Любочка моя

Селивоновой Любови посвящается.
«Радостью их и печалью
Сын прелестный был.
Только не владел он руками
И не  ходил…
Исцеления два средства есть:
Редкие, но под рукою оба
Средства здесь:
Коль правдивыми друг с другом
Сможете  Вы быть,
Вы тогда сумеете мгновенно
Сына исцелить!...»
Низами « Сказка».
Хрупкая, маленькая женщина с большими сине-зелёными глазами, похожими на белорусские озёра, очаровательными ямочками на щеках, с именем Любовь, стояла у окна Витебского городского родильного дома, тревожно вглядываясь в дорогу, покрытую первыми  осенними, сверкающими золотом листьями.  Она ждала мужа и  сына, которые должны были забрать её с новорождённым сыном  домой. Ранняя осень сияла тёплым светом, разливая кругом покой и обещая ласку всему миру. Эта погода, подумала Люба, похожа на атмосферу детства, когда кругом  добро и любовь. Она вспомнила своё счастливое детство: большую, дружную,крепкую семью, погибшую в самом начале Второй мировой войны, для нас : Великой Отечественной войны 1941-1945годов. Перед  глазами всплыл их светлый дом на берегу лесного озера, смеющиеся над ней лица 4-х старших братьев, их голоса и голоса родителей, зовущие их домой: Лябочка моя, звала мама, быстро –домой!  Любочка моя—так её называли в семье. Эту фразу произнесла её мать, несказанно обрадованная рождением долгожданной дочери и сестры 4-ём братьям. Она всегда была любимицей всей большой семьи:весёлая, со всеми ласковая,умевшая показать свою любовь  с непосредственностью и радостью. Каждый вечер, перед сном, она крепко, изо всех своих детских сил,обнимала всех и желала весёлых снов. Это было так искренне и трогательно, что несмотря на постоянство действия,ожидалось всеми и всегда, никто без поцелуя Любочки не засыпал. Вспоминая это, Люба , вдруг до боли ясно поняла, как много любви и добра дала ей судьба в  детстве. А может в жизни существуют лимиты счастья и она уже их получила? Только почему так мало и быстро ушло всё хорошее? Ведь мои дети должны быть счастливы за всех моих  братьев, убитых  войной , и за их нерождённых детей! Ей вспомнились строки Низами:
«высь не будет в заботах о людях и ночью и днём.
И забудет Земля о безумном коварстве людском.
Будет стыдно созвездьям за то, что почтительны были
К малой горстке земли:
К человеку, подобному пыли….»
Её размышления прервала медсестра, принесшая её громко кричащего малыша, требующего еды. Дав ребёнку грудь, она с ужасом расссматривала две большие вмятины на висках мальчика: родовая травма, которая, по прогнозам врачей была несовместима с жизнью. Ребёнок был очень крупным: 5.5кг, а кесарево сечение не сделали, почему то, ребёнка тащили щипцами за голову, считая, что надо спасать только мать в таких трудных родах. Но,вопреки всему, мальчик был жив и активен. Ей сразу предложили отказаться от ребёнка и отдать его в приют для больных детей, потому что жить нормальной, трудовой жизнью с таким малышом нельзя. Любочка не раздумывала, сразу ответила: это мой ребёнок, пока я жива---он будет жить в своей семье, столько, сколько ему дано жизни. Её никто не понял, все окружающие люди:соседи по палате, коллеги по работе, даже любимый муж—Казимир, отговаривали от решения забрать ребёнка домой. Муж гладил её  волосы, руки и приговаривал: дорогая моя, пойми, что этот ребёнок никогда не сможет оценить нашей заботы, да и проживёт он мало, а мыс тобой потеряем драгоценное время для счастливой жизни, для того, чтобы родить другого ребёнка. Да , другого здорового ребёнка!  Люба была ошеломлена: но уже родился ребёнок, с проблемами, но –наш! Сказала она. Но  Казимир возражал ей: Мытолько получили квартиру, у нас сын пошёл в 1-ый класс., нам не нужны проблемы, ты берёшь на себя пустые хлопоты!- этот больной ребёнок не вписывается в нашу жизнь! Мы просто не можем жертвовать счастьем и покоем нашей семьи  из-за  новорождённого инвалида. Мне он категорически не нужен! Выбирай , или он , или я  и, учти, что я всегда могу создать себе другую семью, которая будет  заботиться о моём счастье. В конце этого монолога у постели роженицы, он  встал и приложив свой палец   к её губам, сказал :если ты не оставишь этого инвалида в доме ребёнка, то я оставлю тебя. Я больше не приду, я буду звонить врачу, чтобы узнать твоё решение. Он ушёл, громко хлопнув дверью. Люба задыхалась не столько от физической боли, сколько от  обиды и ужаса, свалившегося  на неё. Окружающее казалось кошмарным сном. Она любила этого ребёнка с момента зачатия, ещё не чувствуя его, а сейчас , когда он двигался в ней, рос и родился от неё, он стал частью не только её тела, но и души, отказ от ребёнка означал для неё отказ от себя самой! Её любимый  муж не хотел этого понимать, но ребёнок уже пришёл в этот мир – и изменить или зачеркнуть это просто  невозможно.  Отказ от ребёнка означал для Любы потерю души. Она считала, что её семья незыблема: а новорождённый Виктор- неотемлемая часть семьи. Люба осмотрелась вокруг: в палате стояли 6 железных кроватей, окрашенных  в одинаковый со стенами  зелёный цвет, старые тумбочки без ручек,  затёртые  множеством ног полы, но эта обстановка не удручала, а почему-то, настраивала  на мир и покой. Возможно потому, что здесь находилась новорождённая любовь. Люба взяла в руки карандаш и записала на клочке бумаги пришедшие в голову строки.
Я люблю Любовь, давшую жизнь Вселенной,
Благость которой чуда полна.
С ней  и смерть не страшна,а просто презренна.
Как ветер, сменивший своё обличье,
Любовь проникает в любое жилище:
Добра и Зла, Верности и Несчастья.
Она сложна и неповторима,
Как свадебное платье- чиста и невинна.
Она же холодна и жестока,
Как нелепые, вечные войны за богатства Востока.
Я люблю Любовь за боль пыток души,
Когда болеет ребёнок, или умирает мать…..
Только не спеши её ругать и предавать!
Ведь только Господь-Владыка и Повелитель
Яркого Солнца Любви может знать:
Что  нам дать, а что забрать!
Только Любовь помогает встать,
Душу Добром расширив, вернув ей способность летать
В Вечность, а мысленно- в этом мире!
Нас спасает Любовь от отчаяния,
Ей  не страшны расстояния,
Чтобы жизнь понять и принять,
Всех простить и всегда любить не только себя,
Как эта искрящаяся звезда в небе из ультрамарина…
С такими мыслями Люба заснула в эту ночь. Она твёрдо верила, что ничего страшнее войны , где живёт только смерть – быть не может, она, к счастью не могла знать, что её главные  испытания ждут её за порогом родильного дома. Хотя она знала жёсткий характер мужа, но   всерьёз надеялась , что когда он возьмёт крошку-сына на руки—всё злое в нём –рассеется и они понесут этот жизненный крест вместе. Но, где то, в глубине души,  росла тревога и боль от непонимания самого главного в жизни долга, самым главным человеком- мужем, на которого она так рассчитывала!  Утром следующего дня она увидела на дороге знакомую машину с её работы, и стала суетливо собираться домой, уверенная, что муж за ними приехал. Выйдя из палаты она с ужасом увидела, что мужа нет, а за ней приехали коллеги по работе. Она улыбалась, все улыбались ей, но тревога не проходила, в ней ещё жила надежда, что муж и старший сын—дома её ждут. Но придя в квартиру Люба поняла, что надеяться на мужа бессмысленно.  В квартире всё сияло чистотой, в самом тёплом углу  спальни стояла детская кроватка, не новая, но аккуратная, с комплектом запасного белья и целой стопкой тщательно отутюженных  пелёнок. Рядом были 2-е тумбочки, приспособленные для пеленания ребёнка, ванночка, утюг и другие необходимые вещи. В кухне их ждала большая кастрюля, завёрнутая в полотенце, с приготовленным по- домашнему  мясом, накрытый  по  праздничному  небольшой стол с цветами  по центру.  Слёзы сами полились из глаз Любочки, но она, стараясь улыбнуться, признесла: я никогда не забуду вашей доброты. Мы обязательно выберемся, мы сумеем выстоять, ведь бывает ещё хуже, а мы—живы…Только сейчас она поняла, что  шагнула в бездну новой жизни без поддержки мужа, и, что изменить ничего нельзя, надо идти навстречу судьбе. Подруги побыли с ней недолго, рассказали, что Казик  отказался придти домой от своей сестры, у которой он находился с сыном, строил там дом  с намерением сделать себе отдельную комнату, о ребёнке он и слышать не хочет. Требует сдать его в приют и только тогда обещает  обсудить дальнейшую жизнь. После ухода своих коллег, Люба открыла шкаф и увидела, что все свои вещи и наиболее ценные общие—Казик забрал. Унёс даже её чернобурку и лисью шапку. И тут силы оставили её, она упала на колени, обхватила ножку детской кроватки и громко зарыдала, просто завыла: протяжно и отчаянно, плакла долго, пока не провалилась в сон. Любочка увидела себя на берегу крутого обрыва. Стояла серая, хмурая осень, над ней летели журавли и громко кричали человеческими голосами: лети с нами, Любочка! Она рванулась к стае, приподнялась над землёй и её охватило чувство радости и восторга от свободы движений, но, вдруг на земле она увидела лежащего в луже крови, новорождённого Витю, который толи плакал, толи  смеялся голосом Казимира, а над ним собиралась чёрная, грозовая туча с огромными зигзагами молний, от грохота которых она проснулась. У дверей на табуретке она увидела Казика, который бил кулаками в стену и причитал: всё время,  пока здесь были твои  подруги я  сидел и пил во дворе, потому, что ты полная дура и не сображаешь, что творишь!  Мы намучились в войну, а теперь, когда у нас появилась хорошая квартира и подрос нормальный сын, ты привозишь сюда инвалида-ребёнка, чтобы отравить всю жизнь! Он никогда не будет нормальным, посмотри на его уродливую голову, он должен был просто умереть и освободить нас! Зачем нам урод? Я сейчас выброшу его от сюда! Его перекошенное злобой, пьяное лицо  сильно покраснело, руки всё сильнее били в  стену, он уже просто рычал: это не мой ребёнок, со мной такого быть не может, я убью вас обоих!  Любочка, не вставая с пола, резко обхватила Казика за ноги и  пронзительно, истошно закричала…. В  не закрытую дверь вскочили встревоженные стуком и криком соседи. Казик несколько раз пнул Любу ногами и грязно ругаясь, вывалился из квартиры. Соседи подняли Любу с пола и усадили на диван, дали ей стакан воды, утешая её изо всех сил. Скоро она пришла в себя и улыбаясь сквозь слёзы, прошептала: мы живы, значит всё хорошо, бывает и похуже… Проснулся и заплакал малыш, Люба взяла его на руки, соседи ушли, пообещав в ближайшее время помочь с заменой дверного замка. Покормив мальчика, она прилегла рядом с ним на кровать, настороженно прислушиваясь ко всем шорохам. У неё появилась внутренняя уверенность в своей абсолютной правоте: быть со своим ребёнком всегда. Спать не хотелось, слёз больше не было, мысли прояснились. Неужели это мой муж? Думала она. У него и раньше бывали приступы агрессии при сильном опьянении, но это не просто вспышка, это его выбор. А что бы могло быть, не вмешайся соседи? А куда делись хорошие отношения? Ведь он пинал меня ногами после родов, у колыбели младенца, угрожая  убийством своей семье! Теперь уже бывшей семье-решила Любочка. Я никогда больше не позволю так обходиться с нами! Только развод с разделом имущества. В голове  всплыли строки Низами:
«всем  ведомо: судьбе иного дела нет,
Как души отнимать, гасить для смертных свет.
К злосчастному стремясь, рок позабыл о мере,
И входят бедствия во все распахнутые двери.
Рок видит: счастья нет, лишь горечь дни сулят:
Он вложит сахар в рот-тот обратиться в яд.»
Малыш капризничал всю ночь, Люба шептала: прости Витя, я больше не буду нервничать и ты будешь спокойно спать! Мы с тобой живы, остальное-решим….Утром пришли соседи, принесли дверной замок и поставили его в дверь. Потом отпустили в магазин и она купила  все необходимые ей  продукты. Занимаясь своими делами, Люба думала о том, когда же она так сильно ошиблась в Казимире? Почему не почувствовала эту злость и дикий эгоизм? И опять вспомнился Низами:
«где ж человечность? Ужель удалилась навек?
Человека любого страшится любой человек.
Где ж познание  то,
Что в сердцах человечьих блистало?
Человеческих свойств в человеке
Давно уж не стало.»
Через несколько дней Казик привёл домой старшего сына Сашу. Мальчик с порога бросился к матери: мамочка, я очень соскучился! Когда я буду опять жить дома, а то бабушка тебя всё время  ругает!  Люба крепко прижала к себе сына, поцеловала его и сказала: дорогой мой сыночек, мы всегда будем  с тобой  вместе, только теперь у тебя есть брат,  знакомся, его зовут Виктор, Витя. всё это время Казик стоял у двери, плечом опираясь о косяк, потом подошёл к Любе и сквозь зубы прогворил: радуйся, это ты, своими руками уничтожила нашу семью, забирай старшенького и живи, как хочешь, если не понимаешь смысла жизни.  Я больше не хочу тебя знать,  у меня есть нормальная, умная женщина, с которой я буду счастливо жить. Заявление   я уже подал на развод и раздел имущества, тебе я не оставлю ничего, говоря это Казик всё больше размахивал руками, краснел и свирепел. У Саши стали  испуганные, даже затравленные  глаза, а Витя начал  громко плакать и Люба взяла его на руки. Она  молча смотрела на мужа и понимала, что просто не в состоянии поверить в реальность происходящего. Её большие глаза стали круглыми, чтобы не закричать от ужаса, она прокусила себе губу и тонкая струйка крови медленно потекла  из уголка рта.   Саша, увидев это, задрожал всем телом  и обхватил голову руками. Увидев это Люба прошептала каким-то чужим голосом: сыночек, дорогой, всё  будет хорошо, ведь у людей бывает и хуже…..Казимир  ушёл, громко хлопнув за собой  дверью. Сыночек, продолжала громко шептать Люба, сейчас я догоню нашего папу, уговорю его вернуться, упаду ему  в ноги, он поймёт, что мы одни не выживем, что у нас никого кроме него  нет, у меня же все родные погибли в войну, причитала Люба, мне нужна поддержка, я не выживу…. Люба подскочила к кроватке и положила в неё кричащего малыша, споткнулась о ножку кроватки, упала, потом резко вскочила, схватила с вешалки пальто и метнулась к двери,  открыла её, остановилась на пороге, оглянувшись на свою скромную квартирку и подумала  вслух : у меня есть крыша над  головой, есть дети,  они будут жить назло всем в семье, со мной.  Без папы—это тоже семья. А зачем нам такой папа? Она вернулась в коридор, всё ещё плача, повесила на вешалку пальто, и обернулась  с улыбкой для детей: Саша, у меня есть земляничное варенье для тебя, идём пить чай, у нас всё хорошо, повторила она несколько раз…..протянув к сыну руки. Она обняла своего старшего мальчика за худенькие,острые плечики, поцеловала в вихрастую макушку и положила ему целое блюдце варенья.  Он улыбнулся и поцеловал её в щёку.  Так  Люба стала жить с детьми одна. К ней часто заходили подруги—коллеги по работе, помогали по хозяйству, отпускали пройтись по магазинам, а главное, поддерживали её морально и убеждали в необходимости поскорей выйти на работу. Декретный отпуск подходил к концу, Люба искала няню, такую, чтобы уложиться в зароботную плату. Искала долго и,наконец, нашла. Но, радость эта длилась только 2 недели. Маленький  Витя  в возрасте 1,5 года ничего не мог делать сам: не мог сам переворачиваться, садиться, не мог даже жевать сам.  Это всё должна была делать няня, которая через 2 недели потребовала увеличить оплату, а для Любы это было невозможно. Няня ушла. Люба  опять встала перед жёстким выбором: работа или  ребёнок. Несмотря на уговоры коллег, она решила посвятить себя детям. Никто, кроме неё не смог ухаживать за таким тяжело больным ребёнком. Конечно, было очень жаль отказываться от работы главного бухгалтера крупного предприятия, но выбор  она сделала в пользу детей. Её не понимал никто: все считали, что после войны прошло всего 10 лет и  сейчас не время заниматься  детьми-инвалидами,  надо развивать сначало производство. А потом уже дети. Но Люба считала иначе: ребёнок, пусть и инвалид,  имеет такое же право на жизнь и любовь  семьи, как и другие люди. Почти все её друзья отвернулись от неё,когда она уволилась с фабрики и устроилась на работу дворником, недалеко от дома,что позволяло ей работать рано утром или даже ночью, когда ребёнок спал.
Казимиру она дала развод без колебаний, но он требовал ещё  половину квартиры и возврата его подарка Любе по случаю рождения первого сына Саши. Это была швейная машина «зингер», уже бывшая в употреблении несколько лет. На суд по разделу имущества Казик пришёл с двумя женщинами:новой женой и сестрой.  Слушая  его выступление в суде, Люба упала в обморок и долго не могла прийти в себя, пришлось вызывать скорую помощь и перенести суд на несколько дней. Потом она представила суду медицинскую справку об инвалидности ребёнка,  справку о своей бывшей, приличной зарплате,  справки о теперешнем мизерном окладе и о размере пособия на ребёнка. Суд присудил Казимиру часть квартиры, но Любе разрешили выплачивать ему  стоимость жилья постепенно, что было единственно возможным  для неё  вариантом. Она старалась экономить везде, но жизнь у них была тяжёлой,   часто отсутствовало и масло, и белый хлеб, но Саша был одет и собран в школу так, как нужно.  Казимир   отказался от встреч с Сашей даже  в выходной день.  Люба как могла утешала мальчика и даже прочитала ему  своё стихотворение:
Сцена жизни-иллюзорна, софиты светят изнутри.
Она тесна, она просторна, как на неё ни посмотри
Она –другая.
Родная, когда огнём души сияет,
Или чужая, когда не знает, что умирает,
Как взгляд,потерянный для счастья,
Когда кругом одни напасти
Летят, как копья пустых ожиданий
Из лука несбывшихся свиданий
С покоем грешной души, рвущейся к свету
В застывшей тиши равнодушия, от которого
Закладывает уши звоном ужаса
От пьесы, которой не хватает места
В реальности сознания.
Немые крики отчаяния со сцены судьбы
Похожи на прощание преданной мечты…
По вечерам Люба с Сашей, поочереди, читали сказки и разные книги, взятые из библиотеки, и мечтали, что Витя подрастёт, окрепнет  и они поедут отдыхать куда-нибудь. К сожалению, этим мечтам не сужднено было сбыться. Чем больше рос Витя, тем сложнее было с ним справлятся: он почти ничего не понимал, не говорил, а только мычал, ходил на четвереньках или ползал по полу, даже жевать не умел, за него это делала мама. Витя крушил и ломал всё, до чего мог добраться, поэтому вся нехитрая мебель была привязана к батарее, к кровати или плотно придвинута к стене. Саша занимался с младшим братом пока он был небольшим, лет до 10, а потом стал всячески избегать не только общения с ним, но и старался пореже бывать дома.  Он часто говорил о том, что хотел бы позвать к себе своих друзей, но ему стыдно за то, как они живут. Люба видела, что её сын становиться  похожим на своего отца не только внешне, но и характером, проявляет эгоизм и, даже жестокость по отношению к брату. Она старалась добром и лаской объяснить ему,что Витя не виноват в происходящем, что он просто не способен быть лучше, но он член их семьи, и поэтому  за ним надо ухаживать. Люба поставила замок в дверь Сашиной комнаты, и он почти всё время закрывался от них. 
У Казимира новая личная жизнь сложилась не совсем хорошо. Его молодая жена вела свободный образ жизни, детей не хотела. И тогда Казимир вспомнил о старшем сыне Саше, который уже учился в 8-ом классе. Он приходил встречать его после школы, давал деньги, говорил  о том, что не живёт с ними по вине Любы, что Витю можно было определить в дом инвалидов, и тогда все были бы счастливы…. Саша замыкался в себе, редко бывал дома, часто грубил матери, учился весьма посредственно. После окончания школы Саша был призван на службу в ряды Советской Армии. Люба провожала его с надеждой, что он перемениться, захочет понять её, определит своё место в жизни, поставит перед собой серьёзную цель, и конечно, будет гораздо счастливее её. Люба много думала оценностях жизни, о её смысле. Часто это было в стихах:
В жизни всё имеет цену.
Выбор валюты, как пьеса на сцене.
Договорились, с ролями определились,
Играючи, просто забылись,
Что автор жизни:Бог!
Валюта же—время жизни, всегда выдаётся в срок,
Который определяет, и это не понимает
Сам человек.
У каждого-свой век,зависящий от души.
Сколько стоит предательство?
Объясняемое вынужденными обстоятельствами?
А потоки горьких слёз, не понарошку, а всерьёз?
Когда смывают цифры на валюте жизни?
А ужас потерь? Не только от смертей,
А больше от жестокости близких, способных
На самые низкие, самые склизкие роли
На подмостках судьбы,которая подлости не принимает,
А рикошетом всегда возвращает выпущенные стрелы,
Но, остриём назад!
Надежда от них уклониться,
За чужими плечами –укрыться, напрасна!
Хоть призрачна, но прекрасна
В этом мире—только Любовь!
За время службы  Саши в армии, Люба накопила небольшую сумму денег и купила летний, дощатый домик на 5-ти сотках, в дачном кооперативе  «Мазурино», недалеко от города. Туда можно было добраться на городском транспорте, конечно, без Вити, там росло 2яблони и несколько кустов смородины. Домик состоял из одной комнаты и  был очень похож на домик Тыквы из сказки Д. Родари «Чиполлино». Но Люба была просто счастлива, потому что теперь появилась возможность вывести Витю на свежий воздух, тем более, что у соседей по лестничной площадке дача была по соседству. Они всегда хорошо относились к ней, помогали,если она обращаллась к ним с просьбой, и у них была большая машина. Узнав, что Люба купила дачу по соседству, они сразу преложили подвозить  её вместе с Витей до дачи. Люба не злоупотребляла их добротой и иногда ездила на такси, а поскольку на даче они были всё лето, если Витя не болел, это было для неё приемлимо. Она быстро обустроилась в своём маленьком домике, Витя радостно валялся в траве, ползал по песочку, меньше капризничал и рычал, у него стала пропадать  агрессия и приступы  злости. На участке  Люба посадила несколько грядок с овощами и зеленью. Пожалуй ,это время было самым счастливым временем  в их жизни. Держа Витю за руки, Люба любила встречать рассветы и закаты солнца. Это ежедневное чудо жизни приносило ей не просто радость, а делало счастливой и уверенной в себе.  Ещё  она очень любила смотреть на облака, представляя себя летающей вместе с ними. Особенно часто она бывала с облаками в доме своего детства и у Саши на службе. Саше она говорила: прости меня, сынок, что я не сумела построить для тебя лучшую жизнь, но пойми: такая беда могла случиться с любым, даже с тобой! И ты бы не хотел  прожить свою жизнь в доме инвалидов! Наш Витя не виноват, вообще, не виноват никто! Я думаю, что Господь даровал Вите жизнь, потому,что война  забрала жизнь  у моих братьев,  и нельзя его убить, отдав из семьи, нельзя, ни при каких обстоятельствах. Облака всегда внимательно слушали её, даже приостанавливались, а потом спешили по указанному адресу. Саша часто писал ей, служба шла нормально, только одно настораживало Любу: поездки к нему Казимира, о которых она узнавала из писем сына. Но, Люба, надеялась, как всегда, на лучшее, она решила приобрести для Саши отдельное жильё, или комнату, потому что Витя вырос, ухаживать за ним стало сложнее: , он вокруг себя всё ломал,везде всё доставал, и жить с ним вместе в их маленькой квартирке, с проходной комнатой, было сложно. Такая возможность вскоре представилась: в их кооперативе продавалась комната  в 2-х комнатной квартире, в соседнем доме. Оплата за эту комнату могла оплачиваться кредитом, в течение 2-х лет. Люба  оформила договор купли—продажи и ждала сына из армии с большими надеждами на жизненный успех.
Саша вернулся домой возмужавший, но какой-то отстранённый. С Витей он общаться не захотел, покупку комнаты воспринял, как должное, сказал, что наладил хорошие отношения с отцом и поживёт у него пару дней. Никаких жизненных планов у него не было, на предложение матери: пойти учиться в институт на заочное отделение, он ответил резко и холодно: мне это не надо! Ушёл , хлопнув дверью.  Домой Саша пришёл через 3 дня, смурной, не трезвый,  и собщил,что устроился на работу в ближайший гастроном, тот же где работает отец, и тоже грузчиком.  Ничего, подумала Люба, это пройдёт, это временно, он всегда был настроен на что-нибудь серьёзное. Но, она сильно ошиблась. Уже через месяц Саша привёл домой девушку и сказал, что они собираются пожениться. Звали девушку Алесей. В свои 18 лет Алеся работала ученицей продавца, жила в общежитии, демонстративно курила и сразу Любе не понравилась. Но её никто и не  спрашивал ни о чём, дети принесли с собой 2 бутылки дешёвого вина, арбуз и 2 мороженых. Они быстро выпили вино, съели мороженое, арбуз оставили Любе с Витей и ушли.  После их ухода, впервые за последние годы, Люба  долго и громко плакала. Плакала от обиды за сына, который был её единственной надеждой, плакала от бессилия перед обстоятельствами и просто от острой жалости к себе. Даже Витя приполз к ней и положил голову на колени. Люба машинально гладила его по голове и почувствовала, что у него жар.  Всю ночь Люба сбивала  сыну  температуру ,  поила малиновым отваром , сделала натирку от кашля. Саша домой не пришёл и у Любы уже не было сил, что бы волноваться за него. Утром она вызвала врача, который поставил диагноз : пневмония. Были назначены  уколы, выписаны рецепты на лекарства, но в госпитализации было отказано: таких  инвалидов в больницу не брали.  Витя умер через 6 дней, хотя предписания врача тщательно выполнялись и Люба сделала больше, чем могла. Перенесла она смерть сына тяжело, хотя это было для неё избавлением от тяжелейшей ноши. Ей казалось, что жизнь как бы остановилась, как в стоп-кадре, замерла на одной ноте. Надо было собраться с силами и начать новую, как она думала тогда, более лёгкую жизнь. Но как известно, человек –полагает, а судьба—располагает. Жизнь заготовила для Любочки новые зигзаги. Она очень просила Сашу отложить свадьбу из-за смерти брата, но он этого не сделал. Люба нашла в  себе силы прийти на регистрацию брака сына, но на свадьбу не поехала. Свадьбу играли у невесты, в далёкой деревне,  на западе Витебской области. Родственников у невесты было много, так как она была из многодетной семьи, а с Сашей поехал на свадьбу  Казимир. Любочка сидела одна в пустой, хмурой квартире и писала стихи:
Жизненые превращения человеческих отношений
Случаются вновь и вновь,
Превращая любовь в боль,жгучую и назойливую,
Как жужание комаров или клочья
Кошмарных снов, давящих на душу,
Зависших среди дел и слов.
Они закрывают солнце жизни
Чёрными копьями мыслей
О несбывшемся счастье
И напрасно потерянном времени
Каждое поколение абсолютнотуверенно
В своём превосходстве над обстоятельствами,
Как и в невозможности предательства
После откровений души,
Сделанных в тайной тиши  абсолютного доверия ,
Которое твёрдо уверенно в   избранности
Прекрасного чувства, наполняющего душу
Восторгом  сбывающейся мечты
Только в конкретной реальности,,
Исключающей разные странности
Вечной изменницы правил: судьбы…..
Молодожёны поселились в купленной Любой комнате и   чувствовали себя полными хозяивами, так как их соседи практически там не жили, а заходили только иногда. Вскоре у них  родился мальчик, которого часто приносили к Любе. Она этому была рада, у неё было желание помочь детям, дать им возможность побыть вдвоём и т .д. как  только у Алеси закончился декретный отпуск, она уволилась с работы и стала подолгу одна находиться у матери, объясняя Саше, что её маме нужен уход. Люба в их жизнь не вмешивалась, она работала сторожем в училище, находящемся напротив её дома. Когда Алеся была в деревне, Саша приводил внука к маме. Проводя много времени с мальчиком, Люба заметила, что он не реагирует на звуки, если не видит их источника. Кроме того Дима в  2  года не разговаривал, это тоже беспокоило  бабушку, но не родителей, которые занимались исключительно собой. На замечания Любы Саша ответил грубостью: Ты просто разучилась обращаться с нормальными детьми, потому что привыкла заботиться об инвалидах! Она промолчала, но решила показать внука специалистам. Доктор, к которому они пришли, оказалась доброжелательной, пожилой женщиной с яркими зелёными глазами. Она долго осматривала ребёнка, и печально вздохнула, назначила множественные анализы и дала талон на следующий приём к врачу.  В результате оказалось, что ребёнок страдает глухотой и нуждается в пребывании в специальном детском учреждении. Услышав это, Люба  почувствовала, как земля уходит из под ног.-Спокойно, сказала она себе. У людей бывает и хуже! По сравнению с моим  Витей, он просто счастливчик, ведь других отклонений в здоровье у него нет! И , потом, у него есть бабушка, оба родителя. У Димы всё будет нормально. Придя домой, Люба подробно рассказала о сложившейся ситуации сыну. Саша решил сразу поехать в деревню к жене, самостоятельно он никаких решений не принимал. Уже через 3 часа Саша входил в старый, не ухоженный дом своей тёщи. Он открыл скрипучую дверь и зашёл в кухню. На столе стояла гора немытой посуды, под рукомойником-полное помоев ведро, на грязном полу валялись пустые бутылки из под вина. Саша прошёл в другую комнату: там на диване,прямо в обуви, спала тёща. Жены в доме не было. Он вышел на улицу и присев на камень—валун, закурил. Из дома напротиввышел полупьяный сосед Иван с бутылкой пива в руке. –Привет! Сказал он. Ты что свою бабу потерял? Так она у Толяна. Саша резко встал , и  пошёл вдругой конец  деревни. Он подошёл к небольшому, обложенному белым кирпичём дому. У входной двери, на  не  скошенной траве сидели 2 серых, лохматых котов. Дверь в дом была открыта. Саша вошёл в дом: по радиоприёмнику громко звучала музыка, прямо на столе лежали овощи:  огурцы, помидоры, зелёный лук, рядом стояли 2 пустые бутылки из под водки.  Около стола, на разложенном старом диване  спали, полураздетые—его жена Алеся и Толян. Саша застонал, схватился за голову, потом резко приподнял диван, перевернул его на бок, и молча выбежал из дома.  Обратно,  в Витебск, он приехал ближайшим автобусом. По дороге домой зашёл в магазин и на все последние деньги, купил плодово-ягодного вина, заперся в своей комнате, злой, потерянный, ни во что не верящий неудачник. Выпив стакан вина, Саша посмотрел на свой диван: он был точно такой, как у Толика….он пересел на пол у балконной двери и с ужасом для себя вдруг понял, что не может и не хочет ничего менять в своей жизни, что просто хочет забыть тот диван у Толяна…Вот, думал он, если бы не мать со своими глупостями, то он бы и не поехал в эту проклятую деревню, и всё было бы хорошо….Саша взял оставшееся вино и пошёл к матери. На работу он не пошёл, ничего не сказал Любе, только пил и пил, молча. Алеся приехала только через неделю, с порога она сказала,что ей нужен развод, потому, что она хочет быть с Толяном, а сына она оставляет Саше.  Саша пьяно заплакал и стал уговаривать Алесю остаться с ним. Люба взяла ребёнка и ушла с  ним на улицу. ей казалось, что даже её любимые облака –обвисли,  и вот- вот упадут на неё. Она вслух уговаривала себя: ничего смертельного не произошло, у людей бывает хуже, у меня есть почти здоровый внук, с его болезнью можно хорошо жить, ему должно повести, хотя бы ему! Что я всё время делаю не так? Спрашивала себя Люба, почему такое жуткое невезение? С чего всё у меня пошло прахом? И она вспомнила,что нынешняя жена Казика, работавшая у них на фабрике раскройщицей, подарила ей на день рождения комплект постельного белья, чем очень удивила Любу, работавшую там главным бухгалтером. Подарок был преподнесен, от коллектива раскройщиков, с которым у неё   и контактов особых не было, тогда Люба значения этому не придала, а теперь вспомнила, что ей говорили, будто Казика с этой раскройщицей видели в обеденный перерыв, но у неё был сильный токсикоз в начале беременности, она ждала второго ребёнка и ни о чём другом не думала. А комплект был очень  красив и пользовалась она им долго, а наверное, зря. Люба с внуком пошла в церковь и долго,  мысленно разговаривала с иконами Святых, и Дима, оглядывал необычную для себя обстановку. спокойно, с интересом .
Люба определила мальчика в специализированный интернат для глухо-немых детей, который находился в другом городе. Она навещала внука, как  только могла, брала его на праздники и каникулы к себе. Ей удалось сделать жизнь мальчика не хуже, чем у других детей этого интерната. А вот с сыном найти общий язык её не удавалось: он пил, часто вместе с отцом, не работал, ходил следом за Алесей, уговаривая её вернуться, выглядел жалким и ничтожным человеком. Не помогало ничего: ни уговоры, ни крики, ни закрытая перед ним дверь. Запои были длинными, а периоды ремиссии-короткими. Чтобы как то свести концы с концами, Люба продала свою маленькую, любимую дачу, ведь продавать было больше  нечего, а  вырученные деньги отдала бывшей невестке, которая отсудила у Саши половину квартиры и требовала денежной компенсации. Единственное.,что удалось сделать Любе, так это добиться от Саши оформления дарственной на квартиру для  Димы. Неумолимое время и жестокие условия жизни отнимали у Любы силы и здоровье. Однажды, тёплым майским вечером, Люба выглянула в окно своей квартиры и увидела своего сына Сашу , валяющегося пьяным под скамейкой, у своего подъезда. Прохожие перешагивали через него, как через бревно. Она спустилась вниз и каким-то чудом, с непонятно откуда взявшимися силами, затащила его в подъезд, оттуда, уже с помощью  соседей, притащила его в квартиру и попросила  соседей заглянуть к ней вечерком, а дверь её –будет открыта. Когда Люба зашла в свою комнату, то ей показалось, будто её мама заглядывает в окно.  Удивлённая , и  одновременно, обрадованная—она подошла к окну:мать улыбалась ей на фоне цветущего каштана и ласково повторяла: Любочка моя!  Я с тобой! Любочка моя!   Из дома напротив очень громко и величественно звучала  какая то мелодия в исполнении Ванессы Мэй,  Люба ухватилась за неё с помощью знакомого облака, с которым она разговаривала,  когда Витя был в армии, и на котором она возвращалась в детство,  теперь оно так кстати оказалось рядом: , ласковое,  обещающее  найти радость,  заблудившуюся  где-то в её детстве …. Облако так мягко её окутало и понесло в яркий свет……… Соседи заглянули к ней вечером, дверь была открыта, Саша залихватски храпел, лёжа на кровати, а Любочка, лежала у раскрытого окна, с лёгкой улыбкой на застывших  губах,зажав, в уже мёртвой  руке маленький листик из блокнота,  со стихотворением Баратынского:
Чья неприязненная сила,
Чья своевольная рука?
Сгустила тучи в облака,
И на краю небес
Ненастье зародила?
Не тот ли злобный дух,
Гиенны властелин,
Что человека подчинил
Желаньям, немощи,
Страстям и разрушенью.
И на творенье ополчил
Все силы,данные творенью?