ДОРОГА НА ВЕРШИНУ
Дневник военного врача
ГЛАВА 4 1967 год
Срок моего пребывания в клинической ординатуре неумолимо приближается к концу. Борис Семёнович велел мне по очереди посетить несколько клиник хирургического профиля и познакомиться там с организацией анестезиологической и реаниматологической службы.
В течение двух месяцев я посетил следующие клиники Военно-медицинской академии: клинику госпитальной хирургии, военно-полевой хирургии, стоматологии, урологии, нейрохирургии и термических поражений, а так же Научно-исследовательский институт акушерства и гинекологии на Васильевском острове и Институт грудной хирургии при I-ом мединституте. При этом я был не праздным экскурсантом, а активным участником проводившихся там операций.
В стоматологической клинике я был до крайности поражён тем умением, с которым работавший там анестезиолог-реаниматолог Муковозов вводил интубационные трубки в трахеи больных с деформациями лица, глотки, полости рта и носа. Мне казалось, что такого я никогда не достигну.
Но особенно мне понравилось в клинике военно-полевой хирургии, руководит которой профессор А.Н. Беркутов. Несмотря на свой преклонный возраст, это очень энергичный, весёлый, простой, обаятельный человек. Буквально раскрыв рты, сотрудники с огромным удовольствием слушают его лекции, занятия и вообще рассказы на тему военно-полевой хирургии, интереснейшие случаи из практики.
В настоящее время клиника осваивает проведение регионального искусственного кровообращения на нижних конечностях с целью лечения тромбоза глубоких вен. Тема очень интересная и захватывающая. Старший преподаватель клиники Цыбуляк разработал очень чёткую систему лечения больных столбняком. При клинике имеется отделение по лечению шока и терминальных состояний. С целью отработки методов лечения таких больных клиника систематически дежурит по городу, концентрируя у себя больных с тяжелейшими травмами, в частности с политравмами. С реанимационными бригадами я сделал несколько выездов на места происшествий и убедился в адской работе медперсонала этих бригад.
В Научно-исследовательском институте акушерства и гинекологии я совершенно неожиданно встретился со своим однокашником по мединституту Н.П. Либертовичем и наблюдал, как он делал пластику влагалища у женщины с его атрезией. Мы вспомнили с ним нашу молодость, при этом я очень удивился тому, что немало способных ребят из нашего курса своей специальностью избрало акушерство и гинекологию. Вот уж не знаю, что их тянет к этой специальности?
В Институте грудной хирургии при I-ом мединституте, который создал замечательный хирург профессор Ф.Г. Углов, меня поразили те интриги и козни, которые там творятся. Создателя этого института его же ученики выжили из его детища, обвинив его во всех смертных грехах, в частности в коррупции, протекционизме и взяточничестве. Сейчас Ф.Г. Углов, любимец молодёжи в годы моего студенчества, руководит клиникой госпитальной хирургии мединститута.
Итак, я подхожу к финишу своего пребывания в клинической ординатуре. Пора подвести мне итоги своей учёбы и работы, наметить планы на будущее.
Что касается итогов, то они меня вполне удовлетворяют и радуют. Я стал, без преувеличения, высококвалифицированным анестезиологом-реаниматологам, который справится с любыми задачами и трудностями в своей профессии. С научной работой я до конца не справился, выполнив её только на 80%, на остальное у меня не хватило времени.
Что касается планов на будущее, то они у меня находятся в густом тумане.
Мои предшественники по клинической ординатуре, заканчивая её, обычно или оставались работать на кафедре, или их посылали начальниками отделений крупных, обычно окружных госпиталей. Сейчас на кафедре и вообще в клиниках академии нет для военнослужащих вакантных должностей анестезиологов-реаниматологов. Из окружных госпиталей вакантной должность начальника отделения анестезиологии и реаниматологии была до последнего времени только в Тбилисском окружном госпитале, но её, как я уже писал, занял "большой" специалист в нашей профессии подполковник медслужбы Чекоидзе. Так что я даже не знаю, куда начальство меня определит.
Но вот совершенно неожиданно в тумане появился какой-то просвет, Недавно клинику посетил начмед Байконурского госпиталя, который заявил, что госпиталь у них большой и серьёзный, а вот начальника отделения анестезиологии и реаниматологии у них нет. Меня познакомили с этим полковником медслужбы, мы поговорили с ним, и он обещал мне, что они возьмут меня к себе. Я дал своё предварительное согласие на это, хотя, как мне сказали, место это горячее во всех отношениях, в том числе и в прямом. Летом там бывает очень жарко и жить на верхних этажах в домах нелегко.
С надеждой на вышеописанный вариант я спокойно заканчиваю свой срок в ординатуре. Николай Александрович Мещеряков, который временно замещает отсутствующего Бориса Семёновича, написал мне хорошую характеристику, которая заканчивается таким выводом: "Может быть назначен начальником отделения анестезиологии и реаниматологии госпиталя". Я понёс эту характеристику в отдел кадров академии.
Начальник отдела кадров, познакомившись с ней, сказал мне: "Желательно, чтобы в характеристике было написано, что вы можете быть назначены начальником отделения окружного или крупного госпиталя". На это я ему ответил, что я уже практически "просватан" начальником отделения Байконурского госпиталя и что такое исправление в характеристике мне ничего не даёт. Начальник отдела кадров не стал мне возражать, но человек он, как видно, был опытный и знал, что говорил.
Через несколько дней, как гром средь ясного неба, на кафедре раздался звонок и начальник отдела кадров сообщил мне, что я назначен в Забайкальский военный округ начальником отделения Улан-Удэнского военного госпиталя. Это рядовой гарнизонный госпиталь на 200 коек. Моему разочарованию не было предела. Я попадаю в систему гарнизонных госпиталей, где только что ввели должность анестезиологов-реаниматологов. Делать специалисту с полученной мной подготовкой в таком госпитале нечего. Я сказал всё это начальнику отдела кадров и твёрдо добавил, что в этот госпиталь и этот округ я служить не поеду, к тому же у моей жены есть заключение медицинской комиссии (правда, просроченное) о том, что ей противопоказано проживание в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях. Я знал, что отдельные районы ЗабВО приравнены к районам Крайнего Севера. На это начальник отдела кадров ответил мне, что с этого года такое положение отменено. И вообще, в этом году почти все выпускники академии направляются служить на границу с Китаем, так что моё упрямство бесполезно.
Начальник отдела кадров на самом деле был прав. Сейчас у нас с Китаем очень напряжённые отношения. На границе с ним создаются новые группировки войск, восстанавливаются старые и строятся новые укрепрайоны. Так что я стал жертвой обстоятельств. Появившийся к тому времени на кафедре Борис Семёнович, к которому я обратился за помощью, ответил мне, что помочь он ничем не может. Что касается Байконурского госпиталя, то, скорее всего, меня не взяли туда как беспартийного. На такой объект беспартийных военнослужащих не берут.
Мне очень обидно, что Борис Семёнович даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. При этом, по-видимому, сыграли свою роль все те отрицательные обстоятельства, о которых я писал выше (я нежеланный кандидат на кафедре, мои напряжённые и даже враждебные отношения с Зинаидой Ивановной и прочее).
Обо всех перипетиях происходящего я, конечно, рассказывал Тане. Но беда и на этот раз не пришла одна. В один прекрасный день Таня заявила мне, что нам с ней нужно серьёзно обсудить наши семейные отношения. Она знает, что я её не люблю и изменял ей, и что она дальше всё это терпеть не намерена, тем более, что у нас нет детей. Она предложила мне подобру-поздорову разъехаться в разные стороны, то есть фактически развестись. Она уже подумала над этим и намерена уехать на юг, в частности в Сочи, где у неё есть дальние родственники, которые, как она надеется, помогут ей прописаться там и устроиться на работу.
— Ну что ж, развод так развод, — ответил ей я, — только давай сделаем это позднее, когда мы устроимся на новых местах жительства, так как сейчас нам некогда этим заниматься, да и развод этот помешает мне по прибытии на новое место службы.
Таня с этим согласилась и предложила мне тут же обсудить вопрос о разделе нашего немногочисленного имущества. Оказывается, она уже побывала у юриста и всё у него выяснила. Она желает взять себе практически всё нажитое нами имущество: холодильник, телевизор, ковёр, не претендует только на магнитолу "Миния". Кроме того, она претендует на часть имеющихся у нас денег. Все её просьбы были тут же без скандала удовлетворены.
Оставшиеся мне деньги я решил держать на срочном вкладе хоть всю жизнь, пока не куплю себе при выходе на пенсию легковую машину.
Затем я стал обдумывать сложившуюся ситуацию. То, что мы разводимся с Таней — это правильно. Не должен же я жить с ней всю жизнь, не любя её. Не я первый и не я последний развожусь. Правда, этот развод мне когда-нибудь отрыгнётся в будущем, в армии этого не любят. Но ничего, переживём и это. Всё со временем образуется. Я человек молодой и мне не поздно будет создать новую семью с любимой женщиной. Материально ж со временем я всё приобрету. В общем, трагедии в разводе я никакой не видел.
И ещё я понял одно: мне необходимо воспользоваться твёрдым решением Тани о нашем разводе. Сам я, мне кажется, отношусь к тем мужчинам, которые, боясь обидеть своих жён и жалея их, не способны принять такое решение и обречены пассивно плыть по течению жизни.
Таня очень оперативно заказала себе контейнер и отправила свои вещи на Кубань на адрес матери. Вскоре туда же уехала и она сама.
Я по-прежнему отказывался от службы в ЗабВО и не брал в отделе кадров предписание на новое место службы.
Чтобы оттянуть всё это подольше, я решаю лечь в терапевтическую клинику, которая размещается над нашей хирургической клиникой. После перенесения инфекционной желтухи у меня развился хронический гепатит, как в шутку говорят, болезнь, при которой ни выпить, ни закусить толком нельзя. Малейшее нарушение диеты или употребление спиртных напитков вызывает у меня боль в печени, в крови постоянно повышен билирубин.
Я сделал анализ крови и лёг в клинику. Моим лечащим врачом оказался майор медслужбы Береснев Николай Иванович. Я быстро нашёл с ним общий язык, и он пообещал держать меня в клинике столько, сколько я пожелаю.
Вчера во время просмотра программ телевидения недалеко от меня в кресле устроилась молодая симпатичная блондинка. Я заговорил с ней, и у нас началась оживлённая беседа. Оказалось, что она жена инженера, работающего у нас в клинике, а здесь лечится по поводу кардеоневроза.
Мы стали с ней мило раскланиваться, разговаривать, гулять по прогулочной площадке. Однажды я пригласил её к себе на кафедру, уединившись там в физиологической лаборатории. Нашему стремительному сближению Лидия Петровна не противилась.
Позднее я окончательно утвердился во мнении, что большинство болезней у женщин бывает оттого, что мужчины недостаточно часто вступают с ними в интимную связь. Моя Лида прямо на глазах повеселела, начала поправляться.
Однажды она сказала мне: "Наш лечащий врач Николай Иванович очень больной человек. Он перенёс травму позвоночника и сейчас мучается от сильных болей в нём. Не мог бы ты достать ему несколько ампул наркотиков?"
Я ответил ей, что нет проблем. Сейчас же пойду в клинику, обойду все посты и достану у дежурных медсестёр наркотики. Так я и сделал. Ампулы я передал Лиде. Через несколько дней всё это повторилось заново, а затем стало повторяться регулярно каждые 34 дня. Я понял, что могу попасть в неприятную историю. Так оно и случилось. Дней через 15 меня встретила заведующая нашей физиологической лаборатории Инна Давыдовна и сказала мне, что обо мне ходят разговоры в клинике — я с какой-то целью собираю у дежурных медсестёр наркотики. Кто-то всё же "продал" меня.
Я ответил ей, что делаю это потому, что у нас на Кубани дедушка болен раком желудка и ему нужно регулярно вводить наркотики. Инна Давыдовна поверила мне и даже дала мне 15 ампул морфина. Свои обходы дежурных медсестёр в хирургической клинике я прекратил.
Вскоре после описанных событий я глазам своим не поверил, когда Инна Давыдовна привела ко мне в палату... Таню. Оказывается, она съездила в Сочи, но прописаться и устроиться там на работу не смогла, поэтому решила вернуться в Ленинград. Из Майкопа она позвонила на нашу квартиру, узнала, что я лежу в клинике и поспешила со своим выездом. Она сходила в штаб академии и взяла там справку о том, что я учусь в клинической ординатуре. Она сняла себе комнату в двухкомнатной квартире, переадресовала с Кубани отосланный ею контейнер в Ленинград, а сейчас прописывается и устраивается на работу в Полиграфический комбинат, правда, пока на полставки окулиста.
Со своей стороны, я пообещал ежемесячно высылать ей деньги в сумме 30 рублей на оплату квартиры.
На полученных от Инны Давыдовны 15 ампулах морфина я продержался 15 дней, а затем попросил Николая Ивановича выписать меня из клиники. К тому времени мне стали выплачивать денежное довольствие только за воинское звание, так как срок выплаты денег за должность клинического ординатора после снятия с неё истёк. Это было последней каплей, сломившей моё сопротивления. Я тут же пошёл в отдел кадров и взял у них предписание на новое место службы в город Улан-Удэ.
Николай Александрович Мещеряков на прощание сказал мне, что не стоит так сильно убиваться. В своё время он тоже служил в Забайкальском военном округе и с большой теплотой вспоминает то время, считая его лучшими годами своей жизни. Жить и продуктивно работать можно везде. Даже в небольших госпиталях можно заниматься научной работой, опыт которой у меня уже имеется.
На кафедре я устроил прощальный вечер. Все желали мне счастливого пути, счастья и успехов на новом месте службы.
Из Ленинграда я улетал самолётом "Ленинград-Иркутск". Провожала меня в этот путь Таня. Накануне я попрощался с Лидой, которая передала мне привет от Николая Ивановича и попросила выслать ему из Улан-Удэ немного наркотиков. На эту просьбу я никак не отреагировал.
И вот в самолёте я лечу над бескрайними просторами нашей родины. Ничего под крылом самолёта, кроме "зелёного моря тайги", я не вижу. Мы летим где-то севернее обжитых в Сибири мест. Известно, что города и населённые пункты в Сибири располагаются в основном вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали и по берегам рек.
Прощай, цивилизованный европейский мир, да здравствуют Сибирь и дикие степи Забайкалья!
Примечания
1 В настоящее время с применением искусственного кровообращения производят пересадку сердца, других органов, аортокоронарное шунтирование и другие сложнейшие операции. Недавно найден способ проведения некоторых операций на работающем сердце без искусственного кровообращения.
2 Через 5 лет после нашей встречи за две недели до намеченной защиты докторской диссертации Геннадий трагически погиб, попав под колеса автомашины.
3 В 1975 году я отдыхал в санатории. Моим соседом по номеру оказался полковник в отставке Яковлев, который поведал мне, что в 1973 году он перенёс в Тбилисском окружном госпитале клиническую смерть при попытке начальника отделения анестезиологии и реаниматологии полковника медслужбы Чекоидзе ввести его в наркоз для проведения операции удаления аденомы. Больного чудом удалось спасти. В дальнейшем операция ему была проведена под наркозом, который в тайне от начальника дал ему старший ординатор. И вообще госпитальное начальство всё делало там для того, чтобы не допускать к работе в операционных начальника отделения. Всю работу за него тянули там старший ординатор и ординатор отделения.