ПРОТРЕЗВЛЕНИЕ
Дневник военного врача
ГЛАВА 3 1969 год
Вот и дождались мы, наконец, Нового года. Что принесёт он нам? Мы надеемся, что он будет для нас более спокойным и счастливым. Встретили мы его дома втроём, затем мы с Людой пошли побродить по ночному городу. На улице температура -270С, воздух не шелохнётся, под ногами похрустывает снег. Вокруг белым- бело от висящей на небе луны. Вдоволь нагулявшись, крепко взявшись за руки, мы отправились домой.
Вскоре после того, как мы узнали, что Тоня родила себе девочку, мама начала высказывать мысль, что она должна уехать в Гомель и помочь Тоне годовать её. Со своей стороны, я планировал поместить её в госпиталь и поправить её здоровье, полечить её спондилез и полиартрит, вставить зубы. Однако ввиду вышеописанных событий мне некогда было этим заняться, я всё откладывал это на потом. И вот теперь она просит отправить её в Гомель. Эти просьбы особенно участились после того, как мы узнали, что
Тоня с Мишей расширили свою жилплощадь, они заняли ещё одну комнату в квартире после смерти их соседки пенсионерки. Мать всё нажимала на меня, она говорила мне, что теперь я живу с Людой и мой быт устроен. Я даже поссорился с ней на этой почве, пригрозив ей, что никогда в будущем не возьму её к себе. Конечно, матери было скучно у нас, у неё не было здесь подруг, она говорила, что город Улан-Удэ ей не нравиться, другое дело Гомель, где имеется прекрасный парк, куда она будет ходить с внуками гулять. Вопрос об отъезде матери ещё осложнялся тем, что я не решался отправить её, старую больную неграмотную женщину, в такую дальнюю дорогу одну. И вот, наконец, она всё же доконала меня своими просьбами. Я принял решение отправить её самолётом из Улан-Удэ до Гомеля с пересадкой в Иркутске и Москве. До Иркутска я сопровождал её, посадил там на самолёт "Иркутск- Москва", вручил ей написанную мною инструкцию, которую она должна была показать в аэропорту в Москве и которая помогла бы ей попасть на рейс "Москва-Гомель". В последний момент перед посадкой в самолёт мама попросила меня высылать ей немного денег, она хотела иметь какие-то свои карманные деньги. Я пообещал ей это. После её отлёта я замер в ожидании от неё весточки и вздохнул с облегчением, когда она прислала телеграмму о благополучном прибытии в Гомель.
К нашему Ваховскому после долгого отсутствия приехала наконец жена. Через неделю она снова уехала от него. Ваховский после этого изменился внутренне и внешне. Он повеселел, ходит и мурлычет себе под нос песни. Усиленно занялся своей редкой шевелюрой, втирает в кожу головы какую-то грузинскую мазь. Говорит, что у него чуть ли не каждый день появляются новые волосы. И вдруг по госпиталю разнеслась весть — Ваховский развёлся. Как, без шума и скандала? Так могут разводится только евреи. Наш замполит остался с носом, без скандалов он совсем захиреет. А ведь совсем недавно Ваховский усиленно расхваливал мне свою жену. Лицемер! К нему уже начали клеиться некоторые наши разведёнки. Особенно заметно это делает старшая медсестра хирургического отделения Рая. В своё время она усиленно, но безуспешно обхаживала меня, теперь решила попытать своё счастье с Ваховским. Настырная и неразборчивая женщина, я таких не люблю.
Наша с Людой надежда на то, что новый год принесёт нам покой и счастье, не оправдалась. Меня вызвал к себе начальник госпиталя и объявил мне, что он получил приказ командующего округом о моём переводе на Маньчжурскую железнодорожную ветку в Борзинский госпиталь на аналогичную должность. Я был шокирован этой вестью, этого я никак не ожидал. Конфидициаль- но он мне также сообщил, что сделал это командующий округом по ходатайству партийного руководства Бурятской АССР, последнее ж в свою очередь усиленно просил об этом парторг ЛВРЗ Матафонов. Как, я помешал здесь какому-то парторгу завода? Я помчался к Люде и рассказал ей обо всём. Она очень расстроилась, даже всплакнула. Люда прекрасно знает этого парторга, бурята по национальности. Он женат на русской, у него две дочери. В своё время он помог им получить вне очереди квартиру. С тех пор Люда около десяти лет обшивала его жену и дочерей. Они дружили семьями. И вот теперь они отблагодарили её за все труды. Это всё козни Николая. Он попросил его помочь изгнать нас из Улан-Удэ. Предлог простой: мы, оказывается, не даём спокойно жить Николаю, влазим в его семью, сманиваем к себе Наташу. Нам стал понятен её визит к нам по просьбе папы. Стало понятно нам и то, от кого исходили телефонные звонки нашему замполиту и судье. Николай проявил огромные организаторские способности, он оказался большим интриганом и провокатором, ну прямо-таки Берия местного масштаба. Пропадает у человека такой талант.
Оправившись от шока, я начал анализировать случившееся. Всё происходящее показалось мне не таким уж и страшным. Это ещё хорошо, что меня отправляют на такую же должность и в такой же гарнизонный госпиталь. Могло быть и хуже, меня могли сделать врачом полка. Не так уж плохо и то, что меня ссылают на Маньчжурскую ветку. Недаром говорят, что нет худа без добра. В Улан- Удэ я мог бы проторчать до конца своей службы, там же заменяемый район, через пять лет я уеду оттуда в любой округ, в какой пожелаю. Больше всего мне жаль терять с таким трудом полученную мною благоустроенную квартиру, там мне придётся начинать всё сначала.
К нам, наконец-то, прибыл из Борзи мой сменщик капитан Смирнов. Это молодой симпатичный человек, он не женат. С ним приехала его мать. Он рассказал мне о тамошних местах. Климат там более суровый, чем здесь. Борзя — это районный центр в Читинской области, в котором много военных. Жизнь там тихая и размеренная, как везде в провинции. Одно плохо — в Борзе нет телевидения. Да ничего, я пока что со своими переездами с места на место не успел к нему привыкнуть. Офицеры получают там неплохой паёк, иначе в смысле питания им пришлось бы туго. С жильём, как и во всей Советской Армии, плохо, на первых порах его не будет. Смирнов с матерью занимал там комнату в бараке. Со своей стороны, мы пообещали Смирнову, что пустим его в свою квартиру при первой же возможности. Может быть, это поможет ему в будущем закрепить её за собой.
После того, как пришёл на меня приказ, отношение ко мне в госпитале явно изменилось. Некоторые сотрудники госпиталя, в том числе командир и замполит, начали относиться ко мне прохладно, а кое-кто даже начал хамить мне. Несмотря на всё это, я решил всё-таки по-человечески расстаться с коллективом госпиталя. Прямо в хирургическом отделении я организовал обед с алкогольными напитками и хорошей закуской.
Мы с Людой решили, что вначале на новое место службы я поеду один, оценю там обстановку и сообщу ей о её дальнейших действиях. Я горячо распрощался с ней и на поезде убыл в Борзю. Что ждёт меня в тех краях, являвшихся когда-то центром главной царской сибирской каторги?
Примечания
Даже в страшном сне не могло мне присниться тогда, что всё это повторится через 20 лет и что в роли ответчика на суде буду выступать я, а Люда, используя приобретённый ею опыт, во всём превзойдёт Николая.