Портрет
Никита и Катя родились как будто в совсем другой стране. Тогда в детских садах и школах можно было услышать, что самый человечный человек – Великий Ленин, что он живее всех живых, его дело не умрёт в веках, а его начинания рано или поздно будут подхвачены всеми и наступит коммунизм – всеобщее равенство и братство. Ленин был иконой коммунизма. Никита верил коммунистическим сказкам, благо многие из них были замечательными. Хотя бы те, что писались Иваном Ефремовым, Георгием Мартыновым или молодым Станиславом Лемом. Но речь будет не о сказках, а о воспитании.
Воспитанием Никиты, а потом и его младшего брата Стаса занимался в основном папа. Первым делом он приучал детей не врать. Это было не сложно, ведь маленькие дети врать не умеют, этому они учатся потом – у своих родителей и взрослых дяденек и тётенек. С самого раннего детства враньё казалось Никите настоящим преступлением – позорным качеством труса и негодяя. Тот, кто не врёт, склонен верить другим, и Никита порой был чрезмерно доверчив, что доставляло ему немало проблем. Интуитивно Никита вывел для себя правило: лучше довериться лжецу и пострадать, чем обидеть недоверием честного человека.
Ещё папа приучил Никиту не выбрасывать хлеб. Ведь хлеб – не только еда, это ещё и символ. Хлеб – плод долгого труда людей, а труд людей надо уважать. Наконец, папа приучил Никиту уступать старшим место в транспорте – эта маленькая жертва помогает быть внимательным к окружающим.
Всё, чему учил папа, как Никите тогда казалось, хорошо воплощалось в образе Ленина. Он был уверен, что вождь трудящихся никогда не врал, не выкидывал хлеб, а в омнибусе всегда уступал место бабушкам и дедушкам. Ему было бы смешно представить, что Ленин покупает себе автомобили и дачи, трясётся над своими банковскими вкладами или сплетничает о любовных похождениях какой-нибудь Матильды Кшесинской. Никита верил, что Ленин – кристально честный человек, поэтому в прихожей на самом видном месте повесил его портрет, вырезанный из газеты «Пионерская правда». Никите тогда было лет двенадцать.
В школе учительница истории иногда рассказывала о Ленине и его выдающихся способностях. Никите доводилось изучать мудрёные сочинения Ильича, издававшиеся в виде брошюрок массовыми тиражами. Из них он тогда мало что понимал, ему было досадно за то, с каким трудом удавалось хоть что-то уяснить, он воспринимал это как свою бестолковость. Сопоставлять свою бестолковость с аналогичными качествами одноклассников ему не приходило в голову, для него примером был отец, окончивший школу с аттестатом отличника. Случалось, получив в дневник незаслуженно хорошую оценку за недостаточно усвоенный урок, Никита испытывал перед самим собой стыд, воспринимал это как аванс и позднее старался всё-таки «догнать», осилить недопонятое сразу. Конечно, это относилось не только к ленинским трудам. Иногда Никита уже на каникулах дочитывал учебник или изучаемую на уроках литературы книгу. Он честно отрабатывал оценку, полученную «авансом».
Если же Никита приходил из школы с двойкой – на него смотрел Ленин и как бы говорил: «Эх, лентяй и бездельник, никогда тебе не стать строителем коммунизма!» За плохие оценки в школе Никите от родителей не влетало, они воспитывали в нём чувство самоконтроля. Однажды папа показал Никите свой школьный дневник с пятёрками, этого было достаточно, чтобы не зудеть потом сыну о том, что надо хорошо учиться и не бездельничать. Но больше всего воспитывал Никиту большой стеллаж, забитый книгами, прочитанными родителями. Чтение книг в семье Безденежных было не просто естественным занятием, вроде приёма пищи, это был ежедневный труд над собой, это было общение со всем миром через лучших его представителей.
Случалось, папе приходилось бороться с подростковой рассеянностью Никиты, применяя методы нетрадиционной педагогики. Например, если не действовали неоднократные замечания убирать еду в холодильник. Как-то в воспитательных целях отец надел Никите на голову кастрюлю с полузасохшей кашей. Тогда на Никиту, виновато собирающего с плеч в рот крупинки гречки, тоже смотрел Ленин и с прищуром улыбался: «Ну, поросёнок ты маленький, до чего бедного папу довёл...» К счастью, в дальнейшем кастрюльный метод воспитания не применялся. Зато Никита мог гордиться, что испытал на себе такую оригинальную SPA-процедуру.
Однажды к Никите пришла Катя, она хотела у него забрать только что прочитанную книжку «Четвёртая высота». Тогда почти все дети читали о юной спортсменке и героине войны с фашистами Гуле Королёвой. Никита решил покрасоваться перед Катей и провисел целую минуту на левой руке, правая тогда у него была в гипсе – перелом случился на соревнованиях по греко-римской борьбе. Стиснув зубы и подавляя в себе желание конвульсивно изгибаться, Никита висел на турнике в прихожей, косился сначала на Катю, потом на Ленина и думал: «ему было больнее, когда проклятая Каплан засадила в него отравленную пулю...» Хотя, может быть, он думал о чём-то другом, но всё равно от взгляда Ленина деваться было некуда! Получилось – на спортивные подвиги Ленин тоже мог вдохновить. И вождь пролетариата вдоволь насмотрелся на последующие тренировки Никиты.
Ещё Ленин научил Никиту более чем спокойно относиться к деньгам. Согласно идеологии тогдашних авторитетов Никиты, деньжонки копят недалёкие жадины, а щедрый человек легко расстается с ними – ему нужны мудрость, честность и доброта. Эти качества друг без друга и не существуют, а их обладатели без лишних денег легко могут перебиться. Так думал Никита. И ему в детстве было стыдно иметь деньги, конечно, если их заработал не он сам. Ему даже было неловко просто обсуждать всякие денежные темы. Никита старался скорее избавиться от денег: если кто-то из взрослых желал побаловать его и насильно всучивал купюры, проклятые бумажки вовсе не доставляли ему радости. Никита придумал, как в таком случае очистить совесть – шёл на железнодорожную станцию и на всю сумму покупал билет куда-нибудь до Петушков и обратно...
Когда совсем маленькому Никите что-нибудь дарили, он первым делом озирался – может быть стоит поделиться с кем-нибудь? Не нужен ли подарок кому-нибудь ещё? И какое-то время отказывался от подарка: «Это не моё!»
Но была ещё одна поразительная странность. Часто родители посылали Никиту за продуктами, тогда он мог принести… Как бы это точнее сказать? Товары не самые лучшие. То есть те, которые мало кто купит – с надорванной упаковкой, подпорченные или побитые. Хорошо, если не со следами зубов, а то и ботинок. Может быть, происхождение этой странности тоже заключалось в портрете Ленина?
В один памятный день родители отправили Никиту в магазин за творогом, и он принёс несколько надорванных и помятых пачек. На вопрос, почему Никита взял именно их, родители услышали: «Папа, но, ведь, кто-то должен был э т о купить!» Наверное, Никита и был настоящим коммунистом: ведь коммунист не гнушается надорванного или надкушенного – он думает о Вечном, а Вечное не надорвёшь! Ради Вечного можно и не обратить внимание на ту ерунду, что надкусывается или надрывается.
Сейчас уже Никита не выбирает подпорченный товар, чтобы спасти чужой труд. Иногда он даже выискивает товар получше: апельсины порумянее, творог посвежее, киви или помело покрупнее... Случалось, и девушек он так же присматривал.
Но почти каждый раз Никита сталкивался с тем, что самые румяные и свежие девушки почему-то мало думают о вечном, не пытаются уважить чужой труд и не отказываются от свалившихся надурняк подарков…
Временами Никита анализировал свои странности. Как-то раз после копания в своих прошлых смешных поступках, ему приснился кошмар, что он завис в центре пузыря из вакуума, из которого невозможно докричаться до людей. Он пытался покинуть эту странную зону отчуждения, но только впустую барахтался на одном месте, а его никто не замечал – все тащили на спине огромные баулы, набитые разным барахлом.
Конечно, дома у Никиты давно уже нет портрета Ленина. Есть портреты любимых женщин и девушек, их он сам нарисовал. Есть портрет Льва Толстого, его Никите подарил брат Стас. Есть репродукция с образом Иисуса Христа, подаренная подругой Катей.
Когда в солидных учреждениях Никита видит портреты президента, он вспоминает своё детство и посмеивается. Однажды он шутливо спросил друга: «Коля, как думаешь, портрет президента, если он, конечно, не на денежной купюре, поможет кому-нибудь провисеть на одной руке… хотя бы полминуты?»