Чисто женские грустинки
Сборник стихов и песенок
ПОСТОРОННИМ «В»
Аллан Милн
НАЧНЕМ С ВЕСНЫ?
Такая тоска! Это, видимо, просто весна?
И почки горчат. И в кровавое красит сумерки.
И легче на сердце, когда просыпаюсь одна –
Никто не пугается глаз моих, зимних и умерших.
И можно прошлепать по полу и в кухне дымить,
пить кофе горячий и крепкий, и всё – натощак
Молчать, или петь, иль с самою собой говорить,
убраться в квартире, а может, оставить бардак.
Уйти и слоняться по улицам, бросив балкон,
квартиру и форточку настежь – никто не войдёт.
Весна не позвонит на выдохшийся телефон.
Она, я надеюсь, сама меня скоро найдёт.
ЧИСТО ЖЕНСКИЕ ГРУСТИНКИ
Уголками опущенных губ
Сероглазая манит печаль.
Ах, какой неподъемный груз
На покатых её плечах?
Кто был с нею так груб и глуп,
Что оставил её очаг?
Кто успел подарить испуг
Не спешить начинать с начал?
А
душно-сладкой волной поп-корн,
Будто потом квартал облип.
Рассыпается бирюзой
После дождика шинный скрип.
Горькой складочкой - угол рта.
Обертона плачевный хрип.
И не скажется – пустота.
И не плачется – только всхлип.
Ах,
как назло, разболелся зуб…
Умер лифт, и шагать, шагать…
«Ощущаю себя как труп,
Только вряд ли дадут поспать.
Да…»
Раскачав себя, как корабль,
позабывший покой порта,
всё пытается в дверь попасть,
не закрыв своего зонта.
ВЕСЕЛАЯ ЖЕНСКАЯ ПЕСЕНКА
подруге Алёнушке
1. Всю жизнь в машинах, дачах, на квартирах –
Минуты на плавучих островах.
Не ранить маму, не обидеть сына,
Не перебрать в правах…
Всю жизнь от остановки к остановке.
Как будто май, и можно босиком.
Но времени лукавые уловки
Скользят ледком.
Припев:
Мечты горят, как в паровозной топке.
Треща – вперёд, вперёд, вперёд.
Через мосты, равнины, горы, сопки
Летит – но не, но не идёт.
2. Всю жизнь смеясь, стремясь, – еще всё будет.
Всю жизнь – листать, не подводя итог,
В надежде: не осудят, а рассудят,
дай только срок.
Без праздников и подвенечных платьев –
Не в них (вот только в чем тогда?) резон.
Да только ежедневные распятья
Ничей не подпирают горизонт.
Припев:
ВЕРА БЕЗДОМНОГО
Мой дом там, где ты
Мой дом там, где ты
Мой дом там, где ты
Не песня, не гимн, не внушенье и не заклинанье
Я иду по лужам и расшвыриваю носком прелые листья.
Иду к тебе. В твой дом, который не стал моим.
Но ты – мой дом, и я рада, что я уже рядом.
Мой дом там, где ты
Мой дом там, где ты
Мой дом там, где ты
Не песня, не гимн, не внушенье и не заклинанье
Нет, я остаюсь побродяжкой, как эти коты,
Но мне хорошо возвращаться туда, где наводят мосты,
готовятся к встрече. Ты слышишь, я уже рядом?
ДЕВОЧКА
В дамской сумочке бьется мобильное сердце -
ну возьми, ну возьми, ну возьми… Не возьмет
Ей не ждется сейчас, ей сегодня не верится
И звонков-объяснений хозяйка не ждет.
Или ждет? Как понять? А поймет - что изменится?
Позвони, позвони, - все стучит и стучит
в самом хаосе сумки мобильное сердце,
А живое… молчит?
КАЧЕЛИ
Качели покрытые инеем
Как стылость
Как старость
Забытые банты без имени
От лета остались
Забыты парады и шарики
Портфели
Тетради
Бежали бегом после завтрака
Копейки потратить
Леталось от зелени в золото
От солнца
До тени
И бухало радостным молотом
Дрожали колени
Качели скрипели и гикали
Ловили
Пугали
И счастье - такое великое
Само открывалось
Толкались, дрались, оголтелые,
Цветисто и жарко…
Не знали – такие же белые
Ложатся на парки
Снежинки
И льдинки
И инеи
Зимы-белобоки.
Качели от ветра озимые
Скрипят одиноко.
ШКОЛЬНОЕ
Ты раскрываешь глаза, разеваешь окунем рот,
пахнешь как неизвестный науке и мне
распускающийся цветок.
Ты издаешь не звуки - нот соцветия, но
кони мои в испуге, псы мои на ремне
и я бегу со всех ног,
истаивая как воск.
Ноздри раздуты, руки дрожат
и мелко-мелко, тонко дрожит внутри:
что скажут дома, если б?... Это мне невдомек.
Светится кухня. Ждут. Солгать?
Что там с лицом ? Горит?
- М-аам, я пришла. Держи конверт, в ящике был, промок -
дождь на дворе. От бабушки? Я положу его, вот.
Боже, спасибо за почту, за этот громоотвод!..
Мама не понимает. Я отвожу глаза.
Ныряю в ванную, в детскую – завтра в школу опять.
К черту уроки. Лучше пусть он во сне придет,
мне ему будет чем объяснить и как себя рассказать:
мы подошли к чему-то за это нелегкий год,
верь мне, мой окунь, меч мой, рыба, мой маленький небосвод…
Сон наступает быстрее, чем отступает мольба.
Страх исчезает сразу, не проступая в сон.
Это понятно – возраст, свидание и весна.
Сны – разработки сценариев, кухонька юных баб.
Но непоцелуй тот первый, но тот неслетевший стон!
Вихрь - его не придумать и не пересказать-
чувственный не остановит и не забудет она…
А все же, как сладко спится, зная: любим, влюблен
РАСТИШКИ
Первый ожог от утюга,
первый порез ножом хлебным, острым.
Маленький человек, два шага
остались тебе до взрослого.
Ты уже падал и сам вставал,
ты уже плакал и был наказан.
Бывало, ответов не получал,
делал, что должен, хоть и не обязан.
Нет, ты не понял, но был удивлен:
мир твой прекрасный - такой противный?
До, но пока утешает сон:
Дарит такие картины!
Мелочи – шишки твои и ссадины.
Будет и холод обиды льдистый,
Будет и выбор: стать злобной гадиной
или себе на уме пофигистом.
Будет возможность во всем запутаться.
Будет возможность узлы развязывать.
Будет такая потеря сущности!..
Так что пока – наслаждайся ясностью.
Знаешь сегодня: кто злой, кто добрый
Веришь: в конце только счастье бывает.
Твоя база данных практически собрана.
Но взрослые - многое забывают:
Безмолвен шрам от утюга,
молчит белый след от ножа и слова.
Зато ты запомнил имя врага,
и то, что хотел бы расти по другому...
Слово на слово густо ложится как листопад
И так влажно, неумно и голо
Все признанья на лужах событий лежат
Невеселых.
Не спеши объяснять, слушай осень.
Осип ее ветер, певец изначальный.
Он так честно хрипит, но, тобой перебит,
Замолкает печально.
Слушай осень. Зачем правду лета ей знать?
Невдомек ей весенние трели.
Ведь куда будет проще обнять и молчать
Ну и верить.
Тихо вечер малюет осенний пейзаж
Все у них совпадает.
Ты суровый простой мой 3Т карандаш
Все ты знаешь.
МАЛЬЧИК +ДЕВОЧКА
Хорошие мальчики, не научившиеся прощать,
безгрешные мальчики, холодные умные глазки,
Чего вы ждете? Девочкам не угадать,
спешащим разбрызгивать смелость, любовь и ласки.
Несдержанна? Это бывает - пардон, любовь.
Вы не распыляетесь на пустые эмоции.
Но манит горячих - холодная рыбья кровь
Им хочется вас победить и за вас бороться,
Им хочется флагом экстаза махать, махать,
И хочется быть растворенными и испитыми
Не каплями – ливнями радости заливать
И быть еженощно воскресшими и убитыми.
О боже мой боже, это ли не игра?
Брезгливый и гордый, он спарится с милой курицей.
Не будет горячки - чай, блины и икра,
и воспоминания, шумные, словно улица.
А как будет жить его изидора потом?
Умрет ли, сопьется ли, тоже ли с кем-то спарится?
Не рефлексирует мальчик: не с и не на – под щитом,
он победителем в холоде и состарится.
Why do you cry, Willy?
Почему ты забыл меня в юности, слышишь, мальчик?
Почему я жила без тебя эти годы глупо?
Почему превращалась в любви охрипающий рупор?
Почему закрывала глаза и лицо – от фальши?
Почему ты забыл меня там, где сплетались ветки,
у костра над рекой, где до звезд досинело небо?
Почему ты моим эти годы и был и не был,
и кому ты поверил тогда, чьим ты внял советам?
Почему?... Мы с тобой по-другому бы жили-были…
Почему?... Заблудились в гортани слова и вздохи…
Жизнь идет потихоньку, и в общем идет неплохо.
Просто встреча случайная что-то разбередила.
Я? «Живу как живу»: постарела и не забыла,
но уже не виню, не зову, не хочу. Надеюсь,
я люблю (потому что без этого я - расклеюсь)
не тебя, но такого, как ты, я иного бы - не полюбила.
Ты иди, я смолчу. Поздоровались – попрощались,
помолчали немного и ласково улыбнулись.
«Почему» свое я сберегу для ходьбы вдоль улиц
и для снов, в которых с тобою мы не расстались.
* * *
Уходит мир. Петля между домами
становится короче, ноги – больше.
Манящий свет за дальними дворами
Совсем не тот, что ты себе напрочил
И хочется поверить – есть и дальше.
И хочется стремиться, убегая.
Рывком и спазмом движешься, как кашель.
Земля тебя вокруг себя вращает.
Но реки, горы, острова и страны –
Такие же дворы. Не удивляют.
Уходит мир. И ты не понимаешь,
За что же он тебя не принимает.
ПРАВОТА
Каждая мачеха думает: я здесь - золушка
Слезы ее так прозрачны и так правдивы
Горечь так искрення, ком подступает к горлу.
Шепота совести нет, нет меж строк курсивов.
Каждый обидчик думает: я - отмститель.
Всяк обобравший думает - заработал.
Всякий речистый верит, что он – учитель.
Так и живут они, обманув кого-то.
Каждый из нас уверяет и говорит.
Каждый по-своему правдой переболит.
Вряд ли такая ложь вскроется однажды.
Мы заварились в ней, как чаинки в чашке.
Правдоискатель, меч обнажив бумажный,
так и не сможет гордиться победой тяжкой.
Слов обличения - касса, от правды – привкус.
Сказок, пословиц, правил истерты туфельки.
Каждая сволочь – добрая, справедливая –
Верит, что охраняет святые угли.
Каждый из нас, как не плюнь, не такой как все.
Жаль, что уверены слишком в своей красе.
ПОКОЛЕНИЯ
Доживая до возраста тетушки Полли,
Я почти ненавижу бедного Сойера,
Наполняясь каким-то старушечьим горем
От того, что так сильно им обеспокоена.
Что ты ел? Что читал? Что увидел во сне?
Почему не умыт? И уроки ли выучил?
И за что ты свалился на голову мне?
За какие грехи своей резвостью вымучил?
Что болит? Почему убегал, не сказав?
Ох задам же тебе! Нет, не будет по-твоему!
Но глядят обаятельнейшие глаза
С твердой верой: для них все на свете устроено.
Покричу и болею – поплакал/забыл.
Обещаю/исполню – поклялся и выветрил.
Ненавистный Том Соейр до боли мне мил,
И любим до бессонницы и до бессилия.
ЧЕРЕПАХОВАЯ ПЕСЕНКА
в черепашьей жизни все просто:
твое пузо - твои подмостки
твоя крыша - твоя могила
не нагрелась и не остыла.
в черепашьей жизни все трудно:
нужно сильной быть ежеминутно
для ежа, для ужа, для жабы
никому не протягивать лапы
никому в глаза не заглядывать
чтоб прицельный укус угадывать
никому не сказать: как просто
с каждой лужи слизывать звезды
без короны и без корриды
быть по сути панцирным видом
и, чтоб все не пропало прахом
гребнем стать потом черепа-хо-вым
БУРЕНКИНЫ СТРАХИ
Я боюсь говорящих ников.
Равнодушна крылатым фразам.
Осторожно как в ежевику
В разговоры разумные лазаю.
И словечки по ягодке кушаю.
И – всерьез ли – понять пытаюсь
Хорошо - если просто слушаю,
Очень – если переживаю.
Но как правило по-старушечьи
Страусиные плечи сжимаю:
То ли мне не до их игрушечек,
То ли я откровенно тупая?
А быват, по-базаровски бухаю
А быват, по-рахметовски ёжусь
и такое скажу – до скуки ли
мне теперь, «ни на кто» непохожей?
Хоть линяй… Потому негромко,
о высокие ники цепляясь,
называю себя Буренкой.
И цитировать не пытаюсь.
НЕ ДУМАЙ БОЛЬШЕ ОБО МНЕ
А ты не думай обо мне.
Ни хорошо, никак, ни плохо.
Судьба быть поводом для вздохов
Пусть не приснится и во сне.
Не думай больше обо мне
Ты не звони. И слов «скучаю»,
«а помнишь…», «как ты?», «знаешь мы бы…»
не говори. Я их не знаю.
Они суровее тюрьмы,
и я их плена избегаю.
И вот: не снись и не ищи.
Будь счастлив и встречай рассветы,
Твоей зимы, весны и лета
Пьянящим воздухом дыши.
Живи другой, другой пиши.
КАК АУТОДАФЕ
Я стираю странички - историю переписки
у меня после строгого папочки, верите, фобия.
Пусть попробует кто-то нахально влезть в мои мысли,
но не в слово, неточно-случайное слово.
Я сама уничтожила все дорогие письма.
Испугалась угрозы: когда ты, а ты прославишься,
о, я выну самое нежное, самое близкое,
и поверь, это даже поможет тебе пропиариться.
И теперь у меня нет почти никаких архивов.
Только память. А вдруг "полетит" весь диск - амнезия?
Что ж, тогда ускользать ощущениям, лопнувшим сливам,
где под кожицей - косточкой - новые мы, другие.
Да, и шанс, удивляясь, по миру чужому прошлёпать,
прикоснуться боясь, не смотря в упор, не здороваясь.
Так, чтоб ветер крутил самолетиков-мыслей лопасти,
и в молчании шум их казался бы оркестрованным.
Столько неба холодного льётся над нами, горячими...
Сколько домиков носят улитки , а мы всё бездомные...
Бессловесными - легче, беспамятными и незрячими,
чем со свежими ломтями душ дочерна пропечёнными.
ТЕКТОНИЧЕСКАЯ
Было больно, но это здорово.
Вот такая она, любовь.
Я прощаюсь с тобой и с городом.
Я себе остаюсь собой.
Что ж, расстались с мечтою розовой?
Не устроили "страшной мсти"?
Обрастаю корой берёзовой,
чтобы соком весной грустить.
Если б знал ты, что я пещерная-
никогда бы не выл со мной.
И не звал бы своею Керой,а
непременно - корой земной.
Я дрожу? Не волнуйся, маленький,
мне твоих не стереть следов.
Я свободна прощать и баловать.
Мне хватает земных долгов.
ЕЩЕ ОДНА ВЕСЕЛАЯ ПЕСЕНКА
Я живу в очень маленьком городе
на совсем небольшую денежку.
Не похожа на жертву голода,
я – большая за 30 недевушка.
Я – такое талантов кладбище,
Я – удачи большое лежбище.
Для кого-то - пример без радости
бесполезности, безутешности.
Достигать, добегать, допрыгивать,
разрастаться, тянуться, выгнуться
Не могу я. Мне жизнь не срыгивать
Утомлененно, от пьяной сытости.
Путь и будет мне мир – в диковинку.
Пусть по мелочи все разменяно.
Я в себе, как в уютном домике
Минимально-довольно-верная.
НЕ ПОСЛЕДНЕЕ ГОРЕ
Посмотрела и грустно подумала: «Он ничего.
Ну и что ж? Будет добрым, заботливым мужем
А любовь? Ну кака в наши годы любов?
Отражаются звезды и в лужах.
Вот и взгляд у него по-собачьи хорош.
Вот и торт притащил в воскресенье.
Он конечно на принца того не похож,
Что являлся во снах на крещенье,
Ну и что ж? Всё одной, не при ком? У подруг
В старшеклассниках маются дети.
Ну и пусть, что «мужик» из него - только звук.
Не последнее горе на свете».
Проводила, подставила губы. Замок
Тихо щелкнул. Спиной привалилась на двери.
«Он такой бесприютный. Ну чисто щенок.
А ведь надо же, любит и верит»...
УМНЫМ ДУРАМ И МИЛЫМ ДУРОЧКАМ
Позволяй мужчинам быть великими,
Не иди на прю, как дура-баба.
Правота – такая разноликая:
Перед ней и мудрые – прорабы.
Пусть они, но ты – не поддавайся.
Правота - такое заблуждение.
Ты мужчинам молча улыбайся,
Порождая светлое сомнение.
Все хотят быть умными и вескими.
Музам – чужд же дух соревновательный,
Рыцарский, все рубящее, резкое.
Дай мужчине шанс быть основателем,
Дай мужчине шанс быть покорителем.
Не кори за грубости и глупости,
Никогда не будь его учителем,
Приручая самое холуйское.
Ожидая лучшее, геройское,
Отвернись от жалкого и мелкого.
Мудрость женская, на вид неброская,
В суть вгрызается сметливой белкою.
Не смотря на лица, обстоятельства.
Ласково и нежно улыбайся.
«Как же тяжело быть обаятельной» -
Тайны никому не выдавай сей.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ
Нужно уметь прощать, нужно уметь прощаться.
Ты не предатель, нет. Просто ты не со мной.
Я погорюю чуть и – пожелаю счастья.
Ты подарил что мог. Ты мне теперь чужой.
Добрых тебе дорог. Новых родных и близких.
Совесть и телефон мной не обременяй.
Я не скажу что ты - подлый, плохой и низкий.
Я и сама, поверь, что-то хочу менять.
Вовремя уходить, вовремя расставаться.
Не прирастать навек и не усугублять.
«Люди - всегда ничьи. Поводом для несчастья
Чей-то уход не смей в жизни своей считать» -
Так я себе скажу, так я себе поверю.
Если захочешь вдруг, то приходи на чай.
Только не удивись, если откроет двери
Тот, кто сумел пройти через мою печаль.
И вот опять, в двадцатых числах марта
Приходит долгожданная весна
Сложнее уравнения Декарта
Доступней жемчуга с морского дна
И сослепу, со сна, с зимы незрячей
Мне слишком звонок - синий гул небес
И ветер до озноба и горячим
Мне кажется, и слишком голым – лес
И слишком удалённым и красивым -
Теперь и ожидание моё.
А вечер – дозревающая слива –
На все мои сомнения плюёт
И заставляет снова ждать и верить –
В рассветы, вёсны, в силу новых дней
И счастье осторожное – не мерить.
А брать и есть - весной оно вкусней.
ИДИЛЛИЧЕСКАЯ
Я так полно мечтаю сейчас. Я от счастья так много всего сочиняю,
что порой просто некогда
в сачок запоздалого “ух ты” ловить легкокрылые строчки.
Я немного жалею, но с радостью их провожаю
улетать далеко, исчезать, удаляться, растаивать…
Я давно стала жестче и суше, и счастья достойна не очень,
но его берегу:
на пути к нему – злые собаки
настроений плохих, ПМС, и моих нездоровий,
импульсивности резкой, категоричного непониманья.
Испугавшись, случайные люди бегут без оглядки,
и уже не ходок посторонний – к высоким стенам моих башен,
колоколен моих, огородов, гостиных и храмов.
Не тревожат шаги ни мостов, ни озер – заповедник.
Лай собак на поверку конечно безвреден, но страшен,
и раскатист, и зычен, и адресно верен и точен.
Я себя берегу:
одиночеств тишайшая стая
на дорогах моих, на осенних деревьях и травах.
Только Ты у меня, как пришелец, как гость, как участник.
Для Тебя на двоих рассыпаю за горстию горсть я
тишину и покой, отрешенную тайную страстность.
И, пока ты со мной, на воротах - «Не беспокоить».
СКАЗКИ НА НОЧЬ
Сказка № 1: ты всё время меня – хочешь.
Сказка № 2: я – всё время тебя хочу.
Сказочники, хм!.. А ты знаешь, я очень, очень
Хочу обратиться к знающему врачу.
Я скажу ему: «Доктор, а дайте таких-то капель».
Я скажу ему: «Вот для чего, - не смолчу. –
Я любовью проглочена, жадной и злой, как цапля,
Но застряла, как кость в её горле, и не проскочу.
Мне б туда или прочь: раствориться – иль выйти с блевотою!
Вы же доктор, я знаю! Вы сможете мне помочь!
Я хожу на любовь, как на службу, как на работу,
А хочу утонуть, потеряться в ней с головой!»
Доктор прямо посмотрит и мудро подавит зевоту:
«Надо спать хорошо. Поезжайте-ка, детка, домой».
НЕКАЗИСТОЕ
Так раздражает всё, что я люблю,
Так раздражает то, что зная – знаю,
Так раздражает то, что я скриплю
коленками. Лишь я – не раздражаю.
Так раздражают связи и друзья,
Звонки родных, из прошлого приветы.
Так раздражает: взгляда не найдя,
К барьеру требую – к отчёту и ответу.
И раздражают тон и полутон,
И раздражает голос и молчанье…
Что единит? На стон ложиться стон
И вместе начинается дыханье
БИОХИМИЯ
Так любить его запах, до слез, до одури?
Раздувая ноздри, едва проснувшись,
Прижиматься к спящему: пахнет сотами,
И сигарами - тонко так и волнующе.
Что со мной? Биология, биохимия?
Парфюмерия или галлюцинация?
Эту тайну назвали забавным именем,
Заплели в ней корни различных наций,
Одарили такими глазами карими,
И волос седеющих злыми кольцами,
Что нельзя никак ею надышаться,
Насмотреться или же успокоиться.
Эта тайна останется вековечной.
Тссс!...
Расправились плечи- крылья.
Спи, хороший мой человечина,
полнись запахами и силами.
* * *
Я летаю во сне, оставляя тебя наяву.
Я завишу так сильно, что силы меня покидают.
Я пишу ерунду – я так долго тобою живу,
Что уже не мечтаю и, кажется, не вспоминаю.
Не была: никогда, нипочём, никакой и ни с кем.
Я тобой наполняюсь, мой горький, не гасящий жажды.
Не ища антидотов, терплю, истерпелась совсем.
«Не покину», - шепчу, твердо зная: покину, однажды…
Запрети мне летать! Умести на широкой руке!
Запирая за дверью, поверь: не нарушу засовов!
Слишком много свободы… И я улетаю теперь,
Возвращаясь во сне к тебе снова, и снова, и снова...
В РИТМЕ ЖИЗНИ
Прелесть минут острожно-хронично-ритмичных.
Прелесть таких предсказуемо-значимых дней.
Прелесть – не быть необычной и сценографичной.
Прелесть – собрать сколько можно своих же камней
И разбросать, резонанса не вызвав и капли.
И поутру просыпаясь, все знать наперёд.
И, наступая опять на старинные грабли,
Только свои, улыбаться: и это пройдет.
Все растворится, исчезнут дела и вопросы.
Слезы иссохнут, затихнет безудержный смех.
И, не считая уже опостылевший возраст,
Я растворюсь среди моря исчезнувших всех.
* * *
Слегка болит и отдает в плечо.
И сон не в сон, и тишина без смысла.
Но лень в аптеке спрашивать: по чём?
И плакать лень – по небывалым высям,
Ведь даже не навзрыд, не горячо.
А собственно? Идет за ночью день
Планируются завтрак, полдник, ужин.
Стабильность, отрицанье перемен.
Ненадобность бывать во всеоружье.
Очаг ветров горячих – только фен.
А в целом – стылость, серость, пустота!
Ритмичность стада, мело-звон коровий.
И никому не скажешь «от винта»
И только отраженью - хмуришь брови.
Такая тишь, да гладь, да красота.
Неблагодарна. Хочется тепла,
Веселья пряного, азартного, хмельного.
А вот – живу, как будто умерла:
Не выждав ни пришествия второго,
И так и не познав добра и зла.
ГАДАНИЕ
Любишь – не любишь… Какая разница?
Вот он – заснул, ворочается во сне,
Стонет. Снится что-нибудь страшное.
Утром спрошу – он расскажет мне.
Как же любить? Паутинокрылые,
Тонкие дни в бабье лето летят.
Ласки, такие прозрачно-стылые,
Топят обоих нас, как котят.
Как не любить? Мы друг другом связаны.
Воздухом общим пропитаны сквозь.
Я ему очень собой обязана.
Он мне до смерти обязан собой.
Вывернуть, выполоскать все рубчики –
ан!- пятнами к солнцу смеётся бельё.
Что это? Просто женские глупости.
Счастье нелепое бабье моё.
РУТИННОЕ
Как ты живешь? Отвечаю: да так, рутинно
Сны интересные вижу и очень длинные
Ну, одичала слегка, но шнурки на ботинках
Вяжу аккуратно, с бантиком посерединке
Ты опростела, обабилась, изменилась
остановилась. Да? Просто я отдыхаю
В небо гляжу, очень вкусный воздух вдыхаю,.
Многое приняла, еще большему – удивилась.
Я перемерить успела такие роли -
Рада, что раздвоения полку убыло.
Я научилась радостно быть собою
И потому разучилась стискивать зубы
Все, что мы не догнали, нас поломало
Все, чем не стали – комом застряло в горле.
Я со своей рутиной душой сдышалась:
Мудрость, работа, тишь – мне не надо более.
___
Глупо «лепить отмазки» - не отопрешься,
Если чужим стандартом поддет под ребра.
Только… в моей рутине мне «во!» живется:
Просто, ритмично - я поделюсь охотно.
О САМОМ ГЛАВНОМ
Самое главное – сохранить сон на своём плече
И засыпать, чтоб рассыпать одновременный вдох.
Наше дыхание – бусины нот тихих в басовом ключе
Наше дыхание – ветер, греющий влажный мох.
Самое главное – рядом, ласково, горячо.
Самое главное- радость, в сладости, в боли, во мгле.
Главное в этой паузе – тяжесть, мое плечо,
Мягкое сокасание наших нагих колен.
Главное – это не после, главное всё - сейчас.
Так же синхронно осенью падают мотыльки.
Мы же синхронно думаем, не раскрывая глаз,
Как бы в ключе басовом сон чужой сохранить.
О ШАТКОМ И НЕЗЫБЛЕМОМ
«Так незыблемо» - слово дыбится
И, устойчивое, довлеет,
Только знает ли, сколько зыбкого
В середине своей имеет?
Зыбуном, осыпаясь, чавкает
И колышется средь зыбей…
Это ж надо, стоять, и выстоять,
И - рассыпаться без гвоздей
* * *
Больно…
Ненавижу это слово
Больно надо, претерпевший боль…
Что такого в статуе больного,
Чтоб гордиться так самим собой?
Исстрадались? Да во чьё же имя?
Истомились? Да на чьих щитах?
Боли щедрое парное вымя
Вскармливает-надмевает чахлых
Оправданье цедит с каждой каплей
Прав на жалость сыплет на размен
Боль порою доброю казалась,
Чтобы не хотелось встать с колен.
ДЕВУШКА С ВЕСЛОМ
Тя-же-ло
Взявшись за весло
Оставаться девушкой из гипса
Не с мет-лой
Вылететь светло
Не груздём в корзину провалиться
У-сто-ять
И не отстоять,
Не прикрыть собой, расправи плечи
Ах ты мать…
Девушка с веслом
Так в благом порыве искалечит!...
Не Джей Ло.
Но зато – с веслом
* * *
Миссия «теремок» или «рукавичка» -
Собирать случайных встречных под хлипкой крышей…
Это что же, игра, судьба или просто привычка,
ролевой сценарий, сказку давным-давно породивший?
Обкипая людьми, как ракушками – днище шхуны,
Оставаясь внутренне холодно-одинокой,
Ожидаю очередной день прозрения, судный -
День, когда очнутся и разбегутся.
Все-таки
Я уже разучилась мучиться, отлипая,
А скорее сверяю часы, собираю данные.
И игра, в которую я так давно играю,
Не мое ль когда-то не взятое на дом задание?
Может, я возвращаюсь к нему, не желая нового?
И на месте топчусь, не желая иную вечность?
Только знаю: встреча со всеми своими драконами
Неизбежна, как камень, который летит навстречу.
ЭТО ПО ЛЮБВИ
как же плохо я о вас думаю,
милые мои злые люди,
вы даже не представляете
вы даже не заслужили
а я
каких только гадостей не узнала
чего только не прочувствовала
устала
думаете, стало понятно какие вы?
думаете, я из другого теста?
да нет, ни черта подобного,
и даже не за чертой
понимаете, други мои,
из такого дерьма
пули уж точно не лепятся,
а все мы – довольно качественное дерьмо,
пулями падающее друг на друга
эх, жаль
отчего коровы не летают так, как птицы?
вот, кажется, разогнаться и...
то-то была бы житуха,
то-то была бы Же…
но за что же ее ненавидеть?
сори, Берримор, не умею
презирать, ненавидеть, припоминать
после этого жить неудобно
как нагадить в белый рояль,
как плюнуть на зеркало,
хоть такое в нем отражается!..
научиться бы забывать,
да?
знаете, когда говорят «не суди»
я понимаю, о чем это:
верите, я не сужу, не сужу,
хоть мне часто бывает страшно,
я
возмущаюсь, болею, сражаюсь,
плачу, ору нецензурно,
но не сужу, защищаясь или не принимая
надеюсь, что скоро пойму
почему Господь не прикроет лавочку -
видно дорог наш балаганчик,
да и все мы так доро-дороги
даже мне, очень плохо думающей
обо всем, что мы с вами делаем
БОЛЬ
Боль, с которой тебе не справиться.
Оступаешься. Не уснуть.
Наблюдаешь, как тени-карлицы
Опасаются заглянуть
В бело-больи глаза свинцовые-
На колени пред госпожой!
Боль снимает шубу соболию
И бросает ее на крыльцо
Переваливает, тяжелая,
И грохочет своей парчой
И хватает рукой ледовою,
За затылок и за плечо -
Чтобы падала, чтобы плакала,
Чтоб не вздумала с ней шутить,
Чтоб нутро свое оцарапанное
Не могла ничем погасить.
- Я умру но не сдамся, - слышала?
Отвернусь, отобьюсь, молчу…
Да, сегодня я снова выжила,
Чтобы… снова пойти к врачу?
БЕЗ КОЖИ
Когда ты думаешь: я любима,
ты открываешься, ты - без кожи
Когда он думает, что любим –
делает в точности то же.
Первая проба своей наготы,
сладость побыть в её/его фокусе,
не рефлексируя, быть на ты,
без стыда и привычной неловкости.
Таешь- взлетаешь,
паришь-кипишь,
и соблазняешь,
и обольщаешься,
и, заговариваясь, говоришь,
до облаков разрастаешься.
Но –
вдруг отрезвляешься: ты не - бог,
ты - не богиня, и это - знают.
Как будет дальше, когда он смог
взглядом сказать «больше не обожаю»?
Когда, как проснувшаяся во хмелю,
глядит раздраженно и так остыло?
Путь еще долог до «не люблю»,
все еще будет стабильно и мило,
но не летается, отрезвев….
Кожу скукоженную поднимая,
вновь изуродован и одет,
он не таков и она не такая.
Больно.
Хотелось бы все вернуть?
Ясно.
Хотелось бы слепо верить?
Явно малы и глаза и грудь,
хоть и не в этом конечно дело, и
«сам не красавец» и «ты не звезда».
Да сколько себя не кости, не уламывай,
новый язык холодней того «да»,
после которого не разговаривать
вам приходилось, а растворять
себя и того, без изъянов и кожи.
Можно
друг друга ещё уважать
и объяснить всё на свете можно,
и превратить любовь в лазарет,
в секс-терапию для психохроников,
дом для гостей разделить:
"Здесь - у нас кабинет,
а здесь - кабачок пани Моники,
здесь - кухня, прихожая, туалет.
Располагайтесь". У вас – не то же?
Все мы стерпелись, претензий нет.
Счастливые семьи всегда похожи.
Всё как у всех: есть дела, есть праздники
есть к-недостаткам-чужим-снисхожденство…
Ложь!
Вы друг другу нужны, безобразные,
равно-далёкие-от-совершенства!
БЕССТРАШНАЯ ПЕСЕНКА
Да, мне страшно,милый,
но я не боюсь бояться.
Я не буду зайцем,
не стану трястись паяцем.
Я сегодня плачу,
но завтра я буду в норме,
ведь тоска моя
не жирует на комбикорме:
горячее крови,
острее ткемали, гуще,
страх она незрячий
без сахара будет кушать.
Так что слов: "а знаешь,
давай-ка бояться вместе"
говорить не стану,
не много ли страху чести?
Я своей боязнью
тебя наполнять не буду.
Жди меня с победой
и я возвращусь оттуда.
Перемелет жернов,
и полные руки муки
я развею ветром,
осмелясь быть смелым другом.
СНОВА НА ВЫ (песня)
1к.
Я устану однажды любить за двоих
Перестану молчать, замечая в ответ усталость.
И тогда я решу за двоих, чтобы жар утих,
Прекращу убивать за все бывшее благодарность.
Припев:
И тогда уже я не стану
Перестану являться в снах
И сумею я, как не странно
Не давать удержать в руках
Пусть не маленькой и не тонкой
Сотворила меня борьба
Я останусь навек девчонкой,
Для которой не все – судьба.
2к.
Я впервые одна по ступеням сойду без лифта
Вы впервые меня вдруг не станете провожать.
Ничего, я дождусь, чтобы эхо обид утихло.
Вы поймете меня, и тогда я смогу сказать:
Припев:
Вы простите, что я не стану
Перестану являться в снах
Что сумела я как не странно
Не остаться ни в чьих руках.
Пусть не маленькой и не тонкой
Сотворила меня судьба,
Я останусь для вас девчонкой
ведь не с вами – моя борьба.
ДО НОВЫХ ЛИСТЬЕВ
Декоративно, изразцово, плиточно
Октябрь ложился на асфальты, площади
Над городом, грозя свинцово пытками
Выстраивались тучи в очередь.
И было страшно: оглянись - и канешь ты,
Утонешь, безнадегой захлебнувшись.
Одна надежа: по колени в пламени
Октябрьских листьев убегать, согнувшись,
Не в горизонт - в ближайший куст рябиновый,
Чтоб в цвет, как в стог, безмолвно окунуться.
Как остров, в мире стынущем покинут он,
Чтобы принять и спрятать. Отдохнувший,
прими излом октябрьский, шизофреновый,
земли веселье в пасмурности света,
пожми рукой горячей пальцы веток и
не бойся, стынь и не ищи ответов
до новых листьев…
ТАКАЯ ШТУКА
Понимаете, такая штука:
Не с кем стало словом поделиться.
От того- ну не стихи, а мука
Не пропеть их, ими не упиться.
И не то чтоб нет людей приятных,
И не то чтоб нету слов хороших.
Просто пустота и непонятность
В голове на сердце и на роже.
Исписать об этом три тетради?
Засорить и форумы и блоги?
Может, просто навести порядок
На душе? И выждать эти строки,
И тогда уж досыта делиться,
Говорить – и не наговориться?
КРЕДУШКО МОЁ ЛУКОВОЕ
Тяжело, если некому на плечо
Привалить – нет не тяжесть и не тоску,
А пульсирующую горячо
Жилку, бьющую по виску.
Тяжело, если видишь: хоть брат, хоть друг
Отступили почтительно и молчат
И не плачешь – жалеешь чужой испуг
И хорошую ткань на чужих плечах.
Ну а если честно: взялась за гуж
Значит, сдюжишь, не хуже чем гужевой.
И в душе обретающуюся глушь
Ты оглушишь собственной головой.
Громче пой, мудро пей, и держи удар,
И цеди по капле шальную мысль
Жизнь порой нежна, как большой удав,
Но ее объятья вдруг разожми
И обрящешь - не счастье, а… пустоту!
Для чего же были борьба и боль?
Вроде как в туман брела по мосту
Но не нА берег - сгинуть чтоб под водой?..
Так и что? Мораль?
Раз удав мой жив,
Раз хранят почтенье мои друзья,
Значит каждый жизни своей извив
Без проклятия принимаю я.
О ЧЕМ УМНЫЕ ДЕВОЧКИ ВСЛУХ НЕ ГОВОРЯТ
Вот и всё. Не набиваю цену
и не устраиваю демонстраций.
Наша любовь безо всякой измены
исчезла, как шов после операции.
И вот парадокс: на месте любви,
вместо шрама,другой материи,
нет ничего. А пустота не кровит.
Можно без спирта и без истерик.
Оказывается, всё может рассосаться,
всё, что двоих единило?
У нас не принято громко прощаться,
распавшись на две половины.
Не принято ставить перед фактом
и рассуждать до глубокой ночи.
Мы не страдаем ни драмой, ни тактом
каждый делает то
и так, как захочет.
И это, в общем, моя проблема:
выдумывать то, чего не было.
Мы - после любви, мы - выше измены.
Мы – просто друг другом не были.
А дальше... дальше другая жизнь
И будут звонки, и «как ты там»
И воспоминания той любви,
что незаметно пошла по швам.
ВИДИМО, СМИРЕНИЕ?
Я привыкла: "больно" не значит "страшно"
"сомневаться" с "не двигаться" не равно.
Быть довольной луком, чайком и кашкой -
та же роскошь.
Правило домино,
заставляющее навсегда оставить,
не задеть, чтоб не рухнуло сразу всё
мною вряд ли будет превратно править.
Мною правят блики пустых озёр,
мною правит солнце, в листве притихшее,
мною правят черные камыши -
Всё то сущее, что растет и дышит ,
все, что ранят без умысла и души.
И тогда не страшно. Встряхнусь от боли
и продолжу свой бесконечный круг:
наплету тревожных простых историй
и спою реке о прожитом вслух.
Я взаправду стала такой бесстрашной,
что порой боюсь не узнать себя
в той умильной, дикой, слепой букашке
что достанется к ужину лебедям.
СЛАБОСТЬ
Очень больно, когда душа
укорачивает шаги,
когда не к кому поспешать
утро в утро не с той ноги.
И когда замирает пульс,
что другому был в унисон,
и когда из пустыни чувств
прорастает репейный стон.
Очень точен удар хлыста -
расскает на «враг» и «друг».
Не могу так. Люблю листать,
а не рвать в спешной злобе рук
фото эти и те… Глаза.
Полутени. Намеки лиц.
Облетает любви пыльца
С лепестков
альбомных
страниц.
Задыхаюсь… На шаг решить-
ся могу или не могу?
Как же буду я дальше жить
Не ко другу - не ко врагу?
Замирая, остановясь?
И шагая лишь в полноги?
«Очень важную эту связь, -
говорю себе, - сбереги».
* * *
Мне не важно, я уникум или нет.
Я хочу быть собой и точка.
Не сдаюсь я и не сдаю билет
в изумительную одиночку,
где ярлык «заурядность», «оригинал»
не прилепишь на грубые стены.
Я не фуа-гра, не на блюде икра.
Я – горящее в топке полено:
не отведать, откушать и не подать
наше первое и горячее.
Можно верить, использовать или принять,
что, по сути, «не має значення»*.
Понимания же обоюдный меч
нам, поленьям, уже не нужен.
Мы не рубим – разрублены с маху, с плеч.
Горизонт наш покат и сужен.
Лишь золой и углями он богат,
и задымлен, и красно–черен.
Но все это - мой личный бесценный клад
и мое счастливое горе.
Возникает вопрос: что ж я все говорю,
если слушатель – не обязателен?
Я не знаю. Видно, я так горю
освещаю собственный кратер, и
понимаю глубже, и вновь, и вновь
Я – есть мир, конечный и замкнутый.
И не важно, сколько мудрых голов
Осуждающе сверху «мамкают».
ПО ПРАВИЛАМ
Как объяснить кому-то:
никто не живет правильно?
И я - не хожу по мукам,
по пояс в снегу, без валенок.
Как объяснить и стоит ли,
что лучше бы без суда?
Вы не поможете в горе мне,
так что вам - моя беда?
И рассуждать стоит ли,
взвешивать и рядить?
Вам не понять, что со мной,
а значит, не вам судить.
Ваши линейки, циркули
некуда применять:
не по лекалам скроено -
правильно сшить нельзя.
Я не страдаю, грешная,
лямку не рву,несчастная.
Нет, я не безутешная,
я, как и вы, - разная.
Да не сердитесь вы, слышите?
Сядемте за столом.
За сладкую жизнь выпили?
Горькую разольем.
БЕЛАЯ ПУСТЫНЯ
У каждого из нас есть белая пустыня,
где ты всегда один, где ты всегда неправ
где грозен не самум, но сделаны самими
и эта пустота, и ветер-костоправ.
Здесь хочется сгореть и от стыда, и жажды.
Здесь хочется винить, и клясть, и разрывать
страницы дневников - плевать на то, что дважды
ни вспять не повернуть, и не переписать.
Здесь хочется пятном упасть на белом-белом.
И хочется уйти, исчезнуть без следа…
Но верно из пустынь нас возвращают дело,
И жизнь, и полнота, и горы-города.
Как странно: вне пустынь живется без оглядки -
Как будто ничего, ни до и ни потом.
Но знаем ли: в делах, в несчастьях и в достатках,
мы строим, чтоб... в бархан врастал наш новый дом.
НОВЫЙ ПОРЯДОК
В письменной речи моей абсолютный порядок
Письменность есть, но без речи и без речей
Я не загадываю бытию загадок
Я не отгадываю. Мой ответ - ничей.
Пальцы хрустят – это даже немного грустно.
Значит, ни ручек в них и не карандашей.
Руки молчат, потому что на сердце пусто.
Мысли похожи на неуловимых вшей.
Грех наибольший – зла и добра не зная,
Мир на добро и на зло каждый миг делить.
Я от умения этого отрекаюсь
А потому… не хочу всерьез говорить
Я ПАМЯТНИК СЕБЕ )
В день, когда остановится солнце моё,
я так думаю, мир будет августом зреть.
Будет искренним дождь, будет щедрым жнивьё
и язык не посмеет сказать «это смерть».
Я любила, люблю, я влюбляюсь всерьёз
в это небо и в этих "поганых" людей.
Вот себя всё никак не могу, ё-моё,
примирить с тем, что в сердце, и что в голове.
Я не против дожить до стопервой весны,
седины и морщин, слепоты - не боюсь.
Я боюсь разлюбить. Боже мой, проясни,
утверди, для чего же и кем я живу…
Вы простите, непушкин-непамятник я,
просто хочется миг этот притормозить,
чтоб успеть рассказать: смерти нету, друзья,
только грань - чтобы слаще и вдумчивей жить.
СТАРОСТЬ
Старость приходит, когда за окном трамвай
становится безжалостным и дребезжащим
Вырвать ее с сединой и морщины согнать?
Нет, я не стану ловить
свою молодость ускользающую.
Я не буду ее, как собаку, за хвост тащить -
Благодарно буду стареть или стариться
Бегом и голодом старость свою морить,
Чтоб сохранить заморыш былой красавицы?
Глупости! Будем кушать чаю и печь блины,
можно с начинкой, а можно и так – вприкуску.
Я не приемлю бескровной с годами войны.
Каждый мой год провожаю с любовью и вкусом.
Главное – легкость во взгляде и на душе
Это – не шаг сымитировать, выложить бюст на блюдо.
Что ж до трамваев – они раздражают уже.
И все-таки, пусть себе едут, дрожа. Пусть будут.
СОБАКА
Собака спит на куче листьев. Осень.
Уже свернулось солнышко на лапах.
Еще скворцы безумно не голосят.
И дождь немного лишь сутра прокапал.
Собаке не видать угла и будки,
лишь тощий холод, ветром оцарапан.
Но солнце греет уж какие сутки.
И кость надежно спрятана под лапой.
С таким-то счастьем думаешь про зиму?
Не каркайте, вороны, чернорото.
Собака видит сон неутомимый -
свою охоту
А нос её чувствительный и мягкий
закатный луч облюбовал. Устало
зевнул, и лег под рыжий бок собаки
на осени лоскутном одеяле.
ПТИЧЬИ ДУШИ(с поклоном)
Я не верю в приметы,
но все таки голубь в окно-
это будто душа,
заглянувшая в дом попрощаться
Что потом: то ли свет,
то ли вечно-покойно-темно?
Ни минуты для слов,
ни секунды для вздохов и стансов.
Эти вестники хлеба
с ладоней уже не клюют
только взгляд, только взмах -
не вернется небесная птица.
Будет светел и скор
к разным окнам придуманный путь
Будут светлыми сны,
и во снах приходящие лица
МНЕ 33
Я и не знала, что стану такой большой -
я умирала в возрасте 25.
Нечего было переводить в оффшор.
Не о чем было и начинать мечтать.
Спеть мне хотелось и написать о том,
как удивителен мир и прекрасен Бог.
Но оказалось, я знаю не так уж много,
да и потом...
закрутилось морским узлом,
всё – отношения, мысли, пути, стихи…
Выжила, видно, чтобы себя узнать?
Я взорвала свой мир, неудачник-шахид.
Ось есть и хвост, чтоб, кружась, его догонять.
Только…расту вот вширь и уже сложней
бег этот продолжать. Но остановить
силу инерции- тоже ведь не по мне.
Что ж, продолжа- продолжа- продолжаю жить.
2010- 2011 г.