- Да, я бы не отказался от вина, - ответил Маэдрос, продолжая рассматривать сумку, в которой лежал Камень его отца.
Гил-Галад встал, взял в правую руку кувшин и осторожно наполнил два хрустальных бокала. Медленно подошёл он к Майтимо и подал ему вино.
- Прошу тебя, дядя, - сказал Гил-Галад и с вежливой улыбкой протянул бокал Феанорингу.
Маэдрос вытянул вперёд левую руку, чтобы взять вино и скривился от боли. Он совсем забыл, что ладонь его обожжена, словно душа, выгоревшая дотла после стольких потерь. Лорд Нельофинвэ, однако, преодолел свою боль и взял бокал двумя пальцами, так раны хотя бы не так сильно жгли руку. Гил-Галад, заметив жест дяди, с сочувствием взглянул ему в глаза и слегка задел своим бокалом его бокал, от чего хрусталь издал приятный звенящий звук.
- Выпьем за лорда Финдекано! – глухим голосом произнёс Маэдрос и залпом проглотил сухое красное, как знамя его отца, вино.
- Выпьем за моего отца! – ответил Гил-Галад и, сделав небольшой глоток, вернулся на место и поставил бокал на стол.
Вино не пьянило эльфов. Они пили его для того, чтобы почувствовать нежный вкус винограда и насладиться терпким ароматом этого чудесного напитка. Но Маэдрос сейчас не отказался бы забыться на несколько часов, как это делают атани, когда у них случается горе. Майтимо тяжело вздохнул и продолжил разговор:
- Расскажи мне, Эрейнион, как обычно проходили дни моего друга Фингона в Хитлуме.
- Я помню совсем немного, дядя, - ответил Гил-Галад, задумчиво глядя на лорда Нельофинвэ и серебряное кольцо с голубым камнем, кольцо Фингона, блестнуло на его пальце, словно одинокая слеза. – Мне не исполнилось ещё пятидесяти лет, когда отец отправил меня в Митлонд к Кирдану Корабелу. Но то, что осталось в моей памяти теперь будет принадлежать тебе. Отец просыпался очень рано и уезжал из замка. Он любил лошадей и свои одинокие прогулки по зелёным полям Хитлума. Особенно отец любил одно озеро. Он говорил, что оно напоминает ему Валинор. Отец часто сидел на его берегах и думал о чём-то своём, а возвращался всегда печальнее обычного. После своего возвращения, он заходил в рабочий кабинет и начинал заниматься государственными делами. У него всегда было много посетителей, которых отец принимал до поздней ночи. Моя мать часто говорила отцу, что ему необходим отдых, но он только пожимал плечами и говорил о том, что верховному королю необходимо заботиться о своём народе. Это очень обижало королеву и она часто жаловалась мне, что отец с ней слишком холоден. Я как-то спросил его об этом, но он только улыбнулся мне и потрепал меня по волосам. Видимо, отец думал тогда, что я ещё слишком мал, чтобы знать правду. Но правда бывает только одна…
Гил-Галад опустил взгляд в пол, а потом поднял свои большие серые глаза, глаза Фингона, на дядю. Но взгляд Майтимо затуманился. Он снова вспоминал былые времена.
- Но правда бывает только одна, - услышал Майтимо слова Фингона, который разговаривал с тем, кто сидел у кровати Феаноринга.
Лорд Нельофинвэ попытался открыть глаза. Боль в правой руке была невыносимой. Он попытался пошевелить пальцами, но пальцев у него не было. Тогда Маэдрос приподнялся на постели и увидел свою руку, вернее то, что от неё осталось, замотанную бинтами, пропитавшимися его кровью и только тогда воспоминания вернулись к нему. Финдекано спас его, но пришлось отрубить ему ладонь, чтобы снять проклятые оковы. Маэдрос поднял глаза на тех, кто сидел рядом и встретил испуганный и сочувственный взгляд Фингона и серые глаза Маглора, в которых стыли отчаяние и тревога за старшего брата. Внезапно Финдекано упал на колени перед кроватью Майтимо и схватив его за здоровую руку, стал просить прощения за свой поступок. Друг плакал и целовал здоровую ладонь Маэдроса, а лорд Нельофинвэ словно онемел и ничего не мог сказать в ответ. Майтимо наслаждался близостью Фингона и хотел, чтобы этот миг продолжался целую вечность. Он почти поверил, что Финдекано любит его. Любит по-настоящему, несмотря на Лосгар.
- Ты не виноват, Финьо, - наконец, произнёс Маэдрос хриплым от долгого молчания голосом. – Это я должен просить у тебя прощения за своё предательство. Мой отец… приказал… сжечь корабли… мне нужно было остановить его. Но я не смог ослушаться. А мне так хотелось забрать тебя оттуда! Именно тебя,Финьо.
Маэдрос закашлялся и не смог вымолвить больше ни слова, а Фингон приложил палец к его губам, заставляя молчать.
- Я не винил тебя в сожжении кораблей, Нельо, - Ответил Финдекано, смотря другу в глаза и не убирая палец от его губ. – Я знал, что ты никогда не предашь меня, ведь ты…
Фингон на мгновение замолчал, словно у него не хватало слов или он не смог вымолвить того, что было у него на уме.
- Всегда хорошо ко мне относился, - наконец, произнёс друг и улыбнулся той лучезарной улыбкой, которую так любил Феаноринг.
- Спасибо тебе, Эрейнион, - ответил Майтимо после долгого молчания. – Но теперь меня интересует другой вопрос. – Ты знаешь, что я относился к твоему отцу с неизменным почтением и уважал его волю.
Гил-Галад кивнул на слова Майтимо, приготовившись выслушать вопрос дяди.
- Мне нужно знать, Эрейнион, как твой отец относился ко мне, - почти прошептал Маэдрос дрожащим от волнения голосом.