Ну, говорил, что в Париже был. Ну, был в Париже. Как попал? А иду я, это, однажды, иду, а навстречу мне - птица-девица. Какая? А такая... без штанов и в перьях. Ну, тётка, в юбке короткой, а на голове у нее перья. И сзади...тоже. Да огромные, те, что сзади! Идет, значит, перьями трясет. Ну, цирк, и все тут! И я иду. Где было? А на улице. Масленникова. В Омске-городе. Ну, спрашивает, хочешь в Париж? А чё я там забыл, отвечаю. А ты подумай, может вспомнишь, говорит птица-девица, а задние перья у нее аж пляшут-танцуют. На месте ей не стоится, видно, лететь желает. Ну подумал...и вспомнил! Ну, говорю, можно и в Париж. Ага, говорит тетка-птица, и верхними перьями кивает, кивает. А задние так и ходят. И каждое в свою сторону. Положим, говорю, кой-че вспомнил и в Париж согласен. Но как? А на мне верхом, говорит. Я ведь не просто птица, а еще и ездовая собака. Тут мне в сердце чё-то кольнуло-торкнуло...девчонку одну вспомнил. Она про какую-то собаку ездовую рассказывала. Девчонка-а-а...Ну мне еще больше в Париж схотелось: а вдруг встречу? А тетка подошла, за руку взяла, в глаза глянула... Держись!!! - эт она мне. Ну, я представил себе собаку... А за что держаться-то? А за уши! А уши у нее огромные и пушистые. Схватился.
Поехали! Как Гагарин крикнул. И ничего не стало. Чё? Космос? Не-е-ет, не в космосе мы оказались. По-научному эт называют гиперпространство, вот. Где ни времени, ни расстояний, а только то, что ты себе вообразишь, или, по-научному, представишь. И представил я Париж. Гляжу - а мы и взаправду в Париже. Так-то вот. Гиперпрыжок, называется.
Ладно. Иду эт я по улице, иду и думаю: есть-то чего-нить найти бы. Да и спать где-то надо. Где-то слышал, что в Париже спят под мостами. Найду-к
я мост какой завалящий, решил так. А еда? А говорил кто-то мне, в Париже помойки ба-ага-а-атые!! Так, решил, пойду искать либо мост, либо помойку. Ну, или поем, или посплю! А потом пойду дальше искать либо помойку, либо мост. А найду - либо посплю, либо поем. И жить будет хорошо! И жизнь будет хороша! И пошел.
Ну, иду. Моста чё-то как-то не вижу. Помоек тоже. Иду. А навстречу мне, прям на меня, чувачок пожилой движется. Ну, я вправо - он вправо. Я влево - он влево. О, думаю, придурок! Драпануть бы надо... И только подумал, голос слышу... Чё? С небес? С каких небес! Придурок слово молвил. Какое слово? А такое: СА-ША! Ну да, меня так зовут, да! Саша, говорит, и на меня глядит! Это мое имя, Саша, говорю я ему. Я знаю, Саша, говорит этот. Ну знаешь, хорошо... и что? А пойдешь со мной, говорит. А куда, спрашиваю. А ко мне домой! Вот те на, не знал я чё и думать... А зачем, спрашиваю? А жить у меня будешь.
Жить, значит, у него буду! Ну, я к тому времени уже кой-че понимал, чего это значить может... А с какого такого интереса ты, уважаемый парижский житель, меня в свой дом зовешь, жить предлагаешь? Я тебя не знаю, а ты меня...тоже? А с такого интереса, что я отец твой!
От так от и сказанул.
Я ж говорил-рассказывал, что вспомнил кой-че, когда птицу-девицу встретил. Ну так вот, вспомнил я слово: ПАПКА! Тогда толком не понял, что это значит, а теперь... Чё-то в башке щелкнуло. Ладно, говорю, пошли до твоей избы-читальни. Он аж дернулся и как-то... булькнул. Потом улыбнулся слегка и пробормотал что-то вроде: "Ну можно и так..." Пошли, говорит. И мы пошли.
Пришли. Избушка, значит, такая, о трех этажах и с тетками на крыше, скульптурные группы, называются. Ладно, заходим, идем. Идем, идем, идем... И чё, спрашиваю, у этого дома конца-края нету? Есть, говорит, но далеко. Приводит меня в комнату, не очень большую и говорит, что я здесь жить буду. Ну здесь так здесь. Че? Че там в доме видел? Ой, много, чё видел, ой, много... Но не в этом дело, а в том, что я вдруг ИМЯ вспомнил! Тебя, говорю, Костя звать, так? Верно, отвечает. А отчество помнишь? Ну, напрягся я, надулся, покраснел и вдруг выпалил: Константин Константинович! О, говорит, ведь это и точно ты, не ошибся я! Вспомнил, молодец! Ну, ладно, иди вон там ванная, помой руки и пойдем на кухню пельмени лепить. Ой гля, думаю, и здесь пельмени! Но, наверное, лучше пельмени лепить, чем дуриком по Парижу бегать, помойки искать. А может, в Париже и нету их, помоек-то! А тут еда, крыша...
Ну так вот. Чё в доме-то этом есть! Ой, чё есть! Например, в подвале тир. Стрелять там можно, значит. Из чего? А у Константина много-много всякого разного оружия еще есть. Коллекция, значит, называется. Я? Стрелял, да. Из парабеллума больше всего любил... Блин, классный пистолет! Книг много еще у Кости было. Много-много-много-о-о... Я ж вот про избу-читальню сказал, не зря... Раньше-то я ведь в этом доме тож был. Брал книгу и шел в другой дом читать... В какой в другой? О, счас скажу! К тому рассказ идет. Но сначала скажу, что у Кости было самое ценное. Вот ни в жизнь не догадаетесь, что. Яйца!
Вот так и знал, что ржать будете. Яйца те не Костины, а Фаберже. Никто их ему не отрывал, придурок! Уникальная коллекция ювелирных украшений, выполненных мастерами известной мастерской середины-конца девятнадцатого - начала двадцатого веков, вот! Яйца из золота-серебра и камней всяких. Красивые-е-е... И с приколами. В яйце дверца, как в сказке. Откроешь, а там...ой-ой-ой...было у Кости одно заветное яйцо...ой, не скажу, что там, никто ж не поверит. Но как живая! И двигается! Кто? Да девка ж, в яйце! Ну, само собой, не очень-то одетая. Про то яйцо вообще мало кто знает...специально на потеху кое-кому сделано...не скажу, кому! Чё? Фамилия Константина?
Не скажу. Нельзя. Мне говорить нельзя. Слово дал. Кому? Самому себе. Пока время не пришло.
Да, да, знаете вы все эту фамилию. Вот и думайте-говорите, что хотите, а от меня отлезьте. Тем более, что в байке моей самое интересное счас начнется.
Лепим мы с Константином, значит, пельмени, и тут - звонок в дверь. Саша, говорит Костя, полепи сам чуток, а я пойду посмотрю, кто там. Вроде бы никого не жду?... И пошел. Я леплю. Пельменей так с полсотни налепил, уже надо новое тесто раскатывать, а я не люблю - у меня оно разной толщины получается и все потом ругаются на это. Пойду, думаю, поищу папку-Костю, да и скажу об этом, пусть сам катает, если пельмени без кайфа есть не захочет... И пошел.
Иду так это по дому, и вроде бы я в доме-то первый раз, а иду так, будто знаю куда...странно как-то! Ладно, думаю. Если знаю, пойду туда, куда иду. А тут еще раз! - голоса заслышались. Пошел на голоса.
Ну, комната, значит. Ковры на полу, мебель... Костя с каким-то небольшого роста человечком посредине стоят...блин он его за руку держит! и стрекочет чё-то типа по-французски. Че? Кто кого? Костя его за руку держит. А тот смотрит снизу вверх взглядом каким-то...попугаечьим, то одним глазом, то другим. И слушает. А Константин стрекочет-стрекочет, аж поет!
И тут я вхожу. Попугай-недомерок услышал это, голову повернул к двери...и меня увидел. А как увидел, глаза его еще больше округлились, рот открылся, и изо рта на чистейшем русском языке понеслось: "Мерзавец! Что ты здесь делаешь? Я его ищу, полмира облетал, Интерпол на уши поставил...сбежал! И ни слуху ни духу!". "Анри, он у тебя что-то украл?"- к моему изумлению Костя спрашивает! И вроде не удивляется, что француз по-русски базарит. А вот я удивился. Ты чё, папаня, говорю, если меня за вора держишь, ково хера медвежьего меня в дом взял? и ваще чё это за к воротам прибитый, попугай французский?
А тот верещит, о-о-очень так... выразительно: "Ты, попугаев сын, сколько раз я тебе объяснял, я не француз, я нормандец! Отца своего не узнаешь?"
Екурбанвытьтвоючерезвоттак, думаю...второй папка...эт че?!!
Анри, говорит Костя, это мой ребенок! Отнюдь, говорит этот... Анри: это мой ребенок! Константин, ты похитил у меня сына?! Костя аж покраснел и стал воздух глотать. И вроде как он сейчас этому Анри вот-вот слово скажет... И тут звонок в дверь. Не иначе, думаю, третий папка пришел. Эти оба два друг в друга вперились, не слышат. Ну, думаю, пойду открою я, что ли...для большей потехи. И пошел.
Замок у Константина не очень сложный был, повернуть и потянуть. Я повернул, потянул, дверь открывается, а за ней некий хрен лысый стоит. Бритый полностью, с круглой рожей, и в нем что-то такое...кошачье. Правую руку с кнопки снимает, а в левой, гляжу, у него папка. Ну, в которой бумаги носят. "Анри пришел?" спрашивает. Я киваю."И Константин с ним?" Я киваю. "Ну, я зайду, поговорю с ними?" Я киваю, киваю. Он идет по коридору, я за ним и киваю, киваю...и сам себе дивлюсь, чё такое со мной делается...покивунчик напал...
Заходим в комнату, где Анри с Костей. Гляжу, они так и стоят. Костя все глотает, Анри смотрит попугаем...а я киваю. "Эй, папаши!" - говорит котоподобный. Эти оба два на него посмотрели, и ничуть не изумились, что он появился. Алекс! Это Анри произнес. Ага, Алекс, вы наконец меня дождались, сказал бритый кот. Кой-что вам показать требуется. Напомнить, так сказать.
И открывает папку и достает из нее бумагу. Помните? - спрашивает.
Ну, чтоб не тянуть...оказалось, эти оба два - оба моих папки. Чер-те... Какой-то биологический материал...эксперимент...эт кто ж я получаюсь?
Типа жертва аборта...то есть эксперимента? "Дитя пробирки", как сказал Костя...мда. Ну так вот я в Париже папку нашел. С бумагами про себя. Правда, у меня ее нету. Пока. Но будет. Всему своё время! Да, а дом, в который я читать-то ходил - это дом Анри.