Когда я начала писать о своих земляках - нарынцах, почему - то одной из первых мне на память пришла Анечка. Иначе её никто никогда не называл. На фоне всех Манек, Дусек и Ленок она всегда была только Анечкой. Или иногда Анечкой-сторожихой. Когда слышишь такое обращение, рисуется образ маленькой и хрупкой женщины. Такой была наша мама, которую наш сосед Николай Михайлов, а мамин бывший одноклассник, тоже всегда называл Анечкой. А вот Анечка-сторожиха была другой. Высокая, худая как сухостоина, необычайно жилистая и очень сильная. Жили они вдвоём с сыном Борькой в крошечной сторожке возле магазина, который называли "Дежурка", его и сторожила по ночам. Со временем "Дежурку" снесли, на её месте построили жилой дом. А Анечка так и осталась жить в этой избёнке. Сторожила она теперь другой магазин, который был расположен на соседней улице. Я не знаю, когда она спала. Вечером, когда стемнеет, она шла на свой пост, а утром, чуть взойдёт солнце, опять была на ногах. Получая мизерную зарплату за свою работу, она старалась, чтоб её Борька "был не хуже других". И действительно, он у неё всегда был чистенько вымыт и одет. Голодным он тоже никогда не ходил, она всегда старалась подсунуть ему кусок получше. С этой целью и держала около десятка иманух - коз, которые её и кормили, и снабжали молоком. Летом она выгоняла их за огороды пастись, а вот зимой с кормами было туго. Заготовка сена для неё была тяжёлым бременем. Если некоторым лесорубам выделялись покосы, то большинство мужиков шли в свой законный отпуск на заработки сена в соседний совхоз на сенокос, а Анечка добывала сено сама. Именно добывала, другого слова я придумать не могу. Рано утром, повязавшись платком, она закидывала косу на плечо и отправлялась на поиски крохотных участков, где бы можно было разжиться сенцом. Косила на разных неудобьях по охапке, где никто бы не подумал этим заниматься. К вечеру она возвращалась домой, согнувшись чуть не до земли, неся на себе косу и огромный тюк скошенной травы в старой простыне. Трава раскладывалась на крыше домишка и дворовых построек для просушки. Таким образом она умудрялась заготовить сена на всю зиму. Измученная жарой, уставшая, она спешила на огород. На этом крошечном участке земли она умудрялась выращивать себе овощи на зиму. И даже картошку. Капусту у нас в посёлке никто не садил. Перед самыми морозами её привозили в магазин на нескольких машинах и её хватало всем на засолку. Живя без мужа, Анечка с большим уважением относилась к нашему отцу , хотя была намного старше его. И отец в свою очередь старался ей помочь, чем мог. Борька тоже постоянно был с нами и даже, когда был маленьким, звал нашего отца, как и мы папой. Родители никогда не были жадными людьми, поэтому с каждой осенней побойки Анечке выделялся кусок свежины. Но и она никогда не оставалась в долгу и, заколов свою имануху, всегда приносила кусок мяса. Конечно, у неё старались его не брать, на что она очень обижалась.
Большой мечтой Анечки было увидеть Борьку грамотным человеком, потому что сама она была почти безграмотной. А он учиться совсем не хотел, хватал колы и двойки, не делал домашние задания. Естественно, получал за это по первое число и от учительницы, и от матери. Учась в параллельных с ним классах, я нередко делала за него уроки, чтоб побыстрее вместе убежать играть. Конечно, это было не от большого ума, но в те времена казалось хорошим решением проблемы. Через некоторое время наши "аферы" с уроками становились известны и Анечке, и моим родителям, за что нам обоим периодически влетало. Если мне делали внушение, то Борьке прилетало ремнём. А потом он остался на второй год и я уроков за него больше не делала. Но всё же иногда помогала с домашними заданиями. Хотя слово "помогала" здесь не совсем точно. Он заранее говорил мне, что ему задали , я дома быстренько всё делала ему на листочек и шла "помогать". Мы усаживались рядышком за стол в крохотной кухне, я подсовывала решение, а он просто бессовестно списывал. Видя, что сын занимается, Анечка успокаивалась и не возражала, когда мы ей докладывали, что уроки сделаны, и сматывались на улицу.
К двадцатилетию победы в посёлке состоялось открытие памятника погибшим в Великой Отечественной войне.Ведь не было в стране ни одной семьи, не потерявшей кого - то из близких в те огненные годы. День был очень тёплый и солнечный. К площади шли целыми семьями с букетами цветущего багульника в руках. С огромным уважением мы смотрели на ветеранов, у которых вся грудь была увешана орденами и медалями. В те годы их было очень много и они расположились поближе к трибуне. А мы, кто заслужил своей учёбой такое право, стояли в почётном карауле у самого памятника. Все остальные жители расположились по периметру площади. И среди них я увидела принаряженную Анечку в белой блузке. В руках она держала портрет молодого мужчины и нисколько не стесняясь плакала. Я много раз видела этот портрет, он висел у неё в комнате на стене, но я никогда не задавалась вопросом, кто на нём запечатлен. Это был Василий - Анечкин муж, с которым она прожила совсем немного, а с началом войны он ушёл на фронт и погиб. И вот, стоя в толпе, она прижимала этот портрет к груди, как бы говоря, что её Василий тоже заслужил право находиться на этой площади.
Она так и прожила свою жизнь без мужа, одна поднимая на ноги Борьку. Да и Борька оказался ей не родным сыном, она взяла его к себе, когда одна "кукушка" бросила новорождённого на крыльце магазина.Вместе с ребёнком в одеяло была завёрнута записка с одним словом "Борис". В те годы таких бюрократических проволочек с усыновлением не было, поэтому ребёнка ей оставили. Она любила его , как собственного, хотя периодически драла, как Сидорову козу. Но и в обиду никому не давала. Помню, когда нам было лет по семь - восемь, у неё появился мужичонка. Не бог весть какой, но всё же. Анечка сразу помолодела, стала прихорашиваться, а на шее у неё появилась нитка бус. Через некоторое время он обосновался в её избёнке. Соседи ругались, что Анечка подобрала себе трутня. А она была, видимо, счастлива и не замечала его недостатков. Приезжая с работы, этот "хозяин" ужинал, переодевался в чистую рубаху и отправлялся на целый вечер на соседнюю улицу "забивать козла" с мужиками. А Анечка, по-прежнему, одна тянула всё своё пусть и немудрёное хозяйство. Не помню, сколько это длилось по времени, но не очень долго. Однажды, выпив, мужичонка поднял руку на Борьку и в тот же вечер вылетел вместе со своим чемоданом за ворота.
Когда Борьке было лет четырнадцать - пятнадцать, та же вездесущая Женча "просветила" его насчёт матери, он узнал, что она ему не родная. И Борька задурил. В этом возрасте жизнь всем кажется в двух цветах - чёрном и белом. Борьке всё казалось чёрным, он считал Анечку виновницей всех своих неудач. Он стал её тихо ненавидеть. Жизнь Анечки превратилась в настоящий ад. Хорошо, что пришла пора Борьке идти в армию. По направлению военкомата он выучился на шофера, отслужил свои положенные два года в автобате в Чите и рванул на заработки подальше от матери. Покуролесив по стране, он женился, у него родились две дочери, которых Анечка считала своими внучками. Учёным человеком он так и не стал и в гости к матери приезжал очень - очень редко. А она его терпеливо ждала.
К тому времени она вышла на пенсию, во время Борькиных странствий леспромхоз ей построил новый просторный дом. Анечка постаралась приукрасить его, как могла. Покрасила в весёлые голубые цвета наличники, посадила в палисаднике яблоньку - дичку, которая каждую весну расцветала под окном розовым облаком. И всю жизнь ждала, что Борька вернётся в её дом. А он так и не вернулся. Мы с ним встретились лет пять назад, говорили о прошлом, о нашем детстве. Только теперь он понял, кем в его жизни была Анечка. Говорил о своей вине перед ней, жалел, что всё так несуразно получилось в его жизни.
Русские женщины. Во все века им доставалось от жизни столько, что не хватит сил и времени всё это описать. Ни одна европейка не в состоянии отработать целый день от зари до зари, не покладая рук, а с наступлением темноты, уставшая, пойти к таким же, как сама, и петь песни звонкими весёлыми голосами. Или пуститься в пляс, лихо отбивая дробь разбитыми туфлями. Если взглянуть в это время на их лица, то увидишь, что они светятся изнутри каким-то особым светом. И эти постаревшие, уставшие женщины превращаются в настоящих красавиц, на которых хочется любоваться ещё и ещё. На них и держится мир. Он существует благодаря таким Анечкам, Любавам и Авдотьям.