Золушка с улицы Зои и Шуры

 

Я видела как они познакомились у помойки...

Она стояла у жестяного контейнера и, держа в руках, рассматривала туфли. Кто-то выбросил.

Пальцами пыталась отогнуть подошву у носка, чтобы понять крепкие ли шузы. На лице её сомнение играло в прятки с надеждой, уж больно хорошими казались туфли, не верилось что кто-то мог такие выбросить. Вот и искала подвох.

Выглядела она - не очень.

Ну что значит - не очень? Как все бомжи женского рода.

Одета в какое-то хламьё без цвета и фасона, плащ не плащ (для пальто коротко, для куртки длинно), из-за недостатка пуговиц завязанное по талии выцветшим поясом от какого-то то ли халата, то ли платья.

Волосы, выбившиеся из-под дырявого платка, всклочены. Патлы, а не волосы. То ли грязные, то ли седые, хотя и рано вроде бы для седины, если судить по всему её облику. Не тянула она на старуху. И на женщину в летах тоже не тянула. Скорее девка. Измордованная жизнью и алкоголем, но девка.

Цвет лица серый, местами с фиолетовым отливом. Один глаз заплыл.

А лицо простое, овальное, хоть и сильно потраченное образом жизни. Куча таких женщин - не красавица, не уродка, жить можно, когда бы не пила.

Ниже грязной юбки не чулки или колготки(не для такой жизни эти дамские вещицы), а ужасные заношенные спортивные штаны без роду и племени.

На ступнях - огромные, вздутые, бесформенные, как разварившиеся вареники, кроссовки. Драные и сверху и снизу, подвязанные вокруг стопы какими-то лохмотящимися тряпками. Ясно. Будешь тут обувь разглядывать, ведь того и гляди с ног свалятся эти руины.

Вот она и стояла, рассматривая обновку у помойки дома на "Зои и Шуры" - так москвичи называют улицу Зои и Александра Космодемьянских.

Народ в столице зажиточный, помойки богатые, есть что посмотреть и что для себя взять нищему человеку.

Выбрасывают не раздумывая - чуть уставшие, но абсолютно целые кастрюли, другую посудку всякую. Обменивают, улучшают свой быт. Выносят к помойке диваны, шкафчики-полки, тряпье одёжное. И тут же вокруг старья начинают виться или свихнувшиеся тётки, которые видеть не могут просто так лежащее на улице - вяжут тряпки в узлы и к себе тащат, где и так уже от собранного хлама развернуться негде. Или бомжи подходят, для приодеться. Прямо на помойке и примеряют. Уходят довольные.

Бродяжка ещё не начала надевать новую обувь, а из-за поворота с улицы во двор дома вошёл видный, знающий себе цену бомж. А как бы он её не знал, если у него имелся собственный транспорт - тележка из "Пятёрочки", магазина напротив этого дома, через трамвайные пути.

Богатый мужчина подвёл тачку к бакам и стал рассматривать соратницу по образу жизни. Пристально так, тщательно рассматривать.

Был он очень молодцеват, даром что бродяга. Высокий, сухой, но не тощий, и во взгляде что-то "мущинское" ещё осталось, да так осталось, что совсем стушевалась бедная бродяжка, серенькой птичкой затрепетала.

Тележку поставил, приткнув к мусорному контейнеру, и подошёл поближе. Девица от смущения прижала к груди новые башмаки, так ещё и не примерянные, а он подошёл совсем близко и протянув руку важно представился: "Эдуард".

От такого шика бродяжка чуть не поскользнулась в луже у помойки. И я чуть с лавочки не упала, на которой сидела у подъезда, наблюдая всю эту картину.

Эдуард нагнулся над ушком серенькой прелестницы и начал в него что-то шептать.

И тут я увидела, как запечные Золушки превращаются в Принцесс...

К щекам побирушки прихлынула нежно розовая краска, она подняла сияющие зелёные глаза на этого Эдуарда, и такое милое кокетство вдруг проснулось в ней - и головку чуть вбок, и глазками хлоп-хлоп, всё как по писанному. А роскошный бомж Эдуард уже держал её за талию. Долго они не разговаривали. Натиск был быстрым и беспроигрышным.

Пара удалялась со двора. Золушка судорожно прижимала к груди башмачки, а принц одной рукой везя тележку из "Пятёрочки" с каким-то барахлишком, другой прижимал к себе обретённую принцессу.

Долго они шли вдоль длинного дома под старыми высокими липами и тополями, она маленькая, чисто девчонка, он высокий, поджарый, а я всё смотрела на них и думала: "И чего людям не живётся? Ну вот ведь и у помойки, и у мусорных баков можно судьбу устроить. И дай им бог..."

И дальше подумала - а что им делать-то в этой Москве? Может они поженятся, да и рванут с тележкой к нам в Геленджик. У нас же море. И всегда тепло!