Доченька. Глава 4. Радости материнства

 


    Через  два дня мы приехали в  Куйбышев , но там нас никто не ждал и не встретил. Остановились мы  у брата  в двух комнатной квартире.   Он поселил нас в детской, где  спали и его  трое детей. 
 
  А через неделю   я  уже  прошла медосмотр   и  устроилась  на работу  в детский сад  на полторы ставки.  Тебя с трудом приняли в младшую ясельную группу.  И было  тебе   один  год и три месяца,   но ты уже самостоятельно ходила на горшок и говорила,  мило картавя слова, но я прекрасно понимала тебя.  Ты не капризничала, кушала всё подряд   и пыталась сама надеть колготки.  С первой зарплаты я купила тебе новое платье, белые коготки и большую куклу  Оксану, которую ты очень полюбила и  стала звать Акана.
 
    А еще мне  захотелось  тебя  сфотографировать  на память,   и  в воскресенье  повела  тебя  в фотографию, а для компании взяла племянников   Сашу  и Любочку.   Вы с   Любочкой  не захотели расстаться  со своими куклами и   сфотографировались вместе  с ними,  а потом поодиночке. Фотограф   долго усаживал тебя на специальной подставке  -  сундучке. Потом    добрый дяденька показал тебе птичку, поцокал языком, а  ты заинтересовалась и сидела , удивленно поглядывая  своими большими голубыми  глазами  на   незнакомого  дядю.  Вот  так  и получилось на  память это  фото,   где ты сидишь на маленьком сундучке с  любимой  куклой  Оксаной…
 
   Так в трудах и заботах о тебе прошли незаметно три   месяца, но   жить в семье брата  с маленькой дочкой  было тесно и неудобно.   И я стала искать квартиру,  но подходящего  угла  так и не нашлось.  Зимой   мы уехали на Алтай, который стал для тебя второй  родиной, и где у тебя появились первые подруги.

         Одной из них  стала Галя Литвинова, которая ходила с тобой в садик в одну группу и   жила неподалеку   с   родителями  в просторной квартире.   Я подружилась   с  матерью  Гали,  и мы ходили к ним  в гости.  Галочке папа купил трехколесный велосипед,   и она лихо катала тебя  по   большой квартире,  ты боялась и крепко держала   подружку за шею, а Галин папа без конца фотографировал вас. 
 
      Это была примерная  интеллигентная семья, в   которой читали и обсуждали книги,  последние новости в  стране и мире,   и крепко любили друг друга. Именно о такой семье мечтала я   и немного завидовала  их семейному счастью, которого у меня не было,   а было   только счастье материнства.

        Как я любила играть с тобой в свободное время!   Я покупала тебе первые книжки и читала по вечерам  про муху Цокотуху и   Мойдодыра, стихи Агнии Барто и русские народные потешки , сказки про курочку Рябу и Репку. А ты сидела рядом и слушала внимательно,  а  к трем годам и сама начала хорошо говорить и  вскоре уже запомнила всего Айболита…

         Испытали  мы тогда  с тобой   немало трудностей и  неудобств. Но я была молодая,   и всё казалось мне нипочем. Я работала,  училась и растила тебя.   И именно тогда поняла, что мир не без добрых людей….
Жили мы на частных холодных квартирах без всякой помощи  и поддержки со стороны твоего отца. Он словно забыл о твоем существовании. Ты росла без отцовской ласки и заботы…

   Маленькая алма-атинка,  родившаяся в теплом климате, ты часто  простывала  и  болела в Сибири, хотя я нежно о тебе заботилась. К тому в садике, который ты посещала, температура в игровой комнате и спальне одновременно часто была не выше двенадцати градусов тепла…

       Однажды ты сильно заболела   и  тебя  положили в больницу  без меня. Тебе ставили по часам уколы пенициллина, а я волновалась и каждый вечер ходила в больницу, принося    что-нибудь вкусненькое. Целый месяц и  семнадцать дней ты пролежала в детском отделении,   а когда тебя выписали, ты была бледненькой и худой, но так ласково улыбалась мне и  сразу  бросилась на руки.
 
       А когда на другой день я привела тебя в садик, туда приехал  из города фотограф и сделал снимок на память. Ты была в оранжевом шерстяном платьице с вышитыми по подолу клубничками, с   голубым  бантом на светлых волосах и большой плюшевой обезьянкой в руках. Это фото тоже осталась в твоем детском альбоме.
 
         В пять лет  ты побывала вместе  со мной   в  лагере « Орленок»,   что располагается   в живописном месте  Усть- Семе.  Быстрая речка  Сема   была совсем рядом и шумела день и ночь.  За рекой занимались раскопками археологи из города. От их костра плыл синеватый дымок на   нашу сторону.  Археологи  -  несколько  молодых,  загорелых  до черноты  мужчин,  делали раскопы недалеко от реки.   А на обед и ужин варили кашу или суп с тушенкой.   Один из них был мужем медсестры из лагеря   - Тони. Сильная и красивая  женщина, она ждала ребенка и часто уплывала к мужу на ту сторону реки.

    У меня после неудачного замужества развилась боязнь к мужчинам.   Я боялась знакомиться   и даже думать об этом. Все мои мысли и заботы были только о тебе. Нам было хорошо вдвоем! Особенно в  то памятное лето.

   От этих дней осталась большая черно-белая фотография, где мы стоим в цветастых,  ситцевых платьях и   легких тапочках, такие радостные, счастливые и загорелые!  Ты крепко держишь меня за руку и,  улыбаясь,   смотришь доверчиво в объектив.  Теперь  я  перелистываю альбом и снова вспоминаю то счастливое лето…

        А потом наступила холодная дождливая осень.   Хозяйка,  у  которой мы снимали квартиру, вздумала продать   дом и уехать к дочери,   и мне пришлось опять искать квартиру. Я была в отчаянии, но  снова убедилась,   что   мир не без добрых людей. 
 
     Случайно   я   познакомилась с душевной   пожилой женщиной бабой Варей,   и она сама пригласила нас   с дочкой  пожить к себе. Это была очень добрая и умная старушка, которая много горя испытала в войну, оставшись одна с тремя детьми. Она всячески поддерживала меня,   и я платила ей добром за ее заботу.
 Она полюбила тебя,   как родную. И когда ты капризничала,  она улыбалась тебе и говорила: 
- А ну-ка,  Катюша,  давай в  бегова! – и семенила быстрым  старушечьим шагом  в другую комнату. А ты,  конечно,   резвыми ножками легко   обгоняла бабулю и звонко смеялась. Она  иногда забирала тебя из садика, когда я была занята.   По вечерам я  приезжала с полной сумкой продуктов   и готовила ужин. А по утрам бежала с флягой на тележке за водой на колонку, а баба Варя пекла блины и угощала всех. Зимой мы усаживались поближе к теплой печке, и  баба Варя рассказывала разные истории из своей жизни:
 
    В войну я работала на элеваторе. Муки через наши руки проходило много!  А не возьмешь. Бригадир наш Вася из фронтовиков был с одной рукой, строгий до ужаса. Но иногда разрешал немного зернышек в карман набрать. А на обед из муки лепешки пекли на железной печке, чай пили с душицей. Этой травы полно у нас росло. Иногда лепешку другую и деткам своим я приносила тайком. А сечас што не жить? Только работай. А после войны я парикмахером устроилась. Нравилось мне красоту  людям наводить. Тогда мужчин мало было, а женщин много.  Вот женщины и старались  красоту наводить – кудри завивать, локоны подкручивать. Я мастерица была в этом деле,   - старушка улыбалась,  вспоминая свою  молодость, а ты засыпала у меня на руках, согревшись в тепле после холодного садика.
 
      Летом по выходным дням мы ходили на речку загорать и купаться. Мы выбирали заветную зеленую полянку,  расстилали   голубое  покрывало и шли купаться. Ты визжала от удовольствия, барахтаясь в теплой воде, а потом кушала   с  большим  аппетитом всё подряд  - булочки, сушки, свежие огурчики и пила вкусный лимонад или кефир.  А за речкой темнели  ели и сосны,   и плыли бесконечные белые облака,  отражаясь в реке.   Над нашими головами  сияло солнце и   бездонная   синева неба,  а   над водой летали разноцветные бабочки  и голубые стрекозы.   Как нам хорошо было здесь!

    Наверное,   с этих ранних детских  лет у тебя появилась любовь  к родной природе. И будучи взрослой ,   ты  везла нас на машине на берег Катуни  или озера,  в заветные наши места, где мы были так счастливы вместе!