Уезжала я на сутки раньше окончания срока путевки, чтобы суметь попасть к родителям на попутном служебном автобусе на конечном этапе пути. На прощание Владивосток и владивостокцы опять удивили меня – вокзалом, подарками и странным попутчиком.
Впервые увидела фасад здания вокзала Владивостока в день отъезда и опешила от того, что оно выглядело очень знакомым. До этого пару раз бывала со своими соседками с тыльной стороны вокзала - в порту. Как же я могла его раньше видеть, если приехала в Приморье впервые в жизни? Может быть, фотографии его видела или во сне? Провожавшие меня Людмила Васильевна с мужем, улыбаясь, рассказали, что подобное я могла увидеть только на другом конце Транссибирской магистрали, в Москве. Что в начале прошлого (ХХ) века железнодорожный вокзал во Владивостоке был достроен-перестроен и сделан точной копией Ярославского, но потом понемножку изменялся после революции, во времена ремонтов. В планах города есть желание снова его сделать полной копией Ярославского вокзала.
Читала, что владивостокцы уже реализовали то желание.
Так как багажа у меня стало количеством и весом уже ничуть не меньше, чем у моих славных соседок по санаторию в день нашего заезда, мои иркутские друзья провожали на машине. Целых две картонных коробки, в которые мои новоприобретенные тетушки Вера и Надя упаковали, утрамбовали мои покупки, приобретенные благодаря только им, точнее ими. Конечно, на мои деньги. Это еще при том, что в пару последних дней перед отъездом я перебрала все вещи, чтобы поменьше везти с собой. Точнее, на себе. Почти все свои обновки; сувениры, купленные для коллег и друзей; ракушки, подобранные для поделок на берегу залива, морских ежиков и звезд, выловленных в заливе и уже подсохших, отослала посылкой на свое имя в Иркутск.
Провожавшие занесли в купе еще и чье-то тяжеленное эмалированное ведро с крышкой. Оказалось, что ведро с тем содержимым, буквально прошлой ночью свежепосоленной тихоокеанской сельдью – это дар семьи тети Люды моим родителям. Чтобы они попробовали наконец-то настоящую свежую селедку и поняли-оценили ее настоящий вкус, вкус рыбы. Не той, ржавой, страшно соленной из бочек в пайке или из сельпо, о которой с детства помнили и тетя Люда с мужем – немного постарше моих родителей. Я была им очень благодарна за все, звала навестить снова Иркутск; обещала еще приехать в гости, досмотреть город в другое, теплое время года, когда можно будет купаться в море.
Когда поезд тронулся, я с ужасом стала думать, как же буду выгружаться на ст. Солнцево, где поезд стоит всего две минутки. Если меня не встретят, хотя я давно уже отправила телеграмму родителям с указанием номера поезда, времени его прибытия. Очень надеялась, что родители договорятся о встрече меня с кем-нибудь из знакомых. Иначе опять придется искать попутный транспорт, ьтаскать тяжести, что просто нереально. Отец в последнее время стал глуховат и не рисковал выезжать сам за рулем нашего старенького «Москвича» на территорию чужих районов, побаиваясь встреч с незнакомыми гаишниками. Никогда Правил… не нарушал, да и мама всегда ездила с ним за штурмана, но мало ли что.
Обычно я всегда сама искала транспорт и добиралась самостоятельно до стоянки родителей в степи или в дом в селе на перекладных, даже не сообщая о своем приезде. С той или иной железнодорожной станции в нашем или разных, близлежащих районах области – Могойтуя, Степи, Оловянной, Солнцева. На рейсовых автобусах, когда они еще ходили, на попутных машинах, тракторах, мотоциклах или даже на санях и телегах. До указанных станций добиралась поездом, до Читы - самолетом. Дорога от места моей «высадки» - разных железнодорожных станций до родителей всего-то от пятидесяти до ста километров занимала чаще всего намного больше времени, чем весь предыдущий путь.
Буквально за год до этой поездки я немного надорвалась – тащила из Иркутска на себе родителям дефицитнейшую бензопилу «Дружба». О покупке такой пилы просто бредил отец. И я о ней мечтала, устав ежегодно много лет пилить с родителями каждую зиму не менее двух машин дров. Простой двуручной пилой, до упаду. Для чего ездила к родителям хоть откуда все интернатские, студенческие годы. Все годы учебы в Иркутске искала возможность купить бензопилу, но она не продавалась в розничной сети. Однажды мне повезло! Много лет я помогала одной знакомой хорошей семье с первым в семье, приемным ребенком. Не за деньги, а по дружбе. Познакомилась с ними и мы подружились, когда жила в съемной квартире, принадлежавшей их родственникам. Временами, когда глава семьи улетал-уезжал в командировки, вообще приходилось проживать у них. В благодарность они все хотели сделать мне существенный подарок. Как-то они вспомнили, что я искала, спрашивала всех знакомых о возможности покупки бензопилы. Вот ее-то, новенькую «Дружбу», в смазке, они где-то добыли прошлый год, и подарили на профессиональный праздник. Вот эту драгоценнную добычу я и тащила родителям, на себе.
Верхнюю часть упаковки – деревянный ящик из сырых досок я сняла из-за неподъемности одной моей рабочей силой, оставив только крепления, но все равно нести было тяжело. Весила она девятнадцать кило, как показали весы в аэропорту, до сих пор помню. В багаж ее не приняли из-за отсутствия полной упаковки, и я с ней пешком (автобусы в те времена не подвозили на местные авиарейсы) по летному полю тащилась. В самолете пилу как-то закрепили за сетку при входе. Потом, в аэропорту Читы и далее на себе же, местами реально на горбу, т.к. одлной рукой нести ее было неудобно. Многие люди рассматривали, комментировали словами типа «надо же, какой дефицит тащит», «где взяла», но ни один мужчина не предлагал помочь нести. Да-а, каждый несет свое сам.
Вот тогда-то, после доставки родителям драгоценного подарка, я заболела. Приехала и быстро организовала мое лечение моя дорогая бабушка, пригласив костоправа. А потом при родителях взяла с меня слово, чтобы я больше ничего тяжелого не таскала на себе и пусть родители организуют встречи, если хотят, чтобы я, девочка, и дальше продолжала снабжать их всем на свете. Сердито добавив, что «себя-то они возят на машине». Зато с прошедшей осени я не беспокоилась и радовалась, что мне больше не предстояло ездить ежегодно на операцию «заготовка дров». Только вот теперь снова тащу много чего, чтобы доставить радость матери, младшим детям, с мыслью «где же они все это возьмут, значит надо мне…».
Билет на поезд из Владивостока до ст. Солнцево я купила с прибытием в день, когда обычно автобус с соседней с родительской стоянкой воинской части ездит на рудник Первомайский, рядом со станцией, за покупками. Надеясь доехать с ними, если никто не встретит. Рук-то у меня всего две, а багажа уже четыре места - две не маленькие коробки, спортивная сумаа да ведро. Да еще сумка с продуктами, содержимое которой вряд ли я одна смогу съесть всего за двое суток, даже с помощью попутчиков. Итого пять! Честно признаюсь, мне жалко было оставлять попутчикам полностью все, что останется, как обычно в пути при высадке из поезда. От приморских, в основном рыбных деликатесов, наготовленных мне в дорогу не только мной. Только перед чаепитием рассмотрела, что много чего в сумку, оказавшуюся неожиданно тяжелой, насовали мои новообретенные тетушки Надя и Вера, да тетя Люда даже икры красной несколько банок вместе со своей стряпней, оказывается, положила. Какие же удивительные и добрые женщины! Увезу лучше попробовать своей семье все нескоропортящееся. Ведь все, кроме бабушки, захотят и с удовольствием попробуют. Даже если сойду с поезда сама, кто же вещи мне подаст? Или наоборот, пока буду скидывать свои баулы из вагона, сама не успею сойти. Да, задачка, как про очередность перевоза волка, козы и вилка капусты через реку в одной лодке. Оставалась надежда только познакомиться в поезде с кем-то, кто будет сходить с поезда на той же станции или просить кого-то из попутчиков подать мне из вагона весь багаж. Приняв такое решение, я повеселела и стала осматриваться.
В купе нас было трое – пожилая женщина из Башкирии, возвращающаяся на свою Родину из гостей; армейский майор, следующий куда-то в командировку. Немного позже, где-то в Хабаровском крае к нам подсел четвертый пассажир. Это был еще один военнослужащий, в форме подполковника погранвойск, очень молодого и спортивного вида, который все время спал, спускаясь с верхней полки только по настоянию бабульки почаевничать с нами. Он и спас меня от неожиданных козней весьма подозрительного майора, повсюду искавшего врагов или даже шпионов. С его легкой руки мы стали звать майора «особистом».
Оказалось, что приятная, такая вся уютная бабулечка лет под семьдесят, около полугода гостила в семье внука - морского офицера-пограничника, понянчилась с маленьким правнуком, а теперь возвращалась в свои родные места, к другим детям-внукам. Не успел поезд тронуться, как она стала доставать множество всяких разносолов, наготовленных ею и снохой в дальнюю дорогу. Запеченная курица, пироги, соленые огурцы-помидоры и много чего другого. И стала призывать нас разделить с ней трапезу, скромно называя это «чаепитием». Проводница собрала наши билеты, разнесла чай. Я тоже добавила на стол кое-какие съестные припасы, чуточку скромнее бабулечкиных, домашних. Благодаря моим расторопным и добрым соседкам по санаторию и тете Люде. Раскрыли мы и мое «подарочное» ведро – попробовали свежайшую слабосоленую сельдь, прямо таявшую во рту, еще и проводниц угостили.
Обожаю всегда чаевничать в поездах дальнего следования, слушая интересные рассказы попутчиков под перестук колес поездов. Вообще в пути я стараюсь посещать всякие вагоны-рестораны только в случае крайней необходимости. Обычно за компанию с соседями по купе прикупаю в дальней дороге поездами что-то съестное на крупных станциях или у женщин, выносящих к поездам картошку во всяком виде, ягоды, овощи-фрукты. Майор тоже стал чаевничать с нами, судя по его припасам из дому, явно не имеющий семьи, т.к. у него все было покупное, холостяцкое. Во время чаепития он все время одергивал бабульку и призывал ее ничего лишнего не рассказывать, мало ли кто рядом с ней едет, а она член семьи военнослужащего. При этом очень неприятно смотрел на меня, стал спрашивать, кто я такая и где живу на самом деле. Зачем-то спрашивал даже, где я купила билет в это купе. Мне оставалось только пожимать плечами и пытаться понять смысл слов и действий обыкновенного попутчика, армейского офицера. Еще заметила, что выходя из купе, даже за стаканом чая, он все время брал с собой какой-то весьма потертый портфель. У меня закралась мысль, что майор, вероятно, везет в этом портфеле какие-то серьезные документы и побаивается, что их могут украсть. И потому так беспокоится, задает странные вопросы. Вот так я пыталась оправдать его слова и поведение.
Вдруг поезд остановился. Майор почему-то очень оживился и неожиданно стал прикрикивать на меня, чтобы я не смела выходить из купе, что сейчас меня выведут «на чистую воду», что сейчас придут... Оказалось, что поезд остановили пограничники и стали у всех проверять документы. Мне и раньше не раз, еще со времен детства, приходилось проходить проверку документов пограничниками при поездках к родственникам в погранзону Читинской области, потом при поездках за границу. Мы с бабулькой сели рядышком и стали переговариваться, что попутчик наш то ли заболел, то ли шуточки у него довольно странные. Что-то с ним неладное. Дошла очередь и до нашего купе. Пришли проводница и пограничный наряд – офицер и двое солдат. Когда проводница вытащила из своей папки с кармашками мой воинский билет, майора прорвало. Он соскочил с места в итак ограниченном пространстве купе и стал убеждать пограничников, что я явно не та, за кого себя выдаю. Мало того, что неизвестно какой национальной принадлежности, обученная неизвестно где и кем чистейшему русскому языку, так еще нагло сдала проводнице воинский билет! Наверняка поддельный или украденный!
Видимо майор видел мой билет, когда я его отдавала проводнице. С таким поведением совершенно постороннего человека, просто попутчика, я тогда столкнулась впервые (в дальнейшем по жизни и не такое случалось). В ответ на слова майора я поступила тогда довольно неожиданно, даже для себя. Попросила старшего патруля и проводницу закончить проверку моих документов не у нас в купе. Так как наше купе было предпоследним, они быстро закончили проверку документов в последнем купе, и вместе со мной через весь вагон все проверяющие прошествовали в купе проводниц. Как будто бы под конвоем повели меня. Двери всех купе были хоть и закрыты, может только самую малость, в щелочки, подглядывали любопытные. Майор победно улыбался, я ухмылялась. Его вместе с солдатами из патруля оставили за дверью купе проводниц. Предъявила проверяющим паспорт, студенческий билет, отпускные документы, путевку в санаторий «Приморье» с отметками о датах прибытия-убытия и самое главное - удостоверение личности офицера, лейтенанта милиции. Даже последний черновик своей дипломной работы предъявила, до кучи. Напряжение отпустило, мы все весело посмеялись и старший наряда – старший лейтенант проводил меня обратно, в купе. В дверях нашего купе он громко, для всех любопытствующих, отрапортовал майору, как бдительному товарищу и старшему по званию, что все в порядке, вопросов нет, и ушел. Но все равно, моя жизнь в поезде с круглосуточным наблюдением за мной этого майора, еще и с его неприятными, с подковырками вопросами продолжалась. Только что в туалет вместе со мной не заходил. Но следом шел и стоял вблизи в тамбуре, пока не выйду и снова шел следом. Да уж - впервые с персональной охраной, только не понять меня иии кого-то, чего-то от меня!
Не раз и не два, сразу же тогда и потом, я думала, что если бы даже в его присутствии я представилась пограничному наряду и предъявила все свои документы, этот тип все равно продолжал бы вести себя также. Натура такая или уже больной от своей привычки или по роду службы подозревать всех и вся, искать врага повсюду. Пытаясь сгладить напряженную обстановку в купе, я стала отвечать на все его вопросы, даже откровенно наглые и тупые, провокационные. Он же громогласно вещал, что я лгу- лгу, что, вероятно, мои предки из… Не хочется даже вспоминать. Даже по поводу «якобы» моей учебы высказался. На мой ответ, что я студентка шестого курса вечернего отделения юрфака Иркутского университета, готовлюсь сдавать госэкзамены – целых три и пишу дипломную работу. Майор с непонятной мне, да и вообще, упертостью, стал вещать, что так не бывает, чтобы в университете учились шесть лет, учатся только пять; что выпускники юридических факультетов сдают или госэкзамены, или защищают диплом. А не то и другое! Сначала такое общение мне показалось забавным, типа игры. Но потом я и бабулька просто устали от такого попутчика. Как хорошо, что мне надо продержаться рядом с таким соседом только двое суток, а не ехать дальше - до Иркутска или далее! Невозможно было ни читать, ни писать, ни даже спокойно лечь спать. Бабулька вязала и вязала пуховый платок, все качала головой, прислушиваясь, и тихонечко говорила, чтобы я перестала связываться с этим типом. Пыталась молчать, но майор все зудел и зудел. Уже не выдержав, я попросила его успокоиться или попроситься перейти в другое купе, вагон, подальше от соседства, с такой неприятной ему особой, как я. Не прекратил. Хотела сама попроситься в другое купе, но бабулька просила не оставлять ее с этим типом, тихонечко сказала, что тогда он примется за нее, а у нее с сердцем, давлением неважно. Проводница поддержала ее. На очередной остановке в купе появился новый пассажир, младше возрастом, но старше по званию, чем наш «громкоговоритель», как назвала его бабулька. На очередной выпад майора я высказала все, что думаю. Сообщила ему, что да, у меня воинский билет, т.к. я сотрудник органов внутренних дел; что именно такие, как он и пересажали-порасстреляли море народу в тридцатых годах, доводят до сумы и тюрьмы честных граждан. Решив про себя, будь, что будет, и вызвать, если не утихомирится, наряд милиции или военный. Глаза у майора аж загорелись, как у кошки в темноте, и стал требовать предъявления ему моих документов. Ага, так и отдала ему, с концами!
Четвертый пассажир, который видимо очень хотел выспаться в поезде, прислушался, быстро вник в суть дела, пока бабулька поила его чаем, кормила. Он за раз одернул и поставил на место распоясавшегося от безнаказанности майора, пригрозив, что или сам выкинет его из купе или вызовет патруль военной комендатуры на ближайшей станции, даже если он «особист». Благодаря ему мы с бабулькой получили возможность отдыхать. Ведь она очень беспокоилась за меня и сама не могла даже поспать, отдыхать.
Но наблюдение за мной не прекращалось!
Что это было? Медицинский или психиатрический диагноз, или характер человека, подверженного профессиональной деформации по роду службу? Или домашний тиран, распоясавшийся от безнаказанности, и сразу поникший, как только появился мужчина, не только старше по воинскому званию, но и в состоянии физически поставить его на место?
Когда пришло время мне высаживаться, подполковник сам, без моей просьбы, быстренько подготовил и помог мне вынести из вагона весь мой багаж, вручил все встречавшим меня на платформе молоденьким солдатикам под руководством офицера, приятеля моих родителей. Я до того была заморочена поведением "особиста", что вообще забыла, что собиралась искать попутчиков, которые могли бы помочь мне при высадке. А бабулька на прощанье пыталась подарить мне пуховый полушалок, который только что закончила вязать. Удалось уговорить ее взять деньги за него, на подарки для внуков, иначе я отказывалась брать такой дорогой и роскошный подарок. Много лет я потом носила красивый теплый башкирский пуховый полушалок, напоминавший о путешествии во Владивосток и о приключениях. Стоя на платформе рядом со встретившими меня ребятами, я махала своим приятным попутчикам на прощанье. В окне тамбура промелькнуло удивленное лицо «особиста»….
Жаль, что так быстро закончилось путешествие во Владивосток, давшее возможность познать очень много интересного, полезного и нужного для меня в новых местах – в Приморье; со встречами с разными людьми, включая даже некоторых неприятных типов. Иногда и такие встречаются, но это жизнь. Из песни слов не выкинешь. Общение с ними служит уроком по жизни, служит предостережением от чего-либо в отношениях с разными людьми повседневно и повсеместно, не только в путешествиях.