Карандаш.
От аэропорта города Беллингхэма до новенького отеля «Ла квинта Инн», где у меня был забронирован номер, было рукой подать. Забрав с багажной ленты свой саквояж, на арендованной машине я добрался до отеля за четверть часа, и вскоре уже с удовольствием растянулся на свежих простынях, отдыхая после долгого перелета. Конференция, на которой мне нужно было присутствовать, назначена на понедельник. А вот завтрашний выходной день я собирался провести, блуждая по улочкам города, где родился и вырос мой отец.
Я мало что о нем знал – он ушел от нас, когда мне еще не испомнилось трех лет. Мать не любила возвращаться в разговорах к прошлому, но и плохо об отце не говорила.
Помню, еще ребенком, я возился с её шкатулкой для драгоценностей, пытаясь открыть. Замок был с секретом, но это только раззадоривало меня. И все же, после многочисленных попыток, я, наконец-то, нажал на потайную кнопку, и содержимое вывалилось к моим ногам. Браслеты и бусы меня мало интересовали – не девчонка же я в конце концов! Но там еще был остро поддточенный карандаш. Вернее только половинка его. Простой , ничем не примечательный карандаш. Без всяких опознавательных знаков. Но именно его первым и выхватила из моих рук внезапно вошедшая в комнату мать:
- Никогда так больше не поступай, сын. – Покачала она головой. – Это некрасиво.
- Ну а карандашом порисовать хоть можно?
- Нет. – И добавила: – Это единственная память о твоем отце, все что у меня осталось. Он был особенный, очень аккуратный человек.
И мне почудилось, что я услышал печаль в её голосе.
Нужно ли говорить, что с тех пор все мои карандаши были остро отточены, чем, не однажды, я заслуживал похвалу учителей.
Впоследствии я все же унаследовал этот карандаш – после смерти матери, и он стал мне чем-то вроде талисмана, с которым я никогда не расставался, повсюду нося его в кармане. Я так же унаследовал записку отца к матери, написаннуу этим карандашом: «Прости! Я не могу позволить себе быть тебе в тягость, тогда как наш сын так нуждается в тебе. Я хочу, чтобы ты помнила меня сильным, а не слабым. Я буду тебя любить и оттуда.»
- Чудак, как он не понимал, что я отдала бы несколько лет своей жизни, лишь бы держать его руки в своих в его последнюю минуту. Так не должно быть, чтобы вся тяжесть несчастья нераздельно ложилась на плечи одного человека».
Вот и сейчас, держа его в руках, я думал об отце. Он умер вскоре после ухода от нас, в этом самом городе, куда я приехал – не только ради конференции, но и чтобы подышать тем же воздухом, которым дышал мой отец.
Хорошо бы найти кого-нибудь, вроде гида, кто показал бы мне местные достопримечательности. Но такого, знакомство с которым ни к чему бы не обязывало. И тут я вспомнил о сайте под названием « Друзья в аренду», о котором упоминал один из моих коллег. Согласно его рассказу, такие сайты есть в каждом городе, и ты мог там найти друга для любой оказии: сходить в кино, или на футбольный матч. А еще, привести с собой , если приглашен на свадьбу или еще какое мероприятие, а одному идти не прилично. Не бесплатно, конечно, но и расценки там не самые высокие. Я быстренько нашел этот сайт, и принялся разглядывать фотографии и саморекламу. Все больше молодые веселые лица, да и объявления тоже – любителей хорошо повеселиться. Большей частью – студенты местного университета, которые хотели подработать, и, одновременно, получить удовольствие:
« Привет, я Райлей, веселая и смешливая! Обожаю музыку, танцы. Я могу стать твоим другом на день, два, или на сколько понадобится…»
«Меня зовут Оливия. Со мной легко и просто, люблю каяк и океан, но пойду с тобой повсюду, куда позовешь…»
«мы – Лили и Илона, нас двое, за одну цену, мы весерые и несколько сумасшедшие, обещаем, что нас ты не забудешь так скоро…»
Я ничего не имею против веселья. Хотя, если честно, я и всегда-то избегал шумные пирушки. Даже в Университете. У меня не было тех преимуществ, котрые имели другие студенты, таких как богатые родители и финансовая поддержка. А был у меня только мой ум, мой мозг, который, по моему мнению, не так уж плохо работал, и был в состоянии сослужить мне хорошую службу. Потому и не собирался я отравлять алкогольными парами единственную ценность, которой обладал.
Да и сейчас – не то у меня было настроение, чтобы веселиться, и не любил я сутолоки и шумных мест, предпочитая им вылазки на природу или на пустынные пляжи. Наверное, это у меня в крови, досталось от отца по наследству. По словам матери, он тоже любил лазить по горам и был заядлым скалолазом.
Вообще-то в мыслях у меня было найти женщину, явно постарше себя, такую, которая уж точно на меня не западет, и я на неё и подавно. Так не хотелось мне осложнять свою жизнь в данный момент! Но что-то таких мне пока не попадалось.
Я совсем уже было бросил эту затею, искать подругу в аренду, как внезапно встретился взглядом с женщиной, которая внимательно и серьезно смотрела на меня с фотографии , почти в упор. Брюнетка. Не совсем в моем вкусе, я всегда отдавал предпочтение блондинкам.
Высокие скулы, узковатые губы, аскетичное прямо скажем, лицо, и ни мальейшего намека на даже подобие улыбки. М-да, хотелось бы в спутники кого-нибуть повеселее, что ли, поприятнее. И все же, раньше чем перейти на другую страницу, я решил дать ей еще один шанс и прочел её «резюме»:
«Меня зовут Эммануэль. Я люблю молчать. Если вы наймете меня в друзья, то, пожалуйста, не опаздывайте – я очень ценю свое время, и к вашему тоже отнeсусь с полной серьезностью».
И все. Ни тебе номера телефона, ни домашнего, ни мобильного, только имэйл.
И я решился. Она меня заинтриговала.
Через пол-часа пришел ответ. Мы договорились встретиться на парковой стоянке возле моего отеля на следующий день, в девять часов утра. На мой вопрос, знакома ли она с Чеканут-горой, которая была любимым местом моего отца, Эммануэль ответила утвердительно. Цена, названная ею, десять долларов в час, тоже была мне по карману. Возраст свой она в объявлении не указала, а спросить я, почему-то, постеснялся, так что и не знал, чего ожидать.
Была середина Марта, но погода уже была не по- весеннему теплая. День обещал быть солнечным, и ровно без десяти девять я уже спустился к входным дверям отеля.
Она подъехала без пяти девять на серебристой Хонде Фит.
Выйдя из машины, она подошла и крепко, почти по-мужски, пожала мне руку, глядя прямо в глаза – мы оказались с ней почти одного роста, около шести футов. Стройная, худощавая, и мне очень понравились её темные волосы, блестящие от солнца. Одета в брюки хаки и куртку с надписью «Норс Фэйс», и с рюкзачком с эмблемой «РэйАй.»
Она предложила сесть в её машину, и я так и сделал. Еще вчера, согласившись на поездку в горы, она спросила меня, какой маршрут я бы пожелал. На что я ей ответил: « Сделай мне сюрприз.»
Вскоре мы оказались на месте. На небольшой парковке было уже несколько машин, что и не удивительно – воскресенье все же. Надпись на указателе гласила: « Душистое озеро, 4.5 мили круговой маршрут, подъем 1099 футов»
Я прихватил с собой бутылку воды, она перебросила через плечо рюкзак, и мы начали наше восхождение.
Еще в самом начале пути я заметил, что она прихрамывала на одну ногу, совсем слегка, но это не мешало ей двигаться наверх безо всяких усилий, в то время как я пыхтел далеко позади. Совсем потерял форму, надо же! Но я не сдавался!
Мне бы думать о красотах этого первозданного леса, котрым, вероятно, когда-то восхищался мой отец, а у меня из головы никак не выходила эта странная женщина.
Я так и не понял, сколько ей лет. Она принадлежала к типу людей, которых годы не старят. Даже небольная морщинка над верхней губой не портиа её, а, наоборот, придавала определенный шарм. Я так же не мог не задуматься о происхождении странного шрама, разрезающего надвое одну из её бровей.
Была в ней какая-то гибкая сила и уверенность, которая покоряла меня, и я продолжал взглядом сверлить её узкую спину. Интересно, какова она без одежды? А что, в этом же нет ничего плохого, если я о ней немного пофантазирую! Ведь нет у меня в мыслях ничего грязного и непорядочного, совсем наооборот.. Да и как ей это может повредить? Ведь она не в состоянии прочесть то, о чем я сейчас думаю. Или все же в состоянии? Эммануэль в эту минуту оглянулась на меня с высоты холма и так посмотрела, что мне пришлосы быстренько отвести глаза в сторону!
Тем временем, я почувствовал, что у меня начинает кружиться голова. Была у меня такая редкая кондиция, когда, особенно во время резкого подъема, мое кровяное давление резко падало вниз. В таких случаях мне было предписано немедленно остановиться, присесь, а еще лучше – прилечь и полностью расслабиться.
В данном случае мужское самолюбие не позволяло мне показаться слабаком в глазах Эмманюель, и я упорно продолжал карабкаться наверх, не обращая внимания на угрожающие симптомы, которые продолжали нарастать. И вскоре поплатился за это: в глазах у меня внезапно потемнело, я споткнулся о корень и рухнул на землю, сорвался с тропы и покатился по откосу вниз, тщетно пытаясь ухватиться за траву и какие-то ветки. И вдруг все замерло, я ударился обо что-то и полная темнота взяла верх.
Когда же солнце,наконец, забралось мне под веки, я понл, что валяюсь возле замшелого пня, тогда как Эмманюель, оседлав меня, делает мне искусственное дыхание – рот-в-рот. Что мне было черезвычайно приятно, и я быстро опять закрыл глаза, растягивая удовольствие. Но было поздно, она заметила, что сознание уже вернулось ко мне, и хлеснула меня по щекам с размаху, справа-налево, окончательно возвращая меня к реальности:
- Почему ты меня не предупредил, что у тебя проблемы с сердцем? Ах я дура, я сама была обязана тебя спросить, нет ли у тебя каких либо ограничений!
- Да нет, никаких у меня… - И тут я оборвал себя на полуслове. Потому что увидел. Нечто ужасное и отвратительное, что заставило меня содрогнуться и замолчать. Она проследила за моим взглядом, и поспешно одернула задравшуюся штанину. Но поздно! Уже поздно, потому что я успел это увидеть: На её ноге не было плоти. С одной стороны была только кость. Не голая, конечно, слегка покрытая неровной бурой кожей. А вместо плоти – жуткая яма, как будто кто-то вырубил оттуда огромный кусок мяса ржавым мачете. И все это зажило – вкривь и вкось, но рана все равно была на месте, только покрылась бугроватой кожей.
Потом я перевел взгляд на её лицо – оно пылало! И было перекошено и тоже деформировано – от боли. Я понял, что не в первый раз ей доводилось ловить на себе такие вот взгляды, как мой, исполненные ужаса, жалости и отвращения. Ах люди! Мне было так стыдно, и я сам был себе тоже отвратителен, но ничего поделать с собой не мог, и эмоции свои тожескрыть не мог,и они спонтанно выплеснулись наружу. Да и поздно теперь было что либо поправлять – она и так все увидела и поняла. Почему-то человеческое уродство – в любой форме, даже если это результат какой-то трагедии, вызывает в нас не только сострадание, но и иное, темное, червивое чувство. И стыдно нам его испытывать, и заставить себя этого не чувствовать – тоже невозможно. Я хотел , с состраданием, спросить о том, что же с ней случилось, и в то же время понимал, что это было бы так грубо. Да и не обязана она была отвечать, и, скорее всего и не ответила бы на мой вопрос. Хотя, и не из праздного любопытства я бы его задал, и она это знала.
Вот и сейчас, пойманный врасплох, я поднялся на ноги( благо кости оказались целы) и решительно потребовал продолжать наш поход, в глубине души надеясь, что по пути удастся мне как-нибудь загладить, замазать свою оплошность. Она ведь мне так нравилась вначале. Все в ней нравилось, и тело, и стать, и сила и гибкость. Да и сейчас нравится – как человек, конечно, – не как женщина. Сама мысль о каком либо интиме вызывала у меня немеденное содрогание – та ужасная картина так и стояла у меня перед глазами.
До озера мы все таки добрались. Там было тихо. Мужик удочкой ловил форель, а его пес голодными глазами следил за его действом, и мы остановились чтобы перекинуться с ним несколькими словами.
Две девушки в купальниках( что само по себе было пока еще сумасшествием, это в Марте-то!) брызгали друг на друга водой и смеялись. Молодые, здоровые. И опять лицо Эммануэль покрылось жарким румянцем, и я понял о чем одновременно мы оба подумали: что, несмотря на то, что у неё самой тело было красивое и подтянутое, но – никогда и ни за что не разденется она вот так, на публике, чтобы избежать любопытствующих и не щадящих взглядов. Таких, каким минуты назад был мой.
Когда же я опять посмотрел на неё, то лицо её уже было тихим, как летнее озеро, и в глазах её я увидел свое отражение. И только. Отражение, и никаких эмоций.
По дороге назад я не переставал говорить – все искал способ объясниться, потому и плел что-то несуразное. Не о себе самом, но об отце, которого никогда не встречал, но на которого так старался быть похожим, по кусочкам восстанавливая для себя его облик, черпая детали из рассказов своей матери. И все же правильные слова не находились. И не нашлись.
Вернувшись к отелю, она подошла ко мне вплотную, и, тепло уже, улыбнулась:
- Спасибо за поездку. – И, помолчав, добавила: Я видела, что тебе хотелось задать вопрос, но ты этого не сделал. За это тоже спасибо. Я сама тебе расскажу. Многие годы я была скалолазом. Водила группы в самые неприступные горы, и мне все время везло – все обходилось без инцидентов. Пока не случилось это: один из моих людей в связке вдруг потерял равновесие и стал скользить вниз. Он, по неопытности, запаниковал и сделал нечто совершенно глупое – отстегнул карабин. И полетел в пропасть. Он соскользнул в расщелину между скалами и застрял. Моей веревки не хватало, чтобы до него дотянуться, и я её обрезала. По пути кусок моей лодыжки разрезало острой зазубриной. Но я не могла себе позволить расслабиться, потому что тот другой, внизу, был в еще худшей кондиции. Кое как перевязав изолентой ( все что у меня было под рукой) кусок плоти обратно к кости, я продолжила спуск. И добралась до него. Мы оба выжили, как видишь. А вот плоть… Ну, словом, от плоти пришлось избавиться.
Я не выдержал, и , шагнув к ней навстечу, обнял эту сильную женщину, и прижал к себе крепко-крепко.
Только уже позже, приняв душ , и, даже вздремнув немного, я понял, что забыл спросить номер её телефона. Заплатить не забыл, но мне хотелось сделать что-то еще для неё, например , пригласить её на ужин. И еще. Я понял, что очень хочу её опять увидеть. И не только увидеть, больше того. Я почувствовал, что весь горю. Я никогда еще не испытывал подобных чувств – ни к кому! И не потому что помнил её рот-в-рот попытку спасти меня, и не потому что мне нравилось ощущение её тела в моих объятиях. Да я и сам не знал – почему! Мне просто было жизненно необходимо, чтобы она оказалась здесь, со мной рядом! Чтобы я мог тронуть её губы моими губами, заглянуть в её глаза – моими глазами, увидеть все крапинки и веснушки в её радужке. Чтобы дышать тем же воздухом, что и она….
И тут я вспомнил: Сайт, « ДругВАренду»! Ну как же, конечно! Надо немедленно отправить ей имайл! И, лихорадочно я бросился к компьютеру, и принялся искать её данные. Вот, страница номер пять. Как же так? Её там нет… Я, в рассеянности продолжал искать, но её данные исчезли из дэйта-бэйз. Она себя оттуда убрала. И все. Я потерял связь с нею навсегда. Нет, я, конечно помнил, что её имайл сохранился в памяти моего компьютера, но сам факт, что она себя убрала из сайта красноречиво говорил мне, что она не желала ни с кем более общаться. И виной тому был я.
Я не мог понять, это что – реальность, или продолжение сна: завывал ветер за окном, и ветка дерева стучала по стеклу. И продолжала стучать, и стучать, даже после того как я открыл глаза: Где я? Ах да, в отеле, а за окном уже темно, и кто-то продолжает настойчиво стучать в дверь.
Я встал и открыл её. На пороге стояла Эммануэль:
- Я забыла тебе вернуть это. Он выпал из твоего кармана, когда ты катился вниз по косогору.
Я увидел на её ладони мой талисман – карандаш отца.
- Я подумала, что это, наверное, важно для тебя, чтобы ты получил его обратно.
- Войдешь? – тихо спросил я её. - Сглотнув ком в горле, я почувствовал, что губы мои стали абсолютно сухими.
Помедлив мгновение, она перешагнула порог.