Когда-то в моём детстве была популярна песня с припевом:
«Пусть всегда будет солнце!
Пусть всегда будет небо!
Пусть всегда будет мама!
Пусть всегда буду я!»
Я еле выглядывала из-за стола, но уже тогда поняла, что это может быть не всегда. Я очень боялась остаться без мамы, и даже не знаю, что это было, может, это было моей первой молитвой, но я разговаривала с кем-то, о ком я не знала. Я представляла, в каком бы возрасте я согласилась остаться без неё -10, 15, 20, 50 – и ни на одной дате я не хотела останавливаться. Пусть мама будет всегда!
Я любила её безумно. Помню, как она держала меня на коленях, укачивая, чтоб я заснула и я была необыкновенно счастлива. Помню, как прибегая с детсада, бежала расчёсывать её косу, которая распустившись, закрывала волосами всю её спину, пока она сидела на диване за швейной машинкой. А однажды, обнаружила кудрявую стриженную голову.
Помню, как она приходила ко мне в детский сад во время карантина и оставила мне финики в шкафчике и я подбегала к нему, пока не перетаскала все.
Помню, как ближе к весне, придя с улицы, я пыталась снять с себя валенок, а в нём оказалась большая игла, которая впивалась мне в ногу всё глубже и глубже при каждой попытке вытащить ногу. Я рыдая резала ножницами ненавистный войлок, и мне было уже всё равно, что мне за это будет, лишь бы избавиться от боли. И когда я уже почти освободилась, пришла мама с работы и принесла две пары обуви на меня, в том числе красивые синие бурки, с белыми кантиками. И меня не наказали.
Помню, как катала тесто, когда мама с подругами и родственниками лепили пельмени. Как посматривала за блинами когда мама пекла их сразу на нескольких сковородках.
Помню, лет в 12 поделилась с ней своими переживаниями, а в ответ она ругала меня так, что я зареклась когда-нибудь ей что-то рассказывать.
Помню, как она нашла у меня в кармане размокшую сигарету, и побежала в школу, чтоб доложить учителям, а встретила меня с подругами и рассказала всё им. Как они меня оправдывали, что это мы у мальчиков сигареты отнимали. Успокоили её, а потом смеялись, ведь это они учили меня курить.
Помню, как начала встречаться с мальчиком, а она бегала в школу и меня через день вызывала классная, чтоб вместе с мамой отчитывать за это. А дома мама встречала его ласковой улыбочкой. Так и осталась на мне недобрая слава, из-за которой мне на несколько баллов снизили аттестат.
Помню, как я сидела с папой в сарае, и он плакал: «как она меня оскорбляет! Какими словами! За что?»
Помню, как она учила меня запрещать пить пьяному мужу, и я её послушала, а он меня избил и сломал челюсть. Я бросилась к ней, спасаясь от него, а она публично оттолкнула меня и сказала: «ты мне не дочь!». На следующий день в переполненной больнице, когда я лежала на кровати в коридоре, она ползала на коленях и просила прощения, и мне было всё равно. Тогда мне было только двадцать.
У неё всегда были гости, которых она уговаривала посидеть ещё, а после их ухода говорила, что столько времени потеряла с ними, и я видела это лицемерие и теряла остатки доверия ей.
Сколько она меня доводила до раздражения, а потом хохотала и ещё несколько дней ходила энергичной и довольной до следующего раза.
Любой разговор с дела, она переводила на рассказ о чужих проступках смакуя подробности с наслаждением, а мне было противно до тошноты.
Я трудоголик, и делаю всё хорошо. Я делала её все уборки, готовила, работала на огородах, делала заготовки, ремонтировала квартиры, стирала, ухаживала за ней после операции, делала всё, что она просила в ущерб себе и детям, чтоб потом услышать, что она мне ничего не должна, как будто я что-то требовала. Я даже не знаю, сколько у неё пенсия, просто спрашиваю: хватает? Если нет – я добавлю. Я делала для неё всё. Единственное, что я не могла – это разговаривать с ней, постоянно опасаясь очередного плевка в душу. А ей хотелось! И она жаловалась всем, что я её не уважаю, и люди косились на меня, как на последнюю сволочь. Кроме тех, кто с ней работал.
Сколько ещё можно вспомнить, что напрочь растоптало всю мою детскую любовь к матери!
А сейчас она читает слёзные стихи об отношении к старикам.
В этом году ей 90. Пусть живёт!