ПРОСТИ, МАМА…
Глава третья.
Сегодня у меня вечер воспоминаний. Сижу, перебираю, рассматриваю старые, чёрно – белые снимки. Их много, на них запечатлена жизнь нашей семьи, бывших соседей, родных. Большинства из них уже нет на этом свете. А если честно, то, по всей вероятности, их уже всех нет. Я на этих снимках или маленький, или уж очень молодой парень. Ловлю себя, вдруг, на мысли: ну и кому, кроме тебя, нужны эти кусочки прошлой жизни. Вспоминаю, как иногда, сидя со своей внучкой, показывал их, и вкратце, рассказывал о той, моей жизни. Внимания и интереса у неё хватало минут на десять, не более. Затем она переключалась на свои игрушки, сказки, шашки. И я с пониманием отношусь к этому. Ей интересны фотографии с её любимыми мамой и папой, с подружками или её выступлениями на сцене со своим танцевальным коллективом. И это закономерно, остальные фотографии это просто картинки, про которые дедушка или бабушка, иногда, могут интересно рассказать. Совсем иное дело, когда ты рассматриваешь фото, как участник запечатлённых событий. Твой глаз фиксирует изображение, и, помимо тебя, мгновенно, направляет его в ту точку мозга, которая сразу воскрешает твою память. Помимо тебя, вдруг, всплывут чувства, которыми ты был охвачен в момент съёмки, могут вспомниться даже запахи, окружавшие тебя в тот момент. И лавина воспоминаний захватывает твоё сознание, ты надолго застываешь со снимком в руках, и понимаешь, это кусочек, мгновение твоей, именно твоей, жизни. Никому не дано испытать эмоции, переживания, аналогичные твоим. У других, эти снимки, могут вызвать гнев, сочувствие, сострадание, смех, но истинные чувства могут быть только у тебя и это остаётся в твоей памяти на всю жизнь.
Вот в руках удивительная фотография, я не знаю, кто мог, в то время, нас запечатлеть, фотоаппарат был тогда редкостью. Мы сидим во дворе нашего дома. Мама, молодая, с красивой причёской и справа я, прижался к ней, а слева наша соседка с двумя маленькими дочками. В то время мы часто прятались у неё, по ночам, когда отец устраивал дома пьяный дебош. Вот смотрю на снимок и будто вижу, как я, после дневного сна, а было это воскресенье, вышел из квартиры, сел возле мамы и мне так хорошо, спокойно. Мне всегда было надёжно и покойно возле мамы. А вот маме со мной, почти всегда, беспокойство. В связи с этим снимком вспоминаю, как устроил накануне настоящий аттракцион. Мама с отцом на работе, мы дома сами и я предлагаю младшему брату драться подушками, конечно же, они рвутся и в квартире всё в перьях. Мне приходит гениальная мысль, я обмазываю голову брата разведённой смолой (для каких-то целей, на кухне, целая банка этой гадости) и теперь мы уже индейцы, у нас война с бледнолицыми. Да, много лет мне вспоминали об этой войне краснокожих с бледнолицыми. И таких шалостей в моём детстве уж очень было много. Но вот, со временем, когда мне уже четырнадцать, и я начал сам зарабатывать себе на первые, в своей жизни, туфли, первый модный костюм, первую куртку (её почему-то называли «москвичкой»), я посчитал себя совершенно взрослым и самостоятельным. Связался с лихими, крутыми парнями. Вот тогда моей маме досталось. Это сейчас я могу трезво оценить всю трагедию маминой жизни, её переживания и слёзы. Сколько сил ей стоило выцарапать, вырвать меня из милиции, не дать мне опуститься на дно. И она прощала всё, она была моей мамой!
По своему, я её любил, жалел, смело кидался под топор, с которым отец гонялся, в пьяном припадке, за ней. Этой мужественной женщине неоткуда было ждать помощи, она сама должна была защищать своё право на достойную жизнь, защищать своих детей.
Я не знаю, как прошёл её бракоразводный процесс (отец, наконец-то, ушёл к другой женщине), но я был рад этому несказанно. Я в это время учился в лётном училище, но в письмах и по телефону, старался поддержать её, как мог. Вспоминаю: в то время мне, в училище, вдруг, пришёл денежный перевод, аж на тридцать рублей, от отца- благодетеля. Я был взбешён, перевод был с извещением, в котором была строка для письма, я с удовольствием написал там: « от гавнюков - подачек не принимаю». Интересно, что только сейчас обратил внимание на сумму перевода, а ведь это иудиных тридцать сребреников. Ну да Бог ему судья.
А далее у мамы одиночество: я за три тысячи километров, в Казахстане, брат в армии, за Полярным кругом. Нет, у неё были подруги, она очень общительная, добросердечная. Если у кого-то возникала беда, болезнь, она отдавала последнюю копейку, залезала в долги, лишь бы помочь, выручить человека. Но как же ей хотелось узнать, хоть что-нибудь, о своей семье в Польше, в Кракове. Ещё когда я учился в школе, я, под её диктовку, писал письма, и мы отправляли их в организацию «Красный крест». Оттуда всегда приходил один ответ:
-Розыск по данным фамилиям положительных результатов не дал.
«Железный занавес» коммунизма работал исправно. Хотя мама, ещё будучи в концлагере на Севере, за Полярным кругом, посредством сарафанного радио, знала, что две её сестры и брат находятся в этом же лагере: «Тёплый ключ». Но увидеться с ними возможности не было. По слухам, она даже знала, что одна из сестёр вышла замуж и родила дочку. Мысли, воспоминания о семье, преследовали её постоянно.
В шестидесятые годы наступает, так называемая – «оттепель», и «железный занавес» приподымается. Организовываются туристические поездки в соцстраны. В эти туристические группы, допускаются только передовики производства, которые проходят проверку органами КГБ и утверждаются партийными комитетами предприятий. Так как мама всю свою жизнь была в передовиках, то её, несмотря на то, что она была беспартийная, единогласно утвердили. Вся поездка продолжительностью десять дней: пять дней в Польше, г. Краков и пять дней в Румынии.
Меня, в моей жизни, всегда удивляло, насколько жизнь бывает интереснее и круче любого сценария или книги, придуманной человеком. Когда мама, после поездки, рассказывала об этом мне, я не мог отделаться от ощущения, что это просто фантастика.
Я просто приведу её рассказ.
В группе туристов все знали, что пани Наталя (так её теперь звали) через тридцать лет едет в город, где она родилась, выросла и очень хочет найти хоть кого-нибудь из своей большой семьи.
Когда автобус подъезжал к Кракову, за окнами уже было темно, многие в автобусе дремали, а она не могла оторваться от окна, выискивая хоть что-нибудь знакомое. И увидела мост, по которому они с подружкой бежали в 1939-м из Кракова под вой сирен. Вскоре их автобус подъехал к большой, современной гостинице, на которой ярко горело название: «TRZY KORONY». Когда мама, вместе со всеми, вышла из автобуса и начала осматриваться, у неё, вдруг, перехватило дыхание и подкосились ноги, она только успела ухватиться за стоящего рядом товарища, это оказался руководитель их группы. Все знали, что он, как секретарь парторганизации, был назначен руководителем от КГБ. Он поддержал её и спросил:
-Вам плохо? Может валидол?
Она, молча, показала рукой на другую сторону улицы:
-Это мой родной дом, а вон там арка, через которую мы ходили домой. Всё так же, как-будто я вчера вышла из дома.
Он внимательно посмотрел на неё:
-Как Вы себя чувствуете? Вам нужна помощь?
Она отрицательно покачала головой и с такой мольбой смотрела на него.
-Хорошо, идите, когда справитесь, зайдёте ко мне, поговорим, только скажите номер квартиры, где Вы жили, а я сам оформлю все документы в гостинице.
Интересно, как устроена память человека. Через тридцать лет она, даже не задумываясь, назвала номер родной квартиры.
Она не удержалась, обняла его и пошла через улицу, не обращая внимания на движение трамваев, авто. Когда через арку она вошла во двор старого, такого родного дома и увидела лестницу, которая вела к родной двери, у неё сдали нервы, она разрыдалась. Перед её глазами пронеслось беззаботное детство и вся её большая семья. Она стояла, рыдала и не могла заставить себя сделать несколько шагов к родной двери. Неизвестно, сколько бы ещё она рыдала, но в этот момент из-за мусорки выскочила маленькая собачонка и облаяла её. Это вдруг успокоило, и она медленно поднялась на второй этаж, к такой знакомой двери. Долго стояла и боялась нажать звонок. Что ждёт её за этой дверью?
Наконец решилась, нажала звонок и замерла. За дверью послышались шаги, щёлкнул замок и дверь распахнулась. На пороге стоял мальчишка лет четырнадцати. Она растерялась, польские слова, от неожиданности, вылетели из головы. Наконец по-русски выдавила:
-Я из Советского Союза, раньше жила здесь, кто-нибудь из взрослых есть дома?
Парнишка неожиданно, с акцентом, ответил по-русски:
-Я тераз позову бабуню.
В это время из комнаты вышла женщина, и мама пыталась рассказать ей кто она, и что ей нужно. А женщина, молча, смотрела на неё и улыбалась. Потом она подошла к маме, обняла её и спросила по-польски:
-Пани Нюся не помнит меня? Вы жили в этой квартире, а мы жили внизу, я работала дворничихой.
Да, мама вспомнила, что её звать Ванда, ведь они встречались во дворе каждый день.
Наконец они, поплакав, пошли в комнату. Пани Ванда угостила пирожками, чаем. Когда они беседовали, пани Ванда вдруг сказала:
-Несколько дней тому назад, я встретила и разговаривала с Вашей старшей сестрой Геней.
У мамы от такой новости сердце чуть не выскочило из груди. Пришлось искать сердечные капли. К сожалению, пани Ванда не знала адреса сестры, а у мамы только четыре дня пребывания в Кракове. После некоторых размышлений, решили, что внук Вацек пойдёт с мамой в учреждение, где они постараются узнать адрес сестры.
Когда мама вернулась в гостиницу, она узнала, что никто не ложился, все ждали новостей от неё. После её рассказа, руководитель группы заявил:
-Может мне и попадёт дома, но я решил, пусть Наталья Ефимовна эти дни не ездит на экскурсии с нами, а занимается розыском своих родных, но обязательно вечером докладывать мне обо всём.
Этой ночью спать она не могла. Села в кресло у окна и смотрела на родной дом, из которого ей пришлось бежать тридцать лет тому назад.
Рано утром, когда все ещё спали, она уже была у пани Ванды, и с Вацеком они отправились на розыски адреса сестры. Как же она расстроилась, когда охранница сообщила ей, что сегодня выходной и сотрудников нет. Я всегда поражался и восхищался маминой целеустремлённостью и упрямством в достижении поставленной цели. Она выпросила у охранницы разрешения и дозвонилась до начальницы учреждения. Не знаю, что она ей говорила, какие привела ей доводы, но через полчаса эта начальница приехала и сама начала поиски в архивах. И ведь нашла адрес сестры Гени, но когда они пришли по этому адресу на ул. Зброюв, то на звонок никто не ответил. Мама решила не сдаваться. Она отправила мальчишку домой, отблагодарив его конфетами и шоколадками, а сама села на ступенях лестницы, решив, во чтобы-то ни стало дожидаться кого-нибудь. Примерно через час, по лестнице поднялся и подошёл к двери мальчишка. Ему также было лет четырнадцать. Она поняла, что он из их семьи, уж очень похож был на её старшего брата. Она ему рассказала, что из Советского Союза и ищет свою сестру. Он обрадовался, сказал, что его зовут Янек, и что его мама знает о сестре, которая не смогла выехать из России в Польшу, но все розыски не дали результатов. А затем сообщил, что мама сейчас лежит в больнице, в кардиологии. Мама растерялась, как сестра выдержит такую встречу. Они долго это обсуждали и приняли решение: поехать в больницу и Янек пойдёт к главврачу и попросит подготовить эту встречу.
Это было незабываемо, сначала сделали успокаивающие уколы и маме и её сестре. Возле них находились несколько врачей. Когда мама подошла к койке сестры, она сразу узнала маму. Хотя никто ей ничего не говорил. Они лежали вместе, обнявшись, и рыдая, и долго не могли ни о чём говорить. За этот день, врач, дежуривший возле них, дважды вынужден был делать им успокаивающие уколы. Мама, наконец, узнала страшную правду о своей большой, дружной семье. Её мама и отец погибли в гетто, могилы их неизвестны, остальные сёстры с семьями были сожжены в Освенциме. К сожалению, их единственный, любимый брат умер всего год тому назад. Но зато осталась его жена и дочка. От всей семьи спаслись от фашистской нечисти только трое сестёр и брат.
Через год, мы с мамой решили поехать в Краков. Я очень хотел почтить память дедушки, бабушки и остальных погибших родственников. Хотел познакомиться с вновь обретёнными родными. Побывал в Освенциме, на могилах родных. Теперь поддерживаю связи с братьями, племянниками. Эти невидимые нити помогают мне чтить память о мужественной женщине, подарившей мне жизнь и воспитавшей, я так думаю, из меня достойного человека!
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/04/10/561