МАНЬЧЖУРСКАЯ ВЕТКА
Дневник военного врача
ГЛАВА 2 1970 год
Капитан Гейко из штаба армии обратился к Драбкину с просьбой поместить в хирургическое отделение его тёщу. Та уже давно страдает желчнокаменной болезнью, а в последнее время пожелтела. После поверхностного обследования Драбкин решил прооперировать эту 72-летнюю бабушку, ослабленную болезнью. Во время операции у неё был обнаружен заполненный камнями желчный пузырь, который был удалён. После операции желтуха у неё не прошла, и она таяла на глазах. Через 10 дней она умерла.
На вскрытии было обнаружено, что у неё в фатеровом сосочке (место впадения общего желчного протока в 12-перстую кишку) застрял камень, вызвавший механическую желтуху. До и во время операции это не было диагностировано, а во время операции камень не был удалён и тем самым не было устранено препятствие для оттока желчи. Всё это лежало на совести Натана Моисеевича.
Родственники больной, которые до этого умоляли Драбкина полечить их бабушку, подняли шум. Капитан Гейко прямо в глаза обвинил его в том, что он зарезал его тёщу. Он даже пожаловался на него в округ. Драбкин был удручён случившимся, однако не терял оптимизма и чувства юмора. Он заявил нам, что "недолго мучалась старушка в армейских опытных руках" и что сейчас нам нужно так описать её историю болезни, чтоб эксперты, изучая её, прослезились от умиления, как хорошо и правильно мы её лечили. Он также напомнил нам распространённое среди врачей изречение: "Не спас больного — спасай себя". В истории болезни мы, конечно, описали всё так, как надо. Постепенно всё это затихло и родственники оставили нас в покое. Прав был когда-то Пушкин, утверждавший, что "опыт — сын ошибок трудных". Фактически только сейчас приобретает его Драбкин.
На днях капитан Бельский сообщил нам о том, что в доме строителей, в котором он живёт, освобождается однокомнатная квартира. Сейчас в ней проживает начмед армии полковник Ярцев, который должен переселиться в другой дом. Я набрался смелости и вечером нанёс визит полковнику. Тот подтвердил мне, что он действительно на днях освобождает эту квартиру и что ему совершенно безразлично, кто её займёт после него. Я попросил его содействовать тому, чтобы эта квартира досталась мне. Он обещал мне это, однако посоветовал всё же обратиться к начальнику госпиталя, чтобы тот решил этот вопрос. Начальник госпиталя в свою очередь заявил мне, что у госпиталя действительно есть шанс заполучить эту квартиру. Кроме меня на неё претендует ещё ординатор хирургического отделения старший лейтенант Ворона, который забросал его рапортами с просьбой переселить его в благоустроенную квартиру, так как жить в бараке он не может. Во время заготовки дров он ранит руки и не может потом оперировать. Начальник госпиталя не дал мне никакого обещания относительно квартиры и велел подождать, пока она освободиться. Я снова пошёл к полковнику Ярцеву и рассказал ему о складывающейся ситуации. Тогда он пообещал сообщить мне о дне своего переселения через своего соседа начальника глазного отделения госпиталя подполковника Кравцова, исполняющего обязанности начмеда госпиталя. У него же он пообещал оставить ключи от квартиры.
И вот вчера вечером капитан Бельский прибежал к нам и сообщил о том, что Ярцев уже освободил квартиру. Мы с Людой отправились в дом строителей и попросили у нашего окулиста ключи от квартиры. Тот ответил нам, что ключей у него нет. Тогда мы попросили у него топор, чтобы вскрыть квартиру. Тут наш временный начмед смилостивился над нами и отдал нам ключи, заявив при этом, что он не знал, что они находились у них. Их Ярцев отдал его жене. Как бы там ни было, но в квартиру мы попали и в этот же вечер перетащили в неё часть своих вещей. Утром я пошёл к начальнику госпиталя и доложил ему о нашем переселении. Тот слегка поморщился, но возражать не стал.
Итак, мы переселились в благоустроенную однокомнатную квартиру, в которой в довольно нормальных условиях надеемся прожить 4 года. Квартира состоит из комнаты, кладовки, кухни и совмещённого с ванной туалета, где имеется титан. В подвале имеется сарай. Горячей воды в доме нет, отопление — центральное. Дом не газифицирован.
После нашего переселения прежнюю нашу квартиру при нашем содействии заняла семья старшей медсестры инфекционного отделения Марии Владимировны. Наша квартира после ремонта выглядела хорошо. Однако военком поднял шум и потребовал немедленного их выселения. Отстоять новое своё жильё они не смогли и снова переселились в свою прежнюю квартиру. С Анатолием, старшиной сверхсрочной службы, военком не посчитался, как когда-то со мной.
В новом нашем жилище наш быт постепенно наладился. Сначала Люда готовила пищу на электроплитке, затем мы купили двух- камфорочную газовую плиту. Баллон с газом нам продал сержант строительной части, так что квартира наша стала газифицированной. Того пайка, который мы получаем, нам вполне хватает для пропитания. У местных жителей мы покупаем замороженное молоко, в военторговском магазине — всякие деликатесы.
Хочу рассказать здесь более подробно об этом магазине. Располагается он во дворе госпиталя и предназначен для обслуживания спецчастей гарнизона: политотдела, госпиталя, военкомата, санитарно-эпидемиологического отряда и противочумного отряда. Снабжение магазина по нынешним временам хорошее, однако работающие там продавцы совсем обнаглели и многие товары прячут под прилавком, продавая их затем по блату. Об этом все знают, однако поделать ничего не могут, так как лавочная комиссия, которую возглавляет пропагандист политотдела майор Осипов, бездействует. Политотдел по существу превратил этот магазин в свою вотчину. Дефицитные товары, поступающие в него, обычно покупают их офицеры, остальным же достаются объедки. Видя все эти безобразия, я выступил на собрании личного состава госпиталя с критикой работы магазина и лавочной комиссии. Народ меня поддержал и тут же избрал в эту комиссию. Тогда я пошёл к членам лавочной комиссии от санитарно-эпидемиологического отряда, противочумного отряда и военкомата и договорился с ними о совместных действиях по наведению порядка в магазине. Для начала мы решили вместо пропагандиста политотдела председателем лавочной комиссии избрать меня, а моим заместителем
— капитана Котлярова из санитарно-эпидемиологического отряда. На заседании лавочной комиссии мы так и сделали. За это решение проголосовали я, капитан Котляров и капитан Крайний из противочумного отряда. Все мы были беспартийными и решили проучить политотдел. В последнюю минуту нас предал представитель от военкомата капитан Мотвеев, который был членом партии и побоялся выступить против политотдела. Принятое нами решение явилось для последнего громом средь ясного неба. По существу, мы выразили недоверие политотделу, что было неслыханной дерзостью. Начальник политотдела полковник Жоров прибежал в госпиталь и начал ругать начальника госпиталя и замполита за то, что они допустили избрание в лавочную комиссию беспартийного майора. Начальник госпиталя заявил ему, что такова была воля коллектива, и он тут не при чём. Дело в том, что начальник госпиталя тоже был зол на политотдел за то, что тот безраздельно хозяйничает в магазине. Он сам был не прочь похозяйничать в нём. Полковник Жоров, видя, что не может командными методами справиться с возникшей беспартийной оппозицией, сменил тактику. Политотдел вместо пропагандиста майора Осипова в лавочную комиссию избрал заместителя начальника политотдела подполковника Зорина. На заседании лавочной комиссии начальник политотдела предложил нам председателем комиссии избрать их представителя, а заместителем председателя — меня. Мы решили пойти на компромисс и согласились с этим.
Со своими беспартийными соратниками я тут же принялся за дело. Мы устроили в магазине большую проверку, при этом из-под прилавков было извлечено немало дефицитных товаров: тюки материала, обувь, одежда, косметика, кое-что из продовольствия. Всё это было выставлено в свободную продажу. Все в госпитале потешались над нашей борьбой с политотделом и поддерживали нас.
После того, как мы с Людой поженились, она, обозлённая на мать за её письмо, прекратила свою связь с родителями. Переписывалась она только со своей старшей сестрой Ниной. Люда с Ниной были детьми от первого брака матери. Их отец погиб на фронте во время Великой Отечественной войны. От второго брака с Григорием Галактионовым мать родила ещё четверо детей. Было вполне естественным, что Люда тянулась больше к своей старшей сестре Нине. Мы пригласили её к нам в гости. В новом нашем жилище её не стыдно было принять. Нина приехала к нам и гостила у нас две недели. При её убытии мы нагрузили её крупой и рыбными консервами, которые в значительном количестве накопились у нас от пайка. По рассказам Нины, с питанием у них на
Дальнем Востоке плохо. Поделилась Люда с Ниной и кое-какой одеждой. Разведка, которую провела у нас Нина, прошла нормально. После этого мы могли ехать к ним в гости.
В госпитале уже давно нет начмеда. Начальник глазного отделения, исполнявший его обязанности, не прочь был поменять лечебную работу на административную, однако недавно он потерпел фиаско. Послали его в Безреченский госпиталь посредником на учения, по окончании которых он там так наугощался, что еле не отдал Богу душу. Об этом узнали в округе, и его кандидатура на пост начмеда отпала. И вот недавно мы узнали о том, что начмедом у нас будет наш начальник кожного отделения подполковник Одиночко. И как только начальник госпиталя согласился иметь такого помощника? Работу в кожном отделении он завалил, специалист он никудышный. Будет он теперь учить других врачей, как им работать. Внешне он очень несимпатичен: небольшого роста, с маленькой белобрысой головой и писклявым голосом. Всем, кого ни встретит, он обязательно рассказывает похабные анекдоты. Однако при таких своих качествах он умудрился жениться на красивой женщине, которая моложе его на 22 года. У них дочь 8 лет. Жену он ужасно ревнует, не выпускает её из дома. Недавно она без его ведома ушла к подруге, так он разыскал её и тут же поколотил. Представляю, как тяжело жить этой красавице с таким кретином. И какой дискомфорт будем испытывать под его руководством мы.
Наш Натан Моисеевич недавно опять отличился. Оперировал он под местным обезболиванием по поводу острого аппендицита солдата, азербайджанца по национальности. Парень этот оказался не из терпеливых, а у Натана Моисеевича обычно не хватает терпения подождать, когда у больного наступит хорошее обезболивание. В результате всего этого больной начал шуметь, двигаться и мешать оперировать. Натан Моисеевич, не долго думая, ударил его кулаком в бок и велел помолчать и потерпеть. Тогда оскорблённый больной пообещал, что после выписки из госпиталя он вернётся назад с автоматом и перестреляет здесь всех. Операцию в конечном счёте пришлось заканчивать с моим участием под наркозом. При внешнем спокойствии, Натан Моисеевич, оказывается, помнит об этом случае и находится настороже. Вчера он вдруг сказал мне:
— Одному Аллаху известно, что на уме у того придурка. Может быть, он сейчас направляется в госпиталь с автоматом, чтобы перестрелять нас здесь, как куропаток.
В Борзе нет телевидения. Ближайший к нам телевизионный ретранслятор, очень маломощный, построенный военными, находится в Ясной, то есть в 180 км от нас. Каждый, кто приезжает служить в Борзю, пытается принимать оттуда телепередачи. Каких только антенн здесь для этого не придумывают. Не минуло и меня это поветрие. Я тоже поставил на крыше огромную телевизионную антенну, сделанную из медного канатика. Ко мне собрались почти все мои сослуживцы, при этом каждый из них имел при себе свою фирменную отвёртку. Все они буквально выстроились в очередь к моему телевизору и с помощью этих отвёрток что-то крутили в нём, настраивали, пытаясь добиться приличного изображения. Однако, кроме периодического мелькания на экране и нечленораздельных звуков и шума в динамике, нам ничего добиться не удалось. Разочарованные, все разошлись. И как только мой телевизор выдержал такую экзекуцию!
Так как попытка наладить приём телепередач не удалась, я почти всё свободное время вечерами посвящаю чтению художественной и медицинской литературы, а также магнитофонным записям. Здесь нашлось немало увлекающихся этим. Все мы активно обмениваемся имеющимися у нас записями. Я даже купил себе в дополнение к магнитоле магнитофон "Вильма" и теперь переписываю себе и другим всё более-менее заслуживающее внимания. У меня уже накопилось немало записей песен Высоцкого. От сослуживцев я узнал, что он вовсе не фронтовик и никогда не сидел в тюрьме. По его репертуару этого не скажешь.
Вчера утром не успел я ступить на порог госпиталя, как меня позвали в приёмное отделение. Туда наша медсестра Бойко только что принесла свою 4-летнюю дочь, умершую у неё на руках по дороге в госпиталь. Ни секунды не раздумывая, я тут же начал делать ей закрытый массаж сердца и искусственное дыхание способом "рот в рот", не успев даже подумать о том, что на её лицо нужно наложить какой-то кусок материи. Оживить девочку, к сожалению, не удалось. Её мать находилась в шоковом состоянии и ей самой пришлось оказывать помощь. Начали разбираться в случившемся. Оказывается, девочка уже 3 дня болела, у неё имелись симптомы гриппа. Мать к врачам не обращалась, лечила её сама, результатом чего явился печальный финал. На теле девочки имелось много мелких кровоизлияний. Наш инфекционист тут же распознал у неё менингит. Я не на шутку при этом испугался. Ведь я при проведении искусственного дыхания мог заразиться от неё. Впервые в своей жизни с целью профилактики я начал принимать антибиотики. Немало до этого я контактировал с заразными больными, однако всё пока что обходилось благополучно. Правда, в академии я всё же заразился инфекционной желтухой и теперь мучаюсь ввиду развивающегося у меня хронического гепатита. Такова участь врачей.
Одна из моих помощниц медсестра-анестезистка Валя вышла замуж и покинула пределы Борзи. Вместо неё я взял себе недавно окончившую Борзинское медучилище медсестру Лену. Мой метод обучения таких жёлторотых медсестёр, описанный мною выше, вполне себя оправдал. Я предпочитаю работать именно с такими помощницами, слепленными мною из сырого материала. Да и Люда не ревнует меня к ним. Большая текучесть среднего медперсонала в госпитале меня теперь не пугает.
Меня с Людой пригласили в районную больницу на вечер, посвящённый Международному женскому дню. Такой чести удостоился также Натан Моисеевич. Его Полина заведует в больнице гинекологическим отделением. Ходят упорные слухи, что она крутит там любовь с заместителем главного врача по лечебной работе Суслопаровым. Я как-то осторожно намекнул Драбкину об этом, на что он мне ответил, что это всё сплетни. Ничего другого ему говорить не приходится, ведь у них современная семья, в которой он что посеял, то и пожинает. Вечер был очень шумный, весёлый. Я пару раз пригласил на танец заведующую отделением переливания крови Зимину. Люда тут же приревновала меня к ней и убежала с вечера. Мне пришлось последовать за ней. Вечер был безнадёжно испорчен.
Дома Люда продолжала биться в истерике, обвиняя меня в супружеской неверности. Никакие мои уговоры на неё не действовали. Тогда я полушутя, полусерьёзно сказал ей, что у меня остаётся только один способ разрешить все существующие между нами недоразумения — это взять висящий у нас на стене мой морской кортик и проткнуть им насквозь сначала её, а потом себя. Это я сделаю быстро и наверняка, так как моя профессия поможет мне в этом. Сказавши это, я собрался и ушёл из дома, побродил по городу, а затем пошёл в госпиталь, где решил переночевать. Всю ночь я проворочался в постели в реанимационной палате, много о чём передумал. Мне хотелось до конца разобраться в истинных причинах такого поведения моей жены и попытаться образумить её. Рано утром Люда пришла ко мне и стала звать меня домой. Я поднялся, сел на кровать, обхватил голову руками. Мне стало обидно, что я пережил столько неприятностей из-за этой женщины и вынужден после этого терпеть её издевательства. Слёзы ручьём полились из моих глаз. Это был первый случай в моей жизни после детства, когда я плакал. Я высказал Люде всё, что у меня накопилось против неё.
— Так жить дальше невозможно, — говорил я ей.— Ты замордовала меня, позоришь перед людьми. С какой стати ты вбила себе в голову, что мне ещё кто-то, кроме тебя, нужен. У тебя нет никаких оснований для этого. Если тебя смущает моё прошлое и ты считаешь меня развращённым человеком, то не нужно было тебе выходить за меня замуж. Мне кажется, ничего плохого в моём прошлом нет и я посоветовал бы тебе не копаться в нём, а принять меня таким, какой я есть. Что касается моей работы, то и о ней ты имела представление до нашей женитьбы. Ты прекрасно знаешь, что я лечу тяжёлых больных и мне при этом не до разврата. Поступление их в лечебное учреждение я не планирую, рабочий день у меня не нормирован, и я могу быть вызван в госпиталь, а сейчас ещё и в больницу, в любое время суток и пробыть там достаточно долго. Эти больные отнимают у меня массу физических и нервных сил. Сосредоточиться всецело на их лечении я не могу, так как ты при этом регулярно устраиваешь мне нервотрёпки. Очень прошу тебя, прекрати эти безобразия и дай мне спокойно работать.
Я всё приводил и приводил ей веские доводы, надеясь на то, что, может быть, хоть что-то дойдёт до неё. Люда молча слушала меня, не возражая и ничего не обещая. Она помогла мне одеться и подобревшим голосом опять попросила меня пойти домой. Провожаемые злорадствующими взглядами дежурного медперсонала, мы ушли из госпиталя.
Дома я вдруг обнаружил, что мой кортик исчез со стены. Я потребовал у Люды объяснений. Тогда она заявила мне, что его она выбросила в мусорный ящик, так как испугалась моих угроз. Я объяснил ей, что это была шутка и что своим необдуманным поступком она может довести меня до тюрьмы. Если кто-то подберёт кортик и совершит с его помощью преступление, то отвечать придётся мне. Ведь он номерной и его хозяина легко установить. Я пошёл во двор и порылся в мусорном ящике. Однако там я ничего не нашёл. Тогда я понял, что Люда спрятала его. Я не стал больше ничего выяснять. Мне казалось, что происшедшее этой ночью всё же образумит Люду. А кортик она со временем мне отдаст.
Во время моего дежурства по госпиталю ко мне обратился следователь военной прокуратуры с просьбой удостоверить факт смерти военнослужащего, покончившего жизнь самоубийством. Мы поехали с ним в одно из домовладений в частном секторе. Там передо мной предстала такая картина: на полу в полевой форме с расстегнутой кобурой на поясе, прислоняясь спиной к печи, сидел небольшого роста капитан. Он показался мне не мёртвым, а спящим человеком. На правом виске у него имелась небольшая круглая рана серого цвета. Нигде не было видно ни капли крови. Рядом с ним лежал пистолет Макарова. Вокруг него на полу мелом был очерчен полукруг. В доме находилось два человека: виновница происшедшего симпатичная женщина лет 27 и здоровый молодой парень, оказавшийся её братом. Глядя на этого здоровяка, у меня почему-то сразу появились нехорошие мысли в голове — не он ли помог умереть капитану. Мне стало очень жаль умершего, который так глупо из-за этой красотки оборвал свою жизнь.
Я удостоверил факт его смерти, после чего мы погрузили тело в машину и отвезли его в наш морг. Следователь рассказал мне, что капитан, будучи дежурным по части, напился, покинул часть и отправился выяснять свои отношения с любовницей. Семья его сейчас находится в отъезде. Всё в конечном счёте закончилось трагически.
В Борзе, кроме районной, есть ещё железнодорожная больница. Для такого небольшого города три лечебных учреждения многовато. Всё у нас государственное, но каждое ведомство стремиться иметь свою больницу. Очень разумно было бы объединить все их в одно крупное современное лечебное учреждение. Правда, военных с гражданскими никак объединить невозможно. Железнодорожная больница — самая маломощная из всех.
Меня и Натана Моисеевича пригласили туда помочь прооперировать язву желудка. Это был молодой инженер — путеец, срочно командированный в Борзю для ликвидации аварии на железнодорожной ветке "Борзя-Соловьёвск". Заболел он ещё утром, однако ввиду очень острой ситуации на железной дороге не покинул своё рабочее место, хотя весь день корчился от боли. С момента заболевания прошло 10 часов. Больной находился в очень тяжёлом состоянии. Во время операции у него в желудке было обнаружено прободное отверстие диаметром в 1 см. В животе находилось большое количество желудочного содержимого. Приходилось только удивляться железной выдержке этого человека. Операцию больной перенёс удовлетворительно. Всё остальное зависело от больного, врачей и Всевышнего.
Натан Моисеевич и здесь успел отличиться. После окончания операции я глазам своим не поверил, когда увидел его в операционной обнимающимся с только что помогавшей нам операционной медсестрой. Ну и нахал же он! Я с трудом увёл его из больницы.
Через трое суток нам сообщили, что больной умер. Этого и нужно было ожидать, своим долготерпением он сам подписал себе смертный приговор.
На днях я совершенно неожиданно попал в самый центр бывшей главной сибирской каторги России. Из Александровского Завода нам позвонили и попросили срочно прислать им в медсанро- ту анестезиолога, так как к ним поступил солдат с разрывом печени. Хирурга они не просили, так как у них есть двухгодичник с опытом хирургической работы, врач первой категории, грузин по национальности. На рейсовом самолёте АН-24 я быстро долетел до Александровского Завода, ведь он находится всего в 120 км от Борзи. В медсанроте всё уже было готово к операции, хирург помылся и сидел наготове в операционной. Больной находился в тяжёлом состоянии, хотя врачи делали всё возможное, чтобы стабилизировать его гемодинамику.
На операции было обнаружено два глубоких разрыва печени. Хирург с большим трудом кое-как наложил швы на места разрывов. И за что только в Грузии дают первую категорию, этот хирург явно не заслуживал её. К концу операции состояние больного стабилизировалось. После операции меня и всех участвовавших в ней неплохо угостили. Хирург, выпивший меньше других, очень быстро опьянел, расслабился и начал плакать. Он проклинал себя за то, что согласился делать эту операцию, ведь больной всё равно умрёт и это ляжет чёрным пятном на его репутацию. Я никак не ожидал встретить здесь такого слабого, слишком эмоционального хирурга, тем более грузинской национальности. Человек явно избрал себе не ту специальность. По праву старшего по званию, я прикрикнул на него и велел ему не раскисать, а собрать все силы и умение для того, чтобы выходить больного.
Посмотреть интересные исторические места, в которые я волею случая попал, мне не удалось, хотя здесь, говорят, и смотреть- то нечего — прежние тюрьмы успели разобрать по кирпичику или превратить в развалины. В лучшем случае они задействованы под склады. Однако раньше я что-то читал об этих местах, кое-что мне рассказали здесь. Нерчинская каторга с центром в Нерчинске возникла в начале XVIII века. Первыми политическими каторжанами были здесь декабристы, которые в 1826-1828 гг. на Благодатском и Зерентуйском рудниках добывали свинцово-серебряную руду. Это были те самые сибирские рудники (руды), о которых писал в своём стихотворном послании декабристам А.С. Пушкин. В 1831-1840 гг. на каторге находилось большое количество участников Польского восстания 1830-1831 годов. В 1850-1856 гг. здесь отбывали каторгу петрашевцы. В 1864 году сюда поступило около двух тысяч участников Польского восстания 1863-1864 гг. В Кадае отбывал ссылку Н.Г.Чернышевский и другие революционеры шестидесятники. В 1866 году центром политической ссылки стал Александровский Завод. Здешние места осваивали народники, а затем эсеры и большевики. Последних, кстати говоря, здесь было мало, так как царское правительство не считало их своими серьёзными противниками, его в то время больше беспокоили террористы, коими являлись эсеры. В 1917 году Нерчинская каторга была ликвидирована.
В Забайкалье встречается немало населённых пунктов с названием "Завод": Петровский, Нерчинский, Александровский, Гази- мурский Заводы. Мне было непонятно, почему здесь так много заводов, ведь здесь не Урал. Сейчас мне объяснили, что речь идёт не о заводах, а о заводах. Ссыльнокаторжных гнали в Забайкалье по этапу. При этом их нужно было куда-то заводить, временно где- то размещать, устраивать на ночлег. Это и делали как раз в этих и других населённых пунктах, именовавшихся "Заводами".
Из Александровского Завода нам позвонили и сообщили о том, что больной через трое суток после операции скончался.
Сейчас у нас на дворе май и в природе твориться что-то невообразимое. Говорят, что такое здесь происходит ежегодно. В это время здесь вовсю хозяйничают пыльные бури, на зубах у всех скрипит песок. А на днях выпал довольно-таки обильный снег. Это был первый снег за весь период холодов. Прошлым летом всего лишь только один раз в июле прошёл дождь. Не балует природа здешние места осадками.
Месяц тому назад к нам поступил капитан милиции после попытки самоубийства. Его живым вытащили из петли. Местное милицейское начальство уговорило нас принять его в госпиталь, оно надеялось на то, что именно мы выходим его. Больной находился в бессознательном состоянии. Мы вводили ему внутривенно глюкозу, делали ингаляции кислорода. Через двое суток он пришёл в себя, через 10 дней мы выписали его из госпиталя. Мне показались интересными такие цитаты, которые мы обнаружили у него в записной книжке: "Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас", "Если у тебя нет сил победить, так пусть хватит сил не покориться". По этим цитатам можно сделать вывод, что этот человек пошёл на самоубийство вполне осознанно.
И вот вчера мы узнали, что капитан всё же покончил жизнь самоубийством, повесившись дома в ванной. Недаром говорят, что если человек задумал серьёзно покончить с собой, то он, как правило, доводит свой замысел до конца. Мне до сих пор непонятно, слабые или сильные это люди, мне кажется, что сильные. Чтобы решиться на это, нужно иметь немалую силу воли.
На днях мы вернулись из очередных ежегодных учений. На этот раз они у нас были особенные, своего рода экспериментальные. Впервые за всё время службы я участвовал в учениях, на место проведения которых мы приехали на поезде. Из Борзи через Улан- Удэ мы прибыли в район железнодорожной станции Гусиное озеро. Именно там округ проводил крупные учения. На месте развёртывания госпиталя нам вырыли котлован, в котором мы развернули операционную и предоперационную. Всё это отрабатывалось на случай применения атомного оружия. Другие подразделения госпиталя занимались установкой бурятских войлочных юрт, которые предполагается использовать в здешних суровых климатических условиях для размещения раненых. Без предварительной тренировки установить юрту не так-то просто. Говорят, что зимой в них с помощью буржуек можно будет поддерживать оптимальную температуру.
Посетили мы также расположенный недалеко от Гусиноозёрс- ка дацан — бурятское религиозное заведение, своего рода монастырь. В нём живут, учатся и молятся монахи, сюда съезжается на религиозные праздники бурятское население. Буряты исповедают ламаизм, однако древней их религией было шаманство. Отголоски последнего ощущаются у бурят до сих пор. Что касается дацана, то это довольно большое четырёхугольное сооружение, которое завершается двумя ярусами лёгких павильонов с крытыми галереями и изогнутыми крышами, отделанными резьбой по дереву и ярко раскрашенными и расписанными. Расположен он в живописном месте.
Учения у нас прошли хорошо, без никаких происшествий. Получили мы на них массу впечатлений.
Мне предоставили очередной отпуск за 1970 год. Первую половину его мы решили провести на курорте Дарасун, вторую — на Дальнем Востоке. Жить недалеко от этого широко известного курорта и не побывать на нём — грешно. Располагается он в 120 км от Читы в очень живописном месте. Окружают его сопки, покрытые лесом. Самую высокую из них отдыхающие назвали "Дунькин пуп". На её вершину ведёт длинная прогулочная тропа, которую назвали "Тёщин язык". Курорт бальнеоклиматический, основным лечебным фактором на нём является нарзан. Он значительно сильнее кисловодского, до предела насыщен углекислотой и имеет при выходе из земли температуру 4оС. Нарзановые ключи бьют в этих местах из земли повсюду, на курорте задействована только часть из них. Здесь я встретил несколько москвичей, которые регулярно приезжают сюда отдохнуть и полечиться.
Сначала нас с Людой в ожидании отдельного номера разместили порознь в общих номерах. На второй день пребывания в таком номере меня обворовали, причём, сделали это очень хитро. Утром вместе со всеми я побежал на физзарядку, а позднее вдруг обнаружил, что в моём кошельке, который находился в кармане оставленных в номере брюк, отсутствует половина денег. Кто-то поделился со мною моими же деньгами, заставив меня ломать голову над тем, были или не были они там, хотя я наверняка знал, что они там были. Пришлось мне тихо смириться с утратой, доказать которую было практически невозможно, хотя у меня и был на подозрении один из девяти отдыхающих, проживающих в номере. Через 3 дня нас с Людой поселили в двухместный номер, а ещё через 4 дня — в номер "люкс". За последнее переселение нам пришлось расплатиться с начальником санатория бутылкой коньяка, зато жили мы в этом "генеральском" номере вольготно. Отдохнули мы в санатории хорошо, хотя и покинули его раньше положенного срока на 5 суток. Мы решили выкроить больше времени на часть своего отпуска на Дальнем Востоке.
Отправились мы туда на поезде, так как я хотел посмотреть ещё один участок Транссибирской магистрали. Около трёх суток мы добирались до станции Дормидонтовка, находящейся в 120 км к востоку от Хабаровска. При этом мы ничего интересного на своём пути не увидели, кроме разве что того, что, подъезжая к Хабаровску, мы попали в район наводнения. Амур в этом месте разлился так, что напоминал безбрежное море, по которому тянулась узкая полоса железнодорожной насыпи. Всё это выглядело красиво, но нам становилось жутко при мысли, что вода размоет насыпь и нам придётся туго. Этого, к счастью, не случилось.
Наводнение в августе-сентябре месяце на Дальнем Востоке — обычное явление. Станцию Дормидонтовка и примкнувший к ней лесозаводской посёлок спасает при этом от затопления дамба. Находящаяся рядом река Подхорёнок, разливаясь, доставляет жителям немало хлопот. Моя тёща, например, чтобы вырастить картошку, сеет её в трёх местах. При этом какой-либо из засеянных участков остаётся незатопленным при наводнении. Щитовые финские дома в посёлке построены на сваях.
Родственники Люды приняли нас хорошо. Моя тёща смирилась с тем, что её дочь развелась с Николаем и вышла замуж за меня. С тестем мы сразу же наши общий язык. Семьи Людиной матери и сестры Нины проживают на одной улице недалеко друг от друга, при этом мать с дочерью почему-то не ладят. Остальные сёстры и брат Люды покинули родительское гнездо и разъехались кто куда. Саша учится во Владивостоке в политехническом институте. Мы решили воспользоваться этим и навестить его, а заодно проехать по конечному участку Транссибирской магистрали.
По пути во Владивосток меня больше всего позабавило то, что почти все столбы идущих вдоль железной дороги телефонной и электрической линий были полуповалены. Объясняется это, скорее всего, особенностями здешнего климата. Подъезжая к Владивостоку, мы добрым словом помянули Николая II, во времена царствования которого и была построена за довольно короткое время эта самая длинная в мире железнодорожная магистраль. Только за одно это его должен был бы почитать российский народ. В то же время мы решили не преодолевать больше такие большие расстояния по железной дороге, что довольно-таки утомительно. В настоящее время это лучше делать с помощью авиации.
В связи с этим мне вспомнился подслушанный мною в Военномедицинской академии разговор офицеров клиники им. Куприянова. Во время своего отпуска они собирались лететь на Сахалин на рыбалку. Они ежегодно рыбачили то на Сахалине, то на Камчатке. При этом они, выписывая проездные документы на железнодорожный и водный транспорт, а добираясь туда на самолёте, экономили в пути около двух недель. Доплата за самолёт была не такая уж и большая. Во время пребывания в тех экзотических местах они получали массу удовольствия. Чего только стоила ловля лосося. С тех пор я также мечтаю о подобном путешествии, для которого нужны хорошие компаньоны.
Во Владивостоке мы остановились в частном доме, в котором Саша снимал комнату. С высоты холма, на котором располагается дом, были прекрасно видны бухта Золотой Рог с большим количеством судов в ней и прибрежная часть Владивостока. Новый район города располагается на холмах, отчего ходьба по нему доставляет мало удовольствия. Мы с Людой посетили морской вокзал, побросали "камешки с крутого бережка" Амурского залива и сфотографировались у памятника красноармейцу с флагом в руке, который является своего рода символом Владивостока.
В воскресенье мы отправились на здешнюю барахолку, о которой были наслышаны ещё до приезда сюда. Располагается она на пустыре за городом и собирает массу народа. Продавцы со своим немногочисленным товаром выстраиваются в ряд, вдоль которого движется колонна покупателей. Условий для торговли нет никаких, остановиться в этой движущейся массе народа, рассмотреть товар и поторговаться очень трудно. Несмотря на это, мы с Людой всё же умудрились купить себе кое-что из обуви. Некоторые из продаваемых товаров имеют заморское происхождение. Возможно, по этой причине цены на барахолке кусаются. Через трое суток мы покинули Владивосток.
Затем мы посетили Хабаровск, который, как и часть Владивостока, также располагается на холмах, но менее высоких. Полюбовались мы противоположным песчаным берегом Амура, где, ввиду наводнения, плавали в воде дачи горожан. Очень понравился нам величественный памятник Хабарову.
Мы решили также посетить находящийся в тайге в 130 км от Хабаровска посёлок городского типа Мухен. К нему от Транссибирской магистрали проложена железнодорожная ветка. В нём проживают с семьями Людины сёстры Надя и Аня.
Путь в этот посёлок проложила Надя, оказавшаяся там не по своей воле. Будучи заведующей детским садом, она допустила растрату материальных средств, за что была осуждена на два года лишения свободы. Отбывать этот срок её и отправили в Мухен, как говорят, на "химию". Там она встретила свою судьбу, такого же, как и она сама, зека Валерия, осуждённого за хулиганство. На самом деле он оказался хорошим парнем, случайно замешанным по молодости в драке. Они поженились, нажили двоих детей, получили благоустроенную квартиру и окончательно обосновались там. Затем Надя перетащила к себе свою старшую сестру Аню, которая, имея двоих девочек, вышла там замуж опять же за зека Николая, хорошего работящего парня. У них родилось двое мальчиков.
Мухен, место ссылки времён Брежнева, оказался современным благоустроенным посёлком. Почти всё его взрослое население работает на лесозаводе, который всю свою продукцию отправляет в Японию. К нашему удивлению, в магазинах здесь оказалось немало японских товаров, в частности одежды, посуды. Мы купили там мне куртку и Люде кофточку.
Мне захотелось посетить находящуюся недалеко от посёлка тайгу и посмотреть, что это такое. При этом я обнаружил там такой бурелом, в котором двигаться было невозможно. Мне объяснили, что такое наблюдается только вблизи посёлка, дальше тайга выглядит лучше. Однако у меня пропала охота пробираться туда.
Особо хочу рассказать здесь о дальневосточных пригородных поездах. В их вагонах обычно почти всё выведено из строя: выломаны двери, разбиты стёкла, порезаны сиденья, не функционируют туалеты. На железнодорожной ветке, ведущей к Мухену, мы обнаружили не вагоны, а их ржавые каркасы. Народ в них ездит с ветерком. Хорошо ещё, что внутри их оказались кое-какие скамейки. Целыми в вагонах остались только колёса, которые почему-то не отваливались. В голове не укладывалось, как можно допустить такое.
После двух недель пребывания на Дальнем Востоке мы благополучно вернулись в Борзю.
Ещё в конце прошлого года на собрании офицерского состава госпиталя меня избрали членом суда офицерской чести спецчас- тей гарнизона. Представители от других частей в свою очередь избрали меня председателем суда. Я никогда не сталкивался с этим и был очень раздосадован, когда мне незадолго до моего отпуска поручили разобрать в суде дело старшего лейтенанта Полякова из санитарно-эпидемиологического отряда. Этот офицер решил во что бы то ни стало уволиться из армии. Однако у нас не царская армия и в отставку офицеров по их желанию не отправляют. Прежде чем уволить офицера из армии, его так обольют грязью, что он долго потом отмывается. Его несколько раз подержат на гауптвахте, снизят ему воинское звание, понизят в занимаемой должности, и хотят после всего этого, чтобы он продолжал добросовестно служить в армии. Через весь этот ад прошёл и Поляков, однако своего он пока что не добился. Для осуществления своей цели он изображал алкоголика, опустился и имел неряшливый вид. Со своими сослуживцами и соседями по квартире он скандалил и даже дрался, а в последнее время дошёл до того, что начал воровать у соседей кое-что по мелочам. Те написали в политотдел на него жалобу, что и явилось непосредственной причиной передачи его дела в суд офицерской части. Я допросил старшего лейтенанта Полякова, взял свидетельские показания у его сослуживцев и соседей, одним словом, собрал по этому делу пухлую папку бумаг. Начальник политотдела просил меня, чтобы суд вынес ходатайство перед вышестоящим командованием о снижении ему воинского звания до лейтенанта. Однако мы решили осудить его на всю катушку и приняли решение ходатайствовать перед командованием округа об увольнении его из армии. На самозванных судей особо большое впечатление произвели факты воровства. Мы не были до конца уверены в том, что командование округа прислушается к нашему ходатайству. И вот после прибытия из отпуска я узнал, что округ всё же удовлетворил нашу просьбу и ходатайствовал перед министром обороны об увольнении Полякова из армии. В часть уже прибыл приказ об его увольнении. Вчера он пришёл ко мне и поблагодарил меня за то, что я помог ему уволиться из армии. Человек в корне преобразился, выглядел аккуратным, подтянутым. Он сказал мне, что органически не переносит армию, всех её командиров и царящие в ней порядки. И такого человека хотели во что бы то ни стало оставить в армии.
Во время моего отпуска в хирургическое отделение на сборы прибыл начинающий хирург лейтенант Липов. Обычно таких офицеров запаса отправляют в медпункты частей, ему же сделали исключение, так как он является сыном начальника глазного отделения окружного госпиталя. Парень этот оказался неординарной личностью. Меня, например, очень поразило то, что он мог слово в слово повторить страницу только что прочитанного им текста. Он очень точно мог подделать любую подпись. Натан Моисеевич почему-то воспылал к нему доверием и разрешил ему самостоятельно делать простые операции. И вот вчера вечером в отделение поступил солдат с симптомами острого аппендицита. Липов как раз находился в отделении и велел операционной медсестре готовиться к операции. Перед тем, как начать её, он попросил у медсестры полстакана спирта и выпил его. Он сказал медсестре, что хочет взбодриться перед операцией и что ничего плохого с ним при этом не произойдёт. Однако во время операции его развезло, и он никак не мог найти аппендикс. В конце концов он докопался в брюшной полости до того, что обнаружил там каловые массы. Он решил, что у больного имеется прободной аппендицит, и попросил вызвать меня для дачи больному наркоза. Когда я прибыл в операционную и увидел происходящее, то сразу же всё понял. Я немедленно вызвал в госпиталь Драбкина и ординатора хирургического отделения Ворону. Натан Моисеевич тут же отстранил Липова от операции и в течение двух часов устранял последствия его деятельности. Оказалось, что во время поиска аппендикса он вскрыл слепую кишку, образовав в ней отверстие размером 3х4 см. Дело принимало криминальный оборот. Дыру в слепой кишке зашили, а заодно удалили и воспалённый аппендикс. После операции все мы с тревогой ожидали последствий случившегося. Очень переживал за свои деяния и Липов. Всем врачам хорошо известно, что повреждения толстого кишечника очень плохо заживают, при этом может развиться каловый перитонит, что чревато серьёзными последствиями. Однако всё на удивление прошло гладко и больной быстро поправился. Несмотря на это, Липов был изгнан из госпиталя, не помогли ему и родственные связи. Главный хирург округа по просьбе Драбкина перевёл его в медпункт полка. Молодой способный врач на поверку оказался начинающим алкоголиком.
Недалеко от нашего славного города протекает одноимённая река Борзя. В короткое забайкальское лето жители города оккупируют её. Искупаться в ней практически невозможно, в лучшем случае можно принять сидячие ванны. Однако детишкам этого вполне достаточно, и они барахтаются в ней днями. Река эта течёт в широкой заболоченной долине среди сухих степей Забайкалья. Прошлым летом она в течение короткого времени взбухла, обрела бурный характер. Говорили, что это было вызвано тем, что где-то в её верховье прошли дожди, что является редкостью для Забайкалья. С середины ноября до начала апреля она перемерзает. Несмотря на всё это, местные жители гордятся своей рекой. В ближайших населённых пунктах и такой нет. Впадает Борзя в Онон, последний в Шилку, а Шилка в Амур. Так что и в Амуре течёт борзин- ская вода.
На днях в наш морг из Монголии доставили цинковый гроб с телом погибшего там солдата. Для похорон в Борзю приехали его мать и брат. Я как раз в этот день дежурил по госпиталю. Ко мне обратился брат солдата с просьбой разрешить ему и матери посмотреть на покойника через стеклянное окошко, которое имеется в гробу и находится напротив головы. Для начала я решил заглянуть туда сам, а затем уже разрешить сделать это брату. Покойников я не боюсь, через мои руки прошло их уже немало. В силу специфики моей специальности, я для умирающих являюсь и лечащим врачом, и своего рода священником. С момента смерти солдата прошло четверо суток, поэтому мне было интересно посмотреть, как он выглядит через такое время. В гробу я увидел выпученные глаза, разбухшее лицо, из его рта и носа выступал столб пены. Мне стало немного жутко при виде всего этого. Брат солдата, как я понял, тоже был поражён увиденным. Мы с ним пришли к выводу, что матери не стоит показывать мёртвого сына. На неё это может произвести тяжёлое впечатление. На следующий день солдата с воинскими почестями похоронили на местном кладбище.
Недавно госпиталь посетил главный хирург округа полковник Минько. Он посмотрел хирургическое отделение, познакомился с нашей работой и сделал обход больных. Он заявил нам, что за наш госпиталь у него голова не болит. Другое дело Даурский госпиталь, где начальник хирургического отделения спился и его нельзя больше оставлять на самостоятельной работе. При этом он начал расспрашивать Драбкина о том, что представляет из себя старший ординатор хирургического отделения нашего госпиталя майор Морозов. Натан Моисеевич сразу же понял, к чему клонит главный хирург. Морозов хороший человек, но слабый хирург, он не вполне устраивает Драбкина. Он тут же начал расхваливать своего старшего ординатора, превозносить его человеческие качества. После отъезда главного хирурга Натан Моисеевич сказал мне, что хочет избавиться от Морозова, выдвинув его на повышение. Через несколько дней в госпиталь пришёл приказ о переводе майора Морозова на должность начальника хирургического отделения Даурского госпиталя. Прежний начальник хирургического отделения этого госпиталя подполковник Захаров прибыл к нам на место Морозова. При первом же знакомстве с ним я заметил, что у него трясутся не только руки, но и губы. Допился до ручки, бедолага. Драбкин, выходит, ничего не выиграл, избавившись от Морозова. Придётся ему теперь не спускать глаз со своего помощника, который может в любое время подложить ему свинью.
Через некоторое время Драбкину позвонил полковник Минько и начал ругать его за то, что он подсунул ему слабого хирурга. Морозов задёргал его просьбами о помощи и испрашиванием советов. Драбкин оправдывался перед главным хирургом тем, что он не предполагал, что Морозов окажется непригодным к самостоятельной работе. Ведь здесь он был на вторых ролях.
Прошедшие октябрьские праздники ознаменовались у нас в этом году необычными событиями. Одно из них — трагическое происшествие на городском стадионе. Собралось на нём по инициативе городских властей немало народа. Военные решили со своей стороны порадовать и удивить население фейерверком из осветительных ракет. При этом одна из них нечаянно попала в толпу, точнее в женщину 40 лет и убила её наповал. Получился неслыханный скандал. Все теперь удивляются и разводят руками — как могла осветительная ракета убить человека. Виноватого в происшествии сразу же нашли — желторотого солдата, запускавшего ракету. А те, кто придумал эту опасную затею, остались в стороне.
В госпитале праздник отметили шумной коллективной пьянкой. Кое-кого с неё на этот раз пришлось эвакуировать досрочно. Среди них оказался и наш Натан Моисеевич, потерявший чувство меры. И надо же было такому случиться — ночью его вызвали к поступившему в госпиталь с ножевыми ранениями груди лейтенанту Зайцеву. Состояние больного показалось ещё не протрезвевшему Драбкину не угрожающим, поэтому он решил оставить его в перевязочной под наблюдением дежурной медсестры, а сам отправился досыпать в ординаторскую, приказав медсестре не будить его до утра. Рано утром медсестра, озабоченная состоянием больного, вызвала меня в госпиталь. В перевязочной я нашёл больного в тяжелейшем состоянии. Кожные покровы у него были землистого цвета, пульс нитевидный, артериальное давление 40/0 мм ртутного столба. Драбкина я мигом привёл в чувства. В отделение был вызван старший ординатор Захаров. Больного тут же переместили в операционную. Попытка улучшить его состояние путём внутривенных вливаний крови и кровезаменителей особого эффекта не дала. У больного налицо имелись симптомы ранения сердца. Под наркозом ему срочно вскрыли грудную полость слева. При этом на передней поверхности левого предсердия была обнаружена рана длиною 0,7 см. Рана ушита. К концу операции состояние больного стабилизировалось. Послеоперационный период протекал гладко. Больной не уставал благодарить Натана Моисеевича за то, что он спас ему жизнь. Ещё во время пребывания в госпитале больному от родителей пришла посылка, которую он отдал Драбкину. Тот незаметно отнёс её домой. Мы со старшим ординатором были удивлены всем этим. Ведь из-за его бездействия больной мог умереть. Через месяц Зайцев был выписан из госпиталя без ограничения степени годности к несению военной службы. Ещё пару раз он приносил Драбкину подарки.
Этот случай я решил описать и отослать материал в "Военномедицинский журнал". При этом я, конечно, не написал всей правды. В отместку Драбкину в соавторы я взял не его, а старшего ординатора Захарова. Я решил хоть этим насолить ему. Статья была принята к опубликованию в журнале.
Должен сказать, что у меня с Натаном Моисеевичем не совсем гладко складываются отношения. Он склонен к авантюризму, слишком самоуверен и не желает прислушиваться к мнению окружающих. Мне надоели его циничные высказывания в адрес больных, а также сотрудников и особенно сотрудниц госпиталя. Однако долго сердиться на этого человека невозможно. После наших стычек он тут же как ни в чём не бывало начинает разговаривать со мной. Это очень хорошая черта его характера. Долго конфликтовать нам с ним нельзя, это может отрицательно сказаться на лечении наших больных.
В нашу глухомань иногда добираются некоторые артистические коллективы. Недавно у нас выступал ансамбль цыган. Как потом выяснилось, цыган в нём было только двое, остальные оказались евреями. Правда, петь и танцевать они старались не хуже настоящих цыган. Добрался до нас и коллектив лилипутов. На сцене дома офицеров они показывали цирковые номера. Я не пошёл смотреть их. Не могу я смеяться над людьми, которые и так обижены судьбой. Настоящей сенсацией для всех, во всяком случае для меня, явился приезд ансамбля, солисткой в котором была известная певица Ненашева. У неё прекрасный голос, я неоднократно видел её выступление по центральному телевидению. И вдруг она оказалась в каком-то захудалом ансамбле, гастролировавшем по таким местам. Выяснилось, что руководит этим ансамблем её муж, посредственный певец. Вот и возит он свою знаменитую жену по медвежьим углам в качестве приманки. Голос у Ненашевой нисколько не изменился, поёт она замечательно.
Люда рассказала мне о том, что некоторые приезжающие в Бор- зю гастролёрши обшиваются у них в ателье. Делают они это не от хорошей жизни, просто плата здесь за пошив небольшая. Приходится им экономить и на этом. В связи с этим Люде, как наиболее квалифицированной работнице, разрешили работать не в бригаде, а индивидуально. Теперь она сама принимает заказы, сама кроит и сама же шьёт. Это её приободрило, она воспрянула духом.
В моих взаимоотношениях с Людой в последнее время наметилось некоторое затишье. Правда, проверочные набеги на госпиталь она всё же делает, но реже. За каждое опоздание с работы она строго с меня спрашивает. Случается это обычно тогда, когда ко мне поступают тяжёлые больные. Нередко в ущерб лечению их я стараюсь во что бы то ни стало прийти домой вовремя. Мне так хочется, чтобы жизнь наша была спокойной, без скандалов.
С течением времени выяснилось, что в интимной жизни Люда довольно-таки безразличная женщина. Её стыдливость не знает границ. Мои попытки просветить её в этом отношении кончаются неудачей. Я как-то подсунул ей сделанные мною выписки из монографии Свядоща "Сексопатология" и французской "Энциклопедии половой жизни", которая в рукописи ходит у нас по госпиталю, так она страшно возмутилась. Она обвинила меня в том, что я развращённый человек и что у меня только секс на уме. Все мои бумаги исчезли бесследно. Она говорит, что сожгла их. Придётся мне и с этим смириться.
В районной больнице произошло сенсационное событие: заведующий хирургическим отделением Гвоздь внезапно уволился с работы, а затем исчез из города. Ходят слухи, что сделал он это из- за семейных неурядиц. Мне он как-то в доверительной беседе сказал, что недолюбливает бурят, которые надоели ему своим мельтешением перед его глазами. Это был явный намёк на его жену и ее родственников. Внешне в их семье до этого всё выглядело благополучно. Жена Гвоздя взяла отпуск и тоже куда-то уехала. Через неделю она вернулась в Борзю с блудным мужем. Говорят, что она нашла его в Иркутской области, где он успел устроиться на работу в одну из районных больниц. Во время его отсутствия его место успел занять ординатор хирургического отделения Ремезов. Работая с Гвоздём, он успел кое-чему научиться. Теперь уже он заручился моим обещанием помогать ему во время операций. Гвоздь принципиально не вернулся в стационар, а пошёл работать в поликлинику. Прежний хирург поликлиники ушёл в помощники к Ремезову. В общем, произошла целая революция в хирургической службе города. Посмотрим, что со всего этого получится.
Наш Драбкин не устаёт удивлять всех своими экстравагантными выходками. Недавно он повесил в ординаторской возле своего стола портрет Троцкого. Я спросил его, зачем он это сделал. Свой ответ он начал издалека. По его твёрдому убеждению, все основные религии на земле (ислам, иудаизм, христианство) придумали евреи. Современную религию Советского Союза, коей является марксизм, придумал еврей Карл Маркс. Троцкий же воплотил теорию Маркса в жизнь. Это был великий практик, организатор, благодаря которому большевики и победили у нас. За это его и надо почитать (или проклинать). О портрете узнал замполит, который велел Драбкину убрать его. Тогда он переместил его в более незаметный угол в шкафу. И охота ему дразнить гусей.
Драбкин также рассказал мне о том, что во время учёбы на факультете в 1968 году он с группой единомышленников организовал в Ленинграде пикет в знак протеста против оккупации Советским Союзом Чехословакии. Они также требовали свободы выезда для евреев из СССР. Я спросил его, почему он тогда находится здесь, а не в тюрьме. Он объяснил мне, что пикет был скоротечным. Они собрались на Дворцовой площади и выставили свои лозунги, а когда возникла опасность того, что их арестуют, они разбежались в разные стороны. Вот такие откровения. Хочешь верь, хочешь не верь этому человеку. А на днях он поведал мне о том, что его сын Саша, очень смышлёный мальчик 5 лет, назвал его еврейской мордой. Было видно, что Драбкину это понравилось. У меня есть кассета, на которой записаны антисемитские песни. Сочинили их и исполняют барды, гонимые властью, в их числе находится и Высоцкий. Драбкин очень любит слушать эти песни. Каждый раз, приходя к нам домой, он просит проиграть ему их.
Недавно я обнаружил у нас в ординаторской несколько хороших книг по медицине, в частности по хирургии. Драбкин объяснил мне, что все эти книги он экспроприировал в библиотеках и у частных лиц. Это он не считает воровством. Книги должны быть у тех людей, которые ими пользуются, а не лежать где-то мёртвым грузом. В шутку я предупредил его, что буду теперь следить за ним, а то он и мою библиотеку перетаскает.
Недавно прошёл слух, что в одной из частей в Забайкальском военном округе при смене караула все находившиеся в нём военнослужащие были найдены с перерезанными горлами. Чьих рук это дело — неизвестно. Почти все убеждены в том, что сделали это китайцы.
На фото-вооружён,но не опасен.Забайкалье,1970 год.