БЕЛОРУССИЯ РОДНАЯ
Дневник военного врача
Посвящается памяти хирургов и анестезиологов, моих сослуживцев,
безвременно ушедших из жизни.
Мой родны кут, як ты мне мiлы!..
Забыць цябе не маю сiлы!
Якуб Колас
ГЛАВА 1 1974 год
В начале июля я прибыл в столицу Белоруссии Минск и сразу же отправился в штаб Белорусского военного округа для получения направления на новое место службы. Там я представился начальнику военно-медицинской службы округа генерал — майору Бараннику, который показался мне суровым, недоступным чиновником, а не врачом. Он подробно расспросил меня о моей прежней службе. Во время нашего разговора мне ничего не было сказано о моём новом месте службы, поэтому я осмелился сказать генералу, что хотел бы попасть в Гомельский военный госпиталь, так как в Гомеле проживают все мои ближайшие родственники. На это он ответил мне, что там моя должность занята. В округе имеется две вакантных должности анестезиолога- реаниматолога
— в Бобруйском и Полоцком госпиталях. Куда меня определят, он пока что сказать не может, об этом я узнаю через неделю. А пока что я могу провести это время по своему усмотрению. На прощанье я всё же рискнул попросить генерала направить меня в Бобруйский госпиталь, так как Бобруйск находится ближе к Гомелю, чем Полоцк. В Бобруйск я хотел попасть ещё и потому, что здесь, находясь в немецком плену, погиб мой отец. Реакции на эту мою просьбу не последовало.
Я прекрасно знал, что в армии обычно не считаются с желаниями военнослужащих, а поступают, как правило, вопреки им. Но мне так хотелось быть ближе к моим родственникам.
Предоставленную мне неделю я провёл в Гомеле у своих родственников. При этом меня очень огорчило состояние здоровья моей матери. Имевшиеся у неё тотальный спондилёз и остеохондроз позвоночника и артроз крупных суставов сделали её глубоким инвалидом. Сейчас она живёт у моей старшей сестры Лиды и по существу прикована к постели. Лечение её болезней эффекта не даёт.
И вот я снова в Минске, где получаю, к своей радости, направление в Бобруйский госпиталь. Для меня осталось загадкой, почему начальству понадобилась целая неделя для принятия такого решения.
Город Бобруйск является одним из старейших городов Белоруссии. Впервые он упоминается в летописи 1363 года. Он широко раскинулся на высоком берегу Березины в центре Белоруссии на пересечении железнодорожных, шоссейных и водных дорог. В моём сознании Бобруйск ассоциируется в первую очередь со знаменитой Бобруйской крепостью, возведенной при Александре I к началу Отечественной войны 1812 года, а также с "бобруйским котлом" и "бобруйским направлением" при проведении операции "Багратион" и освобождении Белоруссии в 1944 году. Общеизвестно, что раньше Бобруйск являлся небольшим еврейским местечком. Сейчас это довольно крупный промышленный и культурный центр с населением свыше 190 тысяч человек. В нём имеется 45 промышленных предприятий, крупнейшими из которых являются деревообрабатывающий комбинат, швейная фабрика имени Дзержинского, Бобруйский шинный комбинат. Из культурный учреждений к услугам бобруйчан театр драмы и комедии, десять клубов, пять кинотеатров. В городе имеется санаторий с широким набором лечебных факторов. Бобруйчане в шутку говорят, что у них, в отличие от Минска, есть две железнодорожных станции. В городе также имеется три автостанции и даже речной порт, правда, в основном грузовой.
Таково моё общее заочное представление о городе, в котором я буду жить и работать, надеюсь, не один год.
Бобруйский военный госпиталь находится в центре города, на улице Социалистической, и размещается в нескольких зданиях. В двухэтажном кирпичном здании, в котором до революции ютилась богадельня, находятся хирургическое и глазное отделения, физиотерапия, лечебная физкультура и лаборатория. В пяти одноэтажных деревянных зданиях размещаются инфекционное, терапевтическое, неврологическое и приёмное отделения, а также аптека и штаб госпиталя. На соседних улицах в двух одноэтажных зданиях размещаются ушное отделение и поликлиника. Можно себе представить, как трудно содержать в надлежащем виде такое громоздкое, старое, разваливающееся хозяйство. Однако со всем этим неплохо справляется молодой энергичный начальник госпиталя подполковник Пилипенко, белорус по национальности, выходец из здешних мест. Лечебной работой в госпитале руководит молодой перспективный капитан Кохнович, прибывший из Группы войск в Монголии. Ведущими отделениями госпиталя, хирургическим и терапевтическим, руководят соответственно подполковники Астраханцев и Галисаев. Во главе других лечебных отделений стоят молодые капитаны и майоры, у которых всё ещё впереди. То же самое можно сказать и о старших ординаторах и ординаторах ведущих отделений.
В госпитале сейчас происходит своего рода смена поколений. До этого здесь почти весь врачебный состав, включая и командование госпиталя, состоял из лиц еврейской национальности предпенсионного и пенсионного возраста. Сейчас почти всех их заменили на белорусов и русских. Некоторые думают, что это результат кадровой политики местного медицинского руководства. На начальника госпиталя в связи с этим пишут жалобы в вышестоящие инстанции, но ему всё сходит с рук. Скорее всего, что кто-то вверху решил освободить в Бобруйске от евреев военную медицину.
Объективности ради надо сказать, что в Бобруйске почти вся медицина и культура находятся в руках евреев. Их почему-то неудержимо тянет сюда, в исконно еврейские в прошлом места оседлости. Белорусам проникнуть в их ряды нелегко.
При моём представлении командованию госпиталя и знакомстве с персоналом хирургического отделения мне рассказали о том, что отделение анестезиологии и реанимации в госпитале находится в плачевном состоянии. Мой предшественник, майор Шляпов, по существу дискредитировал здесь анестезиологию и реанимацию. Он выбрал себе не ту специальность. Анестезиолог-реаниматолог не должен теряться в критических ситуациях, которые встречаются в его работе. Шляпов же в таких случаях паниковал, покрывался потом, руки у него дрожали, глаза застилала пелена. Обычно это происходило в начале наркоза, при введении интубационной трубки в трахею. Шляпов с трудом справлялся с этой процедурой, и ему на помощь нередко приходилось вызывать анестезиолога из городской больницы. В связи с этим он всячески увиливал от дачи наркозов, убеждал хирургов в необходимости оперировать под местным обезболиванием.
Ни в лечебных отделениях госпиталя, ни в медпунктах частей гарнизона не организована реанимационная помощь. В госпитале очень мало реанимационной и анестезиологической аппаратуры. В штате отделения имеется всего одна медсестра-анестезистка. Единственное, что меня порадовало здесь — это то, что консервированной кровью и её препаратами и компонентами госпиталь снабжает городская станция переливания крови. Значит, не придётся мне самому заниматься этой рискованной работой. Но Шляпов даже не удосужился организовать в госпитале группы резервных и ургентных доноров. Вместо исполнения своих прямых обязанностей он почему-то любил вести приём хирургических больных в поликлинике.
Не удивительно, что от такого начальника отделения анестезиологии и реанимации командование округа постаралось избавиться при первой же возможности. Его отправили служить на Камчатку, в Елизовский военный госпиталь.
Узнав обо всём этом, я был удивлён и огорчён. Я никак не ожидал, что такое возможно в этом элитном округе. Своё отделение придётся мне здесь организовывать с нуля, имея за плечами забайкальский опыт.
По прибытии в Бобруйск я поселился в военной гостинице, где, к моему удивлению, нашлось мне свободное место. При первом же знакомстве с начальником госпиталя я задал ему вопрос о решении моей жилищной проблемы. На это он ответил мне, что на первых порах мне несколько месяцев придётся пожить на частной квартире. Такова реальность, существующая во всей Советской Армии. В Бобруйске сейчас интенсивно идёт строительство жилья для военнослужащих. Огромный девятиэтажный дом, находящийся недалеко от госпиталя, уже готов к заселению. Однако свободных квартир там для госпиталя нет. Рядом с ним заложен ещё один крупнопанельный девятиэтажный дом, строительство которого, скорее всего, завершится в будущем году. В нём я имею шанс получить квартиру. Начальник госпиталя велел мне написать рапорт о выделении мне жилья. В нём я попросил предоставить мне двухкомнатную квартиру, так как моя семья состоит из трёх человек. Третьим членом семьи я вписал свою мать, которая внесена в моё личное дело и будет, якобы, жить со мной. Начальник госпиталя поинтересовался у меня о наличии у нас детей. Я ответил ему, что у моей жены имеется дочь, но она проживает с отцом. Тогда он велел мне переписать рапорт, внести в него дочь жены как свою и попросить предоставить мне трёхкомнатную квартиру. Я был удивлён этому, но рапорт поспешил переписать. Сделал я это с охотой, так как в моём подсознании теплилась мысль о том, что лучше нам сейчас получить трёхкомнатную квартиру, так как в будущем её легче будет разменять на две квартиры. Исходя из моей трудно складывающейся совместной жизни с женой Людой, я такого поворота в моих отношениях с ней в будущем не исключал.
Вечером я пошёл посмотреть тот дом, который был готов к заселению семьями военнослужащих. Один из подъездов дома не был заперт, а на девятом этаже в одной из квартир горел свет. Лифт в подъезде не работал. Я поднялся на девятый этаж и позвонил в квартиру, в которой горел свет. Дверь отворила молодая женщина лет тридцати. В квартире находились ещё женщина того же возраста и две девочки лет восьми. Я коротко рассказал женщинам, кто я такой, и что я поднялся к ним для того, чтобы узнать, как они оказались в этой квартире. Женщины рассказали мне, что им в порядке исключения разрешили заселить две квартиры раньше других, так как их мужья уехали в длительную командировку. Остальные жильцы будут заселять дом на днях. Я в шутку спросил у женщин, нельзя ли мне без ведома начальства заселиться в одну из квартир. Они посоветовали мне этого не делать, так как все квартиры в доме распределены. Но они могут помочь мне в поиске частной квартиры. Одна из женщин только что освободила в кооперативном доме квартиру, которую сдавал ей старшина милиции. Завтра же она позвонит ему и постарается свести меня с ним. Женщины тут же поставили на стол бутылку водки, организовали закуску, и я справил с ними их новоселье. Я даже немного потанцевал с ними. На следующий день я встретился со старшиной милиции и снял у него двухкомнатную квартиру. Моя жилищная проблема временно была решена.
Хирургическое отделение госпиталя, на базе которого я буду работать, занимает весь второй этаж кирпичного двухэтажного здания. В нём отмечается явный недостаток палат, отчего больные здесь часто размещаются в коридоре. С начальником отделения я быстро договорился о том, что в операционном блоке мне будет выделена небольшая комната для размещения нашего анестезиологического хозяйства. Одна из палат в отделении на две койки будет оборудована как реанимационная палата для тяжёлых больных. Вести больных в ней буду я. Меня уговорили также быть дежурным хирургом на дому. Подстраховывать меня при этом будет кто-то из хирургов. Я также буду постоянно дежурить на дому как анестезиолог. Служба крови в госпитале будет находиться в моём ведении. Таков предварительный круг моих обязанностей в госпитале.
Начальник хирургического отделения подполковник Астраханцев Леонид Иванович, который старше меня года на три, человек очень общительный, весёлый, с чувством юмора. Мне он напоминает большого шаловливого ребёнка. Очень редко его можно видеть хмурым, злым. Он родом из Минска, дитя войны, окончил Военно-медицинский факультет, а затем курсы усовершенствования медицинского состава. Его помощники, старший ординатор майор Иванов и ординатор капитан Бойко, также окончили курсы усовершенствования медицинского состава. Хирурги добросовестно исполняют свои повседневные обязанности, оперируют тогда, когда Господь Бог подкинет им что-либо. Своей инициативы по повышению оперативной активности в отделении они особо не проявляют. Они могут брать до 10% лечащихся в отделении больных из гражданского населения для плановых операций с целью совершенствования своих хирургических навыков, но делать этого не спешат.
Особо хочу рассказать здесь о работающем в отделении вольнонаёмном хирурге Мартьянове. Он также дежурит на дому как хирург, а в остальном работает в отделении набегами. Дело в том, что он ещё принимает хирургических больных в гражданской поликлинике и преподаёт хирургию в медучилище. Когда он успевает всё это делать, одному Богу известно. На вид это мужчина лет пятидесяти, замученный, прокуренный и, по-видимому, пропитый. Он разведён, но оказывает материальную помощь своим детям, особенно дочери, которая учится в институте. Во время войны, будучи фельдшером, он находился в партизанском отряде. В 1943 году, когда немцы в лесу окружили их партизанское соединение, он чудом остался в живых, спрятавшись в болоте.
На его примере видно, до чего нынче доведены наши медработники, вынужденные заниматься совместительством, чтобы обеспечить себе какое-то материальное благополучие.
Что касается медсестёр хирургического отделения, то это в основном женщины среднего возраста, прочно закрепившиеся в отделении и чувствующие себя здесь, как дома. Слабохарактерного майора Шляпова они чуть ли не пинали ногами.
Моя единственная медсестра-анестезистка Воронцова также относится к их компании. Ей лет 35, она разведена, имеет сына 10 лет. В доверительной беседе со мной она пожаловалась мне на то, что ей очень одиноко в этой жизни. Каждую ночь она ложится в холодную постель, а её подушка пропитана слезами. Да и сына ей одной поднимать очень трудно.
В хирургическом отделении есть двое ветеранов войны — это операционная медсестра Мария и сестра-хозяйка Нина. Свою жизнь после войны они прожили в одиночестве в общежитии.
Они говорят, что их женихи погибли на войне. Своего маленького женского счастья они так и не испытали. Горько смотреть на этих тружениц, которые, будучи молодыми девчонками, на фронте спасали солдат, а затем всю свою жизнь, как каторжные, выхаживали их.
При первом же знакомстве с Бобруйском я разочаровался в нём. Город большой, разбросанный, грязный, не ухоженный. На его улицах яма на яме. Бобруйск считается одним из самых зелёных городов Белоруссии, но этой зелени на фоне общей серости особенно не видно. Имеющийся в городе парк культуры и отдыха является по существу полузаброшенным неблагоустроенным сквером.
Исторический центр города с двухэтажными кирпичными домами дореволюционной постройки представляет из себя жалкое зрелище. Дома эти не обихожены, серые, местами разваливающиеся. На переднем плане в этом центре по улице Социалистической находится воинский мемориал с танком Т-34 над могилой погибшего при освобождении Бобруйска генерала Бахарова. Единственным зданием, заслуживающим здесь внимания, является театр драмы и комедии имени Дунина-Марцинкевича.
В Бобруйске очень интересная планировка города. От исторического центра до реки Березины в районе санатория протянулось шесть параллельных улиц: Урицкого, Чонгарская, Социалистическая, Советская, Пушкина и Октябрьская. Их пересекает множество улиц, главными из которых являются улицы Бахарова, Интернациональная, Гоголя и Минская. Все вышеуказанные улицы застроены в основном многоэтажными домами-коробками. Неплохо выглядит центральная площадь города — площадь Ленина. На улице Социалистической, недалеко от санатория, архитекторы намудрили что-то невообразимое с фасадами и балконами построенных там домов. Рядом с улицей Минской, в некотором отдалении от центра города, раскинулось четыре микрорайона с современными многоэтажными домами.
Имеющиеся в городе две железнодорожные станции находятся в запущенном состоянии. Доехать до них нелегко, особенно до станции "Березина". Вообще в Бобруйске с транспортом, прямо скажем, плохо. Все надеются на то, что транспортное сообщение в городе улучшит троллейбус, пуск которого ожидается.
Бобруйск издревле называли городом-воином, городом-крепостью. И сейчас в городе и его окрестностях находится мощный военный кулак. Основу его составляет танковая армия, штаб которой располагается в городе, а дивизии — в Киселевичах и Осиповичах. В Бобруйской крепости находятся полк связи, строительный батальон, понтонная часть и военные склады. На окраине Бобруйска расположен военный аэродром, на котором базируется дальняя бомбардировочная авиация. В Киселевичах имеется вертолётная часть. Под Осиповичами находится военный полигон, на котором проводятся стрельбы и испытания новейшей военной техники12.
Бобруйский госпиталь должен обслуживать личный состав всех вышеперечисленных частей, так что работы нам хватает. Каждая воинская часть закреплена за определённым военным врачом госпиталя, который следит за состоянием в ней лечебно-профилактической работы.
Мне досталась понтонная часть, расположенная, к счастью, недалеко от госпиталя. Однако мы должны регулярно посещать все воинские части.
На первую операцию с моим участием к нам в операционную пожаловал начмед госпиталя Кохнович. Он наблюдал за моей работой с начала и до конца. В своё время, проходя службу в Монголии, он был нештатным анестезиологом медсанбата, так что об этой специальности он имел представление. Наркоз и операция прошли хорошо, от наблюдателя мы не получили никаких замечаний. В дальнейшем никакого контроля со стороны командования госпиталя у нас больше не было.
Из медсанроты в Киселевичах позвонили начальнику госпиталя и попросили прислать к ним реаниматолога для оказания помощи капитану, находящемуся в состоянии тяжёлой алкогольной комы. Вместе со своей сестрой-анестезисткой я выехал туда. В течение трёх часов нам с трудом удалось вывести капитана из комы. На следующий день начальник госпиталя на совещании офицеров объявил мне за этот случай благодарность.
Очень активно начали привлекать меня для выведения из тяжёлого состояния своих больных начальники терапевтического, неврологического и инфекционного отделений. Это больные с инфарктом миокарда, инсультом и инфекционно-токсическим шоком при менингите. В этих отделениях для таких больных мы выделили отдельные палаты. К сожалению, реанимационного оборудования в них практически не имеется. Не всегда лечение этих больных бывает успешным. Нельзя спасти некоторых больных, которые при тяжёлых заболеваниях переходят через какую-то невидимую грань, отделяющую жизнь от смерти. Например, больные с обширными инфарктами миокарда, находящиеся в состоянии тяжёлого кардиогенного шока, очень трудно поддаются лечению. Несмотря на все старания врачей, в госпитале ежегодно умирает 10-15 больных с инфарктом миокарда и инсультом. В основном это военные пенсионеры, участники войны.
Из всех врачей мне особенно нравится работать с начальником терапевтического отделения подполковником Галисаевым, спокойным, культурным, деликатным человеком и отличным специалистом. Нахожу я общий язык и с начальниками неврологического и инфекционного отделений.
Приехала ко мне, наконец, Люда, гостившая у своих родственников в Хабаровском крае. На обратном пути она посетила в Улан- Удэ свою дочь Наташу, которая не захотела с ней даже разговаривать. Однако я не заметил, чтобы это сильно огорчило её. Бобруйск ей не понравился — город грязный, серый.
На днях прибыл наш контейнер. Мы неплохо обосновались в снятой мною квартире. Огорчает нас только одно — в ней полно клопов, которые нас заедают. Всю квартиру мы засыпали дустом, но ликвидировать этих кровожадных насекомых не можем.
Не без труда Люде удалось устроиться на работу швеёй на фабрику художественных изделий. Там ей не очень нравится, но ничего не поделаешь, ведь ей нужно обязательно работать и платить дочери алименты.
После Забайкалья, где мы получали неплохой паёк, нам здесь в смысле питания непривычно и накладно. Львиная доля моей зарплаты уходит на продукты, которых в магазинах негусто. Вместо мяса в них можно купить рубленые кости. Иногда в госпитальном магазине удаётся приобрести утку или синюю курицу. Так как продовольствием мы запасаемся вечером, после работы, то не всегда можем купить яички, молоко и творог. Сметана в бидонах напоминает бродящий кефир. Временами удаётся купить докторскую колбасу, которая неизвестно из чего сделана. У меня во время завтрака и ужина в основном бутербродное питание, что не очень полезно для моей больной печени. Только на обед Люда готовит что-то на первое и второе.
В Забайкалье мы соскучились по телевидению и в то же время отвыкли от него. Ввиду отсутствия телепередач, я там прочёл массу художественной и специальной литературы. Сейчас мы смотрим телепередачи, хотя смотреть-то нечего. В основном нас привлекают "Голубые огоньки" и кинокартины, эти придуманные жизни. Передачи на производственную и сельскохозяйственную темы раздражают. Международные обозреватели во всю ругают загнивающий, реакционный, агрессивный империализм и хвалят социализм. К сожалению, телевизор у нас чёрно-белый, что также портит впечатление от телепередач. Купить цветной телевизор невозможно, так как в магазинах на них очереди, в первых рядах которых стоят участники войны и другие льготники. Они уже обеспечили телевизорами, холодильниками, мебелью и другими дефицитными товарами не только себя, но и своих детей и даже внуков.
Для получения правдивой информации приходиться ловить заграничные голоса, но их очень сильно забивают глушилки. Газеты я стараюсь не читать, так как в них сплошная лакировка действительности, ложь и пропаганда.