это обратили внимание не командиры, а врачи.
Возмущению академика Пирогова не было предела: «Представьте себе тысячи раненых, которые по целым дням переносятся на перевязочные пункты в сопровождении множества здоровых;
Бездельники и трусы под предлогом сострадания и братской любви всегда готовы на такую помощь, и как не помочь и не утешить раненого товарища!
И вот перевязочный пункт быстро переполняется сносимыми ранеными; весь пол, если этот пункт находится в закрытом пространстве (как, например, это было в Николаевских казармах и в Дворянском собрании в Севастополе), заваливается ими;
их складывают с носилок, как ни попало; скоро наполняется ими и вся окружность, так что доступ к перевязочному пункту становится труден; в толкотне и хаотическом беспорядке слышатся только вопли, стоны и последний хрип умирающих; а тут между ранеными блуждают из стороны в сторону здоровые – товарищи, друзья и просто любопытные.
Между тем стемнело; плачевная сцена осветилась факелами, фонарями и свечами, врачи и фельдшера перебегают от одного раненого к другому, не зная, кому прежде помочь; всякий с воплем и криком кличет к себе. Так бывало часто в Севастополе на перевязочных пунктах после ночных вылазок и различных бомбардировок».
А вот свидетельство другого участника Крымской войны, графа Льва Николаевича Толстого: «Толпы солдат несли на носилках и вели под руки раненых… Вы вот посмотрите, эти толпы идут, ведь тут десятой доли нет раненых, а то всё ассистенты, только бы уйти с дела».
По предложению Пирогова начальник гарнизона принял решение создать специальные команды для переноски раненых. Их составили из музыкантов, нестроевых, а также тех ненадёжных солдат, которых считали склонными к побегам и дезертирству. К этой публике добавили арестантов. Собралась довольно пёстрая компания.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/03/19/1230