Жил-был пастух. Не самый умный и не самый удачливый человек в селе. Но его любили за легкий незлобивый нрав, за доброе и сострадательное сердце, за веселые шутки.
Пас как-то пастух свое стадо на холмах между скалистых гор. Парочка норовистых коз отбилась от стада и потерялась. Пригнал пастух стадо в село, видит : не все козы на месте. Пошел искать. И нашел их среди горных круч. Устал пастух, решил отдохнуть на небольшом пологом уступе горы. Достал хлеб, бурдюк, луковицу и огурец. Все выложил на тряпице и руки потирает от предвкушения. А по небу облака плывут и в тучи собираются. Внизу в долине уже сумерки опустились, а тут еще последние лучи солнца играют среди облаков. Закат их окрашивает в пурпур. Поглядел пастух на облака и задумался. Вынул две чаши и плеснул в них из бурдюка вина. Одну подвинул куда-то от себя вперед и говорит:
- Видно подустал ты, отец, за всем следить. Вон как мысли тяжелые в тучи собрались, лик раскраснелся, дыхание сбилось. Садись со мной. Отужинай чем сам послал, передохни. Выпей вина из плодов моего сада.
Тишина вокруг. Только вроде и ветер присмирел и небо прояснилось. А пастух продолжил разговор с тем невидимым:
- Раз молчишь, значит не отказываешься. Так что я буду считать, что ты принял мое предложение. Угощайся.
Сам сидит, хрустит огурцом и луковкой, вино из чаши попивает. То ли кажется ему или правда, а вино из другой чаши убывает. Он подлил, а сам то жует, то мелодию немудреную напевает.
- Вот скажи, кто я? Что такое я- человек? Я так думаю: я- зерно. Корешок от корней моих предков. Вон семья у меня большая: деток, внуков, племянников и друзей их в моем доме много. Все они ростки от моего корня и корней моих предков. Что скажешь?
Молчит невидимый, дышит незримо. Только ветер гоняет тучи. Разморило его видно, потому как тряхнуло легонько скалу и громыхнуло где-то внизу. Это он усаживался поудобней, к скале прислонился. Дальше сидят, вино попивают. Вдруг вроде как посвист ветра, гул протяжный. Это его, невидимого, на музыку пробрало, попеть захотелось. Значит разговор клеится. Пастух хитро посмотрел в сторону невидимого, достал табак, бумагу, самокрутку закрутил. Предложил знакомцу, но тот и не видит, увлекся: гудит, посвистывает.
- А ты знаешь, друг, может ты и не стар вовсе, не суров? Вон какие у тебя меха! Звук глубокий и чистый!- пастух стряхнул крошки на камешек (вдруг какая смелая птица залетит сюда), свернул бережно тряпицу, которую жена вышивала, и убрал за пазуху к сердцу поближе. Сам прилег на нагретые за день камни и продолжил:
- Ты приходи к нам в село. Глянь на дочерей моих. Может какая глянется? Отдам за тебя замуж.
Грохотнуло коротко, как будто знакомец от неожиданности то ли поперхнулся, то ли хохотнул. Но потом вновь затянул свою песню. Похоже ему понравилась идея пастуха. Небо затянуло тучами, словно пологом над кроватью. Вино согрело внутренности, придало безрассудной дерзости и пастух сказал:
- Вот что я скажу тебе, боже! Я тебе, наверное, и не сын даже, а брат. А если еще подумать, то брат старший. Сколько я троп прошел, сколько повидал. И вино мною выпитое, все равно, что ручей по сравнению с морем слез моих. А дети мои и дети детей моих, все равно, что народ новый. Столько их много. Может я и живу уже миллионы лет, только не помню сколько, но очень долго.
Не выдержал невидимый, рассмеялся над словами пастуха. Загрохотало в горах. Разнеслось, умноженное эхом. Так смеялся, что слезы брызнули из очей невидимых и дождем полились на землю. А горы сотрясались то ли от хохота, то ли от рыданий. Охнул пастух и примолк, отрезвленный холодными брызгами. Накинул на себя накидку и улегся среди коз поближе к каменной стене:
- Верно говоришь: я только зерно. Корень корней твоих.- и, зевая, провалился в сон.