Коррозия совести

Коррозия совести

(отрывок из повести)


   Автор убедительно просит читателя не искать аналогий между известными ему лицами с образами и фамилиями героев и действующих лиц произведения. Все события и люди – плод авторской фантазии, его личная трактовка и оценка непростых и противоречивых 90-х.

     – Начинаем планёрку? – будто советуясь с присутствующими, произнёс генеральный и окинул сосредоточенным взглядом своих пятерых замов.
     Любой другой из его подчинённых наверняка бы вздрогнул, распрямил спину и замер в ожидании указаний, поручений или заслуженной выволочки. Глубокомысленный прищур глаз Александра Павловича временами приводил сотрудников в оцепенение. Складывалось впечатление, что он видит человека насквозь, проникает в потаённое сознание, читает мысли. Широкие, выпирающие скулы, туго обтянутые гладко выбритой кожей, придавали лицу суровое выражение. Но так облик Скачкова выглядел только вблизи, глаза в глаза, на расстоянии вытянутой руки. На небольшом отдалении образ генерального директора закрытого НИИ «ТехноХим» смягчался и уже не казался таким грозным. Причиной визуальных метаморфоз несомненно являлась его густая шевелюра с длинными, почти до плеч, слегка волнистыми, подчёркнутыми едва заметной сединой в обрамлении волосами. В эти моменты он напоминал возмужавшего рок-музыканта из шестидесятых. 
     Благодаря своей наружности и безупречным манерам Александр Павлович умел мгновенно преображаться в порывистого импозантного мужчину, учтивого до мелочей и добродушного. И можно было безбоязненно протягивать встречно для рукопожатия ладонь, искренне здороваться, смело отвечать на мимоходом брошенные вопросы и даже успевать кратко высказать важное и наболевшее, не страшась, что резко оборвут или, ещё обиднее, проигнорируют.
     Участники планёрки вяло зашевелились, заёрзали на мягких стульях. Зам по НИОКР продолжил перекладывать листочки в кожаной папке и время от времени делал вид, что внимательно вчитывается в мелкий машинописный текст. Главный инженер лениво провёл гребнем из реликтовой слоновой кости по прилизанным, зачёсанным назад напомаженным волосам и, посмотрев последний раз в маленькое зеркальце, замаскированное на внутренней стороне инкрустированного малахитами бархатного футляра от очков, небрежным щелчком демонстративно захлопнул крышку. Неторопливыми действиями вторые лица лишь подчёркивали умеренную фронду по отношению к генеральному. И даже зам по науке, он же главный конструктор по ведущей тематике, вечно сосредоточенный и внимающий каждому слову руководства, не сменил вальяжную позу, расслабленно раскинувшись на стуле и задумчиво прикрыв усталые глаза.    
     Впрочем, всё это нисколько не смутило генерального директора. Ещё месяц назад присутствующие были равными по служебному положению. Ушедший на заслуженную пенсию бывший руководитель «ТехноХима» академик Юхнович, пользующийся непререкаемым авторитетом, заранее готовил себе замену. И что его место займёт зам по производству Скачков Александр Павлович, знали все. В поддержку кандидатуры нового генерального говорил и возрастной фактор. Скачков был моложе других замов. Его энергия, знания и организаторские способности признавались как подчинёнными, так и начальством. И пусть докторская диссертация находилась только в процессе защиты, никто не сомневался, что и в науке способный производственник достигнет вершин.
    –  На сегодня две новости, – невозмутимо продолжил генеральный. – С какой начнём? – риторически произнёс он и едва заметно усмехнулся.
    –  Да что уж там, – отозвался зам по НИОКР Гармаш. – Нас за эти два года после августовских событий уже ничем не напугать.
    – Удивить, пожалуй, ещё можно, – подключился к разговору главный инженер Бобровский.
     – Начинай с плохой, Александр Павлович, – глухо бросил главный конструктор Одинец, самый старший по возрасту, и его вольность в обращении на «ты» осталась незамеченной.
     – Хорошо, Сергей Викторович. Тем более, обе новости напрямую затрагивают твоё направление, – генеральный прокашлялся в кулак.
     Окружающие заметили, что он нервничает, и насторожились
     Маскировать свои чувства и владеть мимикой Скачков умел, но в этот раз скрыть волнение не удавалось.
      – Америки не открою, информация весь последний год витала и в наших кабинетах, и в Управлении. Скажу прямо, основная тематика «Бриг» закрыта окончательно и бесповоротно. Финансирование по ней приостановлено. И, скорее всего, ожидать возобновления бессмысленно. По крайней мере, на ближайшие годы, – Скачков сделал паузу.
     В кабинете не прозвучало ни одного возгласа. Руководители морально уже давно были готовы к такому исходу.
     – Приоритетной признана разработка столичного НПО, бывшего нашего смежника, причём в пользу жидкостных двигателей, – продолжил генеральный.
     – М-да, поторопились списывать в утиль твёрдое топливо, – первым отреагировал Бобровский. – Без лоббистов здесь не обошлось.
     – Согласен. Возможно, преступно поторопились, – предположил  генеральный и тут же поправил себя. – Впрочем, наше мнение сейчас в столице мало кого интересует. Так что, исходя из сложившейся ситуации, призываю активно включиться в работу по подписанию договоров на НИОКР по оставшимся темам.
    – Так их же с «гулькин нос», Александр Павлович! Они и трети наших затрат не покрывают. На что коллектив содержать будем? А здания, сооружения, мобилизационные мощности? И вообще вся опытная и производственная база? – вскинулся фальцетом зам по НИОКР. – Опять на сокращение кадров пойдём?
    – Вот тебе и карты в руки, Геннадий Иосифович,  ты же у нас главный по НИОКР. Ищи средства, требуй, выбивай, отправляй гонцов в столицу, в высокие кабинеты. И не забывай, возможности акционирования до конца не исчерпаны, – успокаивающе произнёс Скачков.
     На несколько секунд в кабинете воцарились гнетущая тишина.
     – Ну а теперь главное. Сразу оговорюсь, мною эта новость анонсируется из разряда положительных. Министерство утвердило новую тематику и открыло по ней финансирование, – генеральный выразительно замолчал и скользнул взглядом по периметру стола, охватив всех присутствующих и остановившись на Одинце. – В связи с закрытием «Брига» принято решение о ликвидации в России запасов предыдущих стратегических изделий на основе наших разработок. А это сотни изделий, – уточнил он. – И нам доверена разработка технологии этой ликвидации. Иными словами – утилизация.
     – Что??? – главный конструктор подскочил со стула. Побагровевшее лицо исказилось и застыло гневной гримасой.
      Скачков резко встал, подошёл быстрыми шагами к Одинцу и успокаивающе положил ему руку на плечо.
     – Я скажу тебе больше, Сергей Викторович. Декларация о намерениях подписана на правительственном уровне между нами и Штатами, причём c полного одобрения первого лица государства. И финансирование идёт с противоположной стороны на все сто процентов, без задержек и проволочек. Наших проблем это не закрывает. Но хоть какая-то отдушина для института на ближайшие два-три года просматривается.
     – Да как же это? Как такое может быть? – захлёбываясь словами, вполголоса прошептал Одинец. – Это же измена, за такое расстреливать надо. Эти же изделия – будущее оборонного щита. Их возможности на сотую долю не исчерпаны. Десятки лет усилий нашего коллектива и всей страны…
     – Успокойся, Сергей Викторович, – генеральный взял в руки стакан, чтобы наполнить его водой из графина. – Понимаю твоё возмущение, ведь эти разработки – цель всей твоей жизни. Гордость, можно сказать, и твоя, и коллектива, и оборонного комплекса. Но наверху руководствуются неизвестными нам соображениями. Возможно, мы чего-то и не знаем.
    –  Ну уж нет, извольте, Александр Павлович, – невольно, едва сдерживая кипящие эмоции, Одинец перешёл на «вы». И тут его прорвало. – Всё они, суки, понимают. Твари они, за вонючие доллары Россию продали.
     – Попрошу осторожнее с выражениями, Сергей Викторович, – Скачков сурово сдвинул брови.
     – А я не собираюсь осторожничать и в продажном цирке участвовать. Уничтожать своё детище не намерен и не буду. И менять убеждения  на старость лет не собираюсь. Тем более участвовать в этом б…., – из уст Одинца вырвалось грубое ругательство. – Этой разрушительной темой будете заниматься без меня. Заявление об увольнении подам сегодня же, – совладав с эмоциями, главный конструктор замолчал, спокойно задвинул стул и неспешным твёрдым шагом, чуть покачиваясь из стороны в сторону, покинул планёрку.
     В кабинете генерального воцарилась гнетущая тишина.
     – Сдают нервы у Викторыча, – первым подал голос Бобровсий. – Доконали его демократы-либералы со своими реформами.
     –  Ничего, успокоится, одумается…, погорячился малость. Сергей Викторович – мужик крепкий, не такие удары держал, – генеральный заступился за Одинца.
     – Нет, не вернётся. Потеряли мы главного конструктора. Уж я-то его знаю. Он своим принципам не изменит, – Гармаш нервно смял дрожащей кистью лист бумаги и отшвырнул в мусорную корзину.

     Алексей Захаров сидел в своём кабинете за старым, но ещё довольно крепким дубовым столом и, обхватив голову руками, пытался отключиться от нестерпимой боли в затылке и висках. Временами ему начинало казаться, что стол легонько покачивается, а вслед за ним и старенькая люстра колыхается из стороны в сторону под начисто побеленным высоким потолком. Ночные возлияния с другом детства Валеркой не прошли бесследно. Жена в отлучке, родителей в деревне проведать надумала. Как свободой не воспользоваться? Тем более и запасы горячительного под рукой. Причём в неограниченных объёмах. Зарплату в институте третий месяц подряд задерживают. Зато спиртных напитков под эту самую зарплату можно получить, сколько душа захочет. Только тару с собой захватить не забудь, банку ли стеклянную, иль канистру пластмассовую. А напитки непростые, на экологически чистом горном сырье настоянные. И названия под стать: кедровка, полянка, корвет… Литр захотел – пожалуйста, просит душа три – на здоровье.
     Божественные напитки! И крепость невелика, всего лишь 20 градусов. Одно удручает, иной раз от излишней дозы сыпь на теле выступает. Так это, походу, от научной недоработки. Продукт-то новый, доселе невиданный, технологии до совершенства не отточены. Молодым акционерным обществам, что под крышей института народились, есть, над чем работать…

     Начавшееся в начале 90-х акционирование под руководством Юхновича спасло научный институт от краха. В то время, когда благодатный пирог государственного оборонного заказа урезался на глазах, шестьдесят процентов восьмитысяного коллектива, сохранив за собой рабочие места, а в большинстве своём и должности, переводом были трудоустроены во вновь возникшие акционерные предприятия. Практически на базе каждого отдела института, каждого цеха, появились независимые от бюджетного финансирования фирмы и фирмочки. Прозорливость академика дала свои плоды и заметно сказалась на доходах сотрудников, не позволив упасть от нищеты и безденежья на самое дно. Некоторым научным работникам и вовсе повезло. Оставаясь на бюджетных местах, они получили ещё половину ставки в малых предприятиях, созданных в собственных коллективах. Но сами инженеры, служащие с недоверием и сомнением отнеслись к новым формам хозяйствования и собственности и не считали акционирование панацеей от нахлынувших потрясений и бед. Уж очень катастрофичным было падение производства и уровня жизни.
     Обязательная в Советском Союзе практика двойных технологий, применяемая во всех научных институтах доказала необходимость и правоту государственного подхода к созданию оборонной продукции. Годами пылившиеся на архивных полках и ждавшие своего часа мирные разработки оказались спасительными и востребованными. Словно грибы из-под дождя, возникали новые мини-производства. Их продукция, неведомая большинству потребителей, начинала закрывать брешь на прилавках уходящей в прошлое советской торговли.
     В то же время нарождавшийся рынок распахнул двери неведомым процессам, во многом непознанным, но безумно заманчивым открывающимися перспективами и  возможностями…

      Вот и прошлым вечером Лёшка и Валерка засиделись до полуночи, смакуя «благородные» напитки и наслаждаясь ароматами кедровой тайги, вязкой черноплодки и приторно-горькой калины. В какой-то момент рубеж разумного был незаметно преодолён, и в итоге дружеская встреча бывших школьных друзей превратилась в банальную пьянку…
     «Всё, прихожу в чувство», – мысленно медитируя и собрав волю в кулак, Алексей проглотил таблетку аспирина, запил её водой из пузатого служебного графина, незаменимого атрибута каждого кабинета, и внимательно вчитался в кипу бумаг, подготовленных для вышестоящего начальства.
     Боль в голове понемногу отступала. Вместе с уходящей мигренью, всё сильнее, волна за волной, накатывались нерешённые служебные проблемы.

     Алексей Захаров был самым молодым начальником отдела. В свои неполные двадцать семь он успел многое повидать и в прямом смысле пройти через огонь, воду и медные трубы. За плечами осталась служба на флоте в качестве специалиста по использованию новейших радиотехнических комплексов, боевая служба в Персидском заливе на излёте восьмидесятых, отмеченная государственными наградами. Мутные волны начала 90-х, захлестнувшие и вооружённые силы, круто изменили жизнь молодого перспективного офицера, закружили его в круговороте всеобщего бардака и неразберихи и выплеснули в мирную гражданскую стихию. Нарождающийся бизнес также не принял мужчину за своего, и, получив небольшой, но познавательный опыт работы в коммерческих структурах,  Алексей оказался в закрытом НИИ.
     Должность начальника отдела, а по совместительству и директора малого акционерного общества, созданного на базе одной из лабораторий отдела, перешли к нему, можно сказать, по наследству. Отец Алексея, Владимир Петрович, с головой погрузился в общественную жизнь и без сожаления расстался с институтом, приняв на себя нелёгкие заботы по руководству крупной общественной организацией города. Главный инженер Бобринский, в чьём ведении находился отдел, с нескрываемым удовлетворением подписал бумаги на назначение молодого специалиста, передав в надёжные руки хлопотное хозяйство.
     Отдел являлся вспомогательным подразделением и не принимал прямого участия в научных разработках института, но в то же время он аккумулировал всю техническую документацию, без которой не мог обойтись ни один инженер, конструктор или производственник. В структуре отдела находились архивы, библиотеки, копировальные мастерские, подразделения мобилизационного резерва… Замыкая на себя контролирующие функции в плане технической и технологической дисциплины на этапе разработки, испытания изделий, отдел обладал высоким авторитетом среди работников «ТехноХима».
     Без особого труда Алексей в кратчайшие сроки освоился со своими обязанностями. Преимущественно женский коллектив благосклонно принял нового начальника. Впрочем, измотанным и задёрганным сотрудникам, ежедневно с ужасом ожидающим новой волны сокращений, было в большей степени безразлично, кто и как будет ими руководить. И если в былое время назначение очередного начальника надолго бы вызвало пересуды и кривотолки в лабораториях и мастерских отдела, то в этот раз разговоры быстро утихли, и все работники с удвоенной энергией и рвением погрузились в повседневную трудовую рутину, глубоко в душе опасаясь увидеть свою фамилию в чёрных списках на увольнение.

     «Пожалуй, начнём рабочий день с неприятных визитов», – решил Алексей и вложил в папочку для докладов подготовленный проект приказа по институту. Приказ не содержал в себе ничего нового, переиздавался ежегодно под копирку и обязывал конструкторские подразделения передать в отдел документацию, ранее утверждённую Управлением и приказом генерального, для дальнейшей систематизации и доработки перед закладкой в государственные архивы. Но что-то подсказывало Алексею, что без проволочек сегодня не обойдётся. Возможно этому способствовала нервозная обстановка на этажах института и перешёптывания среди сотрудников. О поступке Одинца знали ещё единицы, но слухи распространялись по подразделениям со скоростью молнии.
     Вторым в списке на визирование приказа стоял Гармаш. Первую подпись ещё вчера небрежно поставил Бобровский, вообщем-то, не глядя подмахнув бумаги. Указаны исполнители, определены обязанности, есть ответственные лица…, значит и нечего отвлекать главного инженера от тяжёлых дум и забот. 

     Гармаш зашёл в свой кабинет, грузно опустился на стул и нервно отшвырнул в сторону папку. «Как же, одумается, успокоится… Легко Скачкову рассуждать… А кашу-то расхлёбывать мне…», – зам по НИОКР судорожно провёл локтём по поверхности заваленного бумагами стола. Кипы документов полетели вниз и с громким хлопком ударились об пол. 
     Глубоко в душе Гармаш чувствовал, что он не прав, и в данной ситуации легко не будет  никому. И в первую очередь за всё отвечает генеральный. Коллектив, конечно, справится с темой утилизации и без Одинца. Но какими усилиями? И кому справляться, когда больше половины специалистов-профессионалов институт уже лишился. Новые договора на НИОКР? Да откуда же их взять. Все новые и старые темы в Управлении зарублены. Никто в столице и слышать не хочет о проблемах института и оборонки. Все коммерцией заняты. Распродают страну оптом и в розницу. Акционирование? Ха! Хапнули, кто успел. Впрочем, и в этом есть небольшой плюсик. Но какое отношение бизнес и коммерция имеют к государственному заказу, который формирует бюджет института, и каким образом растаскивание бюджета страны укрепит оборонный комплекс? Опять придётся идти на сокращение штатов. Итак стыдно людям в глаза смотреть – одно из градообразующих научных предприятий города вышвыривает сотрудников на улицу, словно котят слепых. За полтора года успели почти все вспомогательные и обеспечивающие службы ликвидировать или сократить. Под нож пустили отдел главного архитектора, проектный отдел, отдел капитального строительства, упразднили службу снабжения, соцкультбыт, поликлинику. Логично! К чему снабжение, когда каждый отдел может сам о себе позаботиться, а нарастающий рынок в этом поможет. Насчёт социалки само собой понятно. Перебьёмся, куда уж там. Да и некогда о здоровье и досуге людей заботиться, когда смутные времена настали. Куда хуже, что конструкторов, грамотных инженеров теряем. Из двух десятков докторов наук меньше половины осталось. Да и те лыжи на запад навострили. Министерство обороны первым слилось, аппарат представителя заказчика и военную приёмку упразднило. А теперь и вовсе придётся по живому резать. Молодёжь бежит, видя полный развал и бардак. Даже те, кто по целевому направлению от института в ВУЗах учился и специальную стипендию от научного учреждения получал, не спешат возвращаться в родные пенаты…
     В дверь постучали:
     – Разрешите, Сергей Викторович? – Алексей Захаров шагнул в кабинет заместителя директора.
     – Что у тебя? – Гармаш поднял голову и впился в посетителя тяжёлым взглядом.
     – Приказ по страховому фонду на текущий год. В работах задействованы ваши подразделения. Необходимо ознакомиться и завизировать перед подачей на подпись генеральному, – Алексей протянул приказ хозяину кабинета.
     Гармаш бегло пробежался глазами по листу бумаги.
     – Деньги где? – зам по НИОКР  в упор посмотрел на Захарова.
     – Какие деньги? – не понял вопроса Алексей.
     – Я спрашиваю, кто будет моим сотрудникам оплачивать эту работу? – глаза Гармаша стали наливаться кровью. – Или ты думаешь, что конструктора за бесплатно твою работу выполнять будут?
     – Во-первых, не мою, а института. Во-вторых, утверждена эта работа министерским приказом. А для её выполнения и существует в моём отделе соответствующее подразделение, – Алексей намеренно сделал ударение на слове «моём». – Что касается средств, то финансирование подобных работ идёт за счёт накладных расходов по основной тематике, которые вы сами и закладываете в смету расходов.
     – Не дерзите, молодой человек – взвизгнул Гармаш. Я получше вас знаю, что и как финансируется. Ещё надо разобраться, что у вас в отделе за структуры, которые отвлекают от основной работы специалистов института.
     – Прошу прощения, Сергей Викторович, – спокойным выдержанным тоном Алексей постарался смягчить гнев руководителя. – Но, надеюсь, вам известно, что эта работа проводится по линии мобилизационных мероприятий и на неё дополнительно выделяются средства через моботдел по статье содержание мобилизационных мощностей.
     – О каких средствах вы мне лапшу вешаете? У нас подземное убежище скоро обрушится и утонет в грунтовых водах, ремонтировать не на что. Мобилизационные цеха, законсервированные под ключ, который год гниют и разваливаются. А вы мне про содержание…, – не ожидая возражений от молодого начальника, Гармаш несколько успокоился и непроизвольно перешёл на «вы». – Пока не увижу договоров на финансирование ваших работ, подписи от меня не дождётесь, – отбросив документ на край стола, зам по НИОКР взял в руки ближайшую папку и сделал вид, что внимательно перебирает её содержимое. – Сметы работ по приказу мои конструктора подготовят и вам представят – буркнул он, показывая всем видом, что утомительный разговор закончен.
     – Я вас понял, Сергей Викторович, – Захаров взял в руки незадачливый приказ и покинул кабинет.
     «Ну, что ж, отрицательный результат – тоже результат, – мысленно успокаивал себя Алексей, удаляясь по коридору. Головная боль вновь напомнила о себе. – В следующий раз будет наука, – продолжал рассуждать молодой руководитель, заворачивая в сторону кабинета начальника мобилизационного отдела»…
     – Сметы на этот год утверждены ещё при твоём предшественнике. И деньги по ним поступают. Только суммы небольшие, и тысячной доли затрат не покрывают. А самое обидное, что уходят в общий котёл и расходуются на первостепенные нужды: зарплату, налоги…  Мобилизационные мощности сейчас в аутсайдерах по финансированию. В правительстве понимают, что на их содержание деньги нужны, но предлагают предприятиям выкручиваться собственными силами или вовсе делают вид, что проблему не замечают. А тут уж насколько у руководителя совесть заговорит и государственное мышление заработает. Бросит генеральный на произвол судьбы наши мобмощности – под суд пойдёт. Выделит на их содержание средства из общего котла – рабочих без зарплаты оставит. Ты всё правильно Гармашу объяснил. Но, видно, под горячую руку угодил, – пояснил коллега, и начальники отделов обменялись дружеским рукопожатием.   
               
     Скачков откинулся на спинку стула, ослабил натуго затянутый галстук и расстегнул верхнюю пуговицу белой накрахмаленной рубашки. Бросив беглый взгляд на подарочные золотые часы с символикой ВМФ, вручённые Управлением пять лет назад, ещё при СССР, по случаю присуждения коллективу Государственной премии, генеральный закрыл глаза  и попытался отключиться от непростого разговора на планёрке.
     Выходки Одинца он, конечно, не ожидал. Положение складывалось очень даже пренеприятное, но Гармаш в любом случае разрулит ситуацию. Здесь можно  и не сомневаться. Сейчас намного важнее сосредоточиться на другом. А именно – на предстоящей встрече со столичными посланниками, до которой оставались считанные минуты. Какие вести придут из первопрестольной? Как на них реагировать? И во что в итоге выльются сумасшедшие финансовые издержки, полгода напряжённых переговоров и миллионы потраченных нервных клеток?
     –  К вам московские гости, Александр Павлович, – голос секретаря чётко и разборчиво прозвучал по селекторной связи и заставил генерального мгновенно собраться с мыслями и привести себя в порядок.
      Скачков поднялся навстречу двум вошедшим мужчинам, крепко пожал руки и пригласил за стол. От предложенного коньяка гости отказались. По их пожеланию секретарь тут же принесла зелёный чай.
     Внимательно сканируя взглядом визитёров, Скачков напряжённо пытался предугадать направление разговора. Но по внешнему виду определить намерения посланников не представлялось возможным. Непроницаемая маска на лицах, лёгкая небрежность в одежде, расслабленные позы. Один – среднего роста, моложавый, подвижный, в руках кейс из дорогой кожи. Хозяину кабинета гость больше напоминал преуспевающего адвоката или юриста. Другой – чуточку выше, круглолицый, широкоплечий, короткостриженный; из-под обшлага итальянского пиджака мелькнула едва заметная татуировка на запястье. Если бы не выразительные глубокие глаза и интеллигентные манеры, то его можно было бы принять за телохранителя или криминального авторитета. В какой-то момент Скачкову показалось, что со вторым из визитёров он уже где-то пересекался. И это где-то не имело никакого отношения к столичным кабинетам.   
      Вопреки опасениям Скачкова неприятные ожидания не оправдались.
     – Уполномочен сообщить вам хорошие новости, Александр Павлович, – сходу приступил к разговору первый гость. – Наверху одобрили и поддержали ваши предложения и намерения.  Лицензия на открытие банка и страховой компании подписана и будет выдана вам в течение недели. Все проблемы с формированием уставного капитала приняты во внимание и согласованы с Центробанком. 
     На лице Скачкова не дрогнул ни один мускул. Генеральный сделал глоток зелёного чая, к которому отродясь не прикладывался и не переносил. Но сейчас он не чувствовал его ароматов и не мог позволить себе явного выражения эмоций. Хотя плата за вышесказанное в виде щедрых пожертвований уже и была перечислена на личные счета нужных лиц и передана в толстых конвертах через надёжных курьеров, интуиция  подсказывало, что это ещё не предел.
    – Известных нам людей устраивает распределение акций между учредителями банка, а вот по страховой компании следует внести небольшие изменения, – продолжил гость и, начертав несколько цифр на бумаге, подвинул её собеседнику.
     Генеральный бросил беглый взгляд и доброжелательно кивнул.
     – Документы подпишем прямо сейчас, – утвердительно произнёс гость и, не дожидаясь ответа, принялся доставать бумаги из кейса.
    Через несколько минут с формальностями было покончено. Подписанты вновь обменялись рукопожатиями. 
     – Позвольте дружеский совет. Я в курсе ваших проблем с учредительным капиталом и резервами. Лучший способ решения проблемы – это приватизационные чеки. Учитывая количество сотрудников вашего института, будет несложно закрыть с помощью чеков эту брешь.
     – Спасибо за совет, – ответил Скачков. – Я переговорю со своими юристами и мы, вероятно, воспользуемся вашим предложением.
     – И напоследок пара пожеланий от моего коллеги, – адвокат, как его мысленно окрестил Скачков, незаметно кивнул своему сопровождающему и добавил. – Лицу очень авторитетному среди наших общих знакомых.
     Второй гость предупредительно откашлялся и размеренным деловитым тоном произнёс: 
      – Если не будет возражений, Александр Павлович, то мы были бы  премного благодарны за небольшую с вашей стороны услугу.
     Скачков понимающе, слегка улыбаясь, словно предугадывая дальнейшие слова собеседника, посмотрел ему прямо в глаза.
     – Ваше положение только укрепится, если известный нам санаторий в курортной зоне и часть земель туристического комплекса в горной местности будут переданы уважаемым господам, – ничуть не смущаясь, произнёс столичный визитёр и поспешно продолжил. – Конечно, за разумную плату. 
     В кабинете воцарилась немая пауза
      – Я думаю, это в ваших и наших интересах, – добавил визитёр и стальным голосом окончательно уточнил. – Общих интересах, направленных на долгосрочное плодотворное сотрудничество и дружбу.
    Московские послы поднялись и вежливо откланялись. Смотря вслед уходящим визитёрам, Скачков вспомнил, где и когда он видел второго гостя. На одном из закрытых совещаний, руководитель службы безопасности института, докладывая о криминальных столичных структурах и их главарях, проявляющих интерес к институту и его активам, показывал фотографию широкоплечего крепыша. Лицо на фото и личность, только что побывавшая в кабинете, совпадали на все сто.   

     Через неделю-другую после произошедшей встречи капитальное четырёхэтажное здание, в котором долгие годы обитал профком института, а ещё ранее комфортно квартировал партком, перешло в бессрочную аренду коммерческим структурам, в списке которых числились вновь открывшийся «Земпромбанк» и страховая компания. В числе учредителей банка значились ряд подконтрольных Скачкову коммерческих структур, а также физические лица, имён которых никто так и не узнал. Для урезанного до трёх штатных единиц несгибаемого профкома руководство института выделило маленькую комнатку рядом с отделом кадров, чему оставшиеся борцы за права трудящихся и были безмерно рады.
     Проблемы с уставным капиталом банка и его резервами, как и обещали столичные гости, успешно разрешились. А бюджетные средства, выдернутые из фонда оплаты труда с помощью которых и был сформирован уставный капитал банка, благополучно возвратились на счета института.  В самих же коллективах научного учреждения набирала силу волна чековой приватизации, позволившая каждому работнику стать совладельцем банковского учреждения, «выгодно» вложив в его капитал свой единственный приватизационный ваучер.  Рядовые инженеры, конструктора, рабочие искренне верили, что заслуженная частица социалистической собственности, придуманная хитрым и льстивым рыжим либералом из столицы, обеспечит в будущем сытую и безмятежную старость.
     Сам Скачков через некоторое время смирился с потерей непрофильных активов и был даже рад, что затраты предприятия на их содержание резко сократились и в итоге сошли на нет. Мнение же самих сотрудников никого не интересовало. Впрочем, его никто и не спрашивал. И вправду, зачем рабочим отдыхать и оздоровляться? Наступающие времена ставили перед трудовым людом совсем другие проблемы. И главной из них было – просто выжить.
     «Пусть бросит в меня камень тот, кто не имеет грехов», – долгими вечерами повторял про себя известные слова Александр Павлович, искренне веря, что делает благое дело, что новый банк и страховая компания станут служить не только ему, но и помогут решать проблемы института, а в итоге и всех его сотрудников. В короткие сроки все бюджетные счета научного учреждения были переведены в «Земпромбанк». Сотням акционерных предприятий, которые Скачков объединил в единый научно-производственный концерн под руководством им же созданной и руководимой коммерческой структуры с одноимённым наименованием АО «Технохим», было рекомендовано открыть счета в новом банке. В условиях сокращения и полной ликвидации государственного заказа эта мера казалась генеральному разумной и эффективной. Домоклов меч, нависший над институтом, уже не казался таким страшным и неизбежным.

     Утренняя планёрка сказалась на настроении всего руководства института.   Подавленное и тревожное состояние не отпускало и главного инженера. Вернувшись в свой кабинет, Бобровский заказал секретарю сразу две чашечки кофе. По штатному расписанию секретари полагались только двум должностным лицам: генеральному директору и главному инженеру. Полученную на совещании информацию необходимо было тщательно  осмыслить. Через пять-десять минут Бобровский с наслаждением вдыхал аромат кофе из настоящих бразильских зёрен, привезённых из столичной командировки, и любовался золотистой окантовочкой и такого же цвета арабской вязью на маленьких тёмных чашечках фарфорового кофейного сервиза – подарок руководства на  55-летие юбиляра. Рядом в расписной тарелочке лежали тонко нарезанные кусочки лимона, лишь недавно появившегося на местных прилавках. Любовь и тягу главного инженера ко всему дорогому, изысканному знали все. Стройный, почти двухметрового роста, несколько щеголеватый великан производил на окружающих самое благоприятное впечатление. Его феноменальная память, докторская степень, вовлеченность практически во все научные разработки института плюс доскональное знание тонкостей и особенностей производственного процесса высоко ценились академиком Юхновичем и позволили Бобровскому стать незаменимым официальным лицом на переговорах, как со смежниками, так и с вышестоящими организациями. Большую часть года главный инженер проводил в бесчисленных служебных командировках. Не исключено, что и авторитет института среди оборонщиков страны во многом базировался на способностях этого бесценного для коллектива специалиста.
      Несколько глотков крепкого кофе, и Бобровский принял нелёгкое для себя решение. Уверенной рукой он набрал на телефоне лишь ему одному известный номер. На другом конце провода в столице сняли трубку.
     – Я согласен с вашими условиями, – произнёс первым Бобровский.
     Пауза продлилась две-три секунды.
     – Вы приняли правильное решение, – ответил мужчина чуть приглушённым голосом. – Всё, о чём мы договаривались, остаётся в силе, – в трубке раздались короткие гудки.
     Бобровский шумно выдохнул и одним залпом осушил чашечку с кофе. Мосты сожжены, и пути назад отсечены полностью и окончательно. В душе появилась лёгкость, о которой он уже давно позабыл и даже не надеялся на её возвращение. Но маленький неуёмный червячок, словно стремясь напомнить о своей подленькой сущности, продолжал исподтишка вгрызаться в сознание мужчины. Бобровский встал, достал из сейфа бутылочку армянского конька, плеснул немного во вторую чашечку кофе  и вновь в один глоток поглотил содержимое. Убедившись в бесполезности своих попыток, червячок затих.
     Решение, принятое главным инженером, рождалось в муках. Более полугода назад в авторитетных столичных кругах Бобровский получил предложение возглавить серьёзную структуру с частным капиталом. С удивлением крупный научный руководитель и производственник увидел в списке учредителей знакомые фамилии. И все они один в один совпадали с фамилиями министра, курирующего оборонную отрасль, начальника Управления… Уполномоченные лица в приватной беседе объяснили Бобровскому, что для новой структуры уже сформирован пакет государственного заказа на текущую десятилетку и выданы бюджетные гарантии по его выполнению. Но самое главное, заключены договора с именитыми заокеанскими компаниями на разработку и производство изделий. А здесь уже фигурировали суммы, несопоставимые с рублёвым эквивалентом. И кандидатура Бобровского являлась самой подходящей и одобрялась на всех уровнях. 
     Отчего же так долго раздумывало облечённое доверием должностное лицо? Ответ на  вопрос и скрывался в тех самых бумагах, с которыми ознакомили Бобровского. А в них фигурировали до боли знакомые наименования самых перспективных тем, которыми занимался институт долгие годы. Хоть они и не затрагивали напрямую вопросы оборонной тематики, но, тем не менее, составляли государственную собственность и коммерческую тайну института. И этой тайной главному инженеру было предложено в известной степени поделиться. Понимал Бобровский и то, что указанными темами его сотрудничество не ограничится…
     Чашу весов в сторону принятого решения несомненно перевесили и кадровые изменения в штате института. Ограничения для учёных, ковавших щит Родины, были полностью сняты правительством, и несколько ведущих конструкторов, имеющих мировое признание, за последний год уволились и уехали на постоянное место жительства в Израиль и Штаты. И некоторые из них нашли применение своим знаниям в закрытых лабораториях, выполняющих заказы оборонных ведомств вышеозначенных стран, вовсе не собираясь мирно доживать отведённые судьбою годы на пенсии, которую родное государство и не собиралось им выплачивать.
     По сравнению с «беглецами» Бобровский чувствовал себя истинным патриотом. И те же газовые генераторы или взрывчатые вещества для мирных отраслей, как он считал, будут впоследствии разрабатываться в России и производиться на её территории.
 
     – К вам посетитель, Павел Владимирович. Сегодня по записи пять человек, – голос секретаря оторвал Бобровского от размышлений.
     – Приглашайте, Татьяна Сергеевна, приглашайте, – главный инженер вновь настроился на повседневную служебную рутину.
     – Добрый день, Павел Владимирович, – в кабинет вошёл Алексей Захаров.
     –  Проходи, проходи. Кофе будешь?
     –  Спасибо, я на одну минутку. Со служебной запиской.
     Алексей протянул руководителю лист бумаги с прикреплённым к нему счётом.
     – Прошу произвести оплату счёта на приобретение офсетной бумаги на …. сумму, –  медленно начал читать вслух Бобровский. Сделал небольшую паузу и продолжил. – Для выполнения копировально-множительных работ по темам государственного заказа института, точка, подпись… Ну вот, совсем другое дело, – главный инженер поднял голову  и, с удовлетворением посмотрев на подчинённого, поставил золотым пером филигранную подпись в верхнем левом углу.
     Оба прекрасно понимали о чём идёт речь. Отсутствие расходных материалов для множительной мастерской с первых дней стало настоящей головной болью молодого начальника. С развалом Союза и ликвидацией годами наработанных экономических связей договорные поставки комплектующих и материалов полностью прекратились и никакой надежды на их возобновление в ближайшем будущем не просматривалось. Так в независимой Белоруссии остался единственный в Союзе комбинат по производству светочувствительной бумаги, в захваченном сепаратистами и раздираемом бандитскими группировками Грозном приказал долго жить основной поставщик множительной техники для НИИ и крупных производств – завод по сборке электрографических аппаратов и выпуску цилиндров с селеновым напылением для переноса изображения.  И даже незаменимая для инженеров и конструкторов чертёжная калька, исчезла со складов, а её также единственный производитель из Татарстана, менее чем вагоном, не желал отгружать свою продукцию, причём главным условием поставки было требование стопроцентной  предоплаты.
     На фоне всеобщего дефицита запасы копировальной бумаги на складах отдела подходили к концу. Ещё неделя-другая и наступит коллапс – без чертежей и рабочих комплектов замрут производственные цеха, выпуск изделий приостановят смежники… Срыв выполнения работ по государственному оборонному заказу назревал неотвратимо. И ответственность полностью ложилась на Алексея Захарова. Ведь служба снабжения института давно приказала долго жить. В бухгалтерии понимающе кивали головами, но при этом картинно разводили руками с единственной фразой: «Денег нет».      
    На одном из совещаний академик Юхнович, будучи ещё в должности генерального, произнёс знаменитую речь, суть которой сводилась к следующему. Панацеей от всех нахлынувших бед должны стать акционерные общества. Ведь они работают, заключают договора, производят продукцию… Учитывая, что государственное мышление должно преобладать над частнособственническими настроениями, то и приоритет в своих работах каждый директор акционерного предприятия, и, как правило, он же начальник отдела института, должен отдавать заказам государственного учреждения. Ну а взаимозачет по результатам этих работ между институтом и частными фирмами можно будет после и оформить.
     Всё бы хорошо, да вот только акционерное общество, доставшееся Алексею по «наследству», едва сводило концы с концами. Ориентируясь в своей основной деятельности на выполнение копировальных заказов таких же фирмочек, свивших гнездо под крышей института, и имея в аренде несколько единиц техники, просуществовать с немалым коллективом, авторитарным путём списанным из института, а иными словами сокращённым и перешедшим на окупаемость в акционерном предприятии, не представлялось возможным. Склады акционерного общества были также пусты, как и в институте, средств на вагоны бумаги взять было негде и не у кого.
     Круг замкнулся.
     Все проблемы молодой начальник отдела изложил на двух листах в виде служебной записки и подал для ознакомления главному инженеру.
     Реакция начальника оказалась непредсказуемой. Прочитав бумаги, Бобровский вскипел праведным гневом, отшвырнул в сторону документы и обрушился на Захарова длинной и поучительной речью:
     – Что вы, молодой человек, меня своими проблемами грузите? Вас для чего на должность назначали? Чтобы вы вопросы и проблемы перед руководством ставили и озвучивали? А оно за вас их решало? Забирайте свои промокашки и ищите выход из сложившейся ситуации. Когда появятся конкретные предложения, изложите их на бумаге и подавайте для согласования и одобрения!
     Урок главного инженера запомнился Алексею на всю жизнь, и он был во многом благодарен Бобровскому за его назидательную речь.
     После долгих раздумий начальником отдела и был найден выход из сложившейся ситуации. Подняв архивные бумаги, Алексей узнал, что на законсервированном испытательном стенде два десятилетия пылится новый электрографический аппарат. Немного усилий, и оборудование оказалось в множительной мастерской отдела. Ещё ряд технических модернизаций, и аппарат был перенастроен под работу на обычной белой офсетной бумаге. Поездки по типографиям города позволили найти на их складах остатки офсетной бумаги на бобинах, уже не используемых типографским оборудованием. И цены на эти бобины также оказались вполне приемлемыми.
    Поставив подпись под служебной запиской на оплату бумаги, Бобровский посчитал свою миссию выполненной. А вот для Захарова «хождение по мукам» продолжалось. Вопреки сложившемуся порядку в институте, Алексей не понёс счёт и докладную в бухгалтерию, а поднялся на этаж выше, где в отдалённом от шумных коридоров закутке квартировал серый кардинал института – зам по экономическим вопросам.
     –  Разрешите, Аполлинарий Григорьевич? – Захаров заглянул в кабинет очередного зама.
     – О, молодое поколение! Надежда и будущее нашего института! Милости просим! – слащавая улыбка расплылась на лице долговязого мужчины, несколько сгорбленного, но подвижного и прыткого. Подскочив навстречу непрошенному гостю, зам по экономике долго жал ему руку и панибратски похлопывал по плечу. – Что у вас, показывайте быстренько!
      Радушная встреча не произвела на Алексея впечатления, на которое рассчитывал хозяин кабинета. В воздухе витала атмосфера притворности и показушной приветливости. Захаров чувствовал, что всеми своими действиями зам по экономике и финансам хочет от него быстрее избавиться.
     – Подпись бы вашу под документом увидеть, Аполлинарий Григорьевич, – подстраиваясь под игривый тон зама, простецки произнёс Алексей.
     – Какую такую подпись? Зачем? Ну-ка, ну-ка, – краем глаза мгновенно сканируя содержимое бумаг, произнёс главный по финансам. – Так здесь же стоит виза Бобровского! В бухгалтерию, уважаемый, в бухгалтерию! Никаких замечаний и претензий к вашим документам не имею.
     – Не помешала бы ещё и ваша виза, Аполлинарий Григорьевич! – Алексей светлым взором прямодушно смотрел в глаза руководителю.
     – Ни к чему, молодой человек, ни к чему, прямиком в финбюро, и ваши проблемы, можно считать, решены, – продолжал «валять ваньку» зам по экономике.
     – Да нет,  не решены, –  парировал Алексей. – Вот после вашей визы, надеюсь, будут решены и счёт попадёт в синюю папочку на оплату. А не в ту стопочку счетов, что у начальника финбюро на краю стола скапливаются. 
     Глядя на Захарова, главный по финансам догадался о раскрытии его секрета, который знали лишь единицы в институте. Оплате подлежали только счета с личной визой и попадали они именно в ту самую папочку, про которую намекнул Алексей. Откуда шла утечка информации, оставалось только догадываться.
     Но сдаваться без боя зам по экономике не собирался.
     – А вы знаете молодой человек, что на ближайшие недели все  платежи заморожены, ввиду отсутствия денежных средств на счетах института?
     – Не исключено, – спокойно отозвался Алексей. – Только знаете ли вы, что за срыв работ по государственному заказу и подписанному приказу на выполнение мероприятий мобилизационного плана, ответственность придётся разделить вместе со мной? Вам вместе со мной, – уточнил он, несколько слукавив по поводу «подписанного», и вновь прямодушно улыбнулся прямо в глаза руководителю.
     – Уважаю ваше настырство, – рассмеялся хозяин кабинета. – И ставлю свою визу, – он взял ручку и приготовился расписаться на документе.
     – Огромное спасибо! Только в правом уголочке, именно в правом, – подсказал Алексей и рассмеялся вслед за руководителем.
     Последний бастион на пути к оплате счёта был повержен и преодолён.
     Ларчик открывался просто. Коммуникабельность Алексея и его постоянная готовность прийти на помощь коллегам дали свои плоды. Заместитель главного бухгалтера института несколько дней назад обратилась в отдел за помощью в профессиональном переплёте огромного количества финансовых документов и подготовке их к сдаче в архивы. Помочь пожилой женщине Алексей посчитал своим долгом и несколько вечеров свободного времени посвятил безвозмездной работе. Впрочем, как оказалось, безвозмездной не во всём.

     То, чего страшились рядовые инженеры и рабочие, свершилось. Хоть гром грянул ожидаемо, но его ударная волна прошлась по всем подразделениям института и острой болью отозвалась в сердце каждого сотрудника. Приказ о сокращении штатов на четверть застал врасплох многих руководителей подразделений.
     В этот раз директора акционерных обшеств не смогли пойти навстречу руководства института и распахнуть двери своих фирм для сокращённых сотрудников. Негативные тенденции в экономике сдерживали рост и развитие молодых частных предприятий. Банковская система едва зарождалась, воспользоваться возможностью кредитования производственные предприятия не решались, а именно они составляли костяк созданного Скачковым научно-производственного концерна. 
     Да, были в его составе те, кто сходу пошёл в гору и пользовался особой благосклонностью руководства «ТехноХима». В первую очередь, акционерные общества, созданные на базе бывшей службы снабжения. Приватизированный гараж института с немалым автопарком тяжёлой и специальной техники, склады технического имущества, накопленного за долгие годы существования института. Переданное в уставные капиталы по остаточной копеечной стоимости и выкупленное по этой самой стоимости учредителями-акционерами бывшее советское государственное имущество в одночасье в тысячи раз взлетело в цене благодаря реформе Гайдара и галопирующей инфляции. И никому не известные предприятия, сразу же занявшие нишу торговли и услуг, превратились в лидеров экономического роста, особо не напрягаясь и ничего при этом не производя. Ведь ценники в стране переписывались в сторону увеличения чуть ли не ежедневно.
    Повышенным вниманием руководства пользовались и те предприятия, которые  применяли в качестве основного сырья спиртосодержащие жидкости. Распределение спирта по специальным государственным расценкам ещё существовало в новой России, оставалось только приближённым к руководству дельцам умело списать бюджетный спирт и реализовать его подконтрольным частным структурам по приемлемым для них ценам, получив и свою долю от строго лимитированного продукта. Потому и пошли в гору фирмы, впускающие различные настойки, спиртовые напитки, одеколоны и лечебные вытяжки. Не удавалось сделать рывок в развитии лишь научным, конструкторским, проектным предприятиям. Но и они терпеливо ожидали своего звёздного часа в надежде стать подрядчиками и получить прибыльные заказы от самого института, благодаря заверениям начальства на скорое финансирование государством научных программ и проектов.
     С тяжёлым сердцем Алексей составлял списки на увольнение. Приходилось перераспределять обязанности, изменять внутреннюю структуру отдела. Он уже успел поимённо предупредить сотрудников, попавших в «чёрный список», и выслушать от них в свой адрес массу нелицеприятных слов. «Владимир Петрович брал нас на работу, а вы изгоняете! Совести у вас нет!» – таков был лейтмотив большинства несправедливых обвинений и противопоставить им он ничего не мог, принимая моральный удар на себя и стараясь выдержать его.
     Дверь распахнулась, и в кабинет Захарова зашёл старший по возрасту коллега. Сёмкин Игорь Станиславович занимал должность, аналогичную хозяину кабинета. Отдел стандартизации по численности равнялся подразделению Алексея Захарова и во многих вопросах координировал с ним свою деятельность. Общение между начальниками отделов зачастую выходило за рамки служебного.
     На лице вошедшего застыла тоска и печаль.
     – Что случилось, Игорь Станиславович? – вскинулся Алексей
     – Сиди, Лёша, сиди, – по-отечески дружелюбно приостановил порыв коллеги Семков. –  А впрочем, чего уж скрывать, давай лапу, принимай поздравления, –  уныло продолжил он.
     – Да, какие поздравления? В чём дело-то?
     – Принято решение о ликвидации моего отдела, а его остатки передают тебе. Так что, поздравляю с расширением и новыми функциями.
     –  Откуда информация, Игорь Станиславович?
     – Уже из отдела труда сообщили.
     –  А что с вами?
     – Что со мной? Как и все – по сокращению штатов. Год оставалось доработать до заслуженной пенсии, – устало сказал Сёмкин. – Не получилось.
     –  Не знаю, что и ответить на вашу новость.
     – Ты молодой, перспективный. Так что в пользу твоего отдела и приняли решение. Вообще-то, решение мною ожидаемое. Но ведь они что сделали? Полностью ликвидировали и службу нормоконтролёров, и группу ведения стандартов.
     – Кто же теперь будет следить за технической и технологической дисциплиной при проектировании? В чьём ведении все нормативные документы останутся?
     – Правильно понимаешь. А никто со стороны не будет. Сами же конструктора-разработчики примут на себя функции и контролёров, и конечного звена. Поверь мне, Алексей, я всю жизнь этому институту отдал и знаю, чем подобная самодеятельность оборачивается. Год назад ликвидировали за ненадобностью отдел технического контроля на производстве, так количество брака и аварий при испытании изделий в десятки раз возросло. Я в комиссии по расследованию провальных испытаний состоял. Так в последний раз механизм самоликвидации на изделии из-за «пустячка» сработал, провода местами при сборке перепутали. Если ранее к срывам приводили научные просчёты на этапе проектирования, да и то довольно редко, то сейчас на первое место человеческий фактор выходит.
    – Может, вы преувеличиваете проблему, Игорь Станиславович? Обида за вас говорит?
    – Нет, Лёша. Это мне мой конструкторский опыт подсказывает. Ты не застал время, когда от военной приёмки отказались, представителей заказчика отозвали. Наши разработчики в ладоши хлопали, мол, ещё от одного бюрократического препона избавились. Пройдёт несколько лет, и перестанут ракеты взлетать, ни о каком лидерстве страны в космической области и речи не будет. На старых заслугах и разработках ещё какое-то время продержимся. А дальше всё под откос покатится, – голос сорвался, и Сёмкин замолчал.
     Алексей подал коллеге стакан воды.
    – Вот ты конструкторские изменения по документации продолжаешь смежникам рассылать? – смочив горло, продолжил Сёмкин.
    – Конечно, продолжаю, – утвердительно ответил Алексей. – Cогласно картотеке учтённых экземпляров.
    – А знаешь ли, что многие из них в мусорную корзину идут? Я недавно в командировке был в самостийной Украине на «Южтехе», так там наши службы уже давно ликвидированы. Мало того, российские стандарты отменены. О введении своих пока даже речи не идёт. А ведь все технические изделия должны быть полностью унифицированы.  Ракета не будет разбираться, где в ней украинский узел, а где российский.
     – Но ведь наши начальники всё знают и видят?
     – Ха, начальникам сейчас не до «мелочей». Во-первых, при сокращении государственного заказа и его финансирования особо и не развернёшься. Под нож пускают самое слабое, на их взгляд, звено. Во-вторых, посмотри, чем руководство занято. На самых верхах государственную собственность пилят, а у нас  все силы брошены на ваучерную капитализацию карманного банка. – Сёмкин устало махнул рукой, поднялся и покинул кабинет коллеги.
     «Даже походка изменилась. На старческую, шаркающую. Переживает…», – успел подумать про себя Алексей.
 
     Неожиданно накатило воспоминание о вчерашнем вечере.
     После работы Алексей заглянул на местный стихийный рынок, прикупить у бабушек свежей июньской зелени к ужину. И вдруг в самом конце торговых рядов, на отшибе, мелькнуло знакомое лицо. На краешке полуразвалившегося ящика сидела маленькая худенькая старушка в обветшалом, полинялом добела плаще. Едва глянув в лицо Алексея, она стыдливо опустила глаза и  торопливо отвернулась.
     Цепкая память мужчины мгновенно узнала в этой пожилой женщине бывшую учительницу биологии Нину Ивановну. Чуткий педагог, уважаемый в коллективе специалист, она вела их поток в начале 80-х. В совершенстве владея знаниями, Нина Ивановна несла ученикам доброе и вечное, рассказывая об окружающем мире и его устройстве. Твёрдый несгибаемый характер преподавателя, бывало, и приводил в трепет нерадивых, но обижаться и перечить никто никогда и не думал. Бледное лицо, седые волосы и многочисленные морщинки на лице говорили о непростой судьбе учительницы, но её личная жизнь оставалась неизвестной для большинства…
      Перед старушкой на грубом деревянном настиле, выполняющим роль прилавка, сиротски лежали на газетке два небольших пучка зелёного лука и связочка первой ранней редиски.
     – Добрый вечер, – вежливо поздоровался Алексей, подойдя ближе и обращаясь именно к  бывшей учительнице. – Почём у вас зелень? – задал он традиционный для покупателя вопрос.
     Алексей понимал, что Нина Ивановна тоже узнала своего ученика. Присущая пожилой женщине скромность и неподходящее для общения, как обоим в тот миг казалось, место, не располагали к иному разговору. Старушка осторожно повернулась к покупателю и, не поднимая глаз, устало махнула маленькой сухонькой ладошкой.
      – Да нисколько, берите просто так, чего уж там, – еле слышно прошелестела она  такими же узенькими  высохшими белыми губами.
     Алексей обескуражено замер на месте, не решаясь больше ничего сказать. Он молча достал из кармана купюру, положил на старый настил и, забирая пучок лука, так же тихо попрощался. 
     Удаляясь от рынка, Алексей не удержался и обернулся. Нина Ивановна, по-прежнему сгорбившись, сидела вполоборота на своём ящичке и смотрела в сторону от покупателей.   
     Мужчину терзали противоречивые мысли. Чувство неловкости и даже стыда, непонятно по какой причине его захлестнувшее, не давали покоя. Что он сделал не так, как предстояло повести себя в обычной, казалось бы, ситуации? Жалость к старушке сжимала сердце. А перед глазами стояло её бескровное лицо, иссеченное глубокими морщинками и тот самый ветхий плащик, с едва заметными на нём голубенькими васильками, которые Алексей помнил ещё со школьных времён…
 
    Встряхнув головой, отгоняя нахлынувшие видения и мысли, начальник отдела вновь настроился на рабочий лад. Эпопею с приказом необходимо было завершать. Тем более уже подходило время приёма по предварительной записи у Скачкова.
     –  Генеральный у себя? – спросил Алексей у секретаря.
     Занятая разговором по телефону женщина, что-то неразборчиво ответила и кивнула в сторону кабинета директора. 
     Алексей вошёл в кабинет и недоумённо замер у порога. Во главе стола, в кресле Скачкова, сидел академик Юхнович.
     – Проходите, проходите, не стесняйтесь, – заметив смущение начальника отдела, спокойным властным голосом проговорил экс-директор и уточнил. – Генеральный срочно убыл в командировку, оставил временно за себя.
     Должность почётного директора института была навечно сохранена за бывшим руководителем. Знали сотрудники и то, что Юхнович создаёт на базе института новое научное учреждение по разработке и внедрению высокоэнергетических технологий. 
     – Показывайте, что у вас за документы.
     – Приказ по утверждённому плану мобилизационных мероприятий на текущий год, – произнёс Алексей и протянул бумаги.
     Юхнович внимательно, неторопливо прочитал весь лист приказа сверху донизу и поднял свои глаза на Захарова.
      – Всё правильно изложено. Государственные интересы всегда должны превалировать над нашими проблемами. Никто не снимает с нас ответственности за поддержание обороноспособности страны, – назидательно сказал академик и добавил. – И если мы будем понимать этот постулат и руководствоваться им в повседневной деятельности, то и государство выстоит. Даже при нынешнем бардаке с финансированием и полной сумятице в головах.
     Юхнович размеренно поставил свою подпись в верхнем углу и протянул приказ Захарову.
     – Права подписи приказа не имею, но с моей визой проблем у вас не будет, – академик задержал приказ в руке и вчитался в дополнительный лист, приколотый скрепкой. На листе красовались финансовые расчёты подразделения Гармаша по предстоящим работам. И суммы оканчивались многими нолями.
     – Однако! – едко ухмыльнулся академик, но не позволил себе продолжить фразу.
     Уж он-то знал реальную стоимость предстоящей коллективу конструкторов работы. 

     Следующий, кого предстояло посетить в этот день, был начальник отдела труда  Гуськов Сергей Михайлович. Списки на сокращение подготовлены, Алексею оставалось уточнить вопросы по новому урезанному штатному расписанию. Не хватало ясности и по планируемому руководством слиянию или присоединению отдела стандартизации. По крайней мере, никто Захарова не извещал и не информировал, за исключением отправленного на пенсию Сёмкина. 
     Гуськов считался в институте загадочной и нелюдимой личностью. Его отдел, а соответственно и начальник, обладали значительными полномочиями. Вопросы трудовой дисциплины, штатов, заработной платы, премий и надбавок – все они составляли прямую прерогативу Гуськова. С первых дней работы в институте Алексей заметил моложавого, одетого с иголочки стильного мужчину, ежедневно часами монотонно, словно маятник, прохаживающегося по отсеку, где квартировали экономические службы.
     Круглое лицо, каштановые волосы, уложенные колоколом, слегка на выкате тусклые глаза, кажущиеся большинству сотрудников института безжизненными и застывшими… Редкие посетители отдела труда, торопились обойти кабинет Гуськова стороной. Если некоторые и бросали случайный взор в постоянно распахнутую дверь, то испытывал тревожное чувство и часто вздрагивали, пересекаясь со стеклянным взглядом начальника, сидевшего за пустым столом лицом ко входу. Возможно, чувству страха способствовали непрекращающиеся сокращения и решающая роль отдела труда в их осуществлении.
    При кажущейся суровости и нелюдимости Гуськова, его голос звучал тонко и чуть слышно, очаровывая собеседника предельной корректностью и вежливостью. Уже несколько позже Алексей Захаров начал понимать, с чем связаны многочасовые монотонные хождения начальников туда-обратно по замкнутому пространству. И никакой интриги! Банальное ничегонеделание и стремление скорее убить время. Но для остальных сотрудников подобное поведение оставалось признаком неимоверной занятости и предельной погружённости в тяжкие трудовые будни. 
     – Я к вам со штатным, Сергей Иванович, – начал Захаров, едва зайдя в кабинет начальника отдела труда. – Есть ли информация о моём отделе и его структуре?
      – Здравствуй, Алексей, садись, – сразу доброжелательно перешёл на «ты» Гуськов. – На совещании у генерального обсуждали будущую судьбу твоего отдела и Сёмкина. И я высказался в поддержку твоей кандидатуры. Руководство одобрило моё предложение.
     Гуськов несколько кривил душою. На совещании он сидел «тише воды» и напряжённо внимал выступающим. В поддержку Захарова в первую очередь высказались Бобровский и зам по режиму, имеющий виды на молодого перспективного сотрудника и стремящийся переманить бывшего военного в свои структуры. В итоге судьба Сёмкина была решена, а остатки его подразделения вливались в отдел Захарова.
     – Так что, принимай мои поздравления, – Гуськов протянул руку собеседнику. – И… – тягучая пауза повисла в воздухе. –  … с тебя причитается!
     – Когда и сколько? – понимающе уточнил Алексей.
     – Сегодня вечером. Думаю, литра будет достаточно, – кончиками губ улыбнулся Гуськов, и в его глазах, в предвкушении угощения, мелькнули сладострастные искорки.
     После работы, забрав из камеры хранения пакет с двумя бутылками водки, купленными в обеденный перерыв, Алексей за проходной ожидал Гуськова. Оставалось сообща с коллегой только решить, где «приземлиться» для употребления горячительного: в ближайшем кафе или пивной. Рядом со свистом притормозила старенькая жёлтая «копейка» и распахнулась дверца. Алексей занял место на переднем сидении, жигули рванули с места. Сзади, вальяжно развалившись, сидел Гуськов и что-то увлечённо рассказывал незнакомому водителю. Метрах в ста от проходной машина притормозила.
     – Ну, что у тебя? Принёс? – нетерпеливо спросил Гуськов.
     Алексей протянул ему пакет с бутылками. Тут же одна из них исчезла во внутреннем кармане пиджака начальника отдела труда. Умелым движением Гуськов сорвал крышечку со второй бутылки и, жадно присосавшись к горлышку, забулькал содержимым. Через десяток секунда бутылка опустела ровно на половину.
     – Будешь? – шумно выдохнув, Гуськов протянул тару Алексею.
     – Нет, что-то не тянет, – ответил Захаров.
     – Ну, как знаешь, – Гуськов сделал ещё с пяток глотков и, тщательно закупорив бутылку, убрал её за пазуху. – Бывай, старик! – он пожал руку несостоявшемуся собутыльнику. 
   «М-да! – подумал Алексей, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. – У каждого из нас свои тараканы, – резон и помыслы Гуськова так и остались для него покрытыми мраком и неизвестностью. – А впрочем, чего тут рассуждать? Кто нынче не любит халявы, пусть и такой немудрёной?»– решил для себя Алексей.
 
     Вечером дома молодой мужчина не находил себе места. Он мужчина шагал из угла в угол, пытался смотреть передачи по ТВ, щелкал переключателем каналов. Но события на экране сливались в одну сплошную бессмысленную вереницу мельтешащих перед глазами людей и предметов. Внутреннее беспокойство терзало Алексея и не собиралось отпускать.
     Причину волнения он не мог уловить. История с Гуськовым промелькнула в душе Алексея мимолётным эпизодом и не оставила заметного следа. Нет, здесь было что-то другое. И мотив этого другого скрывался в недавних событиях, никак не связанных с работой.
     Мужчина взял с полочки книгу и, чтобы отвлечься, попытался погрузиться в чтение. Через десяток минут он убедился, что машинально прочитанные несколько листов захватывающего детектива не оставили в памяти следа.
     Отложив книжку, Алексей подошёл к окну, отбросил занавеску и окинул взглядом тихий уютный дворик, раскинувшийся перед домом: высаженные вдоль протоптанных дорожек густые кусты сирени, разбросанные то тут, то там склонённые от непогоды и детских шаловливых ручонок рябинки и яблоньки; каждую осень стайки неугомонных мальчишек шныряли по дворику, бесцеремонно срывая кислые плоды ранеток и набивая ими свои карманы. И, конечно, неустанно тянулись ввысь постаревшие, но по-прежнему величавые разлапистые тополя.
     По всему периметру дворика в полуметре над землёй проходила облупленная железная труба, приваренная к таким же ободранным столбикам и выполняющая роль ограждения и местного декора одновременно. Домохозяйки использовали её под просушку половичков и приквартирных ковриков. Когда-то ограждение сверкало яркими красками и гармонично дополняло дворовый ансамбль из высоких перекладин для сушки белья и детских игровых площадок с неизменными каруселями, качелями, сказочными деревянными теремками и конусообразной ракетой – символом  гордости страны Советов.
     Но время не щадит ни дерева, ни стали… Покосилась ракета, всё чаще используемая в качестве отхожего места, и однажды пропала. Сгнили или рассыпались от рук местных вандалов деревянные строения, исчезли карусели… «Уж они-то кому могли понадобиться», – мелькнула в голове Алексея ненавязчивая мысль. И лишь мученицы-качели, демонстрируя пример долголетия и стойкости, продолжали героически скрипеть своими заржавелыми механизмами, и радовать взлетающих «под облака» малышей и даже взрослых.
     Взор Алексея выхватил из гущи зелени едва приметные бетонные остовы полуразрушенных скамеечек. Уже стали забываться времена, когда длинными тёплыми вечерами голосистая молодёжь, оккупировав эти самые скамеечки, весело бренчала на гитаре, а любвеобильные парочки, спрятавшись за стеною изумрудно-шелестящей листвы от недремлющего ока вездесущих обывателей, сливались в нежных поцелуях и страстных объятиях. А ныне утомлённые полуденным зноем старушки лишь замедляли шаг у серых бетонных осколков, некогда покрытых искрящейся серебрянкой, и уныло вздыхали, сопереживая участи своих неизменных «подружек»…   
     «Стоп!» – мысленно сказал себе Алексей. Кажется, он понял  причину своего беспокойства.
     По прошествии получаса, облачённый в белую свободную рубашку с накрахмаленным воротничком и такие же светлые отутюженные брюки, Алексей Захаров слегка дрожащими пальцами нажал кнопку звонка рядом с деревянной дверью на последнем этаже старенькой хрущёвки. В ожидании отклика он беспокойно переступил на месте, и переложил из руки в руку праздничную коробку с ореховым тортом.
     Дверь распахнулась. В проёме стояла запахнутая в огромный махровый халат и от этого казавшаяся совсем маленьким воробушком бывшая учительница биологии Нина Ивановна.
     – Лёша? – непроизвольно вырвалось у старушки. – Захаров?
     – Добрый вечер, Нина Ивановна! – Алексей приветливо улыбнулся, довольный тем, что в этом доме его помнили не только по звучной фамилии…
     Нина Ивановна усадила гостя в глубокое кресло, предусмотрительно набросив на него мягкий плед, и  заметалась по маленькой уютной комнатке. Через несколько минут узорная скатёрка украсила журнальный столик. Следом на нём появилась хрустальная вазочка с печеньем и парочка витых розеток, наполненных душистым вареньем.
    – Прошлогодние, Алёша! Грушевое и вишнёвое. Хоть и засахарились уже, но очень вкусные, – словно извиняясь, скороговоркой проговорила учительница. – Нынче в саду из ранних только жимолость поспела, да и ту поздними заморозками побило, – будто опасаясь, что её прервут, торопливо продолжила она и поставила перед Алексеем тарелочку, наполненную удлиненными тёмно-фиолетовыми ягодами. – Даст  бог солнечных деньков –   клубнички дождёмся
     – Вы уж присядьте, Нина Ивановна. Итак весь стол заставлен вкусностями!
     – Ой! Да что же это я. Про чайник-то совсем и запамятовала, – всплеснув сухонькими руками, старушка бросилась на кухню.
     В гостях у пожилой учительницы Алексей оказался впервые. Волнение по поводу скоропалительного визита понемногу улетучивалось. Уютная домашняя обстановка, неподдельное радушие хозяйки и её приветливые глаза, лучащиеся добротой и признательностью, рассеяли остатки беспокойства и позволили незваному гостю несколько расслабиться.               
    Алексей осмотрелся по сторонам. Массивный двухтумбовый стол с округлыми краями, на нём в стиле «модерн» настольная лампа с латунным основанием. Старенький сервант, покрытый медной осыпающейся на свету полиролью. За раздвижными стёклами-дверцами традиционный хрустальный графинчик чешской работы в окружении тяжёлых гранёных фужеров, на другой полочке – сервиз, расписанный гжелью. Впрочем, несколько его фарфоровых изделий с бирюзовым орнаментом уже перекочевали на чайный столик.
     «Величие» шестидесятых и семидесятых дополняли стоящие стройными рядами в книжном шкафу красные тома Маяковского – неизменный атрибут и гордость каждого советского интеллигента. Сбоку примостились серо-голубые томики Есенина. Мимолётный взгляд мужчины задержался на уменьшенных издателем книжках поэта-лирика. «А может ранее формат издания и зависел напрямую от роста и стати героя?» – с долей сарказма подумал про себя Алексей и тут же переключил взор на многочисленные тома энциклопедии из серии «Жизнь растений»…
     Казалось, обстановка и уклад в однокомнатной квартире застыли в прошедших десятилетиях…
     – Алёша, заскучал? – старушка вернулась из кухни с дымящимся чайничком и разлила ароматный напиток по чашкам.
     – Нет, нет, Нина Ивановна. Просто погрузился в незабываемую атмосферу уюта и покоя, о которой с нашим сумасшедшим ритмом жизни начинаем и забывать.
     – Как ты поживаешь, где сейчас работаешь? – участливо спросила учительница, – доходили слухи, что уволился с воинской службы.
     – Да, год назад. После успел и в коммерции попробовать свои силы. Впрочем, безуспешно. И на рынке центральном какое-то время в рядах постоять, чтобы семью прокормить.
    – Да ты что, Алёша? Как же с высшим образованием и на рынок? Как такое пережить можно? – старушка взмахнула руками.
     – Нормально, Нина Ивановна, нормально. По первости, конечно, смущался. А после привык. И запчастями для авто торговал, и шмотки на продажу друзья из областного центра привозили. Вы же сами нас учили, что любой труд в почёте. – Алексей испытующе посмотрел на учительницу. – А рыночная торговля ничуть не легче и не хуже любой другой работы. И в дождь, и в холод, и в жару стоять приходилось в торговых рядах. Другой-то работы не было, а семью кормить и содержать как-то надо.
     –  Ну, да – неуверенно промолвила Нина Ивановна  и положила на блюдце Алексею кусочек орехового торта.
     – Так на центральном рынке и сейчас, почитай, половина наших торгует. Серёжка Петров уже два года подряд спортивные костюмы и куртки из столицы возит. Колька Погодин, помните его? Целый отдел по запчастям открыл. А Татьяна Кукушкина с Настей Субботиной аж в Стамбул дорожку проторили и турецкий ширпотреб в нашу сторону таскают…
    – Как же так, Алёшенька? – едва появившуюся в глазах учительницы надежду сменила влажная поволока. – Разве мы к этому вас готовили? Чтобы на рынке стоять? – в голосе Нины Ивановны прозвучали печальные нотки. – Старичкам и то стыдно, от безысходности на рынок последнее несут. Разве могли мы подумать, что, отдав всю жизнь служению в школе, окажемся выброшенными на обочину жизни? Четвёртый месяц пенсии не видим, в магазинах боимся даже взглянуть на заоблачные ценники…   
    –  А всё же я бы попробовал отделить зёрна от плевел. Никому и никогда не должно быть стыдно продавать плоды своего труда. Если кто и должен краснеть, так это государство, которое довело до критического состояния и молодёжь и стариков. Но если нам, молодым, сидеть ровно на месте и жаловаться на всё и вся, то ничего меняться не будет.
    –  Как же быть, Алёша? – Нина Ивановна вновь с надеждой посмотрела на своего бывшего ученика.
     – Во-первых, не поливать грязью торговлю. Это такая же наука и отрасль, как и многие другие. И работать в ней должны профессионалы. Даст бог, наполнятся пустые прилавки, утолит свой «голод» рядовой потребитель, ранее никогда незнающий и невидящий товарного изобилия и качественных товаров. Причём, в первую очередь прилавки должны заполняться отечественными товарами. А чтобы они появились, должно заработать производство.   
    –  И неужто оно когда-нибудь снова заработает?
    – Обязательно, Нина Ивановна, обязательно! Валерку Смирнова помните? Рыжий такой, хулиганистый! Вы его ещё на свои уроки не пускали из длинных патлатых волос. Так он недавно свою фирму открыл по производству специальных замков и запорных устройств. Сам изобретение запатентовал и товарный знак зарегистрировал. А у нас на «ТехноХиме» новое направление открывают, связанное с биотехнологиями и фармацевтикой. И там, среди молодых научных сотрудников, двое ваших любимчиков и выпускников биофака: Ира Звонцова и Сергей Боровиков.
     – Не может быть! Вот ты меня обрадовал! – Нина Ивановна прижала ладошки к груди. – Что же я, старая, заболтала совсем тебя. Пробуй вареньице, не стесняйся…
     До самого позднего вечера разговаривали по душам Алексей и Нина Ивановна. Одинокая учительница больше не обмолвилась ни единым словом о своих личных проблемах и бедах. И лишь благодарно согласилась на предложенную Алексеем помощь – доставить до дома мешок муки и сахара с оптовой базы после получения своей долгожданной пенсии. 
     Расставались бывший ученик и его учительница с добрыми светлыми чувствами. Каждый из них справился со своими внутренними терзаниями,  переживаниями и с осторожным оптимизмом смотрел в будущее. Нине Ивановне хотелось верить, что забвение и одиночество ей больше не грозит. Алексей же дал себе слово не забывать старушку и по мере сил и возможностей оказывать внимание и поддержку.



     – Требуется ваша небольшая помощь, Александр Павлович – с некоторой долей раскованности обратился к генеральному Захаров.
     После визы и поддержки Юхновича последние сомнения в одобрении руководством злосчастного приказа пропали, и Алексей на все сто был уверен, что проблем больше не будет и неприкаянный документ после долгих мытарств наконец-то подпишут.
     Скачков пробежал глазами лист бумаги, безоговорочно поставил под ним свою подпись и, подняв голову, вонзил свой колючий взгляд в посетителя. Это и был тот самый взор, приводящий в дрожь подчинённых. Только смутить Алексея не удалось. Он продолжал прямо и невозмутимо смотреть в глаза Скачкову.
     – Я вам помог, Алексей Владимирович, – подражая обращению Захарова, генеральный протянул ему приказ. – Но и вы, уважаемый, будьте любезны оказать помощь и мне.
     В тоне генерального прозвучали неведомые Алексею вкрадчивые тревожные нотки.
    – Внимательно вас слушаю, Александр Павлович, – непроизвольно вздрогнул Алексей.
    –  Напомните, пожалуйста, Владимиру Петровичу о фирме «Восход» и её кредите, взятом у «Земпромбанка». Я надеюсь, что с вашим содействием кредит будет в кратчайшие сроки погашен.
     – Я узнаю в чём суть вопроса и постараюсь разобраться, Александр Павлович, – до конца не понимая смысла сказанных ему слов, машинально ответил Алексей. 
     – Разберитесь, пожалуйста, разберитесь, – ласково и дружелюбно молвил генеральный и, отдав приказ, попрощался с посетителем. 
     До конца рабочего дня в душе Алексея оставался неприятный осадок. Захаров понимал, что речь идёт о фирме и каком-то кредите, к которому имел или имеет отношение его отец.
     Вечером, дома, Алексей позвонил отцу и поинтересовался информацией о фирме и её кредитах.
     – Зачем тебе это? – переспросил отец.
     – Да так, – уклончиво ответил сын, – всплыло невзначай в одном разговоре.
     Оказалось, что фирма «Восход» арендует подвальные помещения в здании, принадлежавшем общественной организации, возглавляемой старшим Захаровым и занимается оптовой торговлей сахаром. Одним из первых «Восход» оформил кредит в «Земпромбанке». А сейчас, когда выяснилось, что банк кредитовал предприятие ещё до получения официальной лицензии, руководитель фирмы приостановил платежи по кредиту и нанял юристов для прояснения ситуации.
     Возможно, это было лишь надуманной причиной, чтобы задержать платежи или вовсе их избежать. В лихие 90-е подобные истории происходили повсюду, и победителем из них выходил тот, у кого авторитетнее «крыша» и солиднее покровители. Усугубляло ситуацию то, что поручителем по кредиту наряду с рядом лиц и предприятий выступала и общественная организация, руководимая Владимиром Петровичем. Конечно, не за просто так. Доходы от аренды подвала и дополнительная гуманитарная помощь в виде нескольких ежемесячных мешков сахара шли на содержание самой организации и поддержку сотен неимущих её членов, проживающих за чертой бедности.
    Из разговора Алексей узнал и другое, что неофициально претензии от банка организация уже получала, как и другие поручители, но судебного разбирательства история не нашла ввиду полукриминального характера самого договора кредитования.
     «Неприятная история, – подумал Алексей. – С душком с обеих сторон, причём на уровне уличных бандитских разборок». Вдвойне неприятным для молодого мужчины являлось осознание вовлечённости в конфликтную историю руководителя такого уровня, как Скачков.   
     Но молодость тем и сильна, что неприятные мысли и думы быстро улетучиваются, исчезают и не дают полностью захватить разум человека. В потоке трудовой будничной рутины Алексей постарался забыть о ситуации, к которой имел весьма отдалённое отношение, и переключиться на решение ежедневных служебных проблем.

    А проблемы с каждым днём нарастали словно снежный ком. Списки на сокращение пришлось готовить Захарову и по отделу стандартизации, попавшему под ликвидацию. Руководство научно-производственного концерна чуть ли не в ультимативном порядке потребовало от директоров акционерных обществ трудоустроить большую часть сокращённых сотрудников, чему оказали активное сопротивление директора этих частных фирм, понимая, что штаты донельзя переполнены.
     В суматохе трудовых будней прошло незамеченным увольнение главного инженера и его отъезд в первопрестольную.
     Основная масса сотрудников «ТехноХима» радовалась цветным бумажкам под красивым названием «акция», полученным от «Земпромбанка» в обмен на честно заработанные ваучеры. На новых «фантиках», как их успели прозвать некоторые, красовалась немалая сумма с большим количеством нулей. «Ну, теперь-то точно заработали на обеспеченную старость! – из уст в уста делились приятными новостями старейшие работники института. – Не то, что подлая Селенга или всякие там Олби!» Были и такие, кто на услышанные реплики недоверчиво хмыкал или в спину уходящему крутил пальцем у виска.
 
    
     – Скажи, Серёжа, что там с моим штатным расписанием? – спросил Алексей у Гуськова, переступая порог его кабинета. Служебные отношения между мужчинами после известных событий хоть и не переросли в товарищеские, но более свободное и фамильярное общение стало для обоих  нормой. – Все сотрудники числятся за штатом, устали от подвешенного состояния, да на работе сильно сказывается должностная неразбериха.
     – Процесс реорганизации медленно идёт. Руководство всё проверяет и перепроверяет. Финансирование институту опять урезали. Так что, генеральный ищет, где ещё ужаться можно, – ответил уныло Гуськов и махнул рукой в сторону толстой папки, лежащей на столе. – Но по твоему отделу затягивать подачу документов я не намерен.
     – Спасибо, Серёжа, с меня не заржавеет.
     – Спасибо в карман не положишь. А вот литр, думаю, в самый раз будет.
     В тот же вечер, в той же самой жёлтой девятке неизменный ритуал повторился, словно под копирку. Вошёл ли начальник отдела труда во вкус или просто нашёл «дойную корову», а может, мелкое постыдное вымогательство являлось его излюбленным приёмом в общении со многими коллегами? Захаров предпочёл не заморачиваться скользким вопросом. В отличие от здоровья Гуськова, водки Алексею было ничуть не жалко.
    Проходил день за днём. Почти все подразделения института получили утверждённые штатные расписания. Рабочая жизнь в «ТехноХиме» входила в свою размеренную колею.
    – Ну как, мои документы подписаны? – задал Алексей традиционный вопрос начальнику отдела труда. – Все сроки давно вышли. Попавшие под сокращение сотрудники отработали положенные две недели и уже за стенами института. По оставшимся табеля закрывать надо.
     – Ничего не пойму. Ежедневно подаю генеральному папку с документами на подпись, а твои так и остаются неизменными.  В начале думал, просто забывает или откладывает документы по твоему отделу на потом, а теперь уже и не знаю. Похоже, придётся тебе самому идти на приём к Скачкову и разбираться в ситуации, – развёл руками Гуськов.
    Записавшись у секретаря к генеральному, Алексей Захаров с нетерпением ожидал часа приёма. Предстояло внести окончательную ясность в будущую структуру отдела и успокоить несколько десятков сотрудников, более месяца с тревогой следящих за перипетиями своей судьбы.  Волнение не покидало и Алексея, но он его умело гасил, не давая разгореться угольку уныния и пессимизма, тлеющему глубоко в душе.
     – Здравствуйте, Александр Павлович, – начал Алексей, представ перед генеральным.
     Скачков, казалось, не слышал молодого начальника и продолжал перебирать бумаги на своём столе.
     –  Что у вас? – неприязненным тоном буркнул Генеральный, не поднимая глаз на посетителя.
     – Во всём институте уже утверждены штатные расписания. Остался только мой отдел. Сотрудники волнуются за свою судьбу. Хотелось бы узнать предполагаемые сроки утверждения поданных мною документов, – смело высказал Захаров.
     Скачков неспеша поднял голову и впился в Алексея своим фирменным прищуром.
     –  А нет никаких сроков, уважаемый Алексей Владимирович, – в воздухе повисла пауза. – Как нет и возврата кредита, о котором я вас просил в этом самом кабинете, – спокойно, без капли эмоций ответил генеральный. – Как вы ко мне, так и я к вам, – отчеканил он ледяным тоном, будто поставил точку в разговоре.
     – Я вас понял, Александр Павлович. Всего доброго, – машинально произнёс оглушённый словами директора Алексей и покинул кабинет.
     Через пятнадцать минут, после непродолжительных раздумий, Алексей Захаров написал заявление об увольнении по собственному желанию и подал на подпись своему непосредственному начальнику.
    –  Да ты с ума сошёл! – взорвался новый главный инженер, с которым у Захарова уже сложились деловые доверительные служебные отношения. – Что случилось, с кем я работать буду?
     – Вопросы не ко мне, Алексей Игоревич.
     – А к кому же ещё?
     –  К генеральному директору и его любимому детищу «Земпромбанку».
     – Да что же это такое творится! – сгоряча вырвалось у главного инженера. – Может, передумаешь?
     – Нет, Алексей Игоревич. Не хочу, чтобы впредь мешали личное с общественным. Да и люди из-за меня не должны страдать.
     Начальник и подчинённый молча пожали друг другу руки. Первый сокрушённо, переживая расставание с грамотным специалистом. Второй в приподнятом настроении, уверенный в безошибочности принятого решения, с надеждой и осторожным оптимизмом перед туманным будущим.

Эпилог

     После описываемых событий «ТехноХим» просуществовал ещё два с половиной десятилетия, переживая взлёты и падения. Иногда казалось, что вот он – долгожданный подъём и рывок к желанному благосостоянию всех его сотрудников, наконец-то государство обратило своё отеческое око на оборонщиков и увядающую российскую науку!
     Но, нет.
     Иллюзии развеивались подобно туманной дымке. Всё так же продолжались сокращения, падал уровень жизни сотрудников института. От некогда огромного коллектива осталось менее пяти сотен учёных, инженеров, конструкторов и лаборантов.
     Но старая гвардия не сдавалась. Созданный на базе «Технохима» энергичным и деятельным государственником академиком Юхновичем институт энергетических технологий доказал свою эффективность, выдав путёвки в жизнь десяткам и сотням молодых учёных-химиков.
     Немалых вершин достиг и доктор наук Скачков. Местные власти связывали надежды на подъём городской и региональной экономики во многом с его именем. Председатель многочисленных ассоциаций, депутат областного парламента, уважаемый и авторитетный в столичных кругах промышленник и предприниматель….
     Однажды в обеденный перерыв в кабинете генерального раздался выстрел. Ворвавшиеся в помещение коллеги обнаружили в кресле за столом тело директора с простреленной головой. Рядом, на полу, валялся именной наградной пистолет.
     Ходили слухи, что за несколько дней до трагических событий, органами государственной безопасности были произведены выемки документов в десятках подконтрольных генеральному директору предприятиях. Но слухи так и остались слухами… Информацию компетентные структуры не подтвердили и не опровергли.
     Несколько акционерных обществ, созданных в начале 90-х при активном участии и поддержке Скачкова, стали флагманами Российской экономики и во многом формировали областной  и городской бюджет.
     Алексей Захаров, несмотря на поступившие ему через несколько дней после увольнения предложения о работе в бюджетных учреждениях, причём на должностях, ничуть не ниже предшествующей, от них отказался и с головой ушёл в бизнес, никогда более не горя желанием возвратиться в государственные структуры. 
   
               
                январь 2018 г.











    
    
    
 
 
    



































      
    



















 
      

      
    
 
         
    
      

     -