ПРОТРЕЗВЛЕНИЕ
Дневник военного врача
ГЛАВА 2 1968 год
Пришел, наконец, долгожданный 1968 год. Истекший год показался мне очень длинным, он был для меня напряжённым, поворотным в моей судьбе. Что ждёт меня в новом году? Встречать его я решил в гордом одиночестве, в какую-либо компанию мне попасть не удалось. Однако мои друзья стоматологи рассудили по- своему. Всей гурьбой ввалились они ко мне в 8 часов вечера. Мы тут же побежали в магазин закупать выпивку и закуску. Последнюю перед праздником в эти поздние часы было найти нелегко, и в обычные дни это проблематично. Если с хлебобулочными изделиями после смещения Хрущева в стране положение быстро наладилось, то с мясом и мясными изделиями оно остается напряженным. Достать колбасу, хороший кусок мяса — проблема. И куда только все это девается, говорят, увозят в Москву, Ленинград и столицы союзных республик. А ведь в Бурятии неплохо развито животноводство. В Улан-Удэ и в других городах бесперебойно работают мясоконсервные комбинаты, а между тем в витринах магазинов лежат полуобглоданные кости. Но я, кажется, отвлекся от встречи Нового года. Праздничный стол мы все же организовали и 1968 год встретили неплохо. Потом мы пошли на улицу, барахтались в снегу, съезжали с детских горок. При этом я порвал свое бобриковое пальто, купленное мною еще в бытность студентом. Одно только было плохо — я был один на четверо девчат.
Липнут эти славные девчата ко мне, в этом мире они какие-то одинокие, неустроенные. Мне их немного жаль. Так и хочется закрутить с одной их них роман, да всё мешают обстоятельства, в частности, принятое мною твёрдое решение не заводить пока никаких романов. Ведь с женщинами обычно легко связаться, зато потом очень трудно развязаться.
Сегодня на улице метель, температура воздуха — 240С. Я только что возвратился из госпиталя, где участвовал в экстренной операции. Возле одного из домов на соседней улице я наткнулся на что-то мягкое. Препятствием на моем пути оказался мужчина, который копошился в снегу и издавал нечленораздельные звуки. Пальто на нем было расстегнуто, шапка валялась рядом. Но самое интересное — он был в одних носках, его ботинки я едва нашел в снегу. С большим трудом я перетащил его в подъезд дома, где обул его и привел в порядок его одежду. Мой подопечный оказался бурятом в тяжелой степени опьянения. Я изо всех сил начал втолковывать ему, чтобы он не выходил из подъезда, пока не протрезвится, однако все это было бесполезно. Тогда я постучал в одну из квартир, откуда по телефону сообщил о случившемся в милицию, которая пообещала за ним приехать. Оставив его на попечение хозяев квартиры, я ушёл домой. Да, права, наверное, была Люба, когда утверждала, что все буряты — пьяницы. Очень любят они огненную воду. Но, как я в этом здесь убедился, не брезгуют ею и лица других национальностей, пьют её и язвенники, и трезвенники, особенно за чужой счёт. Мне всегда было непонятно, как можно так увлекаться алкоголем, чтобы поменять на него семью, работу и все другие блага и красоты мира, напиваться до бессознательного состояния, рискуя при этом жизнью. Должна же быть у людей какая-то мера.
На днях в госпиталь привезли старшину сверхсрочной службы Маркова, который после ссоры с женой с целью самоубийства выпил стакан хлорпикрина, отравляющего вещества, вызывающего раздражение слизистых оболочек дыхательных путей и слезотечение. В части он заведует складом химзащиты. Своим поступком он наделал очень много шума.
Поступил он в коматозном состоянии без пульса и давления, с очень слабым дыханием. В процедурной приёмного отделения ему попытались промыть желудок, однако все участники этого мероприятия и зеваки тут же разбежались, так как все они начали кашлять и плакать. Меня и мою медсестру-анестезистку в противогазах, фартуках и резиновых перчатках буквально втолкнули в процедурную. Я тут же попытался заинтубировать больного, чтобы перевести его на искусственное дыхание, однако сделать мне это не удалось, так как видимость в противогазе было очень плохой, к тому же в нём запотели стёкла. Тогда я решил снять противогаз и быстро заинтубировать больного, но начавшиеся у меня сильный кашель и слезотечение не дали мне это сделать. Заинтубировать больного мне удалось только с третьей попытки. Будучи в противогазе, я продолжал кашлять и плакать. С большим трудом мне удалось поставить затем систему для внутривенных вливаний и продолжить промывание желудка. Несмотря на все наши героические усилия, больной вскоре скончался. С большим трудом в противогазе удалось на следующий день вскрыть тело умершего судебному медику, ему тоже пришлось покашлять и поплакать.
Во всей этой истории я воочию убедился в том, как расходятся у нас теория с практикой. На занятиях по оказанию помощи при поражении химическим оружием нас учат, что мы должны оказывать помощь больным в средствах химзащиты, даже оперировать их, однако сейчас я убедился в том, что сделать это практически невозможно. Не дай Бог мне дослужить до таких времен! К тому же очень неудобен наш старинный противогаз, конструкцию которого надо совершенствовать.
Сегодня у меня закончилось одно каверзное дело, которое не давало мне покоя свыше месяца. Все началось с того, что Павел Дмитриевич, узнав о том, что я хочу купить холодильник и телевизор и стою на очереди на эти бытовые приборы в военторговском магазине, предложил мне свои услуги в их приобретении. Он сказал мне, что у него в центральном универмаге есть хорошие знакомые, которые помогут купить мне всё это без очереди. Деньги в сумме 900 рублей, равные стоимости холодильника и телевизора, он попросил отдать ему сейчас. Через неделю Павел Дмитриевич сообщил мне, что нужные мне приборы пока что в универмаг не поступили. То же самое оп повторил и через две недели. Через три недели он сказал мне, чтобы я не беспокоился, так как прибывшие в универмаг холодильники и телевизоры были распределены по предприятиям. Через месяц я уже забеспокоился не на шутку и потребовал у него или представить мне покупки, или вернуть деньги. Тогда он сказал мне, что холодильники и телевизоры уже прибыли в универмаг и я их на днях получу. Он даже повел меня туда, поводил по складу и показал стоящие в упаковке холодильники. Дня через три я окончательно разуверился в его обещаниях и в категорической форме потребовал у него деньги. Он пообещал вернуть их на следующий день, однако на работу в этот день не вышел. Не появился он в госпитале и в следующие два дня.
Своим горем я поделился со старшей медсестрой хирургического отделении, которая рассказала мне, что Павел Дмитриевич
— хронический алкоголик, он летун, поработал уже во всех лечебных учреждениях города и даже врачом футбольной команды. Наш госпиталь — последнее его прибежище. Я узнал у неё адрес, по которому он проживает, и решил разыскать его дома. Там я застал его двух дочерей школьного возраста и жену, которая работает в республиканской больнице. Выслушав мой рассказ о происшедшем, она заплакала и рассказала мне, что действительно её муж алкоголик, это её тяжкий крест. В своё время его споили благодарные пациенты своими подношениями. Периодически у него наступает запой, при этом он залазит в долги и придумывает комбинации, подобные моей. Деньгами, которые он добывает, он рассчитывается с прежними долгами и тут же залазит в новые. Последние три дня он не появлялся дома. Мне в моём деле она помочь не может, так как денег у неё нет, она с детьми еле сводит концы с концами.
Совершенно расстроенный её рассказом, я ушёл от неё и стал готовить себя к самому худшему, однако через три дня Павел Дмитриевич навеселе появился в госпитале и вручил мне мои 900 руб. За семь месяцев нашего знакомства это был первый случай, когда я видел его пьяным. В этот же день он отнес в штаб госпиталя заявление об увольнении с работы по собственному желанию. По- человечески мне было жаль его и особенно его семью. Человек он неплохой, уживчивый, весёлый, компанейский, с большими организаторскими способностями и пропадает из-за этой проклятой водки. Для себя я решил впредь быть бдительным и не таким доверчивым.
Ко мне обратился начальник инфекционного отделения подполковник Осмоловский с просьбой переписать ему имеющуюся у меня кассету с еврейскими песнями в исполнении сестер Берри. Он сказал мне, что очень хотел бы иметь эти записи у себя, хотя он и обрусевший еврей, не знающий еврейского языка. Я пообещал ему это сделать, если он даст мне что-то взамен, исполнив тем самым основную заповедь магнитофонистов: ты мне — я тебе. И вот он принес мне кассету с записями Владимира Высоцкого. Насколько он знает, это фронтовик, прошедший лагеря и ссылку, работающий сейчас в одном из московских театров. Его песни сейчас входят в моду, особенно среди молодежи. Властью он гоним. Он сам сочиняет тексты и музыку своих песен и сам же исполняет их. Я прослушал заезженные, плохого качества записи и вначале ничего не понял. После повторных прослушиваний у меня создалось впечатление, что это средних способностей поэт, музыкант, гитарист и певец. Понравились мне тексты его песен, особенно военных. Я решил и впредь накапливать записи песен этого только что открытого мною барда.
Как все же быстро летит время! Вчера после полугодичной учебы в Ленинграде возвратился домой хозяин так хорошо обжитой мною квартиры Ваховский. Он выглядит бодрым, посвежевшим, очень доволен своей учебой и пребыванием в Ленинграде. Возвратился он один, без жены. На мой недоуменный вопрос, почему он прибыл один, он, как мне показалось, грустным голосом ответил, что его жена осталась погостить у своих родственников в Одессе. Боюсь, не было бы здесь моего варианта. С большим сожалением я со своей магнитолой вселился снова в поликлинику в глазной кабинет. Эх ты, жизнь военная, будь она проклята! А ведь есть еще люди, завидующие нам.
С переменой места моего обитания самой тяжелой для меня проблемой опять стало питание. Обедаю и ужинаю я в городской столовой, завтракаю у себя в поликлинике, чем придется. В столовой очень трудно соблюдать диету, отчего моя печень разрывается от боли.
На днях я, как всегда, пришел на обед, поставил на поднос молочный суп, сырники и компот и направился к столу, за которым сидело две женщины. Одна из них — симпатичная девушка лет 25 с правильными чертами лица, большими выразительными карими глазами и русыми гладко зачесанными волосами, собранными в пучок на затылке. Однако при ближайшем рассмотрении меня больше всего поразила ее кожа: нежная, бархатистая кожа лица, рук и плеч. Ее соседкой по столу была ничем не примечательная женщина среднего возраста. Взглянув на мой поднос и мельком на меня, девушка сказала, обращаясь к своей соседке:
— Видишь, как люди питаются, не то, что мы с тобой.
На столе возле моих соседок я увидел украинские борщи с мясом и бифштексы с картошкой.
— Каждый кушает то, что ему нравится, мне же больше всего нравятся молочные блюда, при этом я заодно соблюдаю предписанную мне элементарную диету, — ответил я девушке.
Женщины ускорили процесс поедания пищи и быстро покинули столовую. При этом я успел рассмотреть, что сзади девушка выглядит ничем не хуже, чем спереди: крутобедрая, с хорошей фигурой и красивыми ногами. Ну прямо-таки писаная русская красавица! В такую и влюбиться не грех.
На следующий день в обед я уже целенаправленно направился к моим вчерашним знакомым. За столом мы болтали о всяких пустяках. Девушка поинтересовалась у меня, почему я питаюсь в столовой. Я ответил ей, что недавно прибыл на новое место службы в Улан-Удэнский военный госпиталь, отчего быт мой пока не устроен. Девушка в свою очередь сказала мне, что работает в ателье закройщицей и здесь обедает, а когда работает во вторую смену, то и ужинает. Ее спутница — ее ученица Вера Ивановна, она из Гусиноозерска, повышает у них свою квалификацию. Тут настала пора знакомиться. Девушка представилась Людой. Я сказал ей, что Людмила — мое любимое имя и, мне кажется, самое красивое на свете.
Наши встречи в обед в столовой продолжались и в последующие дни.
Позавчера Люда взяла себе на обед облегченные блюда. Я спросил ее:
— Вы что, решили тоже сесть на диету?
На это Вера Ивановна ответила мне:
— У Люды завтра день рождения, поэтому она решила облегчить свой желудок заранее.
Вечером я пошел в универмаг и купил там духи "Майский ландыш", а также сережки "Слезки", которые, как мне казалось, должны быть Люде к лицу. Кроме того, в коробочку с духами я вложил стихотворение, которое я сочинял два вечера подряд и на написание которого вдохновила меня Люда. Вот это стихотворение:
Милая, милая,
Самая милая!
Впервые увидев Вас, я понял:
Вы — мечта моей молодости,
Заглушенная временем мечта.
Судьба разлучила нас,
Нам не дано было встретиться,
И теперь, глядя на Вас,
Я горько сожалею об этой безвозвратной потере.
Вы расцвели в своей зрелости,
Дышите здоровьем, пугаете самостоятельностью
И кажетесь недоступной,строгой и далёкой.
Но глаза Ваши часто загораются лукавинкой,
Блещут искорками молодости, озорства и доступности.
Ваши чувственные губы тянут к себе неодолимо.
Так хочется обнять Ваш упругий стан,
Прижаться к Вашим пухлым щечкам,
Погладить Ваши мягкие волосы.
Мечта моя,
Радостная мечта!
Вчера в обед я поздравил Люду с ее, как оказалось, 29-летием и вручил ей приготовленный мною подарок, который она после некоторых колебаний приняла.
Сегодня мы снова встретились в столовой. При этом Люда, как я заметил, начала смотреть на меня с интересом, при разговоре слегка кокетничала. Я понял, что я заинтересовал эту женщину и, может быть, нарушил ее покой.
Всю прошедшую неделю Люда работала во вторую смену, и мы встречались в столовой во время ужина, затем я провожал ее до ателье. Эти мимолетные встречи доставляют нам взаимное удовольствие.
Начальник госпиталя преподнес мне сюрприз: на совещании офицеров он зачитал приказ Министра Обороны СССР о присвоении мне очередного звания майор. Оказывается, чувствуя свою вину за то, что он вовремя не сообщил в округ о моем прибытии в госпиталь, он, будучи на сборах в Чите, убедил окружной начальство в справедливости представления меня к очередному воинскому званию раньше определенного округом срока. Затем он написал на меня представление и отправил его в Читу, но держал это в секрете. Результат всего этого — приятный для меня сюрприз.
На следующий день в поликлинике я устроил мальчишник, на котором мы обмыли новую звездочку.
На очередную встречу с Людой в столовой я явился в новеньких погонах майора. Люда заметила это и поздравила меня. Я сказал ей, что такое событие в жизни офицера бывает нечасто, поэтому было бы грешно не отметить это. Я хотел бы это сделать с ней наедине. Люда пообещала подумать над этим. На следующий день она сказала мне, что сможет встретиться со мной в субботу вечером. Я предложил ей встретиться у меня в поликлинике, заодно она посмотрит, как я живу, на что Люда согласилась.
Я раздобыл ключ от двери запасного хода в поликлинику, намереваясь таким образом провести к себе Люду. Сделать это через основной ход я не мог, так как рядом с ним находилась комната, в которой круглосуточно на коммутаторе дежурили телефонистки. Они могли увидеть мою гостью и разболтать потом об этом.
Я купил коньяк, шампанское и необходимую закуску. В субботу в восемь часов вечера мы с Людой проникли ко мне в кабинет. Она очень удивилась, что я живу в таких условиях. Я ей объяснил, что это происходит временно в ожидании хороших ближайших перемен. Такова жизнь офицера.
Выпитый нами коктейль из смеси коньяка с шампанским ("убить медведя") расслабил нас, затуманил наше сознание, привел нас в блаженное состояние. Этому немало способствовала также музыка, которую я специально подобрал к этому мероприятию и которая нежно лилась из магнитолы. Мы начали танцевать, обниматься, целоваться и не заметили, как оказались в постели. Дальнейшее трудно описать пером. Мы лихорадочно набросились друг на друга, забылись в сладком соединении, отрешились от всего реального. Я так соскучился по ласке, женскому телу, а тут рядом со мной лежала роскошная, желанная, обаятельная женщина. Ночь пролетела, как один миг. Под утро я проводил Люду на автобус. Мы договорились снова встретиться с ней вечером.
Следующая ночь была такой же безумной. Я сказал Люде, что она мне очень нравится и я хочу с ней встречаться и впредь. Она, в свою очередь, сказала мне, что я тоже нравлюсь ей. Этому, по ее словам, немало способствовала Вера Ивановна, которая всячески поощряет наше знакомство и наши встречи, расхваливая меня на все лады.
Я рассказал Люде о своём семейном положении, о том, что я разведен. По моей просьбе Люда также рассказала мне о себе. При этом я, к своему удивлению, узнал, что она замужем, её муж — рабочий локомотиво-вагоноремонтного завода, он учится заочно в политехническом институте. Они имеют дочь 10 лет. С мужем она живёт плохо. Он злоупотребляет спиртными напитками, обзывает её всячески. Как-то он назвал её сукой, чего она не может ему простить.
Познакомились они в Хабаровске, где он проходил срочную службу в Военно-морском флоте. Оттуда он привёз её к себе в деревню под Улан-Удэ. К тому времени она окончила 9 классов, ей не исполнилось ещё и 18 лет. Родители поспешили избавиться от строптивой дочери, к тому же в доме у них ещё оставалось четверо полуголодных ртов. В течение месяца Люда не подпускала своего возлюбленного Николая к себе, затем они поженились. По настоянию Люды, не желавшей жить в деревне, Николай уехал в Улан-Удэ и устроился на работу в локомотивовагоноремонтный завод, поселился в общежитии, затем забрал её к себе. У них родилась дочь Наташа. Со временем они получили квартиру, обустроили её, как могли. Сначала она работала в ателье швеёй, затем её отправили в Куйбышев на курсы кройки и шитья учиться на закройщицу. Вот такова вкратце её жизненная эпопея. Вчера Николай с Наташей уехали к его родителям в деревню, возвратятся они назад в понедельник утром.
Рассказ Люды не порадовал меня. Я понял, что наша нынешняя связь и её продолжение не сулят нам ничего хорошего в будущем. Однако при сложившихся обстоятельствах я прислушивался больше к своему сердцу, чем к разуму. Я решил пустить всё на волю судьбы, пусть она и время разрубят этот запутанный узел в будущем.
Одно важное событие за другим заполняют сейчас мою жизнь. Начальник госпиталя собрал к себе всех нас, нуждающихся в жилье, и объявил нам, что строители сдали в городе дом, построенный для военнослужащих, в котором КЭЧ выделила нам четыре отдельных квартиры и одну комнату в двухкомнатной квартире. При этом комнату определили мне, все остальные получили отдельные квартиры. Все были рады этому сообщению, кроме меня. Я был возмущён, почему именно мне выделили комнату, а не квартиру. Ведь моя семья состоит из меня, жены и старой матери. Как мы сможем жить в таком составе в одной комнате? Кроме того, я являюсь старшим офицером, в отличие, например, от начальника глазного отделения капитана Анищенко, в составе семьи которого имеется жена и маленький ребёнок. Не справедливо ли будет, если нас поменяют местами? Если этого не произойдёт, то тогда я совсем отказываюсь от жилья и буду продолжать жить в поликлинике до тех пор, пока не получу нужное мне жильё. Все эти доводы я выложил начальнику госпиталя, после чего покинул его кабинет.
Через день начальник госпиталя вызвал меня к себе и объявил мне, что КЭЧ по его ходатайству переменила своё решение и я получаю отдельную двухкомнатную квартиру, комнату ж в двухкомнатной квартире получает начальник глазного отделения. Я поблагодарил начальника за справедливое решение и с припрыжкой выбежал из его кабинета. Даже не верилось, что я впервые в своей жизни получил отдельную благоустроенную квартиру со всеми удобствами.
Дом, в котором предстоит мне жить, находится в нашем Октябрьском районе, кстати говоря, недалеко от места работы Люды. Я взял в КЭЧ ключи от квартиры и осмотрел её. Квартира находится на втором этаже пятиэтажного дома, она просторная, хорошо отделана. Одно только плохо — она пустая и будет такою, по- видимому, ещё долго. Ведь у меня нет никакой мебели, а купить её в магазине невозможно. О своих заботах я рассказал врачам отделения. Помочь мне, а заодно и нуждающемуся в том же своему начальнику Фёдорову, вызвался Ваховский, который заявил нам, что директор Улан-Удэнской мебельной фабрики Шапиро, еврей по национальности, его лучший друг и он обеспечит нас всей необходимой мебелью. Все трое мы отправились на приём к Шапиро. Он встретил нас хорошо, поводил по цехам фабрики, после чего мы с Фёдоровым выбрали себе всё, что пожелали. На следующий день мебель в упакованном виде была доставлена к нам на квартиры. Я никак не ожидал такого быстрого решения своей мебельной проблемы и был на седьмом небе от радости. В моей квартире появились: мягкий уголок, журнальный столик, платяной шкаф, две кровати, стол и четыре стула, тумбочка под телевизор, сервант и кухонные шкаф и стол. Такого мебельного изобилия я не имел никогда в своей жизни. Неужели я заживу, наконец, хорошей достойной человека жизнью, как все нормальные люди?
Начальник госпиталя направил меня и Фёдорова в медсанроту мото-механизированной дивизии, расположенной недалеко от Улан-Удэ, с целью проверки и оказания практической помощи медицинскому персоналу дивизии. Проверили мы работу медсанроты, при этом мы особенно к ним не придирались, затем познакомились с военным городком. Это типичный военный городок со всей положенной для него инфраструктурой. Однако жить много лет в таком городке я бы не хотел, явно ощущается его изолированность и оторванность от внешнего мира. Даже поездка в Улан- Удэ для них — целое событие.
Перед нашим отъездом нас, как и всех проверяющих, решили угостить на дорогу. Поили нас медицинским спиртом, а кормили пищей из офицерской столовой. При этом мы так наугощались, что Фёдорова едва затолкали в кабину, а меня — в будку санитарной машины. Я удивляюсь, как напился до такого состояния Фёдоров, ведь чтобы его напоить, в него одномоментно нужно влить не менее литра водки. Шофёр благополучно доставил нас в госпиталь. Я стал уговаривать пьяного Фёдорова пойти домой, чтобы не попасться на глаза начальству, однако тот категорически отказался это сделать, заявляя, что он не пьяный, к тому же ему нужно доложить начальнику госпиталя о нашем прибытии. С этим он и направился шаткой походкой в сторону штаба, а я потихоньку ретировался в сторону дома. На следующий день жена Фёдорова Зоя Петровна напустилась на меня, обвиняя меня в том, что я плохой человек, оставивший в беде своего товарища. Фёдорову, оказывается, здорово попало от начальства. Я рассказал ей всё, как было, после чего она оставила меня в покое. Фёдоров же не проронил в мой адрес ни слова упрёка.
С военторговского магазина мне пришла открытка с приглашением прибыть в магазин для приобретения холодильника. Там мне предложили холодильник среднего размера "Бирюса", хотя я хотел купить холодильник "ЗИЛ". Мне сказали, что холодильник "ЗИЛ" к ним поступает редко, поэтому нужно брать то, что есть, иначе я останусь без ничего. Это меня не очень испугало, ведь я всю жизнь практически прожил без холодильника и не ощутил всех его преимуществ. Пришлось мне купить "Бирюсу". Слава Богу, хоть одну вещь мне удалось приобрести без блата.
Вчера госпиталь вернулся с учений. Есть такое высказывание великого мира сего: нет ничего комичнее военного в мирное время. Армия в перерывах между войнами усиленно готовиться к войне, а когда она начинается, то, как правило, оказывается не готова к ней. Одним из основных подготовительных мероприятий к войне являются учения, которые проводятся во всех войсковых частях один раз в год, а в некоторых и чаще. Учения ещё называют военными играми. Действительно, это игры в войну в мирное время взрослых дядей в погонах, во время которых в строевых частях учатся всё до основания разрушать и побольше убивать людей, мы же, военные медики, учимся хорошо лечить больных и раненых в полевых условиях. Эти игры не безопасны, они проходят с участием военной техники, с применением оружия, поэтому при них могут происходить всевозможные чрезвычайные происшествия. Учения — занятия не из лёгких, при них всегда приходится хорошенько поработать, в частности физически, недаром учение в армии ещё называют мучением. Военные в шутку подразделяют учения на такие этапы: шумиха, неразбериха, отыскивание виновных, наказание невиновных, чествование победителей и угощение руководителей. Действительно, во время учений имеют место все эти этапы. Например, отыскивание виновных обычно происходит тогда, когда случаются какие-либо происшествия. Однако при этом часто наказывают не истинных виновников происшествия, а стрелочников. Руководителей учений, офицеров-посредников из округа, в конце учений обычно хорошо угощают.
Чтобы нам, военным медикам, провести учения, необходимо иметь соответствующее учебное оборудование. Сюда входят: палатки, буржуйки, умывальники, койки и раскладушки, постельные принадлежности, столы, системы для дачи кислорода и переливания крови и кровезаменяющих жидкостей, аппараты для искусственного дыхания и дачи наркоза, а также всевозможные наборы медикаментов, перевязочного материала, хирургического инструментария, предметов ухода за больными и прочее.
Госпиталь в этом году должен был развертывать в поле ОМО (отдельный медицинский отряд) — медицинское учреждение для оказания медицинской помощи в полевых условиях раненым и больным. Я в этом учреждении выступал в роли начальника противошокового отделения, в задачу которого входит оказание помощи раненым, находящимся в шоке и тяжёлом состоянии, а также проведение общего обезболивания во время операций. Для этого я должен развернуть две больших палатки на 20 коек каждая, а также оборудовать в операционной всё необходимое для дачи наркоза. Комплекты для учений мне пришлось готовить заново, так как в госпитале их не оказалось. Сделал я их перед учениями со своей медсестрой-анестезисткой. Помогали мне во время учений три медсестры и две санитарки.
Колонна машин с учебным оборудованием и личным составом прибыла в район железнодорожной станции Петровский Завод. Там мы выбрали большую холмистую поляну, окаймленную покрытыми лесом сопками. Место очень красивое. В своё время в Петровском Заводе отбывали каторгу некоторые декабристы. Кое- кто из них после освобождения с каторги жил здесь в ссылке. Некоторые из них даже отказались ехать отсюда на Запад, переженились здесь, в частности на бурятках, так что не исключено, что в этих местах проживают их потомки. Список этих декабристов приведён на мемориальной доске, установленной на станции.
Учения у нас прошли спокойно, без происшествий, поработали мы на них основательно. Домой все приехали грязные, измождённые, но в то же время отдохнувшие от повседневных забот, обветренные, посвежевшие. Такие встряски ждут нас ежегодно.
На днях я возвратился из очередного отпуска. Начал я его с посещения Ленинграда, хотя делать мне там было нечего. Просто потянуло меня на прежнее место службы и учебы. Я посетил клинику имени Куприянова, поплакался там своим бывшим преподавателям на свою долю анестезиолога-реаниматолога гарнизонного госпиталя. При этом я, конечно, слегка лукавил и преувеличивал.
Встретился я со своей ленинградской любовью Лидой, которая оказалась в интересном положении. Муж всё же уговорил её завести ребенка, после чего она стала меньше болеть. Она сказала мне, что мой бывший лечащий врач из терапевтической клиники Николай Иванович очень обижается на меня, что я не выслал ему из Улан-Удэ наркотики. Я пропустил эту обиду мимо ушей. Не хватало мне еще рисковать своим положением ради наркомана.
Мне очень хотелось встретиться с Таней и посмотреть, где и как она живёт. Я отыскал дом, в котором она живёт, постоял у двери её квартиры, но позвонить в квартиру не осмелился. Зачем ворошить прошлое, да и неизвестно ещё, как воспримет этот визит её муж.
Затем я отправился в Гомель к своим сестричкам и матери. За год у них ничего существенного не произошло, если не считать того, что Тоня забеременела и находится на девятом месяце беременности. Тоня с Мишей решили пополнить свою семью девочкой. Еще одного ребенка они решили родить также потому, что у них в перспективе намечается расширение жилой площади. Семья их соседа, ветерана войны, вскоре должна получить отдельную квартиру. Их освобождающуюся комнату они планируют заполучить себе. В этом им может помочь и мама, если они её пропишут к себе. Намечается перспектива расширения жилплощади и у Лиды, и там мама может помочь. Но больше всех мама нужна сейчас мне. Ведь если я не привезу сейчас из отпуска ни жену, ни мать, на которых я получил соответствующую жилплощадь, то меня в гарнизоне никто не поймет, в первую очередь моё начальство. Просто-напросто меня ждут неприятности. Проанализировав сложившуюся ситуацию на родственном совете, мы пришли к решению: мама должна ехать со мной.
Я решил и дальше благоустроить свой быт и купил себе два ковра: на пол и на стену. Люде я купил в подарок красивые белые туфли.
Мы с мамой решили лететь самолетом с пересадкой в Москве и Иркутске, хотя мама ни разу в своей жизни не летала и боится лететь. Люде я написал письмо и сообщил ей о дне нашего прибытия.
В Улан-Удэнском аэропорту Люда встретила нас с цветами. Она сшила себе костюм салатового цвета, который очень идет ей. В нём она выглядит ещё красивее. Я познакомил её с мамой. Затем мы отправились домой и отметили наш приезд.
После ухода Люды я спросил у мамы:
— Нравится тебе Люда?
— Сынок, лишь бы она нравилась тебе, а я как-нибудь привыкну, — ответила она.
Однако по всему видно, что нравится.
Сегодня я вышел после отпуска на работу и отправился доложить об этом начальнику госпиталя. Тот поинтересовался у меня, привез ли я с собой свою семью. Я ответил ему, что со мной приехала моя мать. Что касается жены, то она отказалась ехать в Забайкалье и решила обосноваться в Ленинграде, поэтому я с ней развелся.
— Я так и знал, — сказал он, со злом взглянув на меня.
Весть о моём разводе быстро разлетелась по госпиталю. На меня
начали многозначительно посматривать потенциальные невесты
— девушки на выданье и особенно разведённые женщины. Некоторые из них напрашиваются ко мне на новоселье и в гости, однако я успешно от них отбиваюсь. В этом мне помогает своим присутствием в доме мама.
В прошлое воскресенье в городской столовой командование госпиталя и госпитальный актив организовали вечер, посвященный десятилетию госпиталя. После краткого произношения речей началось застолье, а после него — танцы. И вот тут-то началось что-то невообразимое. Ко мне буквально выстроилась целая очередь желающих потанцевать со мной. Девчата приглашали меня на танец, отбивали друг у друга во время танца. Я был поражён и сконфужен таким вниманием к своей особе. Всё это мне быстро надоело и разозлило меня. Тогда я решил танцевать только с одной незнакомой мне девушкой, не являющейся сотрудницей госпиталя. Это вызвало недоумение и вражду среди моих поклонниц. Несмотря на всё это, я протанцевал со свой избранницей, сестрой одной из сотрудниц госпиталя, весь вечер, а затем пошёл провожать её домой. Такоё моё поведение не прибавило мне друзей среди сотрудниц госпиталя.
На следующий день после этого вечера Люда сказала мне:
— Говорят, что вчера на вечере ты пользовался большим успехом. Ты никого себе там не присмотрел?
Я понял, что работницы столовой, которые хорошо знали Люду и догадывались о наших отношениях, рассказали ей всё о вечере.
Я решил познакомиться с гражданскими анестезиологами-реа- ниматологами, работающими в республиканской больнице. С этой целью я отправился в больницу, отыскал там отделение анестезиологии и реаниматологии и познакомился с его заведующим, бурятом по национальности. Тот показал мне отделение, а затем познакомил с врачами. Конечно, их отделение по размещению и оборудованию не идет ни в какое сравнение с моим. У них имеются современные наркозные и дыхательные аппараты, в том числе и зарубежные. Однако методы общего обезболивания при операциях у них не отличаются от применяемых мною. Они очень мало применяют наркоз при небольших по объему операциях и болезненных перевязках.
Меня больше всего удивило то, что у заведующего и врачей отделения ко мне был только один вопрос: какова моя зарплата. Когда я ответил на него, то они заохали, начали говорить, что по сравнению с их зарплатой это много, что им надоело работать и по основной работе, и по совместительству. А некоторые даже начали возмущаться, за что этим военным платят такие деньги. Тогда я в ответ на их завистливые замечания предложил им послужить в армии 25 лет и сменить при этом раз 10 — 15 место службы. После этого они притихли, никто из них желания прослужить в армии не высказал. У меня пропала всякая охота поддерживать знакомство с ними.
Последнее время я начал всё чаще задумываться над своими взаимоотношениями с Людой, их перспективой. Интуитивное предчувствие беды, скандала не покидает меня. Ведь у нас в стране не умеют интеллигентно, по-человечески разводиться (простите, а мой развод с Таней), обязательно устраивают при этом скандалы, особенно в ситуациях, похожих на Людину. Сейчас у нас с нею страсти улеглись, отношения стали более спокойными. Не наступило ли нам время спокойно все обсудить и принять разумное решение, например, прекратить наши встречи до тех пор, пока она не развяжет свои отношения с Николаем? Это не значит, что я таким образом хочу отделаться от Люды. Она нравится мне, и я не прочь связать с ней свое будущее. То, что она имеет дочь, нисколько этому не помешает. Для себя я уже твёрдо решил, что жениться на девушке я не буду. Со временем этот брак может закончиться так же, как и у нас с Таней. Так как у меня не будет детей, то лучше всего мне жениться на женщине с ребёнком и воспитать его как своего. Правда, такой женщиной может быть не только Люда, ведь не сошёлся же свет клином на ней одной. Сейчас вокруг столько одиноких свободных женщин с детьми. Нет никаких проблем жениться мне на одной из них, не делая при этом глупостей и не рискуя своей репутацией. Всё это нужно мне хорошо обдумать и принять твёрдое решение.
После приезда матери я сходил в магазин и купил там наборы тарелок, вилок, ложек, чайный сервиз и всё необходимое для приготовления пищи. Сейчас мама готовит мне завтраки, обеды и ужины и я, можно сказать, зажил по-человечески. Даже не верится всему этому.
Получил из Гомеля от Тони письмо, написанное ею в паническом состоянии. Однако для начала она сообщила нам новость, которая не является основанием для паники, скорее наоборот. Она родила девочку, назвали её Аллой. Дальше она пишет, что у них случилось большое горе: кто-то украл в их комнате из шкафа все полученные ею декретные деньги. Подозревают они в этом племянницу соседей, которая временно у них проживает. Она не знает теперь, как они переживут всё это, ведь на Мишину зарплату инженера долго не протянешь.
Посоветовавшись с мамой, я решил компенсировать Тоне украденные у неё деньги.
Вот уже в течение довольно длительного времени я попал в водоворот событий. Беда, приближение которой я интуитивно предчувствовал, настигла меня и, как снежная лавина, несёт по рытвинам и ухабам, набивая мне синяки и шишки. В жизни за всё приходится платить. Наступила пора и мне расплачиваться за полученные удовольствия. Прав был когда-то мудрец, утверждавший, что нельзя быть слишком далеко и слишком близко от огня, женщин и великих мира сего. Если будешь слишком близко к ним, то обожжёшься о них, если будешь слишком далеко, то они будут бесполезны тебе. Очень сильно я обжёгся на этот раз о женщину. Однако пора рассказать обо всём по порядку.
На этот раз Люда пришла ко мне домой утром, чего не случалось с ней раньше. Она была возбуждена, в слезах. При этом она рассказала мне, что сегодня утром кто-то позвонил Николаю и подробно рассказал ему о нашей связи. Она думает, что доносчицей является одна из её сотрудниц. Муж тут же начал избивать её (при этом она показала мне синяки на бёдрах) и обзывать всякими нехорошими словами. Правда, досталось при этом и ему. Раньше она била его, особенно в пьяном виде. В чём была, она убежала из дома, и вот теперь она здесь. Больше ей идти некуда.
Приход Люды был для меня шоком, хотя подсознательно я и был готов к этому. Я успокаивал её, как мог, сказал ей, что пусть она особенно не расстраивается, жить ей есть где. Моя квартира в полном её распоряжении. Нам же нужно сейчас постараться выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями. Я посоветовал ей заявить в милицию о том, что муж избил её, и взять у них направление к судебно-медицинскому эксперту и получить у того справку о побоях. Это может пригодиться ей в будущем.
После ухода Люды на работу я стал анализировать случившееся. На какое-то мгновение у меня даже промелькнула мысль, что всё это — хорошо поставленный Людой спектакль. Не исключено, что Николай не знает пока о нашей связи или она сама рассказала ему об этом. Что касается побоев, то она могла сама нащипать себе синяки на бёдрах, у неё такое тело, что где ни прикоснёшься к нему, везде возникают синяки. Может быть, она решила посмотреть, что со всего этого получится, и провела пока генеральную репетицию. Я думаю, что Люда возненавидела своего Николая, увлечена мной и боится потерять меня. Решившись связать свою судьбу с моей и боясь упустить время, она поставила этот спектакль, опередив в этом меня со всеми моими колебаниями и мучениями. Так мне и надо, это мне плата за мою мягкотелость и нерешительность!
Я почти уже поверил в эти мои рассуждения, но потом решительно отбросил их. Нельзя же видеть в людях, тем более в ставшем мне близком и дорогом человеке, одно только плохое. Как бы там ни было, но мне, затеявшему всё это, придётся смириться со случившимся и жениться на Люде. Это будет поступок порядочного человека.
Вечером Люда сказала мне, что она хочет завтра съездить домой и забрать там свои вещи. Она просит меня достать ей грузовую машину и съездить вместе с ней. Минуту пораздумав, я ответил ей, что машину я ей достану в госпитале, а вот ехать с ней я считаю нецелесообразным, так как могу нажить себе при этом неприятности. Тогда Люда сказала мне, что кроме меня ей не к кому обратиться за помощью, да и было бы лучше, если бы посторонние люди не знали об этом. К тому же поездка будет скоротечной и безопасной, так как Николай в это время будет на работе, а Наташа — в школе. Выслушав эти доводы, я с большой неохотой согласился. При этом я попросил Люду взять у себя дома только свои личные вещи. Ведь всё остальное у нас есть. Люда согласилась со мной, добавив при этом к личным вещам свою любимую швейную машинку.
Утром я пошёл к заместителю начальника госпиталя по МТО и попросил у него грузовую машину якобы для перевозки мебели. Машину он мне выделил.
И вот мы с Людой подъехали к её дому, находящемуся в районе локомотивовагоноремонтного завода, и поднялись в её квартиру на пятом этаже. Люда начала быстро связывать в узлы свою одежду, обувь, отрезы, нитки, кое-что из посуды и передавать их мне, а я стал сносить их вниз и забрасывать в кузов машины. Возвращаясь назад после второй ходки, я заметил приближающегося к подъезду быстрыми шагами молодого мужчину небольшого роста. Посмотрев на меня злым взглядом, он начал быстро подниматься по лестнице, я последовал за ним. На площадке пятого этажа меня ждала Люда с узлом. Мужчина выхватил у неё узел и забросил его в коридор квартиры, после чего обернулся ко мне и закричал:
— А ты что тут делаешь? Как ты можешь увозить чужое добро, нажитое не тобой!
Тут я понял, что делать мне здесь больше нечего, и начал спускаться по лестнице. Мужчина бросился за мной и, настигнув меня, начал боксировать, норовя при этом ударить меня в лицо и наставить мне фонарей, а также сорвать с меня военную шапку. Остальные предметы одежды у меня были гражданские, перед поездкой я предусмотрительно переоделся. Силы у нас были неравные, мы явно принадлежали к разным весовым категориям. Я крупнее его и выше на голову, у меня длинные руки, поэтому я с успехом отбивался от нападавшего. Продолжая вести бой, я одновременно спускался по лестнице и достиг наконец входной двери подъезда. Выскочив из подъезда, я закрыл дверь перед носом у Николая и подставил под неё ногу. Мой противник безуспешно пытался открыть дверь. И вдруг через щель в двери я увидел спускающегося по лестнице с решительным видом здоровенного мужчину с кулаками-кувалдами. Тут я понял, что пришёл мне конец, сейчас меня начнут бить.
Вслед за мужчиной по лестнице сбежала Люда, которая, как коршун, набросилась на него, оттесняя его от двери. Тогда я бросил свой объект обороны и начал отступать к машине. Из подъезда выбежали Люда и Николай. Последний подбежал ко мне и начал кричать:
— Ну что, заяц, дрожишь? Давай лучше поговорим. Я тебе всё расскажу об этой гадине и потаскухе.
Я навострил было уши, но тут ко мне подбежала Люда, схватила меня за руку и потащила к машине, говоря:
— Не слушай его, поехали.
Я забрался в кузов машины, Люда — в кабину, шофёр нажал на газ, и машина рванула с места.
Только поостыв в дороге от проведённого боя, я понял, в какую историю я влип. Когда уводят чужую жену — это плохо, а вот когда увозят чужие вещи — это плохо и гадко. Мы дали в руки Николаю большие козыри. Теперь он будет рассказывать о нас всему городу, в первую очередь моему начальству, всякие гадости, и не исключено, что ему поверят. Хорошо ещё, что он не сорвал с моей головы мою военную шапку, этот трофей он демонстрировал бы сейчас везде.
Прибыв домой, мы разгрузились и попросили шофёра нигде и никому не рассказывать о случившемся.
Люда высказала предположение, что Николаю позвонил на работу кто-то из жильцов, наблюдавших из окна за нами. Она была не меньше меня огорчена происшедшим, но всего ведь предусмотреть нельзя. Больше ж всего она была огорчена тем, что мы не успели забрать её швейную машинку.
На следующий день в 11 часов утра меня вызвал к себе начальник госпиталя. В кабинете у него находился наш замполит. Окинув меня суровым взглядом, начальник госпиталя сказал:
— Сегодня к нам приходил муж небезызвестной Вам Коротеевой Людмилы и рассказал нам, что Вы спутались с его женой и увезли из его квартиры всё его имущество. Что Вы нам на это скажете?
Я попросил у него разрешения присесть, после чего обо всём подробно рассказал. Выслушав меня, он сказал:
— Ну и заварили Вы кашу, теперь расхлёбывайте её. Не ждите от командования никакой поддержки и пощады.
Затем к себе в кабинет меня пригласил замполит. Он начал ругать и стыдить меня за то, что я "увёл жену из-под рабочего". Ведь вокруг столько девушек и свободных женщин. Неужели я не задумывался над тем, что осложню своим поступком свою жизнь, испорчу свою карьеру. Он посоветовал мне развязаться с этой женщиной, гнать её от себя. Напомнил мне также о существовании в Сибири закона тайги.
— О каком таком законе Вы говорите? — спросил его я.
— Это когда тебя могут нечаянно подстрелить и ты бесследно исчезнешь в тайге.
— Не пугайте меня этим законом, я никого не боюсь, — ответил ему я. — Что касается Людмилы, то я её люблю и как порядочный человек и офицер женюсь на ней. Больше нам говорить не о чем.
Замполит попросил меня прислать к нему Людмилу на беседу, после чего я покинул его кабинет.
Вечером я рассказал о своём разговоре с командованием госпиталя Люде и попросил её сходить к замполиту. Сначала она отказалась это сделать, но потом согласилась. Я сказал ей, что это, по- видимому, простое любопытство замполита, он хочет на неё посмотреть.
На следующий день Люда принарядилась и отправилась к замполиту. Возвратилась она от него возмущённая и злая.
— И как он мог разговаривать со мной в таком тоне, старый облезлый козёл! — возмущалась она. - Он заявил мне, что я испорчу тебе твою карьеру и всю последующую жизнь и посоветовал расстаться с тобой.
Я был вполне согласен с Людой, что наш замполит — облезлый козёл. Он альбинос, и волосы на его голове, которых осталось очень мало, брови, ресницы, даже пушок на коже белые, так что вид у него очень даже непривлекательный.
И мне, и Люде было не совсем понятно, почему замполит так настойчиво советует нам расстаться. Возможно, существуют такие установки политорганов на подобные случаи, упрощающие им работу при их решении. А может быть это была просьба Николая, который всё ещё надеется вернуть Люду. Однако более правдоподобной является версия, что Николай с чьей-то помощью хочет добиться того, чтобы Люда осталась одна и, как говорят, без кола и двора. Но это напрасные хотения, я на это не пойду.
Весть о моих злоключениях быстро разнеслась по госпиталю. Меня осуждали все, кто в глаза, но большинство за глаза. Никто не высказал мне поддержки и сочувствия. Особенно возмущались жёны офицеров, в частности наша соседка по площадке жена Фёдорова Зоя Петровна. Она добралась до моей матери и рассказала ей, что все в госпитале возмущены, что я связался с такой женщиной. Ведь я мог жениться на одной из девушек, которых в госпитале предостаточно. Рассказывая мне об этом, мать вздыхала и хмурилась. Она не давала мне никаких советов, только сказала мне, что она удивлена, что Люда замужем и имеет ребёнка, она думала, что Люда свободная девушка.
Не пощадили меня и мои друзья стоматологи. Даньшин Алик передал мне их удивление моим поступком. Он, в свою очередь, выразил своё удивление тем, что никто из девчат не смог женить меня на себе.
— А почему же ты нам не сказал, что он неженатый? — упрекнули они его.
— А я и сам не знал об этом, — ответил им Алик.
Люда решила сходить домой и оценить сложившуюся там ситуацию. Вернулась она оттуда очень быстро в удручённом состоянии. Вся обстановка из квартиры исчезла. Даже ближайшие соседи ничего не знали об этом и не могли предположить, куда и когда убрал её Николай. Не было дома и Наташи. Куда он её пристроил, можно было только догадываться.
Я спросил у Люды:
— Когда всё же появится у нас Наташа? Я надеюсь, что она будет жить с нами?
— На это я сейчас определённого ответа дать не могу, — сказала она. — Наташа очень сильно привязана к отцу и любит его. Буквально с пелёнок он был для неё и мамкой, и папкой. Он вскакивал ночью на её плач и успокаивал её, кормил её маленькую с ложечки, стирал её пеленки. Я представляю, как она болезненно переносит сейчас все происходящее. Николай, конечно, постарается настроить ее против меня, преподнести ей все в черном свете. Но я надеюсь, что время расставит все по своим местам, и Наташа будет жить с нами.
Мама по-прежнему готовит нам завтраки, обеды и ужины. Люда решила помочь ей. Она так разактивничалась на кухне, что опрокинула там кухонный шкаф с посудой, при этом разбилась вся купленная мною фарфоровая посуда. Пришлось мне снова покупать ее. А однажды на завтрак она решила сварить манную кашу. Это удалось ей только с третьей попытки, две первые оказались неудачными, пришлось выбросить кашу в унитаз. Люда сказала, что она нервничает, поэтому так и получается. А вообще-то она плохая хозяйка, пищу у них готовил в основном Николай. Манную кашу Наташе он готовил мастерски. Но она так сильно любит меня, что наверстает упущенное и научится хорошо готовить.
Люда решила, наконец, подать заявление в суд на развод. Полдня она пыталась написать его, но у нее так ничего и не получилось. Тогда она попросила меня. В течение часа я написал его, отразив в нем все, что она просила. В заявлении говорилось, что ее муж пьяница, систематически избивает ее, обзывает всяческими словами. Все это и привело к фактическому распаду их семьи. Что касается Наташи, то она просит оставить ее с нею, так как не может представить свою дальнейшую жизнь без сваей кровинушки. Люда переписала заявление, приложила к нему заключение судебно-медицинского эксперта о побоях и отнесла его в суд, и начались у неё мучительные дни ожидания.
Люде из Хабаровского края от матери пришло письмо, которого она не ожидала. Она не писала родителям о своих злоключениях, поэтому была удивлена, что они всё знают. Она поняла, что Николай добрался и до них, пытаясь настроить их против неё. Родственники Люды уважали своего зятя. Человек он компанейский, во время их отпуска он частенько выпивал с Людиным отчимом и мужем её старшей сестры. Своей тёще он помогал на огороде ухаживать за грядками, а в доме — готовить пищу, так как любил это занятие. Было вполне естественным, что мать Люды восприняла их разрыв болезненно. В письме она не стеснялась в выражениях, во всём обвиняя Люду. Видно, она хорошо знала свою дочь и не щадила её. Письмо очень расстроило Люду. Она даже не дала мне ознакомиться с ним, но я нашёл его и прочитал.
Наконец-то Люда дождалась повестки в суд. Видно было, что она очень волнуется, отправляясь туда. Суд проходил по месту их жительства в течение трёх дней. После первого дня Люда пришла домой расстроенная. Она рассказала мне, что судья не объективен к ней, явно настроен против неё. Настроить его мог или Николай, который имеет очень хороший подход к людям, или телефонное право: кто-то из начальства района или ЛВРЗ по просьбе Николая мог позвонить судье и попросить его быть с Людой построже. На суде Люда чувствовала себя неважно ещё и потому, что я перед её уходом из дома по её просьбе дал ей для успокоения таблетку седуксена, отчего она во время суда была сонливой, во рту у неё пересохло, губы слипались, и на вопросы судьи она отвечала невпопад. Как бы там ни было, но развели их быстро, без волокиты.
Более сложным оказался вопрос с Наташей. Каждый из родителей настаивал на своём. В суд была вызвана Наташа, которой уже исполнилось 10 лет и она имела право голоса при решении своей судьбы. Она сказала в суде, что любит больше папу и хотела бы в дальнейшем жить с ним. Суд удовлетворил её желание. Я думаю, что для Люды это не было неожиданностью, поэтому она, на удивление, восприняла это довольно спокойно, хотя внешне и пыталась изобразить большое горе. Естественно, суд тут же вынес решение о том, что Люда должна платить алименты, о чём она позабыла. Явилось это неожиданным и для меня, мне было неприятно, что моя жена будет алиментщицей. Одно слово чего стоит!
Сложным оказался вопрос о разделе имущества. Николай сразу же заявил, что всё совместно нажитое имущество Люда со мной вывезла из дома. Люде пришлось доказывать обратное, для чего она представила суду двух свидетелей: шофёра, который ездил с нами в тот злополучный день, и свою соседку, которая видела всю эту катавасию и со скрипом согласилась быть свидетельницей. Суд не поверил Николаю. Судья посоветовал ему бросить заниматься чепухой и вернуть имущество домой. Две трети имущества суд присудил Николаю, одну треть — Люде. Я просил Люду не претендовать ни на что, кроме личных вещей и швейной машинки, но она была настроена агрессивно и не послушала меня. Особенно её расстроило и разозлило поведение в суде Наташи, она не могла простить ей этого. О Николае она даже и говорить не хотела, его поведение на суде было вызывающим. Она никак не ожидала, что мужчина может быть таким лживым, лукавым и мстительным.
Так закончился этот, как я его назвал, процесс жизни. Не дай Бог, чтобы он когда-либо повторился в будущем. Более постыдной, изматывающей процедуры и придумать нельзя.11
Неожиданно на работу к Люде приехала Наташа. Она сказала ей, что папа разрешил ей это сделать. Люда привела её к нам домой, познакомила с мамой, показала ей всё в доме, особо акцентируя внимание Наташи на том, что в доме у нас нет ни одной вещи из их квартиры. Ее угостили вкусненьким. Мама предложила ей переехать к нам и жить с нами, на что Наташа ответила, что она должна жить с папой, она ему нужна. По дороге из дома Люда спросила Наташу:
— Нравится тебе у нас?
— Нравится, — ответила она, — ты неплохо устроилась, и бабушка у вас хорошая, но жить я буду всё же с папой.
Во время визита Наташи я был в госпитале. Узнав об этом, я тут же подумал, что этот визит организован Николаем неспроста. Он определённо готовит нам какую-то гадость.
Позднее соседки Люды передали ей, что Николай как-то сказал им:
— Пусть поживёт со свекровью и узнает, по чём фунт лиха.
Через несколько дней, не предупредив меня, Люда привезла домой всё присуждённое ей имущество: швейную машинку, старенькую ломанную радиолу, небольшой коврик, комод и старый скрипучий диван. Она всё же сделала по-своему, могла бы оставить всё это, кроме швейной машинки, дочери. Я не знал, куда девать диван, места ему в доме не было. Тогда я пошёл в расположенный рядом с нашим домом частный дом и предложил его хозяину купить диван за бесценок. Тот согласился. Мы разговорились с ним, и он неожиданно очень откровенно рассказал мне, что он в прошлом был белоказаком, воевал в армии генерал-лейтенанта Семёнова против красных. Я удивился этому, впервые в своей жизни я встретил явного бывшего врага советской власти. Я спросил старого семёновца, как ему удалось после этого выжить, избежать репрессий. Он ответил мне, что был рядовым казаком, не замешанным в громких актах против советской власти. Нужно также учесть то, что он жил всё время в Забайкалье, а ведь дальше Забайкалья высылать уже некуда. И всё же я был удивлён такой гуманности советской власти по отношению к своему явному бывшему врагу.
Месяц тому назад к нам в крайне тяжёлом состоянии поступил майор Быков. Вместе со своим лучшим другом майором Васиным он на мотоцикле поехал на рыбалку. При подъезде к реке они совершили аварию — мотоцикл перевернулся, и сидевший в люльке Быков оказался накрытым ею. При этом он получил тяжёлую травму живота. На операции у больного был обнаружен разрыв печени, она по-существу оказалась разорванной на две части. Весь живот был заполнен кровью и желчью. Хирурги начали сшивать печень. Вскоре после начала операции хирург Фёдоров покрылся потом и безропотно уступил свое место своему старшему ординатору Ваховскому, который ему ассистировал. Последний в течение пяти часов делал героические усилия, чтобы из двух кусков печени сделать целую печень. Кое-что у него получилось. Затем под печень были подведены резиновые дренажи и марлевые тампоны с целью отведения после операции выделяющейся из разорванной печени желчи наружу, чтобы она не попадала в остальное пространство брюшной полости.
Во время и после операции мне удалось стабилизировать состояние больного. Затем перед нами встал вопрос о его кормлении. Кушать он не мог, так как его живот из-за имевшегося у него желчного перитонита не работал, молчал и не воспринимал пищу. В течение месяца мы вынуждены были осуществлять ему парентеральное питание путём введения в вену растворов глюкозы, гидролизатов белка, 5%-ного спирта, витаминов. Больной чувствовал себя неплохо, он перестал даже предъявлять нам жалобы, явно находясь в состоянии эйфории. Из-за длительных и массивных вливаний жидкостей периферические вены конечностей вышли из строя, они затромбировались. Пришлось нам оперативным путём ввести катетер в правую бедренную вену и через него продолжить питание больного. Однако через неделю после этого у него внезапно отекло правое бедро, при этом оно увеличилось примерно в два раза. Это произошло из-за тромбоза глубоких вен бедра. Тут у всех участников лечения больного очень испортилось настроение, опустились руки. Ведь если больной выживет, то в будущем ему придётся очень долго и упорно лечить ногу, которая вряд ли примет прежний вид. У меня, грешным делом, тоже исчезло желание лечить его. Однако желание желанием, а лечить больного нужно с прежней настойчивостью. Пришлось ввести катетер в левую бедренную вену и увеличить количество вводимого ему гепарина.
С момента травмы у постели больного ежедневно дежурили жена и тёща. Однажды они не появились в госпитале. Все мы были в недоумении. Через три дня его жена снова пришла в госпиталь, зашла к нам в ординаторскую и рассказала нам следующее. Муж сказал ей, что он незадолго до травмы по внутреннему выигрышному займу выиграл 25 тысяч рублей. Деньги он спрятал дома, а куда он их спрятал, он скажет только тогда, когда выздоровеет. Жена и тёща в течение трёх дней перевернули вверх дном весь дом, а также по кирпичику разобрали имевшийся у них сарай. Всё было напрасно, денег они не нашли. И вот теперь она просит нас поговорить с её мужем и убедить его открыть свою тайну. Мы все дружно отказались это сделать. Никто не посмел омрачать больного, находящегося в тяжёлом состоянии. На мой взгляд, этим поступком Быков хотел заставить своих родственников до конца героически бороться вместе с ним за его выздоровление.
На парентеральном питании больной протянул месяц, что было своего рода рекордом, а затем тихо и спокойно умер, унеся в могилу свою тайну. Именно так, спокойно и без мучений, умирают в лечебных учреждениях обречённые больные. Происходит это или в бессознательном состоянии, или под воздействием наркотиков и нейролептиков, которые мы вводим больным, так что обывателям нечего бояться смерти. Бойся или не бойся её, всё равно "смерть рано или поздно настигает всё живущее на земле". Не нужно также забывать о том, что, как сказал мудрец, если в начале жизни смерть приходит к нам как враг, то в конце жизни, в старости — как друг, избавляя нас от невзгод и мучительных болезней. А участь долголетних — это жизнь с нелюбимыми, расставание с любимыми.
Очень неожиданными оказались для нас находки при вскрытии больного. Все врачи знают, что печёночная ткань очень плохо срастается, мы же вдруг увидели, что печень хорошо срослась. Лишь только в одном месте на рубце был обнаружен свищ, через который выделялась желчь, попадавшая частично в брюшную полость и поддерживавшая желчный перитонит. Сама собой напрашивалась мысль, что хирурги во время операции недостаточно хорошо сделали дренирование и тампонирование подпечёночного пространства, плохо изолировав его от остальных отделов брюшной полости. Всё это можно было заподозрить раньше и вовремя предпринять соответствующие меры по спасению больного. Тогда исход травмы, возможно, был бы другим.
Наша жизнь с Людой постепенно начала входить в нормальное спокойное русло. Я даже забыл в повседневных буднях о том, что нам нужно официально оформить наши отношения. Напомнила мне об этом Люда. Я извинился перед ней за свою забывчивость и выразил готовность расписаться с ней в любое время. При этом я предупредил её, что особо хорошей жизни я ей не обещаю, а вот белый свет она со мной посмотрит. А пока что я глубоко задумался над всем этим. Расписаться — дело не хитрое, а вот жить потом с человеком бок о бок всю жизнь — дело сложное и серьёзное. Люда нравиться мне внешне, она красивая, привлекательная женщина, а вот душевные её качества я знаю плохо. Последнее время выявилось, что она плохая мать, неважная хозяйка, довольно мстительный человек. Но ведь все мы не ангелы. В каждом человеке уживаются одновременно ангел и дьявол и каждый из них проявляет себя в зависимости от обстоятельств. Задача человека — увидеть, выявить в другом человеке хорошее начало, способствовать его развитию в нём. Я думаю, что и у Люды немало хорошего, а у меня немало плохого. Так что мы со временем приспособимся друг к другу и заживём на славу. Меня ещё радует то обстоятельство, что Люду, несмотря на всё происшедшее, хорошо приняла мама, она нравиться ей, между собой они ладят. И вообще после всей той каши, которую заварил в первую очередь я, было бы нечестно даже задумываться над этим. В общем, я официально оформляю свои отношения с Людой.
Через день мы с Людой пошли в ЗАГС Октябрьского района и по блату без испытательного срока расписались. Организовала всё это Люда. И тут понадобился блат. Поздравил нас с этим событием единственный человек — оформлявшая наш брак работница ЗАГСа. Даже мать не догадалась это сделать. Не приучена она, простая деревенская женщина, к деликатности и элементарному вниманию.
После посещения ЗАГСа у нас с Людой зашёл разговор о том, что это событие нужно было бы как-то отметить. Мы решили организовать у нас дома вечер, пригласив на него Людиных работниц и кое-кого из моих сотрудников. Мы начали уже готовиться к этому мероприятию, когда до меня дошло, что отмечать этот брак, давшийся нам большой кровью, не стоит. У Люды недавно развалилась семья, я схлопотал при этом массу неприятностей, так что нам сейчас не до веселья. К тому же всё ещё продолжаются разговоры и кривотолки по поводу нашего брака. Я пришёл к выводу, что этот вечер устраивать не надо. Когда я сообщил об этом Люде, то она восприняла это с обидой. Она сказала мне, что уже сообщила о вечере своим работницам и те купили нам в подарок хрустальную вазу. Я стоял на своём, отчего Люда совсем рассердилась на меня, она даже обвинила меня в скупости. Тогда я подошёл к шкафу и вытащил оттуда две сберкнижки. Числящиеся на них деньги я планировал истратить в будущем для приобретения легковой машины и телевизора. Я сообщил о своих планах Люде и сказал ей, что все деньги она может потратить на себя по своему усмотрению. Люда удивилась этому, подобрела и сказала мне:
— Да тебя только за это можно любить. Мне не нужно ничего покупать, у меня всё есть. Лучше купим крайне необходимый нам телевизор, а в будущем — машину.
Через несколько дней через Людиных знакомых мы купили в универмаге чёрно-белый телевизор "Рубин-106", цветного там, к сожалению, не оказалось, ну да ладно, для начала обойдёмся и таким.
Взамен довольно шумного вечера дома я предложил Люде сходить вдвоём в ресторан и повеселиться там. О том, что я с Людой иду в ресторан "Онон" отмечать свою женитьбу, я предупредил Фёдорова, чтобы он в случае необходимости прислал туда за мной машину. Каково же было наше удивление, когда Фёдоров появился в ресторане и направился к нашему столику. Этот непрошенный гость решил выпить за чужой счёт. Нам ничего не оставалось, как принять его в свою компанию. За вечер он выпил около литра коньяка, не вставая из-за стола, мы же с Людой протанцевали весь вечер. Все остались довольны.