В этой истории не всё мне удалось видеть своими глазами и слышать из первых уст. Но о совместной службе с «сенатором» я могу рассказать достоверно. А вот как он простой командир атомного подводного ракетоносца стал контр-адмиралом, а затем и депутатом Верховного совета СССР, я узнал от своего давнего знакомого Сергея Стеблова
В те годы, когда «дорогой Леонид Ильич» проявлял особую заботу о партийно-политической работе в Вооружённых силах, политуправление ВМФ возглавлял Василий Макарович Гришечкин. Многое тогда в служебной карьере офицера зависело не только от расположения звёзд на небе, но и на погонах тужурки высокого начальника. Василий Макарович судьбой обойдён не был, трёхзвёздный адмирал, орденов и медалей хватило бы пятерым на парадный мундир, кандидат в члены ЦК КПСС. Ну что ещё надо, чтобы полностью удовлетворить личное тщеславие?
Однако, не всё так просто, оказывается, была у него затаённая мысль стать депутатом Верховного Совета СССР. Как же, Главком заседал в Кремле, а он нет, обидно! А тут как раз удобный случай подворачивается. В состав Северного флота вошёл новейший ракетный крейсер стратегического назначения – первенец новой серии подводных атомоходов. Командиру лодки капитану 1 ранга Виктору Крылову срочно присвоили высокое воинское звание контр-адмирал. В истории отечественного флота такого ещё не было, чтобы кораблём, каким бы большим и грозным он ни был, командовал адмирал. Адмирал - слово арабского происхождения и в переводе на русский язык означает «повелитель морей», т. е. такой флотский чин, которому подвластны все корабли на море.
И вот у Гришечкина родилась простая, но завораживающая своей дерзостью мысль предложить руководству Главного политического управления армии и флота выдвинуть кандидатуру контр-адмирала Крылова на должность депутата Верховного Совета СССР. Василий Макарович мыслил перспективно, кто же после присвоения командиру лодки адмиральского звания сразу же выдаст и депутатский мандат? Вот тут-то вышестоящее начальство и примет единственно верное и, с точки зрения Василия Макаровича, абсолютно логичное решение. Зачем же Крылова в депутаты, тут нужен более солидный и достойный человек, флот-то вон как растёт! А что если тебя, Василий Макарович, послать в Верховный Совет? А то у нас среди депутатского корпуса политработников такого уровня явно не хватает. Ну, для приличия отнекнусь, а потом, как бы взваливая на себя всю тяжесть высокой ответственности, соглашусь. Это ведь не мне лично надо, зачем оно мне, просто депутатский мандат престиж военно-морского флота поднимет в глазах партии и правительства.
Главное политуправление СА и ВМФ в те годы возглавлял очень пожилой генерал, поэтому преклонный возраст не позволял ему мыслить тонкими шахматными комбинациями. Он воспринимал всё, что ему говорили как ребёнок, как истину высшей пробы. Так случилось и в этот раз. Гришечкин с большим подъёмом, можно сказать даже с пафосом выступил на заседании бюро ГЛАВПУРА о состоянии политработы в военно-морском флоте и в заключении предложил рекомендовать командира новейшего подводного ракетоносца контр-адмирала Крылова Виктора Павловича выдвинуть депутатом Верховного Совета СССР. Начальнику ГЛАВПУРА эта мысль показалась вполне уместной, своевременной и даже новаторской. Эх, не хватило старому политбойцу, бывшему видному чекисту прозорливости, не хватило полёта фантазии рассмотреть в пафосе Гришечкина депутатский значок на его мундире. Слишком утончённой была игра Василия Макаровича, слишком много он вложил в неё византийской изощрённости.
Ну, а дальше дело пошло по накатанным рельсам. В Литву дали команду избрать Крылова Виктора Павловича депутатом Верховного Совета СССР. Мало ли что его там никто не знал, мало ли что он там никогда не был, это всё не помехи. И вскоре ему единогласно доверили представлять интересы Советской Литвы в Верховном Совете СССР. Подводники с тех пор стали называть его «сенатором».
Я эту историю и не записал бы в свой дневник, но судьба не раз сводила меня с сенатором Крыловым. Надо же было так случиться, что вскоре меня назначили к Крылову заместителем командира ракетного подводного крейсера. Все знали, что Виктор Павлович и до депутатства не был трезвенником, а теперь стал пить без оглядки на местное начальство. Командование дивизии, да и флотилии об этом знало, а что сделаешь? Депутат Верховного Совета СССР – государственная личность, не моги тронуть! На подводную лодку Крылов стал спускаться всё реже и реже. Офицеры откровенно шутили – появление командира на подводной лодке это новое проявление заботы партии и правительства о Военно-морском флоте. Я тоже знал о пагубной страсти командира, но что поделаешь, в таком возрасте люди не перевоспитываются, придётся молча нести свой крест, надо служить вместе.
Однажды находились мы в Полярном, ремонтировались. Собственно и ремонт-то был незначительный, подправили рубочные горизонтальные рули и завтра уходить в свою базу. Командир убыл в штаб флота, старпом остался старшим на борту. Вечером Виктор Павлович прибыл что называется «на бровях». Вахтенный офицер, дело привычное, засунул его в каюту и поставил туда же жёлтый командирский портфель, который мне показался подозрительно тяжёлым. Так и было, портфель до отказа заполнен бутылками водки и коньяка. Я забрал его и поставил в свою каюту, надо было прервать запой командира, ведь скоро выход в море. Затем вызвал к себе начальника химической службы Евгения Ерошина и начальника медицинской службы Михаила Щербова. Мне говорили, что они были офицерами, особо приближёнными к командиру, потому что, получая значительную часть корабельного спирта, охотно похмеляли его при запоях. С ними у меня беседа была очень краткой.
-Товарищи Ерошин и Щербов, предупреждаю вас, если дадите командиру спирта – пойдёте на парткомиссию, по строгому выговору с занесением получите точно, и тогда ваше спланированное повышение по службе будет весьма призрачным.
-А что нам делать, - взмолился Щербов, -не дадим похмелиться – командир нас придавит как тараканов. Дадим – Вы, Николай Степанович, прихлопните как мух.
-Идите к старпому и отпрашивайтесь куда-нибудь по своим делам.
Тут химик вспомнил, что ему надо подать заявку на проверку индивидуальных дозиметров, а доктор – пополнить запасы медикаментов. А я нахожусь в своей каюте, что-то читаю, вдруг вахтенный офицер по корабельной трансляции докладывает, что меня вызывает командир. Захожу в каюту командира.
-Где мой портфель? – интонация голоса Виктора Павловича не предвещает ничего хорошего.
-У меня в каюте, как придём в свою базу сразу же верну его Вам, - отвечаю командиру.
-Как ты со мной разговариваешь! Выйди вон! – злится Крылов.
Я ухожу из его каюты, занимаюсь своими делами. Через полчаса из центрального поста слышу:
-Николай Степанович, командир просит Вас зайти к нему.
Картина меняется заметно.
-Николай Степанович, ты мне хоть одну бутылку верни, а остальные потом, в базе отдашь, - вполне миролюбиво просит командир.
-Не могу, Виктор Павлович, завтра с утра выход в море, кто будет кораблём управлять?
-Да брось ты, всё нормально будет, первый раз что-ли!
-Виктор Павлович, я сейчас прикажу горячий чай Вам в каюту принести.
-Да на хрен мне твой чай сдался! Нет у тебя уважения к адмиралу, тем более к депутату, плохо у нас с тобой служба складывается!
Я вышел из каюты, распорядился по поводу горячего чая, а сам не могу успокоиться. Через несколько минут вахтенный офицер стучит ко мне в каюту и докладывает, что командир убедительно просит меня зайти к нему.
-Знаешь, Николай, вон у меня блокнот с депутатскими бланками, готовь депутатский запрос куда тебе надо, я подпишу. Многие у меня такой бланк просят. Да налей ты мне хоть полстакана водки, - умоляет сенатор, - голова раскалывается, а ты жмотничаешь!
- Виктор Павлович, дома я вместе с Вами выпью, а сейчас нельзя.
-Что ты такой упрямый , да как назло старпом химика и доктора с корабля отпустил. Ладно, ну хоть в чай плесни немного коньяка.
Пришлось разбавить горячий чай коньяком.
Утром мы были в море. Командир стоял на мостике угрюмый и злой, досталось всем – старпому, вахтенному офицеру, сигнальщику, даже химику и доктору, которые не вовремя поднялись на ходовой мостик.
Но всему бывает конец, в Москве ещё не знали, что Крылов пьёт и назначили его командиром нашей дивизии. я с облегчением вздохнул, пусть его теперь там удерживают от «выпадения в осадок». С новым командиром Куравлёвым Виктором мы быстро нашли общий язык. Наш подводный крейсер назначили инициатором социалистического соревнования в Военно-морском флоте. Известное в то время письмо Леонида Ильича в адрес нашего экипажа упоминалось чуть ли не в каждом номере флотской газеты. В конце года нас объявили победителями в этом соревновании, а фамилии командира и мою выбили на мраморной доске в музее Вооружённых Сил СССР. Служи да радуйся!
Но как принца датского преследовала тень его отца, так и Крылов нет-нет да и пересекал мой путь. Готовясь к ракетным стрельбам, мы стояли под погрузкой практических ракет. Старшим на борту лодки как раз был командир дивизии контр-адмирал Крылов. Пока мы «сидели» по боевой тревоге, он уже успел хорошенько «взбодриться» и, еле шевеля языком, разговаривал с кем-то по телефону. По каналам особого отдела КГБ (на каждом таком ракетоносце был штатный офицер особого отдела) информация о пьяном комдиве дошла до Командующего флотом. Ни командир, ни я об этом не знали.
Вдруг последовал телефонный звонок из штаба флота от оперативного дежурного – командиру и замполиту немедленно прибыть к Командующему флотом. Мы были в недоумении, зачем вдруг понадобились высокому начальству, наверно на учение будет выдано какое-нибудь новое задание. С этой мыслью мы прибыли в приёмную Командующего, адъютант доложил о нашем прибытии и мы вошли в его кабинет.
-Командир, в каком состоянии у Вас на борту командир дивизии? - строго глядя на Куравлёва, спросил Командующий флотом.
-В нормальном, - не моргнув глазом докладывает командир, - правда немного болен, видимо простудился, товарищ Командующий.
Меня он спрашивать не стал, замполит по своей дури может и что-нибудь другое ляпнуть. Командующий был человеком, хорошо знающим и службу и жизнь. Он распорядился послать на лодку дежурного врача и заместителя начальника политуправления флота контр-адмирала Лифанова. А нас с командиром отпустил и даже приказал отвезти на лодку на дежурной машине, корабль не должен быть долго без командира.
Мы прибыли на лодку раньше дежурного врача и флотского политработника. Крылов благодушно сидел в каюте и допивал очередную бутылку водки. Что делать? Командир вызвал начмеда и приказал ему привести каюту в лазарет, в котором единственный больной - командир дивизии.
-И чтобы запаха перегара не чувствовалось, доктор, - в заключении потребовал командир.
Как ни был пьян комдив, но из нашего рассказа понял, что может крупно «погореть». Крылов тут же разделся до трусов, натянул разовую рубашку и лёг в заправленную свежими простынями кровать. Щербов натащил в каюту кучу разных лекарств, разбрызгал какие-то капли с острым запахом по всем углам каюты, а также на кровать и даже самого комдива.
Первым на лодку прибыл дежурный врач из госпиталя. Он посчитал пульс, спросил о самочувствии, замерил артериальное давление и, слегка улыбаясь в свои усы, заметил.
-Мне здесь делать нечего. Вам лучше знать как лечить адмирала.
После этого стал подниматься наверх. Я за ним, при выходе с мостика встречаю контр-адмирала Лифанова. Тот поздоровался с дежурным врачом и спросил его о самочувствии комдива. Врач ответил гениально кратко – больной контактен и сошёл с корабля. Лифанов спустился в лодку, выслушал доклад Куравлёва и прошёл к комдиву.
-Как самочувствие, Виктор Павлович, может какие просьбы будут, может чем-то помочь? – с деланным участием спросил Лифанов.
Крылов старательно изображал роль больного, я даже предполагать не мог у него такой артистичности. Слегка кашляя в сторону, слабым голосом ответил, что ему уже лучше и что завтра он обязательно встанет на ноги. Лифанов, как и дежурный врач, догадался, что здесь дело не всё чисто, почувствовал запах спиртного и несколько раз потянул воздух ноздрями. Щербов тут же нашёлся:
-Товарищ контр-адмирал, я для профилактики простуды давал товарищу комдиву двадцать граммов медицинского спирта.
-Понятно, понятно, для профилактики обязательно надо, - не скрывая иронии, сказал Лифанов.
Когда он сошёл с подводной лодки, мы поняли, что официального разноса не будет. Да и кому нужен был скандал, связанный с пьянством депутата Верховного Совета. А вот оперативного работника – офицера особого отдела КГБ на нашей лодке заменили. О причинах можно было только догадываться.
Три года сенатор командовал дивизией. Критической каплей, которая поставила точку в его флотской карьере, было последнее заседание сессии Верховного Совета СССР. На это заседание Виктор Павлович пришёл после затянувшейся выпивки, сел в своё кресло и … безмятежно уснул. А рядом сидел очень известный маршал. Он в перерыве подошёл к Главкому ВМФ и по-товарищески попенял ему. Что же это, мол, у тебя, Сергей, на сессию пришёл твой пьяный адмирал и сразу же уснул.
В кабинете Главкома Крылов оправдывался тем, что было жарко, и что он выпил-то всего бутылку пива, вот с непривычки и задремал. Главком не стал долго разбираться и тут же приказал освободить Крылова от должности комдива. Назначили его с большим понижением в один из НИИ ВМФ начальником какого-то второстепенного отдела.
Перед отъездом из гарнизона Виктор Павлович прошёл обследование в госпитале и, по традиции сделал «отвальную». Поднимая свой бокал за новое назначение, он сказал:
-Вот все говорят, что Крылов пьёт, Крылов пьёт, а у меня давление сто двадцать на восемьдесят и кардиограмма без единой зазубринки.
Когда речь зашла о злополучной сессии Верховного Совета, Крылов больше всего возмущался тем, что маршал вместо того, чтобы по-товарищески толкнуть его в бок, когда он задремал, пошёл ябедничать Главкому.
Пришлось мне однажды отдыхать в санатории «Майори» на Рижском взморье и там я вновь встретился с Виктором Павловичем. Посидели за столиком, вспомнили прошлое, побаловались рижским чёрным бальзамом, и вот в этот день бывший сенатор заметил.
-Знаешь, Николай, много мне было дано в жизни, но всё прошло как вода через решето. Другой на моём месте за время депутатства как минимум до должности Командующего флотом вырос бы, а я вот в институте штаны протираю.
И тут я ему рассказал, каким образом он стал депутатом. Слушал Крылов меня с большим вниманием, а потом заметил:
-Ну, так чего же было ждать, если сани-то не мои были. Вот потому душа всё время и сопротивлялась продвижению по службе.
Тогда мне показалось, что Виктор Павлович сбросил со своих плеч многолетний тяжёлый груз чужой судьбы и даже немного повеселел.