Глава 8 в которой беда не приходит одна.
Сварт встретил друзей на пороге княжеского дворца в замке Арнгрей. Пожав Торбьёрну руку, он заикнулся:
- Тут есть новости, князь…
Но тот отмахнулся, упрямо замотав головой:
- Потом, Сварт. Все новости потом. Я устал как собака. Сначала мыться и спать.
Сварт пожал плечами.
- Как скажешь, князь.
Проспал Торбьёрн больше суток, так истощила его силы борьба за городок Барбро. Но сны у него были не легкие и умиротворяющие. Что-то мрачное и темное окружало его со всех сторон. Он шел во сне по узким подземным коридорам, освещая себе путь светом факела. Каменные полукруглые своды были так низки, что приходилось наклонять голову. Под ногами хлюпала вода. Серые шероховатые стены покрывала плесень.
Он бесконечно долго блуждал по подземному лабиринту, пытаясь найти выход. Но за поворотом вдруг оказывался тупик, или гора каменных обломков загромождала проход. Свет факела уже стал тускнеть, иссякать, а выхода все не было… Торбьёрн проснулся с громко бьющемся сердцем в холодном поту. Долго лежал в кровати, пытаясь отделить сон от яви, успокаивая тревожное сердцебиение.
Наконец встал, оделся и вышел из спальни. В соседней комнате за большим столом увидел Сварта и Стейнара. Старый друг старательно что-то рисовал на разложенной на столе карте.
- В художники решил податься, Сварт? – поинтересовался Торбьёрн, подходя к столу. Сварт поднял на него серьезные глаза.
- Тут, пока тебя не было, с разных концов страны приходили сообщения о вспышках мора. Я отмечаю на карте места, где они были зафиксированы.
У Торбьёрна остановилось сердце, когда он бросил взгляд на карту. Сварт рисовал черной тушью по желтому пергаментному полю маленькие крестики. Такие кресты было принято ставить в королевстве пиланов на могилах усопших. И крестов этих было столько, что казалось, горный замок застыл в самой середине огромного кладбища.
- Так много… - выдохнул Торбьёрн, с ужасом рассматривая карту. – Я был почти уверен, что в Барбро мы подавили последний очаг.
- Боюсь, что далеко не последний! – Сварт поставил еще один крест и отложил перо.
- Великие боги, даже на севере есть очаги! Туда-то как могло попасть? – Торбьёрн водил дрожащим от волнения пальцем по сухому листу.
- Нелегким ветром занесло, - прокомментировал Стейнар. – Что нам со всем этим делать, брат?
Вопрос княжича повис в напряженной тишине. Если бы Торбьёрн знал на него ответ! Если бы хоть кто-нибудь подсказал хотя бы направление, где искать этот ответ! Но князь Горной страны остался совершенно один, подавленный, растерянный, почти раздавленный своей неразрешимой проблемой.
Внезапно без стука распахнулась дверь, и в комнату влетел гонец. Глаза на перепачканном грязью лице горели тревожным огнем. В руках он держал дорожный плащ. Гонец поклонился и протянул князю запечатанное письмо.
- Недобрые вести от князя Эсбена, - дрогнувшим голосом произнес он. – Скончался от мора господин Фрейвар, государь.
Сварт вскочил из-за стола и замер, потрясенный ужасной новостью. Лицо его стало белым, как полотно, и застыло, точно окаменело.
- Когда? – с трудом выдавил сквозь пересохшее горло Стейнар.
- Три дня назад, господин.
Вдруг Сварт, не говоря ни слова, метнулся к выходу, оттолкнув с дороги перепуганного гонца.
- Куда ты, Сварт?! – крикнул Торбьёрн, пытаясь его остановить.
Стейнар одним прыжком оказался возле двери и загородил путь, а Торбьёрн схватил старого друга за руки, не давая тому выбежать из комнаты. Сварт же вырывался из дружеских объятий, как дикий зверь.
- Я должен похоронить его по-человечески! – кричал он срывающимся голосом, яростно отталкивая друзей. – Я не могу, не могу допустить, чтобы его сожгли вместе с другими в общей яме! Он мой отец! Он же был героем, настоящим воином!
Слишком крепкими были объятия Торбьёрна и Стейнара, не вырваться. И Сварт затих, шумно дыша и вздрагивая всем телом.
- Его нужно похоронить по древнему обряду, как воина… Он этого достоин… - в отчаянии шептал Сварт, но все тише и тише.
Торбьёрн разжал напряженные руки, удерживавшие несчастного друга, поняв, что тот больше не будет вырываться. Тихо и скорбно произнес:
- Конечно, достоин, друг мой. Больше всех нас достоин. Но уже слишком поздно. Три дня прошло. Его давно похоронили.
Сварт постоял, не поднимая переполненных слезами глаз, пытаясь справиться с обрушившемся на него горем, осознавая, смиряясь с неизбежным. Глубоко вздохнул и повернулся к двери.
- Мне нужно побыть одному, - тихо произнес он.
Никто больше не попытался его задержать. А двое братьев молча смотрели, как сгорбились могучие плечи их старого друга, как поникла голова. Богатырь Сварт под грузом своей беды, казалось, даже стал меньше ростом.
Стейнар тронул брата за рукав и взглянул вопросительно. «Что теперь делать?» - спрашивали его глаза. Но Торбьёрн молчал. Трагическое известие выбило из-под ног его последнюю опору. Он подошел к столу, обессиленно рухнул на стул, положил локти на стол и погрузил растопыренные пальцы в густые темные волосы, обхватив ладонями голову. Моровая смерть играла с ним, как кошка с мышонком. То придушит, то отпустит, слегка раздвинув острые когти. Но в любой момент готовая снова вонзить их в тело своей жертвы.
В горле горьким комком застыл отчаянный стон. Вот и Фрейвара, могучего, как вековой дуб, надежного, верного, теперь не было рядом. Как выкарабкиваться из отчаянного положения? На кого опереться?..
Решение не пришло ни к вечеру, ни на следующий день. В голове царил сумбур. На Стейнара, молчаливо и терпеливо ожидавшего приказа брата, Торбьёрн уже не мог спокойно смотреть. Но не только княжич с надеждой и тревогой всматривался в бледное лицо князя. Куда бы ни пошел Торбьёрн, в каком бы месте горной цитадели не оказался, со всех сторон на него смотрели люди и ждали решения, как спастись от мора. А он не знал. В попытке хоть как-то собраться с мыслями он вышел на крепостную стену.
Зима уже вовсю хозяйничала в горной цитадели. Легкий снежок укрыл белыми квадратами дворы и площади притихшей на склоне горы крепости. Замерз водопад, застыв белой искрящейся бородой волшебного великана. В ущелье под стенами замка первый ледок уверенно сковывал реку, превращая ее в сердитый ручей.
Торбьёрн поплотнее запахнул подбитый мехом плащ и поднял лицо к небу. Вершина Черной горы тонула в мягких перинах облаков, из которых лениво сыпал колкий редкий снег. Белые кристаллики застревали в длинном ворсе шапки из меха черно-бурой лисицы, вздрагивали светлыми искорками на ресницах князя, быстро таяли от теплого дыхания на усах, превращаясь в капли воды.
В мутном от снега небе кружила большая черная птица. Кто это, думал Торбьёрн, следя за ней взглядом, наверное, беркут? Крылатый хищник выглядывал свою жертву. А ведь вот так кружит надо мной моя смерть, понял князь. Видит меня своим острым взглядом, от которого негде спрятаться, наблюдает, примеривается, выжидая момент, чтобы нанести решающий удар. И никуда мне от нее не деться…
За спиной послышались чьи-то шаги. Торбьёрн обернулся. Держа под мышкой кованный сундучок мимо спешил Ульф. Узнав князя, старый звездочет и предсказатель остановился и склонился в почтительном поклоне.
- Здравствуй, Ульф, куда так торопишься? – Спросил князь.
Глаза старика испуганно заметались по сторонам, словно ища, куда бы спрятаться. Но он сумел взять себя в руки и успокоиться. Подойдя поближе к Торбьёрну, Ульф шепотом сообщил:
- Я уезжаю, государь. Здесь становится опасно, слишком опасно. Не ровен час, принесет и в нашу крепость какой-нибудь запоздалый путник моровую смерть. И тогда всем конец, всем! А я решил уехать подальше. Есть у меня в лесу маленький домик. Там и перезимую в тишине и одиночестве. И тебе советую – уезжай. Смерть эта страшная никого не щадит, ни бедных, ни богатых, ни детей, ни взрослых. И тебя не пощадит, князь. Так что, лучше уезжай.
- Куда ж я уеду? – усмехнулся Торбьёрн, с невольным состраданием наблюдая, как дрожат от страха старческие руки, прижимающие к груди сундучок. Что-то ценное прятал в сундуке старик. Глаза Ульфа горели безумным огнем.
- Подальше от этого гиблого места! Поезжай в дом своего деда, в поместье Эгиля. Возьми брата и уезжай! Вдали от людей, в глухом лесу смерть вас не найдет. А к весне она насытится, опустошив города и деревни, и успокоится. Глядишь, можно будет вернуться в Арнгрей. Послушай старика, молодой князь. Настали времена, когда каждый должен думать о себе, должен спасать себя самого.
Торбьёрн покачал головой.
- Не могу, Ульф. На меня люди смотрят. Я же князь все-таки. Что с людьми будет, если я сбегу, как последний трус?
Старый звездочет затрясся от безмолвного смеха.
- Нашел, когда о других думать! Ты о себе подумай. Здесь, в замке, смерть тебя легко найдет. Уезжай, князь, беги, пока не поздно!
- Моя смерть меня где угодно найдет, на то она и смерть. Так лучше ее встретить в бою лицом к лицу, чем в какой-нибудь норе, забившись туда как перепуганная крыса. А ты езжай, Ульф, езжай. Возьми на конюшне лучшего коня. Скажи, что это я велел.
Лицо старика просветлело от радости. А на душе Торбьёрна стало совсем тоскливо.
- Прощай, Ульф. Свидимся ли еще когда? Спасибо тебе за долгую службу. Ведь ты еще моему отцу служил верой и правдой.
Он посмотрел долгим печальным взглядом в светлые, горящие безумной тревогой, глаза звездочета. Тот кивнул и поспешил прочь.
- Прощай, государь! – Ульф почти бегом бросился вниз по ступеням лестницы, бормоча себе под нос, - Это все из-за нее, из-за лесной колдуньи, ведьмы зеленоглазой. Навела порчу на все государство, гадина. А я ведь предупреждал, предупреждал…
Торбьёрн снова поднял глаза к небу. Но черной птицы там уже не было.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/03/09/545