Первое апреля. Антарктические зарисовки

               

Вчера мы, наконец, закрыли крышей коробку медицинского дома. Я проснулся от грохота урагана, пескоструйного шуршания пурги вдоль фанерных бортов станционного комплекса и вибрации стен. Проснулся и порадовался, что вчера мы всё-таки успели закрепить стальными тросами наше врачебное строение. Врачебное, потому, что строили его два врача антарктической станции «Русская».
    Пару слов о станции. Её не могли открыть четыре года.

Расположенная на скальном мысе, на берегу Южного океана она отличалась сильнейшими ветрами и считалась колыбелью циклонов.
В 1979 году станцию всё же открыли. Просто чудо, что удалось «Сомову» близко подойти  к Мысу Беркс, высадив большой десант строителей, за десять дней успеть построить основные сооружения станции и благополучно унести ноги. Девять полярников целый год выживали в этом генераторе ураганов, изумляя институтское начальство фантастическими сводками погоды.

      Весной 1979 года стала формироваться следующая смена зимовщиков. Информация с «Русской» была очень скудной и неясной. Как можно представить себе ветер свыше 70 метров в секунду? Да ещё в сорокаградусный мороз, с плотной пургой для усиления момента. Согласитесь, что шансы для выживания при таком коэффициенте суровости минимальные.
    Однако, не смотря на наступающую антарктическую зиму,  сквозь треск  и вой помех информация со станции шла. Ребята были живы и даже особой паники не проявляли.

     До осени мы готовили снаряжение, оформляли документы, и устраивались на работу в институт Арктики и Антарктики. Наконец,    11 ноября пришёл наш черёд. Началась 26 Советская Антарктическая экспедиция. Ночь, снег заметает причал и  палубу. В чёрную воду упали причальные концы. «Сомов» начал движение по Морскому каналу к Балтийскому морю.   
         Мы долго шли по морям  и океанам. Первый снег сменился тропической жарой. Шторма чередовались с полным штилем. А затем с юга пришёл студёный ветер Антарктики. Посетив почти все береговые советские антарктические станции, 12 февраля «Сомов» уткнулся в припайный лёд залива Ригли. Вертолёт МИ-8, поднявшись с кормовой вертолётной площадки, взял курс на «Русскую».

     Разгрузка началась только 15 февраля, когда «Сомов» смог пробиться сквозь припайный лёд   и закрепился в восьмидесяти километрах от  строений станции. Погода продержалась всего двое суток. За сорок восемь часов, не потеряв ни минуты, мы успели завести вертолётами снаряжение и топливо для дизелей. Кое-как  принять дела и хозяйство у отзимовавшей смены, поднять флаг, выпить по рюмке водки и помахать вслед улетающему сквозь пургу вертолёту. Поговорить с ребятами мы так и не успели. Запомнились широко открытые тоскливые глаза докторов, едкий запах медикаментов в забитой ящиками комнате врачей. Да ещё стремительную погрузку зимовщиков в ревущую на взлёте машину, и ледяной ветер с купола Антарктиды.

   А наутро началась наша зимовка. Надо было срочно разобрать и найти место для привезенного снаряжения, спрятать от холода и ветра продукты. Сложить и закрепить привезённые строительные материалы. И это было только начало. С первого дня пришлось работать  от рассвета до темноты. Полярная осень укорачивала светлое время суток.  А мы строили склады, вырубали в склоне ледника ледяные гроты, для хранения мяса. Приводили в порядок дизельную. Попутно обслуживали и ремонтировали механизмы. Добывали лёд для воды. Суеты хватало с избытком. Слава богу, что все наши заботы были далеки от медицины. Ребята, несмотря на накопившуюся усталость, пока были здоровы. А всё медицинское оборудование, сваленное в кучу, хранилось в комнате врачей, и примениться пока не могло. А я, поработав на стройке, уже мечтал пристроить настоящий медицинский кабинет к торцу основного дома. Но пока хватало сил только доползти до койки.
    Правда, иногда с востока стали приходить ураганы. Ненадолго, день, два. Тогда удавалось отдохнуть и отоспаться.

   17 марта был довольно тёплый маловетреный день. Докторов освободили о прочих  общественных работ и разрешили заняться мед кабинетом. Стройка в середине марта в Антарктиде дело рискованное. В любой момент может так дунуть, что улетишь в океан вместе с брусьями и досками. Поэтому лови момент. И мы ловили. За один день из бруса толщиной в двадцать  сантиметров мы собрали решётчатую основу будущего дома. Успели настелить панели пола. Но с востока задуло, и чтобы   закрепить пол прижали его шестиметровый брусом. Ели успели удрать. Дунуло так, что брус взлетел и чуть не пробил стену комнаты Булатова,  нашего начальника станции. Ураган ревел всю ночь, но к утру всё стихло. Быстро позавтракав,   бросились к нашей стройки. Как ни странно, брус скромно лежал вдоль стены главного дома, надёжно прижимая плиты пола. Прежде всего, мы укрепили доской и болтами пострадавшую стену жилья начальника. А потом приступили к сооружению каркаса.
    До конца марта мы трудились не покладая рук. Иногда приходящие ураганы запирали нас на несколько дней в доме. И тогда Лев, врач хирург, приходил в себя, отсыпался, переставал меня ненавидеть и стонать по ночам. 
  31 марта мы закончили тамбур между основным домом, радиорубкой и мед - кабинетом. Настелили крышу и всю конструкцию стянули стальными тросами. Электрик Юра Рябиничев провел в тамбур электричество.


   Закончили как всегда в полной темноте. Ветра не было. Поужинать вовремя мы не успели, и повар Игорь покормил нас холодными котлетами, подогретыми макаронами и чаем.
  И так, 1 апреля, пока я прислушивался к рёву циклона, радуясь теплу постели, дверь распахнулась, и влетел Игорь. Возбуждённо улыбаясь, он проорал «Док,  в твоём лазарете сорвало крышу». Я, конечно, дёрнулся, но вовремя вспомнил, что сегодня день шуток и розыгрышей. «Сынок, не надо песен, мою крышу не сорвать, пойди пошути над Шурой». Шура Бутц наш метеоролог, был чуть старше Игоря. Но повар не унимался. «Да пойди, посмотри, там всё грохочет». Я ещё не верил, но червь сомнения зашевелился. Проснулся Лев.

   Как же мне не хотелось вылезать из тёплой кровати. Игорь чуть не прыгал от нетерпения. На своё спальное шерстяное бельё я надел тренировочные штаны, фланелевую рубашку, свитер, не продуваемые кожаные штаны - галифе. Намотав суконные портянки, сунул ноги в сапоги и пошёл к запасному выходу, куда мы пристроили тамбур. Игорь пошёл за мной. Даже не открывая двери, я услышал грохот талрепов и рёв ветра. Потолочные панели крыши тамбура разъехались. В образовавшуюся щель водопадом вливалась пурга. Самое неприятное, что сдвинулась сама коробка домика, и щель открылась в крыше самого строения. Делать нечего, пришлось одевать КАЭшку и  выбираться наружу. Подошёл Лев, постоял, посопел и тоже пошёл одеваться.

    Ураган бил прямо в тамбур. Дверь из тамбура было не открыть. Мы вышли через главный вход, и почти ползком двинулись вдоль стены дома к противоположному торцу, где ветер разваливал нашу стройку.
     Держась за брусья подклети, мы добрались до угла и завернули к тамбуру. Тяжёлой подушкой ураган притиснул нас к стене. Теперь надо было поднять лестницу, спрятанную под домом и попытаться добраться до крыши и каким-то образом закрепить сорванные панели. Лестницу мы поставили легко. Помог ветер. У меня в карманах куртки-КАЭшки были гвозди 150 мм и молоток. На спине за ремнём топор. На руках брезентовые рукавицы. Лев держал лестницу, а я полез. Шапку ушанку я привязал под подбородком. Как только мои плечи вылезли над крышей, ветер сорвал мою одежду и завернул на голову. Начиная с майки, все рубашки свитера и тёплые куртки. Голую спину обожгло морозом. Я и так мало, что мог увидеть в потоке пурги, а из-под навороченной на голову одежды просто ослеп. Но верный Лев, поднявшись на ступеньку, ухватил подол моей куртки и прикрыл обмерзающую спину.  Наконец я смог оглядеться.

    Часть прибитых панелей крыши были оторваны и смещены. Их нужно было поставить на место и как-то прикрепить.  Начали работать. Лев висит на мне, держа одежду и меня, чтобы не унесло. Я с помощью топора пытаюсь поставить панели на место. Получилось. Теперь их надо прибить 150 мм гвоздями к каркасу. Молоток сразу не подошёл, слишком лёгкий. А топор сносит ветер. Пришлось прикрыть топор своим телом и забивать гвозди обухом, держа топор за лезвие двумя руками.

       Первый гвоздь вошёл. Панель перестала дёргаться. Вторая панель плотно вошла рядом с первой. Щель закрылась. Я закрепил их несколькими гвоздями. Забил доски под ослабевшие тросы обтяжки и смог подтянуть талрепы. Спустился вниз. Перепоясался ремнём поверх куртки. Теперь надо закрыть щель в крыше медкабинета. Лезем на крышу теперь вдвоём. Ветер чуть утих. Перекрываем щель широкой доской, забиваем несколько больших гвоздей, прямо по доске протягиваем стальной трос крепления и уже внизу натягиваем его талрепом.

     Ветер усиливается, пока закручивал гайку талрепа, в резьбу попала рукавица, но освобождать её уже не было ни  времени, ни сил. Затянув гайку до упора, выронил и потерял гаечный ключ. А ветер уже сбивает с ног. Только и успели засунуть под дом лестницу и топор. Перебирая руками по брёвнам подклети, кубарем покатились в обратный путь. У двери нас поймали Игорь и Саша Бутц, втащили в живое тепло. Как же хорошо дома.
      Обогревшись и слегка отдохнув, пошли смотреть на свою работу изнутри.  Несмотря на усилившийся ветер  и тряску всего дома заделанные нами пробоины оставались непроницаемыми для снега. Со временем мы ещё утеплили и уплотнили свой дом, сделали двойной пол, смастерили полки и стеллажи для медикаментов, разложили инструменты и аппараты.  Появился самодельный врачебный стол с белой скатертью, кушетка для обследования  больных (Господи убереги от болезней и травм твоих мучеников полярников.)

       Вот такая была первоапрельская «шутка» в Антарктиде на земле Мери  Берд, мысе Беркс на станции «Русская».          

   Талреп - металлическая скоба для натяжки тросов крепления
   КАЭшка  - Костюм Антарктической Экспедиции. Куртка очень тёплая.