Охота на короля

Оксана Чурюканова
«Мне больно», - чуть слышно прошептала Альба побелевшими губами, Ивано поднял руки, сквозь жгчую боль, прорезавшую его пополам, и прижал ее к себе еще сильнее. Так, чтобы не видеть ярко-красного пятна, расползавшегося между ними. «Больно», - жаловался ее голос среди пульсирующего шума, заполняющего уши. Она смогла приподнять голову, и ее удивленный взгляд остановился на том красном и горячем, что залило его грудь и ее белое платье, на том, что связывало их навеки. По тому, как она тихо вздохнула и заставила себя смотреть в его глаза, казалось, она все поняла и смирилась. «Я люблю тебя, мой детеныш, мой ангел», - застыло на его губах. Они лежали уже неподвижно на ярко зеленой траве, под чириканье птиц и журчание фонтана, отразившись в глазах друг друга.

Их похоронили рядом, и священник на отпевании сказал, что за любую душу в мире происходит борьба, что иногда господь посылает на землю своих ангелов, чтобы спасти душу даже самого отъявленного бандита и убийцы.

Светило солнце, деревья качали макушками на ветру, звенел колокольчик трамвая, и на душе Альбы было хорошо. Она возвращалась с занятий, держа конспекты под мышкой, стараясь не наступать на линии, разделявшие тротуарные плитки. Она никуда не торопилась: троюродная старенькая тетка еще, наверняка, не закончила обеденную болтовню со своими соседками, и Альба не хотела им мешать.
Купив длинную хрустящую булочку, она прошла по главному проспекту города, состоявшему из десятка старинных дворцов, пересекла круглую площадь с фонтаном, и вздохнула полной грудью, улыбаясь. Тут кончался город, и начиналась река. Летом она была зеленой, цветущей, что не мешало спортсменам гонять по ней на каноэ. Альба оглянулась вокруг, прикрыв ладошкой от слепящих лучей солнца, свои глаза. Красота! Лента реки убегала вдаль, макушки пиний, похожие на зонтики, торчали по ее берегам, а на маленьком причале никого не было. Девушка почти бегом спустилась туда и принялась крошить булку налетевшим уткам. Ее белое платье, казалось, светилось от полуденного света, и вся она была похожа на призрачного ангела.

Так думал Ивано, заворожено смотревший на Альбу из окна своей машины. Пару минут назад он мчался по своим делам, но просто не мог не остановиться, увидя такую картину. Конечно, он встречал эту девушку и раньше, городок ведь очень маленький. Но только теперь в нем отчетливо пробудилось что-то, непонятное, незнакомое, что заставило остановиться и неотрывно смотреть, ощущая внутри щемящее чувство. Нервным движением он достал пачку сигарет, жадно затянулся, желая отделаться от мысли, что сейчас на его глаза набежали необъяснимые слезы. Резкий телефонный звонок вывел Ивано из забытья, и, выбросив в окошко окурок, он вдавил акселератор.

Альба, ничего не заметив, покормив птиц, отправилась домой, в маленькую квартирку, расположенную в одном из тех старинных палаццо, некогда служивших украшением средневековому городу. Альба была похожа на свое имя – рассвет. Она находилась в том возрасте, когда девочка уже расцветает в маленькую женщину, но еще не осознает своей красоты. Но больше, чем длинные медовые пряди и глаза цвета весеннего неба, ее красила улыбка. Чистая, детская, застенчивая улыбка, которая таилась в уголках глаз и на кончиках розовых губ. Эту улыбку не могло стереть ничего: ни ворчание тетки, ни прохудившийся ботинок, ни внезапно хлынувший дождь.

Ливень сорвался с неба, как всегда внезапно, он упал стеной на купол храма, на посеревшие стены домов, на тротуарные плитки, на разбегающуюся по дворам детвору и официантов, спешно уносящих внутрь баров скатерти и приборы.

- Ну что ты так долго? Где тебя носило? Занятия кончились два часа назад! – загремел скрипучий высокий голос тетки Марты.

- Тетя, я ходила посмотреть на реку, - ответила Альба, через голову стаскивая прилипающее, мокрое насквозь платье.

- Что за блажь тебе в голову втемяшилась? Река… куда она денется?!

Альба рассмеялась и, усевшись на широкий подоконник, стала смотреть на дождь. Из окна ее комнаты был виден проспект, прямой линией врезающийся в круглую площадь. Прямо напротив стоял точно такой же старинный высокий дом, в окнах которого, однако, никогда никого не было видно. Альбе нравился этот крохотный городок, где жизнь казалась понятной и простой. Больница, детский сад, школа, лицей, управа, церковь – все здесь есть, и всем тут хватает места. Учебный год подходил к концу, и девушка все чаще стала задумываться над будущим. Возможно, если хорошо сдать экзамены, можно поступить на медицинский факультет, или на педагогический. И так и этак хорошо, размышляла Альба, пока дождь умывал город.

Ивано Консанти, чертыхнувшись и послав этот дождь куда подальше, вылез из машины и побежал в дом. Он жил не в городе, а в предместье, километрах в двадцати. Очень удобное расстояние для того, чтобы держать все под контролем, и чтобы никто не смог даже краем глаза вторгнуться в его приватную жизнь. Здесь несколько лет назад он построил виллу, намереваясь завести семью. У него даже была невеста – роскошная брюнетка с соблазнительной фигурой и манерами, но сейчас даже имени ее никто не вспомнит. Так всегда: красивые женщины, алкоголь, карты, вечеринки у бассейна, драки со стрельбой, фейерверки. Все это крутится вокруг Ивано, словно безумная карусель, остановить которую никому не в силах. Он страшно устал от этого, и потому зол.

- Чао, дорогой, - мурлычет ему черная пантера, одновременно предлагая стакан с виски и расстегивая его мокрую рубаху, - дай-ка я тебя вытру, - и начинает тереться своими рыжими, обесцвеченными, африканскими кудрями.

Ивано, проглотив виски, одной рукой отбросил стакан и ее. Женщина отлетела на край дивана, но не показала никакой обиды. «Оставь меня», - рявкнул мужчина, вытягивая свои длинные ноги, и, закрывая глаза, он услышал, как стучат ее каблуки по мраморному полу. В его голове всплыла картинка сегодняшнего дня: блестящая зелень реки, блестящая девушка, склонившаяся над водой. И снова в его груди защемила боль, волной подкатывая прямо к горлу и сдавливая его изнутри. «Черт», - Ивано потянулся за квадратной бутылкой, переливающейся благородным золотом, поднес ее к свету и, не сделав ни глотка, со всей силы отшвырнул как можно дальше.

Спустя несколько дней они встретились на площади. Альба шла привычным маршрутом, Ивано, напротив, изменил свой ради девушки. Простым «чао» он окликнул ее, она одарила его в ответ своей улыбкой. Потом они вместе отправились на реку. А на следующий день он встретил ее у ворот школы. Наверное, это была странная пара для тех немногочисленных прохожих, что попадались им на пути. Кто-то думал, что отец ведет дочку с занятий, кто-то просто удивлялся тому, что могут делать вдвоем почти ребенок и уже седеющий сорокалетний мужчина в дорогом костюме. Их это не заботило. И на их лицах светилось счастье. Ивано раньше никогда не улыбался, он даже не помнил, смеялся ли он когда-нибудь будучи мальчиком.

- Где твои родители? – спросила Альба, чуть повернувшись к Ивано лицом.

Они сидели на руинах, теплых от солнца, красно-рыжих, будто покрашенных охрой.

- У меня их нет, - тихо ответил Ивано.

- Не может быть, у всех были родители, - Альба подставила палец божьей коровке, ползущей по камню.

- Отец бросил нас, когда мне было двенадцать лет, мать спилась и, в итоге, умерла. Мы с братом оказались на улице, без денег, без жилья и без семьи. Я не помню ничего хорошего о родителях. – Его лицо болезненно искривилось, но спустя миг, он снова стал похож на себя: уверенного, бесстрашного Ивано Консанти. Властелина мира.

- У меня тоже никого нет, - сказала Альба, протягивая ему на пальце божью коровку, - только троюродная тетка, у которой я живу, - давай, загадай желание!

Божья коровка, уцепившаяся за крохотный прозрачный ноготок девушки, уже расправила свои пятнистые крылья. Ивано вздрогнул, глаза девушки оказались так рядом, что можно было рассмотреть темные крапинки на их дне. Ее голос, долетевший откуда-то издалека, заставил очнуться: «Давай же! Скорей!». Он не понял, откуда пронеслась эта мысль: «Хочу счастья», и в ту же секунду Альба дунула, и волшебное насекомое унеслось ввысь.

Счастье не заставило себя ждать, оно свалилось внезапно как тот летний дождь, затопив все собой. Оказалось, что оно таилось рядом, в простых вещах, ничего не стоящих вещах: например, в мороженом, съеденном вместе, в красных руинах, в тени зонтиков-пиний у речки, в небесных глазах девушки, чья рука иногда невольно оказывалась так рядом, что не было сил не тронуть ее. Ивано рассматривал небо сквозь ее прозрачно-розовые ладошки, пока его спина отдыхала от груза прожитых лет. Альба улыбалась, глядя на его лицо, закрывала медовыми локонами его глаза от слепящего солнца.

- Ты красивая, - говорил он ей.

- Ты тоже красивый, - отвечала она.

- Нет, это не правда, - отводил глаза Ивано, привычным жестом нащупывая пачку сигарет, но удерживаясь от того, чтобы закурить, он не мог курить при Альбе.
А она смеялась, бросала крошки в воду и ждала, когда в заросшей траве покажутся рыбки.

Однажды он спросил ее: «У тебя есть мечта?». Ни минуты не задумываясь, девушка отвечала: «Да, я хочу к морю». «К морю?» - Ивано закрыл глаза. Он тоже мечтал о море. Когда-то очень давно. В прошлой жизни. «Я могу отвезти тебя на любое море, какое пожелаешь, - сказал он ей, - у меня есть самолет». Девушка смеялась, ей казалось, что самолет – это выдумка, и что он так говорит лишь бы поддержать ее глупую мечту.

Черная пантера бесшумно подошла сзади и обвила длинными ногами. Ивано повернулся и положил голову ей на грудь. Вода в бассейне казалась ледяной.

- Ты с ума сошел?

- Я – сумасшедший, ты не знала?

- Знала, я очень хорошо тебя знаю, даже слишком. Чего тебе не хватает? – ее пальцы взъерошили его черные, будто присыпанные пеплом, волосы. – Тебе скучно? Сегодня приезжает Фредерико, я организовала встречу. Приедут все. Еду заказала, как обычно, в нашем ресторане. Могу позвать, - она прошептала ему на ухо чье-то имя, и губы ее при этом растянулись в довольной улыбке.

Ивано оттолкнулся от ее колен, схватив воздух, ушел к самому дну. Здесь было тихо и темно. И вода покалывала каждую пору на коже. Расправив руки, он отдался законам воды, и медленно всплыл, похожий на труп, лицом вниз.Пантера красиво, как профессиональная пловчиха вошла в воду и парой взмахов рук оказалась рядом. Перевернула Ивано, судорожно хватавшего воздух ртом. «Сумасшедший», - сказали ее длинные кошачьи глаза.

Вечерника гремела, казалось, на сто верст вокруг. Музыка техно заставляла всех судорожно кривляться, передвигаясь по огромной территории, освещенной разноцветными прожекторами и фарами въезжающих машин. На женщинах были вечерние платья в пол или купальники, больше похожие на тоненькие полоски. Мужчины были в костюмах. Так уж повелось в их среде. Пахло травкой и изысканным парфюмом. Все как всегда.

- Ты не хорошо себя чувствуешь? – Фредерико сел рядом, касаясь своим плечом плеча брата.

- Все нормально, - Ивано налил в опустевший стакан еще виски, до самых краев.

- Это ты мне говоришь? Эй… - голос Фредерико казался нежным и родным. Все-таки, родной брат. Свой бокал он уже опустошил. – Что за история с девчонкой из города?

Рука Ивано вздрогнула, будто сквозь нее пропустили электрический ток. Виски в его стакане напоминал цвет медовых волос Альбы. И как ненормально было говорить о ней здесь. Поэтому мужчина промолчал.

Альба пила свой утренний кофе с молоком, когда тетушка Марта уселась прямо напротив, ее взгляд не обещал ничего хорошего.

- С кем ты таскаешься по городу? Отвечай!

Альба, не смущаясь и не пряча глаз, сказала: - Это мой знакомый. Его зовут Ивано.

- Я знаю, как его зовут! Дурочка! Его знает весь город, и лучше бы его не знать! Это – бандит, наркоман, убийца, головорез! – голос тетки становился все выше и звонче с каждым эпитетом, которым она награждала Ивано.

Альба поежилась, будто замерзла: - Если он такой страшный преступник, почему он до сих пор свободно гуляет по городу и не сидит в тюрьме?

- Потому что он – мафиози! Главарь их банды. Крестный отец! – теперь голос тетки опустился до шепота, только ее глаза выпятились, будто хотели лопнуть.

- Тетя, вы говорите ерунду, - улыбнулась девушка, собрала конспекты и помахала рукой, скрываясь за дверью.

Дорогой она принялась размышлять над этим разговором, чувствуя, что в чем-то тетка права. Но только не в том, что следует прекратить их дружбу. Нельзя найти точное определение для их отношений. Дружба? «Наверное, ведь невозможно, чтобы такой серьезный господин влюбился в такую пигалицу. Он богатый, солидный, взрослый, наконец». Так думала Альба, перепрыгивая полоски тротуарной плитки. Ее белое платье подпрыгивало вслед за ней. А рукава-воланы делали ее похожей на белую птицу. «Но почему так хочется каждый раз увидеть его глаза? Такие красивые, глубокие, блестящие… Его морщинки заставляют сжиматься сердце, хочется разгладить их, проведя по ним кончиками пальцев. Его коротко стриженые волосы кажутся такими колючими, а на самом деле они мягкие и теплые от солнца. На него все смотрят, кажется, с почтением. Он со всеми приветливый и вежливый. Разве может он быть плохим?!».

Мысли Ивано были скрыты даже от него самого. Он потерялся. Впервые в жизни. Ему казалось, что он стоит на перекрестке и не знает, куда свернуть. Рафинированный босс, мафиози, страдал от ощущения ребенка внутри себя. Который то ли спал, то ли был убит, а теперь подал признаки жизни. Черная пантера была права, когда убеждала прекратить это безумие, если не ради себя, то ради девчонки. Но ему становилось хорошо только тогда, когда она была рядом. Не так, как пантера с ее извилистыми ногами и копной жестких волос, с ее прилипчивыми объятиями и кошачьими повадками во всем. Даже в том, как она подкрадывалась сзади.

- Ты не имеешь права ни к чему привязываться, - зашептала она, касаясь губами, - не то у тебя это отнимут… обязательно отнимут…

Пантера предупредила. И только. Помешать этому она не могла. По дороге из лицея домой, девушку затащили в тонированную машину и увезли прочь из города. Ивано не знал об этом. А когда узнал, было поздно. Ему позвонили с ее телефона и потребовали для начала быть в ожидании дальнейших требований. Пока он кричал в трубку, пересыпая угрозы матом, что им всем не жить, на том конце отключились.

Альба очнулась в каменном мешке, наполненном колкой соломой. На ее лицо падали лучи солнца, пробившиеся сюда сквозь ржавые прутья решетки на маленьком окне под потолком. На щеке горела содранная от удара кожа. Голова кружилась и тошнило. С трудом приподнявшись на локтях, Альба рассмотрела свою тюрьму – это был загон для скота в какой-то брошенной ферме. По крайней мере, звуков животных не было слышно. Солома колола руки и ноги, лежать на ней было больно. Девушка насчитала три раза, как заходило и вновь появлялось солнце в крохотном окне. Три раза ей бросали сухой хлеб и бутылку с водой. Своих тюремщиков она не видела ни разу. Но звук чьих-то шагов за дверью заставлял ее тело колотиться дрожью от макушки до пяток, так что у нее стучали зубы. Оправившись от первого шока, когда сотрясение прошло, Альба встала на ноги и рассмотрела себя – белое платье было выпачкано и один рукав-крылышко оторван. На ногах не было обуви. Она порылась в соломе и нащупала в ней свою парусиновую туфлю, второй так и не удалось отыскать. На третий вечер, когда она устала кричать и биться в деревянную, сколоченную из грубых досок, дверь, снаружи послышались голоса. Пьяные мужчины стояли в коридоре, переговариваясь между собой. Потом, как будто кто-то из них заговорил по телефону: «Ну что? Приятно тебе будет узнать, что кто-то тебя опередил, - и страшный отвратительный хохот, - кто-то другой сорвал этот драгоценный персик!». Дверь раскрылась, и внутрь ввалился человек, которого уже трудно было разглядеть в сгущающемся сумраке. Он протянул вперед руки и неуверенными шагами стал приближаться к девушке. Альба закричала, а потом неожиданно рука ее нащупала бутылку. Кто, когда научил ее этому? Старое бандитское кино? Ударив бутылкой по стене, что есть мочи, она выставила вперед руку с «розочкой» и одним взмахом руки попала по чему-то мягкому. Человеческое тело. Никогда ей не приходилось даже ударить кого-то, ей стало плохо. Но тому, кто подошел к ней, было еще хуже. Страшно взвыв, он кинулся прочь, заливая все вокруг кровью, хлынувшей из руки. Когда голоса за дверью затихли, Альба вернулась в дальний угол и, сжимая в руке осколок бутылки, стала всхлипывать, вздрагивая всем телом.

Чего они хотели, Альба знала. Она слышала их разговор, их угрозы и то, что они звонили с ее телефона Ивано. Ей казалось, что логика бандитов проста – они хотят поймать Ивано, используя ее как приманку. И, возможно, в чем-то она была права. Только спустя трое суток Ивано смог узнать, где держат девушку. Несколько машин, полных людей и оружия, поднимая пыль над проселочной дорогой, неслись на юг, туда, где за плантациями винограда и подсолнухов, стояла брошенная мулаттерия. Солнце жгло, раскалив до предела крыши автомобилей, делая невозможным попытку сделать глубокий вдох. Ивано чувствовал себя на дне бассейна. Черная сталь в его руке почему-то оставалась ледяной.

«Куччиоло» - детеныш, рассвет… Где ты?! Что с тобой?!

Альба не слышала выстрелов, не слышала звука слетающей с петель двери. Она лишь видела, словно чужими глазами, как в вихре грязной соломы вспыхивают огоньки и пахнет порохом, как чиркают по каменным белым стенам металлические кусочки, что-то еще, чего ее сознание просто не могло воспринять.

«Детеныш», - ее подняли и прижали так крепко, что стало больно дышать. Всю обратную дорогу Ивано держал ее на руках, и Альба ничего не видела, кроме его небритой впалой щеки.

Она не могла стоять, сейчас Альба ясно почувствовала это, ноги ей отказали. Ивано усадил ее на край роскошной ванны и, придерживая рукой, другой стал откручивать кран. «Сейчас, детеныш, ты замерзла, тебе надо согреться, не бойся, все закончилось», - повторял он, как в лихорадке. Когда вода достигла края, он передал девушку в руки какой-то пожилой женщины, одетой в почти форменную одежду. Глазами она сделала знак, что, мол, все будет сделано и, когда Ивано, пятясь назад, вышел, раздела Альбу и усадила ее в ванну.
Девушка, закутанная в белый махровый халат поверх мужской пижамы, под двумя одеялами продолжала дрожать. Ивано, коснувшись губами ее лба, выскочил за дверь и вернулся с таблеткой и стаканом воды. «Ничего, обычная простуда, там было сильно холодно?» - спрашивал он, дрожащими руками заставляя ее выпить воды.

В доме было так тихо, что слышен был звон цикад за окнами. «Ивано», - прошелестел в тишине ее голос. «Я здесь, детеныш». Она вытащила из-под одеяла руку, чтобы убедиться, что он рядом. «Не уходи!». Ивано лег рядом, еще плотнее заворачивая Альбу в несколько слоев одеял и прижимая к себе так, как когда нашел ее в углу на грязной соломе. Она успокоилась, Ивано ощутил это по ее дыханию, которое касалось его шеи, но не спала. «Это моя вина», - сказал он, сглатывая горький комок, застрявший в горле и мешавший дышать. «Они хотели тебя убить», - отозвалась Альба, откуда-то из его объятий и груды одеял. Он еще сильнее прижал ее к себе, с ужасом представляя, что пришлось пережить девушке. На ее руке были ссадины с запекшейся кровью, правая ладошка не сгибалась. Альба рассказала, как все произошло, глядя прямо в испуганные глаза Ивано, как ее украли с улицы, толкнули в машину, ударили по лицу, поэтому она не помнит дороги, как очнулась на полу сарая, эти страшные голоса за дверью, угрозы. «Они ничего не сделали со мной, одного я поранила осколком бутылки, от этого и у меня порезы на руке», - объяснила она, и то, что держало его сердце в железных тисках, наконец, отпустило, Ивано смог вздохнуть: «Ты мой отважный детеныш».

Утром она пила теплое молоко, а потом одевалась в то, что ей принесли, упакованное в красивые магазинные пакеты. Когда в дверном проеме показалась маленькая фигурка в белых полупрозрачных воланах, Ивано не сразу понял, кто это перед ним. В новом платье Альба была неожиданно и по-новому прекрасна. Она стеснялась своей красоты, этого блеска, но, подойдя, прошептала, заглядывая в глаза: «Спасибо за одежду». Ее больше всего волновало ее платье, которое она пыталась отстирать накануне и которое оставила в той роскошной огромной ванной комнате. Она была так мала, что Ивано, прижав ее к себе, мог поцеловать ее макушку. Пантера была права. Это полностью его вина. И ничего хорошего не будет. Ивано был готов застрелиться, такой нестерпимый стыд горел внутри его. Быть здесь вдвоем с Альбой было уже не так просто, как на красных руинах или на берегу реки.

Альба возвращалась домой на машине, ее вез шофер, рядом сидела пантера и улыбалась чему-то своему. Альба держала на коленях пакет, в котором лежало ее почти сухое платье. Тетка встретила ее в дверях, не сказала ни слова, что немало удивило девушку, ожидавшую чего угодно, только не такого мирного приема. Альба ходила на занятия, не замечая, что ее охраняют два человека, и что у ее дома постоянно дежурит кто-то, вооруженный до зубов. Ее охраняли так, как приказал Ивано, словно она была его частью. Охраняли от бандитов, но однажды в дверь постучали облаченные в форму карабинеры. Тетка только молча покачала головой. Альбу забрали в участок, на допрос. Она и не подозревала раньше, что такое существует на самом деле, не в кино.

- Ваш телефон был обнаружен на месте преступления, - сказал следователь и положил на стол разбитый мобильный телефон, - это же ваш телефон?

Альба, сцепив пальцы под столом, опустила глаза. Она не знала, стоит ли ей говорить, как есть, или это навредит Ивано. Этого она боялась больше всего, больше следователя, и больше тюрьмы. Но тут в комнату влетел дорого одетый человек с портфелем в руке: «Без адвоката вы не имеете права начинать допрос!». Ивано, конечно, знал, где и что с Альбой. Самого его забрали накануне, и ночь он провел в камере местной тюрьмы. Альба не поняла, как так быстро изменилась ее жизнь. В мгновение ока безмятежность сменилась бурей, будто ее белое платье, покрывшееся грязными пятнами. Им устроили очную ставку, во время которой Ивано не мог поднять глаз, и так и просидел напротив Альбы, сжавшись в один нервный комок, до белизны костяшек сжав пальцы на руках.
Альбу отпустили. Ивано закрыли до суда.

Девушку предупредили, что на суде ей придется выступить в качестве, пока, свидетеля, а, возможно, потом и подозреваемой в соучастии. Адвокат лишь усмехался и делал рукой широкий жест, показывающий, что, мол, не в первой, выкрутимся.

Этот день Альбе показался каким-то туманным. Все было не по-настоящему. Вот ее дорога, с тротуарными плитками, по которым она еще вчера скакала с конспектами под мышкой, вон там река с утками, а вон там красные руины, где так тепло пахнет травой. Куда все делось? Серое здание управы, а рядом тюрьма, здание суда… она даже не знала, что все это есть в городке.

Ее вызвали к трибуне. Начали задавать вопросы, от которых краска заливала лицо. Она не могла поднять глаз, когда пыталась отвечать. «В каких отношениях вы состоите с Консанти?». Альба не знала, что ответить и на вопрос, почему ее телефон оказался лежащим среди трупов. Почему она оказалась в роли жертвы. Под нападками обвинителя, Альба ощущала себя уже не жертвой, а преступницей. В чем она виновата? В том ли, что встречалась с тем, кто сейчас сидит за железной решетчатой оградой? Ивано смотрел на нее каким-то остановившимся взглядом.
Когда всех выпустили из зала, Альба не знала, куда идти. Ноги сами понесли ее по направлению к церкви.

Небольшой, уютный храм стоял недалеко от площади, спрятавшись за каменной оградой и утопая в зелени и цветах. Падре, сделав вид, что нисколько не удивлен, выслушал девушку, предложил приходить тогда, когда она захочет. И Альба стала пропадать здесь. Все свободное от занятий время, она полола клумбы и натирала мраморный пол. Ей казалось, что эта работа поможет хоть чуть-чуть очиститься от того, куда она невольно попала.

Ивано лежал на деревянной негнущейся кровати, смотря наверх, будто сквозь грязный потолок, и видел зеленый берег, убегающую ленту реки и белый цветок, вырванный из земли, на которой рос, смятый и брошенный на пыльную дорогу, под грязные ботинки прохожих, лупоглазо переглядывающихся между собой и скалящихся в усмешках. Когда адвокат говорил о нехватке улик, о том, что убитые оказались наркоторговцами, что дело приняло благополучный оборот, Ивано не радовался и не ждал освобождения. Однако оно наступило. На оправдательный приговор толпа, наполнившая зал суда, недовольно зароптала, перекрывая последние слова судьи. Все знали, кто он – Ивано Консанти. Мафиози и убийца, ничем не лучше тех, убитых в мулаттерии. Но он вышел. Оказался в объятиях Фредерико и пантеры, а еще с десятка два своих «солдат», дружков, подельников, королевской свиты.

Альба стояла на коленях и щеткой, похожей на конскую, натирала до блеска пол. Деревянные скамьи были немного отодвинуты назад, дверь храма была открыта. Падре оставил ее одну, сам отправился крестить младенца к кому-то на дом. Произнося про себя слова молитвы, девушка делала свою монотонную работу, а мысли ее были далеко отсюда. Вдруг что-то заставило ее обернуться. На последней скамье сидел Ивано и молча смотрел на нее. Альба медленно разогнулась, оставила щетку, вытерла руки о передник, надетый поверх старенького платья, потом подошла и села на соседнюю скамью. Ивано не знал, что сказать, и Альба не знала. Они молчали какое-то время, пока он не решился:
- Я знаю, что мне нет никакого прощения, но я не смогу жить дальше, если ты меня не простишь.

- Мне нечего прощать тебе, - сказала Альба искренно, - нечего. Они хотели тебя убить, а ты… ты спас меня от бандитов.

Ласточка пролетела под сводом, чиркнула крыльями и вновь вырвалась на свободу. По щекам Ивано текли слезы. Он не делал этого с той поры, когда стал сиротой. И сейчас не мог остановиться. Рыдания подступали снова и снова, душили до боли в горле, до невозможности пошевелиться. Только когда прохладные руки сжали его голову, вернулась способность дышать. Альба вытирала ладонями его слезы, прижимала к себе его голову и утешала, утешала…

У него с ней не было будущего, Ивано понимал это как ясный день, и жить без того, чтобы чувствовать счастье ее присутствия, было невыносимо. «Еще минута рядом с ней, и … конец», - думал он, целуя ее прохладные руки.

Альба остановила его уже стоявшего над обрывом, с пистолетом в руке, надеявшегося на то, что в воде его нашли бы не сразу. Она бросилась к нему, схватилась за рубашку, отталкивала от края, висела на руке, сжимавшей дьявольскую игрушку. А потом они смеялись, лежа в траве у красных руин, будто прогоняя страх как можно дальше от себя.

- Я не могу без тебя жить.

- Почему?

- Не знаю. Ты мое солнце. Ты мой воздух. Ты мое счастье. И я знаю, что все это невозможно.

- Почему?

Он не мог рассказать ей о своих грехах, о том, кем был на самом деле, он только видел ее в образе несчастного погубленного цветка, сломанного неосторожной рукой.

- Я отправлю тебя учиться в университет, ты уедешь отсюда и забудешь все, что случилось.

- А ты? – Альба прижалась горячим лбом к его плечу.

Ивано осторожно прикоснулся к ее медовым волосам: - Я? – Казалось, ему было совершенно неважно, что будет с ним.

- Ты обещал мне море.

- Завтра. На какое море ты хочешь?

Альба не поняла, шутит он или нет. Лицо у него очень серьезно.

- Так куда?

- Я не знаю, - покачала головой девушка, с изумлением наблюдая, как он достает телефон и дает распоряжение подготовить борт и запросить разрешение на полет.

- Завтра полетим на Красное море, - сказал Ивано, поднимаясь и распрямляя плечи, - я хочу осуществить все твои мечты, мой детеныш. Мы улетим далеко-далеко, на край света.

Он улыбался. Альба впервые увидела, как его лицо светится от улыбки. Детской, чистой, счастливой.

- Неважно куда, только быть рядом с тобой, - сказала она, смыкая кольцо рук за его спиной, в ответ на его объятие.

Они стояли, прижавшись друг к другу, на зеленом ковре летней травы, освещенные со всех сторон лучами полуденного солнца. С дороги они казались единым целым, и на двоих им хватило одной пули. Будто от сильного удара в спину, Альбу толкнуло вперед, и они упали на землю. Оглушенные горячей пульсацией и жаром солнца вперемежку с чем-то еще. Девушка казалась невесомой, ускользающей из рук, которые Ивано сжимал изо всех сил. Между ними расползалось горячее липкое пятно, смешивая их кровь в одно. Пуля прошла насквозь тоненькой Альбы и остановилась внутри Ивано. «Я люблю тебя, мой детеныш… мой рассвет… мой ангел…».

Спустя несколько мгновений с дороги донесся визжащий звук сорвавшейся с места машины.