Случилась эта история в одной из болотистых местностей. Доподлинно не известно, в центральной ли ее части, на ее ли периферии, но обитало в поросшем тиной, да ряскою болоте, образцово показательное семейство. Жили в нем так, как жилось большинству: квакали, но не громко, за исключением рабочих моментов, дабы излишнего внимания к себе не привлекать и не вызывать раздражения у начальства и соседей.
А навлечь на себя недовольство семье той не составляло никакого труда. Мать семейства – дама заметная, добропорядочная и красоты невиданной – шкурка атласная, изумрудная, вся в нежных пупырышках – и как жена честная: на других лягунов не засматривалась, потому как свой супруг не уродец (не найти ни одной квакушки в болоте том, чтобы на него глаз не положила), к тому же не пьющий и в меру состоятельный. Дочурка их старательная лягушонка – глазки добрые, всегда приветливая и вежливая.
Словом, идеальная ячейка общества, проживавшая всем на зависть в лучшем районе болота. Одна беда – глава семейства. Не смотри, что рот до ушей – улыбчивость его не от добродушия, а от должности им занимаемой, в общем, от притворства одного. И ведь какой артист! Среди сослуживцев слывет он первейшим милягой. Хотя, верности ради нужно подметить, что с посторонними он и был добрым лягушом. И совсем другое дело в своей трясине.
Скачет бывало со службы, что аккурат в середине болота, на самой большой кочке расположилась, поквакивает – настроение у него приподнятое. Но чем ближе к бережку, где в тихой заводи дом, с любовью и заботой для него супругою обустроенный, тем все явственнее настроение падает. Только что лягуш, припрыгивая, издавал радостные звуки, идущие из глубины его лягушачьего нутра. И вот уже лапки сами собой заплетаются, за кочки цепляются, не желают вести хозяина к семье.
А все оттого, что заранее знает: жена накормит, напоит, а потом и спросит, чем занимался, какие решения принимал с коллегами или, как обычно, песни свои пели. Начнет жена стыдить его, что о будущем болота не думают, напомнит, о холодах, что не за горами, и о том, что они никого не минуют, неважно какого ты чина. Пусть, мол, он не мечтает, что их хвалебные песенки о теплом лете, распеваемые день напролет, помогут, когда народ спросит с них о приближающемся похолодании.
Да только лягуш и сам об этом неустанно думает: собственной шкуркой почуял прохладу ветра, что уже который день с запада дует. А что он может поделать, если каждый на их кочке все понимает, но сделать ничего то ли не может, то ли не желает – на авось надеется? Чай не впервой похолодание грядет. Прежде пережили, так и на сей раз все обойдется.
И этот вечер не стал исключением: сидит лягуш, наблюдает за барахтаньями супруги, как ее рот широко открывается да захлопывается, а не единого звука не слышит. Так на службе своей наквакался за день, что сил нет.
Заметила то жена, подошла поближе, пожалеть, согреть его хотела, да в глаза его пустые лягушачьи заглянула. Смотрит в них, а кроме своего отражения, ничего не видит. Сидит супруг, красивый такой, холеный, представительный, но чужой, и холодом от него, как от ветра западного тянет.
Попыталась она заговорить с мужем, а он кивает, со всем соглашается, да только голоса-то ее не слышит и не разумеет, о чем речь идет. Так и настиг его анабиотический сон оттого, что не решился предпринять хоть маломальские действия, чтобы свой дом с болотцем обустроить. Затянуло его тихую запруду ряской, а потом и льдом сковало.
Пришла настоящая русская зима с трескучими морозами. А в один из дней, когда встал крепкий лед, появилась на нем ватага ребятишек. Расчистили они снег до зеркальной поверхности и каток устроили. Разрезает детвора лед коньками, а снизу, скованный льдами, глядит на них лягуш с надеждою, что наступит лето, и прибегут эти детишки, очистят его болото, забьют в нем ключи, и превратится болото в водоем с чистой прозрачной водою.
Покатилась из глаз лягуша слеза горячая, и случилось с ним преображение – пожелал он вновь прихода тепла, чтобы добро вершить, как в прежние времена. Обрадовался лягуш своим мыслям, а еще тому, что жена и дочь его рядом, и обе помалкивают.