Бабушкин рубль

Астрид Халстрем
Высокий угловатый чёрный. Не брюнет, именно, чёрный. На маленьком худом лице злые раскосые глаза и большой нос. Это Димуха-Муха. Вчера он приехал к матери и бабушке из Оренбургской степи.
А сегодня утром, когда Димуха ещё спал, к ним новая гостья заявилась. Тамара, старшая внучка.
 Уже и чаю напились, Тамара прилегла с дороги. А телеграмму от неё, с предупреждением, что едет в гости, принесли только после обеда.
- Ё -кэлэмэнэ, - хрипло смеялся Димуха, сидя перед открытой дверцей печки на кухне. Он пускал в неё струю сигаретного дыма. - Приехала, училка!..
- Тихо, Димочка, - прошептала бабушка, пытаясь обнять его за острые плечи.
- Отстань! - сказал  ей внук угрожающе.
Бабушка боязливо отступила. На кухню вошла его мать, шепча:
- Не надо, Димочка, успокойся. Она с подарками приехала. И для тебя тоже.
Димуха бросил окурок в догорающее полено.То, как будто опешив, замерло на секунду-две, проверяя своей температурой пришельца, и вспыхнуло с ним в одном коротком остром пламени.
Парень уже спокойно закрыл дверцу печи. Встал и прошёл в комнату, которая одновременно служила и гостиной, и спальней.
Сел на стул между шкафом и  кроватью, уставился на спящую гостью, на диване напротив.
- Давно уже спит Тамара, - шёпотом сказала бабушка.- Чай сейчас поставлю. Потом и разбудим. И телеграмму запоздалую покажем.
Они с дочерью тихо засмеялись.
- Не буду я с вами чай пить, - опять резко сказал Димуха и почти побежал к выходу. Сорвал с вешалки куртку с шапкой, что-то уронил и выскочил за дверь.
Мать подошла к упавшему предмету, подняла. Это была коробка, с ладонь, из жёсткого картона.
Женщина открыла её и тут же выпустила из рук, с испугом. Опять раздался лёгкий стук об пол. Подошла бабушка. Обе молча наклонились над уже раскрытой коробкой. В ней лежал блестящий пистолет.
Молча посмотрели друг на дружку. С ужасом.
- А ты что хотела, - прошипела мать. - Все, кто из тюрьмы выходят, такими становятся.
Она пошла на кухню, прислонилась к остывающей печи.
Бабушка хотела поднять коробку, дочь повелительно остановила её:
- Нельзя трогать! Вдруг он уже убивал кого из этого...
Она боялась произнести "пистолета".
Бабушка развела руками, жалко улыбнулась и встала к печи, рядом с дочерью.
- Это ты во всём виновата, -  сухо и жёстко сказала дочь. - Не дала мне аборт сделать! "Грех это, грех". А теперь вон сколько грехов! Сволочь!
Последнее слово, полное ненависти, не понятно,кому  было адресовано.
Бабушка отнесла его к себе. Её тёмное, изборождённое крупными морщинами лицо помрачнело и потупилось.
- Любить его надо было больше, Оля, - сказала она дочери и отступила от печи. - Ставь чайник, накрывай стол и... подними его... Прибери.
Бабушка сказала это всё с той интонацией, с какой когда-то строго разговаривала с маленькой Олей, разбросавшей игрушки. Потом тяжёлой походкой восьмидесятилетней старушки пошла в комнату.
Тамара уже не спала, лежала на спине и осматривала комнату.
- У вас ничего не изменилось, нисколько, - улыбнулась она вошедшей бабушке.
- Телеграмма твоя пришла, - будто не слыша Тамару, сказала та.
Вошла Оля, держа обеими руками поднос с пирогом.
- Я помогу, - поднялась с дивана Тамара и по старой памяти стала доставать чашки и блюдца из буфета, стоявшего в углу.
- Ты надолго? - спросила Оля, подавая племяннице кусок пирога.
- Неделей обойдусь, - улыбнулась та. - Незваная гостья не очень кому нужна, а в лесу на лыжах побродить этого времени хватит.
 Бабушка села рядом со старшей внучкой, объявив:
- Димочка женился, в Оренбургской области живёт. Овечек полный двор.
Тамара хотела спросить, давно ли он освободился, но язык не повернулся.
- Сколько Диме лет сейчас? - спросила она. - Я забыла.
- Двадцать три, - ответила Оля, исподлобья глядя на гостью.
"Какая незлопамятная, - подумала она о племяннице. - Всем здесь жизнь сломала, хвостом махнула, уехала, а теперь в гости заявилась".
- Бабушка, я так по тебе соскучилась, - обняла крепко старушку Тамара. - И по тебе, Оля, тоже.
Разница в возрасте племянницы и тёти была двенадцать лет.
- А ты незлопамятная, - теперь вслух произнесла Оля.
- Не злопамятная, - с лёгкой улыбкой ответила Тамара. И тут  память накрыла её.

Это было двенадцать лет назад, когда  она самостоятельно, без родителей, приехала в гости к бабушке и тёте. Значит, Димке было одиннадцать лет.
 Оля познакомила её со своим другом, плотным высоким дядькой. Были новогодние праздники, ежедневные пирушки выглядели естественно.
Тамару заинтересовал Димка. Первым делом он с гордостью показал вырезанный им из дерева кораблик, и  несколько книжек. В самой любимой, "Урфин Джус и его оловянные солдатики", даже любимые эпизоды гостье зачитал.
Тамара предложила ему рано утром делать зарядку во дворе и пробежку по улице. Этим они так увлеклись, что решили устроить поход, сунув в карманы по пакетику с бутербродами.
Они предупредили бабушку и пошли по дороге от посёлка. Бабушка долго смотрела им вслед с ласковой улыбкой: любила обоих. С внучкой нянчилась с рождения, пока семья старшего сына не уехала за тридевять земель. И с Димкой нянчилась с рождения. Пестовала его, в то время как Оля от горя своего женского отходила: поехала на южную родину мужа, а не прижилась там, вернулась.

По снежной дороге между полями долго шли к подножию высокой горы. Поднимались по пологой дороге среди тихого леса, вдыхая холодный чистый воздух и слушая скрип собственных шагов.
- Дим, давай маленький костерок разожжём и хлеб поджарим, я спички захватила, - предложила Тамара.
- Давай, - обрадовался мальчишка.
Они наломали веток, из-под снега нарвали пожухлой травы. Пыжились оба минут двадцать. Но костерок не разгорался.
- Ладно, - сдалась Тамара, - давай съедим бутерброды и пойдём дальше.

По дороге Димка рассказывал ей, как они с бабушкой и мамой жили.
- Связалась мама с этим Николашей, пить стала, в злюку превратилась. Нас с бабушкой обзывает. Николаша её не любит. Мама злится, что он с Зинкой крутит.
- Что за Зинка?
- А, ты всё равно её не знаешь. А я когда-нибудь спалю Николашкину хату.
- Брось, Димка, это не дело.
- Спалю, сказал. Ты ничего о нашей жизни не знаешь. Мама всю свою зарплату к нему несёт, а мы с бабушкой на её пенсию тянемся.
- Я не знала...
- И родители твои не знают, мы им не докладываем, - сурово сказал Димка.
- Дядька Вовка, отец твой, богатый стал,  зачем ему старуха мать и сестра пьяница?
- Это кто так говорит? - изумилась Тамара.
- Мама с Николашей говорят.
Димка ловко прокатился по льду на обочине дороги.
- Здесь осенью лыва большущая была, сейчас вся промёрзла.
 - Лыва это что? - наморщила лоб Тамара.
- Згальная ты какая,  простых слов не знаешь!
- А-а, лужа! - догадалась Тамара, -  у нас так не говорят.
- Так то у вас,  - усмехнулся мальчишка. И вдруг спросил:
- Том,  ты бабушку любишь?
- Люблю, - не задумываясь ответила девушка.
Димка покачал головой:
- Не, ты её не любишь, и отец твой с матерью не любят ее. Это она пенсию тратит на конверты, открытки, разные подарочки им. Она тебе деньги дарила?
- Дарила, - улыбнулась Тамара, вспомнив десять железных рублей,завёрнутых, как в фантик, в журнальную страницу.
- И мне она так дарит на день рождения, на новый год и на Пасху!
 Зимний день быстро перешёл в сумерки.  Белая, обкатанная машинами дорога пошла серпантином. Кругом были черные деревья и кусты, покрытые белым снегом,  серое небо с острыми золотыми точками звезд и вдруг! -  скрип. тишина.снова скрип. скрежет. Страшно стало, обняла Димку, шепнув ему: " Не бойся, я с тобой".
Так и дошли до вершины горы, на которой была установлена телевышка.  Тамара знала, что она обслуживала несколько городов и множество маленьких населённых пунктов в округе.
Рядом с вышкой был двухэтажный дом, с ярко горящими окнами.
Девушка и мальчик подошли к двери. Увидели сбоку от неё круглую кнопку звонка. Тамара позвонила.
  Им быстро открыли. Дежурный инженер узнал в Димке одноклассника своего сына. Пожурил Тамару за поздний поход в лес по безлюдной дороге. Сказал, что небезопасно: рысь объявилась.
 За чаем рассказал юным туристам, как рысь бросается с дерева на жертву сзади, вгрызаясь в шею. Напугал, видно было по их лицам.
Потом Тамара с Димкой спали валетом на диванчике.
 А утром на машине с отработавшей рабочей сменой  их отправили в посёлок.

На одном из поворотов серпантинной дороги рабочие показали в окно на огромную ель:
- Спилить бы её надо, свалится ещё на кого, гнилая.
-У, она нас напугала, когда к вам ночью шли, - вспомнил уже без страха и с каким-то восхищением  Димка. - Так скрежетала!

Дверь им открыла бабушка. На ней лица не было. Она крепко обхватила внука руками  и заплакала.
-Муха, мы тебя потеряли, -  сказал Олин друг, раскуривая  сигарету.
Тамару передернуло:" Муха", как скверно!
- Это шутя-любя, -  засмеялся дядя и пустил дым в лицо девушке.
Она вырвала из его пальцев сигарету.
Он опешил. Выпучил глаза. Заорал!
Оля повисла на его руке, бабушка на другой.
Дядя продолжал поливать бранью Тамару.
Да, она испугалась. Поняла, что оставаться опасно, никто не поможет. Выскочила, схватив рюкзак. Перчатки забыла.

Бабушка потом выслала их в посылке. А  кроме перчаток, сушёную малину да сушёные грибы. Ещё варенье в трёх пластиковых бутылках.
Родители Тамары к бабушкиным посылкам привыкли, как к подписным газетам.
В Тамариной же душе после поездки всё перевернулось. Это ведь бабусенька все собирала, сушила, перебирала, и Димка, конечно, помогал.  Она видела, как он помогал бабушке разматывать постиранную пряжу перед вязанием, пол подметал, снег от крыльца отгребал...

...- Тома, ты Сергея Бойцова помнишь? - вывел Тамару из задумчивости голос Оли. - Ну, играли вы с ним на улице нашей, когда ты маленькая приезжала в гости. Помнишь?
И, хотя гостья отрицательно покачала головой, добавила:
- Умер. И баба Лида, в доме на углу, умерла.
Оля, наверно, ещё бы продолжила список умерших соседей и знакомых, безразличных гостье, да пришёл Димуха.
- Не напились ещё чаю? - вонзил он в Тамару чёрные раскосые  глаза. - Или пирогов ещё не наелись?
Мать с бабушкой встали перед ним из-за стола. Тамара заметила, что они боятся его.
Димуха взял стул, сел напротив Тамары.
- Ты зачем приехала, за наследством? - спросил.
- Наследство получают после смерти человека, - ответила.
Тут бабушка встрепенулась, сказала:
-  А я и сейчас вам всё поделю, милые мои. Вот буфет Томе, комод Оле...
- А мне стол, шифоньер и диван, и ещё зеркало, - сказал Димуха и сплюнул.
- Что ты делаешь, Димуля? - с укором проурчала Оля.
Она всегда разговаривала так, будто мурлыкала, а если сердилась, начинала урчать, тоже по-кошачьи.
Тамара встала. Бабушка подошла к ней, подняла руки и обхватила за шею.
- Прости, Тома, прости-и, - тоненько закричала.
- Ба, сядь, пожалуйста, - сказала гостья. - Всё хорошо. Сядь, пожалуйста.
Она миролюбиво посмотрела на Димуху и Олю.
- Примерьте подарки.
Она кивнула на комод, где лежали пакеты.
Димуха взял из её рук пакет, ушёл на кухню.
По лицам бабушки и Оли видно было, что они рады гостинцам: бабушка - фланелевому халату и кашемировому платку, Оля - перчаткам и сумочке.
- Рубашка хорошая, цвет мой, знойный, - сказал Димуха, войдя в комнату в обновке. Размер в размер! Как ты угадала!  Но всё равно уезжай.
-Хорошо, уеду, деньги ещё возьмите.
- Деньги давай,  пригодятся, если они у тебя, конечно,  лишние.
Димуха показал оскал жёлтых зубов.
- Чай можно допить? - улыбнулась Тамара. И села снова к столу.
- Хочешь знать, за что я сидел? - спросил Димуха. -  Спалил всё -таки Николашину хату. Меня теперь не Муха зовут.
Оля тяжело вздохнула. Вслед за ней  вздохнула и бабушка.
- Поджигатель, - догадалась  Тамара.
    
- Пожарник я, поняла? Так, а где моя зажигалка? Где моя клёвая зажигалка? Где мой пистолет?
Бабушка с Олей переглянулись.
-Обронил ты его, Димочка, - сказала дрожащим голосом Оля, - сейчас принесу.
Она ещё не могла поверить, что пистолет всего-навсего зажигалка.
Димка раскурил сигарету над пламенем "пистолета", потом быстрым движением вытянул из под футболки круглый плоский предмет, свисавший с шеи на красной верёвочке.
Тамара разглядела, что это  рубль, к которому было припаяно ушко.
Димка насмешливо долго смотрел на неё в упор, вертя в пальцах талисман.

Тамара уезжала на следующее утро.
Оля ушла на работу до того, как гостья проснулась, не прощаясь. На краю стола лежали сумочка и перчатки, как будто тётя возвращала подарок племяннице.
Бабушка, обняв Тамару, шептала ей, всхлипывая: " Прости меня, старую... прости..."
Дима вошёл в комнату с чайником. Сказал Тамаре:
- Накрывай на стол, чаю попьём перед дорогой.
Он посмотрел на сумочку и перчатки, усмехнулся и переложил их на комод.
- Я тебя провожу на вокзал, - объявил Дима.
Тамара молча кивнула.
Дима усмехнулся:
- Бабушка  варенье и пирожки приготовила тебе в дорогу. Одна не донесёшь, тяжело.

Они прошли по улице до поворота и, не сговариваясь, оглянулись.
Вдалеке стояла маленькая фигурка  бабушки. Её рука без устали крестила их обоих.