Записки провинциала

Это все, что останется после меня
Это все, что возьму я с собой…
Ю. Шевчук


Сижу на мансарде своего дома. Люблю здесь сидеть. Прекрасный вид на гору Тепе-Оба,  под которой белеют садовые участки, одноэтажные частные домики, построенные еще после войны сорок пятого года того века. А поближе ко мне, выстроились двух и трехэтажные коттеджи сегодняшних жителей Феодосии.
Долго висевшая над горой темная туча  разродилась ливнем. Он  смыл весь пейзаж за окном. Я уже поднялся, чтобы закрыть дверь на балкон. Но заметил  в углу подоконника божью коровку, упавшую на спину и беспомощно перебирающую ножками. Вспомнилась присказка из детства: «Божья коровка полети на небо, там твои детки кушают конфетки…». Пришлось спасать ее. Отдышавшись на моем рабочем столе, она решила прогуляться. Заползла на лист белой бумаги, на котором была написана единственная фраза: «Записки провинциала…» Она пробежалась по буквам и замерла на конце фразы. Своей пятнистой окраской с многоточием  она придала смысловую законченность моей будущей  рукописи.

«Записки провинциала»

 Первое, что вспоминается из далекого детства, это патефон. Во дворе, где мы жили, он был только у нас. Это была единственная ценная вещь в нашем бедном однокомнатном жилище. Я быстро научился пользоваться патефоном: заводить, менять пластики и менять иголки. Без меня  не обходился ни один праздник во дворе. Пластинок было много. Русланова, Шульженко, Марк Бернес. И, конечно, Утесов. Только мне мама доверяла эту драгоценную для нее вещь, которая ей досталась от первого мужа, погибшего в начале войны.
Наш двор был удобным для танцев.  Я гордился своей значимостью в такие дни, да и голодным никогда не оставался. Все меня хвалили, гладили по головке, угощали сладостями. Доброта соседей, их щедрость и музыка вспоминаются мне и сегодня.
Моя родина - это уральский город Нижний Тагил. Городок не велик и не мал, как я понял позже. Родился я после войны. 12 марта 1950 года. Родители, оба с нелегкой судьбой, встретились в Нижнем Тагиле, куда мама приехала после войны по оргнабору. Мое рождение помогло им получить небольшую комнатку в одном из районов города - Выя.

Отрывочные воспоминания детства

Мрачная полутемная комната. Единственное мутное окно зарешечено. Из мебели небольшой столик, сколоченный из досок и ящиков, и  неокрашенная тумбочка. На всю ширину комнаты вдоль окна прямо на полу лежали  одеяла и подушки. Это было наше жилище.
Отец, мама и я, - вот и вся моя семья на тот момент. Отец работал на кондитерской фабрике грузчиком. Мама поначалу не работала, сидела со мной дома и готовилась к рождению следующего ребенка. Жили бедно. Отец часто выпивал, поэтому мать ходила встречать его с работы. Брала тачку и  меня с собой. Мне нравилось катить тачку. Она гремела, все обращали внимание. Тачка - для отца. Он обычно лежал в кустах недалеко от проходной, куда его укладывали сердобольные вахтеры фабрики. Мать проверяла его карманы, затем долго укладывала отца на тачку, которую я с трудом удерживал на месте. Когда мы  выезжали на улицу, я старался держаться подальше от них: тачки, пьяного отца и несчастной матери. Мне было стыдно за родителей. Делал вид, что я не с ними и прилично отставал от процессии возвращения блудного отца домой. Когда подходили к нашему двору, мне приходилось помогать матери открывать ворота и затаскивать отца в комнату. Со временем все в нашем дворе привыкли к такому возвращению моего отца с работы. Мне было стыдно за отца, а еще больше было жалко маму.
Отец пил часто, но бывали дни, когда он приходил с работы трезвый. Он садился за свою тумбочку, которая служила ему кухонным столом. Открывал ее ключом, который всегда носил на шее. В тумбочке хранились его документы, немногочисленные фронтовые награды, обычно еще лежал кусок сала, хлеб и несколько головок лука, большая емкость из нержавейки, служившая ему и тарелкой, и кружкой. В самом верху тумбочки, в отдельном ящичке, лежали конфеты, шоколад, который был в виде крупных комков. Он был не сладкий, но приятный на вкус. Мама подталкивала меня  к тумбочке. Стоять приходилось долго. Отец ел неторопливо. Отрезал сало, хлеб. Долго жевал. Я от нетерпения перетаптывался, глотал слюни, ждал конфет. Однажды, отец отрезал мне тонкий кусочек сала и предложил его пососать. Это была моя первая встреча с салом. Меня всего передернуло, захотелось выплюнуть эту гадость. Отец засмеялся, приговаривая, что от сала еще никто не умер, достал из глубины тумбочки жестяную коробку моих любимых леденцов. Они нравились не только мне, но и всем девчонкам нашего двора, с которыми я всегда делился. Они тоже со мной делились разными сладостями….

***

В начале лета мама сказала, что ее несколько дней не будет дома.  Я остаюсь за старшего. Она показала, где что лежит, дала деньги на хлеб и молоко. Я был горд ее доверием, но боялся за пьяного отца. К моему удивлению, в эти дни отец приходил домой  трезвый и даже угощал меня своими запасами из тумбочки. К тому времени я уже спокойно ел сало с хлебом. Но больше всего любил пить чай с конфетами.
В один из дней отец пришел с работы рано, заставил меня умыться и переодеться. Он  повел меня по незнакомым улицам. Железные ворота, машины с красными крестами, -  больница, догадался я и напрягся. Отец на входе что-то спросил, ему показали рукой на один из корпусов, куда мы и направились. Отец кивнул мне подождать, сам же зашел в желтое здание. Я все гадал, зачем мы здесь. Вскоре он вышел. Мы пошли вдоль окон. Отец заглядывал в окна. Наконец он остановился, кому-то замахал рукой, повернулся ко мне и головой подозвал к себе. Подойдя, я заглянул в окно и вскрикнул: «Мама!!!» Мама вдруг скрылась, потом вернулась с одеялом в руках. Развернула и показала нам сморщенного и красного младенца. Это была крохотная девочка. Мне потом объяснили, что она моя сестренка.
Сестренку назвали Тоней. Я почти сразу почувствовал к себе другое отношение со стороны родителей: не мешай, не кричи, не трогай, принеси, подай, пошел к черту. Все это обижало меня. Сестра стала центром внимания в доме. Первое время мама занималась сестрой сама. Она ее регулярно кормила, купала, гуляла с ней. На веревках около наших окон постоянно висели пеленки. Все в доме спали плохо, часто просыпаясь от крика  новой родственницы. Отец ушел спать в сарай. Забот у меня прибавилось – моей обязанностью стало ходить на молочную кухню. Сестра ела мало, в основном сосала мамину грудь, поэтому кефир и творог, в основном, доставался мне.

***
Раннее летнее утро. Солнышко приятно греет. Я сижу на крыльце дома, рядом развалилась дворняга по имени Батон, во дворе никого нет. Я вставал раньше всех во дворе. Батон - это моя собака. Она дворовая, но слушается только меня, даже спала под крыльцом дома, в котором я жил.
Двор наш состоял из трех деревянных домов. Два двухэтажных дома окнами выходили на улицу, третий – был одноэтажным на две семьи. Он стоял в глубине двора напротив туалета, самого популярного сооружения во дворе. Наш адрес был Тагильский криуль, 26.         
Во дворе стояли сараи. Их было десять, по числу квартир, а за ними находись огороды. Десять семей - десять небольших наделов. Самая ближняя грядка была наша. Ничего кроме картошки и зеленого лука там не было, поэтому туда я не заглядывал. Каждое утро, пока двор спал, я вместе с Батоном ползал по грядкам соседей. В основном у всех росла, как и у нас, картошка с лук, да свекла. Но были и грядки, где росли горох, репа, бобы, огурцы, редиска и даже ягоды. Туда я и торопился.  Рвал аккуратно и понемногу, чтобы было незаметно. Понимал, что это не хорошо, но каждое утро ноги сами  несли меня в огород. Нам с Батоном везло, все было спокойно.
Двор постепенно просыпался. Зевая и потягиваясь, жильцы тянулись к туалету, по пути приветствуя меня и Батона. Мне обычно кивали головой и обзывали жаворонком, а Батона трепали  по голове и что-нибудь давали. Он благодарно тявкал.       
 Я считал, что жаворонок – это сказочная жар-птица. Мне это нравилось, но подружка  Бэлка, жившая во второй квартире, объяснила, что «жаворонком» называют тех, кто рано встает. Она была умная и  старше меня на два года. Осенью она собиралась пойти в первый класс.  Батон и Бэлка были  моими самыми близкими друзьями.

***

Считать я мог только до одиннадцати, дальше счет  забывал, и как ни морщил лоб, вспомнить не мог. Считать меня научила Бэлка.  Она все и всех пересчитала во дворе.
Всего во дворе было десять квартир. Бэлка с матерью жила во второй квартире двухэтажного дома. Я с родителями и с младшей сестрой жил в десятой квартире одноэтажного дома. Все это я узнал от  Бэлки. Я уже знал; что девчонок во дворе четверо, а мальчик во дворе был всего один. И это был я. Девчонки все были на два года старше меня, поэтому они мной командовали, как им вздумается. Кем я только не был в их играх: и «больным», когда играли в больницу, и  «папой», когда играли в «папы-мамы». Скакалка, бита для игры в классики, другие необходимые вещи для игр хранились под крыльцом, под надежной охраной Батона.

***    

Осенью мама устроила меня в детский сад, который был недалеко от нашего дома. Там мне понравилось. Нас кормили, развлекали, играли в разные игры. У меня появилось много друзей. Воспитательница Любовь Викторовна даже назначила меня  своим помощником. Я собирал ребят в группу, когда нужно было идти гулять на улицу или с улицы в группу, выполнял другие мелкие поручения. Я гордился ее доверием.
Как-то я заболел, мама оставила меня дома. Я целыми днями болтался во дворе, не зная чем заняться. На улице, на скамейке возле нашего дома, я подсел к братьям-близнецам, которые жили в нашем дворе. Они уже были взрослые и  ждали повестки в военкомат, им пора было идти в армию. Они вечно подтрунивали над всеми. Мне  они, например, придумали «кликуху». Из соседнего двора к нам во двор часто заходил мальчик, которого тоже звали Юра. Когда за ним приходили и звали домой, мы оба отзывались.  Вот тогда то братья решили мне дать кличку Юрий Иванович. Все над ней дружно смеялись. Я не понимал почему и обижался. Когда рассказал маме, она тоже засмеялась. Эта кличка осталась у меня на всю жизнь.         
Так вот, я сидел на лавочке рядом с братьями, которые дурачлись. Я же глазел по сторонам. Вдруг, на другой стороне улицы заметил Любовь Викторовну, которая шла с работы. Я вскочил и стал  кричать: «Любовь Викторовна», и махать руками.  Она долго не оборачивалась, но затем медленно повернулась в нашу сторону.
- А кто это?  - хором спросили братья.
- Моя воспитательница, - с гордостью ответил я.
- Любовь Викторовна идите к нам, -  смеясь, стали звать ее братья-близнецы.
Любовь Викторовна постояла, покачала головой и пошла дальше. Через неделю я  снова пошел в садик. Увидев Любовь Викторовну, возбужденно стал рассказывать, как я узнал ее на нашей улице, как братья-близнецы хотели с ней познакомиться. Она молча выслушала, затем  повела меня в умывальную комнату, закрыла дверь и стала руками бить меня по лицу. Из носа пошла кровь, зубы заныли, губы были разбиты. Я громко заплакал, спрашивая: «За что, Любовь Викторовна?» Она подтащила меня к умывальнику, стала  мыть мне лицо, стараясь больно надавить на уши и нос. Я вырвался и побежал к своему шкафчику в коридор. Все дети затихли. Схватив сменку, я выбежал во двор детсада, через знакомую дырку в заборе выскочил на улицу и побежал в сторону дома. Больше я в этот детсад не ходил.

*** 

Очередное лето я провел у себя во дворе. Те же игры с девчонками, но иногда меня  брали играть в футбол с пацанами с соседних улиц. Обычно меня ставили на ворота. Я довольно уверенно ловил мяч, далеко выпинывал его в поле и даже покрикивал на игроков.
Под футбольное поле приспособили кусок земли около стройки. Строили сразу несколько двухэтажных домов. Будущие жильцы этих домов с нетерпением следили за строительством. Дома обещали заселить уже осенью. Я завидовал пацанам, которые реально будут там жить. Некоторые из них играли со мной в одной команде.
Лето 1957 года было для меня последним перед школой. Мне было уже семь лет. Мама все время приговаривала: «Юрочка, какой ты у меня уже взрослый». Я старался помогать маме по хозяйству, ходил за водой на колонку. Это было непростое дело. Большой бак для воды ставился на тачку и - вперед за водой. Колонка была не близко от дома. Пустой бак всю дорогу гремел. Обратный путь был тяжелее, зато бак не гремел. Часто со мной за водой ходила Бэлка. Она брала с собой маленькое ведерко. С ней было веселее. Вода из бака по дороге расплескивалась. Дома я переливал остатки привезенной воды в бочку, которую отец притащил с работы и поставил в чулане. Наполнить надо было всю бочку. Поэтому приходилось опять ставить бак на тачку и опять идти на колонку. Чтобы наполнить бочку, надо было сделать четыре таких рейса.
Лето тянулось долго. Я с нетерпением ждал первое сентября. Уже и букварь мама купила, и чернильницу-непроливашку у нее выклянчил. Цветные карандаши, тетради в клеточку и в линейку, другие необходимые принадлежности были аккуратно уложены на верхнюю полочку этажерки. Но многого еще не было. Не было портфеля, школьной формы и обуви. Мать сокрушалась, где взять деньги на все это. Решить все проблемы по подготовки меня к школе она так и не смогла.
Наступило 1 сентября. Как всегда я встал рано, поднял всех домашних на ноги. Даже сестренка, которой было уже три года, возбужденная носилась по дому. Настроение у меня было сложное. С одной стороны, «первый раз в первый класс», с другой - школьной формы нет, портфеля нет. С портфелем меня выручила Бэлка. Она перешла уже в третий класс, и родители купили ей новый портфель, а старый она отдала мне. Я повеселел. В яркой клетчатой рубашке, в новых сандалиях, с портфелем, с букетом астр в руках, которые мне дали подружки по двору, мы все вместе с родителями двинулись в школу №33. Меня, как и всех остальных, провожала мамы. Мы шли впереди, они сзади. Было весело и торжественно.
Первая неделя в школе пролетела незаметно. Заданий на дом почти не было. На переменках выбегали на школьный двор, бегали по дорожкам, лазили на спортивные снаряды. Погода была хорошей. Все реже стал ходить в школу с девчонками, они жили по другому расписанию. Недели через две я стал чувствовать себя уже  опытным школьником. Форму мне мама все же купила, но на вырост. Я одевал только верхнюю часть, подгибая рукава. Брюки были очень длинные, мама  не стала их обрезать, решив, что я еще вырасту. С собой в школу мама каждый день  мне выдавала два рубля на завтраки.
Была уже поздняя осень. Опавшие желтые листья хрустели под ногами от утренних заморозков. Как-то я пошел в школу раньше, чем обычно. Хотел на школьном дворе полазить по спортивному городку, но ворота оказались еще закрытыми. Решил погулять, побрел по улице. Недалеко был кинотеатр «Мир». Походил вокруг него, посмотрел афиши. Читать я еще не умел, но афиша висела заманчивая. Около кассы стаяло несколько мальчишек. У них я спросил, что за фильм. «Красные дьяволята», - с восторгом ответили они. Деньги у меня были. Через несколько минут с мороженым и новыми друзьями я уже сидел в зале.      
Я еще несколько дней походил в школу. Там у меня все складывалось плохо. Основным предметом в первом классе было чтение. Вот оно-то у меня и не получалось. Названия букв я знал еще до школы, Бэлка научила. А слитно читать слова у меня никак не получалось. Например, «Мама мыла раму» я читал: «М…а…м...а ...м…ы…л...а…р...а...м…у». Весь класс смеялся надо мной, я обижался.
На следующей неделе, подойдя к школе, я несколько минут подумал и решительно пошел к кинотеатру. Так и стал ходить вместо школы в кино. Денег, которые мне ежедневно давала мама, хватало на кино и мороженное. Так продолжалось больше месяца.
По итогам окончания первой четверти мама пошла в школу на родительское собрание. Наша учительница, Галина Николаевна, рассказала родителям об успехах всех учеников кроме меня. Мама спросила про меня.
- А как же мой сынок Юрочка? – спросила мама.
- Он уже больше месяца не ходит в школу. Я пыталась к вам зайти домой, но не нашла вас. Что с ним случилось? – ответила учительница.
- Да он вроде в школу каждый день ходил.
Вечером мама строго со мной поговорила. Выслушав ее, я обещал подумать. Мама еще раз сходила в школу, поговорила с директором. Они решили, что я слишком отстал от школьной программы, и предложили мне еще годик погулять. Чтобы я этот год не болтался без присмотра на улице, мама куда-то сходила, поговорила, в результате чего меня отправили в какое-то детское учреждение. Оно было далеко за городом, домой отпускали только по большим праздникам.

***   

Этим детским учреждением оказался местный детский дом для дошколят. Я оказался в нем самым взрослым из детей. В этом были свои плюсы. Я стал как бы детским главарем, мое слово было решающим в спорах с ребятами и в выборе игр. Я решал, кто с кем играет и кто победил. Поэтому я очень быстро понял, что рад, что попал  в этот детдом.
В предновогодние дни мы все наряжали елку. Она стояла в большом зале. В туалет из нашей спальни надо было проходить через этот зал. Елка светилась разноцветными огоньками, на ветках сидели разные животные, под елкой прятались Дед Мороз и Снегурочка. Возвращаясь из туалета, я ходил вокруг этой красоты. Все дети ждали утренника и подарков. Воспитательница готовила нас к новогоднему празднику, разучивая с нами стихи и песни. Мне доверили роль Зайчика. В канун праздничного утренника ночью, как обычно, я крутился вокруг елки. Заметил на ней новые игрушки - мандарины и конфеты. Я потрогал их. Они оказались настоящие. Осторожно, оглядываясь по сторонам, снял с елки несколько шоколадных конфеток и мандаринку. Тихонько вернулся в свою кровать, залез под одеяло и медленно съел все конфеты.
После завтрака стали готовиться к утреннику. Нарядились и отправились в зал к елке. Водили хороводы вокруг елки, читали стихи, звали Деда Мороза. Он вышел с мешком. Каждому, кто прочитал стишок или исполнил песенку, доставал из мешка игрушку и вручал. Я тоже получил поросенка. В заключение Дед Мороз позвал всех к елке и предложил всем взять с елки по одной конфетке  и мандаринке.  Мы все обступили елочку и стали снимать конфеты и мандарины. Мальчики были проворнее. Послышались несколько плаксивых голосов: «А мне не хватило…». Я покраснел. Показалось, что все посмотрели на меня. Но Дед Мороз был запасливым, он из своего мешка вручил сладости, кому не хватило. Мне было стыдно весь день. Перед ужином я подошел к тете Свете и, опустив от стыда голову, сбивчиво рассказал ей все. Она помолчала, обняла меня и поцеловала. Я смахнул слезы и помчался в столовую.
После Нового года мама забрала меня домой. Всю зиму я и сестра Тоня сидели дома, практически одни. Мы с ней изучали букварь. Мама устроилась на работу и возвращалась домой затемно. Мы ждали ее и волновались. Зато она приносила кастрюльки с едой. Зима была холодная. Мы, в основном, сидели дома и поддерживали тепло, я подбрасывал дрова в печку. Было скучно и голодно.
Весной мама отправила меня в детский санаторий «Антоновский». Это было далеко за городом. Санаторий этот был круглогодичный  и только  для детей школьного возраста. Мне уже исполнилось 8 лет. Никто не знал, что я не закончил  первый класс. Мы ходили в  сельскую школу. В одной комнате умещались все ученики. Один ряд- 1-й класс, еще ряд -2-й класс и первый класс еще раз в третьем ряду. Поначалу постоянно боялся, что все узнают правду обо мне, но учиться было легко. У первого класса всего было два урока. Учительница была одна для всех. Она давала задание одним и переходила к другим. Букварь я с сестрой выучил еще зимой. Счет я знал хорошо. Домашнее задание нам не задавали. Все складывалось хорошо, учился не хуже других. Когда выставляли оценки за четверть, у меня стояли твердые четверки. Дали даже справку об окончании первого класса.

***

Летом меня впервые отправили в пионерлагерь, причем на все три смены. Я был активным мальчиком, участвовал почти во всех культурных и спортивных  мероприятиях. Единственное, где я стеснялся появляться, - это на речке. 
До этого я два раза тонул. Первый раз на речке Выя, которая протекала недалеко от нашего дома. Мама ходила на речку стирать белье и брала меня с собой. Обычно там собиралось несколько женщин, были и дети вроде меня. Пока наши мамы стирали, пацаны и девчонки бегали вокруг. Через речку можно было пройти по деревянному мостику. Он был старый, многих досок и перил уже не было. Рядом строили новый железобетонный мост, но строительство шло медленно. Мы играли в прятки и догонялки на старом мосту. Родители каждый раз кричали нам быть осторожнее.  Я неловко прыгнул через перила и, споткнувшись, полетел в речку. Плавать не умел. Кричал  от испуга и боли, барахтаясь в холодной воде. Две женщины бросились меня спасать. Они поймали меня, когда я уже  наглотался воды и замерз. 
Второй раз я тонул летом перед школой. Пацаны с нашей улицы уговорили пойти с ними на Выйский пруд. Там в хорошую погоду можно было собрать бутылки у загорающих и сдать их. От нашего дома до пляжа обычно ходили вдоль речушки, которая впадала в городской пруд. Тропинка вдоль берега, по которой мы шли, была узкая и ухабистая. На другой стороне речки стояла воинская часть.  Солдаты загорали, играли в волейбол, стирали портянки.  То ли я засмотрелся на солдат, то ли запнулся, но оказался в воде. Стал барахтаться и кричать. Солдат, который оказался ближе всех, прыгнул в речку, вытащил меня из воды и положил на траву. Солдаты обступили меня. Убедившись, что я жив, стали шутить и смеяться. Повели в столовую, накормили, а потом проводили до ворот, подарив на прощание пилотку со звездочкой. Друзья встретили меня за воротами. Увидев живого и здорового, да еще с пилоткой со звездой, они позавидовали мне.
Плавать я научился гораздо позже, только в старших классах школы.

*** 

Первого сентября 1958 года я пошел во второй класс школы №1. Она была с продленным днем. Маме это нравилось. Там были завтраки и обеды. Домашнее задание тоже делами там. Сестру  пристроили в детский сад. Мама устроилась на другую работу.
Все шло хорошо, но весной я попал в больницу. Вдоль улицы, по которой ходил в школу, еще с осени выкопали траншею. Проводили воду к новым домам. Зимой траншею засыпало снегом, а где-то в конце марта он стал таять. Мальчишки нашли себе развлечение - стали прыгать через траншею. Однажды, я возвращался из школы и увидел, как они прыгают. Отказаться от такого развлечения не мог. Отложив портфель в сторону, включился в соревнование, кто ловчее это сделает. Несколько раз я прыгнул удачно, вошел в тройку призеров. На очередном прыжке кто-то сзади толкнул меня и я, сбившись с ноги,  упал прямо посередине траншеи в снег. Под снегом была вода.  С трудом выбрался из снежно-водяного плена. Весь мокрый пошел домой. Там никого не оказалось, ключей от дома у меня тоже не было. Остался ждать на улице. Родители пришли поздно. Ночью поднялась температура, ноги ломило. Утром мама отвела меня в больницу. Уложили в кровать, обложили грелками, бутылками с теплой водой, давали таблетки, каждый день делали уколы. Провалялся я в больнице ровно 40 дней с диагнозом ревматизм. Чтобы дальше укрепить здоровье, выделили путевку в детский  санаторий «Глядены».

*** 

Добираться в санаторий надо было поездом. Сопровождать туда меня было некому, поэтому мама договорилась с проводницей, чтобы она высадила меня на станции Егоршино, где должен был встретить сводный брат по отцу Вовка.
Судьба у брата была непростая, как и у его отца. Родился он перед самой войной. Отца забрали на фронт в первые дни Великой Отечественной войны. А до этого отец побывал на финской войне, до нее прошел срочную службу. В промежуток между финской и Великой Отечественной войнами успел жениться и родить сына Вовку. Что во время войны случилось с женой, он не знал, но Вовка оказался в детдоме. Отца, где-то на территории Украины взяли в плен. Он попал в батраки к польскому пану. Поскольку отец родился  и провел детство недалеко от Львова, в плену ему было легче. Хозяин сносно кормил, отпускал в церковь. После освобождения отец успел еще повоевать в Германии, а затем и с Японией. По возвращении домой он стал искать сына. Нашел в детском доме возле Нижнего Тагила. С моей мамой они познакомились в Нижнем Тагиле, куда оба приехала на строительство завода.
Моя мама родилась и жила в городе Арзамасе. Там она вышла замуж, родила первенца, назвала его Станиславом. В первые же месяцы войны получила похоронку на мужа. Сына оставила на воспитание свекрови и через два года снова вышла замуж. Второй муж вернулся с войны инвалидом. У них родилась дочь Валя. Вскоре от ран муж скончался. Дочку мать оставила на воспитание своей маме, которая сдала ее в детдом. После войны мама завербовалась на стройку в Нижний Тагил. Встретилась с моим отцом. 12 марта 1950 года появился Я.
Народу в вагоне было мало. Я один занимал целое купе. Проводница принесла чай  и пряники. Смотрел в окно и думал о том, что я уже большой, сам еду далеко от дома. Проводница то и дело заглядывала ко мне. Было хорошо и спокойно. Ехали долго, я успел подремать и еще раз попить чай. Станция Егоршино была большой. Встретил меня брат, которого я не сразу и узнал. Он был старше меня почти на 10 лет. У него были усы и кожаная куртка. Мы пешком пошли по рельсам. Он жил в общежитии вместе с соседом по комнате. Ночью мы лежали рядом, и он рассказывал о своей жизни в детдоме, вспоминали наши редкие общие встречи. Мне было интересно слушать брата.
Мать свою он не помнил, как оказался в детдоме тоже не помнил. Он даже свой день рождения не помнил. Отец нашел его после войны только через два года. Привез его в комнату, где они жили с моей мамой. Через три года родился я. Брат возился со мной. Вскоре меня отдали в ясли, а брат пошел в школу. Учился он плохо. Дотянул до шестого класса и  его с трудом пристроили в ремесленное  училище, где он получил профессию штукатура-маляра. При распределении попросился туда, где давали общежитие. Так он попал  на стацию Егоршино.
Утром брат отвел меня на автобус, который  должен был отвезти меня в санаторий «Глядены». Я всю дорогу спрашивал пассажиров, когда мне надо будет выходить. Все отвечали, что мне надо до конца и вздыхали при этом.   
- Как можно ребенка отпускать одного в такую даль, там еще надо через речку по мосту и  по тропинке через лес, - удивлялся весь  автобус.
До конечной остановки доехали только я и водитель. Он проводил меня через речку, показал тропу к санаторию и долго провожал меня взглядом.
Въезжал в санаторий я на телеге, которая везла продукты и подхватила меня по пути. Мне показали домик, куда надо зайти оформиться. Там я сбивчиво рассказал тетеньке, как и зачем я сюда приехал, отдал путевку и медицинскую карточку. Она кого-то позвала, появилась другая тетенька. Они пошептались, с любопытством поглядывая на меня, и предложили посидеть подождать главного врача.
В итоге все сложилось хорошо. Главврач оформила меня быстро. Она тоже удивлялась, что я приехал один, назвала смелым мальчиком, поручила меня накормить и отвести во второй корпус. В столовой про меня уже знали. Женщины выстроились у раздачи и смотрели на меня с жалостью. Обед был вкусный и обильный. Предлагали добавку, но уговорили только на компот
Меня повели во второй корпус. Рядом со столовой стоял клуб. В этом же здании была и школа. Чуть поодаль стояли два двухэтажных спальных корпуса. Один для больных ревматизмом и сердечников, второй - для больных ДЦП.
Мне показали мою кровать, шкафчик для вещей. Пока все ребята были в школе,  предложили погулять и познакомится с санаторием. 
В санатории я освоился быстро, подружился с мальчишками. Утром - зарядка, завтрак, уроки в школе. Затем - обед, прогулка, тихий час, полдник, выполнение домашних заданий и подготовка к школе. Вечером - свободное время, ужин, прогулка, на горшок - и спать. Через неделю я был опытным больным санатория. Все знали историю моего приезда, взрослые участливо смотрели на меня, как на сироту. В школе и с ребятами я освоился быстро и был своим парнем. Записался во все кружки, хорошо читал стихи. Даже петь меня взяли в хор. Одну песню я даже солировал.
Каждое утро в спальню заходила медсестра и ставила градусники. Затем каждому отдельно раздавала лекарство. Однажды я резко повернулся с градусником на другой бок. Градусник хрустнул, и ртуть растеклась по постели блестящими каплями. Я пытался их загнать назад в градусник. Ожидал большого скандала, но медсестра, увидев разбитый градусник, наоборот, засуетилась и настойчиво расспрашивала не брал ли я в рот ртуть. Ругать меня не стали.
Однажды утром после завтрака мы с одноклассником бежали в школу наперегонки. Я запнулся и упал на идущих впереди девчонок. Они завизжали, одна из них неловко упала. Я помог ей подняться и извинился. Вечером увидел ее в коридоре второго этажа спального корпуса. Я узнал, что ее зовут Галя, а училась она в 5 классе, я предложил ей дружить.   
Мы виделись с ней ежедневно. На большой перемене встречались за сценой актового зала и болтали о всяких пустяках.  Вскоре закончился учебный год, и мы стали встречаться на улице в беседке. У нас с ней был одинаковый диагноз болезни. По утрам пили одинаковые порошки и нам делали одинаковые уколы. Был май, было тепло, все вокруг цвело. На душе было хорошо. Огорчало одно - через несколько дней заканчивалась наша смена.
Мне родители прислали посылку с конфетами, шоколадом, яблоками. В ней была еще и записка от мамы. Я решил сделать приятное Гале и, когда все ушли на завтрак, поднялся на второй этаж, где жили девчонки, и положил под ее подушку конфеты и яблоки. Было приятно от своего поступка.    
В этот же день  нам устроили праздник окончания ученого года. Всех поздравили, вручили подарки. Мне достались цветные карандаши. А потом был концерт, я в нем тоже участвовал - пел, читал стихи. Уходя со сцены, неудачно запнулся и упал, больно ударившись коленом о что-то железное. Утром колено распухло так, что с трудом сходил в туалет. Пожаловался воспитательнице. Она отвела меня  в медпункт, оттуда направили в изолятор, сказав, что дня три надо полежать.
В изоляторе я оказался один, было скучно и тоскливо.  Изолятор находился в глухом углу санатория, куда никто не заглядывал. Ни книг, ни  радио, ни в окно посмотреть. Тоска, одним словом. Вдруг, в окно постучали. Заметил, что кто-то пытался  в него заглянуть. Галя!.. Нашла меня! На одной ноге доскакал до окна. Форточка была приоткрыта. От радости и волнения я не знал, что говорить.
- А я через два дня  уезжаю. Бабушка приезжает за мной, - грустно сказала Галя.
- Да…а я навернулся, вот валяюсь тут, - также грустно вздохнул я.
Но глаза у обоих были счастливые. Мы еще минут десять пообщались, смущаясь и односложно выдавливая из себя слова. Стали прощаться и она протянула книгу «Тимур и его команда», которую принесла с собой.
- Не скучай тут. Еще вот коржик давали на завтрак. Выздоравливай. Вечером зайду, - сказала она и исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Возбужденный встречей, я доковылял до кровати и, глядя в потолок, мечтательно задумался о нашей встрече. Вспомнил про книгу, открыл ее и увлекся. От увлекательного приключения Тимура и его команды отвлекла та же Галя. Был уже вечер. Я захлопнул книгу и отдал ей. Мы помолчали. Прощание получилось  грустным. Обменялись адресами, но понимали, что эта встреча последняя. Так и получилось. Пару раз поздравили друг друга открытками…. и все.

***

Не успел из «Гляден» вернуться домой - сразу новости. У меня появился младший брат по имени Славик. Он целыми днями орал, ел и пил, пеленки не успевали менять. Сестра все время возилась с ним. Ей это нравилось. И я радовался, что меня не особенно грузили сидеть с братишкой. Сходить на молочную кухню, принести воды - это были мои обязанности.
Я заметно вырос. Одежда и обувь стала мала. Глядя на меня, мама расстраивалась о предстоящих тратах. Отец продолжал регулярно пить, его часто привозили с работы на тележке. Летом он ночевал в сарае, где хранились дрова. Рано утром он уходил на работу, поэтому мы почти не виделись и не разговаривали. Но ближе к осени отец стал брать меня с собой, как он говорил, на «халтуру».
Кругом было много частных домов, которые зимой отапливались дровами. А дрова заготавливали как раз ближе к осени, и в это время отец был востребован многими. Как-то он взял меня с собой в качестве помошника. Моя задача была простая - держать ручку пилы двумя руками. Работали по вечерам, а в выходные - с утра до вечера. Перепилив дрова, отец колол их, а я помогал складывать в поленницу. Когда заканчивали работу, хозяин рассчитывался с отцом. Пересчитав деньги, он из пачки вытаскивал одну-две бумашкии, похлопав меня по плечу, вручал их. Это были мои первые заработанные деньги. Я прыгал от радости. Крепко сжав их в кулак, я долго ходил по магазинам, все выбирал, что купить. В итоге приобрел коробочку цветного пластилина. Остаток лета я помогал отцу.
Мама намекнула, что учиться я пойду позже, так как перехожу в другую школу и надо подождать. Отец обрадовался, что я смогу ему помогать и дальше. Я тоже радовался возможности еще заработать деньги и накопить на заветный футбольный мяч.

                ***

В конце сентября 1960 года мама пристроила меня в школу-интернет №2, которая находилась рядом с нашим домом. Здания интерната были видны из нашего окна. Школа была восьмилетней.
В первый день в школу-интернат мы пришли вместе с мамой. Зашли в кабинет директора, которая просмотрела мои бумаги, которые принесла мама, и объявила, что я принят в 4-й класс. Директор позвонила. Зашла женщина, взяла меня за руку и повела по коридору. Вначале мы спустились в подвал, где другая женщина принесла стопку одежды. Я переоделся, она все переписала. Я коряво расписался за выданные вещи. Потом меня отвели в класс, в котором мне предстояло учиться.
Меня все «ощупали» глазами. Смущенно сел на последнюю парту, где было свободно. Девочек в классе было больше, чем мальчиков. На последней перемене ко мне подошли мальчишки, стали знакомиться. Один из них, видимо главный, предложил побороться с ним. Отказаться было нельзя, я согласился. Договорились, что будем бороться после обеда.
В столовую пошли все классы одновременно. Шумно галдя, все расселись по местам и начали обедать. У меня своего места еще не было. В ожидании, когда мне укажут, куда садиться,  стоял в сторонке. Так и не дождавшись, вышел на улицу и побрел домой. Мама удивилась моему раннему приходу. Я ей объяснил, как все получилось. Она взяла меня за руку и отвела  в интернат. Место в столовой мне нашли, но не со своим классом, а где-то за колонной.
После обеда мы пошли гулять на улицу. Девчонки занялись своими играми. Мальчишки окружили нас, с кем мне предстояло бороться. Мы встали в стойку. Я понимал, что ребятам хотелось зрелища, а не драки. Мы сцепились и начали топтаться. Девчонки бросили свои игры и обступили нас. Все начали скандировать: « Юра! Юра!». Я удивился, что многие переживали за меня. Это вдохновило. Я упирался довольно долго, но силы были неравные. Мой соперник был выше и плотнее. Решил схитрить и сделал вид, что подвернул ногу. Поединок на этом закончился. Мы пожали руки.
- Тебя как зовут? - спросил я
- Юра, - важно ответил он. Тогда я понял, что все болели за него.
- И меня Юра, - представился я, улыбаясь.
Все вокруг засмеялись. Все получилось хорошо. Меня приняли в коллектив.
В интернат все приходили в понедельник, всю неделю учились, жили, а в субботу расходились по домам. Интернат состоял из двух кирпичных зданий - учебного и спального корпусов.   
Когда вечером пошли в спальную, то для меня не нашлось свободной кровати. А поскольку я жил рядом, то меня отпустили ночевать домой. Так я первую четверть и жил. Днем - в школе, после ужина шел домой. И со столовой были накладки. Пересаживали меня за разные столы. Но к Новому году я, наконец-то, стал полноправным учеником и известным парнем в школе.

***   
В интернате мне было интересно и весело. Ходил в разные кружки и секции - театральный кружок и танцевальный, настольный теннис и баскетбольная секция, клуб интернациональной дружбы. У нас в интернате даже зооуголок был. Между школами постоянно проводились спартакиады, городские и районные чемпионаты по разным видам спорта. Меня стали брать в сборные команды школы. В классе выбрали командиром звездочки. Маму на родительских собраниях хвалили за сына. Она гордилась мной.
В школе была традиция для всех, у кого в данном месяце именины, устраивать дни рождения. В марте мне тоже сделали подарок - две красивые и модные рубашки в клеточку.
12 апреля 1961 года был обычный день. Прозвенел звонок на последний урок… и вдруг зазвенел  снова - тревожно и долго. Даже учительница взволновалась и решила сходить в учительскую.
Мы все загалдели, стали гадать, предполагая всякое. По коридору пробежал дежурный с колокольчиком, он кричал: «На линейку выходи!» Из всех дверей выбегали мальчики и девочки с тревожными лицами.  Обычно первые классы не ходили на линейки, а тут и их вывели. Встали на свои места учителя, вожатые, даже работники кухни пришли. У всех в глазах была тревога. Подошла директор школы Софья Семеновна. Глаза заплаканные. Помолчала, оглядывая всех нас. Хриплым голосом выдавила: «Дети, сегодня великий день». Тишина была гробовая.
- Первым в мире человеком, который покори космос, стал гражданин  нашей Родины Юрий Алексеевич Гагарин. Ура, товарищи!» - поделилась она известием.
Что тут началось. Топот, крики, смех, слезы радости. Все вели себя как дети - и ученики, и взрослые. Закрывая торжественный митинг, Софья Семеновна объявила: «Сегодня обед будет на час позже, зато праздничный! А все, кто носит прекрасное имя Юра, получат специальный сюрприз». Всех Юр стали поздравлять. Опять слезы, объятия. У нас в классе было три мальчика с именем Юра. Мы ходили как именинники. Все нам завидовали. В день рождения В.И.Ленина нас всех, Юр, первыми приняли в пионеры. А меня даже выбрали председателем совета отряда 4-го класса.

***   

У меня была страсть к чтению. Каждый день прочитывал по книге, поэтому был вынужден записаться одновременно в пяти библиотеках. В каждой выдавали только по две книги на десять дней.
Весна начиналась с праздника 8 марта. Мы уже стали заглядываться  на девчонок. Да и они уже кокетничали и строили глазки мальчикам. Я сидел на последней парте вместе с самой красивой девочкой нашего класса Танькой Носиковой. Я вечно списывал у нее диктанты, она у меня - математику. В нее был влюблен Юрка Худяков, с которым мы боролись, когда я пришел в интернат. Тогда он победил меня. Сейчас мы с ним были на равных. Он часто через меня передавал записки Таньке.
У меня тоже была симпатия - Галя Солина. Она была из 3-го класса. Виделись мы с ней редко, в основном, на занятиях театрального кружка, руководителем которого был наш старший пионервожатый Володя. Энергичный парень, он тоже раньше учился в нашей школе.
Мы уже несколько месяцев репетировали пьесу А. Гайдара «Тимур и его команда». Мне досталась роль Квакина, Галя играла одну из  девочек команды Тимура. У нас не было совместных  сцен, поэтому я завидовал Тимуру, которого играл мальчик из 6-го класса. Спектакль готовили к майским праздникам.
Весна, тепло, легкая одежда, спортивные игры на школьном стадионе. Учиться совсем не хотелось. По субботам после обеда всех отпускали по домам. Обычно за всеми приходили родители. За Галей никто не приходил. Я решил провожать ее. Вначале я шел за ней, стараясь оставаться незаметным. Так продолжалось несколько раз. Вскоре она раскусила мою хитрость, затаилась и, когда я стал крутить головой в поисках ее, вышла и, улыбаясь, спросила: «Что, влюбился?». А потом серьезно посмотрела на меня. Мы долго шли и молчали. Так и дошли до ее дома. Помахали друг другу. Наш роман закончился с наступлением летних каникул. 
Летом мама всегда отправляла меня в пионерские лагеря. Мама приезжала ко мне очень  редко. Помню, как я напрягался, когда по лагерному громкоговорителю гремело: «Юра Водяницкий из пятого отряда, подойди к воротам лагеря. К тебе приехала мама». Отец никогда не приезжал, мама всегда приезжала не в родительские дни. Привозила пряники и конфеты. Оставалась недолго. Обычно я проводил  в лагере все лето. Так было и в этот раз.  Сестра и брат все лето проводил во дворе дома.    

***

Было это в классе пятом. Однажды, на переменке мы втроем с Юркой Худяковым и Юркой Киселевым сидели на подоконнике и пели патриотическую  песню «Летят перелетные птицы». Старались, пели с чувством и не заметили, как снизу поднялась Софья Семеновна. Она не только руководила интернатом, но еще и вела школьный хор, который сама и создала. Услышав песню, она остановилась и строго посмотрела на нас. Мы смутились, замолчали. Она попросила каждого из нас пропеть одну из строчек. Мы вяло повторили. Улыбнувшись, она указала пальцем на меня и Юрку Худякова: «Завтра после обеда приходите в спортзал». Идти заниматься в хоре нам не хотелось, но ослушаться директора побоялись. Через несколько репетиций нас вдвоем с Юркой сделали солистами. Песню  А. Пахмутовой «Главное ребята сердцем не стареть» мы исполняли на два голоса. Выступали с ней на областном смотре и стали лауреатами.
Время летело быстро. Я тоже рос стремительно. В начале учебного года нам всем выдавали комплекты одежды на вырост, поэтому мы все поначалу выглядели неуклюже, а уже весной ходили в обтянутых школьных костюмчиках. А наши  девчонки в ставших короткими формах смотрелись очень эротично.
В шестом и седьмом классах первой любовью «заразились» все. На уроках больше пересылали друг другу записки. Почти у каждого мальчика была своя девочка. У меня тоже был роман. Я был председателем совета отряда 7 класса, а Надя Герман возглавляла отряд 6 класса. Мы часто с ней встречались на различных пионерских мероприятиях. В выходные даже встречались в городе, ходили в кино, гуляли. Мы росли и становились взрослыми.

***

Восьмой класс в нашей школе-интернате был выпускным. Что дальше, куда пойти? Свидетельство об окончании 8-летки у меня был без троек. Мама считала, что надо поступать в горно-металлургический техникум, который в нашем городе считался лучшим. А классная руководительница Елена Михайловна певучим голосом с милым украинским акцентом настойчиво советовала учиться дальше. Она хорошо относилась ко мне и даже в шутку называла женихом своей дочери. Только в институт, настойчиво советовала она мне. Доводы мамы были серьезными. В горно-металлургическом техникуме и стипендия была, и форму фирменную выдавали, и завтраками с обедами кормили. Были разные творческие кружки и спортивные секции. Она меня почти уговорила. Но Елена Михайловна, как-то столкнувшись с моей мамой в городе, уговорила ее, чтобы я получал среднее образование и в будущем поступал в институт. Одним из доводов был тот факт,  что экзамены в институт проводятся раньше, чем в техникум. Поэтому в техникум я еще успею поступить и после 10 класса. Мама очень уважала Елену Михайловну и прислушалась к ее мнению.
Чтобы поступать в институт, мне надо было еще закончить 9 и 10 класс в общеобразовательной школе. Мама поставила условие - лето я буду работать, чтобы  самостоятельно купить все необходимое для учебы в школе. Поэтому летом 1966 года я «загорал» на тарной базе, ремонтируя ящики из-под различных продуктов. Ящик из-под макарон - 5 копеек, он был самым дешевым. Ящик из-под рыбных консервов -12 копеек, он был самым дорогим. Вставал я рано. Ехать надо было на двух трамваях. Часов в 7 уже начинал сколачивать первый ящик. Дня через два я освоился, познакомился со всеми работниками тарной базы. Кроме двух безногих инвалидов и директора базы, все остальные были моими сверстниками. Были даже девочки, которые работали учетчиками. Ежедневно они подходили к каждой будочке и пересчитывали готовые ящики. Первые дни к моей будочке привозили ящики на ремонт. Конечно, все ребята хотели заработать. Я тоже мечтал как можно больше заработать, чтобы  приодеться и купить все необходимое для школы. В тайне я еще надеялся купить взрослый велосипед. Впереди целых два месяца работы и я был полон надежд осуществить свою мечту. На работу приезжал раньше всех, на обед не ходил.  Даже на трамвае экономил. В те годы трамваи и автобусы работали без кондукторов, поэтому я старался ездил «зайцем».
Через неделю работы я уже освоился и дело пошло споро. Ящики уже загораживали меня от всех. Раз в неделю к  моей будке подъезжала машина и увозила готовые ящики. Прошел месяц. Меня уже хвалили и, можно сказать, ставили в пример. Первую зарплату я не стал получать, боялся потратить. Решил получить всю сумму в конце следующего месяца. Второй  месяц за работой тоже пролетел незаметно. В день зарплаты я оделся как можно приличнее. Подал заявление об увольнении. После обеда возле кассы собрались все. Получив заработанные деньги, вернулся в свою будку, прибрался, собрал свои вещи. Несколько раз пересчитал деньги, мысленно разделив их на необходимые покупки. Настроение было прекрасное. Мимо проходил сосед по  будке. Зашел, заметив деньги в моих руках, спросил:
  - Доволен?
- Получил больше, чем ожидал, - улыбнулся в ответ я.
- Пойдем, сыграем напоследок в шашки, - предложил он.
- Хорошо, иди занимай очередь. Я попрощаюсь пока с рабочим местом.
Он ушел. Я посидел и, подумав, решил оставить деньги в будке. Спрятал в носки, заложил их поломанными ящиками. Довольный собой пошел в комнату отдыха, которую мы называли  Дворец молодежи, где в обеденный перерыв играли в шашки, бильярд и карты. Там уже было полно народу. Все возбужденные и веселые после зарплаты. Я хорошо играл в шашки, многих обыгрывал. Научил меня играть в них отец. В нашем дворе он всех обыгрывал.
Я зашел в клуб, огляделся. Славика, который приглашал поиграть, не нашел. Меня пригласили к столу другие ребята. Мне было лестно. Я быстро обыграл одного, потом второго, увлекся и просидел долго. За мной зашел мальчишка, с которым мы обычно ездили с работы домой. Я  вспомнил про деньги и прибежал к своей будке. Сердце сразу заныло - носки и сандалии валялись на земле. Деньги исчезли. Слезы брызнули из глаз, голова и ноги стали ватными. Кто? Что делать?
 Побежал к директору. Тетя Лена, как мы ее между собой называли, была добрейшим человеком.  Я влетел в ее кабинет, сбивчиво рассказал про свою беду. Она молча сняла трубку телефона, с кем-то поговорила, что-то написала на листочке бумаги и протянула мне:
- Бегом в милицию. Две остановки на трамвае. Записку передашь дежурному. Расскажешь, как дело было.
Приехал в милицию. Отдал записку дежурному. Отвели к следователю, которому все изложил, назвал, кого подозреваю. Посадили в машину и вместе отправились на тарную базу. Уже буквально к концу рабочего дня мне вернули деньги. Оказывается, этих ребят хорошо знали в милиции. Они давно были у них на учете. Славик, будка которого стояла рядом с моей, просто подглядел за мной, когда я прятал деньги. И пока я играл в клубе, он со своими друзьями украл мою зарплату. Дня два я приходил в себя от этой истории – надо было готовиться к школе.

***

Приняли меня в 9-б класс школы №23. Когда учился в интернате, нам все выдавали - одежду и учебники. Сейчас же надо было самому купить все необходимое для школы - пальто, костюм повседневный и парадный, туфли, кеды, рубашки и еще много всякой мелочи. Делать покупки было приятно, а вот свои заработанные деньги тратить было жалко.
В школе меня никто не знал, но через две-три недели меня уже знали все. В интернате преподавателем музыки был Владимир Петрович. Он также руководил духовым оркестром в районном Доме пионеров. На одной из перемен в интернате, когда я выбивал румбу на пионерском барабане, он заметил меня и предложил попробовать поиграть в его духовом оркестре. Так я стал музыкантом. Три года я ходил к нему на занятия. Мы с оркестром гастролировали по пионерским лагерям, школам и детским праздникам. Я освоил трубу и другие инструменты. И вот я уговорил нашего руководителя прийти в мою новую  школу с концертом. Он понял меня, и хитро улыбнувшись, согласился. На празднике начала учебного года мы выступили. В программу концерта наш руководитель включил номера, в которых я эффектно выглядел. Нас хорошо представила директор школы. Я играл на трубе, баритоне, малом барабане. А в конце меня представили отдельно, как нового ученика школы №23. Ребята нашего класса «отомстили» мне и выбрали комсоргом.
Если восьмой класс я окончил без троек и всего с двумя четверками, то в новой школе скатился до троек, а по русскому языку за полугодие даже получил двойку. За сочинения ставили двойные оценки: по литературе я получал отлично, по русскому языку - двойки. Запятые, кавычки и другие знаки препинания я ставил по смыслу. Учительница хвалила меня за знания произведений, умение излагать, но просила писать  простыми предложениями, что я и стал делать, когда были ответственные контрольные. Моим любимым предметом в старших классах была география. Дома над моим диваном висела географическая карта мира. Я часами гулял глазами по карте и знал все страны, столицы, реки и горы. Всегда, когда приходили инспекторы из гороно, меня вызывали к доске.
Учиться в простой школе в первые месяцы было необычно. В интернате мы находились круглые сутки, весь день проходил по расписанию: утренняя зарядка, завтрак, учеба, обед, гуляние на школьном дворе, домашние задания, ужин и спать. А в обычной школе день надо было выстраивать самому.
Как-то встретились в городе с Ванькой Беляевым, друганом из интерната. Поболтали - как, да что. Он спешил на тренировку, предложил и мне пойти с ним. Я пошел. Секция бокса находилась в спортзале ДК железнодорожников. Тренер с китайской фамилией Ли внимательно осмотрел меня, выдал перчатки и дал спаринг-партнера, который «отметелил» меня по полной. Расстроенный я забился в дальний угол спортзала и стаскивал перчатки. Подошел тренер.
- Приходи на тренировки по средам и субботам. Спортивную форму возьми, перчатки эти будут твоими. Для первого раза неплохо держался. Характер есть, - и похлопал по спине.
Я стал регулярно ходить на тренировки. Пришли первые результаты. На чемпионате города завоевал серебро в своем весе. Начались поездки на различные турниры, матчевые встречи, командные и личные чемпионаты. Тренер хвалил меня. Я уже стал набирать зачетные балы на звание кандидат в мастера спорта. На турнире в Перми тренер шепнул мне, что завтра я должен проиграть свой бой. Я промолчал. Всю ночь не спал. Утром спросил у старших ребят, они подтвердили, что это обычное дело - всем нужны победы и звания. Для себя решил биться до победы, если смогу.
Вечером, когда ехал домой, вспоминал свой бой с Лешой Квитковым из Перми. Мы с ним раньше встречались. Я тогда проиграл ему, но это было командное первенство, да и преимущество было спорным. В этот раз был личный турнир. Первый раунд я проиграл, но потом собрался и представил, что это мой последний бой. Я выиграл с явным преимуществом. Ушел в раздевалку, переоделся. Клубную форму и перчатки отдал ребятам, чтобы передали тренеру. Больше я о боксе не вспоминал.

***   

Учебный год заканчивался. Впереди – лето, а планов не было никаких. И вдруг, на очередном оргкомитете школы, куда входили и комсорги классов, приняли решение, что формируется школьный стройотряд, который поедет на юг целый месяц работать в одном из совхозов. Договоренность с совхозом  уже была. Приняли решение, что поедут только лучшие ученики. Все новость встретили восторженно. Я был  комсоргом  класса, поэтому не сомневался, что поеду. Осталось достать деньги на дорогу. С этим, как всегда, была проблема. Мама очень хотела, чтобы я съездил. Она решила  уговорить отца, но тот, как обычно, ответил: «Не хай, не займай». Помощь пришла неожиданно. Еще в интернатовские времена, в классе седьмом, я познакомился с Родионовым Иваном Петровичем, который работал там же учителем младших классов. Был он холостой, жил в интернате. Друзей у него не было. По субботам, когда всех отпускали по домам, я частенько оставался у него. Мы подружились. В интернате был телевизор (тогда это было редкостью) и он приучил меня смотреть фигурное катание. Олег Протопопов и Людмила Белоусова были нашими кумирами. Закончив учебу в интернате, я часто навещал друга. Моя мама тоже была знакома с ним и, как-то встретив его в городе, простодушно рассказала ему о моей предстоящей поездке на юг и проблеме с деньгами на дорогу. Иван Петрович помог с деньгами.      
Из четырех, уже десятых, классов отобрали 32 бойца и еще троих руководителей. Все ребята на юг ехали впервые. Настроение у всех было приподнятое. Предстояла дальняя дорога: из Нижнего Тагила на электричке - до Свердловска, далее на самолете до Анапы. И, наконец, наш конечный пункт - село Сукко на берегу Черного моря. Разместили нас в двух больших военных палатках: в одной мальчики, в другой девчонки. Задача заключалась в подвязке винограда. Когда лоза винограда растет ее надо привязывать, чтобы не лежала на земле. Работа не трудная, но нудная, да еще и под южным солнцем. Хорошо, что работали лишь до обеда. А потом все шли на море. Первые дни на море я ходил один, потом разбились на группки и даже на пары. Кормили нас в местной столовой. Готовили специально для нас. Я отвечал за спортивную жизнь отряда. По утрам проводил зарядку, играли в футбол, волейбол с местными ребятами. Они же приходили к нам вечерами на танцы.
Всем нам было по 16-17 лет. Юг, лето, море, молодость, - все
 это способствовало первым серьезным романам. Не избежал этого и я. Как-то возвращались с моря с одноклассником и другом в те годы Володькой Саложниным, разговор зашел о девочках, кто кому нравится. Мне нравилась Люба Черепанова из параллельного класса. И я даже сообщил ей об этом, подкараулив, когда она загорала. Володька тоже откровенно сказал, что ему нравится Надька Оносова из нашего класса. Он попросил меня как-то намекнуть ей об этом. На следующий день я встретился с ней и загадочно намекнул, что она нравится одному мальчику. Она кокетливо ответила, что нравится всем, даже мне. Я был удивлен. Она  серьезно посмотрела на меня и убежала.
Я понимал, что попал в глупую ситуацию: что я скажу другу Володьке, и как мне вести себя с Надькой? Я толком не спал всю ночь. Решил – пусть все как будет, так и будет. Два дня мы не сталкивались с Надькой. Володька все ждал от меня информации.      
На море я ходил один, купаться уходил подальше от пляжа. Была на то причина - я не умел плавать. Никто об этом не знал. Я был спортивным паренем, играл и был капитаном почти всех школьных сборных команд: волейбол, баскетбол, настольный теннис, шахматы. Бегал и прыгал лучше всех. А вот плавать не умел. Бассейнов тогда в городе было мало, поэтому плавание не было включено в школьную программу. Я и книгу взял в библиотеке «Как научиться плавать». Летом каждый день ходил на Выйский пруд с ней. Выполнял все рекомендации, но так и не поплыл. Когда друзья шли купаться и звали меня, всегда находил отговорку. Здесь, на море, отказываться было неудобно. Я придумал маленькую хитрость: раздевался   первый, забегал в воду по шейку и ложился на воду, шевелил ногами и руками. Было впечатление, что я отдыхаю на воде. В одну из таких минут почувствовал, что тело уходит под воду. Я судорожно, выпучив глаза, замахал руками и ногами. Выплюнув воду, увидел рядом выныривающую Надьку. Я смутился и пошел к берегу, она за мной. Лежали на песке и молчали. Наконец одновременно повернулись:
- Что мне сказать Володьке? - хлопнул ее по спине.
- Ничего не говори. Я сама поговорю с ним. Пошли домой, - весело ответила она.
Оставшееся время на юге мы с ней были не разлей вода. Работу свою мы выполнили. Руководство колхоза нас поблагодарило и наградило недельной поездкой в Крым. Это было здорово. На теплоходе «Россия», который достался Советскому Союзу по итогам Великой Отечественной войны, мы перебрались в Крым. Остановились в Ялте. Днем нас возили на экскурсии. Южными теплыми вечерами бродили по улочкам Ялты и неумело целовались. Мы с Надей  разлучались только на сон.  Над нами все ребята подтрунивали. Затем, видимо, надоело. Вовка Саложнин, конечно, обиделся, но врагами мы не стали. После недельного отдыха в Крыму вернулись в Новороссийск, а затем поездом отправились до Свердловска и электричкой - в Нижний Тагил.
До первого сентября оставалось еще две недели. Родители Нади отправили ее на комсомольскую смену в пионерский лагерь. Я остался в городе страдать.
Больше всех моему приезду обрадовался отец. Мы с ним ходили по домам - заготовка дров на зиму была в самом разгаре. Я уже был для него серьезным помощником и делился он со мной по-взрослому.
В конце августа, за три дня до начало учебного года, столкнулся на улице с одноклассницей. Она тоже была с нами на юге, поэтому прекрасно знала об наших отношениях с Надей. С большим удовольствием рассказала мне, что она тоже была в пионерском лагере вместе с Надей. Там было хорошо и весело. Каждый вечер танцы и, между прочим, моя Надя все время танцевала с одним парнем.
Всю ночь я лежал в чулане, не сомкнув глаз, и переживал. С телефонами тогда было туго. Где она жила я тоже не знал. Еле дожил до 1 сентября. Встретились, внешне все было нормально. Но поговорить не удалось. Домой она пошла не одна, с подружками. Я плелся сзади, надеясь поговорить с ней. Наконец она осталась одна. Окликнул ее. Она улыбнулась и попросила ее подождать, пока переоденется. Минуты показались вечностью. Она вышла в халатике. Мы пошли на пустырь. Ехидно спросил, как она провела комсомольскую смену в лагере. Кокетливо ответила, что неплохо.  Плохо стало мне. Ярость мгновенно охватила меня, рука сама ударила ее по лицу. От неожиданности она отпрянула, удивленно посмотрела на меня долгим взглядом, затем повернулась и медленно ушла, не оглядываясь. Я понял, что это конец!
Десятый класс пролетел быстро. Многие из нас решили поступать в институты, поэтому посещали различные подготовительные курсы. Я стал ходить в парашютную секцию. Всю зиму изучали теорию. В институт я тоже собирался поступать. Какой? С этим были вопросы. В Нижнем Тагиле, где я жил, был только один педагогический институт и несколько филиалов не престижных вузов. После долгих раздумий я решил поступать в Свердловский горный институт на специальность геология.


Предстоит учиться мне…      
В конце июня 1968 года приехал в Свердловск. Около приемной комиссии толпились парни и девушки. Я подошел к девушке стоящей последней в очереди
- Вы крайняя? - спросил ее.
- А вы на какой факультет?
- Я - на геологический, – гордо ответил я.
- Это дальше по коридору, - махнула она рукой.
- А здесь куда?
- Здесь на геофизический, - с не меньшей гордостью ответила она.
- Что это такое. Чем они занимаются? - полюбопытствовал я.
- Это тот же геолог. Только геолог бродит с молотком и компасом, а геофизик ездит на машине и с аппаратурой, - улыбнулась она.
- Буду за вами, – неожиданно для себя сказал я решительно.
Очередь двигалась медленно. Зато я познакомилися с  Люсей Шелпаковой. На вступительные экзамены ходили вместе. Она даже один раз выручила меня. На экзамен по физике мы зашли вместе. Сели тоже недалеко друг от друга. Я быстро разделался с первым вопросом. Для решения второго вопроса надо было знать формулу. Я ее знал, но именно в этот момент не мог вспомнить. Время шло. Уже стали вызывать отвечать. Люся заметила мое настроение и кивнула. Я как смог губами объяснил свою проблему. Она на клочке бумаги крупно написала нужную мне формулу и показала. Я был спасен. Дальше все было хорошо. На зачислении я вошел в кабинет 23-м. Всего приняли 25 человек. Предоставили общежитие, ожидалась стипендия в 35 рублей. Гуляй - не хочу. На недельку вернулся домой. Ходил гордый. Из нашего класса в вузы поступили всего три человека и то в местные филиалы.

***   

В начале сентября все первокурсниеи поехали на картошку. На открытых машинах, с флагами, песнями.  Приехали в колхоз. Распределили всех по бригадам. Мне доверили старую лошадь и старую телегу развозить контейнеры для картошки.
Каждое утро вставал раньше всех и шел на конюшню, где мне выдавали лошадь с телегой. На машинном дворе загружал контейнеры и развозил их по полю. Там, наши героические первокурсники собирали картофелины в ведра и вываливали их в контейнеры. Затем приезжал трактор и тащил контейнеры на базу. Вот такая технология сбора урожая. Первую неделю трудно было всем.
Спали на матрацах в местном клубе. Засыпали быстро, просыпались с трудом. Постепенно  все привыкли и приспособились к сельскому труду. Находилось время и кино посмотреть, и в бильярд поиграть, да и парочки стали замечать на темных улочках деревни. Молодость брала свое. Через месяц мы вернулись в институт уже дружным коллективом.

***

В нашей общежитской комнате жили впятером: Витька Белоусов из Ивделя, Коля Митрохин из Благовещенска, Вовка Ярушин из Златоуста, Валерка Петриченко из Оренбурга и я. Комната 203 стала родной на весь учебный 1968-69 год. Жили мы дружно. Даже завтраки и ужины готовили по очереди. Первое время и на занятия ходили все вместе. Постепенно Коля Митрохин и Витька Белоусов как-то отдалились от нас. Первую зимнюю сессию мы все сдали хорошо. Мы с Петькой (так для краткости мы звали Валерку Петричеко) - даже досрочно. Я уговорил его съездить на каникулы в Ригу, в то время увлекался органной музыкой. Послушать живой орган, да еще крупнейший по тем временам в Европе - это было бы круто.
Мы встретились с  Петькой в Москве у  нового цирка и поехали на трамвае на Рижский вокзал. Сели в поезд и на следующий день уже были в Риге. Бабушки на вокзале уговорили снять у них комнату в летнем домике за городом. Зима, холодно, но зато дешево. За четыре дня обошли Старый город. Попали на органный концерт в Домском соборе. Я был счастлив. Петька не разделял моего настроения и удивленно смотрел на меня. Больше всего ему понравился рижский бальзам. Он закупил его несколько бутылок, а я две. По одной бутылочке мы договорились угостить ребят из нашей комнаты. Вторую бутылку по приезду домой отдал отцу.

*** 

Весенняя сессия 1969 года для меня и Валерки Петриченко оказалась трагической. За месяц до сессии вся наша комната, отмечая день рождения Витьки Белоуса, хорошо выпев, поклялась сдать ее без троек. Это был наш скромный подарок ему. Все поддержали этот тост. Витьке было приятно. Он сам так и сделал - сдал сессию без троек. Я бледно выглядел на экзамене по матанализу и теории поля.
На экзамене по теории поля, который вел профессор Овчинников, я довольно уверенно себя чувствовал. Спокойно сидел напротив Фантомаса, как мы его ласково называли. Знал ответы на билет. Профессор вышел за дверь. Парочка студентов, сидящие сзади меня, стали просить пропустить вперед, у них были билеты в кино. Когда Фантомас вернулся, он позвал отвечать меня. Я решил быть благородным и пропустил ребят вперед себя. Профессор хмыкнул, но согласился. Когда настала моя очередь отвечать, он взял у меня билет и листочек бумаги, на котором я почти ничего не написал. Хмыкнул еще раз и отдал мою зачетку с пожеланием прийти еще раз. Я моментально взмок. По условиям учебного процесса при двух неудах студент отчислялся из института. Настроение было на нуле. Я зашел в деканат, ни на что не надеясь. Декана не было, но сидела девушка секретарь. Мы с ней были знакомы. Я поделился  своими проблемами. Она неожиданно предложила мне написать заявление на пересдачу. В этот день она еще могла мне выписать разрешение на пересдачу, завтра это уже было бы нарушение.
Я решил попытаться пересдать экзамен по матанализу. Рискнул и вытащил хороший билет. У Валерки Петриченко дела были хуже. Его отчислили из института за два несданных экзамена и один зачет. Но он как-то ухитрился перевестись на заочное обучение. У меня остался один несданный экзамен. Его перенесли на осень, но на лето отправили на исправительные работы.
На Благовещенский арматурный завод, который нашему институту помогал строить новое общежитие, требовалась дешевая рабсила. Таких как я набралось человек двадцать. Нам платили зарплату, два выходных, рабочее общежитие. Жить можно. Я попал в бригаду кровельщиков. Все лето простоял на крыше заводского корпуса и шваброй укладывал рубероид на горячий битум. Загорел, заработал, приоделся. Одно плохо - не смог поехать со своим курсом на геодезическую практику. Это не позволило мне получать стипендию целый год. Пришлось устроиться дворником около театра музыкальной комедии. Удивительно! Придя рано утром к театру, я столкнулся там с Валеркой Петриченко, который уже махал метлой. Мы обнялись, он рассказал мне свою историю. Ехать домой ему было стыдно. К тому времени у него была уже девушка, поэтому он переехал к ней. А чтобы заработать на жизнь, устроился дворником. И стали мы с ним по утрам поддерживать чистоту в центре городе Свердловска.
Пока было тепло, работать по утрам было даже приятно. Но вскоре пошли дожди, а потом и снежок повалил. Центр города, народ целый день снует туда-сюда, снег утаптывался и замерзал. Убирать стало тяжело. На праздник 7 ноября снега выпало особенно много, демонстрация проходила по нашему участку и многочисленные демонстранты постарались добросовестно утоптать снег. На следующее утро мы, как ни старались, не смогли очистить тротуар. Нам сделали замечание с предупреждением. Не сговариваясь с Петькой, плюнули на этот «интеллектуальный труд» и ушли, не прощаясь. Недели через две меня разыскали через деканат и  пригласили зайти к ним. Мы испугались неприятностей и стали тянуть с визитом. А когда набравшись храбрости, зашли, оказалось, что нам нужно написать заявления об уходе с работы, чтобы нам выплатили выходное пособие. Пустячок, а приятно.

*** 

Второй курс я закончил удовлетворительно, но «хвост» по геодезической практике остался. Его сдать можно было только летом на геодезической базе. В это же время начиналась геологическая практика. Поэтому предстоял непростой выбор, какую из задолженностей оставить.
Нас разбили на группы по 7 человек. Каждой группе наметили маршрут с заданием описать геологическую обстановку маршрута и подготовить отчет. В нашей команде было 3 девушки. Каждый отвечал за какой-то участок работы. Мы по маршруту собирали образцы пород. Нам достался маршрут вдоль реки, которая была длинной, но неглубокой. В местах, где речка проходила между скалами, глубина достигала около трех метров. Подробно об этом рассказываю, потому что к моему стыду в свои 20 лет держался на воде плохо. Это было вдвойне стыдно, потому что считался парнем спортивным: в школе был капитаном команд по многим видам спорта, был чемпионом города по боксу в своей категории, прыгал с парашютом, даже чемпионом по шахматам в пионерском лагере был, а вот плавать не умел. Некому было учить. Стеснялся этого сильно. Ходил по ночам и рано утром на речку. Кряхтел, фыркал, старательно бил руками и ногами по воде, но больше двух метров проплыть не получалось.
Как-то рано утром все команды с песнями и тяжелыми рюкзаками двинулись по своим маршрутам. Первым шел с компасом и абрисом. Каждый был  занят. Я фотографировал окружающий пейзаж, скалы, русло реки. То, чего я больше всего боялся, случилось - мы уперлись в довольно длинную скалу, остановились, разделись. Девочек распределили по мальчикам, чтобы помочь им вплавь обогнуть скалу. Мне тоже досталась одна. Она была бойкая и пухленькая. От волнения и напряжения я взмок, еще не войдя в воду. До моего позора оставались минуты. Слабая надежда была на небольшую глубину. До этого наши девушки шли самостоятельно и держались молодцом. Но, войдя в воду, передали свои рюкзаки мальчикам. Не знаю, что было в них, но они хорошо держались на воде, и спасли меня от позора. Так что, и на этот раз все обошлось. Но дальше так продолжаться не могло, поэтому мои ночные и утренние занятия на воде стали еще упорнее. В результате, этим летом я стал уверенно плавать. Это, пожалуй, единственное мое  хорошее событие за год.

***

На третьем курсе в учебном расписании появилось много новых технических предметов: магниторазведка, электроразведка, сейсморазведка, радиоактивная разведка, гравитационная разведка,  инженерная геология и другие в том же духе. В общежитии я попал в комнату на восемь человек. Многих из ребят не знал. Они все вернулись с академических отпусков. Стипендия мне по-прежнему не полагалась. Родители помочь ничем не могли, они уже были на пенсии, а младшие сестра и брат еще учились. Год предстоял непростой.
Многие студенты искали подработку. Разгружать вагоны было самым популярным видом быстрого заработка. Но в такие бригады надо было еще попасть. Хорошие места, как сторож в детском саду или ночной дежурный в пожарной части, передавались по блату от старшекурсников студентам младших курсов. В эту обойму я не попадал.
До новогодних праздников дотянул на старых заначках. От отчаяния поехал на праздники домой, надеясь там подкормиться. Ездить на электричке из Свердловска в Нижний Тагил бесплатно было делом привычным. Контролеры работали, ловили безбилетников и даже ссаживали, но это мелочи. Также было и в этот раз. Добрался до дома, долго стучал в дверь. Двери открыл едва стоящий на ногах отец. Остальные разошлись по гостям. Включил телевизор, послушал новогоднее поздравление советскому народу, вышел на балкон, хлебнул морозного воздуха. По телевизору шел новогодний огонек, всех поздравляли с Новым 1970 годом. Под утро из гостей вернулись остальные члены моей семьи.
На следующий день пошел к Ивану Петровичу. Он пожурил меня, что не пришел к нему на праздник. Иван Петрович, наконец, получил однокомнатную квартиру. Довольно уютно обставил ее.  Жены и детей у него не было. Но было увлечение - он занимался балетом в любительской студии во Дворце культуры НТМК. Много раз брал меня с собой на репетиции и спектакли. При каждой встрече старался накормить меня, даже давал деньги. Я стеснялся, но деньги брал. Взял их и в этот раз. Они очень выручили меня.
В институте была студенческая столовая. Там можно было на 1 рубль в день позавтракать, пообедать и поужинать. На деньги, которые дал Иван Петрович, я питался регулярно почти месяц. За это время нашел новый источник существования. В нашей комнате стоял большой шкаф, куда все вешали верхнюю одежду. Нижнее отделение предназначалось для обуви. Как-то я заглянул туда и облизнулся, увидев пустые бутылки. Их было много. Когда деньги закончились, я вспомнил о них. Недели три я продержался на бутылках. Что-то продал из вещей, где-то случайно подвернулась работенка. Так прошел еще один учебный год.

*** 

Лето получилось насыщенным и интересным. Весь май у нас была геофизическая практика. Институтская база находилась в прекрасном месте. Поселок Сысерть расположен в курортной зоне на берегу большого озера. Вокруг стояли пионерские лагеря, дома отдыха. В этих местах родился и творил известный сказочник Павел Бажов.
Наша база геофизического факультета тоже была похожа на турбазу. Уютные спальные корпуса, столовая, спортивная площадка с волейбольным и баскетбольным полями. Комната отдыха с телевизором и фортепьяно. Днем практические занятия по освоению геофизической аппаратуры. Осваивали способы измерений, проводили интерпретации результатов измерений. Это было конкретно и интересно.
Весь июнь я ликвидировал «хвост» по геодезии, который сохранился еще с первого курса. Попал в группу  гидрогеологов, где были одни девчонки. Это был рай - от меня требовалась только рабочая сила, остальное девчонки делали сами.
В июле до сентября уехал на первую производственную практику на Северный Урала. Студенты «старики» посоветовали побриться наголо, потому что комаров и всякого гнуса в тайге полно, забиваются в волосы. Так и сделал. Еще у меня была проблема с паспортом. Пришло время оформлять новый паспорт, но до отъезда сделать это не успел, выдали лишь временное удостоверение. И вот, ночью высадился на пермском вокзале, где до утра устроился на скамеечке в зале ожидания. Рано утром вежливо разбудил наряд милиции. Внимательно осмотрел меня и проверил документы. Временное удостоверение мое их насторожило. Увезли меня в милицию. Выручила справка о направлении на производственную практику в Пермское геологическое управление. Созвонились, все выяснили, извинились и довезли до геологического управления. Там посмеялись надо мной, согласившись, что я больше похож на БИЧа (бывший интеллигентный человек), чем на студента. Посмотрел в зеркало и согласился: лысый, заношенная фуфайка, документы спорные. Перед отправкой на работу дали три дня погулять по Перми.
В назначенное время я появился в кабинете главного геофизика Малахова. Он тоже учился в СГИ, долго расспрашивал об институте и преподавателях, а уж потом по-деловому решил мою судьбу на ближайшие три месяца. Направили меня в геофизический отряд в прекрасное место, где можно было и  романтики хлебнуть, и многому научится в профессиональном плане. Да и заработать там тоже можно было. Расстались мы друзьями.
Отправился на самолете из Перми до Соликамска, затем на самолете Ан-2 до поселка Вая. Там меня ждала моторная лодка. По таежным рекам Вишера и Велс довезли к небольшому палаточному лагерю. Нас ждали. Огромный пес Вулкан даже запрыгнул в лодку от нетерпения, облизал, как оказалось, своего хозяина Серегу, и меня лизнул благодарно. Все вежливо поздоровались и пожали руку. 
Мой приезд отмечали до утра. В нашей команде было восемь человек. Шесть мужчин и две женщины. К моему удивлению, руководили здесь женщины, которые работали в отряде уже несколько лет. Зина была начальником, Валя - ее заместителем. У них была отдельная палатка. Обе курили, к ним частенько подсаживался дядя Федя. Он был намного старше нас, все его уважительно звали Федором Михайловичем. Он заведовал хозяйством: продукты, лодка, ружье, палатки, бензин и  многое другое. Он серьезно относился к своим обязанностям. Практически не покидал лагерь. Остальные - это Серега с собакой и трое рабочих. Все они были молодыми ребятами, приехавшими в тайгу за романтикой и подзаработать. Ну и я - студент. Вот и вся моя компания на ближайшие месяцы.
Я - «жаворонок», встаю рано. Утром над рекой туман, комары и всякий гнус еще толком не проснулся. В лагере уже почти все не спят. Федор  Михайлович около костра руководит завтраком. Сегодня у него в «рабстве» Толик, которому всего 15 лет. Его родители отдали сына на воспитание кому-то из нашего начальства. В тайге он уже освоился. Серега купает  своего Вулкана. Я тоже решил освежиться. Река Велс не очень глубокая, но быстрая и горная. Много порогов, есть и ямы. Вот в них-то и хорошо было принимать ванны. Дольше всех спало начальство. Выползали из своей палатки они только к завтраку. Вначале, не спеша, курили, затем уходили за поворот реки и приводили себя в порядок. Завтракали весело и основательно. Часов в восемь утра уходили на профиль.
Наш отряд проводил электроразведку в данном районе. Здесь уже были разведаны алмазные проявления. Надо было уточнить и составить карту перспективных ореолов их залегания. Работа физически сложная. На профиль уходили до вечера. Приходили уже в сумерках.  Ужинали и - спать. Так проходил каждый день. Отдыхали только в дождливые дни или по большим праздникам. Геофизические работы в этом районе можно было проводить только летом, поэтому начальство по рации подгоняло. Каждый день Зина по рации докладывала о наших делах в управление.
Первые две неделя уставал сильно. Вечером даже есть не хотелось. Залезал в палатку и мгновенно засыпал. Добрый Толик приносил тарелку с кашей, большую кружку крепкого чая и ставил возле меня. Толик мне сразу понравился. Он пригласил меня в свою палатку, рассказал о своих родителях, которые тоже геофизики, но сейчас работают в Якутии. Даже дед у него был геологом. Так что ему видимо тоже  придется  тянуть эту лямку. Он познакомил меня  с тонкостями работы на профиле и особенностями  жизни в лагере. Научил ловить рыбу на «кораблик». В основном здесь ловили хариуса. Замечательная рыба. Все ее заготавливали. Я тоже научился ловить это лакомство. Подружился со всеми я быстро. Меня даже торжественно бросили в таежную речку – был такой ритуал приема в свои ряды.
Вся наша бригада, кроме меня, была из этих мест. Девчонки несколько лет назад закончили Миасский геологический техникум и по распределению попали сюда. Серега еще студентом пермского университета приезжал летом сюда на практику. Остальные  были из местных городков и сел. Конфликтных людей среди нас не было. Работа продвигалась по плану. Главным врагом была мошкара. Энцефалитки и репудиновая мазь плохо спасали даже ночью. Встречались в тайге и медведи, и зэки. В этих местах было несколько лагерей. Нередко заключенные из них убегали. Хорошо, что мы были в стороне от удобных для беглецов дорог.
Однажды я ушиб ногу и меня оставили дежурным по кухне с Федором Михайловичем. Отряд ушел на профиль. Михалыч ушел на рыбалку, а я у костра доваривал ужин. Вдруг из леса по тропинке выбежал медвежонок. Он стал бегать по палаткам и вынюхивать. Зрелище было забавное. Но вскоре появилась сама медведица. Стало страшно, защититься было нечем, ружье всегда брали на профиль. Костер с ведрами отвлек зверей от меня. С личным рекордом по прыжкам с места в длину я оказался на середине реки. Стоял там долго. Волновался за Федора Михайловича и обстановку в лагере. Михалыч тоже меня искал и вскоре появился на берегу. Мы печально обошли наш лагерь, все палатки были смяты, особенно пострадала продуктовая палатка. Кострище тоже надо было восстанавливать и снова варить ужин. Весь вечер приводили в порядок наше стойбище и вспоминали поговорку «В лесу медведь всему хозяин».
Лето пролетело незаметно. Многие засобирались домой.  У меня производственная практика тоже заканчивалась. Приплыл старший геофизик и целый день провел с нами. Просмотрел наши дневники и результаты измерений. Похвалил. Работу на этом участке решил закрыть. А вот на соседнем участке надо было еще провести детализацию. Поэтому руководство решило сформировать «офицерскую» бригаду на 2-3 недели. От вас требуется три человека, остальные - в кассу и могут ехать по домам, прозвучал приказ.   Серега, Зина и я попали в «офицерскую»  бригаду. Зина настояла взять еще свою подругу, поскольку ей даже покурить было не с кем. Смеясь, все согласились.
За два дня переехали на новое место. Познакомились с местностью. Начальство наметило маршруты и - в бой. В течение девяти дней мы отработали этот участок. Даже контрольные измерения совпали. По случаю окончания полевого сезона устроили праздник для души. Ели, пили, пели, дурачились, прощались со слезами на глазах.

***

В институт я приехал почти на месяц позже . Но у меня было письмо с благодарностью и просьбой не ругать за опоздание. Все получилось очень хорошо. Я получил неплохие деньги по итогам производственной практики. В институте мне восстановили стипендию, поскольку  ликвидировал «хвост» по геодезической практике. Я приоделся, раздал долги. Еще одна радость состояла в том, что для геофизического факультета построили отдельный корпус общежития по современному проекту - блоковая система, в каждом из которых восемь комнат по два-три студента, отдельный туалет и душ, умывальная комната. Живи - и радуйся.
Я попал в двухместную комнату. Моим соседом оказался  студент 5-го курса. Через месяц он женился и ушел с молодой женой на квартиру. Попросил его не выписываться из общежития, поэтому весь год  владел отдельной комнатой.
Студенту часто приходится посещать институтскую библиотеку и читальный зал. Заходил туда и я. Мне нравилось сидеть там. Обкладывался журналами и  газетами. Засиживался до самого закрытия. Там я и познакомился с девушкой по имени Раиса. Мы с ней и раньше сталкивались, но в этот раз пошли в общагу вместе. Поскольку я жил один в комнате, это ускорило наши отношения. Наш роман продолжался почти два года.

***

После четвертого курса надо было ехать на преддипломную производственную практику. Для удобства написания диплома и его защиты я договорился с Нижне-Тагильским геологическим управлением, чтобы проходить практику на их базе. 
Мне предложили освоить и ввести новую геофизическую аппаратуру в производство. Выделили отдельную мастерскую и помощника. За два месяца я настроил и передал новую аппаратуру в полевые отряды.
Пару таких комплектов аппаратуры затем мне предложили реально отработать на одном перспективном геологическом участке. Это может стать твоей дипломной работой, сказал начальник управления, пообещав помочь. Предложение я принял и всю неделю ездил по их площадкам. Наснимал много фотографий. Посидел в архивах геологического управления.
Почти все лето я то и дело бывал у родителей. Дом, в котором мы когда-то жили, давно снесли. А нам на пятерых дали четырехкомнатную квартиру на  окраине города. У меня даже появилась своя комната. Сестра училась в медицинском училище, брат Славка смог закончить только  шесть классов и  пошел учиться на водителя. Отец был на пенсии, но его часто приглашали на фабрику на замены.

***    

Первой, с кем я встретился по приезду в Свердловск, была Раиса. За лето соскучились. Бродили по городу. Пили шампанское, ели мороженое, фрукты. Целовались и балдели.  Лепота.
Учеба на 5-м курсе оказалась самой легкой и приятной. Самым серьезным предметом было военное дело. По окончании института всем пацанам присвоили звание лейтенант артиллерии. Многих даже призвали в армию. Остальные выпускники разъехались по геологическим управлениям по всей стране. На военной кафедре отобрали 25 человек на службу в армию. Мне повезло.  На комиссии по распределению на работу, меня направили в Башкирию, город Октябрьский.
Диплом я защитил на троечку, сказался бурный роман с Раисой и наличие отдельной комнаты в общежитии. Мы с ней даже заявление в загс подали. Осталось только  на два месяца съездить в военные лагеря, пройти необходимую офицерскую подготовку. И все, гуляй, Юрий Иванович.
Лагеря находились в хорошо известных мне местах. Здесь я лечился в санатории «Глядены», здесь же проходил геодезическую практику. На поезде нас привезли в городок Сухой лог. В воинской части переодели в б/у-шную форму, выдали сапоги с портянками и часа два наш батальон пешком добирался до палаточного лагеря, где все в изнеможении упали на землю. Из-за этого марш-броска  дня три мы залечивали стертые ноги и учились наматывать портянки. Но уже через неделю мы браво, повзводно, с песней «не плачь девчонка, пройдут дожди, солдат вернется…»  вышагивали по самодельному, нами же сделанному, плацу.
У меня не заладилась армейская жизнь. Воспользоваться двумя праздничными днями, в день присяги я укатил в Свердловск. Раиса уезжала на производственную практику, хотелось попрощаться. Поэтому после присяги переоделся в гражданское и, перейдя речушку, которая отделяла наш лагерь от железной дороги, по шпалам дошел до станции. Надеялся на следующий вечер вернуться в лагерь, успеть к перекличке. Но… Вернуться в лагерь я смог только через неделю. Все на меня смотрели как на самоубийцу. Я сам себя чувствовал не лучше покойника. Как любила говорить моя мама, «любишь кататься…люби и саночки возить».
Дежурный офицер скомандовал мне выйти на четыре шага вперед из строя и долго объяснял всем, какой я нехороший солдат и как мне будет плохо, когда командир примет решение о справедливом наказании. А от себя лично он «подарил» мне пять нарядов вне очереди. Их я отработал на кухне. Чистил картошку, заготавливал дрова, мыл посуду и выполнял другие приятные мелочи.
Несколько дней и мне довелось хлебнуть радости от учебных занятий - перекатывали гаубицы с места на место, даже стреляли из них. Удовольствия мне эти занятия не принесли.
Решение о моем наказании командир принял только через десять дней, подтвердив, что солдат я никудышный, и  он с удовольствием отправил бы меня куда подальше, но…  Поскольку все эти дни в лагере находился корреспондент газеты «Красная Звезда», он не мог портить впечатление об учебном процессе из-за одного разгильдяя. А если наказание не принято в течении десяти дней, то согласно уставу оно отменяется. Таким образом, я избежал наказания, правда, остаток службы провел на кухне и дежурным на воротах. Но на торжественном закрытии лагеря начальник военной кафедры полковник Смирнов только меня вызвал по имени и отчеству, улыбнулся и вручая  погоны лейтенанта.  Крепко пожав мне руку, пошутил: «Вот кого я буду помнить  всю жизнь». Все засмеялись.
Через несколько лет я был в командировке в Ленинграде. На Невском проспекте столкнулся с полковником Смирновым. Он узнал меня и назвал по имени и отчеству. Я полюбопытствовал, почему он не наказал меня тогда. «Да сын у меня такой же разгильдяй, как ты», - ответил он и хлопнул меня по плечу.

***

Осенью 1974 года мы с Раисой поехали к ее родителям в Уфу. Хотели получить их согласие на свадьбу. Прилетели в аэропорт Уфы. Раиса долго звонила родителям, наконец, ответил ее брат Тимур, сказав, что встретит нас на остановке около их дома.. Когда мы подъехали, он отвел сестру в сторонку и что-то стал ей говорить. Она побледнела и заплакала. Умер их отец, понял я.  Наши планы о свадьбе пришлось отложить. Я уехал в Октябрьский согласно распределению. Мы с Раисой еще несколько раз встречались, но о совместной жизни уже не вспоминали.