Продолжение.
В 1977 году, когда я уже была замужем, и у меня был полуторагодовалый сынишка, а муж служил в Армии, имея адрес родителей Вероники, я решила написать письмо своей виртуальной заграничной подружке. Не беда, что мы стали взрослыми, нежное чувство в душе было прежним. И, хотя больших надежд я не питала, Верочка прислала мне письмо в ответ. Она ещё жила в родительском доме и была не замужем. Сколько же радости было в моём сердце, когда я получила письмо со знакомым почерком на конверте. И, снова, как в детстве, моя душа трепетала от счастья. Мы делились новостями, происшедшими за время нашей разлуки, посылали друг другу фотографии, какими мы теперь стали. Я заочно познакомила Веру со своим мужем Юрием и сынишкой Алькой. Она почти сразу пригласила меня в гости и даже прислала мне приглашение. Но, так как я продолжала подписывать конверты своей девичьей фамилией, то и в приглашении фигурировали прежние мои данные. Тем более моя младшая сестричка Аллочка тоже изъявила желание поехать со мной. И в следующем приглашении Верочка записала нас обеих. Лишних денежных средств у меня никаких не было, хоть я и вышла уже на работу после окончания КПУ, а ведь нужно было купить подарки, кроме расходов на дорогу, и обменную валюту. И только у моей бабушки лежали деньги на книжке, пенсия за целый год — 142 рубля. (На тот момент месячный размер её пенсии увеличился на 4 рубля и составлял 12 рублей). Бабушка позволила мне потратить их на подарки для моей заграничной подружки. Я спросила у Верочки, что бы она хотела получить от меня в подарок, и её выбор пал на транзистор «VEF» известной фирмы, ценившийся за рубежом. Бабушкиной пенсии за год, как раз хватило, чтобы его купить. Мы с Аллой не забыли про подарки и для остальных членов Вериной семьи.
И вот мы отправляемся в путь. Бабушка плачет, даёт нам указания, чтобы там за границей лишнего чего не ляпнули. Не то, пугала она нас: «Пропадёте ни за грош!».
В Киев приехали поездом. Сестричка, хоть и младше меня на четыре года, но более активная и пробивная. В кассе не оказалось билетов в нужном направлении, то ли потому что время было летнее, то ли столько было путешествующих за границу, но на неделю вперёд нам ничего не светило. И тут Аллочку позвал какой-то молодой человек, вышедший из заветной двери кассы, и предложил пойти за ним. В итоге, по чистой случайности или везению Аллы, из всей толпы желающих уехать, выбрали только нас. И мы, получившие билеты, тронулись в путь в манящее неизвестное.
Проехав через границу, мы на каком-то пригородном вокзале делали пересадку. Всё было, как во сне. Люди говорили на непонятном языке. Что-либо спросить было нереально. Сестричка была моим гидом. Не знаю, как ей это удавалось, но она интуитивно чувствовала, на какой поезд нужно сесть, и в какую сторону идти.
Приехав в Спишску-Нова-Вес в шестом часу утра, сестра просила ей довериться, и двигаться за ней. Редкие прохожие, почему-то, смотрели только на меня, окидывая меня взглядом с ног до головы. Мне это так льстило, и я чувствовала себя неотразимой. Почти на пальцах изъясняясь, я спросила у проходящей мимо парочки: «Как пройти на улицу Словенскую?». Мужчина указал пальцем на табличку близ стоящего дома, что указывало на то, что сестра ведёт меня в нужном направлении.
Выйдя на просторную улицу, где шли торговые ряды, мы прильнули к витрине одного из магазинов. Улица была пуста и все магазины закрыты. Такого изобилия красивых вещей я ещё никогда не видела. Манекены в сказочно красивых нарядах привлекали наши взоры.
Нам вместе с загранпаспортами выдали на обмен за наши 100 рублей, каждой по целой 1000 крон. Мы, глядя на ценники, с радостью от доступности, перебивая друг друга, издавали восторженные возгласы: «Я это куплю!», «А я вот это!». Но, заметив вдалеке мужчину в поварском колпаке, мы смутились. Стало неловко от того, что мы обезьянничали перед витриной от соблазна. Но когда мы с ним поравнялись, оказалось, что это фанерный макет «толстячка-повара», зазывающего в кафе посетителей. Мы, рассмеявшись ему в лицо, продолжили путь вдоль улицы.
Дойдя до дома №49, мы увидели огромный двух-этажный особняк, сразивший нас своей красотой и размерами. И я сдрейфила. Забитая девчонка из провинции, не ожидавшая увидеть подобного, я побоялась выглядеть ничтожной в глазах моей Верочки и её родителей. На глазах даже слёзы выступили, и я сказала сестре, что я туда не пойду. Августовское утро было холодным, а мы в лёгких нарядах, тем более после тёплого поезда, кожа на руках стала «гусиной», но на Аллочкины уговоры позвонить в калитку я отказывалась. Но сестра смелее и решительнее меня, не замерзать же нам у дома «буржуев».
На звонок из дома вышла девушка, глаза у неё были заспанными, и вдруг в них засияло солнышко:
— Матка, Боска! Лудка! — закричала она и побежала открывать калитку. Слёзы радости застилали наши глаза. Я целовала и обнимала мою дорогую «иностранку», как самого родного и близкого человека. А за дверью гостеприимного дома нас уже встречала вся дружная семья моей Верочки: папа Штево, мама Вероника, брат Штево и сестричка Даринка. Нам предложили обмыться с дороги и провели в большую гостиную. Мама Веры принесла нам по огромному бутерброду величиной с наш батон, разрезанный во всю длину. Кроме ветчины на нём лежали большие по размеру куски сладкого перца и помидоры. Нас оставили одних, чтобы мы перекусили с дороги. Не зная как подступиться к бутерброду такого размера, у меня даже рот не открывался на его высоту, помидор в кетчупе упал мне прямо на юбку. От такого конфуза мы с Аллочкой разразились в безудержном, гомерическом смехе, за который потом было стыдно, (мало ли, что могли подумать о нас хозяева этого богатого дома).
Забрав мою одежду в стирку, Вера попросила меня не одевать больше такую короткую юбку, потому что у них в таких юбках ходят только девушки лёгкого поведения. На моих щеках вспыхнул румянец, я вспомнила, с каким оценивающим взглядом смотрели на меня прохожие. Пришлось сестричке делиться со мной своей одеждой, благо, что размер у нас одинаковый, потому что в моём гардеробе длиннее юбки не нашлось. Алла тогда уже училась в институте, и больше следила за модой, да и её окружение способствовало этому.
Все с нами изъяснялись на русском языке, они его довольно хорошо знают, потому что с младших классов, (как и мы украинский), изучали русский язык в школе. Мы понимали друг друга, за исключением некоторых слов, но когда я переводила эти слова на украинский язык, они быстрее понимали смысл сказанного.
Помню, Вера похвасталась своими духами, аромат которых распространился по всей комнате. Я, вдохнув его, сказала:
— Как хорошо пахнут!
— Но, но! — обиделась Вера, — не пахнут, а воняют.
— Фу, — не унималась я, — «воняют» — это плохо, а духи очень хорошо «пахнут». Оказалось, что у них даже духи называются «вонявки», и их приятный запах «воняет».
Родители Веры запланировали для нас экскурсионные поездки. Мы были в Татрах и любовались красотой гор с подвесной дороги. Нас возили к местным достопримечательностям по окрестным городам Словакии, были в Братиславе у Вериной тёти. В то время по телевидению и у нас и у них шёл многосерийный фильм к пятидесятилетию Великой Октябрьской Социалистической Революции. На экране мелькала хроника полувековой давности, где женщины были в кожаных куртках и красных косынках на голове. Тётин обидный вопрос врезался в мою память:
— Вы до сих пор ходите в такой одежде?
И удивилась, когда, спросив меня: «здесь ли я ку-пила кофточку», которая на мне, услышала в ответ, что я купила её у себя дома. В Братиславе у сестры сильно разболелся зуб и, прихватив с собой дорогой гостинец, родители Веры повезли её к стоматологу. Меня это сильно удивило, ведь наша медицина была бесплатной. А ещё меня приводило в ужас то, что все городские туалеты были платными. Нет, с туалетами было всё в порядке: чистота, обслуживание — всё на высшем уровне. Но, чтобы за это платить! А, если нет денег, что делать?
А, вообще, я позорилась на каждом шагу. То в Татрах, увидев куст дикорастущей малины, я прилипла к нему, как будто сроду не ела этих ягод, пока не обнесла куст полностью. То дома у Веры ловила залетевшую муху, стараясь прихлопнуть её ладошками и, очень смутилась, когда Вера, открыв окно, выпустила муху на улицу. То в кафе, одного из городков, по которому пролегал наш маршрут, отказавшись пить их «пепсиколу», (она мне напоминала разведённое в воде подслащённое мыло). Я, увидев в предложенном «меню» знакомое слово «кофе», ткнув в него пальцем, ожидая, что мне принесут большой стакан кофейного напитка в виде нашего «Дружба», а принесли миниатюрную «мензурку» с глотком чёрной несладкой массы с густым осадком.
Нам угождали во всём, во всех наших прихотях и желаниях, сопровождая нас повсюду. А так хотелось самим прошвырнуться по магазинам. Упросив Веру, мы с Аллочкой одни пошли в город, потратить оставшиеся у нас кроны. Зайдя в продуктовый магазин и, долго выбирая конфеты родителям на гостинец, мы, в итоге, купили конфеты для диабетиков, (которыми я потом угощала соседскую ребятню, а они, кривясь, выплёвывали их на землю). В галантерейном магазине мне не терпелось купить какую-то вещь, и спешила сказать о своём выборе продавщице, а она на меня не обращала никакого внимания, обслуживая другого покупателя. Оказывается, нужно было дождаться обращённого ко мне слова: «Про'шу», и только тогда делать свой заказ.
И вот, наши кроны все потрачены. Шёл последний день пребывания в Чехословакии. И вдруг Верочка вносит в комнату коробку, подарок для меня, и улыбается, вынимая из коробки скороварку. Прочитав на моём лице недоумение, Вера спросила:
— Тебе не нравится?
Я не нашлась, что ей ответить, только представляла, как я буду отвечать на вопрос «Что тебе подарили?» своим знакомым, что подарили мне «кастрюлю». Не прошло и получаса, как Вера пришла с новым подарком. Это был белый кофейный сервиз с золотистым рисунком. Изящные чашечки и блюдца, большой кофейник, ёмкости для сахара и сливок были божественными, словно с царского стола. (Годы спустя по телевидению я видела точно такой сервиз на столе у Ельцина в его доме). С таким подарком не стыдно было возвращаться.
Нас принимали и провожали, как родных. Теперь я убедилась, что за границей живут такие же люди, как и мы, может чуточку богаче.
Мы, конечно же, пригласили их к нам в гости с ответным визитом. И Вера обещала, что на будущее лето приедет к нам со своей младшей сестричкой Даринкой. Когда мы ехали в обратный путь, за окнами поезда мелькали дома и сооружения, отличающиеся от наших строений своей архитектурой. Мы возвращались домой, к нашему обычному ритму жизни. Ещё очень долго в моих снах я видела свою Верочку, изобилие чешских магазинов и разные разности, потрясшие меня.