Шантаж.
Как то поиздержался я с финансами к концу месяца. Похоже до пенсии не дотяну. Надо где то перехватить.
Сунул несколько листков со своими стихами в карман куртки и пошел в редакцию главной городской газеты. Там главред член ЕР.
Вошёл в приёмную:
- Главный у себя? - спрашиваю.
- У себя - отвечает секретарша.
- Я начинающий поэт, пришёл на счёт публикации. Можно к нему?
Она подняла трубку, доложила:
- Василий Васильевич, здесь начинающий поэт к вам..
- Впусти.
Я вошёл в кабинет редактора.
Василий Васильевич посмотрел на меня и говорит:
- Не поздно ли для начинающего поэта? Вы на пенсии?
- Да, я пенсионер уже пять лет. А поэтом быть никогда не поздно.
- Ну хорошо. Что вы нам можете предложить?
Я достал из кармана листки и протянул один из них редактору.
Это было стихотворение под названием: Голодранцы или Подлая собака.
"Ответь нам путин, подлая собака.
Ну где обещанный твой Рай?
Иль взаграмоздив на лошадь свою ср
забыл ты про указы и про Май.
Отбил ты яйца и натёр ты ж,
ты обещал нам показать Европу.
Красивый европейский быт,
теперь туда нам путь закрыт.
Стоит над Родиною стон,
гуляет петербургский гном.
Раб своего засохшего конца
жену людмилу выгнал из дворца.
Всё больше, больше русских голодранцев,
всё меньше, меньше путинских поганцев,
всё чаще над россией слышно крик:
Когда же сдохнет ё старик".
Василий Васильевич как подпрыгнет со стула.
Подошёл к окну, потом назад к столу, налил себе в бокал минералки, выпил, сел на стул.
- Мужик. Ты чего принёс?
- Как чего? Стихи.
- Какие это стихи. Грязь какая то.
- Рифма есть? Есть. И это не грязь, это правда. Вы печатать будете?
- Если я это напечатаю меня выгонят с работы и из партии. Рифма есть, но это нельзя печатать.
- Почему нельзя? А где свобода слова? Конституция гарантирует свободу слова и равенство всех перед обществом, - возмутился я.
- Это нельзя печатать, потому что это ложь, это не правда, - стоял на своём редактор. - Это не стихи.
- Это стихи. Это гражданская лирика. Я сорок лет отработал на производстве. Двадцать пять лет во вредных условиях. Я строил эту страну, а ты сидишь здесь и учишь меня где правда а где нет! Гондон.
- Ну где тут правда? Давай разберём по порядку.
- Давай - согласился я.
- Вот вы пишите: подлая собака.
- Так он собак разводит и обманул народ с майскими указами. Потому и подлая.
- А дальше: отбил ты яйца и натер ты ж.
- Так все видели его фотку на лошади. Без седла. А без седла по другому не будет. И отобьёшь и натрёшь.
- Ну а вот: раб своего засохшего конца
жену Людмилу выгнал из дворца.
- Конечно, жена и погодки его уже не возбуждают, ему за молодыми надо бегать. Ну бегай. А жену то зачем выгонять. Позор. Не мужик.
- Ну хватит, - перебил меня редактор. - Нельзя это печатать, выборы на носу.
- Хорошо - согласился я. - Тогда вот про выборы, - я протянул ему ещё один листок.
"Жмых.
Как будто удар по яйцам, как будто накрыло брезентом,
опять, опять эта су хочет снова стать президентом.
Гнусная петербургская кодла всем уже наст
разорили, разграбили морды, но видно им ещё мало.
Пришло время пустоголовых, время пришло жополизов,
нищих кормите в столовых, был народ, остался огрызок.
Потомки военнопленных, потомки крыс тыловых,
в высоких сидят кабинетах и пожирают наш жмых".
Василий Васильевич прочитал, поднял на меня глаза и покачал головой.
-Тогда вот ещё, - я подсунул ему ещё листок.
"Пророчество №3.
Готовтесь снова русские бараны,
шесть лет учить вас будут обезьяны.
Затем, болезные, подкинут вам мосол
и Катьку Путину посадят на престол.
И вроде бы не всё так грустно,
но как же сука это гнусно.
И побежите вы как зайцы,
но переловят вас китайцы.
С Востока вновь придёт Орда,
и эта будет навсегда".
- У Вас ничего нормального нет? Я такое печатать не стану.
- Почему не станете? Правда не нужна? - напирал я. - Как же жить бедному пенсионеру?
Смотрю до него стало доходить:
- Сколько надо?
- Да как вы смеете! Я поэт! Я не торгаш.
- Тысяча.
- Согласен.
Он вызвал секретаршу:
- Мариночка. Выдайте гражданину тысячу рублей. Проведите как работа с начинающими авторами.
Я вышел из редакции. Куда теперь? В "Городской вестник".