Старший прапорщик Боцман

               
                ВЫХОДНОЙ?

           Стук. Странно работают турбины у «пчёлки». Ну, явно гремят и разваливаются! Попали? Стингер? Стук? Всем держаться! Что со мной? Ранен? Открываю глаза… Чёрт! Сплю. Стук в дверь…

                - Кто!? – кажется, что ору, а на самом деле почти шепчу я. Ну, и сон!
                - Зверев и Шубин, товарищ командир! Разрешите? – орут из-за двери

             Встаю, шлёпаю босыми ногами. Трусы не держаться… Резинка?

                - Чё так рано? – спрашиваю недовольно, открывая замок и подтягивая трусы.
                - Так одиннадцать уже тыщ командир, - вваливаются офицеры.

                Вчера имел честь быть приглашённым на днюху к комбригу. Посидели тесным коллективом. Зацепился с разведкой. Кто, когда и как привёз, раздел и уложил не помню. О! Стоят! Чистенькие, отглаженные. А тут в трусах и во рту, как … В руках какие-то бумаги держат. Что-то…

                - Что случилось? – выкашливаю два слова.

                Зверь делает шаг вперёд, как на параде, тянет мне исписанный лист и, глядя поверх моей головы :

                - Товарищ командир, рапорт на отпуск за два года! - орёт эта сволочь.

                Шуба тоже топает сапожищами, мельком бросает на меня хитрющий взгляд и:

                - Аналогично! – выпаливает, странное для военного, слово.

                Вот и давление поднимается! Сейчас башку рванёт, отойдите подальше, как говорится, чтобы мозгами не забрызгать. Что удумали мерзавцы! Как-то нехорошо качнуло…

                - Воды? – участливо спрашивает Шуба, вынимая из-за спины запотевшую бутылку «Боржоми».

                - В-о-о-о-н! – ору я, выше подтягивая трусы, и ищу взглядом кобуру, - В-о-о-о-н, собаки бешенные!

                Мои боевые офицеры, толпой из двух человек, бьются в закрытую дверь, как нашкодившие коты и, чуть не выломав её, вываливаются в коридор, перепугав дневального и бойца со шваброй. На полу остались лежать два исписанных разными подчерками листка бумаги, придавленные потной бутылкой «Боржоми».
                Влага с родных источников Кавказа вошла в организм, как в сухой песок. Два рапорта с особым цинизмом измельчены и помещены в пустую бутылку. Можно спать дальше. Воскресенье, однако. Но не тут- то было!  Через пол часа ввалился без стука Боцман. Принёс перекусить. Хлеб, сало, лук и помидоры!

                - Ни чё себе! Откуда продукт? – спросил я, принюхиваясь и сглатывая слюну.

                - Оттуда! – лаконично ответил Боцман, - у нашего Донца брательник старший на 76-ом вторым пилотом летает. Матушка из Полтавы прислала. Контрабандными тропами.

                Закипел чайник, сварганили кофейку со сгущёнкой.

                - Сань, отпусти парней! – решил сразу взять быка за рога Боцман.

                - А полгода нельзя потерпеть, как договаривались? Кто с «духами» будет воевать, один я, что ли? – взбеленился я.

                - Ну, почему? Я тоже буду! – обиделся и пообещал Боцман, - кстати, по поводу «полгода потерпеть»- это мы с тобой договаривались, пацаны не причём.

                - Чем бойцы занимаются? – попробовал я перевести разговор на другую тему.

                - Лётчики с технарями команду выставили. У них два литра шила, а у нас ящик тушёнки американской и пять бутылок «Пепси колы», - оживился Боцман.

                - И как? – спрашиваю.

                - Когда уходил первый тайм заканчивался, пока 5 : 1 в нашу. Зверь три банки закатил, - как-бы между прочим, акцентировал переговорщик.

                - А Шуба? – не сдавался я, выкладывая на хлеб с салом перо лучка зелёного.

                - Шуба? Так Шуба на воротах стоит, руки то загребущие. Такие плюхи вытаскивал, - чуть не захлебнулся от восторга Боцман, доставая из-за спины фляжку.

                - А это чё? – прикинулся я.

                - Ну, как … отлил из призового фонда. По двадцать? – уже не спрашивая, а капая в стакан что-то прозрачное и действуя по намеченному плану.

               Двадцать капель пришлись, как нельзя, кстати. Хохлятское сало с зелёным лучком, ,аналогично. Опять это невоенное слово…

                - Гришань, а чего это они … взбесились? – уже миролюбиво спросил я, рассматривая на свет кусочек полтавского сала.

                - Да понимаешь, Саша, вопрос тут деликатный очень. Помнишь ,месяца три назад ,  из столицы приезжала бригада врачей – мозгоправов? Их тогда, по крупным базам возили и они пацанов наших выборочно смотрели. Научная программа у них какая-то была. Ну, и Зверюгу нашего проверяли. Тебе тогда духи «бо-бо» сделали, и ты в больничке валялся, а Зверь за командира был.

                - А! Помню – помню! Он ещё тогда ходил, как пыльным мешком ударенный. Ну? – стало мне интересно.

                - Что ну? Влюбился он во врачиху-мозгоправку. Таня, по- моему… Роман у них случился. А когда уехала, переписываться стали. А тут получает он письмо от подруги этой врачихи, мол беременная от тебя,  баран, Танька то!

                - От меня? Кто баран? – переспрашиваю, привставая от новости.

                - От Зверя Саня, от Зверя! Вот он и засобирался. Люблю говорит, офицерская честь и всё такое…, - объяснил Боцман, капая ещё две по двадцать чистого.

                - Да, дела! Так и сказал бы, а то… два отпуска ему подавай. А Шуба что? Тоже офицерская честь задета? – не унимался я.

                - Ну, ты ж знаешь. Кореша они с училища ещё. Свидетелями на свадьбах друг у дружки поклялись быть и детей крестить один у другого. Отпускать надо, Саня! – поставил точку старший прапорщик.

                - Ладно. Скажи, чтоб вечером зашли. В порядок себя приведу. Да, только в рапортах пусть не за два года пишут, а только две недели. Морда треснет за два года им. А ты – гадюка, за троих будешь у меня пахать!

                - Есть,, командир! – подскочил Боцман и, оставив фляжку на столе, с радостной рожей рванул к двери.

                - Шубе скажи, чтоб «Боржоми» захватил, если есть конечно, - крикнул я вслед исчезающему переговорщику. 


                ФЕНОМЕН БОЦМАНА.


              Григорий Юрьевич Боцаев родился 32 года назад в рабочем квартале легендарного города Севастополь. В школе учился так себе, но закончил. Занимался боксом в «Спартаке», в меру дрался и хулиганил на улице. Даже на заводе поработал чуток и гордился мозолями от молота. А время пришло долги Родине отдавать, - служить пошел срочную. В морскую пехоту попал по причине физической развитости. Служил честно и легко. Ко второму году службы дорос до старшего сержанта командира отделения разведроты ДШБ. Предложили остаться на сверхсрочную. Поехал думать домой в город-герой. Приехал, попил водку с друзьями, потринькал на гитаре блатные песни у подъезда, похлебал домашнего борща и… вернулся домой. В Армию!

               Закончил школу прапорщиков. Служил замкомвзвода разведроты. Отличник БП и ПП. В увольнении случайно влез в справедливую драку, что-то сломал хулигану, пугали возбуждением… А тут Афган! Написал рапорт добровольцем.
 
                Вот на полигоне, три года назад, я его и заприметил. Тогда мне было поручено набрать оптимально боеспособную боевую группу, специализирующуюся на поиске и уничтожении вражеских конвоев и караванов с оружием и спецснабжением, движущихся из Пакистана в Афган.  Я рысачил от базы к базе по разведротам ВДВ в поисках уже обстрелянных, побывавших в боевых столкновениях бойцов, нужных ,для нашей работы, специализаций. Тестировал их на полигонах и стрельбищах, читал личные дела, проводил личные опросы и беседы, а с одним прапором даже подрался. Сказать с кем?

                В результате собрал группу из 18 человек, состоящую из трёх офицеров, пяти прапорщиков и десяти бойцов – срочников, имеющих приличный боевой опыт, обладающими высокими профессиональными навыками в своих военных специализациях. Нашим девизом было: «Учиться- до боя, в бою только побеждать!»  За два с половиной года в Афгане я не написал ни одной «похоронки». Надеюсь, так и будет.

                Степень доверия к Боцману была очень высока. По профессиональной подготовке равных ему в группе не было. Смелый и отважный по своей природе. Обладал удивительной интуицией. Под пули зря не лез и других оберегал. Он делал очень много работы и бойцы уважали его, подчинялись беспрекословно. А господам офицерам незазорно было лишний раз спросить совета у старшего прапорщика. Если честно, - по его профессионально – боевым качествам, я бы ему батальон доверил. Как минимум.

                Кстати, погремуху - Боцман ему дали за то, что вместо уставной тельняшки с голубыми полосками, как и положено в ВДВ, он принципиально носил тельник с полосками чёрными. Дух морской пехоты вытравить из него было невозможно. Даже штаны его держал ремень с якорем. А спорить с ним, что круче ВДВ или Морская пехота никто не решался.

                Мы с ним были одногодками и, как он говорил, были самыми старыми в группе. Во внеслужебное время обращались друг к другу на «ты» и дружбу свою не скрывали. Доходили слухи, что Боцмана от меня хотели сманить, обещая высокое покровительство и офицерские погоны. Но узнав о себе, своей маме и бабушке очень много нового, забывали зачем приходили. Вот такой у нас Гриша Бацаев или Боцман!

                ЛУЧШИЙ ОТДЫХ – ПОЛИТЗАНЯТИЯ.
                                                С лёгкой руки Боцмана, убыли в краткосрочный отпуск наши господа офицеры. Это не я такой добрый, это так звёзды сошлись. После крайней операции дали нам немного отдохнуть. 

                Ну, да! Правильно! Спим до обеда, а некоторые, с железными нервами, и обед просыпают. Правда потом в ужин требуют возврат обеда, включая компот. О кроссах с полной выкладкой ,напрочь все как- то забыли. Вспомнишь иногда мозоли во всю ступню, затёртые до мяса плечи от неподъёмного рюкзака и руки, как у орангутанга, оттянутые «калашом». Вспомнишь, перевернёшься на другой бок, и спишь дальше. А вечером на дискотеку. А как же! Приоденешься, стрелки на брюках и шнурках отгладишь и пошёл гоголем в гущу. А гуща вся такая изысканная, французскими духами благоухающая, с огромными глазами и длинными ногами!  И под Битлов… е-е-е хали-гали!

                Во меня понесло! Извините, конечно, за лапшу…. Это кто, когда, кому и за какие такие заслуги давал в Армии отдохнуть? На то она и Армия, чтобы быть всегда на чеку и не давать никому расслабиться. Смотрит Армия – расслабился боец, значит нужно срочно… Что? Правильно! Напрячь командира расслабленного бойца. Поэтому грамотный командир пребывает постоянно в напряжённом состоянии.
                Звонит тебе оперативный по бригаде и закладывает тебе по- дружески:

                - Васильич, к тебе проверяющий из политотдела потопал!

                - Понял, - говорю, - с меня…

               И побежал дежурный с дневальным выгонять из всех щелей моих тараканов заспанных. Всех на табуретки рассадили, тетрадки или листочки, хотя бы в руки. Матом глазки открыли и любознательное выражения на физиономиях изобразили. Теперь прапорщика… Любого. Причесать и за стол. Газету ему в руки. Любую. Читать медленно, без пауз, нудно, чтоб через  десять минут жить не хотелось.

                Сидим. Минут через пять в коридоре дневальный:

                - Тыщ майор, бу-бу-бу жу-жу-жу тра-та-та!

                Как самый опытный сексот, взвизгивает верхней петлёй дверь и:


                - Смирна-а-а! Товарищ майор, подразделение «такое-растакое»               
                проводит политзанятие. Отсутствующих нет. Прапорщик Мушулов.

                - Какое политзанятие? Сегодня ж среда, - удивляется проверяющий и
                начинает искать глазами меня.

                - Дополнительное товарищ майор, - не сдаётся прапор, прикрывая тощим телом командира, -       
                по последнему Пленуму ЦК. Это который недавно был.

                - Ну, если по последнему, - чешет вспотевшую лысину, ошарашенный товарищ из политотдела, - я к вам, товарищ майор.
               

              Встаю с табуретки, жму руку майору и широким жестом приглашаю его выйти, и через полтора метра зайти. В мой кабинето-спальне-штаб. Заходим, сам сажусь на единственный в расположении стул со спинкой, а политотдельца усаживаю на табурет. Это чтобы не чувствовал себя как дома. «Угостить тебя мне нечем, так что, начинай», - подумал я.

                - Александр Васильевич, - почти неофициально и по-дружески, начал майор из политотдела, - у вас служит старший прапорщик Боцаев Григорий Юрьевич.

                - Есть такой. Что натворил этот гад? - напрягся я.
               
                -  Всё в порядке. Я смотрел личное дело старшего прапорщика, оказалось         он является ветераном боевых действий и, к тому же, удостоен высоких правительственных наград. Можно сказать – гордость нашей бригады.

                - Так точно. Боцаев – орденоносец, две Красные звезды у парня, - а в чём  собственно, дело майор? -  спросил я, не понимая к чему он клонит.

                - Товарищ майор, ваше подразделение выполняет очень важные и   ответственные задания, требующие не только высокой боевой выучки личного состава, но и идеологической подготовки. У вас всего два коммуниста, а ведь есть очень достойные товарищи, - пролил свет на тему разговора проверяющий из политотдела.

                - Ну, почему же! Мне товарищ Боцаев лично сказал, что вот мол, ещё один  подвиг совершит и точно в коммунисты запросится, - брякнул я.

                - Товарищ майор! – вдруг улыбнулся мой собеседник, - ну, ты же   понимаешь…

                - Да, понял я, понял. Извини за шутку. Я с ним переговорю. Думаю, после крайнего задания он заявление подаст и ещё людей подтянем. Рекомендации мы со Зверевым дадим, не сомневайся, - решил заканчивать я разговор.

                - Вот и здорово! Рад поддержке. Возникнут проблемы, обращайся, - сказал комиссар, протягивая свою белую ладошку для партийного рукопожатия.
 

              « Вроде ничего мужик- этот майор политотдельский. Надо было хоть чайку… или «Пепси». Банка последняя в сейфе из последних трофеев. В следующий раз.»


                ЖДИ МЕНЯ, И Я ВЕРНУСЬ.


             Ещё не успела остыть дверная ручка от теплоты ладони политработника, как мою дверь толкнуло квадратное плечо Боцмана.


                - Ну, чё командир? – плюхнувшись на табурет, спросил он.

                - А ни чё! По твою душу-грушу приходил товарищ. Кайся, сучий потрох! – соорудил я на командирском лице грозную гримасу.

                - А вот тут не понял. Ровно у меня всё Васильич, без залётов, - как-то неуверенно перешел в оборону Боцман.

                - Расслабься, спрашивал, когда Шуба из отпуска вернётся. Он же у нас комсорг, - слукавил я, решив тему о партийном будущем Боцмана обсудить после боевого выхода.

                - Понял. Я, собственно, чего… Земляк из взвода обеспечения рассказал, что к нам на базу спецы прибыли. Человек двадцать. Экипировка, как в американских фильмах, а оружие всё в чехлах, - рассказывал прапор, сам себе не веря, - Что-то будет?

                Неожиданно зазвонил телефон. Помощник оперативного оповестил, что на сегодня запланировано оперативное совещания. Прибыть к 19-00 в штаб.

                - Ты прав Боцман. Что-то будет, - подтвердил я его опасения, - Из расположения никого. На всякий случай, своди людей в баньку.

                Сразу после ужина пошёл в штаб. Лишней информации не бывает, тем более, что наши опера узнают всё первыми. Однако, ни лишняя кружка чая, влитая насильно, ни трофейная пачка сигарет с верблюдом, ничего не дали. Не раскололись. Видно и правда ,что-то серьёзное затевается. Понемногу собираются коллеги и начальство. Причём коллеги возбуждённо задают вопросы, а начальники принципиально молчат. Ропот прекращается с командой:

                - Товарищи офицеры!

                В помещение входит комбриг и сопровождающее его лицо. Лицо в чине подполковника в диковинном комуфляже, невиданного покроя. На вид – мой ровесник. А уже…
 
                - Прошу садиться, - басит полковник и мы, готовые внимать, бьёмся задницами о табуретки.

                Доклад делал начальник разведки, которого часто перебивал наш ГРУшный гость, уточняя детали. Поступила оперативная развединформация, что в ближайшую неделю, с территории Пакистана, в нашем направлении будут практически одновременно направленны несколько караванов с ценными и важными грузами. В одном из караванов будет перевозиться особый груз, связанный с перспективно новыми разработками американского вооружения.

                А для того чтобы мы смогли отличить особый груз от грузов важных и ценных, нам и придают парней в красивой форме. Вот тут, правда, у многих вопросы возникли. Их к нам или нас к ним? На что комбриг, вот так просто и матерно, всем почемучкам ответил, аж уши заложило:

                - Во время проведения войсковой операции, прикомандированные подчиняются командирам групп. Во время определения спецификации караванных грузов, группа работает по указаниям старшего из прикомандированных.

                В конце совещания начальник штаба, постоянно косясь на подполковника, сделал дополнительное объявление, потонувшее в грохоте отодвигаемых табуреток:

                - Завтра день на подготовку. Время вылета и маршрут каждой группе будет объявлен дополнительно. Желаю удачи, товарищи офицеры.

                Подготовка к выходу прошла в штатном режиме. Никого не надо было подгонять или чему- то обучать. Новичков не было. Правда не было и господ офицеров, зато были аж четыре гвардейских прапора. Вечером вызвали в оперчасть, выдали «цветные картинки» и сообщили, что моя группа вылетает в 7-30 утра. Мне придаются три спеца.
 
                Ночью не спалось, как всегда перед охотой. То боезапас в уме пересчитывал. То вспомнил, что Смирнов, паразит, на занятиях по рукопашке связки на ноге потянул. Надо бы разгрузить парня, отставать будет. Потом вдруг подскочил и начал запасные стельки для кроссовок искать. Поспал, в общем.

                Во время завтрака позвонили и сказали, что машину за нами выслали, а меня просили в штаб на пятнадцать минут заскочить. Забегая вперёд скажу… Хватило! Пока я мирно ругался со штабными и разведчиками, на вертолётной площадке события развивались своим чередом.
 
                Дежурный «Урал» катапультировал моих парней у диспетчерской вышки. Это ориентир, чтобы не потеряться. Пацаны сразу улеглись на, уже начавшие согреваться асфальт и травку, взгромоздив ноги на рюкзаки. Прикомандированные ГРУшники сидели на своих рюкзаках, прижимая к себе чехлы с диковенным оружием, чуть в сторонке. На контакт пока не шли. Два старлея и капитан – старший. Ну, такие, ну, такие….

                От только приземлившегося борта, отъехали два штабных УАЗа. Проезжая мимо живописной, до зубов вооружённой группы, с торчащими в небо кроссовками и кедами, первый УАЗ резко затормозил, испортив воздух палёной резиной. Первым из машины, задев высоченной тульей фуражки проём двери УАЗа, спрыгнул круглый моложавый полковник. Фуражка слетела с полковничьей головы и, подхваченная ветром, весело покатилась по ровному асфальту ,подпрыгивая на козырьке и собирая внутрь убора рыжую афганскую пыль, окурки и сухие бараньи катышки.

                Ни один мускул не дрогнул у старшего офицера. Зато у выпавшего следом капитана дрогнуло всё. Зажав свою фуражку подмышкой, он побежал за полковничьей. Пытаясь отловить взбесившуюся беглянку, он даже пару раз пнул её в сердцах, загоняя под УАЗик. Лежащий на взлётной полосе народ, лениво повернулся в сторону забавно скачущего капитана, оживился и загигикал, что вывело из себя полковника.

                - Это кто такие? Почему здесь? Кто старший этого цыганского табора? – неожиданно высокий, драматический тенор разрезал утреннюю тишину.

                - Гвардии старший прапорщик Боцаев. Группа специального назначения гвардии майора Хмелева. Ожидаем команды на погрузку. Командир находится в штабе бригады, - из солидарности сняв кепи, отрапортовал Боцман.
   
                - Прапорщик? Где знаки различия? Что за форма одежды? Это кто? Партизаны? – вертя головой, всё больше распалялся приезжий полковник.
 
               
                Пока ещё не поняв за что это дяденька с большими погонами так на них осерчал, мои мальчишки начали подниматься с асфальта и строиться в шеренгу. К ним и ГРУшники пристроились.

                - Прапорщик, ещё раз фамилию командира…, - топал новыми ботиночками 38-го размера полкан.
    
                -Гвардии старший…, - уточняет Боцман, грустно глядя на развязавшийся от крика полковника, шнурок на китайском кеде.

                - Не понял… Что ты тут мне блеешь? – краснея лицом и выходя на самую высокую ноту, выдал начальник.

                - Гвардии старший прапорщик ,товарищ полковник. Можно не орать, уши закладывает,- набычился прапор.

                - Товарищ полковник, старший группы специального назначения, майор Хмелев, - а это уже я подъехал с замначштаба в самый разгар заварушки.

                - Майор? Где видно, что ты майор? Погоны где, спрашиваю? – орал полковник, покрываясь красными пятнами, глядя на мои кроссовочки «Адидас».
               
                Ох, как хотелось взять это чудо под локоток, да отвести его за диспетчерский домик в тенёк… Рассказать этому задыхающемуся от собственной злобы и дури уроду, что нельзя так разговаривать с людьми, которые через три часа будут рисковать своими мальчуковыми жизнями. Мельком посмотрел на Боцмана и понял, что не я один хотел…

                Быстро среагировал замначштаба. Подбежал, представился, что-то начал объяснять, хлопая себя по погонам. Наверное о том, что офицеры и прапорщики снимают погоны перед боевыми выходами, чтобы не стать мишенью № 1 для душмановских снайперов. К нам полковник уже не подошел. Сел в УАЗик, наступив на собственную фуражку, что-то зло бросил своему капитану, а когда тронулись, крикнул в нашу сторону:


                - Ещё встретимся!

                - Жди меня, и я вернусь! – гаркнул Боцман в след.


                Пацаны заржали. Для них это «… ещё встретимся…» было так далеко! Где- то там, за горизонтом. Это будет после грязи и пота долгого перехода по козлиным тропам, где каждое ущелье – враг, каждая каменная лавина – предатель. Когда идёшь и не знаешь – какая часть твоего тела под прицелом снайпера. Когда лежишь на пятнадцатиминутном привале, задрав ноги на скалу и думаешь не о доме и маме, а о том, что вместо двух банок тушёнки нужно было брать на два рожка боезапаса больше. И как сберечь пацанов, которые лезут в самое пекло, пытаясь стать героями? Так они и есть герои! А он мне «… встретимся…»! Кстати, а кому это он? Мне?

                Диспетчер дал отмашку, и мы пошли на погрузку. На ходу познакомился с офицерами, договорились в «вертушке» оговорить совместные действия. Лётчики были наши старые знакомые, это успокаивало. Взлетели. С Богом!



                МАМА, Я «ВЫМПЕЛА» ЛЮБЛЮ!


                Лететь предстояло не долго и, в основном, не над горами, поэтому обошлись одной «пчёлкой». Сразу подсел к «спецам». Очень уж не терпелось. Познакомились. Молодёжь, всем нет и тридцати. Расслабленные и спокойные, видно, себе цену знают. Это с них Саша Пушкин, наверное, писал: «… в чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря…». Ну, в нашем случае – три!
 
                Конечно, сразу привлекала внимание экипировка. А разгрузки? Извините, в каких таких секретных ателье вам их соорудили? Удобненько вам? А мы? Почему про нас никто не вспомнит? Или это всё так дорого? Дороже наших жизней? Или такое ателье на весь Союз одно? А давайте поменяемся? На один бой! Вы нам вот эти свои продуманные штуки, а мы вам свои «лифчики», как мы их называем. Сами шьём! У меня прапор один есть – Зелёный, так у него мамка швея-надомница. Он всё детство у швейной машинки крутился, вот и научился. Обшивает всю нашу доблестную группу. И разгрузки нам шьёт, каких ни у кого нет. Из рюкзаков, подсумков, РДшек. Конечно я не истерил в слух, я так думал в истерике!

                Пока я так думал, Зелёный слюнявил фломастер и что-то рисовал, вернее срисовывал. Ты мой золотой! Он срисовывал конструкцию разгрузки спецов. Вот так! Через пару недель у нас у всех такие будут. Так что, кто у нас в Армии за экипировку отвечает? Не потей, товарищ!

                Тем временем, спецы начали расчехлять оружие. Мать честная! Народ мой, как пчёлы на мёд! Второй пилот выскочил, как заорёт, заглушая двигатели:


                - Охренели? Машину мне перевернёте!

                - По местам, мать вашу! Пукалок не видели? – подключился я.


                А вот и не видели! Что же это за чудо такое? Спецы быстро собрали два автомата и снайперскую винтовку и начали загружать в разгрузки боекомплект.

                Ребята! В театре, в последний раз я был года три с половиной назад. Ещё на Пугачёву на концерт на нашем стадионе попал как-то. Фигня всё это по сравнению с тем, что мы увидели. Как же мне было неудобно за эти, открытые в восторге, рты.

                - Пацаны, а как это называется?

                - Автомат. АС- «ВАЛ», - спокойно так отвечает старлей.

                - А?

                - Снайперская винтовка «Винторез», - дружелюбно так…

                - Я смотрю, у них магазины одинаковые, - замечает мой Красный.

                - Да. Это комплекс. Здесь всё взаимозаменяемо. Даже если из строя выйдет и автомат, и винтовка, то из них можно что-то одно собрать, - пояснил капитан.

                - Слышь друг, а дай ножик посмотреть, - потянулся рукой Боцман.

                - Нельзя, ещё застрелишь кого, - улыбнулся спец.

                А чтобы Боцмана вдруг не понесло, спец в своих руках показал разработку наших гениальных конструкторов.  Нож, по форме напоминающий штык-нож от АКМ, имел одноразовый заряд калибра 7,62 мм, с прицельной дальностью выстрела около 20 метров. И называлось это всё НРС (нож разведчика стреляющий) «Взмах».

                Много ещё они нам чего интересного показали, эти спокойные и уверенные парни. Солдаты будущего. И пистолеты, выстрелов которых не слышно, а ночью не видно. И патрончики калибра 9 мм, которые из их автомата пробивают броню легко бронированной техники. Оказывается, их снайперская винтовка очередями может стрелять, что привело в естественный восторг моих снайперов.

                С молчаливого согласия спецов, мои мужики гладили, трогали, взвешивали в руках новое оружие, прицеливались в вертолётные заклёпки… Только, что не лизали! Ну, ей Богу! Как дети малые!

                А тем временем у меня опять истерика. В голове. Почему такое только у них? А мы? Почему наш «броник» весит 5 кг, а у них три и классом выше? Почему мы сами выдумываем и шьём себе «лифчики», когда всё уже давно придумано и используется? Почему мои парни выменивают или покупают у местных кроссовки или кеды для вот таких рейдов по горам, где пудовые берцы просто не идут, а оказывается уже есть супер-обувь для спецов?! А наши ночные горшки на головах?

                Эти все вопросы не я один придумал. Преимущественно мне их задавали те, кто шёл со мной по одной тропе и смотрел в прицел на одного врага. А может задать тем, кому надо? А кому ,собственно, надо?
 
                Перегруженная «восьмёрка» тяжело плюхнулась на небольшую площадку, зажатую между скалой и обрывом. Приземлились в точке, согласно утверждённого плана операции. Разгрузились быстро, «пчёлка», облегчённо грохоча двигателями, с креном вправо, ушла, набирая высоту, и скрылась за горой.

                Доложили базе о прибытии в точку. Разобрались со схемой передвижения, расставили людей и… сели. На дорожку, а как же! Двинулись. Первыми в отрыв пошли наши «гости». Кто-то из наших негромко сказал:


                - Удачи, «Альфа»!

                - А мы не «Альфа»… мы «Вымпел»,- обернувшись, сказал их старший.

                - Тогда удачи, «Вымпел»! – козырнул Боцман


                Махнув нам рукой ребята, ускоряя шаг, пошли гуськом в оговоренном направлении. Было видно, как слаженно действуют натренированные бойцы, все движения синхронны, как под копирку.
 

                - А ходят правильно, смотри как стартанули, - глядя в след за исчезающими за поворотом «вымпелами», сказал Красный.

                - Про «Вымпел» не слышал, но видно, что в деле были. А, Боцман? – взваливая на плечо РПК (ручной пулемёт Калашникова), отозвался Донец.

                - Слепый казав побачимо, - буркнул Боцман, отпивая из фляги.

                Дождавшись, когда двое дозорных поднимутся на верхнюю тропу, колонна, раскачиваясь и набирая темп, двинулась в заданную точку.
 
                А вокруг щебетала, чирикала, свистела, пищала, пахла чем-то терпко сладким и непривычно удивляла яркими островками зелени и цветов, афганская весна. Внезапно остановился, идущий в голове колонны, Красный. От бойца к бойцу полетела улыбка… Красный ждал, когда тропу перейдёт семейство кекликов (горная куропатка). Папа с мамой и штук восемь, ещё в пуху, цыплят. Рассмешила мысль: - «Совсем как мы с Боцманом и нашими пацанами!»

                Через два с половиной часа перехода, перед выходом на дорогу, решили сделать привал. Только задрали ноги и выпили по глотку воды, с верхней тропы доклад:

                - По дороге в нашу сторону едет пикап, в кузове пулемёт, - задыхаясь после бега с камня на камень, выпалил боец.

                - Красный - водителя, Зелёный, твой пулемётчик! По команде! – ору я, жестами расставляя бойцов по «номерам».

                Минут через семь из-за поворота, на малой скорости, выезжает Тайота. Дистанция метров 800. Ждём. Смотрю в бинокль и глазам не верю. В кузове стоит наш спец, в поднятой руке «Винторез», к дулу которого привязаны белые тряпки, видно бинты порвал. Машет.

                - Не стрелять! С номеров не сходить, - передаю по цепи.

                Окончательно убедившись, что это свои, посылаю на дорогу бойца. Подняв облако пыли, затормозил пикап. На лобовом стекле два пулевых отверстия и полустёртые брызги крови. Спокойно, без суеты, выходят наши парни. В кузове три трупа. Командир спецов говорит:

                - Принимай аппарат, командир. Бак почти полный!

                - Рассказывай капитан. Честно говоря, никакого шухера не слышали, - отводя в сторону спеца, сказал я.

                - Да, как… Вышли к дороге, а тут такси стоит. Двое в кабине, а пулемётчика видно приспичило, за камнем присел. Он нас и увидел. Отработали сразу по трём целям. Решили проверить от куда туристы приехали, развернулись и поехали по следу. Километрах в десяти выехали на подъём, осмотрелись и увидели что- то типа лагеря. Заметили не сразу. Они в «зелёнку» заехали, машины грамотно расставили и маскировочную сетку натянули.

                - Интересно. Удалось что-то разглядеть? – спросил я.

                - Конечно. Пришлось поползать. Хорошо солнце нам в спину, а им в глаза и обвал видно недавно был, за камнями подходили.  Стоит большая палатка – шатёр, два пикапа с пулемётами, небольшой автобус, джип и грузовик бортовой. Попробовали посчитать. У всех получились разные цифры. Душ 35 – 40, я думаю. Двигаться будут в нашем направлении.

                - В машине радиостанция или какие – то средства связи были? – спросил Боцман, стоявший за моей спиной.

                - Это мы сразу машину осмотрели на предмет радиостанции. Думаю, эти пассажиры были разведкой и дозором. А если ребятам не дали средства связи, то тут есть ответ – нет лишних радиостанций и дозор должен быть на виду у лагеря, - логично рассудил спец.

                - Согласен. Предлагаю посадить в пикап наших и пусть курсируют на предельной дальности, но на виду у лагеря. К тому же ДШК (пулемёт Дегтярёва-Шпагина крупнокалиберный) не помешает, - внёс рацпредложение Боцман.

                Офицеры замолчали, переваривая оригинальное предложение старшего прапорщика. Первые оживились спецы:

                - Честно говоря, затея немного сумасшедшая, но может сработать. Мобильная группа нам будет очень нужна.

                - Мужики, меня всё беспокоит отсутствие у разведки духов средств связи. Странно как-то. Слушайте, а зеркала в машине не видели? – вдруг встрепенулся прапор.

                - Точно, видел… есть зеркало. За сидениями лежит, здоровое такое. А я ещё думаю…, - хлопнул себя по лбу командир «вымпелов».

                - Быстро в машину и побликуйте им что-нибудь невнятное, а потом за бугор и понаблюдайте, - раскомандовался Боцман.

                Спецы послушно побежали к пикапу и, выгрузив трупы духов, рванули в сторону лагеря моджахедов.

                - Гриня, на пикапе поедешь ты. Отбери себе двух бойцов, поиграем в твою игру, - сказал я, жестом подзывая к себе миномётчиков.

                Для миномётчиков у меня была серьёзная и ювелирная задача. Они своей китайской пукалкой должны были закрыть путь для отступления колонны. При этом, они не должны были повредить транспортные средства, так как в них находится то, что так нужно и важно нам. Короче! Они меня поняли и поволокли своё железо в гору для обустройства огневой точки.

                Невольно привлекла группа бойцов у трупов душманов и машущий руками, как ветряная мельница, Боцман.

                - А я говорю, оденешь этот долбаный халат и намотаешь на башку эту хрень, - орал он, в сердцах пиная китайским кедом, лежащего духа.

                - Почему этот? Он в кровище! Я вон тот одену, у него в чалме дырка, а чалму у этого возьму, - не сдавался дебютант, придуманного Боцманом, спектакля.

                - Вот баран! Тебе ж говорят, у них халаты разные по цвету. Именно этот в кузове за пулемётом стоял, менять нельзя, - наступал морально и готов был физически Боцман.

                - Слушать мою команду, боец! – гаркнул прямо в ухо солдатика я, - пылью пятно затрёшь и оденешь! Хорош истерить! Не на голое тело одеваешь!

                - Есть, пылью, - сдался боец.

                - Вот молодец. Ты же у нас практически самым главным козырем будешь! Эти уроды думают, что это их Абдула за пулемётом. А хрен! Это наш Ваня Звонарёв! – пытаясь ободрить бойца, педагогично сказал я.

                - Вова…, - улыбнулся Звон.

                - А я тебе о чём! – начал разматывать пояс на халате духа Боцман.

                Дозор «маякнул» о приближающемся пикапе. Вовремя. Послушаем, что скажут спецы и будем принимать решение, как зверя взять и шкуру не попортить.


                ОСОБО ЦЕННЫЙ ГРУЗ.


                Накинув на пикап маскировку, подошёл капитан с явно озабоченным лицом.

                - Подъехали, поморгали зеркалом и спрятались. Потом, тем же путём, подобрались на сколько возможно и, вот что странно… Такое впечатление, что они там жить собрались. По- моему, даже детей видели. Возможно что-то или кого- то ждут. Видели дозоры, грамотно выставлены. Не подойти ближе, как президента охраняют, - озабоченно начал спец.

                - Нам тоже спешить некуда. Пока есть возможность, закопаемся получше. Какие предложения, капитан? – спросил я, наблюдая как Звон наворачивает при помощи Боцмана на халат красную тряпку.

                - Я своих ребят там оставил. Очень хорошее место, «зелёнка» как на ладони. А пикап будем запускать по кругу, пусть иногда хоть слышат, - предложил капитан.

               Подошли наши «актёры». Звон молча стоял, ковыряя стоптанным кроссовком щебёнку, и зло смотрел в сторону Боцмана. Из-под сдвинутой на затылок чалмы, выбивался лихой блондинистый казацкий чуб. 

                - Копия! У, вражина! – заржал Боцман

                - Звон, ты же из ДШК стрелял? Сможешь? Давай! – одобрил я костюмчик маскарадный.

                Звон кивнул, хотел козырнуть, но рука воткнулась в чалму. Смачно сплюнул и ,зыркнув на Боцмана, побежал, задрав свой халат к пикапу осматривать пулемёт.

                Начало темнеть, когда появилась информация от разведки. В лагерь моджахедов подъехало два пикапа. Один гружёный бочками, второй с охраной. Картина начала проясняться. Надо понимать, что караван был вынужден ждать топливо для машин. Значит скоро тронутся. Ночью, думаю, не рискнут. Очень сложный ландшафт. С одной стороны, скала с многочисленными обвалами, с другой – не крутой, но обрыв метров восемь. Да и дорогу таковой не назовёшь, метра четыре шириной, с ямами и трещинами. Ехать ночью, да ещё в режиме светомаскировки, - самоубийство. Наверняка пойдут с рассветом. Прибежал Боцман с обхода, подтянулся капитан. Уточнили сценарий нашего спектакля.

                - После начала движения колонны, Боцман, со Звоном в кузове пикапа, начинает «маячить» на придельной дистанции, не вступая в визуальный контакт с авангардом каравана. Но как только первая машина сопровождения пересечёт линию обозначенного ориентира, наш пикап перегораживает им дорогу. А потом открывает огонь по головной машине охраны, - начал я излагать наш план.

                - Так точно. А я со своими людьми буду поджимать их с тыла. Я так понял, там и миномёт ваш работать будет? – уточнил спец.

                - Да, ребята отработали ориентиры. Как и обговаривали, в основном работать будут по дороге, больше для кипиша, чтобы назад не попёрли. Но на долго их не хватит. Взяли последних пятнадцать выстрелов. Китайские 60 миллиметровые мины в дефиците, - пояснил Боцман.

                - Добро. Ещё раз прошу, мужики, по грузовику и автобусу не стрелять. Очень груз важный, - напоследок попросил капитан.

                - Давай мы тебе пару ребят с пулемётчиком дадим. Катавасия начнётся, они все на вас попрут, - предложил я спецу.

                - Всё будет нормально командир, - хитро прищурился капитан, - мы свою работу знаем.
 
                Нервно наползала ночь. Вроде и план отработан до мелочей,,и люди знают своё дело, но как- то беспокойно там, под тельняшкой. В основном тревожило то, что нарушалась давно устоявшаяся, оправданная схема борьбы с такими караванами. Схема была простой: «Мочи всех!» А тут…

                Пару раз прополз, с включёнными габаритами, Боцман на пикапе. Затявкал и завыл где-то на краю ущелья шакал. Сволочь! Ты мне ещё тут на нервы…

                Вроде и не спал, прозевал, как ко мне подобрался Донец. Ты смотри, как научились!

                - Командир, началось движение. В колонне пять машин. Идут сначала два пикапа, потом автобус, грузовик и последний джип. Два пикапа, что горючку привозили, свалили, - коротко доложил Донец.

                - Понял. Это они как раз к рассвету на нашу дорогу рассчитывают выйти, - ответил я.

                - Точно так. Еле ползут. Им Боцман уже фарами блымнул. Ждёт, - уходя бросил прапор.


                Минут через двадцать пять услышал работу дизельного движка головного пикапа. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было видеть весь участок дороги. По обочинам и на самой дороге мины не ставили, опять же, во избежание случайного подрыва важного груза. И это тоже нервировало. Осторожно, на малой скорости на дорогу выползла первая машина охранения. Остановилась. Из кабины вышел дух, в руках мощный бинокль. Смотрит. Мордами вниз, не дышим, хотя до машины метров восемьсот. Дух, в американском камуфляже, залез в кузов, а затем на кабину пикапа. Опять смотрит. Наклоняется к окну, видно что-то говорит водителю, машина начинает движение. Дух спускается в кузов, передёргивает затвор автомата и, вместе с пулемётчиком, разворачивают стволы в сторону нашего склона.

                Теперь, главное, чтобы Боцман раньше времени морду не показал. Пикап продолжал медленно двигаться по контролируемой нами дороге. «Американец», как я его про себя назвал, иногда подносил к глазам бинокль и вглядывался в скалы. Но я- то понимал, что хрен он, что увидит на таких ухабах и с таким мощным увеличением. Полководец, блин!

                Пикап прополз мимо нас и, практически, стал уходить за поворот, где его ждал коллега Боцман, а каравана всё не было видно. Такого поворота событий мы не ожидали. За поворотом урчал движок, скрывающегося пикапа дозорных. Пустая дорога и тишина. Принимаю решение через десять минут послать разведку на стык дорог.
 
                Время тянется, как резиновое. Секундная стрелка цепляется за каждую циферку. Есть! Показался второй пикап. Почти беззвучный. Бензиновый, собака. Вот япошки! За ним автобус. На крыше автобуса огромный багажник, на котором навьючены какие-то тюки, узлы, чемоданы и даже, по-моему, ковры. Все окна занавешены шторками. За автобусом, ревя мощным мотором, на дорогу выехал большой открытый армейский грузовик. Сверху был виден груз в центре кузова, накрытый брезентом, а по периметру, вдоль бортов, плечо к плечу стояли 20 – 25 душманов. На крыше грузовика закреплён ручной пулемёт. Серьёзные ребята!

                Все были на месте, кроме джипа. И где вы? Опять по малой нужде? Или уехали вместе с ночными заправщиками? Так Донец доложил, что разведка всех посчитала! И где пропал первый дозорный пикап духов? А самое главное, куда Боцман со Звоном подевались? Кажется, зуб начинает болеть… этого только не хватало. Мы так не договаривались…

                А дальше произошло то, что вошло в архивы моей памяти. Из-за поворота, мирно урча, показывается «наш» пикап, почему-то едущий задним ходом. Я его узнал по Звону, вернее по синему халату, подвязанному красной тряпкой. Мало того Звон, стоя в кузове и держась за ДШК правой рукой, левой приветливо махал в сторону подъезжающей колонны.

               
                - Во дают! – первым прыснул, лежащий рядом, радист.

                - Чего удумали? Ты ещё, салям алейкум скажи, - опешил от увиденного я.


                Боцман, не спеша, развернул и поставил пикап поперёк дороги. Самое интересное, что пулемётчик со второго пикапа стал махать в ответ и что-то кричать нашим. Но докричать не успел. Длинная и мощная очередь легендарного пулемёта, образца 1943 года, разорвала утреннюю тишину и громогласно объявила. Началось!

                Выпущенная, почти в упор, очередь крупнокалиберного пулемёта практически разорвала капот и кабину «Форда». Уложенные Звоном в ленту поочерёдно бронебойно-зажигательные и трассирующие пули, сделали своё дело. Выскочивший из кабины Боцман, успел только передёрнуть затвор. И понеслось. Численное преимущество душманов, практически в два раза, нивелировалось в первые две с половиной – три минуты боя. Из кузова грузовика сумела выпрыгнуть только половина. Неожиданно для нас, в кабине на стёкла опустилась бронезащита, грузовик начал медленно пятиться назад. За ним двинулся автобус.

                Послышался высокий и мерзкий вой. Начал свою работу китайский миномёт. Маленькие минки ковыряли дорогу, безжалостно пронзая горный воздух раскалёнными осколками. Согласно приказа, по кузову машины и по автобусу не стреляли. Этим воспользовались духи. Они перебрались через дорогу и спрятались за левыми бортами машин.

                Замолчал миномёт, машины вошли в зону поражения. У горящего пикапа метались Боцман со Звоном, они пытались стащить его с дороги. Буксирный трос не нашли и безуспешно  старались своим пикапом вытолкать горящую машину с дороги, но лысая резина только дымила, воя на всё ущелье. Медленно, хлопая пробитыми шинами, уходил грузовик. Уже сорвались и побежали помогать Боцману несколько бойцов. Уже Зелёный, путаясь и спотыкаясь в своей снайперской сетке - камуфляже, падая и матерясь, скакал по скалам к дороге, на прямую наводку.

                Следующий шедевр также войдёт в архивы и будет воспоминаем, пока моя рука держит рюмку. Неожиданно дурным голосом опять заныл миномёт. Мина разорвалась прямо на капоте грузовика, тот остановился. Буквально через считанные секунды, вторая приземлилась и рванула там же. Стоп машина! Уже позже узнал, что это были последние две китайские мины. То есть, вообще, последние! Это миномётчики просто от отчаяния, что могут уйти! Спасибо братцы! И китайцам- спасибо!

                Духи присели, вернее залегли. Автобус, топтавшийся сзади, остановился. Что характерно, за время боя из автобуса не было произведено ни одного выстрела.
 
                Ну, и конечно джип! Он не дал о себе забыть. Вынырнул ни от куда. Огромный, грязно зелёного цвета, крашенный веником и верблюжьим навозом. Он подскочил к грузовику, воткнулся ему мощным бампером в заднюю часть кузова и триста лошадей начали свою работу. И тут я понял – кто здесь главный! Джип, стреляющий из всех возможных щелей в кузове, с завешенными брониками окнами, жертвовал собой, освобождая дорогу автобусу. Огромный, с горящим капотом грузовик, поддаваясь мощи джипа, начал медленно разворачиваться, сползая к обрыву.

                Неожиданно полетели дымовые шашки. Одна, вторая, третья! Понял, работают спецы! Грузовик и джип заволокло черно-белым плотным дымом. И взрыв! Такой мощный, что я видел, как над дымом завесы взлетела оторванная крыша джипа. Потом взрывники объяснили этот феномен. Из-за закреплённых по внутреннему периметру бронежилетов, взрывная волна нашла самое слабое звено. Она откупорила джип, как банку тёплой «Пепси колы».

                Открылись обе двери кабины автобуса. Вышли двое. Одного тут же завалил Красный. А нечего автомат двумя руками держать, когда сдаёшься. Второй – водитель, тут же упал лицом вниз и заложил руки за голову. Из-под грузовика начали выковыривать оставшихся в живых.

                Первыми к автобусу подбежали два спеца. Рванули на себя дверь в салон. На пороге перед ступеньками, в чёрной парандже стояла женщина с автоматом Калашникова. Кто-то крикнул:

                - Назад!

                Короткая очередь. Первого спеца отбросило на дорогу. Было видно, что он падает, не выпуская снайперскую винтовку из рук. Так и лежал с винтовкой в вытянутых руках. Одиночный, практически беззвучный выстрел. Черная голова в парандже резко дёрнулась, пальцы разжались, выпуская автомат и тело, сложившись, покатилось со ступеней.
 
                Крик, визг и истеричные рыдания заглушили все звуки закончившегося боя. В автобусе оказались трое женщин, вместе с убитой, и шестеро детей возрастом от трёх до четырнадцати лет. Не было нужды гадать, чтобы предположить, что это чей- то гарем. И видно, не простой.

                Минут через двадцать пошли доклады. Потерь, Слава Богу, нет. Раненых четверо. Двое средние, двое тяжёлые. Пленных духов шесть, шесть детей и две женщины. Раненых духов пять и двухсотых двадцать четыре. Спецы рванули в кузов грузовика, но быстро оттуда ушли. Не то, что ожидали. Оказалось, весь груз – медикаменты и медицинское оборудование для полевых госпиталей американского производства. Переписали содержимое ящиков и сфотографировали.
 
                В автобусе, по- прежнему, выли женщины и дети. Мы с капитаном вошли в автобус и тут произошло неожиданное. Спец очень бегло начал разговаривать, задавать вопросы пленникам на их языке. В основном отмалчивались, но было видно, что главное, что было нужно спецу, он узнал.


                - Ну, ты брат даёшь! – не удержался я, хлопая его по плечу.

                - Честно говоря, большие надежды были на груз в машине, - расстроенно сказал спец.

                - А мне показалось, что то, за чем мы охотились – в автобусе, - предположил я, надеясь на откровенность.


                Но спец, улыбнувшись, промолчал и пошел к своему раненому другу. Конечно бронежилет от автомата не защитил, но без него всё могло быть гораздо хуже. Раненый спец упорно не выпускал из рук снайперскую винтовку, чем мешал санитару выполнять свою работу.


                - Санёк, отдай! – просил у него командир «вымпелов».

                - Нет. Прицел собьют, - хрипел и свистел пробитым лёгким старлей.

               
                Передали на базу информацию. Эвакуацию обещали не задерживать, к тому же, по данным разведки, в нашу сторону движется колонна моджахедов, видно на помощь своим.

                Тем временем, в кузове грузовика вовсю командовал Боцман. Он с бойцом переворачивал ящики, разглядывая этикетки. У бойца по английскому пятёрка в школе была. Как мог переводил. Какие- то ящики спускали с кузова на землю, какие-то отодвигали в сторону.


                - Боцман след взял. Спирт ищет! – хохотнул кто-то из бойцов.


                Мимо проходил наш «доморощенный душман»- Звон. Чалму выкинул и кудрявые белёсые волосы торчали во все стороны, слипшиеся от крови. Остановил его, потянул к себе. Волосы, лицо, халат до пояса и кисти рук были у парня в крови. Даже в кроссовке чвякало…

                - Ты что тут бродишь? Ты же ранен! – неожиданно для себя, закричал я, ощупывая парня.
 
                Что-то необъяснимое было в его нездоровом взгляде ещё по детски наивных глаз.

               
                - Никак нет, тыщ командир. Не моя кровь, - замотав головой и отводя взгляд, сказал Звон, выдирая из кудрей сгустки крови.

                - А откуда у тебя это? Раненого нёс? – продолжал спрашивать я бойца, рассматривая ещё не запёкшуюся кровь.

                - Нет… это мы с Боцманом…  духов резали… Здоровый попался. Еле увалил. Разрешите идти, тыщ командир? – спросил меня девятнадцатилетний мальчишка, пряча окровавленные руки за спину.

                - Иди Вова… Иди… - сказал я, поглаживая парня по плечу.

                Звон быстро пошёл в сторону ворочающего ящики Боцмана, на ходу хлюпая правым кроссовком. Вот откуда у парня такие бешенные глаза. Кровушки насмотрелся и надышался.

                Это потом они мне рассказали, как ждали в засаде бородатых разведчиков. Как сначала занервничали, когда всё пошло не по плану. А потом Боцман решил брать духов без стрельбы. Резать!

                Резали тихо. Матерились уже потом, посмотрев друг на друга. Боцман, на ходу ,открыв дверь пикапа, запрыгнул в кабину с двумя ножами в руках. Звону достался пулемётчик в кузове.  Вот где пригодилось бы бесшумное оружие «Вымпела». Но это так. К слову. Работа сделана!
 


                БЕЙ СВОИХ, ЧТОБ ЧУЖИЕ БОЯЛИСЬ.


                В единственный уцелевший «боцманский» пикап загрузили отобранные ящики, маркированные красными крестами.  Из автобуса наконец выволокли орущих и визжащих детей и женщин. Загрузили в него наших раненых, миномёт и тяжёлые рюкзаки. И задним ходом начали движение на выезд из ущелья. За ним потянулись пленные духи, которых силой заставили нести своих раненых. Ни на минуту не прекращая вой, семенили дети с мамками.

                Двухсотых духов всех загрузили в кузов грузовика, уложив между ними канистры с соляркой. После того как из зоны боестолкновения вышли все, начали свою хитрую работу сапёры, минируя все подходы.

                Замыкающим, глухо урча дизельным движком, медленно катился пикап Боцмана. В кузове, среди ящиков, торчала кудрявая голова Звона. Красно-синий халат он уже сбросил и стоял, вцепившись в рукоятки ДШК, подпрыгивая и кивая тонкой шеей на воронках от китайских мин.

                Посланный старшим в разведку Донец, уже нашёл подходящую площадку для «вертушек» и выставил дозоры по периметру. Не успели мы подтянуться, как послышался характерный для МИ-8, рёв. Вот уж точно летающая корова! Два борта, зависнув над выставленными Донцом ориентирами, сели практически синхронно. Обнялись с командиром звена – вечным майором с седыми усами Михалычем. Вези нас домой, бродяга!

                Вдруг неожиданно появилась пара «крокодилов». Они, «облизывая» каждую сопку, каждый овраг, на бешенной скорости ушли на северо-запад.

                - На охоту! Там по вашу душу духи, километрах в пяти, пыль поднимают. Сейчас услышишь! – перекрикивая двигатели «пчёлки», сообщил вечный майор.

                Через пару минут ударные вертолёты вышли на цели! «Крокодилы начали свою кровавую охоту. Между гор, закручиваясь по спирали, появился чёрный дым и отдалённые звуки разрывов. В плен они не брали!   

                В первый борт загрузили своих раненых, детей, женщин, спецов и часть отряда, а во второй борт Боцман забрал всех пленных с их ранеными, оставшихся наших бойцов и медицинские ящики. Перегруз был, но мне казалось небольшой. Возвращались другим маршрутом. На мой вопрос майор чертыхаясь рассказал:

                - Ребята, которые вас сюда забросили, на обратном пути под мощный обстрел попали. Как-будто ждали их. Представляешь? Говорят, «Шилка» работала! Откуда у них «Шилки»? Из той восьмёрки дуршлаг сделали. Километров двадцать пять протянула и грохнулась. Наших по маяку нашли. Пилоты живы, у обоих ноги переломаны.

                - «Шилку» нашли? – спрашиваю.

                - Хрен там! Прячется, сучий потрох! Вот теперь мы круги лишние и нарезаем, - психовал лётчик.

                Через минут сорок полёта в салон зашёл Михалыч и подсел ко мне.

                - Саня, второй борт сильно отстаёт. Не правильно это. Связался с командиром «двоечки», говорит, что у них сильный перегруз. Боцман твой забил «вертушку» под завязку ящиками. Надо что-то делать, брат - сказал майор и потащил меня в кабину вертолёта.

                Этого надо было ожидать, так как хозяйственный Боцман тащил на борт всё, что казалось ему ценным. Правда в большинстве случаев все его трофеи повышали, как минимум качество, нашей кочевой жизни! За что все ему были безмерно благодарны.

                Связались с ведомой «пчёлкой», которая критически отстала и отставание никак не сокращалось. А если эта неуловимая «Шилка»? Подставляться было нельзя. Те ответили, что по их расчётам 300 – 400 кг груза не давали поднять повыше ни «пчёлку», ни настроение экипажа вертушки.

                - Боцман, слушай мою команду! – рявкнул командирским голосом в микрофон я, - на каждом ящике в маркировке есть его вес. Через семь минут доложить, что катапультировано 350 килограммов груза. А через пятнадцать минут хочу видеть вас в своём иллюминаторе. Как понял меня, Боцман?

                - Вас понял! Выполняю! – бодрым голосом ответил старший прапорщик.

                А я невольно проникся гордостью. За себя! Это ж каких орлов воспитал! Ночей не досыпал, от себя отрывал, всё им… всё им! Да! Хорошим спиртом снабжают ВВС СССР!

                Минут через двадцать пять проснулся от толчка в бок. Радист, су…, радостно тыкал чёрным пальцем в иллюминатор. Метрах в ста пятидесяти весело молотила воздух лопастями ведомая «двойка». Вот, что значит чётко поставленная задача и грамотное её выполнение! Вечный майор выбирал дорогу поровней, и почти все мои «сынки» мирно спали, нескромно похрапывая. И только неугомонная, афганская детвора весь полёт постоянно попискивала. Наверное, проголодались. Ничего, прилетим, отвезут вас в столовку, а там… Красота! Макароны по-флотски называется!

                К базе подлетели ещё засветло. Сделав круг над площадкой, оба борта ревя двигунами и вибрируя всеми заклёпками, начали снижаться. Из-за шума двигателя не было слышно, как и что орёт вечный майор Михалыч. Но догадаться можно было. Здесь и твою… перегруз, и ваш… Афган, и самый… керосин, и рапорт… подаю сегодня же!

                Страшно ухнули шасси, вертушку подбросило, что-то «закудахтало» в движке, вибрация уменьшилась и майор со словами:

                - Станция конечная… пассажиров попрошу с ялика…, – откинулся на спинку кресла и стянул с головы шлем, смахивая с носа тяжёлую каплю пота.

                Все оживились, заулыбались, начали отлипать от сидушек, а Донец начал будить проспавших самое интересное. Всем нужно было на воздух! И только дети, наконец заткнувшиеся, сидели вцепившись друг в друга, как маленькие мумии. Салон начал заполняться посторонними запахами.

                Нас встречали. Больше, конечно, встречали спецов и баб в паранджах. Их забрали первыми. Погрузили наших раненых ребят. Раненый спец так и не отдал свой «Винторез». Он лежал, запутанный трубками от систем, прижимая его к окровавленным бинтам и свистел своими сквозными ранениями, не открывая глаз. Но вдруг дико заматерился, когда санитары попытались понести его вперёд ногами. Боцман отпросился лично отвезти в полевой госпиталь свои медицинские трофеи. Донец повёз ребят в оружейку, баню и столовую, а меня под белы рученьки загрузили в УАЗик и в штаб. В пыточную!

                Начальник штаба заносил хвосты очередной проверке, так что встречал меня начальник разведки бригады, мой старинный и верный товарищ, чему я был конечно рад.

                - Привет, старик! Молодцы, классно отработали! Вот все бы так! Для начала хочу тебя поздравить! Бумаги на тебя вернулись с положительным резюме, через полгода за парту, Саня!

                - Академия? Честно говоря, уже и забыл, но спасибо конечно Вадим, отбатрачу, - удивлённый новостью, сказал я.

                - А куда ты денешься! Давай обговорим твой отчёт коротенько, сам понимаешь мы под проверкой, и я тебя отпущу до завтра, дорогой, - улыбнулся главный разведчик, глядя в мои красные кроличьи глаза.

                - Согласен. С чего начнём? – спросил, плюхаясь на жёсткий, разболтанный стул.

                - Давай с басмачей. Здесь какая-то нестыковка у нас. Оперативный доложил, что принял одного пленного, пятерых раненых и двух баб с шестью детишками. А от тебя ещё с места доклад был, что пленных шестеро, а с остальными всё сходится.

                - Не понял. Какой один? Всё правильно, шестеро пленных и с остальными, как докладывал, - в недоумении ответил я.

                - Саша, мне сейчас позвонить оперативному? Не делай из меня идиота! Что происходит? Если духов было шесть, то где ещё пятеро? – занервничал подполковник.

                - Боцман, су…, - кажется начал понимать я рокировку Боцмана.

                - Не понял, что Боцман? – нервно переспросил Вадик.

                - Товарищ подполковник, разрешите отложить данный вопрос до завтра. Думаю, ответ будет готов утром, - перейдя на официальный язык предложил я, чувствуя, как закипают мозги.

                - Давай так и сделаем. Хочу, чтобы ты понимал, пять духов это пять человек! Все цифры фигурируют у нас, у особистов и у московских спецов. Завтра проснётся политотдел. И, что потом? – терзал меня мой друг Вадик.

                Сухо попрощавшись с другом, я помчался в сторону госпиталя. Потом передумал и решил сначала забежать в оружейку и сдать оружие с оставшимся боекомплектом. От греха! 

                Долго искать Боцмана в коридорах полевого госпиталя не пришлось. Ещё при входе в приёмное отделение чувствовалось приподнято-праздничное настроение персонала. 23 февраля вроде уже было, да и до Дня медика далековато. Народ в белых халатах сновал по коридорам, явно в приподнятом настроении. Пришлось ориентироваться на слух, то есть стуко-звон сдвигаемых эмалированных кружек. Ждать пришлось не долго!

                Я его услышал, подходя к кабинету главного врача, когда дверь открылась и оттуда выкатился толстый мужик в заляпанном,, на животе кровью, халате.

                - Привет док. Боцман там? – спросил я у зав. хирургическим отделением.

                - Там твой Боцман, там! Все там! – ответил эскулап.

                - Слушай, а позови его пожалуйста. Очень нужен, - попросил я.

                - Извини, на операцию вызвали, - дыхнул на меня спиртово-луковым запахом доктор, - А ты сам зайди!

                С этими словами он открыл дверь в кабинет, положил свою лапищу мне на плечо и буквально воткнул меня в плотное облако табачного дыма и всеобщего веселья. Удивительно, но Боцман меня узнал сразу.

                - Командир! Это мой командир! Василич! Саня! – тянул ко мне  свои руки, обнимая широкое туловище медсестры, распоясавшийся старший прапорщик.

                Но первым меня перехватил главврач госпиталя. Молодой, но как говорят, очень головастый последователь Гиппократа. Он оттащил меня подальше от шумной компании и минут десять, чокаясь своей кружкой с бляхой моего ремня, рассказывал какие мы с Боцманом молодцы. Что мы герои! Оказывается, лекарства и препараты, которые мы доставили просто бесценны, что аналогов в Союзе нет, что завтра он отправит образцы в Москву. Из всего перечня мудрёных латинских названий я запомнил только одно – одноразовые шприцы.

                Пора было заканчивать бенефис Боцмана и вытаскивать его из белого цветника женского медперсонала.

                - Гриша, на выход! – очень мирно, глядя в счастливые от неожиданно обрушившейся славы глаза, сказал я.

                Этот мой тон Гриша знал давно. Да я и сам его боялся. После него, как правило, шли разборки, чаще с рукоприкладством. Поставив кружку на стол и стряхнув с колена мудрую медсестру, Боцман перевёл своё туловище в вертикальное положение.  Долго не прощались, тем более, что вечер уже перешёл в ту фазу, когда потеря одного – двух бойцов компенсировалась приходом на запах сразу пяти!

                Пока шли к расположению, немного продышались. Молчали. Каждый о своём, но мне, кажется ,на одну тему.

                - Переодевайся, голову под холодную воду и ко мне, - скомандовал я.

                Через минуту по коридору затопал дневальный, гремя вёдрами. За водой побежал. Ещё через пару минут под окнами казармы утробно выл, вымирающим динозавром, полуголый Боцман. Вода была колодезной! Не успел кипятильник взбудоражить воду в литровой банке, как в проёме двери засветилась розовая физиономия Боцмана.

                - Прошу разрешения!

                - Давай! – кивнул я и взглядом показал на бунтующую от кипятка  банку.

                Боцман знал где в этой берлоге обитают кружки, заварка, сахар и единственная, на все случаи жизни, большая ложка. А пока Боцман продувал кружки и сыпал заварку, я решил начать допрос.

                - Слушай, а куда пять духов пленных делись?

                - Тебе на карте показать?- не поворачиваясь, спросил Боцман.

                - Не понял. Объясни мне, тупому. К тебе на борт шесть целых и пять …

                - Улетели духи, - перебил меня Боцман, - Выкинул я их, на хрен! Ты ж сам приказал облегчиться и догонять вас.

                - Вот сволочь! – заорал я, - Я имел ввиду эти чёртовы ящики, которыми ты вертушку перегрузил. Ты их должен был сбросить, а не людей.

                - Каких людей!? Саша! Эти люди час назад мне и тебе в голову стреляли! Эти люди звёзды у наших пацанов на груди вырезают и кишки выпускают под наркотой. А мы их перевязываем, лечим мать их… Где ты людей увидел, Саша? – не унимался Боцман.

                - Придурок! Это может вырасти в международный скандал. Союз обвинят в нарушении Международных конвенций. Будут фашистами нас с тобой называть, - понесло меня.

                - Кто фашист? Я? Между прочим, раненых духов я не трогал. Посчитал по весу и сколько нужно было, столько и… того. Сань, а какие врачи счастливые были!

                - Того! Завтра с утра в штаб пойдём к Вадиму. Будем вместе думать, что с тобой делать. Заварили мы с тобой кашу, братан! – сказал я невесело, - Давай спать, утро вечера, сам знаешь…

                Чаю мы так и не попили. Завтра предстоял тяжёлый разговор с начальником разведки бригады. Надо бы кого-то ещё из «тяжеловесов» подтянуть в помощь. Трибуналом попахивает. Да и мне придётся с погонами попрощаться. И это в лучшем случае. Какой там сон!   

                До завтрака созвонился с теми, кому мог доверять. Сам за рулём штабного УАЗа подъехал Вадим и забрал нас с Боцманом. Потом заехали к особистам и забрали приятеля Вадика, с толстыми просветами на погонах. Последним был майор из политотдела, мой новый знакомый, который так беспокоился о политическом статусе старшего прапорщика. По мере заполнения УАЗика старшими офицерами разных ведомств, настроение у Боцмана, сидевшего сзади и посередине, стало самоуничтожаться. Выехали с территории базы под предлогом проверки и, не доезжая первого блокпоста, остановились в тенёчке у полувысохшего ручья.   

                Сначала всё в подробностях рассказал я. Потом всё то же самое повторил загробным голосом Боцман. Во время наших докладов абсолютно по- разному вели себя наши арбитры. Мой друг, шеф разведки бригады Вадик, слушал в основном молча, изредка вставляя одно-два матерных слова в спорных местах. Особист, с толстыми просветами, вообще сидел на травке с закрытыми глазами и молча жевал травинку, надвинув на глаза фуражку. И только мой новый знакомый майор из политотдела поминутно вскакивал, хлопал себя по ляжкам, заламывал свои длинные музыкальные пальцы и сверлил меня ненавидящим взглядом. Типа: «Ах, зачем! Ах, зачем мне всё это?!»

                - Вот как-то так всё и получилось! – закончил свой рассказ Боцман.

                - Ты ещё пусти соплю и скажи, что больше так не будешь, - ехидно сказал особист.

                - Мужики! Понимаю, всё сложно. Своей вины не снимаю и готов, как говорится, понести… Но Боцаева спасать надо! – произнёс я свою короткую речь.

                - А что тут думать? Вывозить его на Большую землю надо и чем быстрей, тем меньше для всех последствий, - открыв глаза и выплюнув соломинку, изрёк особист.

                - Что вот так сразу? – не понял Боцман.

                - Лучше молчи, баран! – в сердцах ответил за всех Вадик, грохнув кулаком по капоту УАЗа.

                Развозили всех по местам службы молча. Первого завезли, внезапно вспотевшего, политработника. Молча протянул мокрую ладошку и, не глядя ни на кого, выпал из УАЗа.

                - Не заложит? – спросил у всех сразу бригадный разведчик.
               
                - Скорей повесится! – ответил за всех особист, дожевав соломинку.

                У полевого госпиталя высадили Боцмана, он вчера в сейфе у главврача оставил свой автомат, подсумки, два ножа и пару гранат. Практически до самого своего отъезда, Боцман старался на глаза мне не попадаться. Осознал, я думаю.

                Ближе к вечеру позвонили из штаба и приказали срочно прибыть. Как-то похолодело внизу живота и скользкими стали ладони. Переобул кроссовки на берцы и прибыл. В кабинете у начальника разведки бригады сидел мой новый приятель – особист. Закрыли кабинет, достали из сейфа бутылку «Столичной» за 4-12, шмат сала в чёрном перце, афганскую лепёшку и пучок зелени.

                - Завтра на Большую землю летит борт с грузом «200». Твоего Бацаева вписали сопровождающим. Он же крымский? Вот туда четыре цинка и повезёт потом, - разливая водку сказал Вадик.

                - Назад уже не вернётся. Я с главврачом договорился, он сейчас документы делает. Комиссуют по ранению. Пусть на время замрёт где-нибудь, пока мы тут разгребать будем. Мужик то как? – спросил подполковник особист.

                - Настоящий! – коротко ответил я, - За ребят!

                Все понимали за каких ребят и почему не чокаясь. Через час, забрав все необходимые документы из штаба и от главврача полевого госпиталя, я уже мчался в расположении части. До вылета борта, на котором должен был находится Боцман, оставалось три часа.

                Боцман улетел и не вернулся. Долго не прощались, понимая, что может быть навсегда. Я очень долго не мог написать рапорт-отчёт об операции. Путался и путал начальников, ссылаясь на контузию. Получил два выговора, один из них с занесением.
 
                Вернулись мои господа офицеры. Зверь, при всяком удобном случае, подносил правую руку к лицу, демонстрируя обручалку. А Шуба, втихаря ,рассказывал всем, какая ведьма у Зверя тёща. Утверждал, что, если бы не она, Зверь бы сюда не вернулся.

                Из военно-медицинской академии СССР пришли благодарственные письма на моё и Боцмана имя. Нас благодарили за бесценные образцы медицинских препаратов. После этого с меня сняли все взыскания.

                А потом пришло ещё одно приятное известие. Женщины и детишки, которых мы привезли, оказались жёнами и наследниками очень влиятельного полевого командира Хамида Рашид Хана. Наша контрразведка провела уникальную операцию по обмену семьи Рашид Хана на наших пленных бойцов. Долго торговались, но потом обмен, всё же, состоялся. Меняли 1 : 5 ! То есть одного члена семьи на пятерых наших бойцов. В итоге Хан был вынужден выменивать или покупать наших ребят у других полевых командиров. Был большой политический резонанс. Добавилось звёзд на погонах и медалек на штабных мундирах. Нас тоже не обошли. Нам с Боцманом прислали именные часы «Командирские» от уже нового командующего 40-й армией. Вот только Боцман уже не служил, и его часы кто-то «закомандирил».

                За ту крайнюю операцию я подал два ходатайства к государственным боевым наградам. Звонаря к «Красной звезде», а Красного к медали «За отвагу». Весной Звон демобилизовался. А уже осенью старший сержант Звонарёв Владимир стал курсантом Рязанского высшего военного училища ВДВ.
                Вскоре я улетел в столицу, в Академию, учить теорию. Практику, вроде как, усвоили! Зверь стал командиром группы, там войну и закончил.


                ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ…


                Через тридцать лет выперли меня на гражданку.

 Жена сказала:

                - Ах, так! Крым наш? Хочу жить на пенсии в Крыму!


                Сели в машину и поехали. Невольно вспомнил про Боцмана. Жив ли? Устроились на даче у старого приятеля на мысе Фиолент. Вид потрясающий! А воздух! Через дня три, отойдя от шашлыков и барабульки, решили заняться делом. Приятель подсказал строительную фирму, мол строят неплохо, сдают в срок, цены адекватные более- менее, а главное хозяин вроде как из наших. Набираю в интернете строительную фирму «Черноморстройстандарт» и чуть не давлюсь вечерним кефиром. Генеральный директор фирмы – господин Боцаев Григорий Юрьевич. Прапор? Коммерческий директор - Платонов Леонид Анатольевич. Платон?
       Собрал необходимые документы для заключения сделки, взял банковскую карту и говорю жене тоном, не требующим ответа:

                - Олюшка! Я тут отъеду на пару дней. Квартирку нам прикуплю.

                Моя жена не задаёт много вопросов. Приучена. Но тут:

                - Шурик, может паспорт и денежки оставишь пока?

                Последнее я не расслышал, слишком громко хлопнула дверь.
         Через час я уже рассматривал красивую золочёную вывеску у входа в шикарный офис. Попытался командирским голосом поспорить с охранником, выпихивающим мой джип со служебной стоянки. Потом понял, что променял генеральские погоны на футболку «Адидас», и отогнал машину на общую стоянку. Охранник проводил меня подозрительным взглядом. Мятые линялые джинсы и футболка навыпуск… Да, я и сам понимаю боец…

                Очутившись в огромной приёмной, приготовился к ещё одной атаке, но милая девушка, толкнув красивой грудью монитор ноутбука, сказала, показав белой ручкой на дверь:

                - Здравствуйте, Александр Васильевич. Вас ожидают!

                Массивная дубовая дверь мягко и беззвучно открылась. Очень нескромно отделанный деревом дуба кабинет, удивлял тремя огромными флагами за спиной, сидящего в кресле, хозяина. Флаг РФ, флаг ВДВ и флаг Морской пехоты с черепом в чёрном берете. Справа на стене, практически до потолка, фотографии в рамках с вооружёнными людьми в афганках. На шикарном столе для совещаний лежала газета, а на ней стояла запотевшая бутылка «Столичной», порванная на куски лепёшка, помидоры, зелёный лук, три почищенных яйца и три стакана. У стола махал ножом, нарезая крупными кусками сало, седой мужик в дорогом строгом костюме. Всё как мы любим!

                - Боцман, Платон! Здорова, пацаны!

                - Здорова, Командир!

               



               
               



                -