Конкурс Копирайта -К2
Автор - Аннушка
Банальная история. Он любит ее, она любит другого. «Ein J;ngling liebt ein M;dchen, Die hat einen andern erw;hlt…»* Хотя первый выбор она уже сделала. Несколько лет назад. А сейчас это второй… и почти по-Толстому… Муж, ребенок и имя. Да, да, именно имя, великое имя - Анна. Не Нюся, не Нюта, не Аннушка, – Анна. Правда, муж, зовет ее Аней, но от этого она морщится как от зубной боли. Морщится и терпит. И с удовольствием ходит на работу, где ОН – Алексей. Алексей Николаевич, председатель голубой планеты. А по-простому – учитель географии. Светло-русый, голубоглазый. А целуется как!
Анна облизнула суховатые губы, обхватила руками плечи. Представила: рядом Алексей стоит…
- Замерзли, Анна Никитична? – завуч в мысли ввинтилась (и как она все замечает!), тоже в окно смотрит.
- Немного есть,- лжет Анна. И сразу тему меняет:
- Снег идет. Тягучий.
- Почему тягучий? Он же не ириски,- удивляется Наталья Юрьевна.
- Не знаю. Просто сыплет и сыплет…
Спасительный звонок! И есть только она, дети… и дикарка Бэла, глаза которой Максим Максимыч сравнивает с глазами коня Казбича. Ученики смеются – не представляют. Она раньше тоже не представляла. Сейчас – иное. Сейчас и она, как эта девочка, эта Бэла готова на все…
Все. Домашнее задание. По домам, детки, по домам…. Скоро ОН – мой Печорин… Нет. Если Алексей, значит, Вронский… мой Вронский….
А снег все идет и идет…
Анна привычно раскладывает на столе тетради и вооружается ручкой с красной пастой. Десять тетрадей успеет. Ну, может, чуть больше…
Эти два часа дневного времени, когда тишина коридоров обволакивает, когда ты еще здесь, но уже наполовину там – в новом измерении, когда еще не начали технички стучать ведрами, когда многие твои сослуживицы разбрелись по кабинетам и лаборантским…
Ох, как любит это время Анна!
Алексей входит в кабинет мягко, по-кошачьи.
- Ну, как сегодня мои «магелланы»? Не сильно донимали?
- Нет,- улыбается в ответ,- «магелланы» нынче писали «Вид из окна».
- Вот даже как? И что же они увидели интересного?
- Пока не знаю.
Нет, нет, они не закрываются в кабинете, чтобы получить украденный поцелуй. Они просто сидят, пьют чай или кофе. И только волнительное движение рук выдает их чувства. На большее Анна не решается, хотя записки, как предатели, белеют меж ними на столе. Зайди кто-нибудь, прочитай… и все…
- Когда же?
- Не знаю…
- Никто не узнает…
-Дети вездесущи… А у меня сын…
Да, у нее сын! И, наверное, это главное препятствие, из-за чего даже украденные на улице поцелуи становятся все реже и реже…
Но судьба располагает, двигает вперед. И однажды…
Опять снег. Тягучий, обволакивающий. Город кутается в него как король в белую мантилью. Король снов, король грез… А у нее сломался каблук. Такая обыденность! Сапожная мастерская? Закрыта. И Анна заковыляла домой, как Барак Обама перед инаугурацией нового президента. Топ- хлоп, топ-хлоп… Идет по вечерней улице хромая уточка Анна Никитична. А позади Он, Серый Волк.
- Помощь не нужна, Анна?
- Ох, Алексей Николаевич, нужна! Только закрыто все.
- А мои умения в расчет не берете? И дом рядом.
Сердце трепыхнулось, как колибри в руках… Нет, нет… У нее сильное сердце! И потом, она ведь просто идет починить каблук…
А сына… сына обещал забрать муж…
Обычная серая пятиэтажка встречает Анну холодком. Неприветливым таким холодком, словно не зачарованная царевна поднимается по лестнице, а Баба Яга по ступеням тащится Топ-хлоп, топ-хлоп… Зато Алексей - сама предупредительность: помог пальто в прихожей снять, молнии на сапогах расстегивает…
- Чай, кофе?
- Чай, Алёша, чай…,- а сама по сторонам. Географическая карта во всю стену, а на ней флажки, флажки… Ах, Анна, любопытство когда-нибудь погубит тебя!
Чай обжигающе горяч. Впрочем, и не он один. Такими же оказываются и глаза, и руки… И губы…Как в омут…
- Алексей, са-по-ги,- почти стонет Анна.
- Через два часа будут, - бормочет тот в ответ, ненадолго оторвавшись от ее губ. И Анна сдается. Сдается и окончательно гибнет, как Троя от хитрости Одиссея… «Timeo Danaos et dona ferentes… - Бойтесь данайцев дары приносящих…». Хотя где они, дары? Узкий диванчик на одного, дребезжащий время от времени холодильник, остывший чай на столе… Ах, да сапоги…
Сапоги прибывают через час с небольшим. Новенькие. Из интернет-магазина.
Анна смущается:
-Я думала, что ты отремонтируешь…
-Там супинатор. Это сложно.
- Я отдам…деньги.
- Нет,- Алексей задерживает ее руку в своей. - Это подарок.
- Но…дома…
- Скажешь: купила…
Первая ложь. Первый шаг…в пропасть. Пытливые глаза Игоря не отпускают ни на минуту. Маленький Гошка капризничает и требует внимания матери. А она улетает, уплывает в себя, в свои мысли. Спокойствия, умиротворенности - нет… Каждый вечер, утро – зарок: не встречаться, не ходить… Но все напрасно: бежит, летит…, чтобы упасть в его объятия и продавиться в диван под его сладким теплым телом… Бойтесь данайцев!... Впрочем, и она сама сейчас из этих «данайцев»… Только разве она Елена? Она – Анна! «Слава тебе, безысходная боль!»… А на столе «Анна Каренина» и почти вызубренные слова о ветре, который бьет в лицо. А еще вот она, самая главная фраза жизни. Ее жизни. «Все смешалось в доме Облонских…» Хотя какие они Облонские. Они Купины. Купин-отец, Купин – сын и Купина-мать. Роли распределены. Как в театре.
Только вот хлопать некому. Да и не за что.
-Аннушка, ты хлеба купила?- голос мужа словно издалека.
- Что…хлеба…нет, не купила…
- Я же просил! И чем у тебя голова все время забита!
Игорь что-то еще недовольно бурчит, но Анна на это не реагирует, и только хлопок входной двери заставляет ее вздрогнуть: «Ушел? Насовсем? Ах, да, за хлебом…»
Она подходит к зеркалу. Боже, какой лихорадочный взгляд! И глаза, как две впадины… И муж не замечает…. или замечает, но не говорит? Нет, наверное, все-таки догадывается, хотя… Хотя в школе уже с неделю комиссия из облроно. Кабинеты смотрят, рабочие программы…аптечки… Наталья Юрьевна опять всех собирала и говорила, говорила…
А Алексей сидел позади нее с новенькой… Да, да… Он уже не спускается к ней в кабинет спрашивать про «магелланов». Потому что она их…отдала…., велели отдать этой…Александре…
Сегодня они и из школы вышли вместе… Александра и Алексей, Алексей и Александра. Она, Анна, видела из своего окна, как девушка открывала навстречу ему свои беличьи зубки. Очевидно, смеялась над очередной шуткой…
Где-то там, под сердцем, кольнуло. Или, как говорит Игорь, под ложечкой. Хотя странно… Какая там может быть ложечка и для чего? Сердце поддерживать? Тогда для ее сердца половник нужен – вон как подпрыгивает…
Хлопнула дверь. Муж пришел. С хлебом. Гошку зовет. А тот к ней в комнату: «Маамаа!» За руку тянет на кухню. Ах ты, мой маленький!
На кухне Игорь хлеб режет. Увидел сына. Стул выдвинул. Садись, Игорь Игоревич! И дальше хлеб резать. Знает, все знает…
Села и она. На свое любимое место - спиной к окну. Игорь промолчал, стал второе накладывать: Гошке, ей, себе… Все, как всегда, как прежде… Ела, нет, глотала, обжигаясь…Скорей, скорей…Выйти, уйти… Ночь скоро… Хотя и она облегчения не принесет…Спина к спине…до утра… маяться…
Ма-яться, маять -ся, ма-ять-ся…. Один барашек, второй, третий…
И приходит сон, как мама в неслышных тапочках: «Спи, бедолага!»
Очнулась, словно кто в бок толкнул. Игорь? Глаза скосила. Нет, как лег вчера лицом к стене, так и сейчас в той же позе. И непонятно, спит или не спит. Дотронуться, проверить? А зачем? «Между нами все порвато и ногами растоптато. Забирай свои игрушки и…»,- вспоминается детский стишок. Хотя у них-то, Купиных, ничего еще и не решено. И решится ли? Молоденькая коллега с беличьими зубками своего не упустит!
Анна встаёт с кровати рывком, тянется за халатом ….
- Мы сегодня с Гошиком в деревню уедем,- голос Игоря звучит так неожиданно, что Анна невольно оборачиватся.- А ты уж сама тут разберись!
- С чем?- спрашивает. Беззвучно. Одними губами. Хотя и так все понятно было. С собой, с Ним, с Ними…
Муж не отвечает. Замкнулся, как замыкается замок. Щелк, и все. А у тебя и ключа нет – открыть. Хотя зачем?... «Между нами все порвато…»,- назойливо стучит в голове,-…забирай свои игрушки»…. Игрушки? Гошик – игрушка? Режет озарением, внутренний вопль мечется по гортани, норовя выбраться. Но Анна только плотнее сжимает зубы. Не здесь. Не сейчас. И потом, к бабушке – не насовсем.
Одеваются молча, как чужие…бывшие кто? Супруги, любовники, вставшие с одной постели? Только одно слово в настоящем – родители…
Через час мужчины уехали.
Тишина идёт по комнатам и садится напротив нее, в кресле. Холодная такая тишина, что Анна плотнее прижимает руки к кружке с горячим чаем, чтобы не замерзнуть. А тишина все ширится и ширится, и уже ползет по рукам, плечам, шее и уходит куда-то ввысь, чтобы обрушиться вновь, с еще большей силою…
«Бойтесь данайцев», бойтесь Вронских, бойтесь любить…
Чай остыл, а она, Анна, так и не решила, что делать. Кругом больно… «Слава тебе, безысходная боль!»… Никогда не понимала этой фразы! Разве можно славить боль, которая растет с геометрической прогрессией? Боль-выбор. Или – или. Как на качелях…
Анне вдруг вспоминаются те первые железные качели, которые поставили у них в поселке. Раскрашенные как жар-птицы они манили к себе всю окрестную молодежь от десяти и более…
Ее они тоже манили. Правда, недолго. Однажды, раскачавшись (чтобы до солнца рукой!) Анна просто вылетела из люльки на каменистую, узловатую от корней деревьев землю, а небо все кружилось и кружилось над нею, и взлетали туда-сюда, сюда-туда пестрые качели.
Вот и сейчас: Игорь-Алексей, Алексей - Игорь… Взрослые качели для выросшей девочки, которая так и не научилась быть храброй…
А за окном опять снег, валит хлопьями, цепляясь за крыши домов, балконы, падает на скамейки, тротуары… Прохожие путаются в нем, как в собственных проблемах, стряхивают и идут дальше. Вот и ей, Анне, нужно стряхнуть все и идти дальше.
Через полчаса она уже стоит в дверях. Два поворота ключа, двадцать ступенек вниз. Ржавая пружина на входной двери натягивается, норовит оторваться, но в последний момент отступается, и снег мохнатый, колючий обрушивается на Анну со всею своей небесной силой. «Была Снежной Королевой – стала снежной бабой», - смеется она и направляется к школе, потом резко поворачивает направо и вот он, дом, где сейчас все решится…
Настроение придает ей силы. Анна буквально взлетает на нужный этаж … Ну, и что, что у этой Александры беличьи зубки, за свое счастье бороться нужно. Баба она или не баба? Это деревенское, простецкое «баба» смешит ее ещё больше, и она, потеряв последние остатки страха перед неизвестностью, нажимает на звонок, и тот дребезжит радостно…
Через минуту дверь открывается, и Алексей, такой домашний, родной, предстаёт перед ней…
Анна обвивает его шею руками, гладит лицо и целует. Нежно, властно, без опасений. Он – ее Алексей, а она – его Анна… Жена, баба, любовница… Как хотите! Сейчас как хотите!
И тут же слышит:
- Алексей Николаевич! Так я пойду?
Анна медленно отстраняется и проходит внутрь. За столом сидит Настёнка Королёва, лучшая «магелланова» ученица. Глаза девочки блестят, губы складываются в тонкую линию. Еще бы! Увидеть Купину в такой пикантной ситуации! Завтра в школе разговоров будет… «А, впрочем, бабы грязи не боятся!»- на ходу перефразирует Анна слышанный однажды афоризм и….
- Настя, а что ты тут делаешь? Мама знает, что ты пришла в гости к одинокому мужчине?
-Мама знает! – чеканит Королёва, демонстративно встает:
- Алексей Николаевич! Так я пойду?
- Иди, Настя, - торопливо отвечает ей Алексей и уже вдогонку:
-Завтра договорим!
Хлопает входная дверь.
Минуту, другую Алексей вопросительно смотрит на Анну, а той вдруг становится холодно-холодно, словно и сердце ее превратилось в колючую льдинку. Может быть, уйти? Но…
- Алексей! Алёша! Я решила уйти от мужа. К тебе! ...
………
Просыпаются вместе. И ничего Анне не кажется слаще, чем горячий чай из рук любимого мужчины. Перед работой она забегает домой – взять необходимое к уроку, а вечером, вечером она заберет остальное… Книги, вещи…
Про Гошика Анна старается не думать. Вот оформит развод, тогда и сын вместе с нею будет! А с кем еще? Она мать! Гошик без неё уже скучает, наверное, но там ему хорошо сейчас: с бабушкой Надей и дедушкой Толей. И Игорь – хороший отец, настоящий, таких поискать. Только вот в любви с нею ему не повезло…
Анне вспомнилась их первая встреча. Смешной кудрявый паренек в полосатой майке сидел на скамейке возле их дома и что-то тщательно записывал в тетрадь. Как потом оказалось, стихи Пушкина, чтобы на экзамене не забыть … А она, Анна, шла мимо. Нет, не так. Она только-только рассталась тогда с парнем и плакала. А Игорь это увидел. Он встал со скамейки и сказал: «Это не он, это я твой принц!» И из кармана апельсин достал, большой такой апельсин…
Но она Игоря никогда не любила … И не любит …
Анна любит Алексея. Алексей любит Анну. Всё замечательно!
Оглушительный звонок прерывает ее мысли. Анна берет из ячейки журнал и торопится по лестнице вниз. Сегодня Гоголь и «Божественная комедия» Данте. И Рим. И удивительное колесо, которое в Москву доедет, а вот в Казань нет.
Анна улыбается. У нее сегодня хорошее настроение. «Цветочное»,- как сказал утром Алексей.
- Здравствуйте! Доброе утро, мои хорошие! – говорит она ученикам и удивленно замечает, что никто не встает в её присутствии, только глаза у некоторых в пол, а у других…
Анна поворачивается к доске… На той крупными буквами: «Ша-ла-ва!» Вот так! А она им - Гоголя!
-Кто дежурный?
Класс молчит.
Анна берет тряпку и стирает написанное сама. Затем выводит на доске тему урока, план. Урок проходит в полном молчании.
И так ещё три. По сетке расписания.
С Алексеем она в учительской ни разу не встречается – у него без окон.
Домой забрать вещи идет одна и там долго плачет, уткнувшись лицом в кухонный стол. Благо, что никого…
Вечером Анна рассказывает Алексею о случившемся.
- Это твоя Настя!- возмущается она.
- Но она ребенок, Аня! Хочешь, я с ней поговорю?
- Нет, не хочу! И я не Аня, я Анна!
- Хорошо, хорошо… Анна. Моя Анна на шее!- улыбается Алексей и добавляет:
- А ты знаешь, я уверен, что завтра всё придет в норму.
Но завтра не приносит обещанных результатов. Даже хуже. Вместо «шалавы» на доске печатными буквами уже более ёмкое слово, которое Анне и выговорить-то стыдно.
Анна решает сама найти зачинщицу, но разговор с Настей Королёвой ничего не даёт.
- О чем это Вы, Анна Никитична? Я к Вам сейчас на уроки не хожу.
У нас другая учительница. Своих учеников пытайте.
А в конце недели Анну вызывает к себе в кабинет Наталья Юрьевна.
- Вот что, голубушка Анна Никитична, придётся Вам, видимо, другую школу в округе поискать. Родители звонят. Не хотят, чтобы их детей обучала педагог, о которой ходят такие слухи…
- Какие?
- Плохие! Нельзя превращать школу в место разврата!
- Но мы с Алексеем Николаевичем любим друг друга!
- Ну, и любитесь на здоровье! Только от нашей школы подальше!
Анна молча пишет заявление об уходе и оставляет его на столе.
Она не хочет бороться, особенно с детьми. Одна против всех, одна против детей…
Дома Алексей ее успокаивает.
- Не переживай так, моя Анна! Я тоже ходил сегодня к Наталье Юрьевне. Просил за тебя, но она сказала, что если мы поженимся, то ты потом сможешь вернуться. А дети за это время успокоятся и вновь примут тебя.
- Но почему они так? Что я им сделала такого?
- Наверное, отняла меня у них,- задумчиво отвечает Алексей.
…….
«Слушается дело о расторжении брака Купиной Анны Никитичны и Купина Игоря Станиславовича»,- голос судьи звучит внушительно строго, но Анна почти не вслушивается.
Она вспоминает последнюю встречу с Игорем месяц назад.
Они сидели тогда в скверике и разговаривали. Гошик был тут же, бегал за голубями. Изредка он оглядывался на родителей. Те махали ему, и Гошик, радостный, опять начинал свою незатейливую игру.
- Может быть, ты все-таки вернешься? Повременишь с разводом?
-Нет, Игорь, не могу. Я не люблю тебя.
- Но ты же не работаешь сейчас. Кто же отдаст тебе ребёнка?
- Как кто, Игорь? Я же мать! Разве ты на суде скажешь, что я плохая мать?
- Нет, что ты! Но ты пойми: ты не работаешь, и у него однокомнатная.
- Меня обещали взять назад, как только мы с Алексеем поженимся.
- А он уже сделал тебе предложение?
- Нет. Но сделает. Я уверена.
-Как знаешь, Аня…
….
-Анна Никитична, Вы меня слышите? Вы уверены в том, что не хотите сохранить семью?
- Да,- выплывает из воспоминаний Анна.- Я люблю другого человека, и считаю этот брак ошибкой. Мы уже живем вместе.
- Но у Вас общий ребенок, и ему нужны папа и мама.
- Папа будет приходить, я не могу ему запретить свидания с сыном.
- Анна Никитична, но сын в случае развода останется с отцом. Игорь Станиславович работает в отличие от Вас, да и квартира двухкомнатная – мальчику там будет удобно. По крайней мере, пока Вы не будете состоятельны.
- Может быть, Вам дать три месяца на раздумье?
Анна смотрит на Игоря, стоящего за соседним «столиком», в окно. Ах, если бы здесь был Алексей! Но они договорились – по-тихому.
- Нет, не нужно. Я хочу развестись. И Вы правы: с отцом Гоше будет пока лучше, пока лучше….
Домой Анна почти бежит. Скорей, скорей! Там Алексей! Утешит, поймёт. А развод – это путь к новой жизни. Они скоро поженятся, она выйдет на работу, и никто уже не скажет про нее плохого, потому что она, Анна, будет законная! А, значит, и Гошик будет с ней постоянно. А Игорю она желает счастья, любви желает! Он заслужил!
Анна чуть не спотыкается, когда видит идущих впереди Алексея и Александру. Те о чем-то оживленно беседуют.
«Наверное, «магелланов» своих обсуждают,- подумалось ей горько и чуть отстраненно,- а меня дома только кастрюли и ждут…»
И идет в обратную сторону.
Анна долго бродит по улицам и припоминает различные мелочи последнего месяца.
Вот Алексей утром собирается в школу и ворчит, что она плохо погладила ему рубашку…
А вот недоволен, что вместо обещанного плова она сварила лишь покупные пельмени… А у нее тогда сильно болела голова… Да и «кухарка» она, действительно, плохая! Но ведь Игорь никогда не ругался по этому поводу. Даже сам часто готовил!
И потом…почему Алексей не защитил ее, Анну, перед детьми, коллегами, почему виновной оказалась только она? Потому что он мужчина, а их в школе не хватает…
Да и замуж не зовет больше… Живут и живут…
«А был ли мальчик*?»- горько усмехается Анна. И самой себе отвечает: «Не было. Не было любви ни с ее, ни с его стороны. Одержимость какая-то. Зимний авитоминоз, который разрушил все».
Анна снимает с пальца небольшое колечко (единственный подарок Алексея, не считая сапог) и бросает в ближайшую урну…
Качели остановились, но она опять не смогла на них удержаться….
………
«Ein J;ngling liebt ein M;dchen, Die hat einen andern erw;hlt…»* - начало стихотворения Г. Гейне (Юноша полюбил девушку, которая выбрала другого)
А был ли мальчик?* - цитата из «Клима Самгина» Максима Горького.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2018
Свидетельство о публикации №218021300335
Полемика: http://www.proza.ru/comments.html?2018/02/13/335