Гил-Галад пригласил Маэдроса в свои покои, что очень удивило сына Феанора, но он не подал виду, что это несколько выбило его из колеи. Майтимо надеялся на приём в рабочем кабинете. Обычно они так и общались при редких встречах и при Финдекано. Тогда ещё верховный король нолдор предпочитал не оставлять Феаноринга наедине с сыном. «Возможно, чтобы я не посеял в голове малыша крамольных мыслей», – думал Маэдрос и отчасти соглашался с другом.
Теперь же Гил-Галад сидел в огромном кресле, накрытом сине-серебряным покрывалом со звёздами и, расслабленно откинувшись на его спинку, рассматривал два бокала и кувшин с вином, которые только что принесли ему верные. Маэдрос, успевший сходить в купальню и сменивший свою одежду на более чистую, однако же не расстался с грязной походной сумкой, лежавшей у него на коленях и нервно теребил её пальцами здоровой руки. Гил-Галад только сейчас заметил эту вещь и изумленно изогнул бровь в немом вопросе.
- Там лежит Камень моего отца. – просто сказал Майтимо (кривить душой перед сыном лучшего друга не имело смысла). – Впрочем, это не имеет сейчас никакого значения. Я пришёл поговорить с тобой о лорде Финдекано, Эрейнион.
- О моём отце? – удивлённо переспросил Гил-Галад и поднял изумлённый взгляд голубых глаз на Маэдроса. – Но почему именно сейчас? Что-то случилось с тобой, дядя?
Майтимо безумно захотелось закричать: «Да, случилось! Я потерял твоего отца!», но он сдержался и прикусил губу, не желаю, чтобы сын Фингона видел его страданий. И перед глазами Феанорига возник светлый аманский полдень…
- Что-то случилось с тобой, Нельо? – спросил Финдекано, с тревогой наблюдая за действиями кузена.
В это время Майтимо носил брёвна на берег небольшой речки. Однако, речка была хоть и небольшая, но имела бурное течение и переправиться через неё было довольно сложно. Совсем недавно Майтимо и Финдекано лежали на её берегу и обнимали друг друга. Маэдрос поглаживал Фингона по бедру, а тот просто смотрел в голубое небо, окрашенное серебристым светом, который лился от Двух Дерев. Поддавшись внезапному порыву, Майтимо наклонился над лицом прикрывшего глаза друга и погладил его губы, а потом случилось нечто странное, о чём Феанорингу было стыдно вспоминать. Он захотел Финдекано. И, осознав это, резко отдёрнул руку, встал и начал таскать брёвна на берег реки. Маэдрос не отдавал себе отчёта в том, зачем он это делает, но продолжал делать, пока его не окликнул удивлённый Фингон.
- Я хочу переправиться на тот берег! – произнёс Майтимо, мельком взглянув на побелевшее лицо друга.
- Ты хочешь отправиться в Мандос! – закричал Финдекано, в мгновение ока оказываясь рядом с Майтимо и отнимая у него очередное бревно. – Я не позволю тебе сделать этого.
- Ты что же, Отважный, боишься переплыть реку на плоту? – ехидно заметил Майтимо, который уже решил для себя, что обязательно сделает это.
- Я не боюсь ничего, кроме… Пойми, Нельо, единственное, чего я боюсь – это потерять тебя!
На секунду Маэдрос отвлёкся и посмотрел в глаза другу. Робкая надежда, что Фингон испытывает к нему те же самые чувства, как и он к Нолфингу, закралась в его сердце, словно вор. Но также быстро исчезла, когда Феаноринг увидел улыбку в глазах Фингона. Нолфинг стал помогать старшему кузену и вскоре они построили то, что хотели. Друзья сели на плот, плотно связав брёвна верёвками, но добраться до другого берега им так и не удалось. Зато они искупались в холодной воде и погуляли на славу.
- Всё в порядке, Эрейнион, - спокойно ответил Маэдрос, глядя куда-то поверх головы Гил-Галада. – Я просто внезапно захотел вспомнить прошлое. Тебе ничего не рассказывал твой отец о нашей дружбе?
- Рассказывал. – улыбнулся сын Фингона, и улыбка его предназначалась специально для мрачного дяди. – Но, может, сначала вина?