1.
Вечерело. С чемоданами в руках, в парадных шинелях и в головных уборах, ефрейторы Игорь Карташов и Егор Филимонов последний раз прошли КПП своей части и вышли в город. Шли они с гордо приподнятыми головами - как никак, а два «дембеля».
Выйдя на крыльцо, солдаты переглянулись и лишний раз осмотрели друг друга, как начищены и наглажены были они с утра. И не найдя изъянов в своей одежде и обуви, улыбнулись и не спеша пошли вперёд - в сторону вокзала.
По обеим сторонам проходившей мимо улицы лежал тротуар, заросший кустарниковой зеленью. Она разрослась так, что едва было видно прохожих, по какой либо причине зашедших сюда. Чуть ли не по всей этой улице стояли, так называемые, административные здания, а взамен снесённых жилых домов ещё почти ничего не было построено.
Опадало наземь с деревьев их последнее октябрьское убранство. Под ногами в солдатских сапогах дембельской «гармошкой» шуршал лиственный ковёр, разноцветный, резной, пряный. Сегодня утром на торжественном построении части, когда командир полка толкал речь, провожая их,"дембелей", заметили, как над рядами появился солнечный луч.
И всё вокруг заблистало, заиграло красками на солнце. Немудрено! Осень в тот год выдалась сухой и тёплой. А в отсутствие луж - да и дворников с мётлами тоже - не было видно асфальта. Вместо него ложилась палая листва.
Прошли полпути, где-то с полукилометра.
- Ты - за билетами, а я, как обычно - на почту, - в очередной раз повторил Егор.
- Понял! - просто ответил ему Игорь.
- И выпивку обеспечь!
- Конечно!
И они разошлись: каждый пошёл своим путём. Времени до отхода их вечернего поезда было, как говорится, вагон и маленькая тележка. Оставалось Карташову лишь зайти в магазин за оговоренной покупкой да оформить билеты до Москвы на вокзале в специальной воинской кассе, дождаться напарника и сесть в поезд.
Игорь смотрел вслед уходящему сослуживцу. И незаметно на него нахлынули воспоминания. Как первый снег, они кружились в голове, будоражили и говорили, что было до этого. А что есть - он и так знал. И ничего изменить не мог, даже если б и хотел.
2.
Они познакомились ровно год назад, когда он пришёл из стрелковой роты к ним - в редакцию дивизионной газеты «За Родину!» Мог и раньше оказаться там, учитывая его до армейскую специальность полиграфиста широкого профиля.
Но долго и упрямо играла романтика у него в одном месте. И после неоднократного посещения медсанбата - отнюдь не простым туристом - эта романтика испарилась, и на её место стала прагматика. И вовремя. Как говорится, хочешь жить - умей вертеться. «Дедовщина», она ждать не любит.
У каждого в редакции была своя работа: офицеры готовили газету - материалы для неё, а солдаты набирали, печатали и разносили-рассылали её по адресам. Ефрейтор Карташов не отказывался от любой работы - печатник, наборщик или рассыльный. Тем более, если иногда о ней просили. Пришлось ему по долгу службы в этом провинциальном городе несколько раз побывать на почте, что располагалась неподалёку от их части.
Это была небольшая контора с четырьмя работниками разных возрастов. Заведующая - «бабушка божий одуванчик», нестрогая, но дело своё знала и редко из своего кабинета на почте показывалась на людях.
И три работницы, каждая занятая своим делом: одна была на деньгах и прочем, с ними связанных; другая принимала или выдавала письма, посылки и бандероли; и третья имела дело с телеграммами, как общественными, так и личными.
Да мало ли какой работы выпадет им, троим - всё несут на почту. Двоим было лет по сорок, плюс-минус несколько лет, побитым жизнью и уже не мечтающих ни о чём. Последней, самой молодой и красивой, было лет двадцать с небольшим. Ей как раз выпала эта обязанность: два раза в неделю рассылать их газету по десятку адресов. В штаб дивизии, бывший в этом городе, редакция газеты относила сама.
В первый год службы, когда он ещё был молодой, Егор безропотно носил газеты на почту, где и рассылали их по адресам. Уж как ему удалось, но он познакомился и разговорился с Лизой - так звали на почте самую молодую женщину.
И она ему поверила. И стала ещё краше. На то она и женщина. А когда срок его службы перевалил на второй год и можно было не ходить на рассылку, Егор всё равно ходил туда одним из двоих военнослужащих - повидаться и пообщаться с Лизой.
У Егора дома осталась знакомая девушка, с которой он переписывался. Но об этом никто в редакции Лизе не говорил. Да и ходили на рассылку в основном молодые солдаты, которые рассказывали особо интересующимся всё или почти всё, что знали и видели там.
Но много они не видели и не знали. А на втором году службы, когда десантник, по их словам, «бурел» и «дембелел», стал ходить на почту Егор не каждый раз. Находились причины. Но, видно, уже не так его интересовала эта засидевшаяся в девушках Лиза.
А ведь наступившею зимой, когда темнело рано, она не сводила своих глаз с входной двери, пока не появлялся на почте Егор. И она тогда расцветала. В ней просыпались дополнительные силы, которые она направляла не только на работу. А товарки только улыбались её неравнодушию.
Игорь Карташов там показывался редко - в основном, когда надо было кого-нибудь подменить. Он нёс на почту пачку газет, здоровался, когда заходили внутрь, и выходил наружу - курить, чтобы не мешать тем двоим.
Пока Лиза управлялась с ними, Егор заговаривал ей зубы. Он, Игорь, курил и смотрел, как на привокзальной площади загораются вечерние фонари, а на самом вокзале, предмете их заветных мечтаний, расцветают огни.
Загорались огни и на почте, располагавшейся на первом этаже здания, стоявшего неподалёку от вокзала. В это время, расцвеченный огнями, стуча колёсами на стыках рельс, уходил поезд на Москву. От нечего делать Игорь считал дни до своего поезда. Когда темнело окончательно, и он, скуривший не одну сигарету, присаживался на скамейку, выходил из почты на улицу Егор. И они шли к себе в часть.
Последние месяцы, сентябрь и октябрь, Егор не часто посещал почту, а с нею - Лизу. Игорь немногое знал о ней: что в своё время у неё кто-то был, а сейчас, кроме Егора, никого нет; что она не прочь уехать из этого провинциального города; но никто её замуж не берёт. А между тем, по нынешним временам, ей уже немало лет. Последнюю фразу она говорила тихо и полушутя-полувсерьёз. Вот и относись к ней, как хочешь.
3.
Всё это и вспоминал ефрейтор Игорь Карташов, когда, после магазина, где купил бутылку "дембельского" коньяка, на вокзале оформлял билеты на поезд до Москвы себе и напарнику. Пока ещё было время до его отхода, он решил дождаться Егора Филимонова в зале ожидания. Окинув его медленным взором и не увидев знакомой фигуры, Игорь сел на первую попавшуюся на глаза свободную скамейку и замер в ожидании друга.
«Прощаются! Может, напоследок мурлыкают, влюблённые! - подумал он про них и тут увидел Егора.
Тот шёл довольно быстро, высматривая ефрейтора. Он встал со своего места, давая себя обнаружить. Когда они встретились, бросилось в глаза хмурое выражение лица у Егора. Молча протянув ему билет и документы, Игорь не стал ни о чём спрашивать Филимонова. А тот ни о чём ему не говорил.
Молча они прошли на многолюдный оживлённый перрон. С нахмуренного тёмного неба стал накрапывать дождик, холодный, мелкий, осенний, переходящий в снег. Слава богу, скоро подошёл их поезд. И они взошли в него, заняв свои места.
- Никто нас не провожает? - спросил друга Игорь.
- Нет! - всё так же хмуро и односложно ответил тот.
Игорь больше его не спрашивал, а только выложил на стол бутылку коньяка и две стопки. Через четверть часа они тронулись. Поплыл в окне поезда вокзал со своими огнями. А ещё вскоре Игорь наполнил коньяком стопки, и они выпили: за свой «дембель», за тех, кто «в стропах», ну и за тех, кто остаётся в этом городе.
Егор с последним тостом промолчал, но выпил. За ночь, пока они ехали, вдвоём оприходовали весь алкоголь, что у них был, который они везли домой, как память о своей службе. Но веселей и разговорчивей от этого ефрейтор Егор Филимонов не стал.
Март 2018 г.
Витебск - Москва
Белоруссия - Россия