… слегка овальное, черное отверстие в земле, трудно ошибиться - это нора. Он влетел в спасительный мрак, разрывая когтями землю, но это было еще не прибежище. Лай собак и крики загонщиков поведали ему о том, что он обнаружен, это еще больше взбудоражило его. Протискиваясь в узком рукаве чужого, совсем неподходящего для волка прохода, задыхался от волнения и страха. Что там впереди? Как далеко преследователи? Выгнув спину и изо всех сил упираясь задними лапами в землю, он счесывал шерсть о корни деревьев торчащих со всех сторон, но проталкивал тело вперед. На конец, передние лапы уперлись. Дальше хода нет. В бешенном ритме колотилось сердце словно самостоятельно пробивая себе путь к свободе. Он поднял уши. Сзади слышалась возня, лай собак, запахло дымом. Люди распалили костер, пытаясь выкурить беглеца, но из-за отсутствия тяги, дым в нору не пошел, сквозняк был перекрыт дрожащим телом. Так он пролежал довольно долго. Постепенно раздражающие звуки прекратились и он уснул обессиленным. Очнувшись, не смог сообразить где он. Попытка пошевелиться, разбудила в памяти ужас недавних событий. Лапы затекли, согнутая шея занемела и отказывалась подвинуть голову. Внезапный шорох сверху насторожил его, а голова все же изменила положение, но вместе с этим что-то обожгло бок, затем заднюю лапу. Он взвизгнул, но дотянуться мордой до очага боли не смог. Скрежет металла о камни в почве подобный свисту, резанул по ушам, следом за ним последовала боль в шее. Он корчился, пытался крутиться юлой и пятиться на зад, но земля которую он нагорнул задними лапами продвигаясь вперед, теперь служила препятствием движению назад. Все было против него. Свист не прекращался и раз за разом, тело пронизывала боль. Вертелся в визге, мокрый от ужаса, не понимая от куда ждать беды, задыхался втягивая носом землю и… вдруг напрягся, выпучил глаза, затем обмяк и затих. Пронзенное сердце последними толчками выталкивала струйку крови в безвозвратное путешествие, а она смешиваясь с потом на коже, смачивала шерсть. Ее цвет приобрел богатый красный отлив, а сама чернота стала необычайно выразительной и многословной…
- Похоже, это я его приложил,- произнес стоящий на одном колене егерь, прислушиваясь к тишине. Затем поднялся и вытирая тряпкой длинный ни как не меньше метра, металлический штырь, добавил усмехаясь:
- А резвый был, пойдемте, пусть остается там.
Вечерело. Поляна давно опустела. Тут и там показывались осмелевшие звери. Время, заметая следы, растягивало по своим тайникам события уходящего дня.
Охотники в доме егеря, пили водку, чествуя особого героя и находя в беседе яркие моменты сегодняшних побед, хвалили себя. По дому крутились дети, они были довольны шумной компанией взрослых, притащивших столько забавных трофеев. Дергали перья фазанов и рассматривали потухшие глаза зайцев.
Опустившаяся ночь сравняла карты и восстановила баланс на земле и под землей. В той норе, уже не черной, а обычной, родной, разлитое тепло давало свои всходы. Оно передавалось незаметно глазу, от атома к атому через всю землю, вокруг земли, катилось волной, сообразуясь с другими, такими же волнами, усиливая друг друга, укрепляя. А над этой неспокойной гладью, всегда зажигаются огоньки, такие же, как сейчас вот на этой поляне, над еле заметным отверстием в земле под примятой травой. Крохотная воздушная фея, размером в пятикопеечную монету, в ореоле белого, немигающего света, кружась, поднимается ввысь. Издалека, она похоже на девушку в шаре из сверкающих нитей. Она танцует, она свободна. Она смеется. Присоединяясь к другим голосам и сливаясь с ними, усиливая друг друга, укрепляя. Обычный исходящий земной звездопад. Кто имеет глаза видеть - увидят и уши – услышат.