Форточники
Однажды Никита со Стасом безнаказанно залезли в чужой дом. Это случилось когда Никита, а за ним и Стас отслужили в армии. Братья решили посетить родное село Никольское, где они уже пятнадцать лет как не жили.
В село они попали со стороны леса, от крайних домов его отделяло небольшое поле с огородами. Полвека назад здесь кругом были нарыты окопы и стояли зенитные орудия, защищавшие Москву от налетов с воздуха. Отец рассказывал, что зенитчикам удалось сбить большой немецкий самолёт. В десяти километрах от окраины Москвы он поплатился за то, что уже отметал свой смертоносный груз. Будь он полон бомб – на месте села остались бы головешки, и некому было бы доламывать и растаскивать его остов по кусочкам. Может быть и сейчас какой-нибудь старый сарай покрыт авиационным металлом…
Братья зашли в переулок, упирающийся дальним концом в оживленную трассу на Павловский Посад. До шоссе оставалось около ста метров, когда они остановились: слева, скрываясь за кустами рябины и старыми высокими липами, стоял тот самый дом. В общем-то, это и домом не назовёшь, скорее развалюхой, небольшой и приземистой.
Ребята в три секунды перемахнули через ржавые кривые ворота и оказались на грядках. Раньше здесь росла картошка, а теперь – лопухи и почти дикая клубника. Было видно, что сюда не так часто наведываются, поэтому братья не очень боялись напороться на хозяев.
Одно стекло в раме терраски было выбито, так что идея посетить дом пришла сразу. Никита и Стас уставились друг на друга:
– Полезли?
– Давай!
Острые кусочки стекла с рыжей замазкой были вынуты. Но влезть в маленькое прямоугольное отверстие, не запачкавшись или не ободравшись о гвозди, было непросто.
– Слушай, я первый полезу! – сказал Стас. Никита согласился уступить – он был пошире в плечах.
Братья вытащили из кустов смородины короткую полусгнившую лестницу и приставили её к раме. Одна ступенька под Стасиком подломилась, он чуть не распорол себе брюки, но всё-таки добрался до дыры. Сначала осторожно сунул в неё голову, затем плечи.
– Как я нырять туда буду? Подержи меня за ноги, – сказал он Никите прерывистым и глухим от напряжения голосом.
Проверяя на прочность каждую ступеньку, Никита полез за Стасом. Со стороны улицы это выглядело, наверное, очень интересно, и вызвало бы у случайных прохожих законные подозрения. Но братьев это уже не волновало, перед ними стояла конкретная цель: надо попасть в этот дом любой ценой.
Первая попытка закончилась провалом. Как ни помогал Никита брату, крепко держа его сзади за кожаный ремень, тот никак не мог нащупать внутри опоры – до низкого подоконника нельзя было достать даже кончиками пальцев.
Потом Стас решил действовать по-другому: просунул вперед ногу, а затем, сложившись, как циркач, протиснул сначала голову, за ней – туловище, да чуть так и не застрял. Пришлось вытаскивать его из ловушки.
– Последний раз спасаю, Гудини! – пошутил Никита, хотя ему было совсем не до смеха. Неужели ничего не получится?
Рядом с местом преступления никто не появлялся, кругом всё было тихо, и братья стали действовать более решительно. В центре террасы стоял столик, пришло решение придвинуть его поближе к окну, для чего была пущена в ход палка от старого парника.
– Болты вперед! – Стас развернулся и, упершись руками Никите в плечи, ввел обе ноги в окошко. Ему удалось, изогнувшись червяком, поставить ноги на стол и влезть внутрь. Никита увидел, как преобразилось лицо брата – на нем было написано выражение торжественного драматизма и чего-то недоступного обычному осмыслению. Наверное, похожее выражение лица было у Королёва во время старта его первой ракеты.
Стас первым делом ринулся к входной двери, чтобы отпереть её изнутри и впустить Никиту, но замок открывался только ключом. Тогда он подставил плечи, и Никита через полминуты тем же проверенным путём оказался в доме.
Из террасы в комнаты вели две двери, братья прошли в левую и оказались в залитой светом небольшой комнате. Они увидели потрескавшуюся кирпичную печку, старый фанерный шкаф и железную пружинную кровать, покрытую тряпьем. Прямо посреди комнаты длинное бревно подпирало сломанную стропилу. Из дыры в потолке на пол высыпалась горка трухи и темных старых опилок.
– Здесь? – посмотрел на Никиту брат.
– Не похоже.
Солнечная комната как будто торжествовала нежданным людям. Было ясно: прежние жильцы не часто радовали её своим появлением.
– Стасик, пошли отсюда! Тут соседка жила…
Вторая дверь была тоже не заперта. Братья оказались в крохотной комнатёнке, скорее напоминающей кладовку – узкий пенал, шириной в размах рук, а длиной чуть больше двух размахов. До потолка можно было спокойно достать даже не вставая на мыски.
Сердце Никиты зашлось трепетом. Это была та самая комната, он узнал её!
Комнатушка лишь стала чуть-чуть «попросторнее», после того, как кто-то разобрал сложенную у входа небольшую печку. Стены и потолок были оклеены пожелтевшими газетами тридцатилетней давности с рапортами об успешных выполнениях пятилетних планов, портретами передовиков производства и карикатурами на оголтелых милитаристов, сионистов, ревизионистов и неофашистов. Новые хозяева ремонт так и не завершили. Это понятно: кто сейчас захочет ютиться в такой норе? Разве что под сарай использовать.
Стас посмотрел на Никиту вопрошающе, тот кивнул головой:
– Вот здесь мы с тобой родились!
Когда-то этот пенал был полон жизни, он вмещал в себя пять душ: папу, маму, двух братьев и серого полосатого кота Барсика. Нет, душ здесь жило больше: вдоль стены на полках стояли книги!
Никита хорошо помнил старую фотокарточку: красивая мама с длинной тёмной косой и два карапуза у неё на коленках. Кота не было видно, наверное, он грелся на печи, а папа как раз фотографировал семейную идиллию. Мама была романтиком – из большого города, областного центра, она переехала сюда, к молодому мужу. В этой каморке они ютились шесть лет, и двух сыновей народили.
Никита и Стас часто отгадывали мысли друг друга.
Переглянувшись, они прочли в глазах один и тот же вопрос: «А ты смог бы здесь жить?»