В нашей семье почтовые открытки служили мне в игре "в школу", они были моими учениками.
Из разноцветных крышечек одеколонов я собирала мозаику.
Собирались конфетные обертки, такие красивые, спичечные этикетки, марки, значки. С гордостью все это показывалось друзьям, часто происходил обмен.
Мне было пять лет, когда умер Сталин. В актовом зале садика собрали детей из всех групп. Я не помню, как и что нам говорили, но помню, что плакали все: воспитатели, няни и мы-дети.
В годы моего детства не было колготок. Специальные детские лифчики с подтяжками для чулок. Точно такие же носили и мальчики...
Рыбий жир, налитый в столовую ложку перед обедом медсестрой в детском саду.
Северный город Ухта. Морозы. Шубка, шапка, варежки на резинках и шерстяной платок, повязанный сверху шапки, завязанный «крест-накрест» на спине. Черные галоши на валенки...
Грозно стучащий посохом об пол Дед Мороз. Я с братом с годами знала, что это наш папа, но делали вид, что не знаем и рады петь, читать стихи и получать подарки.
Разлитая в портфеле чернильница. Клякса в тетрадке, вынудившая переписать всю тетрадь. Пальцы в чернилах. Промокашка в тетрадке.
Хлеб с маслом, посыпанный сахаром... "41 - никому не дадим!" "48 - половину просим!"
«Все лучшее – детям», – лозунг из Советского Союза. Он был главным украшением актовых залов, пионерских лагерей, детских учреждений. Звучал в докладах государственных мужей, использовался как главный принцип в некоторых семьях. «Счастливое советское детство», – эта фраза тоже стала своего рода штампом.