История села Алымского

               

                ОТКУДА ТЕЧЕТ АЛЫМКА?

Археологические изыскания показывают, что коренными жителями поселений на Иртыше и, в частности,  на реке Алымка были остяки (ханты), которые жили здесь с незапамятных времен, занимаясь охотой и рыболовством. Конечно же, они выбирали места, выгодные для занятий промыслами и удобные для жизни — возле рек и озер. Остяки вели полукочевой образ жизни, но их летние и зимние юрты чаще всего были недалеко друг от друга — на расстоянии 1-4 верст, что было обусловлено необходимостью держаться вблизи рыбных мест,  поскольку рыба была основным продуктом их питания.
Остяки не могли противостоять набегам более агрессивных южных кочевых народов, которые вынуждали их платить дань и отходить все дальше на север. Непосредственно перед русской экспансией в Западную Сибирь, остяки были данниками Сибирского ханства. Сибирские улусные татары, находившиеся под налоговым гнетом своих мурз, также селились у рек и озер и вели рыбный и охотничий промысел, а, где позволяли климат и земли, жили оседло и занимались земледелием и скотоводством (в основном, вокруг Тобольска).
Территория нынешнего Уватского района к началу XVIII века была пограничной — на юге жили татары, на севере остяки, которые, естественно, взаимодействовали между собой. Были поселения и со смешанным населением (Лебаутские юрты).
После похода Ермака в Сибирь, разгрома Сибирского ханства и покорения остяцких племен встал вопрос о регулярном сборе с них ясака и административном управлении присоединенными территориями. С этой целью в местах проживания татар и остяков новые правители Сибири стали создавать поселения русских служилых людей, которых «садили» на пашню, дабы не платить им хлебное жалование. Среди упоминаемых таких поселений от Тобольска вниз по Иртышу в дозорных книгах 1623 года населенного пункта с названием Алымка  нет, и можно заметить, что в подавляющем большинстве они назывались по фамилиям поселившихся там русских -  деревни Любимского, Низовского, Чекасова и т.д.,  без использования названий аборигенного населения. Названия эти не сохранились, что может свидетельствовать о временном характере селений. В это же время уже было довольно много мелких деревень посадских людей и пашенных крестьян, однако они, как и деревни служилых людей вниз по Иртышу, располагались вблизи Тобольска, где можно было выращивать хлеб.
С.С. Тихонов утверждает, что центральным пунктом сдачи ясака аборигенами ориентировочно и на территории нынешнего Уватского района  или его части были Буренские юрты («Выявление и этнографо-археологическое изучение контактных зон аборигенов Западной Сибири», Вестник архелогии, антропологии и этнографии. 2012, №2).  То есть к 1623 году этот район, видимо, не был заселен русскими, а сбор ясака осуществлялся на ней экспедиционным методом из Тобольска. 
Границей проживания остяков от селившихся южнее татар, считает ученый, были Кошелевы юрты. В «Остяцкой молитве» С.Патканова говорится, что самым южным поселением остяков были Алымские юрты, далее, к Тобольску, жили только татары. Однако во времена Серафима Кероповича (он проводил свои исследования в 1888 году) значительная часть южно-остяцких деревень (Лебаутских, Буренских, Алымских и Туртасских юрт) уже говорила, кроме русского, только на татарском с использованием некоторых остяцких выражений. По всей видимости, татары жили по реке Алымке и в конце 17-нач.18 в., и само название реки происходит из татарского языка. Однако предлагаемая сегодня этимология названия от татарского «алым» - «пошлина», «дань», возможно, не точна. Слово с таким значением есть в казахском, и в киргизском языках, а в татарском «алым» означает «прием, способ, захват (косы, жатки), размах, хватка». Семантически — близко, возможно и переносное значение. Но в татарском языке есть прилагательное «алымли» от этого же корня в двух значениях: «с широким, большим захватом», «ходкий, стремительный (о ходьбе, беге)». Прилагательное «алама» в переносном смысле означало «скверный, пакостливый» (о человеке), дрянь». Кстати, слово «алым» было и в говорах Рязанской и Владимирской областей со значением «простак, простофиля, разиня, глуповатый парень» (В.Даль. Толковый словарь живого великорусского языка). То есть, если иметь в виду основу слова из татарского языка, то можно предположить, что слово «алым» было прилагательным и обозначало характеристику реки — широкая или быстрая.
Но обратим внимание на то, что Г. Миллер в своем описании здешних мест 1740 года приводит татарское название реки Алымка, как Njaling-jilga, а Алымские юрты, что явно связано с названием реки, оказывается, носили и другое название — юрты Юлбасарские («илбасар» с татарского - «захватчик»).
Скорее всего, первое название - более раннее, и его составной характер тоже позволяет предположить, что первое слово в нем может быть прилагательным, поскольку второе слово (илга, елга) в переводе с татарского означает «река». То есть «нялин, нелин» - качественное прилагательное, значение которого не удалось найти в татарском.
Отметим также, что в Ханты-Мансийском районе есть деревня Нялино (от хантыйского слова «нялы» - ложка; были Нялинские юрты, которые, как говорится в истории села, были основаны купцом Киселевым, что вызывает сомнения), и это свидетельствует о том, что слово «нялин» было употребляемым в те времена. И обратим внимание на созвучие слов «нялин-илга» и «алымка», особенно при быстром произнесении: «при деле» оказываются и русский суффикс «к» и  окончание. Отсюда можно предположить, что название Алымка — русская огласовка татарского или хантыйского «нялин».
Можно также рассмотреть и еще одну версию происхождения слова из хантыйского языка, поскольку татары и ханты, как уже говорилось, жили в данной местности по соседству, и взаимопроникновение их языков было вполне естественным. «Ал» в хантыйском — частица «не», употребляемая с глаголом в повелительном наклонении. «С ал мана», к примеру, - не ходи. Не отсюда ли название реки и населенного пункта Алымка? (Можно вспомнить и расположенную севернее реку Салым с одноименным селом.). Не исключена и «трехходовая» трансформация: что-то запрещающее говорили остяки приходившим, а потом селившимся на реке татарам, которые, обосновавшись там, так и назвали ее, приспособив к своему произношению; русские, в свою очередь, превратили «нялин» в «алым», прибавив суффикс и окончание.
Это — версии. Более точно определить этимологию названия Алымка могут профессиональные лингвисты, но пока плодов их изысканий на этот счет в публичном пространстве не найдено.

                ПЕРВЫЕ НАСЕЛЬНИКИ

Нам же надо более-менее точно определить, когда русские явились в урочище «Алымка» на постоянное место жительства. И это, конечно же, связано с образованием в здешних местах русских топонимов.
По списку деревень служилых  людей 1623 года это сделать не представляется возможным, но на 1629 год уже можно опереться, так как в списке ясачных волостей тобольского уезда значатся и Уват, и городок Демьян, которые, надо полагать, были центрами этих волостей, а значит, там русские жили уже на постоянной основе или были «годовальщиками». Вероятно, в этот период отдельные вольные поселенцы из русских и селились на месте, где сегодня стоит с. Алымское, поскольку они уже могли рассчитывать на защиту и помощь от служилых.
Известно, что 5 января 1629 года царю поступила челобитная от остяков 10 нижнеиртышских волостей, на которых изначально и была возложена ямская повинность, о невозможности им одновременно платить ясак и «предоставлять транспортные услуги». Историки пишут, что в начале 1630 года руководство Приказа Казанского дворца предположительно в Устюжскую четверть направило не найденный пока исследователями приказ о наборе первых ямских охотников, в результате чего несколько семей черносошных крестьян из Устюжского, Сольвычегодского, Чердынского уездов появились на реке Демьянке и у Самаровской горы. Может быть, это было несколько раньше, и тогда объяснимо, что в 1628/1629 году, видимо,  в городок Демьян прибыли из Сольвычегодского уезда несколько семей Шехиревых/Шохиревых, которые, надо полагать, и были среди первых строителей и ямщиков будущей Демьянской слободы — опорного пункта созданного в 1635 году Демьянского яма на тракте Тобольск — Сургут — Березово. Они упомянуты среди ямщиков Демьянского яма в Крестоприводной книге 1676 года.
По этой книге нельзя понять, где они в это время жили — в слободе или уже в деревне, относящейся к Демьянскому яму. Но, вероятнее всего, жили они в Демьянской слободе, поскольку в более поздних переписях фиксируются и Демьянский ям (как слобода) и, отдельно, относящиеся к нему деревни.
Подробно о наборе ямщиков в 1635 году рассказывается в статье О.В.Семенова «История Демьянского яма в XVII в.: возникновение и первые годы существования» (Известия Уральского государственного университета, №3(65), 2009).
Н.Г.Спафарий в своем «Путешествии через Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая...» (Спб,1882) называет много русских деревень вниз по Иртышу, но от последней из них Филатовой до «деревни Юлбазара» (Алымские юрты) насчитывается верст 50. Посланник называет и речку Ялымку, однако в данной местности русских деревень почти нет. Далее вниз по Иртышу он называет деревню Водску в пяти верстах от речки Алымки, и русскую деревню Овоть (видимо, Уват) также в пяти верстах от Водской. Еще ниже по записям Спафария только русская деревня Варламка и затем уже Демьянский ям. То есть этот район в 1675 году был мало заселен русскими, и главенствующую роль в нем играла, видимо, Демьянская слобода.
Впервые деревня Алымка упоминается в переписи Тобольского уезда Поскочина 1681-1683гг., тогда в ней уже жили 6 семей Шехиревых/Шохиревых, из которых 5 глав семейств были указаны в упомянутой выше Крестоприводной книге, а одна семья Шохиревых в это же время была переселена из слободы в деревню Холодилову того же яма. Это может свидетельствовать о том, что в этот период создавались новые ямские станции, и тогда временем основания русской деревни Алымка можно считать 1676 -1682 годы. А ее основателями — Шехиревых/Шохиревых, которые играли значительную роль в деревне, а затем селе Алымском на протяжении всей его истории вплоть до 30-х годов XX века. Но здесь же отметим, что по переписи Поскочина в Алымке в 1681-1683 годах было и два двора Кошелевых, которых тоже можно назвать первыми насельниками деревни.
По всей видимости, с 1635 года Демьянская слобода начала активно строиться, развиваться и исполнять ямские функции. Но исследователи отмечают, что в какой-то период она стала перенаселенной — хлебное жалование ямщикам отменили уже в 1640 году, а возможности самим выращивать хлеб были невелики, так как не хватало земли, пригодной для пашни. Москва даже пыталась ликвидировать Демьянский и Самаровский ямы из-за дороговизны их содержания, но этому воспротивились и сами ямщики, которых предполагалось перевести в Томский уезд, и остяки, не желавшие заниматься извозом. Поэтому расселение ямщиков слободы вдоль тракта было выходом из сложившейся ситуации. Да и необходимо было обустраивать дорогу от Тобольска до Демьянской слободы, тем более, что остяки соглашались выделить земельные угодья. Расстояние между городом и слободой было большим, и надо было ставить «станки», чтобы ямские прогоны были меньше. Так и образовалась на тракте возле Алымских юрт русская деревня Алымка.
«...Русские деревни Кошелева, Волмайская, Лебаутская, Лисанова, Елбинская, Куприянова, Шантарская, Тальнишная, Маевская, Алымская и Уватский погост располагались между Кошелевыми юртами и Есауловыми юртами, - пишет С.С.Тихонов, исследуя материалы Г.Миллера  1740 года. - Большая часть этих деревень сохранилась. Г.Ф. Миллер отметил 100 дворов ямщиков, занимавшихся гоньбой между Тобольском и Демьянским ямом, и два двора разночинских. Появление русских на этой территории явно позднее, и они, включившись в уже сложившуюся систему расселения и землевладения, расположили свои деревни узкой полосой вдоль Иртыша».
Надо отметить также, что переселение ямщиков из Демьянской слободы в Алымку, скорее всего, было выгодным для них, поскольку новое место было южнее старого и ближе к Тобольску. Было это переселение и удачным по местоположению и богатству природных ресурсов, иначе деревня не просуществовала бы более 300 лет.
Что представлял из себя Демьянский ям в 1710 году, мы можем судить по частично опубликованной переписи В.И.Измайлова в книге Н.А.Балюк «Земледельческое хозяйство в Западной Сибири в XVII – нач. XVIII в.”(Издательство Тюменского госуниверситета, 2001).
В слободе Демьянского яма тогда было 99 ямщицких дворов, 3 вдовьих ямщицких.
К Демьянскому яму относились вниз по Иртышу: деревня Филина - 13 ямщицких дворов, один двор ратманова набору солдат, один двор солдатской жены; деревня Субботина -  6 ямщицких дворов, 2 двора солдатской жены; деревня Тугилова — 6 ямщицких дворов, вдовьих 2, солдатской жены 1; деревня Черноярская -10 ямщицких дворов, двор солдатской жены; деревня Кривкова - 6 ямщицких дворов, один двор жителей без сословия; деревня Журунова - 5 ямщицких дворов, двор солдатской жены; деревня Ратова - 7 ямщицких дворов.
Верхние деревни Демьянского яма (к Тобольску): деревня Фокина - 6 ямщицких дворов; деревня Юровая - 24 ямщицких двора; деревня Пшик -15 ямщицких дворов; деревня Моховая - 6 ямщицких дворов, ратманова набору 1 двор; деревня Солянка -13 ямщицких дворов; деревня Перфирьевская - 9 ямщицких дворов; деревня Сурова -3 ямщицких двора; деревня Кошелева -7 ямщицких дворов; деревня Стерьхова - 8 ямщицких дворов; деревня Лебаутова - 2 ямщицких двора; деревня Увацкая - 39 ямщицких дворов, Демьянского погосту гулящий человек один; деревня Алымка -16 ямщицких дворов.
«Итого на Демьянском яму и в селах и в деревнях поповских 3 двора, в них людей мужеска полу 2 человека, женска 2 человека, у них детей мужеска полу 6 человек, женска 4 человека. У них родственники живут женска полу 3 человека, один двор писчего дъячка. В нем людей мужеска полу 1 человек, женска 1 человек. У них детей мужеска полу 1 человек, женска полу 1 человек. Итого писчикове дворе мужеска полу 2 человека, женска тож. Итого вышеписанного чина дворов 7. В них людей мужеска полу 19 человек, женска 20 человек, 305 дворов ямщиковых. В них детей мужеска полу 82 человека, женска 147 человек. У родственников детей м. п. 51 человек, ж. п. 86 человек. Подворников м. п. 6 человек, ж. п. 6 человек. У подворников детей м. п. 4 человека, ж. п. 5 человек. У подворников родственников ж. п. работных гулящих людей м. п. — 3 человека, у них же дворовых людей м. п. 1 человек, ж. п. 1 человек. Итого в ямщиковых дворех м. п. 1121 человек, женска 1163 человека, 5 дворов ямщиковых же. В них живут вдовы ямщичьи, жены 5 человек, у них детей м. п. 16 человек, ж. п. 14 человек. Родственников ж. п. 2 человека. У родственников детей м. п. 2 человека, ж. п. 3 человека. Итого вдовьих дворов м. п. 18 человек, ж. п. 24 человека, 8 дворов солдатских. В них людей м. п. 2 человека, ж. п. 8 человек. У них детей м. п. 10 человек, ж.п. 1 человек. Подворников м. п. 1 человек. У родственников детей м. п. 1 человек, ж. п. 3 человека. У них же остяцкой породы м. п. 1 человек. Итого в солдацких дворех у них детей 2 человека,15 человек м. п., 22 человека ж. п. Один двор бобыльской, в нем людей м. п. 1 человек, ж. п. 1 человек. У них детей м. п. 2 человека, ж. п. 5 человек. Итого в бобыльском дворе м. п. 3 человека, ж. п. 6 человек. Итого на Демьянском яму и того яму деревнях вышеписанного всякого чина дворов 327, в них людей м. п. 1177 человек, ж. п. 1236 человек. Итого 2413 человек».
Как видим, кроме самой населенной Демьянской слободы в ям входили 19 деревень, среди которых по количеству жителей выделяется деревня Увацкая. По переписи Тобольского уезда В.И.Измайлова в Алымке в 1710 году было уже 16 дворов, и все они были ямщицкими. То есть первоначально деревня развивалась как ямская станция. Г.Ф.Миллер оставил и первое географическое описание Алымки в своих заметках «Путешествие от Березова вверх по рекам Оби и Иртышу до Тобольска» (1740г.): «Дер. Алымская, на западной стороне, в 2 верстах от предыдущей (Алымские или Юлбасарские юрты) в сторону берега, на маленьком озере. А от Увацкого погоста по прямой сухопутной дороге через Куприянову и дер. Талнишную в 7 верстах. Собственно имеет 15 дворов, однако к ним причисляется еще 7 дворов, которые стоят рассеянно по одному или по два рядом частию  на Иртыше, частью на нижеследующей речке Алымке, частью на другом маленьком озере. Алымская протока, ее верхнее устье на западной стороне, в 3 верстах от Алымских юрт. Территория деревень Алымская, Талнишная и Куприянова превращается этой протокой в остров».

                ДЕМЬЯНСКИЕ ЯМЩИКИ

Надо сказать, что первоначально ямщики Западной Сибири и первопоселенцы пользовались покровительством Москвы, поскольку она была заинтересована в заселении и обустройстве новых территорий. «Им жилось льготно: они, например, пахали пашню и гоняли гоньбу при помощи наемных людей, поденных и нанимаемых на целое лето, при чем сами получая по 20 рублей на пай, платили за лето 3 р. 50 к. - 4 руб. человеку на всем готовом, торговали пушным и иным товаром, вмешивались в дела управления и охотно доносили в Москву о неисправностях, их непосредственно не касавшихся», - писал И.Я. Гурлянд в известном исследовании «Ямская гоньба в Московском государстве до конца XVII в.» (Ярославль, Типография Губернского Правления, 1900, стр. 189). Но такое положение сохранялось весьма непродолжительное время, уже при тобольском воеводе Ю.Я. Сулешове (1623-1625 гг.) права ямщиков и экономическую помощь им стали урезать, и к началу функционирования Демьянского яма (1635/1636 г.) сибирские ямщики не ощущали себя столь вольготно, как было ранее. Хотя, те, кто прибывал в Сибирь «по прибору», получал существенную помощь. Так, набранные в Поморье в 1635 году ямщики на Демьянский ям (50 человек с семьями) получили 5-рублевую на человека «подмогу», бесплатные подводы и по три лошади с ямским инвентарем (О.В.Семенов «История Демьянского яма в XVII в.: возникновение и первые годы существования»).
По своему социальному статусу ямские охотники до 1822 года составляли самостоятельную категорию населения, близкую по экономическому положению к служилым людям. Их общественную ценность И.Я. Гурлянд иллюстрирует следующим примером: «За безчестье ямского охотника полагалось 5 рублей человеку, тогда как за безчестье крестьянина полагался рубль».
Ямщики пользовались одинаковыми с крестьянами правами на пользование землями и другими угодьями, но в отличие от них, отправляя ямскую гоньбу, не платили государственные подати, не платили денег на исправление больших государственных дорог, на усовершенствование судоходства, не несли внутригубернскую воинскую повинность, по указу 1714 года освобождались от поставки рекрутов до 1766 г. (О.Н.Катионов, «Сибирские ямщики в конце XVIII - начале XIX вв.», «Сибирь — мой край...», Новосибирск, изд-во НГПУ, 1999). В целом положение сибирских ямщиков было лучше, чем у тягловых крестьян, однако жизнь их была весьма напряженной, о чем свидетельствую многочисленные челобитные демьянских и самаровских ямщиков в Москву, тяжбы между ними за число прогонов, за сельхозугодья и т.д. Денежное жалование им выплачивалось, видимо, нерегулярно. Так, в 1668/1669 году в Москву «бить челом от миру» о годовом денежном жалованье ездил демьянский ямщик Т.Карпов. Причт построенной в Демьянской слободе в первые годы ее существования Никольской церкви поначалу находился на государственном обеспечении, затем его перевели на содержание населения, потом вновь на казенное жалование. «Не последнюю роль в этом сыграло тяжелое положение демьянских ямщиков, вызванное интенсивной гоньбой, недостатком пашенных земель и размеров обеспечения, привлечением к «службам» неямского характера, многочисленными злоупотреблениями представителей воеводской администрации и проезжих лиц», - пишет О.В.Семенов в своей работе «Приходская жизнь русского населения Западной Сибири в XVII – начале XVIII в.» (Вестник Уральского отделения РАН. 2013. №2(44)).
В целом вопросы организации ямской гоньбы и все им сопутствующие лежали на тобольском воеводе, а его представителями на местах были ямские приказчики, назначаемые из «лучших детей боярских». Так, в 1676 на Демьянском яме приказчиком был тобольский сын боярский С.Кобылинский, до 1698 года — Ю.И.Глинский. Место приказчика, видимо, было «хлебным» и не особо обременительным, вдобавок он исполнял в слободе надзорные и судебные функции, что давало возможность различных злоупотреблений. В 1654 году демьянцы жаловались на своих приказчиков, которые «пиво варят, и, накуря, продают всяким людем, и от того де винного куренья в слободе чинятца пожары частые» (напомним, что ямщикам заниматься винокурением строго воспрещалось — прим. автора). Подытоживая челобитную, ямщики заключали, что им от своих администраторов «чинитца обида и налога болшая» (О.В.Семенов. Ямские приказчики в Западной Сибири в XVII в.»). Должность ямского приказчика была ликвидирована указом 1679 года, но в Сибири она, видимо, еще какое-то время сохранялась из-за большой отдаленности ямских слобод от митрополии.
Вместе с тем, исследователи отмечают свободолюбивость сибирских ямщиков, их вольный дух, критическое отношение к власти, действительности. Они укрывали беглых, привечали старообрядцев, нередко и сами уходили в раскол. И.Я.Гурлянд приводит такой пример: при тобольском воеводе князе Пронском в 1639 году был бит батогами перед съезжей избой Демьянского яма ямщик Тишка Андронов, обвиненный в тайном провозе  в Тобольск письма от ссыльного старца Малаха.
По своему внутреннему устройству Демьянский ям состоял из 50 паев, что было общей нормой для сибирских ямов. «...В ином паю по 2-3 двора», - писал Н.Г.Спафарий, описывая Демьянский ям. Скорее всего переехавшие из Демьянской слободы в деревню Алымку Шехиревы/Шохиревы, связанные родственными узами, составляли пай или несколько.
Во главе яма стоял, как уже говорилось, ямской приказчик, но основную работу по организации перевозок и всей жизни ямской слободы  и яма вел выборный ямской староста (пятидесятник), ямские охотники из своей среди выбирали также десятников, а канцелярской работой ведал ямской дьячок. По сути ям был такой же крестьянской общиной: существовало местное самоуправление, все вопросы решались на мирских сходах. О.В.Семенов отмечал, что сибирские общины во многом придерживались поморских традиций, поскольку демьянские ямщики в основном были набраны с Русского Севера из черносошных (государственных) крестьян. В Актах Устюжской епархии с 1523 года мы находим такие фамилии, как Медведев, Пуртов, Нестеров, Пермитин, Самылов, Кожевников, Кошелевский, Софонов, большинство из которых известны в Алымке и окрестных деревнях, а название речки - Полой, разделяющей Алымку, также принесено из Поморья, где полоями называли ручьи. Здесь попутно обратим внимание на то, что сегодня в литературе юрты Кошелевы, деревню Кошелеву связывают с именем остяцкого князца Кошеля. Как видим из перечисленных выше фамилий, название русской деревни могло быть принесено первопоселенцами со своей родины.
Но вернемся к внутреннему устройству ямов и, в частности, Демьянского яма. Известно, что церковь играла огромную роль в жизни русского человека, поэтому оказавшись на новом месте, он либо определялся в приход уже имеющейся в пределах досягаемости церкви, либо строил ее. Так было и в Демьянском яме. От ямской слободы до духовной столицы Сибири — Тобольска — было около 123 указных верст (измерение проводилось в 1687 году, по 1000 саженей в версте) или около 250 верст после 1722 года, когда по указу Петра I было произведено новое измерение по 500 саженей в версте. До Самаровского яма — почти столько же, да и церковь там ямщики строили в одно время с демьянскими. Поэтому упоминавшаяся уже Никольская церковь в Демьянской слободе, построенная примерно в конце 1630-х годов, стала первым религиозным форпостом русских поселенцев в этом регионе. Уватская Спасская церковь появилась, видимо, в начале 1700-х годов, сохранившиеся ее метрические книги берут отсчет с 1722 года, и тогда уже, судя по записям в них, алымские ямщики стали относиться к ее приходу, только часто они еще записывались как демьянские. Где они крестили своих детей со времени основания Алымки (1676-1680гг.) и до начала нового века остается только гадать, поскольку до Тобольска было (в «петровском» исчислении) 163 версты, а до Демьянской слободы около сотни. Больше церквей в округе не было. Но церковные метрические записи того времени не сохранились, поэтому установить это невозможно.
Итак, демьянский ямщик был членом мирской общины, а также приходской общины. Во главе церкви стоял священник, подбираемый самими прихожанами, помогали ему в отправлении церковных служб дьякон и пономарь. Возглавлял церковную общину избираемый ямщиками церковный староста. В церковной трапезной проводились сходы как церковной, так и мирской общины, обсуждались важные вопросы, хранились документы, приводились к присяге новые ямщики. Церковная казна, пишет О.В.Семенов, была страховым фондом мирского общества и, при необходимости, могла использоваться на его нужды.
Священник, мирской и церковный старосты, как правило, были уважаемыми людьми и могли представлять интересы ямской слободы во взаимоотношениях с органами власти. И, естественно, прямой обязанностью церкви был контроль за нравственным и духовным состоянием прихожан. Местные священники отчитывались за свою деятельность в Тобольской духовной консистории, докладывали в исполнительный орган епархии о всех нарушениях прихожан. Нередко по таким вопросам консистория принимала конкретные решения. Так, в 1854 году  в консистории рассматривалось дело о покушении на самоубийство жительницы Алымки Анны Шехиревой, и решение было следующим: «...Крестьянскую женку Анну Шехиреву за покушение на самоубийство по ссорам со свекром и его женою и, больше всего, по невежеству» подвергнуть публичной епитимии на два года. Семилетней епитимии была подвергнута причисленная в деревню Алымка за блудную жизнь Авдотья Васильева. В то же время в консистории рассматривалось по отношению Уватского волостного правления дело о смерти солдатских детей Василия Шехирева и М.Медведева (Тобольский архив, Ф.775, Оп.1, Д.3, ЛЛ.153, 173, 225).
С другой стороны, священники местных церквей не всегда вели себя подобающим образом, бражничали, вели себя безответственно, и такие дела консисторией тщательно расследовались, виновные жестко наказывались. Отдаленность деревень от церквей, сибирские расстояния требовали от церковнослужителей постоянной готовности к проведению соответствующих обрядов, но нередко сельское духовенство пренебрегало своими прямыми обязанностями. В 1769 году в Тобольской духовной консистории расследовалось дело о смерти некрещеного младенца, который родился у ямщика деревни Алымской Василия Лазаревича Кошелева и его жены Анны Григорьевны (Тобольский архив, Ф.И156, Оп.2, Д.2073). Ночью мальчик родился, а на рассвете родители выехали в с.Уватское за 15 верст для его крещения. К обеду приехали, и оказалось, что попы Спасской церкви Рещиков и Полков оба уехали на рыбалку. До вечера они так и не вернулись, а ночью ребенок умер. Детская смертность тогда была очень высокой, но смерть некрещенного младенца была большим грехом. Священники не избежали наказания.
Мы же еще обратим внимание на то, что и жителям деревень сложно было выполнять религиозные обряды, вот поэтому в списках о небывших у исповеди по годам множество фамилий и семей в целом.
К приходу Уватской Спасской церкви Алымка относилась примерно до 1786 года, далее она, видимо, перешла в приход появившейся Новосельской Николаевской церкви. В разных источниках расстояние от Алымки до нее указывается по-разному — 18 верст и 30 верст. Видимо, это зимний и летний путь. Сама деревня Новая (она же первоначально Кошкарова) упоминается в метрической книге Уватской Спасской церкви с 1744 года, к 1795-му она становится селом, а в 1800 году в селе уже насчитывается 90 домов, тогда как в деревне Алымской было 24 дома ямщиков, в Яровской — 16 домов, в Лукиной — 8, в Фоминой — 2, в Максимовой — 4.

                АЛЫМСКАЯ ЦЕРКОВЬ

С 1803 года в селе Новом функционирует уже Троицкая церковь, и в ее приходе деревня Алымка, а затем село Алымское числились до 1872 года, когда по инициативе крестьянина Василия Петровича Шехирева в Алымском была возведена церковь Во имя Сошествия Святого Духа на Апостолов в День Пятидесятницы (Духосошественская). Василий Шехирев стал по приговору мирского схода строителем церкви и возвел ее на свои деньги. С декабря 1864 года он начал заниматься оформлением всех необходимых разрешений и документов, 14 июля 1866 года церковь была заложена. В.Шехирев добился, чтобы Алымская Духосошественская церковь стала самостоятельной, то есть была центром нового прихода. Его старший сын Иван Васильевич Шехирев был ее первым церковным старостой.
Церковь была освящена Благочинным 1-й части Тобольских Окружных церквей священником Иваном Сентяшевым с тремя соседними священниками 2 июня 1872 года. Но функционировать она начала, видимо, раньше. В приемочном акте записано, что построена церковь в 1869 году, а первый настоятель храма священник Степан Поляков и исполнявший обязанности причетника запрещенный священник Платон Груздев появились в Алымке 16 июля 1871 года. Видимо, после ввода церкви в действие деревня Алымка стала называться селом Алымским.
Церковная ограда была построена хозяйственным образом через доверенного крестьянина села Алымского Петра Коптелова в 1879 году. Тогда уже вел службу в церкви священник Иван Тимофеевич Филиппов. Женой его была Ольга Николаевна, их сын Степан учился в Тобольском духовном училище, в 1881 году у супругов родилась дочь Елена. Церковным старостой в 1879 году был Алексей Нестеров, в 1901 году в должности церковного старосты на три года был утвержден отставной солдат Никифор Тальнишных («Тобольские епархиальные ведомости», 1901 г., 16 марта).
С 1882 года до 1911-го по данным метрических книг и сайта «Духовенство Русской православной церкви в XX веке» священниками в Алымской церкви были: Александр Степанович Кузнецов, который с 1862 двадцать лет служил в Уватской Спасской церкви дьячком, дьяконом, псаломщиком, а затем еще десять лет священником в Алымской церкви, где был запрещен и низведен вновь в псаломщики, позднее в другом приходе сан священника ему был возвращен; Василий Николаевич Бобановский в 1893-1895 гг. одновременно был и законоучителем в Алымском министерском училище;  Николай Александрович Греченин в Алымке был священником с 1898 по 1902 год, награжден многими церковными наградами, в 1930-е работал счетоводом в одном из совхозов, в 1937 году был расстрелян, в 1956 году реабилитирован; священник Василий Федорович Кугаевский, служивший в Алымской церкви в 1899-1902 гг., видимо, был запрещенным, поэтому был на должности псаломщика; Григорий Страхов, Евгений Унжаков, Александр Иванович Ржевский, Константин Николаевич Скосырев (1908-1916гг.), после революции — Михаил Дяконов, Саблуков.
«Справочная книга Тобольской епархии к 1 сентября 1913 года», Тобольск, Типография Епархиального Братства, 1916 г., 2-е благочиние Тобольского уезда, стр. 15:
«Село Алымское. Село Алымское расположено на левом берегу р. Иртыша (в 350 саж.), по почтовому тракту в г.Березов и Сургут. Храм деревянный, построен по инициативе крестьянина села Алымского Василия Петрова Шехирева в 1872 г. Престол один во имя Сошествия Св. Духа. В приходе 8 деревень и 2 юрты – деревни: Тальнишная (2 в.), Трошина (2 в.), Максимова (3 в.), Лукина (7 в.), Яровская (10 в.), Шайтанская (11 в.), Ахмановская (6 в.), Капитановская (6 в.), юрты – Березовские (5 в.), Алымские (1 в.). Приписной церкви нет. Две часовни – в деревне Яровской и Лукиной, построены прихожанами в 1906 г. Дворов 254, прихожан: 756 муж. пола, 715 жен. пола. Земли церковной: пахотной 90 дес., усадебной 3 дес., сенокосной 9 дес. Церковный капитал 1383 руб. 19 коп. Жалованье священнику 294 руб., псаломщику 98 руб., просфорне 60 руб. Дома для причта есть. Штат: священник, псаломщик и просфорня». В Тобольском госархиве хранится 99-страничное «Дело о строительстве новой церкви в д.Алымской Тобольского ведомства», охватывающее период с 19 декабря 1864 года по 4 июня 1874 года (ГУТО, Ф.156, Оп.11, Д.739). Основу его составляет переписка Василия Петровича Шехирева с тобольским архиепископом Варлаамом по поводу строительства церкви в с. Алымском.
Алымская Духосошественская церковь функционировала, по крайней мере, еще в 1926 году, о чем есть упоминание в Информационном отчете в Уватский райком ВЛКСМ о проведении дня 1 мая 1926 года в Алымке» (ГАСПИТО, Ф.129, Оп.1, Д.59, Л.162). В декабре 1925 года комсомольцы Алымки также обсуждали любопытную историю о последнем, видимо, священнике Алымской Духосошественской церкви Саблукове, который, судя по представленной сельским профуполномоченным Кошкаровым информации, отдал сына в армию Колчака, сам бежал с войсками белых, через некоторое время вернулся, «силой вломился на должность священника» в Алымке, а когда заработка не стало, попал в секретари сельского совета и пытался вступить в «РМ» (райком союза молодежи ?), но заявление его было отклонено (там же, Л.178).
Позже здание церкви использовалось как зернохранилище, клуб, а в 30-е было разобрано, материал, видимо, пошел на другие постройки. История строительства Алымской Духосошественской церкви описана мной в материале «Дабы память обо мне была увековечена», опубликованном в газете «Уватские известия» 17 июля 2009 года, №58.

                СЕЛЬСКОЕ УЧИЛИЩЕ

В 1876 году в селе Алымском было построено сельское училище ведомства Управления  государственных имуществ (а не церковно-приходская школа, как утверждается в некоторых публикациях). Если заглянем в «Ведомости об успехах учеников Алымского сельского училища за 1884 г.» (Тобольский архив, Ф.И156, Оп.11, Д.1408, Л.79), то увидим, что тогда учеников обучали Закону Божию, чтению по-русски, чтению по-славянски, письму, арифметике. В ведомости есть и такая графа, как «Поведение». Так вот, едва ли не у всех учеников по всем предметам были двойки. Видимо, законоучитель священник Александр Кузнецов и учительница Павла Тырикова вели обучение крестьянских детей довольно жестко.
Однако современники причины такого положения с успеваемостью учеников видели и в другом. 23 августа 1887 года вышел в свет очередной номер (№98) газеты «Сибирский вестник», издававшейся в Томске с 1885 по 1905 годы. В нем была размещена статья на 10-летний юбилей Алымского училища. Автор - «Алымский житель» -  пишет о том, что за десять лет в школе переменилось пять учительниц и три законоучителя. За все это время только два мальчика закончили курс. По мнению автора статьи, причина «кроется в неблагоприятном общественном положении училища». И далее он пишет: «Село Алымское бедно. Все жители его находятся в зависимости от богатого крестьянина, который играет роль отличнаго кулака-мироеда. От этого же человека много терпит и школа. Стоит не поладить учительнице с таким сильным человеком, например не отдать почтения при встрече с ним или с его женой и братьями, как последний начинает допекать учительницу различными способами, в которых он чрезвычайно неразборчив».
В статье описывается конфликт приехавшей в 1884 году в Алымское молодой учительницы Т. (Павла Тырикова) и богатого крестьянина Ш. (по имеющимся данным это был старший сын строителя церкви Василия Петровича Шехирева (умер в 1903 году) — Иван Васильевич, который, видимо, после того, как отец отошел от дел, возглавил большой семейный клан Шехиревых и был избран Уватским волостным старшиной. Воспылав страстью к учительнице и не добившись ее расположения, И.В.Шехирев стал чинить козни против нее. Дело дошло до губернатора, волостной старшина получил трехдневный арест, но учительницу все-таки уволили.
Вот такая картинка из жизни села Алымского. Но следует учесть, что газета «Сибирский вестник» относилась к разряду либеральных непартийных газет, редакцию ее составляли ссыльные разных мастей, оппозиционно настроенные к существующему строю, ратовавшие за просвещение простого народа и развитие демократических основ, в том числе и в местном самоуправлении. Отсюда и соответствующая лексика: «кулак-мироед». Что же касается запрещения детям ходить в училище, о чем говорится в статье, то во время описываемого в статье конфликта в нем учился младший брат Ивана Васильевича Шехирева Александр, раньше, скорее всего, через училище прошли и его старшие братья, был жив их отец Василий Петрович, поэтому вряд ли требования Шехиревых были реальными. Вероятно, это было преувеличением.
Опираясь на метрические записи и другие источники, скажем, что в 1894 году учительницей в Алымке была Анна Домиановна Бирюкова, в 1907 году учительствовал Константин Асклитиодотов (Хлынов), в пореволюционные годы алымских детей обучали Д.К.Шумилин, Прасковья Игнатьевна Щинникова, которую, по воспоминаниям алымчан того времени, очень любили дети, Татьяна Григорьевна Пластинина, в документах упоминался учитель Бакандин. Учебный курс продолжался три года, кто хотел учиться дальше, могли это делать в Новосельском училище, где для детей из других деревень был в 20-е годы интернат.

                РЕФОРМЫ ЯМСКОГО ДЕЛА               

Но вернемся в век восемнадцатый, который изобиловал разными нововведениями. В 1722 году в России были учреждены Ямской приказ и и Ямская канцелярия, в ведении которых находилось все ямское население страны. Организация почтовой гоньбы — одна из заслуг этого ведомства. По указу от 26 сентября 1731 года  велено было «в сибирских городах для государственных посылок и для посылок же партикулярных писем учредить почту на таком же порядке, как наперед сего в прошлых годех такая почта была учреждена... от Тобольска до Китайской границы и от Москвы до Тобольска». В 1744 году Ямская канцелярия  учредила  регулярную почту сначала от Москвы до Тобольска, в 1752 году она же разложила ямщиков на выти по 28 душ, и каждая выть должна была выставлять по три лошади, что продолжалось до 1785 года. Указом от 21 января 1782 года была учреждена легкая и тяжелая почта, этим же указом были «исключены» ямские управители (приказчики). На перевозке почты в 1787 году от Тобольского, а в 1788 году от Демьянского ямов было задействовано по 12 лошадей, каждая станция обходилась для казны в 423 руб. 8 коп. в год. Ямская канцелярия была упразднена в 1822 году, но еще ранее — в 1780 году - сибирские ямщики поступили в распоряжение гражданского губернатора и, непосредственно, - казенной палаты. Именно Тобольская казенная палата уже в 1786 году разрешила ямщикам исполнять ямскую повинность либо натурой, либо наймом, ответственность при этом несли ямские общества. (О.Н.Катионов, «Сибирские ямщики в конце XVIII - начале XIX вв.»).
Сибирский почтамт в Тобольске был учрежден в 1800 году, а в 1830-м был преобразован в губернскую почтовую контору. Почтовые станции образовывались там же, где уже были ямские. Когда появилась почтовая станция в Алымке, в документах не найдено, но в 1868 году она точно существовала наряду с такими же станциями в селах Новом, Демьянском и других, прогоны между станциями составляли от 11 до 25 верст. В Списке населенных мест 1868-1869 годов деревня значится под номером 194: «Алымка, деревня казенная, при р.Иртыше, от округа 165 верст, от участкового квартального 126 верст, число дворов — 38, жителей: м.п. - 122, ж.п. - 137, почтовая станция». В ведении почтовых станций позднее были организованы ссудосберегательные кассы. Такие были в селах Алымском и Юровском. С образованием почты сибирские ямщики стали делиться на земских и почтовых. Некоторые исследователи считают, что почтовая гоньба была выгоднее земской (в частности, С.К.Патканов), так как «почтовики» получали твердую оплату, тогда как земским ямщикам приходилось людей государственных служб — чиновников, полицейских, врачей - возить даром. Существовала и так называемая «веревочка», когда вольные, знакомые между собой ямщики передавали друг другу пассажиров по дороге.
В это же время в экономической жизни рассматриваемого региона проходили существенные сдвиги. «Боковая ветвь Сибирского тракта от Тобольска до Самарова...утратила свое значение как часть Московского Сибирского тракта к 50-60-м гг. XVIII в.... Часть ямщиков Демьяновского и Самаровского ямов была переселена в 20 станций от Тобольска до Тары, а сам тракт стал выполнять больше хозяйственную функцию, так как в связи с нехлебородностью северных районов там были заведены хлебозапасные магазины. До 1917 года из-за Урала, из южных районов Западной Сибири хлебные запасы отправлялись по Иртышу до Демьяновского и Самаровского ямов, а затем на Конду, в Березово, Надым, Обдорск, Ларьяк и другие северные поселения. Целые деревни и даже волости занимались извозом, доставкой хлеба на Север» (А.М.Кошкарова. Очерки сибирской словесности. Издательство НГГУ, 2010).
Видимо, в зависимости от этого изменяется и социальный состав русских деревень. В исповедных росписях 1772 года в деревне Новой фиксируются посадские люди, в следующем году в деревне Алымка кроме ямщиков появляются и разночинцы — Кожевниковы, Аржанников. В исповедных 1779 года в деревне отмечаются крестьяне Кожевниковы, Кичуровы.
В административном отношении положение Алымки тоже изменялось. В ревизской сказке Тобольского округа 1782 года (четвертая ревизия) записано так: «Тобольского яму ямщики деревни Алымской». То есть к тому времени алымчане уже не относились к Демьянскому яму. Население деревни представлено таким образом: «мужеска полу — 171-120-97, женска полу — 236-190-101». Цифры можно трактовать так, что первая обозначает количество мужчин и женщин в предыдущую ревизию, вторая — в текущую, а третья фиксирует число мужчин и женщин, оставшихся в деревне после того, как из нее были переселены люди в другие ближние деревни.
Переселение происходило именно в этот период, поскольку в ревизской сказке переселившиеся семьи указаны и в Алымке, и в других населенных пунктах. Всего из Алымки было переселено 24 мужчины и 30 женщин. К примеру, из семи семей Шехиревых пять было переселено в деревню Максимову, которая, видимо, в это время и образовалась. Обосновались бывшие алымчане также в деревнях Трошиной, Тальнишной, Яровской, Фоминой. Возможно, переселение было связано с тем, что жителям Алымки не хватало земельных угодий.
По исповедным росписям 1787 года в Алымке осталось 26 семей (95 мужчин и 102 женщины, что доказывает правильность интерпретации цифр приведенной выше ревизской сказки.
Все это время Алымка относилась к Уватской волости, кстати, в 1788 году была образована Уватская ямская волость, которая стала основой Уватского яма. Существовала и Уватская крестьянская волость. Алымка же, видимо, короткое время входила в состав Нижнеслинкинской волости. По крайней мере, по ревизии 1795 года деревня числится в этой волости и, предположительно, с 1793 года. Запись в ревизской сказке оформлена таким образом: «Нижнеслинкинской волости деревни Олымка Увацкого яму ямщики». То есть алымские ямщики были в то время переданы из Тобольского яма в Уватский. Соответственно деревня оставалась в составе Уватской волости.
К 1820 году в Тобольской губернии (из которой в 1804 году выделилась Томская, что облегчило труд ямщиков) было 9 ямов, и в том числе Тобольский, Уватский, Демьянский и Самаровский. Но упоминания в метрических записях свидетельствуют, что алымчане, может быть, не все) продолжали входить в состав Тобольского яма, несмотря на близость к Увату.

                ИЗ ЯМЩИКОВ — В КРЕСТЬЯНЕ

Первая половина XIX века была ознаменована другим важным событием. 17 июня 1822 года было высочайше утверждено мнение Первого сибирского комитета: «Комитет признает справедливым, дабы все сии ямщики обращены были в государственные крестьяне и чтобы на них возложены были все обязанности по сему состоянию наравне с прочими». Так прекратилась история сословия сибирских ямщиков. Но, видимо, перевод осуществлялся не одномоментно, историки пишут, что население Уватской волости поголовно перешло в разряд государственных крестьян к 1850 году. Но алымчане стали госкрестьянами несколько раньше — они названы таковыми уже в ревизской сказке 1834 года.
Считалось, что решение было взаимовыгодным как для государства, так и для ямщиков. Бывшие ямщики стали платить оброчную подать, чего не делали ранее, но освобождались от своих прямых ямских обязанностей, которые им практически всегда были экономически невыгодны. Как уже отмечалось, хлебное жалование демьянским ямщикам отменили почти сразу же по учреждению яма, и они вынуждены были усиленно заниматься хлебопашеством. Для исполнения ямской службы они должны были содержать лошадей, для прокорма своих семей — крупный и мелкий рогатый скот, свиней птицу, огороды. Практически все алымские ямщики занимались дополнительно извозом, к примеру, хлебным, рыбным, когда мирское общество брало подряд на те или иные перевозки. Развито было рыболовство, звериный и пушной промыслы, сбор кедровых орехов, ягод. Поскольку местность вокруг Алымки была богата лесами — крестьяне заготавливали строевой лес, с развитием пароходства — дрова, поскольку в селе позднее появилась пароходная пристань. Достаточно подробно о занятиях населения рассматриваемого района в 1887-1888 годах можно прочесть в исследовании С.К.Патканова «Экономический быт государственных крестьян и инородцев Тобольского округа Тобольской губернии» (С.- Петербург, 1891 г., Мандр и К, Тюмень, 2003 г.).
В селе Алымском, как и во всех относительно крупных населенных пунктах на тракте, выделялись так называемые торгующие крестьяне, которые возглавляли рыболовецкие артели, брали подряды на земскую и почтовую гоньбу, завоз хлеба в северные районы, вывоз  с севера рыбы, заготовку и поставку леса, поставляли в южные районы губернии дары леса. Некоторые из них держали в селах торговые лавки — питейные, мануфактурные или мелочные. Товар в них закупался в Тобольске, Тюмени и Ирбите. В с.Алымском были две торговые лавки, которыми владели сыновья строителя церкви Василия Петровича Шехирева — Яков Васильевич и Петр Васильевич. Вероятно, появились они в период 80-90-х годов  XIX века По крайней мере, в 1869 их еще не было, а в 1896 они имеются в архивных документах. Вопреки сложившемуся мнению, высказываемому в воспоминаниях местных жителей и публикациях, купцов в Алымском не было, что доказывается документально. Еще одно заблуждение в том, что среди «богатеев» назывались обычно Яков Васильевич и еще один его брат Александр Васильевич и не упоминался Петр. Александр, по воспоминаниям Анны Петровны Быковой (Шехиревой), был владельцем сепаратора и, видимо, зарабатывал на переработке молока. А Петр имел большую семью, был башлыком (руководителем) в рыболовецкой артели, торговцем, снаряжал обозы с рыбой в Тобольск. Богатство Якова Васильевича, видимо, строилось только на содержании торговой лавки. Детей у него не было, большое хозяйство он не вел. Можно только предположить, что зарабатывал он на подрядах, давал деньги в рост. Дом у него был самый большой и самый красивый в Алымке.
В 1896 году по официальным сведениям в селе Алымском проживал 331 человек. В селе была церковь, волостное правление с почтовой операцией, полицейский урядник, сельский банк, сберегательная касса при почтовой станции, хлебозапасный магазин, две торговые лавки.
В 1897 году жители Алымки, как и все 10 сельских обществ, входивших в состав Уватской волости, участвовали в учреждении Уватского сельского банка (Тобольский госархив, Ф.И335, Оп.1, Д.87, Л.14). В Приговоре Алымского сельского схода есть сведения, которые характеризуют село в этот период времени, названы его жители — домохозяева.
«1897 года, августа 15 дня. Сельский сход Алымского с/общества, состоящего из 1 села, 3 деревень, 3 выселков, 286 ревизских душ, 134 двора и 134 отдельных домохозяев, из коих имеют право голоса 134 человека, был собран по созыву сельского старосты Шехирева и состоялся под председательством того же старосты из 104 членов, что составляет на 14 голосов более 2/3 членов схода.
Принято решение о создании банка. Мирской капитал общества — 340 руб. 95 коп. - в сберегательной кассе Тобольского казначейства — направить в основной капитал банка». Среди подписей — Сергей Шехирев, среди неграмотных — Иван Федоров, Александр Николаев, Федор Иванов, Василий Иванов, Демид Афонасьев, Василий Михайлов, Никита Иванов, Роман Дмитриев, Фрол Дмитриев, Петр Яковлев — Шехиревы. Николай Дмитриев Шехирев, Дмитрий Прохоров Шехирев. Сельский староста Шехирев.
Банк, видимо, начал работать с 1898 года, в 1899 году членом совета Уватского сельского  банка от Алымского общества был Осип Михайлов Поспелов, кандидатом — Яков Васильев Тальнишной. Попечителем банка был Петр Тимофеев Поспелов, распорядителем — Иван Сергеев Кошкаров. В то время исполнял должность волостного старшины Преснецов.
По сведениям 1904 года количество дворов в Алымке увеличилось до 48 (163 — м.п., 168 — ж.п.). А из Списка поселенных мест Тобольской губернии, возникших до 1912 года узнаем, что в селе была и ветряная мельница. К этому времени, с 1904-1905 гг., Уватская волость была разделена на две самостоятельные — Уватскую и Новосельскую (Тобольский архив, Ф.И154, Оп.15, Д.2342), и село Алымское относилось уже к Новосельской волости, что продолжалось, если опустить некоторые административные перипетии (создание в 1923 году Демьянского района), до 14 января 1925 года, когда Алымский сельсовет, образованный в 1919 году, вошел в состав Уватского района.

                РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАСТРОЕНИЯ

Из общего курса российской истории мы знаем, что с начала XX века социально- политическая ситуация в стране год от года накалялась. Не будем повторять общеизвестные факты о неудачных войнах, забастовочных волнах, все возрастающей пассионарности населения и слабости монархической власти. Нам важно выяснить, насколько это возможно, как это время пережили жители небольшого сибирского села Алымское. И здесь мы можем выделить несколько моментов, которые влияли на умы алымчан. Первый, наверное, состоял в прибытии в 1905 году в Тобольск партии политических ссыльных, которые были расселены в том числе и по деревням. «В Алымке нас, политических ссыльных, было много», - писал в 1929 году бывший политссыльный (с 1908 года в Алымке) Константин Емельянович Бабич в отзыве на деятельность пораженного в этом году в избирательных правах бывшего священника Алымской церкви Константина Николаевича Скосырева. Сколько много — мы не знаем, но один человек уже назван. В опубликованном в Интернете материале Николая Истомина «Чужой среди своих, чужой среди чужих» (сентябрь 2008 г.), откуда и приведена цитата, называется и некто т.Богдан, который был делегатом краевого съезда советов в с.Демьянском от Алымского сельсовета в 1918 году. Вероятнее всего, это тоже партийная кличка бывшего политссыльного. Другие пока неизвестны. Но несомненно то, что политические ссыльные сыграли роль катализатора в смене общественных настроений в селе. Примером тому — жизнь алымского священника К.Н.Скосырева.
Прибыл он в село примерно в 1806-1807 году, хотя называется и 1808-й. Увлеченный идеей хождения в народ, его просвещения и экономического освобождения, молодой священник, судя по его личным дневникам, ставшими основой материала Н.Истомина, активно занялся общественной деятельностью в селе и нашел себе союзников среди политссыльных. Вместе с учителем Шумилиным открыл в Алымке библиотеку-читальню и воскресную школу для взрослых, которые, правда, просуществовали недолго и, вероятно, из-за того, как пишет сам К.Н.Скосырев, что в них преподавались и предметы политического характера - «мы были настроены революционно». В 1908 году алымский священник, по его воспоминаниям, публикует в «Тобольских епархиальных ведомостях» скандальную статью «Пьяные пастыри», которая, якобы, вызвала ярость у местного духовенства. Однако проверка показала, что статья вышла не в феврале-марте, а 1 октября (№19) и не под упомянутым заголовком, а под рубрикой «Слово к сопастырям» и не содержала в себе ни конкретных фактов, ни особых обвинений, а скорее была призывом к священникам не пить вина. При этом надо иметь в виду, что тема трезвости довольно часто поднималась в «Тобольских епархиальных ведомостях».
То есть К.Н.Скосырев своих воспоминаниях, видимо, преувеличивает значение своих деяний. Но, по его же словам, в 1910-ом голодном году через Красный Крест он добивается открытия в Алымке бесплатной столовой для бедноты. По настоянию священника-революционера в с.Яровском была построена и открыта школа. В 1914 году епархиальное начальство перевело К.Н.Скосырева в с.Юровское, но по общественному приговору Алымского общества он вновь был возвращен в село, а в 1916-м окончательно порвал с церковью. Подтверждения этим фактам отыскать не удалось. Но все-таки похоже, что в то время Скосырев был в Алымке, говоря современным языком, неформальным лидером, что обусловило его противостояние с местными богатыми людьми — торгующими крестьянами Шехиревыми, крестным отцом детей которых он частенько выступал. В противовес двум их торговым лавкам Константин Николаевич еще до революции пытался создать в селе потребительское общество, но тогда идея не нашла поддержки.
7 марта 1917 года «Тобольские губернские ведомости» (№10) сообщили о падении монархии. Комиссаром Временного правительства в губернии стал частный поверенный, член партии народных социалистов В.Н.Пигнатти. Под его руководством был создан губернский Распорядительный комитет, комитеты общественной безопасности (спокойствия) организовывались и на местах. В них входили представители разных политических сил, а в основном заправляли в комитетах, как отмечают историки, бывшие политические ссыльные. В Новосельской волости, что любопытно, комитет общественного спокойствия был создан еще в 1916 году, что может быть некой превентивной мерой по отношению к назревавшей революционной ситуации. Возглавил комитет учитель Новосельского училища В.А.Доронин, в него также вошли все влиятельные лица волости. В Алымке же период после февральской революции и до октябрьской отмечен, по документам, созданием в июле 1917 года общества потребителей «Свободный труд», учредителями которого выступили К.Н.Скосырев и крестьянин Петр Нестеров (Тобольский архив, Ф.И730, Д.14, Л. 22-31, Устав общества). Сомнительно, что оно могло до начала 1918 года успешно функционировать, скорее всего, было формальным.
               
                ПЕРВЫЕ СОВЕТЫ, ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

А дальше нам из-за скудости информации по Новосельской волости и Алымке в архивах за период 1917-1921 годов  и дабы не повторять известные общие факты о Гражданской войне и крестьянском восстании против продразверстки придется обозначить этапы социально-политического и военного противостояния в этот промежуток времени.
Итак: 1) установление советской власти — конец 1917 — середина 1918 года; 2) свержение советской власти — лето 1918 года; 3) поражение белого движения — конец 1919 года; 4) восстановление советской власти — 1920 год; 5) крестьянское восстание — первая половина 1921 года.
После Октябрьской революции 1917 года в стране повсеместно начали создаваться Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В Алымке, видимо, возглавил это движение К.Н.Скосырев. Вот, как он пишет об этом в своем дневнике: «Была создана инициативная группа из крестьян и политических ссыльных, и 11 февраля 1918 года был организован 1-й Алымский сельсовет, членом и секретарем которого был избран я. При этом Алымский сельсовет взял на себя инициативу созыва краевого съезда в с.Демьянском, который и был проведен. Делегатом от Алымского сельсовета был т.Богдан. Первым делом Алымский сельсовет постановил изъять у местных торговцев весь имеющийся товар и передать потребительскому обществу, а также запасы рыбы у местного кулачества».
Здесь же отметим, что по представленным в материале Н.Истомина документам с мая 1917-го по июль 1918 года К.Н.Скосырев был председателем и счетоводом местного потребительского общества. То есть, по сути, сосредоточил в своих руках всю власть, как политическую, так и экономическую. Естественно, что обострились его отношения с местными торговцами братьями Шехиревыми, а одного из них — Гавриила Васильевича Шехирева — К.Н.Скосырев сдал в Тобольский Совдеп, в том же году Г.В.Шехирев и «скоропостижно» скончался.
Первый Алымский сельсовет просуществовал всего несколько месяцев. Вероятнее всего, его задача и заключалась только в том, чтобы «отобрать и поделить», что и было осуществлено.
В мае уже была потеряна связь с Тобольском, который без боя был взят колчаковскими войсками, в Алымке появился отряд «белых» Бердникова, по району разъезжали белочешские воинский подразделения, а К.Н. Скосырев бежал в Тобольск, где позднее был арестован, обвинен в установлении советской власти в с.Алымском и наложении «контрибуции» и просидел в Тобольской тюрьме с января по август 1919 года. С отступлением Белой армии был, как заключенный, отправлен на Дальний Восток. После восстановления советской власти вернулся в Тобольск, работал в кооперативном движении, в профсоюзах. В Алымке, видимо, больше не бывал. Несмотря на преданность К.Н.Скосырева советской власти, его революционные заслуги, церковное прошлое ему не простили - в 1929 году он был поражен в избирательных правах, в 1937 году расстрелян.
О других членах Алымского сельсовета первого состава мы ничего не знаем, в материале названа лишь его технический секретарь О.Ф.Стерхова, передавшая протоколы заседаний совета колчаковцам.
Документов о деятельности совета в архивах Тюмени и Тобольска нет, как и о ситуации в селе во время Гражданской войны. Здесь мы можем опираться только на  статью директора Алымской школы, учителя истории Ивана Аверкиевича Колмакова «Алымка в прошлом и настоящем» (газета «Коммуна», сентябрь-октябрь 1967 года), написанную к 50-летию советской власти. Он описывает бой между «белыми» и «красными» в районе деревни Лучкино, повествует о зверствах белогвардейцев по отношению к коммунистам и работавшим в советах, партизанам и жителям. Так, по его сведениям белогвардейцами был убит Николай Яковлевич Неумоев, отец Героя Советского Союза Якова Николаевича Неумоева, а также Ефим Васильевич Шехирев, Семен Петрович Кожевников и Андрей Васильевич Веденеев (Веденёв?). В имеющихся архивных документах их имена не упоминаются. Любопытно и то, что во многочисленных биографических материалах о Я.Н.Неумоеве о его родителях нет никаких упоминаний, хотя в советское время факт об убийстве его отца белогвардейцами, наверное, был бы соответствующим образом преподнесен. В 1989 году житель деревни Трошино Андрей Феофилактович Неумоев (1913 г.р.), родственник Героя Советского Союза, мне в личной беседе рассказывал, что его дядя состоял в партии и работал в Новосельском волисполкоме. Белогвардейцы хотели его расстрелять, увели в Алымку, затем всех, кто имел причастность к волисполкому, собрали в Новом Селе и там решали, кого «поставить к стенке». Однако за дядю А.Ф.Неумоева заступились Шехиревы, и его отпустили, другие были убиты, в том числе и кто-то непосредственно из Алымки. В статье И.А.Колмакова также говорится, что все они были расстреляны по доносу старосты Алымки Василия Шехирева. Но в 1918 году в селе был староста с другой фамилией — Нестеров, именно он подписывал копию приговора Алымского сельского схода, состоявшегося 1 августа 1918 года, когда Алымка была под властью белогвардейцев (Тобольский архив, Ф.И730, Д.119, ЛЛ.7-8). Тогда 93 участника собрания проголосовали за отказ платить налоги, недоимки прошлых лет, ссылаясь на нехватку земли, сенокосов и угодий. Однако приговор  был отменен и.о. уездного комиссара, а сельский староста Нестеров был подвергнут 7-дневному аресту. Возможно, старосты в Алымке менялись, но все же изложенные в материале И.А.Колмакова факты о том времени, о людях вызывают сомнение. Надо учитывать и жесткую идеологическую направленность данной статьи.
Но какое-то время Алымка точно была под полной властью отступавших из Тобольска отрядов белых, более того, в ней размещался их штаб. Об этом свидетельствует следующий документ, опубликованный в исследовании И. Ратьковского «Хроника белого террора в России. Репрессии и самосуды (1917-1920гг.). Из «Приказа начальника обороны Тобольского района №014-Оп. 10 сент. 1919 г., с.Алымское»: «При отходе наших частей из Тобольска вниз по реке Иртышу почти все мужское население волостей: Бронниковской, Новоселовской, Уватской и Юровской, подлежащее призыву по последней мобилизации, благодаря агитации подосланных красными шпионов и дезертиров, скрылось из своих селений и, собравшись бандами и вооружившись частью винтовками, частью дробовиками, нападает на одиночных людей и вырезает целые версты телефонного провода». Командирам частей, по этому документу, приказывалось брать заложников, которые будут отвечать за действия своих односельчан. «Если такие меры не будут действенны — я не остановлюсь перед уничтожением целых селений, - пишет далее начальник обороны. - Все лица, уличенные в доставке продуктов, будут расстреливаться. Подпись на приказе: «Начальник обороны Тобольского района полковник Бордзиловский, начальник штаба штабс-капитан Феофилов».
Антон Викентьевич Бордзиловский в 1909 году служил в тюремном отделении Тобольского губернского управления (г.Тобольск). Не имея ни военного опыта, ни соответствующих способностей за счет интриг сделал головокружительную карьеру в время Гражданской войны. Умер в эмиграции. О его деяниях есть в свободном доступе «Доклад поручика А.М.Смирнова о генерал-майоре А.В.Бордзиловском».

                КОММУНИСТЫ — ВПЕРЕД!

По статистическим сведениям (Тобольский госархив, Ф.Р238, Оп.1, Д.15, Л.63) в 1919 году Алымское общество состояло из 315 человек (140 мужчин, 175 женщин). В школе было 65 учащихся, функционировал агитационный кружок. Это, видимо, данные конца года, исходящие от восстанавливающихся органов советской власти. Победа в Гражданской войне усилила позиции коммунистической партии, и она пошла в наступление и на социально-политическом фронте. Очагами распространения ее влияния стали волостные центры.
Из протокола №1 собрания сочувствующих компартии от 28 декабря 1919 года, председательствовал на котором И.С.Белкин, секретарем был Я.Г.Медведев, мы узнаем состав партячейки села Нового, волостного центра, которая в дальнейшем и будет «руководящей и направляющей» силой в Новосельской волости (32 селения). Тогда вступили в партийную ячейку:
Белкин Илья Семенов, Складовский Филипп Григорьев, Медведев Яков Григорьев, Белкин Егор Васильев, Неумоев Никита Всеволодов, Белкин Андрей Антонов, Сафонов Спиридон Ефимов, Кремлев Александр Степанов, Кошкаров Дмитрий Иванов, Яловецкий Станислав Францев, Клюсов Василий Павлов, Захаров Александр Игнатьев, Самоловов (Федор) Игнатьев, Филатов Петр Матвеев, Клюсов Филипп Павлов, Шестаков Павел Данилов (ГАСПИТО, Ф.П29, Оп.1, Д.2, Л.2(об.). Всего 16 человек, но большая часть из названных фамилий в дальнейшем в архивных документах не фигурирует — скорее всего, были сочувствующими. На этом же собрании рассматривался вопрос о создании партячеек на местах, но документы свидетельствуют, что с этим были большие сложности.
Уже через полгода Илья Семенович Белкин, возглавлявший Новосельскую ячейку РКП(б) на основе которой был создан волостной комитет партии, на уездном съезде был избран членом уездного исполнительного комитета и уехал в Тобольск. Председателем ячейки был избран Филипп Григорьевич Складовский, его заместителем — Станислав Францевич Яловецкий (на партийном учете с 4 января 1920г.). Любопытно, что, в 1917 году (по документам — с января по ноябрь) Новосельским волостным старшиной был Ефим Семенович Белкин, возможно, брат партийного деятеля, а Ф.Г.Складовский с сентября 1917 года был начальником Новосельской волостной милиции.
Естественно, что Илья Семенович Белкин в первой половине 1920 года, до отъезда в Тобольск, возглавил и волостной военно-революционный комитет (ВРК), в который также вошли: Алексей Федорович Ушаров (он позже был временно исполняющим должность председателя), Василий Григорьевич Моисеев, Василий Федорович Поспелов, Егор Васильевич Белкин и Дмитрий Иванович Кошкаров — секретарь (Тобольский архив, Ф.Р1046, Оп.1, Д.16, Л.2(об.). По сути это был главный орган новой власти в волости в переходный после Гражданской войны период, который держал под контролем все стороны жизни территории и задавал им идеологическое направление. Создавались ВРК из-за того, что в это время первоначально созданные советы распались, а полноценно провести новые выборы не было соответствующих условий.
На местах должны были действовать сельские ВРК под руководством коммунистов, но на практике они, видимо, если и создавались, то формально, упоминаний о них практически нет. В 1921 году в Алымской партячейке числилось 11 человек, но непосредственно из Алымки были только Иван Евграфьевич Нестеров (22 года, вступил в партию 16 июня 1920 г., имел оружие -»японку»; Иван Петрович Веденев, 18-ти лет, который вступил в ряды РКП(б) 13 июня 1921 г. и тоже имел «японку», и Даниил Артемьевич Нестеров, также восемнадцатилетний и вступивший в партию в одно время с Веденевым. (ГАСПИТО, Ф.П29, Оп.1, Д.56, Л.17). Указание в списке на оружие связано с продолжавшимся с начала года крестьянским мятежом.
В целом по Новосельскому райкому партии во второй половине 1921 года насчитывалось членов и кандидатов в члены РКП(б) 73 человека, из которых 18 вступили за предыдущий месяц. С 3 июля по 3 августа в селах, в том числе в Алымском, прошли митинги на тему двухнедельника добровольной явки партизан (участников крестьянского восстания) и по вопросу продналога. Алымская ячейка провела субботник, на котором 6 партийцев крыли крышу дома семьи красноармейца. «Проведенные митинги дали результат, маловажные преступники все вышли из лесу, за исключением важных преступников, человек около 24-х, кои знают, что они без сомнения подлежат наказанию». Это пересказ и цитата из сводки, составленной в вышестоящий парторган ответственного секретаря Новосельского райкома РКП(б) С.Ф.Яловецкого (там же, Д.56, Л.19).
Местным коммунистам было известно, что в июле  в волости появилось 27 «бандитов» или, по-другому, «партизан». Это были уроженцы Бронниковской и Кугаевской волостей, а также ближних деревень Надцинской и Слинкиной, часть была пришлых из Ишима. Восемь вооруженных людей скрывались возле возле деревни Слинкиной, в начале ноября четверо из оставшихся: Ф.Я.Слинкин, офицер из Березово Колпаков, Г.Ф.Кошкаров и «поп слинский» - вышли по домам. «Поп слинский отслужил благодарный молебен, бандиты сдали оружие, так что в Новосельской волости больше скрывающихся бандитов нет, так что опасности со стороны бандитов нет», - констатировал в очередном отчете С.Ф.Яловецкий (там же, Д.56, Л.22).
Об этом событии есть воспоминания Емельяна Фадеевича Самоловова, 1904 г.р., родом из деревни Малысак Новосельской волости. Он закончил Новосельское училище в 1918 году, видимо, был человеком, активно поддерживавшим советскую власть, поэтому был направлен в Тобольскую совпартшколу, позднее учился в Уральском политехническом институте, в 1921 году выполнял задание Новосельского волкома РКП(б) по вылавливанию бандитов в окрестностях деревни Слинкиной. Далее жил в Кондинском районе, и вот как описывает с его слов разгром повстанцев корреспондент В.Викторов: «Примерно в двадцати километрах от села Нового вблизи деревень Горнослинкиной, Сабарах, Чубунтан скрывались в лесах остатки недобитой банды Федора Слинкина. Емельян Самоловов принимал активное участие у уничтожении этой банды: привозил в лодке оружие из села Новое, сотрудников ГПУ. А затем вместе с коммунистами Лукой и Максимом Павловичами Медведевыми, Никифором Кузьмичем Кошкаровым, Николаем Аркадьевичем Самолововым, Григорием Маликой, Павлом Вотинцевым вылавливали бандитов» (ГАСПИТО, Ф.4048, Д.131, ЛЛ.7-8 об., газета Ленинская трибуна» Кондинского района, 13 мая 1969г.). Здесь мы делаем акцент не только на событии, но и на именах коммунистов или активистов советской власти. Сам же Е.Ф.Самоловов, возможно, был первым комсомольцем в Новосельской волости, поскольку вступил в ряды РКСМ еще в 1919 году в Тобольске.
Любопытно и еще одно свидетельство — В.В.Беломоина из Нахрачей - о мятеже. В 1920 году 14-летним он вступил в первую комсомольскую ячейку у себя в селе. В 1921-ом ячейка ушла в подполье, и ее члены «скрывались в лесу в охотничьих избушках, в д.Алымке» (там же, Д.120, Л.224). То есть в Алымке в то время было более безопасно.
В целом же крестьянский мятеж 1921 года в Алымке, видимо, не был ярко выраженным, хотя в селе были люди, поддержавшие восстание, и, возможно, какое-то время повстанцы находились в нем, поскольку в конце февраля ими был занят Уват (ГАСПИТО, Ф.П1, Оп.1, Д.277, Л.34). Вероятно, в это время и был арестован первый председатель Алымского сельского совета после окончания Гражданской войны Анисим Егорович Нестеров (семья - жена Нестерова Александра Матвеевна, четверо детей и 75-летний отец) и расстрелян в Тобольской тюрьме в апреле этого же года. Дополнить эту информацию можем из материала «История семьи Канашовых» (Интернет), где внук А.Е.Нестерова, рассказывает о том, что у деда были сыновья Степан и Николай, дочери Ольга и Мария (мать автора). Мария Анисимовна после окончания Тобольского педагогического училища в 1939 году в начале своей педагогической деятельности работала учителем в Алымской школе. В семье считают, что А.Е.Нестеров был первым председателем колхоза в Алымке, похоронен он в братской могиле расстрелянных в Тобольске рядом с памятником Ермаку, на памятной плите  выбито его имя — А.Нестеров.
Второй жертвой мятежа стал Григорий Петрович Шехирев, убитый на Иевлевском перевозе (Тобольский архив, Ф.1046, Д.31, Л.112, «Список семейств убитых коммунистов в Новосельской волости во время бандитского восстания в 1921 году»). И о Григории Петровиче есть возможность рассказать поподробнее. Судя по всему, он играл довольно значительную роль в Новосельской волости в 1919-1920 годах. Согласно заполненной им собственноручно анкете 15 января 1920 года  (Тобольский архив, Ф.Р317, Д.53, Л.21), он родился в д.Максимовой в 1887 году, 32 года, из крестьян, русский. Закончил сельское учебное заведение, был призван в армию в 1910 году, на службе находился с 1914-го рядовым 25 сибирского стрелкового полка. Уволен в 1919 году, в белой армии не был, в партии большевиков не состоял, но среди сочувствующих коммунистам с 30 декабря 1919 года. Был женат на Христине Васильевне, сыну Ивану было10 лет, жил в доме с родителями, имел совместную с братьями землю. На момент заполнения анкеты был членом подотдела продовольствия Новосельского волостного исполнительного комитета. По материалу «Алымка в прошлом и настоящем», во время Гражданской войны застрелил сельского старосту Василия Шехирева, доносившего колчаковцам на первых советских активистов и коммунистов.

Защищали власть коммунисты, сочувствующие и все те, кто устал от политической неопределенности и смены власти («красные придут — грабят, белые придут — грабят»). Можно предположить, что увеличение членства в волостной парторганизации в этот период было обусловлено тем, что повстанцы жестоко обращались с населением, а советская власть в ходе крестьянского мятежа доказала свою дееспособность или, по крайней мере, военную силу.
Но, судя по всему, дела в Алымской партячейке шли неважно и после подавления восстания. 2 апреля 1922 года на общем собрании Новосельской волостной ячейки об этом говорил тов.Самолов(ов): «...Алымская ячейка совершенно ничего не работает, не подает никаких сведений, ни сводок ввиду неимения способных работников». Тогда постановили ходатайствовать перед уездным парторганом о присоединении Алымской ячейки к Новосельской (там же, Д.2, Л.53(об.). В докладе в Тобольский уездный комитет 17 июля 1922 года говорится: «Со дня организации волкома было в пределах волости три ячейки: Новосельская, Вознесенская и Алымская. За период 7 месяцев Вознесенская и Алымская на почве голода и трудных условий жизни распались, из каковых более сознательные тов. присоединены к Новосельской ячейке. В Новосельской ячейке числится 15 членов, 5 кандидатов» (там же, Д.56, Л.49).
Тем не менее, в 1922 году коммунисты Новосельской волости провели очень важную для себя и чувствительную для населения акцию. 24 июля 1922 года ответственный секретарь волостной организации РКП(б) Николай Аркадьевич Самолов (в протоколах фамилия написана именно так, хотя местная — Самолововы) докладывал в Тобольский уездный комитет партии: «Изъятие церковных ценностей прошло удовлетворительно. Население смотрело, как на меру необходимости» (ГАСПИТО, Ф.П29, Оп.1, Д.56, Л.36). Видимо, разграбление церквей было первым шагом к их дальнейшему закрытию.
Можно предположить, что население села Алымского, да и в целом относительно крупных населенных пунктов Новосельской волости, помимо волостного центра, было довольно инертным к нововведениям и преобразованиям советской власти и после подавления крестьянского мятежа. Об этом говорят протоколы заседаний Новосельского волостного комитета РКП(б) за 1923 год (ГАСПИТО, Ф.29, Оп.1 Д.335). И дело здесь, возможно, в том, что, несмотря на прошедшие политические катаклизмы, жители волости и, в частности, Алымки, в экономическом отношении все же жили неплохо. Так, в информационном отчете за январь 1923 года ответственный секретарь Новосельского волкома партии Н.Самоловов констатировал: «Имущественное состояние волости: часть — бедняки, две части середняков и часть зажиточных» (Л.12об.). То есть коммунистам в начале 20-х годов было трудно найти классовую опору для построения новых, социалистических организаций. И уж тем более в условиях ужесточения налоговой системы.  Тот же Н.Самоловов на заседании волкома 14 января говорил: «...За последнее время политическое состояние волости ухудшилось, более усиленным темпом повелась контрреволюционная агитация со стороны зажиточного элемента, каковая ведется на почве государственных налогов, борьбы с пьянством, выгонки самогона и организации комитетов взаимопомощи.... Проведение в жизнь местными властями этих трех основных вопросов повлияло на политическое благосостояние волости, более всего на зажиточный элемент» (Л.3).
В январе же провалилось создание Новосельского потребительского общества, поскольку в его правление и ревизионную комиссию прошли «бывшие торговцы и зажиточный элемент». Естественно, волком коммунистов опротестовал решение собрания (Л.1). Более обеспеченное население выступало против организации комитетов взаимопомощи (СККОВ — сельские крестьянские комитеты общественной взаимопомощи), культпросвет был организован, но «распался», союз охотников — то же, не получалось и с сельскохозяйственной кооперацией. На конец января 1923 года в волости были организованы два кооператива — в Новом Селе и Алымке. Если первый работал удовлетворительно, хотя и в его руководстве были были и кулаки, и середняки, что не устраивало коммунистов. То об Алымском кооперативе Н.Самоловов писал в Тобольский уездный комитет РКП(б): «Алымский кооператив на почве развала. При перевыборах весь кооператив и все правление передано одному лицу, каковой также является бывшим торговцем.... К новосельскому кооперативу население относится большей частью удовлетворительно, к Алымскому — пассивно» (Л.12 об.).
Более того, он же сообщал в Тобольский уком 17 января: «В ночь на 15 янв. с.г. было покушение неизвестными личностями в количестве десяти человек на канцелярию волкома, где помещался и учитель Новосельской школы Кремлев Александр. В виду скорого обнаружения (удалось) таковых прогнать, но узнать не смогли, розыски ведутся» (Л.8). Н.Самоловов также сетует на то, что зажиточное население при составлении подворных списков на сбор трудгужналога скрывает скот и рабочую силу, противодействует органам власти, а милиционера нет.
И, конечно, в это время коммунистам трудно было рекрутировать в свои ряды новых убежденных членов, а не только сочувствующих. 22 февраля 1923 года состоялось общеволостное собрание Новосельской организации РКП(б), и на нем присутствовали только 9 членов и 3 кандидата в члены партии. По этим цифрам мы можем судить о «массовости» коммунистического движения в волости (Л.15) на тот момент. Тем не менее, приведем информацию об этом собрании, которое вел Макар Алексеевич Мусихин, находившийся несколько лет в руководстве волостной парторганизации. На собрании кандидатом в члены партии был утвержден учитель Новосельской школы Александр Степанович Кремлев. Поручителями выступили Николай Аркадьевич Самоловов (стаж — 2 года 9 месяцев), Лука Павлович Медведев (стаж 2 мес.), Григорий Константинович Малика (стаж — 3 года 2 мес.). На этом же собрании из кандидатов в члены партии был переведен Афанасий Прокопьевич Шехирев, среди поручителей — Никифор Кузьмич Кошкаров (Л.18). Здесь мы можем уточнить приведенную в материале информацию об этих людях, зафиксировать время вступления их в компартию. Как видим, стали они коммунистами, начиная с 1920 года, то есть после окончания Гражданской войны. Можно сказать что это — вторая волна активных членов коммунистического движения в Новосельской волости, которые руководили всеми происходящими социально-экономическими процессами, так как непосредственно на местах, в селах и деревнях, активистов было немного.
Об Александре Степановиче Кремлеве есть более подробная архивная информация. Мы уже знаем, что он был среди сочувствующих компартии в конце 1919 года, в начале 1923 года стал кандидатом в члены партии и почти сразу же был «кооптирован» в состав Новосельского волисполкома от коммунистов, по их поручению стал курировать организовавшийся в волости союз молодежи. Видимо, несколько лет был на руководящих должностях в Новосельском волисполкоме, после административной перестройки, возможно, некоторое время в 1927 году был председателем Алымского сельсовета, затем был взят  в Уватский районный исполнительный комитет. Здесь в 1928 году стал членом ВКП(б), в это время был заведующим культурной частью Уватского РИКа — в архиве сохранилось его заявление о направлении на курортное лечение, так как по медицинской справке у него «имеется тяжелая форма неврастении» (ГАСПИТО, Ф.П30, Оп.1, Д.600, ЛЛ.129-130). В Увате  А.С.Кремлев сделал карьеру, став сначала членом Уватского райисполкома, затем его председателем и членом бюро райкома ВКП(б), но здесь же и получил тяжелый удар в 1929 году. Он «обвинялся в замазывании болезненных явлений: пьянства, половой распущенности, в нечетком проведении классовой линии». За это получил по партийной линии строгий выговор, был снят с руководящей работы и направлен на производство по специальности (ГАСПИТО,Ф.127, Оп.1, Д.16, Л.28). Предположительно был короткое время женат на комсомолке Зое Петровне Шехиревой из Алымки, а развелся с ней из-за того, что она была из бывшей богатой семьи Шехиревых, признана «кулачкой», а затем сослана. Возможно, все обвинения в его адрес связаны как раз с этим.
Но вернемся к коммунистическому «ядру» села Алымского. По-видимому, Алымская ячейка компартии не могла оформиться организационно еще несколько лет. К 1927 году в партийной организации тогда уже Уватского райкома ВКП(б) состояло 60 человек, из них 8 были кандидатами (3 ячейки и 2 кандидатских группы). Что же касается Алымки, то, судя по Докладной записке ответственного секретаря райкома Горбунова в Тобольский окружной комитет ВКП(б), в конце 1926-го и начале 1927 года на территории Алымского сельсовета  проживали два коммуниста Алексеев и Шехирев (имена и отчества не указаны). Первый состоял в Новосельской (второй по численности после Уватской) партячейке, а второй в Уватской. В течение 1927 года в ряды районной парторганизации были приняты кандидатами Пуртов и Раишев, жившие в с.Алымском. Затем Пуртов, как батрак, был переведен в члены ВКП(б).
Попытка создать в Алымке партгруппу была предпринята в ноябре 1927 года, когда вопрос рассматривался на бюро Уватского райкома ВКП(б). Но приписка к протоколу заседания «Не организовали» свидетельствует, что это не удалось. Однако через месяц райком посчитал возможным создать в Алымке кандидатскую группу из четырех человек, поскольку «условия для работы кандидатской группы обеспечены наличием в с.Алымском комсомольской ячейки, сельсовета и СККОВ, школы кооперации». В декабре 1927 года секретарем группы был утвержден на бюро райкома партии старший милиционер Пуртов - «т.к. больше назначить некого» (ГАСПИТО, Ф.П30, Оп.1, Д.600, ЛЛ.21-51). Стало быть это время — протокол бюро райкома ВКП(б) от 9 декабря 1927 года — условно можно считать временем основания Алымской парторганизации коммунистов.
В мае 1928 года, докладывая на бюро райкома партии о работе Алымской кандидатской группы, Пуртов рассказывал, как коммунистам удалось добиться, чтобы рыбное угодье «Боровая» было передано от «мощных крестьян» бедноте через передачу его в СККОВ (сельский крестьянский комитет общественной взаимопомощи, предвестник  коллективизации). Райком партии тогда отметил «жизненность работы комсомольской ячейки в Алымке, наличие деятельности СККОВ по экономической защите интересов бедноты через организацию ее в рыбартели, проведение работы по организации колхозяйства (создание 1 колхоза, 1 маслоартели, машинного товарищества)».
Собственно, тогда уже Алымская кандидатская группа при дележе рыбных угодий действовала по накатанной дорожке — путем натравливания бедноты на зажиточных и давления органов власти. Судя по архивным документам, такая же ситуация возникала и в 1927 году вокруг аренды Максимовского песка, когда сначала победителями в экономическом споре вышли зажиточные крестьяне, оставив за собой большее право пользования рыбным угодьем. «Беднота взбеленилась» и через СККОВ (председателем его был Кичуров) добилась при давлении районного начальства перераспределения паев в свою пользу. В протоколе бюро райкома партии ВКП(б) говорилось, что бывший председатель Алымского сельсовета «благоволил зажиточным» (там же, ЛЛ.28-33). 
В целом же по архивным документам можно сказать, что алымские коммунисты вряд ли были влиятельными в селе довольно значительное время и после окончательного установления советской власти в силу своей малочисленности и, можно предположить, невысокого авторитета. В 1928 году в партячейке Раишев занимался кооперативом, появившийся Ярмолин — СККОВ, Шехирев отвечал за комсомол и сельсовет, но жил, по-видимому, в Рахмане, а не в самом селе. В это же время на бюро райкома партии отмечалось, что между партийной и комсомольской ячейками в Алымке сложились «ненормальные отношения» (там же, ЛЛ.142, 286). Можно предположить, что комсомольцы села были более активными и инициативными, чем коммунисты.

                КОМСОМОЛЬСКАЯ ОРГАНИАЗАЦИЯ

Новосельский волостной комитет союза молодежи был образован 1 апреля 1923 года, волостной комитет РКП(б) направил возглавить его Алексея Кощеева и Александра Кремлева (ГАСПИТО, Ф.П29, Оп.1, Д.335, ЛЛ.21,35). Алымская ячейка РКСМ оформилась организационно в 1924 году. К сожалению, архивных материалов о ней в этот период не сохранилось. Отдельные протоколы заседаний бюро ячейки есть только с 1925 года, но они малоинформативны. Мы не знаем, кто изначально возглавлял ячейку, кто были ее активистами. А поскольку из имеющихся архивных данных о первых комсомольцах мы узнаем, что наиболее ранней датой их вступления в комсомол была середина 1925 года, то, вероятно, функционировать сельские ячейки комсомола  и начали с 1925 года. В 1926 году (а это уже Уватский район) в Алымке было 20 членов комсомола — 14 юношей и 6 девушек: бедняков — 9, середняков — 5, батраков — 3, служащих — 3, партийных — нет, кандидаты — 2, 10 человек — актив. «Работа идет по плану, среди населения пользуется авторитетом. Бедняцкое собрание наметило кандидатуры в члены сельского совета из комсомольцев 5 человек. Культурно-просветительная работа ведется через драмкружки, вовлечены девушки — 6 человек. Выписывается «Комсомольская правда», массовая работа недостаточно развернута (указания все же принимаются в жизнь)». Это - сведения из отчетного доклада Уватского райкома РКСМ за время с 5-й (август 1926г.) по 6-ю (апрель 1927г.) районные конференции (ГАСПИТО, Ф.129, Оп.1, Д.4, ЛЛ.21-23об.).
15-17 августа 1926 года на Уватской районной конференции ВЛКСМ ставилась «задача комсомолу...закрепить союз бедняка с середняком», вести антирелигиозную пропаганду через организацию «кружков безбожников», проводить «красные» вечеринки и посиделки. Был избран и новый состав райкома, и от Алымки в него вошел Иосиф Семенович Кошелев, возглавлявший недолго с апреля этого года местную комсомольскую ячейку (в бюро ячейки также вошли Николай Ильич Нестеров, отвечавший за политпросвет, и Евдокия Дружкова, которая вела работу среди женщин). Ответственным секретарем Уватского райкома комсомола тогда был Казарин, судя по выступавшим, в руководство райкома входили Сороченко и Ососов (там же).
В мае 1926 года состоялись перевыборы бюро Алымской ячейки, и в него вошли: Н.Тальнишных, Дм. Гаврилов, Анна Нестерова, Ник. Нестеров, Яков Шехирев (И.Кошелев не упоминается). Но уже в июне этого же года секретарем ячейки был избран Дмитрий Гаврилов, а управделами стал Яков Шехирев. Но и на этом смена комсомольских вожаков не остановилась. В августе Д.Гаврилов «по случаю отъезда» передает дела Я.Шехиреву, а он, в свою очередь, в сентябре — Анне Ильиничне Нестеровой. 3 октября 1926 года на общем собрании ячейки руководство ею вновь было отдано Иосифу Кошелеву. Но, как впоследствии оказалось, опять же ненадолго.
Надо сказать, что часть молодых алымчан в то время ранее входила в Новосельскую ячейку ВЛКСМ, поскольку училась в старших классах в Новом селе, а потом переходила в Алымскую. К примеру, алымчанин Яков Петрович Шехирев вступил в комсомол в селе Новом в 1925 году и был вожатым отряда юных пионеров,  затем «служил», как видим, в Алымской ячейке, а на на апрельской районной конференции 1927 год представлял почему-то Новосельскую ячейку и был избран кандидатом в члены райкома. В его характеристиках говорится, что он участвовал во многих кружках — политсаморазвития, безбожников, драматическом, сельскохозяйственном, состоял в ККОВ. Образование — 4 класса сельской школы. Судя по тому, что Якову часто давали различные поручения, он был активным членом комсомола и имел авторитет среди односельчан, а не только среди молодежи. С образованием в Алымке коммуны в 1929 году, он, вступив в нее, работал счетоводом. По воспоминаниям его сестры Анны Петровны Быковой (Шехиревой), возможно, учился в сельхозтехникуме, в начале 30-х годов сидел за что-то в Тобольской тюрьме. После этого жил в Тобольске, откуда и был призван на фронт. Погиб в 1943 году в Орловской области.
Среди первых комсомольцев был и Сергей Никитич Шехирев из д.Максимовой (относилась к Алымскому с/совету), 1905 г.р., середняк, крестьянин. Он стал членом молодежного движения с июня 1925 года.
На упомянутой выше районной конференции 1927 года звучала критика в адрес секретаря Алымской ячейки Иосифа Кошелева (в дальнейшем комсомольцы Алымки поднимали вопрос перед райкомом об его исключении из рядов ВЛКСМ). В частности, она исходила и от представлявшей на конференции Алымку Анны Ильиничной Нестеровой (1905 г.р, крестьянка-беднячка, в комсомоле с 1926 года), которая в списке делегатов уже представлена как секретарь Алымской ячейки. В этом же списке делегатов фигурирует от Алымки и Степан Анисимович Нестеров, видимо, сын первого после Гражданской войны председателя Алымского сельсовета.
Активной комсомолкой была и Зоя Петровна Шехирева. В организацию она вступила несколько позже своего брата Якова, хотя была старше его. Но тоже очень часто фигурирует в документах Алымской ячейки ВЛКСМ. Вот такой отзыв об ее работе в ячейке был дан на общем собрании организации 6 марта 1927 года: «Общее собрание считает дать Шехиревой следующую характеристику: тов.Шехирева была, т.е. состояла на учете в Алымской ячейке ВЛКСМ с 1.06. 1926 по 10.03.1927. Была членом ячейки дисциплинированным, принимала участие в общественной работе, посещаемость политчиток была аккуратная, но политически развита слабо, с 1.12. 1926г. по 10.01.1927 работала вожатым отряда «ЮП» (юных пионеров). В общей работе ячейки тов.Шехирева принимала участие» (ГАСПИТО, Ф.129, Оп.1, Д.61, ЛЛ.69, 69 об.).
Зоя Петровна называется едва ли не в каждом протоколе заседаний комсомольской ячейки и ее бюро — то в качестве председательствующего или секретаря, то в плане  дачи ей поручений: работала с несоюзной молодежью, вела работу среди женщин.
В том же 1926 году был принят в Алымскую ячейку ВЛКСМ и Петр Александрович Шехирев, старший сын Александра Васильевича Шехирева, считавшегося «богатеем». В архиве сохранилось его заявление: «Прошу Алымскую ячейку принять меня в члены, так как я хочу политически развиваться и быть активным работником. Я буду выполнять устав и программу комсомола». В протоколе он назван «работающим в крестьянстве в качестве члена семьи», 1907 года рождения, образование сельское, социальное положение — бедняк (там же, Д.29, Л.69). В том же году его избрали кандидатом в члены бюро комсомольской ячейки, он неоднократно в дальнейшем вел общие ее собрания, стал членом бюро ячейки. Однако продержался в организации недолго: в августе 1927 Петр был исключен за недисциплинированное поведение и неподчинение уставу комсомола (там же, Д.61, ЛЛ.118-120).
А вот старшую дочь Михаила Васильевича Шехирева Серафиму (1911г.р.) в комсомол не приняли. В 1927 году она, видимо, училась в Новосельской школе и там подала заявление о приеме в комсомол. Новосельская ячейка запросила отзыв о ней у Алымской ячейки, и вот что ответила последняя: «...От приема таковой отказаться временно, так как таковая происходит из семьи бывшего купца и даже в настоящее время мечтает о торговлишке, и отношение ее родителей к власти антисоветское, и таковая находится под влиянием родителей...» (там же, Д.61, Л.38).
Комсомольцы той поры занимались широким кругом вопросов — участвовали в выборах в сельский совет, вели антирелигиозную пропаганду. Так, в 1925 году по рекомендации окружкома комсомола проводили «красное рождество». Главной антирелигиозной силой после Октябрьской революции была молодежь, в то время как люди в возрасте не спешили менять свои убеждения. «Порой старшее поколение противопоставляло «комсомольцев-молокососов» правящей элите, - пишет С.Белов, - вероятно, списывая их агрессивное отношение к религии на горячность молодости. Так, в Алымском сельсовете Уватской волости в качестве подтверждения этого тезиса крестьяне использовали факт венчания в церкви председателя сельсовета. В этом же документе отмечалось, что сельская молодежь порой отмечает религиозные праздники, однако исключительно «с целью устройства попоек». В другом случае население ожидало ночного хождения комсомольцев с песнями и факелами в рамках «комсомольской пасхи», аналогично недавно прошедшему «комсомольскому рождеству». Когда же мероприятие по каким-то причинам не состоялось, обыватели решили, что коммунисты «образумились» и не стали устраивать кошачьих концертов» (Тюмень полосатая. С.Белов, «Еврейские сюжеты: записки краеведа», Тюмень, Мандр и Ка, 2009). Комсомольцы ставили спектакли, организовывали сельхозкружки, участвовали в организации новых производственных образований и обществ. Часто именно из их среды звучала критика в адрес местных руководителей советской власти.
Заслугой комсомольской организации Алымки было создание в селе пионерского отряда. Судя по информационному отчету Алымской ячейки ВЛКСМ в Уватский райком комсомола с 1 февраля по 1 марта 1926 года, в этот период и был организован в Алымке пионерский отряд имени Сталина из 20 детей (ГАСПИТО, Ф.129, Оп.1, Д.59, Л.196). А принимали в пионеры детей 1 мая 1926 года. Вот как проходил первомайский праздник в селе: «Днем проведена демонстрация 70 человек, на площади звучали приветственные речи, состоялась передача знамени пионеротряду кооперацией потребительской, было торжественное обещание пионеров и передача им галстуков ячейкой ВЛКСМ. Вечером на торж.заседании тов.Кремлев сделал доклад о значении 1 мая. 70 человек. После этого был спектакль, после — танцы и игры до самого утра, публика некоторая из церкви перешла в нардом. Во время вечера в окне был освещен портрет Ленина» (там же, Л.162).
Но уже 2 мая 1926 года на пионерском сборе 8 человек были исключены из пионерского отряда «за невыполнение пионерской дисциплины», сокращены пионерские звенья переизбраны их вожатые. В протоколе сбора впервые упоминается и Анна Петровна Шехирева (младшая дочь владельца торговой лавки Петра Васильевича Шехирева): сообщается, что в звене «Красный пахарь» вожатым избран Кошелев Анатолий, помощником — Шехирева Анна (там же, Л.174). С этого времени она председательствует на пионерских сборах, причем, секретарем на таких собраниях выступает Алексей Шехирев — младший сын Александра Васильевича Шехирева. Но его жизнь по неизвестным причинам обрывается в том же 1926 году. Похороны его состоялись 4 октября 1926 года, в них по решению общего собрания Алымской ячейки ВЛКСМ участвовали, кроме пионеров, и все комсомольцы села (там же, Л.99).
В 1927 году Анна Петровна была принята в комсомол и состояла на учете в Новосельской ячейке — видимо, тогда еще училась в школе. В Списке комсомольцев Уватской организации ВЛКСМ на 1 декабря 1928 года о ней говорится: «До проверки социального положения — середняк, после проверки   - в прочих» (там же, Д.51, Л.64). Надо полагать, тогда уже над комсомольцами из бывших зажиточных семей начали сгущаться тучи. И уже в январе следующего года на общем собрании Алымской ячейки ВЛКСМ было принято решение «об исключении Шехиревых Зои и Анны» (протокол от 28.01.1929). Это решение было рассмотрено 15 марта на заседании  бюро Уватского райкома комсомола, и оно вынесло следующее постановление: «Протокол утвердить. Шехиреву Анну Петровну и Шехиреву Зою Петровну из организации исключить как явно чуждых в организации. Родители — бывшие торговцы, в данный момент лишенные избирательных прав» (там же, Д.143, Л.76). Тогда уже дело шло к раскулачиванию и высылке из Алымки семей бывших зажиточных крестьян.

                ВСЯ ВЛАСТЬ - СОВЕТАМ

Мы не случайно начали историю с.Алымского 20-х годов с партийных и комсомольских организаций — именно молодые люди того времени были более восприимчивы к новым идеям, и на них делала ставку утверждающаяся советская власть.
Как уже отмечалось, советы на местах стали образовываться с 1918 года, но просуществовали недолго из-за начавшейся Гражданской войны. Возобновили свою работу они с конца 1919 года, в том числе и в виде военно-революционных комитетов (ВРК), но в первой половине 1921 года, видимо, вновь получили серьезный удар в ходе крестьянского мятежа и окончательно восстановились осенью этого же года.
В Тобольском архиве хранится протокол общего собрания председателей сельских советов граждан Новосельской волости от 24 декабря 1919 года, на котором был избран волостной совет из 9 человек, и в их числе Григорий Петрович Шехирев из д.Максимовой, который, видимо, и представлял Алымский сельский совет (Ф.Р1046, Д.16, Л.5). Эту дату и следует считать временем восстановления советов в Новосельской волости после Гражданской войны.
Но на местах советы еще находились в зачаточном состоянии, существовала традиция решать вопросы «всем миром», поэтому многие вопросы решали на собраниях сельских обществ. Так, на собрании Алымского сельского общества 25 января 1920 года рассматривалась проблема доставки лошадей по приезду людей из волостного центра. Председателем (собрания ?) был Нестеров, секретарем — Стерхов (там же, Л.8). Попутно, следуя хронологии, приведем любопытный факт из протокола общего собрания Новосельской волости (так озаглавлен документ в оригинале) от 8 февраля 1920 года. Решался вопрос «Об убратии икон из школ», и в постановлении записали: «Большинством против 26 человек решено икон из школ не убирать» (там же, ЛЛ.14, 14 об.). Это свидетельствует о том, что тогда у людей шла психологическая перестройка, старые моральные ценности еще довлели над предлагаемыми новыми.
Существовал ли в это время сельский совет в Алымке? По всей вероятности, номинально - да. Но фактически он был избран на собрании общества 9 марта 1920 года. Тогда был создан «комитет выборов», который возглавил Неумоев, его «товарищем» (заместителем) стал Нестеров, а секретарем Веденев. Результаты выборов: председателем Алымского сельского совета был избран Анисим Егорович Нестеров, о котором мы уже кое-что знаем, секретарем — Константин Веденев, членами совета стали Осип Петрович Захаров и Виктор Александрович Захаров (там же, Л.17).
И совет начал действовать, правда,  и тогда вопросы в основном решались на общих собраниях граждан. 24 марта 1920 года алымчане постановили открыть читальню в помещении сельского училища, которая должна была работать в праздничные дни. Кстати говоря, заведующей Алымской избой-читальней еще с 1 января 1920 года была назначена Варвара Степановна Кошелева (1891 г.р., непартийная, семейное положение — 2 чел., имущественное — середнячка, образование — сельская школа), единственная на тот момент в селе служащая. Но читальня, видимо, до конца марта не функционировала.
На собрании также было решено «единогласно... отпускать детей в школу безпрекословно, если не найдутся уважительные причины». Речь шла о детях от 8 до 16-летнего возраста. О взрослых от 18 до 50 лет тоже не забыли: «Единогласно принято собранием, что все граждане указанного возраста будут посещать школу грамоты, которая будет в помещении Алымского сельского училища, по воскресным дням, если не найдутся уважительные причины не посетить». В принятом постановлении говорится также об открытии Народного дома временно в доме Я.В.Шехирева (от постройки нового отказались) и детского сада (Тобольский архив, Ф.1046, Д.20, Л.21).
В летние месяцы алымчане на общих собраниях решали вопросы раздела земельных и сенокосных угодий, аренды земли у инородцев и другие насущные. Организационные дела пришлись на осень. 1 сентября 1920 года Алымский сельский совет на собрании сельского общества был полностью переизбран. Председателем его стал Спиридон Николаевич Шехирев из д.Максимовой, товарищем председателя был назначен знакомый нам Григорий Петрович Шехирев, также максимовский. Членами совета стали Андреян Яковлевич Захаров и Михаил Григорьевич Кожевников из д.Трошиной. Секретарем совета в протоколе собрания записан Иван Петрович Шехирев (Тобольский архив, Ф.1046, Д.16, Л.44 об.).
К этому же времени относится возобновление деятельности потребительского общества. 12 октября 1920 года состоялось собрание его членов, причем, от Алымского сельского общества (70 человек) и от Яровского (10 человек). Видимо ПО было общим для этих селений, как крупнейших на данной территории. Создавалось оно сверху, поскольку председателем собрания от Новосельского исполкома был Т.Нестеров, его заместителем П.Нестеров, а секретарем М.Стерхов. В правление потребительского общества были избраны: от с.Алымского — Петр Андреевич Нестеров и Варвара Степановна Кошелева, от д.Максимовой Иван Петрович Шехирев, от д.Поваровой Николай Алексеевич Кошкаров, от д.Яровской — Дмитрий Николаевич Самоловов. На должность счетовода была предложена кандидатура Константина Ивановича Веденева, но он отказался, т.к. состоял в Новосельской ячейке РКП(б) и постановлением ячейки был назначен в кавалерию 2 эскадрона Тюмени. Секретарем ПО был избран Корнил Михайлович Кошелев.
В контрольный совет потребительского общества вошли: от волисполкома — Дмитрий Иванович Кошкаров, от Алымского сельсовета — Иван Петрович Шехирев, от д.Трошиной — Осип Петрович Захаров. Всем членам правления и контрольного совета было положено жалование по тысяче рублей в месяц. Из членов правления было решено избрать председателя и счетовода, правлению поручено подыскать помещение и нанять приказчика по договору.
Собрания Алымского общества в этот период времени были многолюдными. Так, на собрании 6 октября 1920 года присутствовало 100 человек. Тогда обсуждался вопрос «О советской гоньбе, то есть о земкарях» (ямщиках). Отметим и «строптивость» алымчан — вспомним, как они отказывались платить налоги белогвардейской власти. А здесь они постановили: «Отказаться от советской гоньбы в виду неясного разъяснения кондиций..., а подгон и пару обывательских на станции Алымской мы не отказываемся». То же самое происходило и на собрании 18 ноября этого же года, когда речь шла о заведовании советской станцией, поставке подвод и ведении транспортного стола. Ведя тяжбу с Яровским обществом, алымчане заявили: «А мы отказываемся наряжать лишние подводы» (Тобольский архив, Ф.1046, Д.16, ЛЛ. 46, 47, 54).
Больше ста человек участвовали в собрании Алымского сельского общества 27 декабря 1920 года под председательством Шехирева (видимо, Спиридона Николаевича), секретарем был также Шехирев (Иван Петрович). Самым насущным был, скорее всего, вопрос о выборе сельтроек для проведения госразверстки (кроме того — о заготовке дров и выборе десятников). Тройку избрали в таком составе: Петр Яковлевич Нестеров (с.Алымское), Николай Мирюгин (д.Трошина), Павел Егорович Разбойников из выселков Ахмановских ( там же, Д.19, Л.2). Как мы знаем из общей истории страны, госразверстка и стала в дальнейшем главной причиной крестьянского восстания 1921 года в Сибири, по сути, более чем на полгода парализовавшего советскую власть на всей территории Тюменской области. В повстанческом движении участвовало от 70 до 100 тысяч человек, главным его лозунгом был: «За советы без коммунистов». В январе-феврале стихийные массовые выступления крестьян против продразверстки почти одновременно прошли в районах Ишимского, Ялуторовского, Тюменского и Тюкалинского уездов Тюменской губернии. Двигаясь на север, повстанческая армия под командованием Василия Желтовского 22 февраля 1921 года вошла в Тобольск, открыта была дорога на Самарово, Сургут, Березово, Обдорск. Тобольск повстанцы удерживали 45 дней, он был взят красными лишь 8 апреля. В.Желтовский с отрядом отступил на север и был убит в мае 1921 года под Самарово.
Видимо, в 1921 году Алымский сельский совет какое-то время не работал или функционировал номинально. Но тогда действовали ВРК — военно-революционные комитеты (ревкомы). Архивная информация сохранилась с весны. 8 мая 1921 года состоялось собрание Алымского сельского общества (70 человек) под председательством Кошелева и при секретаре Веденеве. В протоколе говорится, что волревком требовал себе «для письменных занятий» секретаря сельсовета Михаила Стерхова, председателем сельревкома оставлен Н.Кошелев, заместителем Николай Нестеров. 13 мая на собрании алымчане избрали вместо Стерхова секретарем сельсовета Иосифа Семеновича Кошелева, 17-ти лет. А через месяц — 5 июня — Николай Кошелев отказался от должности председателя сельревкома, и вместо него на собрании был избран Павел Меркурьевич Кошелев (Тобольский архив, Ф.Р238, Д.7, ЛЛ.1, 1 об.,17 об., 20).
Далее разобраться в ситуации нам поможет только Протокол №15 собрания Алымского общества от 15 ноября 1921 года. На нем присутствовал всего 31 человек — сравним с явкой алымчан на собрания годом раньше. Избирательная комиссия состояла из делегата от волревкома тов.Преснецова, председателя сельревкома т.Кошелева и секретаря сельревкома т.Кошелева. Повестка дня: текущий момент, перевыборы сельревкома, о пожертвовании в пользу голодающих Поволжья, выборы делегатов на волостной съезд, текущие дела. А дальше процитируем сам протокол: «На место бывшего председателя Кошелева Павла, вновь избранный Раишев Петр Афанасьевич, 21 год. На место бывшего секретаря Кошелева Иосифа вновь избранной Веденев Александр Иванович, 17 лет, занимающийся по сия время, как председатель, так и секретарь сельское хозяйство. Также на место бывшего тов.заместителя председателя Нестерова Никиты, вновь избранный заместитель председателя Неумоев Стефан Иванов. Вменено в обязанность сельсовету собрать и представить в Новосельскую кооперацию собранный хлеб в пользу голодающих Поволжья» (Тобольский архив, Ф.Р317, Оп.1, Д.425, Л.15 об.).
Отсюда можно понять, что до собрания Алымский ревком возглавлял Павел Кошелев, заместителем его был Никита Нестеров, секретарем ревкома был Иосиф Кошелев. Что касается Александра Ивановича Веденева, то, предположительно, он и представлял номинально существовавший сельсовет. С избранием его секретарем Алымского ревкома два органа власти фактически объединились.
Назовем и тех, кто был избран на волостной съезд, поскольку, видимо, это были в тот момент в селе авторитетные люди: Ефим Петрович Шехирев, Сергей Яковлевич Нестеров, Степан Иванович Неумоев, Осип Петрович Захаров, Василий Пахомович Захаров, Спиридон Иванович Шехирев, Никифор Екимович Захаров.
Настоящие же выборы в Алымский сельсовет состоялись 2 декабря 1921 года, в них приняли участие 309 человек, при шести отстраненных, видимо, по политическим мотивам. Тогда советскую власть в селе и стали представлять избранные ранее в сельревком люди: Петр Афанасьевич Раишев (21 год, беспартийный, род занятий - хлебопашество), Александр Иванович Веденев (18 лет, середняк, беспартийный, хлебопашество) и Степан Иванович Неумоев 30-ти лет, беспартийный, середняк, крестьянин (Тобольский архив, Ф.Р317, Д.425, Л.23). Как видим, все они — молодые люди.
Подытоживая информацию об Алымском сельском совете, скажем, что первоначально создан он был 11 февраля 1918 года. Инициатором его организации и секретарем стал Константин Николаевич Скосырев. В декабре 1919 года Алымский сельсовет, вероятно, возглавлял Григорий Петрович Шехирев из Максимовки. С 9 марта 1920 года председателем сельсовета был Анисим Егорович Нестеров, с 1 сентября 1920-го - Спиридон Николаевич Шехирев, в мае 1921 года Алымским сельревкомом руководил Николай Кошелев, с 5 июня — Павел Меркурьевич Кошелев, с 15 ноября — Петр Афанасьевич Раишев, он же со 2 декабря 1921 года был избран и председателем Алымского сельского совета. Предположительно во время действия сельревкома в Алымке формально существовал и сельсовет, техническую работу в котором осуществлял Александр Иванович Веденев.
Руководство сельского совета часто менялось, видимо, из-за недостатка квалифицированных кадров и сложной социально-политической обстановки. Так, в мае 1927 года алымская комсомольская ячейка требовала смещения с должности председателя сельсовета Молокова, в этом же году в декабре Алымским сельсоветом руководил Кремлев (имя, отчество не указаны), а в апреле 1928-го — Даниил Артемьевич Нестеров. Кадровая чехарда продолжалась и дальше.
Знаковым явлением в Алымке той поры была, конечно, коллективизация, зачатки ее в виде кооперативов, СККОВ, артелей, машинного товарищества были раньше, но, видимо, переломным стал 1929 год, хотя в документах упоминается об организации в Алымке колхоза в 1928 году.

                ПЕРВАЯ КОММУНА

В начале  февраля 1929 года в селе Алымском была создана коммуна «Путь Ленина» из 18 хозяйств (1 батрацкое, 9 бедняцких, 8 середняцких). По-видимому, основу ее составили хозяйства, состоявшие в ранее созданной сельхозартели «Бедняк» (в документах фигурирует и название «Крестьянин», может быть, это были разные производственные новообразования, в разных деревнях). Располагалась она в арендованной половине дома торгующего крестьянина и, как считалось, самого богатого жителя Алымки Якова Васильевича Шехирева. В этом же доме у него была торговая лавка. После революции имущество его было конфисковано, дом в 1922 году национализирован, как предполагалось, под школу и народный дом, а сам хозяин, по словам его односельчан, уходил с отрядами Колчака, затем вернулся, но в 1923 году умер. Дом каким-то образом был возвращен его жене в 1924 году, которая половину дома продала жителю Алымки Иосифу Захарову, который, в свою очередь, продал ее образовавшейся коммуне. Такое положение сохранялось до конца 1929 года, пока коммуна не потребовала сначала через комсомольскую ячейку, а затем и через Уватский райком ВКП(б) передать ей дом полностью (ГАСПИТО, Ф.129, Оп.1, Д. 6, Л. 20; Ф.127, Оп.1, Д.17, Л.114(об).
Но первоначально дела в коммуне шли плохо. Неудовлетворительное положение дел в ней рассматривалось на заседании бюро Уватского райкома ВКП(б) уже 31 мая 1929 года. Вероятно, первым руководителем коммуны был Нестеров (Калистрат Дмитриевич — по статье И.А.Колмакова «Алымка в прошлом и настоящем»). В июле бюро райкома партии вновь возвратилось к обсуждению ситуации в новом сельхозпредприятии, получив из него три письма с просьбой прислать нового руководителя. А в это время возглавлял коммуну уже Стерхов, который, по словам ответственного секретаря Уватского райкома ВЛКСМ Перевалова на заседании « ведет политику не укрепления коммуны, разлагает». Не работал как следует и обученный на специальных курсах счетовод, были случаи выхода людей из коммуны. «Коммуна в течение шести месяцев работы при наличии большинства членов коммуны из молодежи, морально, организационно и хозяйственно не закреплена», - говорилось на заседании бюро. Тогда постановили откомандировать для налаживания работы коммуны на 1-2 месяца члена правления Ивановского кредитного товарищества тов. Кошкарова. Предлагалось также слить «Путь Ленина» и сельхозартель «Крестьянин» в один колхоз и подыскать руководителя (ГАСПИТО, Ф.127, Оп.1, Д.16, Л.136).
Заседание бюро райкома партии было 17 июля, а 20 июля на общем собрании членов коммуны «Путь Ленина» (14 человек) ставился вопрос о ее ликвидации, но все же большинством голосов (девять против пяти) люди решили работать вместе. Причем, что удивительно, на собрании со ссылкой на райком партии говорилось о том, что и Нестеров, и Стерхов вели агитацию среди населения о невступлении в колхозы (там же, Л.142). Видимо, все-таки люди не верили в возможность успешного функционирования таких хозяйств, что, в общем, было естественным в то время.
Уже в сентябре того же 1929 года направленный в Алымку Кошкаров решением бюро райкома был исключен из партии за самовольный уход из коммуны. Такая же участь постигла и Александра Артемьевича Новоселова, который ушел из коммуны «Северная», был направлен руководителем в «Путь Ленина» и через месяц сбежал «не отчитавшись, оставшись должным». В своем письме в райком 12.12.1929г. он писал: «Я тогда могу быть в колхозе, когда сама масса осознает колхозное строительство в деревне нужным и выгодным. Когда сама масса к этому подойдет, я себя считаю первым в колхозе» (там же, Д.17, Л.17; Д.45, Л.56).
Понятно, что первые коллективные хозяйства создавались, что называется, с чистого листа — и первые руководители не имели организационного опыта, и сами коммунары не понимали сути новых производственных отношений. И при этом надо учитывать революционный настрой крестьян-бедняков — они становились главными субъектами проводимой политики, при которой отобрать у богатых и поделить среди бедных стало едва ли не основным принципом (вспомним «Собачье сердце» М.Булгакова). Вот, что мне рассказывала в 1989 году жительница Алымки Нина Антоновна Кошелева:«Я в коммуне жила, дежурной была. Мы жили в Мишином доме и ездили к кулакам по скотину. Когда в коммуну собрались, к нам приехал один дядька и свиней привез. Вот, говорит, наше мясо – не шевельте. А я тогда комсомолка была, вышла и говорю: «У нас тоже были бы свиньи, мы ведь у хозяев работали, но нам никто не дал по борову. Мы их поили, кормили, пришли в коммуну, а у нас ничего нет».
Нина Антоновна рассказывала, что приходили в коммуну и семьями, потом их за что-то исключали, а они разводились из-за этого. Словом, хаос был полнейший и в головах людей, и в душах.
Но Алымская коммуна «Путь Ленина» продолжала существовать, и в большей мере, наверное, потому, что политика сплошной коллективизации жестко насаждалась сверху. Уватский райком ВКП(б), к примеру, в сентябре под страхом исключения из рядов партии постановил, что коммунист Афанасий Прокопьевич Шехирев, бывший в то время председателем общества рыболовов и охотников, должен войти в один из колхозов (тогда еще кроме коммуны в Алымке существовала и сельхозартель «Крестьянин»). Был направлен в «Путь Ленина» и очередной руководитель — Т.Евл.Перминов, который в этом же году и в партию вступил, и стал секретарем партячейки в Алымке.
Похоже, что Перминов уже не мог проводить столь же лояльную политику, которую проводили его предшественники. Но и за это он подвергся критике однопартийцев. 11 мая 1930 года на заседании Уватской районной парттройки (Лаптев, Солин, Куклин, приглашенный Мухорин) председатель Алымской коммуны «привлекается за перегибы по коллективизации и невнимательность, и связь с бандитами».
«При проведении сплошной коллективизации по Алымскому с\совету, - записано в протоколе №3, - со стороны тов.Перминова были допущены грубые перегибы, который ставил вопрос так: кто не пойдет в коммуну, тот враг сов.власти, тому паек будет отпускаться по 5 фунтов в месяц (речь, видимо, идет о хлебе). При обобществлении семян тов.Перминов к этому делу отнесся невнимательно, а именно: все сем.зерно сыпал вместе, не подразделив хорошее с плохим (влажное и с головней)».
Перминов обвинялся также за «непринятие мер к урегулированию замены излишков сем.зерна. Так как у некоторых граждан весь хлеб в качестве семенного был обобществлен, в 2-3 раза больше, чем требовалось для его засева площади, что сделало у этих граждан большое недовольствие» (ГАСПИТО, Ф.127, Оп.1, Д.45, Л.45-70).
Но, естественно, за такие проступки Перминова, за «недовольствие» односельчан не могли наказать так же строго, как его предшественников на должности председателя коммуны — за шантаж, лишение жителей хлеба и его ненадлежащее хранение председателю «поставили на вид». Общую линию партии он выполнял ревностно. Благодаря этому, кулачество было «изничтожено» под корень, оставшиеся «единоличники» были в скором времени просто раздавлены, и алымские крестьяне стали сплошь колхозниками и счастливыми гражданами новой советской республики.
Коммуна «Путь Ленина» существовала в Алымке до 1932 года, затем на ее основе был создан колхоз с таким же названием. Его дальнейшая история уже для других историков и исследователей. Только мы должны помнить, сколько жизней было положено, сколько судеб сломано при смене обществено-политического строя. И что смена эта происходила сложно, хаотично и трагично для нескольких поколений россиян.

                СПЕЦПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

С 1929 года в Алымку и через нее дальше в Сибирь пошли обозы с переселенцами — семьями раскулаченных из соседних с Тюменской и других областей России. Коренная жительница Алымки Анна Петровна (Быкова) Шехирева вспоминала: «Зимой 1930 года через нашу деревню вовсю шли обозы со ссыльными. Как сейчас слышу, кричат на улице: «Ссыльных везут!». Зал-то у нас пустой был, и их ставили к нам на постой. Переночуют и дальше едут. Женщины с маленькими ребятишками, все закутанные, замерзшие, голодные. Хорошо запомнила, как однажды привели к нам на квартиру много-много попов – все в черных одеждах, с крестами, с длинными волосами. Попили чаю они, переночевали, и дальше их повезли».
Переселение было массовым и неподготовленным, о чем свидетельствует Протокол №7 заседания Уватского райкома ВКП(б) от 15 июня 1930 года, на котором рассматривался вопрос «О колонизации в Уватском районе». Из протокола: «Для района на колонизацию назначено 1200 кулацких семей. На сегодняшний день окончательно осело на участках всего 100-110 семей. Нет учета людей, лошадей и выдачи бесплатного пайка. Сомнения — что (район) сможет столько принять и обеспечить работой. Некоторые живут где, не знает комендатура. Семена раздаем, кому не знаем. Нет средств, нет материального обеспечения» (ГАСПИТО, Ф.127, Оп.1, Д.39, Л.35).
По официальной информации, размещенной на памятнике жертвам политических репрессий в с.Уват, в Уватский район было направлено с 1930 года 7420 человек. Ими было образовано более 40 спецпоселений. Ни одно из них не сохранилось. Памятные знаки спецпереселенцам и пострадавшим от репрессий есть на месте бывших деревень Черпия и Екимовка.
Переселению подверглись и бывшие зажиточные семьи из с.Алымского. Из воспоминаний Анны Петровны Быковой (Шехиревой): «Братьев моих признали кулаками и, как говорили тогда, лишили права голоса, то есть не стали их приглашать на собрания (сходками они назывались), велели отдать коров, и они увели их сами. Оставили только лошадей, на которых нам предстояло ехать в ссылку. У женщин забрали все хорошие вещи, украшения.
А с нас стали требовать комсомольские билеты. На собрании, которое проходило в нашей лавке (там уже ничего не было), я билет не отдала, убежала домой, потому что обидно показалось. Но в нашем доме, в зале, тогда жил секретарь комсомольской организации хромой парень Ушаров со своей матерью. Он стал просить мой билет, и я ему подсунула под дверь: бери.
А потом, когда комсомольские билеты отобрали, нас и в клуб пускать не стали. Тогда уже было известно, что нашу семью отправляют в ссылку, и братья стали делать кибитки на сани, чтобы хотя бы жен с маленькими ребятишками посадить. Брата Ивана  и дядю Мишу (Михаил Васильевич – брат моего отца) куда-то забрали, их к нам привезли уже в поселок Банный, а с нами оставался только Федор. Обоз был большой - кибитка за кибиткой, под конвоем милиционеров. Никто не знал, куда нас везут, до Сургута ехали долго-предолго, наверное, целый месяц, и все это время мы, девчонки по 15 лет, бежали за санями от деревни до деревни. Так, пешком, до Сургута и дошли.
Мороз тогда был страшный, знобились люди. Двигались только днем, приедем на станок, лошадей распрягут, покормят или дадут в сельсовете новых. Нас по две-три семьи сгоняли в один дом, где мы отдыхали и ночевали. Еды-то почти не было – чай только пили. Хорошо помню, как сноха Поля выбирала из ведер, куда скотине пойло направляют, кусочки хлеба, чтобы своего маленького Генку накормить.
Когда добрались до Сургута, нас сразу отправили в поселок Банный. Тогда это не поселок был, а деревушка малюсенькая в пять-шесть домов в глухом-глухом лесу».
Сколько было выселено семей из Алымки, точно неизвестно. Что касается Шехиревых, то это были семьи Михаила Васильевича Шехирева — сына строителя Алымской церкви, Ивана Петровича и Федора Петровича, которых считали за одну семью вместе с сестрами Зоей и Анной (сыновья Петра Васильевича Шехирева — также сына строителя церкви, содержателя торговой лавки в Алымке). В целом же, если судить по информации на упомянутом выше памятнике в Увате, в районе было подвергнуто репрессиям более 200 семей.
В Тобольском архиве сохранилась «Инструкция по проведению работ выселяемых кулаков», датированная 1932 годом, она также дает возможность представить, как происходило выселение из деревни семей зажиточных крестьян. Хотя к тому времени они уже вряд ли могли считаться богатыми — все их имущество, хозяйство было конфисковано.
«Работу должны будут продолжать оформлением на месте: таким путем проводятся общие собрания ячеек партии, комсомола, бедноты с активом и общие, на них ставится вопрос о высылке указанных лиц. Добиться этого надо во что бы то ни стало, затем утверждается Президиумом и Пленумом сельсовета и намеченные из 10 человек арестовываются и направляются в Адм.часть только мужчины – члены семьи, производится опись имущества всего и предлагается семье готовить продукты на дорогу. Эти списки утверждаются председателем РИКа и высылаются с нарочным в ОкРИК для утверждения, на что получает санкцию телеграфом и делается процесс выселения через органы Г.П.У., каковые к этому времени будут здесь, в районе.
На каждую семью дается до 25 пудов разных необходимых вещей, для работы на месте, если есть деньги, выдается ему только 500 руб. на семейство и 1 лошадь. Нет денег, надо снабдить из кассы РИКа или сельсовета  в счет имущества, которое остается у высылаемого. Если большая семья и много детей, можно дать 2-ю лошадь по 2 л., в счет 500 руб. продуктов на 2 месяца по нормам, существующим здесь.
Надо устроить проводы так, собрать бедноту, батрачество, актив дер. и устроить митинг в противовес слезам кумушек и родственников. На митинге заострить вопрос коллективизации и провести запись желающих в колхозы». (Ф.1565,Оп.1, Д. 8, Л.18).
На документе нет ни адреса отправителя, ни даты, ни подписи. Но этот циркуляр - явно из органов высшей власти.
Репрессии продолжались и в последующие годы. В 1934 году сверху приказано было «изобличить» в кулачестве и исключить из колхоза и бывшего красноармейца Ефима Петровича Шехирева, который по непроверенным данным сгинул в Тобольской тюрьме. Анне Ивановне Шехиревой (жене Александра Васильевича Шехирева), оставшейся после смерти мужа и сыновей с двумя дочерьми так и не удавалось восстановиться в правах. В списках алымских репрессированных был «Степан Яковлевич Кошелев, 39 лет, содержатель постоялого двора и торговал фуражом и продуктами, лишенец» (видимо, ему приписали, как это и делалось тогда, «грехи» родителей). Признан был кулаком Николай Николаевич Шехирев из д.Максимовой, 62 года, так как «имел свои артели на песках и невода, систематически торговал рыбой, скупал в Конде, выменивал хлеб на рыбу и рыбу на хлеб. Эксплуатация чужого труда сезонного и годами» (Тобольский архив, Ф.822, Оп.2, Д.182, ЛЛ.8-11). К 1938 году он работал сторожем на пристани, в этом же году был арестован и расстрелян в Тобольске. В 1938 году был расстрелян в Тобольске, возможно, один из первых коммунистов в Новосельской волости и Уватском районе Афанасий Прокопьевич Шехирев из д.Ахманай. В партии коммунистов состоял с 1921-го по 1929 год, работал кузнецом в колхозе. Из Алымки в этот же период были растреляны Василий Абрамович Нестеров, сторож МТС, колхозник Иосиф Андреевич Нестеров, крестьянин Иван Константинович Кошелев из д.Яровской (Книга расстрелянных. Тюмень. Тюменский курьер. 1999. Т.1-2).
Трудно, со скрипом, под стоны пострадавших людей и радостные возгласы возвысившихся проворачивалось колесо российской истории. Но какой бы она ни была — это наша история, и мы должны ее знать во всех красках.