Стояло раннее июньское утро, на дворе был 1999 год. В конце мая Денису исполнилось 13 лет, он окончил седьмой класс. Седьмой, а не шестой потому, что четвертого класса у них вообще не было. Из третьего ученики «перепрыгнули» сразу в пятый, попав в период реформ, когда в стране началась подготовка к переводу всех на одиннадцатилетнее обучение на западный манер.
Денис был очень худым, довольно щуплым на вид, смуглым мальчиком с темными волосами, со всегда печальным, угрюмым, немного болезненным и напряженным выражением лица, с большим «орлиным» носом. Во внешности его было что-то комическое, он легко мог бы сойти за какого-нибудь комика вроде Мистера Бина в молодости, или мультяшного персонажа типа Снусмумрика, но, одновременно, было и что-то серьезное не по годам. Он всегда слегка сутулился при ходьбе (знакомые часто надоедали ему с замечаниями вроде "тебе надо работать над своей походкой!") смотрел не вперед, а себе под ноги, погружаясь в какие-то свои размышления, живя в своем мире, всё в его внешнем виде выражало застенчивость и некоторую неуверенность в себе.
Денис проснулся в начале девятого, немного раньше, чем обычно. Он очень боялся умереть во сне. Причем переживал он в большей степени не за себя, самому ему иногда даже хотелось умереть, а за родителей: как они останутся жить без него, как будут плакать и горевать, если его не станет? И почти каждую ночь он засыпал со страхом, что во сне остановится его сердце. И нередко перед пробуждением на него нападало странное оцепенение, когда невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой. Сердечный ритм замедлялся, и лишь большим усилием воли удавалось стряхнуть с себя этот паралич и пробудиться, после чего, наоборот, обычно начиналась аритмия. Ему запомнились слова его подруги Ксанки. В последние годы, поздравляя его с очередным днем рождения, она обычно рассказывала, что должно произойти в этом году (она вычитывала это из каких-то мудрых книг). Например, она говорила, что в возрасте двенадцати лет ребенок должен первый раз проявить свою силу и характер, а тринадцать лет – это «первая малая смерть». А Денис думал и гадал, что бы это могло означать.
Характер и силу он до сих пор особенно никак не проявил, так может быть, и это пророчество не сбудется? Он, конечно, имел уже представление о неотвратимости настоящей, физической смерти. Несколько близких родственников, в том числе, его прабабушка, родившаяся еще при царе, а умершая уже после развала Советского Союза, уже ушли в иной мир. Несчастливо оборвалась в 1995 году жизнь его тети: когда она вышла на балкон, соседи сверху начали передавать ей тяжелый предмет, она потянулась за ним, и перелетела через перила балкона, разбившись насмерть. Еще одна родственница умерла от прогрессирующего склероза сосудов головного мозга, к концу жизни едва узнавая Дениса и других близких. С каждым годом родственников в этом мире оставалось всё меньше. Денис сам рано начал задумываться о том, что и он не вечен, что и его жизнь пролетит достаточно быстро. Он боялся, что закончит свою жизнь в болезнях или в результате несчастного случая, будет парализован или лишится зрения и слуха. А вот что такое «малая смерть»: умереть, но не до конца, пережить какую-то серьезную утрату в жизни?...
Денис открыл глаза и сел в кровати. В комнату пробивался дневной свет, образуя на полу ровные яркие квадраты, в которых слегка колыхались тени от ветвей розовой и белой сиреней, растущих неподалеку от окон. День обещал быть ветреным, но жарким. Подушка как всегда была мокрая, на лбу - испарина (из-за вегето-сосудистой дистонии), хотя к утру в комнате стало свежо и прохладно. Сердце билось очень сильно, Денис потянулся к ручному тонометру, лежавшему рядом на тумбочке, и измерил пульс и давление: прибор показал 140 на 90, многовато, но бывает и хуже, пульс – 120, обычная для него утренняя аритмия. Сердце беспокойно стучало, трепетало, как после сильного бега. Что и говорить, причины для тревог были и у здоровых людей, ведь детство Дениса было не очень счастливым, как и у многих детей из поколения девяностых: постоянное волнение, тоскливое одиночество, разобщенность, переезды, печали, суета, драки, жестокость, бандитизм… Переживания взрослых передавались и детям.
Разбудил мальчика страшный гул пролетевшего очень низко над крышей самолета: видимо, летчик не рассчитал, и пошел на посадку на подмосковный аэродром Быково прямо над жилыми домами на высоте не более двухсот метров. Весь дом аж заходил ходуном, зазвенели стекла. «Децибел 120», - прикинул Денис, оценивая силу звука. Денис как гуманитарий не любил математику, в школе она давалась ему с большим трудом, и выпила из него немало крови. Но, как ни странно, он иногда делал в свободное время разные математические расчеты, имел все-таки некоторую склонность к систематизации. Особенно интересовала его волновая природа. Например, он пытался рассчитывать колебания звуковых волн: на каком расстоянии от источника какова будет громкость звука взлетающего реактивного самолета, ракеты, ядерного взрыва, паровозного гудка? Денис читал про то, что извержение вулкана Кракатау в девятнадцатом веке было слышно за пять тысяч километров, на 1/13 части земного шара, а взрыв водородной «Царь-бомбы» (самой мощной советской бомбы) - за тысячу, и пытался перепроверить, так ли это. Он пробовал рассчитывать и другие странные, непонятно зачем нужные ему вещи: в частности, зависимость высоты волны в водоемах от скорости ветра. Скажем, если ветер будет дуть со скоростью 10 метров в секунду по озеру размерами два на три километра, то волну какой высоты он нагонит? Составлял также таблицы размеров различных насекомых, птиц, земноводных и млекопитающих с их размахами крыльев, весом, размерами их яиц и гнезд, шириной панциря, и так далее.
Денис боялся самолетов, ему все время казалось, что какой-нибудь самолет, пролетающий в вышине под облаками, рано или поздно прямо у него над головой войдет в штопор, рухнет на их дачный участок, и раздавит, погребет всех под собой. Это был его навязчивый страх. Как только какой-нибудь самолет пролетал низко, пока Денис находился на улице, он бежал прятаться от него в парники, как будто бы это его спасло!
В этот день Денису приснилось, как в школе к нему подошли хулиганы из соседнего класса, вымогали школьный завтрак и деньги, издевались, глумились, и начали толкать, но мальчик смог дать им сдачи, а одного даже поднял над головой и с силой отбросил в коридор. Вот бы в жизни так… Впрочем, впереди еще более двух месяцев летних каникул, за это время можно успеть развиться физически, что-то в себе изменить, вот только нужно ли это? Подобно тому, как заключенный в первые месяцы после освобождения, во сне всегда видит себя на зоне, так и Денису в первое время после окончания очередного класса, обычно снилась школа и школьные проблемы, и лишь со второго месяца летних каникул начинали сниться уже более приятные сны.
Еще виделись ему во сне какие-то страшные горцы, которые выскочили из-за холмов и похитили мирно прогуливавшуюся девушку. Такие сновидении , может быть, возникали под впечатлением от телевидения. По телевизору нагнетали у населения страхи, каждый день передавали новости про непризнанную Чечню – «Ичкерию», и уже начинала закипать ситуация в Дагестане. Президент Масхадов не справлялся с проблемами в республике, власть начинали захватывать ваххабиты Басаева и Хаттаба. В России в мае 1999 года провалилась попытка отрешения от должности президента Ельцина, затеянная коммунистами, а правительство Примакова уступило место правительству Степашина. Но было ясно, что и Степашин, хотя и был выходцем из силовых органов, вряд ли продержится на своем посту слишком долго, будучи слишком мягким и интеллигентным, слабым политиком. «Министерская чехарда наверняка продолжится, он уступит место еще кому-нибудь», - предсказывали многие. Страна постепенно оправлялась от дефолта, экономика немного оживала, но МВФ все еще не хотел выделять России новые кредиты, и ситуация оставалась напряженной. Хотя Денис еще мало что понимал в политике, но новости иногда смотрел вместе со взрослыми, и что-то из их разговоров и обсуждений ему запоминалось.
Наступило утро, начинались дневные заботы. Так или иначе, очередную ночь ему было суждено пережить, и, как любила шутить Ксанка, цитируя стихотворение неизвестного Денису поэта девятнадцатого века: «Быстры, как волны, Все дни нашей жизни, Что час, то короче К могиле наш путь». Денис, проснувшись, принялся разглядывать ковер у себя на стене. Его заботливо вышивала мама, и подарила Денису на пятилетие. На ковре в разноцветных розово-желтых квадратах были вышиты инициалы Дениса: буквы Д и С (Денис Соколов), «родовые» птицы их семьи: сокола с острыми крыльями, божьи коровки, бабочки, стрекозы. Надо было убить еще немного времени до завтрака, и Денис перевел взгляд на потолок, где было много досок с сучками. Сучки были самые разнообразные: большие и маленькие, прямые и изогнутые, с отверстиями, выгрызенными короедами и древоточцами. Хорошо и приятно жить в деревянном доме: и стены дышат, и не жарко, и не сыро, и доски не похожи одна на другую.
Денис слышал, что некоторые родители покупают школьникам всякие проекторы, воспроизводящие на потолок звездное небо, радугу, или еще что-нибудь, чтобы детям было интереснее засыпать и просыпаться. А тут и покупать ничего не надо: доски, из которых строили дом, все сплошь покрыты интересными сучками, и в каждом представляется что-то свое. Вот как будто две птицы-скопы смотрят друг на друга, вот два боксера дерутся, вот сидящий за столом, освещаемым свечой, сгорбившийся над фолиантом старик, а тот дальний сучок – как будто огромный медведь, лезущий на гору. Денис любил собирать сучки и на улице, крутить их в руках, приносить в дом. У него накопилась целая коллекция дубовых, сосновых, еловых и прочих сучков и наростов.
Примерно через полчаса, в начале десятого, должна позвонить бабушка, хлопотавшая с раннего утра на кухне. Она брала с собой телефонную трубку, и звонила домой. Это было хорошее приобретение – телефон с портативной трубкой, которая может работать автономно (в радиусе трехсот метров) от основного аппарата. Бабушке она очень помогала, ведь бабушка уже с трудом могла ходить, очень плохо видела, поэтому брала трубку всюду с собой, чтобы не бежать каждый раз к телефону отвечать на звонок. Впрочем, прогресс шел уже дальше. У некоторых одноклассников Дениса, детей богатых родителей, были уже «мобильные» телефоны, которые школьники называли также «трубами». У некоторых школьников были довольно «крутые» модели, например, Siemens S25. Но родители Дениса пока не спешили приобретать подобные новинки, «Пока слишком дорого. Посмотрим, как это всё будет развиваться, если надо будет, купить всегда успеем», - рассуждали они. Но Денис нисколько не переживал из-за отсутствия у него «мобильника», в отличие от многих мальчишек. Материальные вещи его мало интересовали.
Лежа в кровати, Денис продолжал осматривать свою комнату, как будто бы каждый раз открывая в ней что-то новое. В косых лучах, пробивавшихся сквозь окна и занавески, кружились белые пылинки. В комнате – старинная довоенная этажерка, старый советский шкаф с одеждой и книгами, письменный стол, два стула. На стене – черно-белая фотография медведя, вставшего на задние лапы в лесной речке, разбрызгивая вокруг себя воду. Рядом прибиты еще два «олимпийских» медведя, символа Олимпиады – 1980. Поэтому комнату, в которой спал Денис, в семье иногда называли «комнатой трех медведей». Над головой висела знаменитая картина Айвазовского «После бури». Горстка людей укрылась на обломках корабля в бушующем море, но сквозь тучи на небе уже виден просвет и вдали видится полоса более спокойного моря. Эту картину нашел папа Дениса в одной из комнат «старого дома» - так называли прежний ветхий одноэтажный дом, оставшийся от старых хозяев, постройки двадцатых годов, когда дачи здесь выделяли семьям красноармейцев, и который снесли при строительстве нового дома. Папа, даря эту картину, сказал Денису, чтобы он никогда никого и ничего не боялся. Денис сочинил про этих людей на картине такое стихотворение, записав его в тетрадь:
Они потерпели крушенье, но всё же
Они не сдались, не поддались судьбе
Они небольшие у нас, ну и что же
Они как бы сами у нас по себе…
Папе стихотворение, как ни странно, понравилось, он похвалил за такой оборот: «они не сдались, не поддались судьбе».
Рядом на столе лежала портативная игровая приставка фирмы «Электроника» под названием «Весёлые футболисты», где надо было управлять мышонком-вратарем, который отбивал мячи, которые кидали ему цыплята. Эту игру начали производить еще в советское время. Еще Денис любил играть на другой приставке в тетрис, и достиг в этой игре уже немалых успехов («ты бы лучше математику так учил», - говорили ему родители). Осваивал он и компьютерные игры на первом в своей жизни персональном компьютере, который приобрели родители в 1996 году. Особенно ему нравилась игра «Prehistoric» про похождения доисторического человека с дубинкой, а также игра «Snake Battle» - в которой надо было программировать «боевую змею», сражавшуюся с другими змеями на поле из клеточек, кусая их за хвосты. Как и у многих детей, была у Дениса еще одна игрушка – Тамагочи: дракончик, который «жил» в игровой приставке, напоминающей по форме яйцо, и которого надо было вовремя кормить, поить, играть с ним и «укладывать спать», иначе он начинал беспокойно пищать.
Но вот, наконец, раздался звонок, Денис встал и бросился в прихожую, нажал кнопку на телефоне, и услышал голос бабушки: «Готово. Иди есть». «Сейчас иду» - ответил Денис в трубку, натягивая шорты и рубашку. Он вышел на крыльцо, и постоял немного, осматривая участок: кругом цвели садовые цветы: не отцвели еще роскошные пионы, раскинулся в своем цветении на лужайке перед кухней розовый и белый клевер, цвели лилии разных сортов, дикие синие колокольчики, розы, календулы, ирисы, маргаритки, не за горами был черед флоксов, голубого дельфиниума, наперстянок, бордовых астильб и других растений, которые за десять лет владения этой дачей рассадили бабушка с дедушкой и родители Дениса. Почти удалось уже создать сад непрерывного цветения, но до совершенства была еще далеко. Воздух был наполнен ароматом цветения, с окрестных лугов доносился уже достаточно густой, насыщенный запах трав. Ласточки летали низко над землей, пронзительно кричали «скриип-скрииип!», и тут же взмывали вверх, небосклон был высоким и чистым, по нему медленно плыли многослойные кучевые облака.
Дачные участки в двадцатые годы, после того, как эту местность, где было имение, отобрали у прежних владельцев, прокладывались прямо в гуще леса, поэтому многие улицы носили необычное название «просек» (от слова просека): Денис жил на Втором березовом просеке (именно просеке, хотя на картах Подмосковья он был обозначен как проезд), а был еще Лунный просек, Сосновый. Над кухней нависал громадный клён, похожий на древнего динозавра, посаженный прадедом соседа Дениса, чуть дальше уходил высоко в небо огромный белый ствол вековой березы. Кругом росло множество сосен, в том числе совсем древних, «реликтовых» сосен, произраставших здесь с незапамятных времен, когда даже самой железнодорожной станции не было и в помине. Они наверняка «видели» известного дореволюционного купца, мецената Телешова, который любил гулять в этих местах. Бывали здесь проездом и Чехов, Бунин, Куприн. В театре, построенном в 1911 году, когда-то даже выступал Шаляпин. Старое деревянное здание театра сгорело в 1998 году, а новое еще не построили. В советское время в окрестностях построили детский дом, институт физкультуры, проводили съемки некоторых сцен фильма «Джентльмены удачи». Вот такие интересные были места.
До революции публика тут жила в основном интеллигентная: дворяне, профессора, врачи, было много евреев, которые держали аптеки и продуктовые лавки. В свое время эту местность даже называли «Подмосковная Одесса». А после состав населения сильно изменился. Дачи заняли красноармейцы, позже - советские чиновники, писатели и ученые уже из новой, советской интеллигенции, но остались и потомки прежних жителей. Почвы вдоль рек Гжелки и Пехры были сплошь песчаные, и песок был настолько мелкий и чистый, что иногда и правда начинало казаться, что совсем рядом должно плескаться море…
Вдоль песчаной грунтовки росли в ряд четыре двухсотлетних липы, более метра в обхвате, посаженные десять поколений назад: прадедом прадеда одного старичка – знакомого деда Дениса. В дуплах этих лип жили дикие пчелы. Нижний же ярус леса образовывали заросли лещины, малины, яблоки, сливы, вишни и груши. Окультуренная местность как бы осторожно вдавалась в нетронутую природу, не завоевывала ее, а лишь робко соседствовала с ней.
- Ну как, все готово, бабушка? - спросил Денис с порога, заходя на кухню.
- Ну что, пришел, «барин»? - иронически спросила бабушка, подавая на стол кашу, - «всё готово!», - передразнила она, - ты бы уже сам учился готовить, пора бы уже тебе уметь всё делать самому и накрывать на стол. Пока что хозяин из тебя неважнецкий.
-Да я вот пробовал недавно готовить, сделал блюдо овощное, но палец себе порезал сильно, - оправдывался Денис.
-Да, все овощи, какие были в холодильнике, засунул в свое «блюдо»…Ты вообще как не от мира сего, - вздохнула бабушка, - человек всё должен уметь делать в быту. А то будешь как дед твой – машина государственная, ничего в простоте не скажет, не сделает.
- Я Денис, я старый лис, - ответил Денис, который любил иногда дурачиться и придумывать рифмы к своему имени.
- Был бы «старым лисом» – не порезался бы, - отрезала бабушка, - кончай чепуху молоть, садись за стол, и сиди как полагается!
-Ты самолет видела, низко летел?
-Да, даже я увидела, самолет громадный был. Он меня оглушил. Я уже испугалась: что за сосны заденет.
- Вчера по телевизору синоптики говорили, сегодня ночью ураган будет сильный, и град размером с куриное яйцо, - сказал Денис.
- Может, и будет, а может, и не будет, мало ли чего они там предсказывают…, - без особого интереса пробормотала бабушка.
-А я вообще-то хочу, чтобы был сильный ураган, это будет интересно! Жалко, они у нас редко бывают, и еще хочу, чтобы смерч был и град размером не с куриное, а со страусиное яйцо!
-Дурак ты, - ответила бабушка, - смерчи и ураганы людям горе приносят, убытки на миллионы, а град у нас всё побьет, в том числе погубит то, что ты сам же сажал, ничего здесь не останется.
- Ну вообще-то, да, - нехотя согласился Денис, которому стало стыдно за свои желания, - ну может быть, будет просто сильный ветер, ничего не разрушит, кроме веток мелких, но будет интересно?
- Сильный ветер тоже нам не нужен, в дом грязи нанесет, Тапка может растеряться… Я вот помню, в Смоленске смерч был в 1948 году, - это был ужас. Коровы по небу летали.
-Неужели коров в воздух поднимало?! - изумился Денис.
Бабушка, конечно, пережила многое – и войну, и стихийные бедствия, и болезни (у нее был диабет, с которым она мужественно боролась уже около десяти лет), и теперь не казалось удивительным, что очередное известие о каком-то надвигающемся урагане казалось ей скучным и обыденным. Но Денис находился в предвкушении опасного, но интересного приключения. Как ребенок, он не в полной мере осознавал еще, что стихия несет разрушения, страдания, а воспринимал это лишь какую-то новизну в жизни.
- Ты, Денис, как не от мира сего, - снова задумчиво повторила бабушка, ни с того с сего переводя разговор на другую тему, пока Денис начал есть кашу. Я вот задумываюсь о твоем будущем: как же ты жить будешь, будут ли у тебя жена, дети? Навряд ли такой кому-то понравится… Это еще надо поискать девку, которой бы понравился такой…
- А какой я?
- Да какой… Ты просто знай, что ты со своими особенностями – не лучшая партия для девчушки. Любую, которая с тобой согласиться в кино сходить, или еще куда-нибудь, воспринимай как дар Небес.
- А вот Ксанка со мной дружит!
- Уж не знаю, дружит ли она, или просто жалеет тебя. Ты лучше с мальчиками дружи. Мальчик с девочкой не может дружить, при такой «дружбе» кто-то один только делает вид, что дружит.
- У тебя менталитет старый, - Денис попытался показать свои школьные знания, высказав «умное» и будто бы новое (а на самом деле вполне «совковое») слово. Мальчик может дружить с девочкой. Мы с ней много интересного обсуждаем.
- И чего уж такого вы с ней обсуждаете? Мультики, книги? Ну это можно…
- Мы с ней и о политике тоже говорим. И о религии.
- Да что вы можете знать о политике?
- Мы кое-что знаем…, - вяло «отбивался» от бабушки Денис. В это время налетел сильный порыв ветра, крупная еловая шишка ударилась о крышу кухни.
- Ветер баллов шесть по шкале Бофорта! Шторм! – снова блеснул своими познаниями Денис.
- По какой еще шкале?
- Это шкала для определения силы ветра.
-Ты бы лучше математику так учил, а не чепуху всякую, - для проформы возразила бабушка.
- Так оценка силы ветра это тоже математика…
Денис не очень обижался. Он знал, что бабушка все-таки его наверняка любит, иначе быть не может, а раздражена она из-за болезни, от старости и усталости. "Смерть желаний, годы и невзгоды - С каждым днем все непосильней кладь"... А с математикой у него действительно беда, надо бы в конце лета хотя бы позаниматься, почитать учебники. А то родители опять расстраиваться будут…
Мальчик вновь стал спрашивать, как надо будет спасаться, где укрываться, если к вечеру разбушуется сильный ураган, не забывая фантазировать и хвастаться.
- А я вот, бабушка, тебя на руках в дом отнесу, если смерч начнется, и мы в погреб спрячемся!, - хвалился Денис.
-Хм, отнесет он! Ты себя-то сначала отнеси, а то еще в трех соснах заплутаешься, - буркнула бабушка.
За подобными шутками и прибаутками и прошло время завтрака. Завтрак кончился. Бабушка принялась мыть посуду, негромко напевая свою любимую песню Сергея Лемешева про жаворонка:
"Между небом и землей
Песня раздается,
Неисходною струей
Громче, громче льется.
Не видать певца полей,
Где поет так громко
Над подруженькой своей
Жаворонок звонкий".
Она сказала Денису, чтобы он полил сад и огород и сходил в магазин за хлебом. Бабушка торопилась, ей уже пора было идти смотреть сериал «Богатые тоже плачут»: интересно, как там поживает Луис Альберто, какие драмы произойдут в очередной серии? Не менее интересными казались сериалы «Секрет Тропиканки» и «Однажды у нас вырастут крылья». Последний сериал особенно нравился Денису. В нем рассказывалось о том, как жестокий отчим Рудольфо «Кот» Санчес мучил свою жену и приемную дочь Анну, которая любила известного дирижера Гильермо, который в конце сериала оказался братом Рудольфо. Денис с большим интересом и переживаниями следил за развитием сюжета. Этот самый Рудольфо напоминал ему многих хулиганов из школы, Денис мечтал, как поставит этого тирана на место, побьет его, а к Анне он как будто бы начинал даже испытывать какие-то чувства, похожие на влюбленность. Вообще, Денис все-таки понемногу начинал уже взрослеть, и совсем уж детские передачи вроде "Спокойной ночи, малыши", которую он всегда смотрел перед сном, в девять часов вечера, уже не вызывали у него большого интереса, а сериалы про "взрослую" жизнь, наоборот, начинали интересовать. Вообще, в этих «мыльных» мексиканских и бразильских сериалах всё казалось близко и знакомо: это в США люди улыбчивые и все с виду довольные. А в Латинской Америке страдают и рыдают в точности как у нас, такой же, так сказать, у них «менталитет».
Бабушка взяла свою палку, на которую она опиралась во время ходьбы, и которую она почему-то называла «кий», вышла из кухни и пошла в дом. Шла она грозно и как-то даже величественно, с гордой осанкой, смотря прямо перед собой, как будто бы в какой-то прошлой жизни она была царицей. Несмотря на старость, взгляд был у нее волевой, прямой, в нем чувствовалась еще большая жизненная сила, хотя видела она уже совсем плохо. Откуда ни возьмись выскочил кот Тапа, бросился к бабушке и принялся тереться головой и телом об ее «кий». Тапа была молодым котом, его подобрали летом в 1996 году, ему было всего три года. Уже не котенок, но еще и не совсем зрелый кот. Несмотря на молодой возраст, Тапа был печальный кот, угрюмый, молчаливый, не очень-то игривый: словом, почти как Денис. Изредка только он резвился и проявлял большую ловкость. Он поймал уже ни одну стрекозу, высоко подпрыгивая как сервал, и хватая ее на лету лапами. Однажды на веранде обнаружили около десяти стрекоз, которых Тапа складывал туда словно поверженных врагов. Ловил он и мышей, трясогузок, даже лягушек. Один раз поймал горихвостку (вероятно, слабую и больную), и прокусил ей бок, но птица осталась жива. Денис с дедушкой отбили у кота птицу, и выходили ее, а потом выпустили на волю. А вот ежей и маленьких ежат, которые жили под сараем, он побаивался. Но другие коты, жившие в округе, были сильнее и крупнее Тапы и неоднократно гоняли его, хотя Тапа пытался защищать свою территорию. В этом смысле он, опять-таки, был весьма похож на Дениса: как Дениса травили злобные хулиганы, мальчишки в школе, так и Тапе доставалось от других котов, хотя он и пробовал отбиваться. Котов у дачников становилось всё больше, а певчих птиц, соответственно, меньше, все меньше пар рисковали строить свои гнезда на деревьях среди дачных участков.
Денис взял шланг и принялся поливать цветы и другие растения, с этой работой он уже научился справляться более-менее неплохо. Только вегето-сосудистая дистония замучила, и когда Денис нагибался низко, чтобы лить воду под самый корень растения, а потом резко вставал, в глазах появлялись черные и зеленые «мушки», в глазах немного темнело, сильно кружилась голова, и Денис боялся потерять сознание и упасть головой на бетонную дорожку между цветами, разбить себе голову. Хорошо, что хотя бы ветер налетал порывами, обдувал, освежая и сдувая нервозную потливость. Затем Денис принялся поливать грядки, где росли тыквы, кабачки, огурцы, морковь, петрушка, горох, бобы, редис и всякая зелень. В лесу было сыро и всегда ощущался недостаток света, поэтому всё росло плохо, но сажали больше для души, а не для выращивания урожая. Не забыл полить он и сливы. Закончив полив, Денис пошел за хлебом.
У магазина тусовалась местная шпана, мальчишки четырнадцати-шестнадцати лет. Один из них бренчал на гитаре, был голым до пояса, другие пили какие-то напитки, матерились, сидели на груде пустых ящиков. Денис застыл на месте, обдумывая ситуацию. «Придется возвращаться ни с чем и зайти позже, когда их не будет», - молчаливо рассудил Денис, топчась на месте. Некоторым нравилось преодолевать препятствия, но Денис очень не любил драться и «качать права». Когда возникала опасность, у Дениса происходило торможение нервной системы, ему хотелось спать: как и в случае, когда, например, в школе ему попадался трудный математический пример. Кроме того, он знал, что родители расстроились бы, если узнали, что он стал драчуном. Можно было бы предположить, что родители редко давали Денису возможность принять решение, выразить свое мнение. Но это было не совсем так.
Просто Денис мечтал быть романтичным, трогательным юношей, из тех, кого в те времена называли «романтичные кексы». Но окружающая жестокость приучили его прятать эмоции, вести себя как волчонок, исподлобья угрюмо глядящий на окружающий мир. Подростки заметили его, но ничего не говорили, лишь с прищуром вглядывались. Мужчин и мальчиков Денис в основном не любил и боялся. Даже не столько боялся, сколько просто испытывал к ним неприязнь, ему не нравилось с ними общаться, с ними было очень скучно. Большинство из них представлялись ему злыми, некрасивыми и не умными. Его не интересовали никакие мальчишеские игры: ни конструкторы, ни моделирование, ни борьба. Он хотел быть биологом или заниматься балетом. Бабушка говорила Денису, что, мол, ребята и не должны сюсюкать, они и должны быть немного грубыми, потому что мужчина должен стремиться к силе и власти, «биология это не денежно, а балет и вовсе ерунда». Примерно то же говорили, и их можно было понять, ведь выбирать недежную профессию вроде биологии или профессию с туманными перспективами вроде балета, было в кризис рискованно, но Денис обычно не соглашался с этим.
Пока Денис размышлял и рассуждал про себя, что ему делать, к магазину подошла Ксанка, которая, видимо, тоже решила загодя закупить с утра продукты, ведь вечером обещали ураган. Рваные джинсы, кеды, - в таком виде она выглядела вполне «пацанкой» и могла бы даже сойти за свою среди местных гопников, но это была только видимость. У нее были темно-русые волосы, серо-голубые глаза, в чертах лица было сочетание какой-то утонченности, интеллигентности с простой деревенской прямотой и открытостью; было что-то южно-русское, украинское, некоторое озорство во взгляде и улыбке, и одновременно нечто нордическое. Как и у Дениса, в ее роду были крестьяне и священнослужители, с той только разницей, что Советская власть прошлась по ее семье куда более жестоко, чем по родственникам Дениса.
Ксанка издали заметила Дениса, помахала ему рукой: «Привет!», оглянулась на хулиганов, еще раз на Дениса, и тут же всё поняла.
- Эй, вы чего тут сидите, вход загораживаете? – весело спросила она у старшего.
– Слышь, девка, шла бы ты отсюда, тупица христанутая, - процедил тот.
- Вы обижаете девочек, а девочек обижать нельзя, - задумчиво проговорил Денис, подходя к магазину, но девчонка кивнула ему, мол: «Спасибо, я сама справлюсь».
- Слышь, девка, гуляй, или напрашиваешься, чтобы тебя трахнули? – копируя стиль поведения «новых русских», - проговорил другой пацан.
Ксанка резко сорвала кепку с головы одного мальчика и хлестнула ему по лицу: «Ну давай, попробуй, трахни, было бы ещё чем! Ты меня понял? Иди отсюда!» Слегка изумившись от увиденного, соседний пацан схватил кирпич и начал выкрикивать какие-то угрозы. «Ну давай, попробуй, ударь меня. Если что-то сделаешь мне, покалечишь, будешь сидеть в тюрьме, как твой брат, или в детдом тебя отправят. И я тебя потом все равно найду! Встали и ушли!» - спокойно отвечала девочка. Пацан все-таки попытался ее ударить, но Ксанка хорошо поставленным, тренированным ударом в челюсть отправила его «отдыхать» на груду ящиков.
- Какая досада, правда? Не сильно ударился? – участливо спросила его Ксанка. Другие пацаны злобно смотрели на нее.
Не известно, чем кончилось бы дело, но тут раздались громкие аплодисменты и крики «Браво!», "Браво!" Это были несколько взрослых людей с соседнего участка и продавщица, увидевшие эту картину. Завидев взрослых, подростки сразу убежали.
- Вот так вот! – с легким стеснением и с улыбкой пожав плечами, сказала девчонка.
- Девушка, а Вы не в спецназе служили? – пытался «заигрывать» один из «зрителей».
- Я скаут. Всегда на страже правды и добра, - улыбнулась Ксанка.
Ксанка была старшей дружинницей в отряде православных скаутов при местной гимназии. Денису доводилось видеть ее красивую парадную форму: светло-коричневая блузка с зеленым галстуком и тремя значками на рукаве поверх локтя. Гимназия, в которой она училась (она жила в этой местности круглый год) считалась одной из лучших в Московской области. На всю округу она была такая одна. А до революции 1917 года движение скаутов активно развивалось в России, в том числе, и в Московской области. Молодежь воспитывали согласно идее «За Веру, Царя и Отечество». Чтобы они уважали власть, но без подобострастия, и во время войны или бедствий готовы были защитить страну наравне со взрослыми. После 1917 года большинство скаутов были или убиты (если они сражались за «белых»), или эмигрировали, а кто-то просто приспособился, влившись в комсомол и пионерию. Прежнее движение перестало существовать, и лишь с 1991 года отдельные энтузиасты начали предпринимать попытки возродить движение.
Денис окончательно подошел к магазину. Он спросил Ксанку, не хочет ли она сходить сегодня на дальнее озеро, пока хорошая погода, и она согласилась. Действительно: почему бы не отправиться в красивое место, где можно спокойно посидеть и получить хотя бы немного заслуженного среди нашей суматошной жизни отдыха? Встретиться договорились на углу «просека». Денис отнес хлеб в дом и стал отпрашиваться у бабушки сходить на озеро.
- Нет, это очень далеко. Там хулиганье всякое. Тебя возьмут за ноги, а головой в озеро окунут, - не разрешала бабушка.
- А я с Ксанкой пойду.
-С Ксюшей-то? Аааа, ну с ней можно. Только к обеду возвращайся, - нехотя отпустила своего внука бабушка.
Спустя пару минут мальчик со своей подругой отправились в маленькое путешествие по направлению к лесному озеру. Идти было далеко. Шли они по песчаной дороге, по улице Советской (до революции - Старые овражки). Когда-то по этой дороге ходила конка, но в 1914 году ее ликвидировали, забрав металл на нужды для Первой мировой войны. По дороге, конечно, завязались содержательные разговоры обо всем на свете. Начали с разговора о том, кто что читает в данный момент. Денис читал очень много всего, хотя и несколько бессистемно. Он всегда добросовестно прочитывал то, что задавали в школе на лето, но помимо этого читал и много дополнительного. Очень понравились ему книги "Капитанская дочка", "Республика ШКИД", "Хаджи-Мурат", "Армия Трясогузки". "До дыр" зачитал он уже и некоторые научные книги, приобретенные взрослыми: серию книг "Жизнь животных", выпускавшуюся под эгидой Академии наук СССР с разбивкой по томам: птицы, простейшие, млекопитающие, насекомые, рыбы; серию "Необычайные рассказы из жизни животных", посвященные тиграм и медведям; "Приключения в мире животных" Хайнца Зильмана, серию "Происхождение человека": "Недостающее звено", Кроманьонцы", "Неандертальцы" издательства "Мир". Но этим всем Ксанку было не удивить, это всё она тоже читала. Причем "материалистические" книги она критиковала с религиозных позиций, и ее аргументы казались Денису достаточно интересными. Ксанка утверждала, что в нынешнем виде скорее наука - это "сказка", чисто прикладная вещь со множеством непроверенных теорий, а вот религия - это настоящее знание, до которого науке пока что еще далеко. В этот раз Денис похвастался тем, что прочитал книгу Г.Я. Снегирева «Северные олени в горах» с уникальными иллюстрациями детского художника Митурича. Это Ксанка одобрила, но после Денис сообщил, что еще начал читать эзотерическую «Розу мира» Даниила Андреева, на что девочка снисходительно улыбнулась: «в такие дебри полез»… Хотя Денису было хорошо известно, что сама она часто читала еще более "взрослую" и мудреную религиозную литературу, в частности, трудные для восприятия книги богослова двадцатого века Владимира Лосского «Очерк мистического богословия» и «Боговидение», труды различных старцев, и рассказывала Денису выдержки.
- Смотри-ка, ласточки то вверх, то вниз летают – это к буре, дождю, - заметила Ксанка, - вот и гуси у меня сегодня что-то крыльями больно сильно хлопали. И облака видишь какие набежали, по форме как башенки, - к грозе.
-Да, передавали, к ночи ураган разыграется, - с явным интересом сказал Денис, - пусть сильнее грянет буря!
- Вот глупенький! Начитался революционных поэтов, - укоризненно сказала Ксанка, - не хочется говорить, но Горький твой очень плохим человеком был. И стихийные бедствия, как и революции всякие, не воспевать надо, не восторгаться ими. С ними ведь люди борются, а не радуются им!
- Так ведь гроза тоже деревья валит, пожары иногда из-за нее происходят. Зато и освежает она. Стихийные бедствия тоже нужны, - не сдавался Денис в споре. Почему же Горький был плохим? – удивился Денис, - вроде неплохой же писатель?
-А ты почитай, что он про Россию писал, про русских. Такие маргинальные семейки до революции редкостью были, их все знали... И вот писанину этого... (Ксанка так и не подобрала нужного эпитета) проходят теперь в них школах. Ну ладно. Давай не будем развивать тему, - тактично завершила тираду Ксанка.
Тут Денис заметил небольшую серую птичку, порхающую в солнечном редколесье с ветки на ветку.
-Знаешь, что это за птица? – начал он «экзаменовать» Ксанку.
- Лесной конёк, - уверенно ответила девчонка.
- Правильно, - с досадой признал Денис, - (ему хотелось быть лучшим специалистом по птицам).
- А ты знаешь, почему она так называется? – в свою очередь, поинтересовалась девчонка.
-Нет…
-А видишь, как он летает: как будто лошадь скачет, то вверх, то вниз, - пояснила Ксанка.
«Да, её трудно поймать, подловить на чем-нибудь, она еще больше меня во всем знает», - подумал Денис про свою подружку.
Дети продолжали соревноваться в знании птиц и их повадок. Птиц по пути попадалось много. По заборам прыгали коричневые крапивники: "короли заборов", похожие на птенцов кукушки, прямо из-под ног у них взлетали с проселочной дороги вездесущие розовогрудые зяблики и белые трясогузки. Где-то в перелеске раздавались трели подвижных горихвосток-лысушек и садовых славок. Под крышей недостроенной дачи свила гнездо пара диких голубей-вяхирей: решили обустроиться подальше от котов. Но котов становилось с каждым годом все больше, и шансы вырастить птенцов были невысоки. Вот в дальнем березняке кто-то словно бы рассыпал мелочь – это было характерное пение пеночки-трещотки. Денис хвастался тем, что всех птиц он знает по голосам (он выучил голоса птиц благодаря редкой пластинке, купленной родителями, которую заслушал до дыр), и всякий раз он задавал Ксанке вопросы: кто это поет? Девочка спокойно давала себя «тестировать», и всякий раз с улыбкой называла правильный ответ, не ошиблась ни разу. Тогда Денис задал, казалось бы, «неберущийся» вопрос:
- А ты знаешь, какая птица из наших в средней полосе лучше всех поет, в чьей песне больше всего «колен»? (он ожидал шаблонного ответа: соловей). Но девочка ответила и на этот раз правильно:
- Лесной жаворонок, его еще «юла» зовут. В его песне до сорока колен, у соловьев и щеглов: не более пятнадцати-двадцати колен, - как по энциклопедии шпарила Ксанка, - не удалось меня обыграть, не удалось. Я ведь тоже и пластинки слушала с голосами птиц, и мы ориентирование проходили в гимназии, нам объяснили их повадки. Но да, ты хорошо птиц знаешь. Наверное, много читаешь о них?
-Да, мне вот родители недавно подарили книгу отличную «На ранней зорьке» называется, автор - Барков. Там про каждую птицу есть рассказ, например: "Пуховый домик на светлом озере", - это про ремеза, или "Весну прослышала она", - про овсянку. Вот послушай начало красивое, я заучил для интереса наизусть: «Краса земли родной! Я открывал её для себя годами, десятилетиями - всю свою жизнь. Бродил нехожеными тропами по лесным чащобам, светлым берёзовым перелескам, лугам... Слушал концерты певчих дроздов на маковках елей, освещённых закатным солнцем. Встречал зарю у рыбацкого костра, а вокруг простиралась глушь и тишина», - процитировал Денис наизусть начало книги (память у него была хорошая).
- Красиво сказано, - согласилась Ксанка.
Вдоль грунтовки густо росла сныть с белыми соцветиями, некоторые сорняки были уже почти в рост человека. Хотя и вреднейшая трава сныть, но скольким насекомым жизнь дает! На белых цветках порхало множество насекомых: наездники, мухи-журчалки: пчеловидки и шмелевидки, божьи коровки. Насекомых Денис знал хуже, чем птиц, и тут Ксанка ему подробно рассказывала про всех. Попадались бабочки зорьки, перламутровки, траурницы и голубянки. Денис же, благодаря книге «Откуда прилетела бабочка» знал еще про редких бабочек: павлиний глаз, адмирал и аполлон, но две последних, к сожалению, почти исчезли из наших подмосковных мест, потому что исчезли растения, которыми они питаются.
Солнце уже довольно высоко поднялось над землей, утренняя свежесть уступала место знойному дню.
Продолжение следует.