Содержание:
Пролог
Глава 1. Гроб
Глава 2. Короткий рассказ
Глава 3. Похожий на Сатану
Глава 4. Семья и дом
Глава 5. То, что останется в памяти
Глава 6. Неприятные чувства
Эпилог
Пролог
Её утро начиналось в больнице. С того самого времени, сколько помнила себя, редко бывала дома, подслушивала речи врачей, но не могла понять их диагноз.
- Такое явление не изучено, и я ещё никогда не видел подобного…
- Девочке всего семь лет… Неужели родители скрывают о её операции?
- Я сделал рентген. Швов никаких не видно. Повторяюсь, что не знаю, не могу ничего говорить!
Девочка растерянно смотрела на себя, на свои тонкие белоснежные ручки, ладошки, измазанные шоколадной пастой и щеки, на губы, вокруг которых прилипли кусочки конфет.
«Ты больна, тебе можно всё!» - как-то совсем недавно сказать ей мама, и с тех пор Карин стала объедаться конфетами.
- Конфеты для неё полезны. Я читала, в них содержится много…
- Гормонов счастья? – с недоверием повторял отец.
- Врач мне сказал тоже самое…
Карин не любила подслушивать, но иногда интерес её брал верх, и она, лежа на полу и прильнув к тонкой полоске света, льющейся из-за прикрытой двери, недвижно сидела рядом, прильнув к стене и внимая каждому звуку. Она слушала не только слова родителей, которые в последнее время очень часто говорили в её «отсутствии», но и врачей, и про других пациентов, и именно из их слов поняла, что серьёзно больна. А в один прекрасный день даже услышала, что может погибнуть.
- Должно быть, у неё была пересадка!
- В таком возрасте?
- Иногда и в младенчестве делают… - бойко ответил врач. – Мы должны понаблюдать девочку.
- А что скажем родителям?..
И Карин снова сидела в тиши. В её палате не было никого – родители уплатили много денег, что бы она, их горячо любимая дочь, была в тишине и спокойствии. А как хотелось ей, чтобы рядом слышался смех! Или даже рыдания, - чтобы рядом был кто-нибудь! Не эти нянечки и медсестры, от них у неё уже кружилась голова, а такой же ребенок, пусть даже так же больной.
- …Она не родная их дочь. – услышала как-то Карин.
За дверью стояли врачи. Один из них листал толстый том её карточки, что-то искал. – Не понимаю тебя… Родители взяли её?
- Вот именно. И только через год увидели на её груди шрам!
- Пересадка сердца?
- Я тебе говорю! Но они не знали… В детском доме сказали, что Карина здорова.
- Она и ведёт себя так. Нет никаких признаков осложнений… Анализы и кардиограмма в норме. Не знаю, к чему придраться!
- А шрам? Не могла же она упасть так?!
- Не могла…
Девочка снова подходила к стене. Там, напротив окна, висело небольшое зеркало. Чтобы увидеть себя, её приходилось взбираться на кровать с ногами, а кровати ужасно скрипели. Она боялась, что могут вернуться врачи…
- Обход будет через полчаса! – послышался голос доктора. – Пусть ещё немного отдохнет, а после снова посмотрим…
Девочка смотрела на себя глубокими карими глазами. Она не понимала, за что её здесь держат, хоть и слышала сотню диагнозов. Видела перед собой только слёзы, растрепанные чёрные волосы, которые мама подстригла так, чтобы на случай операции они никому не мешались.
- Так значит, меня будут резать?
Заплаканная женщина сидела и смахивала слезы. Она стирала их и с лица девочки.
- Нет, я не знаю… Не знаю!
- Мама, а это очень больно?
Карина не помнила, что ответила мать. Но с тех пор у неё были короткие волосы. Вот и сейчас такие, а ведь за год могли вырасти вдвое!
Бледное лицо. Погасшие глаза, не по возрасту умные и печальные.
Маленькие ручки скользнули вниз, стали развязывать рубашку. Она не первый раз разглядывала странный шрам. Тот самый, над загадкой которого бились лучшие врачи их страны. Большой длинный розовый шрам. Прямо напротив сердца. Но удивительным было то, что Карин не помнила операций.
- Это все выдумки! Ложь! Врачи это для вас придумали! Я родилась такой, уже со шрамом! – не раз говорила она. Мама лишь качала головой и гладила дочку по волосам.
- Нет, милая, так не бывает… - и снова начинала рыдать.
- Я помню. Всё помню. Я жила в том большом ярком доме… - и она рассказывала о годах детства, проведенных в детдоме, об играх с маленькими друзьями и о том, как появилась семья…
- Нет, ты же сама понимаешь… Возможно, ты была больна ещё совсем маленькой. Ты же не помнишь, как сделала первый шаг или как сказала первое слово?
Карин покачала головой.
- Вот видишь! – и на такой ноте мама всегда брала верх.
Девочка снова и снова глядела на свой странный шрам. Сидела, отвернувшись от мира и полностью погрузившись в себя. Иногда она гладила его своими маленькими белыми пальчиками. И тогда же ощущала тепло. Ей казалось, что внутри неё действительно спрятана тайна, только совсем не такая, о коей говорят родители и врачи.
-Я лучше сама разберусь с этим! – говорила она себе, набрасывая на плечи рубашку. Снова стояла у зеркала, поправляла волосы на ухо.
Розовая линия на груди заметно выделялась на остальной коже. Сама Карин была очень бледная – от всех этих поездок или ещё от чего, её кожа отливала белым, иногда даже мраморным цветом. И глаза у неё были холодные, каменные. И сама она, обиженная и злая. В первую очередь – на себя.
Шло время. Школа сменилась университетом. Трусливые родители по-прежнему водили Карин в больницу, но ни одни врач не знал, что с ней делать.
- Жалобы есть? – он достал слушалку и прикоснулся к спине.
- Нет.
- Тогда зачем, родители, вы привели сюда девочку?
Мама начинала бурно рассказывать, а врач кивать головой.
- Она абсолютно здорова! Претензий у меня нет.
Не было к ней претензий и в других сферах. Девочка выросла очень тихой и скромной, она редко и мало говорила, была удивительно сдержанной, на самом же деле хранила все чувства в себе. Она не могла говорить с родителями на такие простые темы, как любовь или новое платье учительницы, а подружек у неё не было. Никогда. Не почему-то боялись дружить с такой, как Карин. Откуда-то знали о ней всё и далеко не всегда правду.
- Ты резаная! – кричали девчонки, дергая её за волосы и пытаясь всё время толкнут.
Она притягивала к себе взрослых, так как была не по годам рассудительна и спокойна, а для сверстников казалась смешной. И уж тем более они не понимали, почему она всегда носит закрытые кофты. Почему не одевает декольте, когда это модно, ведь уже с седьмого класса некоторые девочки такими образом пытаются соблазнить преподавателей.
- Мне это не интересно, - холодно и сухо говорила она и не врала. На самом деле была ещё причина: её шрам. Он был заметен при подобной одежде и не раз испугал народ на пляже. С тех пор Карин не ходила на пляж. Она сидела дома или гуляла по городу. С морем пришлось проститься.
Она была очень замкнутой, а в воображении имела целые миры. Любила набросить на плечи лёгкую курточку и выскочить под дождь, воображая, что она от кого-то бежит. И она действительно бежала – от скуки. Нею она маялась уже давно…
Хрупкая фигурка Карин заставляла многих оборачиваться. Короткие волосы весело развевались на ветру, но чаще просто свисали с ушей и едва касались плеч или шарфа. А ещё она была очень быстрой и любила прыгать и бегать, нестись куда-то, напролом. Словом, была очень активной, что удивительным образом не вязалось с её молчаливой натурой и – уж подавно – диагнозом.
- Смотри, куда идёшь, мальчик! – кричали на неё люди, когда Карин случайно могла толкнуть кого-то.
А мальчиком её прозвали не просто так. Короткие волосы, бойкий нрав, молчаливое поведение, немного смущённая улыбка. И ко всему этому почти плоская грудь и явно мужская одежда. Кажется, Карин бежала не только от скуки, но и от самой себя… Её привлекали мужские игры, например, конный спорт и борьба. Ей нравилось оружие, особенно холодное и древнее. Она не вылазила из музеев и часто ходила там тенью, разглядывая старинные холсты и заворожено глядя на рыцарей, замершими статуями стоящими на входе в залы. Она даже имя себе придумала мальчишеское, на случай, если решит где-то так представиться. Но такого случая ещё не было. И имя стало просто таинственной кличкой. Так говорила Карин, когда обращалась сама к себе, и ей нравилась эта забавная игра с перевоплощением.
- Мне кажется, - рассуждала она, когда никого не было дома, - что в прошлой жизни я была, точнее был мужчиной. Поэтому я так похожа… Мне кажется, что это лучше. Меня бы не таскали по врачам, как делают это мои родители, ведь говорят же, что шрамы украшают мужчин! Почему же они не могут украшать ещё кого-то? Почему мне всё время приходится терпеть гневный взгляд мамы и выслушивать её слова о замужестве. Её тошнотворные идеи о том, что однажды я отдамся мужчине… Ни за что! Лучше сама покорю кого-то, но буду вольная и свободная! – к слову, это была ещё одна причина, по которой Карин ненавидела свой проклятый шрам. – Откуда он только взялся? Швов никаких нет… Меня не резали! А разбиться в таком месте я сама не могла. Коленки – другое дело, но не так, слишком странно…
Это мучительное размышление подчас сводило с ума. Карин снова убегала в музей, чтобы насладиться его тишиной и древней смирительной пылью. Она даже решила для себя, что пойдёт в этом направлении дальше, и она пошла, уже училась на втором курсе. Правда быть историком было не так интересно, приходилось заучивать слишком большое количество материала, и далеко не того, который тебе интересен.
- Мы сегодня идём в музей! Ты с нами? – как-то предложила сокурсница. Она, вероятно, не знала о пламенной страсти Карин.
- Иду. – коротко ответила она.
Подружка расценила ответ, как плохой.
- Так вот, идёшь и всё, ты не хочешь?
- Нет. Я сказала, пойду.
- Ты говоришь всегда очень сухо! У тебя то ли эмоций нет, то ли чувств! – девушка стала кричать, а после она как-то узнала про шрам Карин. С тех пор её стали дразнить бессердечной.
- Всё понятно, чего ты такая!
Пацанка не сразу поняла.
- О чем ты?
- Сама посуди… твой шрам… и твои чувства!
- Оставь его в покое!
- Не отпирайся…
В этот день Карин никуда не пошла. Она предпочла бросить учебу и решила проситься в музей – работать. Там, на удивление, её приняли, правда на испытательный срок, дали всего полгода. Но каким же долгим оказалось оно! Показалось? В течение этого времени в её жизни началась новая полоса, и произошло столько всего, сколько не было за все годы…
Глава 1. Гроб
Карина смотрела в окно. Дети уже ушли. Шумная экскурсия кончилась. В ушах по-прежнему звучали забавные голоса, детские разговоры, наивные слова восхищения. Она провожала их взглядом до самых ворот, а после вернулась к работе. Снова посмотрела на гроб, вздохнула.
Изъеденная временем древесина. Прогнившая крышка. Какие-то узоры с боков.
«Кем был тот, кто лежал в нём?» - думала она, с печалью рассматривая старинную вещь. «Мы врём детям, говоря, что это – просто часть истории. Или не врём? Так и есть. Но мы не знаем всего, и всё никогда не узнаем…»
Свет уже потух. За окном начался дождь. Посеревшее небо заставило мир стать чёрно-белым. Притихли даже голоса. Карина выключила светильник. Она решила остаться в этой тиши и вспомнить своё «тихое» детство. Всегда, когда она оставалась одна, она всегда о нём думала. И становилось горько и грустно.
В этом сумраке гроб больше напоминал огромный шкаф, удивляло только то, почему он стоял горизонтально. Чернел на фоне стены, однако идеально вписывался в атмосферу. Ей даже почудилось, что от него пахнет землёй, хотя тот стоял за толстым стеклом и был давно извлечен из почвы, так что ни один запах не мог просочиться наружу.
«Должно быть, он видел, как кто-то умер. Если он умер там ?Как его хоронили. Да. И как рыдали другие. Или… В те времена умирало много людей. Этому около пяти столетий. Средневековье, средневековый гроб. Ничего удивительного и вместе с тем…» - девушка мечтательно прикрыла глаза. Она любила так делать и представлять ожившее прошлое. Ей даже думалось, что это сами предметы заставляют так думать, диктуя свои истории…
И так же случилось сегодня. Она сидела в тиши, смотрела на силуэт в черноту. И в юном мозгу вырисовывались какие-то сцены…
***
…Серое небо не давало на землю теней. Высокие редкие деревья стояли, не двигаясь. Тихо шелестели ветвями кусты. Серая трава стелилась у ног идущего. Сапоги его, простые, были грязными, изорванными и стоптанными, зато из натуральной кожи.
Он что-то напевал, без цели смотрел в стороны. Остановился, сел на высокий квадратный камень и вытащил из плаща листок. После достал карандаш и стал что-то набрасывать. Какой-то рисунок. Постепенно неровные линии стали превращаться в более чёткие очертания. Появился лежащий человек, камень, у которого он лежал, и что-то ещё, непонятное.
Художник оторвал взгляд от листа и замер. Его неожиданный натурщик пошевелился, издал еле слышный вздох.
Человек замер. Снова огляделся по сторонам. Вокруг кресты. Всюду, один на другом. Видать, незаметно в поисках своего вдохновения он забрел на какое-то кладбище, и довольно далеко зашёл. Тот, кого рисовал он, сперва показался умершим. Мужчина тридцати лет лежал в непонятной позе, облокотившись спиной на богатую, украшенную лепниной могилу. Каменная плита была довольно высокой, и край ей казался немного сдвинутым. Человек, показавшийся сначала убитым, медленно пошевелил рукой. Лицо его разбито. Со лба течёт тёмная струйка. Кровь давно высохла, остались тёмные пятна.
- Кто ты?.. – ужаснулся художник, во все глаза уставившись на раненого.
- Где я?
Послышался небольшой смешок.
- А ты где думаешь?
- Умер?
- Вроде бы нет. Мы на кладбище.
У раненного были прикрыты глаза. Он говорил с трудом, не поднимая головы, и только лихорадочно щупал рукой траву, точно проверяя на память свои ощущения.
- Как ты здесь оказался?
- Я шёл домой…
- Домой? А где же живешь ты?
- Здесь… - глухо прозвучало в ответ.
- Нет, - протянул художник. – Ты же не какой-то вампир, чтобы жить на кладбище…
Засмеялся, после засмеялся и раненый.
- Верно. Я шёл домой. Наверное, не дошел. Упал…
- Чуть не угодил в могилу! Кто тебя так?
- Это люди…
- За что?
Неизвестный ему не сказал. Он приоткрыл глаза. Они оказались тёмными. Обычные карие глаза, не красные и не зелёные, это успокоило человека.
- А ты что здесь делаешь?
- Рисую… - он показал лист, на котором был начат рисунок.
- Я не про то… Кто подослал тебя? Думаешь, я дурной, так нет… Но если ты пришёл убить меня, делай, что хочешь… Добей. Видишь, я не в состоянии драться.
- Нет. Что ты? Выброси из головы! И я всё сказал, просто искал вдохновение…
- На кладбище? Ха! – что-то в его голосе оказалось странным. Раненый попытался встать.
- Нет. Сиди! – художник подскочил к нему и взял под руку. – Я могу отвести тебя домой, только скажи, где живёшь и как зовут жену и детей… Может, я её знаю.
- Нет. И жены нет. Один я.
- А дети?
Человек покачал головой.
- Сказал, что один. И дома нет. Оставь, брось меня – прямо в могилу! Нечего мне тут больше делать.
- Небось, сам себя избил? Убивец… Ну нет, знаю я вас таких! Пойдёшь со мной! Отлежишься, расскажешь что.
- Нечего говорить.
- Кто ты, откуда родом…
- Нет у меня ни рода, ни прошлого…
- Не помнишь что ли?
Кивнул.
- Ну, ничего, вспомнишь… - художник собрал листы и кисточки в сумку и взвалил на плечо незнакомца. Тот шёл с трудом. Спотыкался и чуть не упал пару раз.
- Хорошо же тебя…
- Не смотри. – раненный прикрыл руку рукавом. Кровь медленно сочилась и капала, рисуя за ними дорожку.
- Глубокий порез… Мне надо знать, чем ранился.
- Не важно тебе. Пройдет…
-Сам, думаешь, а если подхватишь хворь?!
- Нет… - снова заговорил человек с разбитым лбом. – Всё пройдёт. Веди уже, не говори обо мне…
В тот вечер они долго смотрели друг на друга. Неизвестный молчал, стонал и лежал, как мёртвый. Художник не раз окликал его и спрашивал: «Ты живой?»
- Ну же, ответь мне! Скажи хоть что-нибудь!
- Я всё рассказал по дороге…
- Эти два слова? Нет. Я хочу всю историю.
И снова слышался вздох и молчание.
- Как хочешь. Могу про себя рассказать. Меня Альбин зовут…
- Альбинос…
Однако это было чушью.
- Нет, просто мамка любила редкие имена. У меня знаешь, как сестру мою сводную зовут? Звали… Айприла. Слышал такое?
Ранены моргнул – не знал он.
- А тебя как? – настойчиво повторял художник. На самом деле он был обычный школяр и живописью занимался только от жизненной скуки, зато был охоч поболтать и мог поддержать диалог. В университете таких, как он было много, все молодые люди стремились стать образованными. Всех учили болтать.
- Виллем. Говорил же тебе.
- Нет, не помню.
- Значит, не тебе говорил. Раньше то было…
- Встречался с кем-то до меня?
Виллем моргнул. По-хорошему он был ужасно зол и очень хотел на кладбище. Оно – единственное место, где всегда тихо, а он любил тишину.
- Чем занимаешься по жизни, Виллем?
- Ничем.
- А живёшь на что?
- Так я не живу, а так.
- Снова про кладбище скажешь – стукну. – школяр был ещё молодым, и энергия пылала в нём, как в вулкане. - Работаешь где-то? В каком ремесле? Да не допрашиваю я, интересно!
- Не думаю, что тебе будет интересен мой мир. Он слишком мрачен. Там много зла и крови.
Кажется, на этих нотах Альбин ненадолго струсил. Ему подумалось, что спасённый вор или того хуже насильник или убийца.
- Ты…
Лежащий слабо приподнял голову.
- Тебе плохо?
- Да! – с жаром выпалил тот, радостный, что теперь его ненадолго оставят. Альбин же просто струсил, он понял, что наделал глупостей. Не надо было впускать к себе никого! Не удивительно, что его выгнали из университета, и не важно, что по другой причине. Сейчас он просто хотел сбежать от этого Виллема, вышел, закрыл на ключ все двери и спрятался сам на чердаке.
Утром он вспомнил про Виллема не сразу. Только когда шёл в кухню, проходя мимо своей крохотной комнатки, услышал возню и шорохи. Больной ходил из стороны в сторону, как взбудораженный зверь, и нервно шептал что-то под нос.
«Должно быть, ищет, что ухватить, схватит, проломит мне голову и сбежит!» - однако школяр слишком плохо думал о незнакомцах. Его страхи заставляли людей казаться хуже, чем есть. Да и самому ему жилось с ними трудно. Но он не мог избавиться от данной черты – долгие годы пребывания в рабстве сделали его таким и убили всю нежность.
- Ты там? – знакомый голос вывел из всех сомнений.
- Д-да, - заикаясь, поддакнул Альбин. Тут я, а ты? Уже лучше?
Когда он вошёл, никто по голове его не ударил, не убил, не ограбил и не сбежал. Виллем сидел на стуле. Вещи по комнате были раскиданы.
- Что тут… - хозяин оторопел. – Зачем ты устроил такой погром?
- Это не я. Ну то есть, да, согрешил.
Услышав такое слово, как грех, школяр на мгновение успокоился. Сам он был глубоко верующим и считал, что другой человек его веры не может быть ему враг.
- Все мы грешим. Искал что?
На полу были разбросаны тряпки.
- Я же только вчера застелил кровать. Всё было… Ты спал на полу?
- Так привычнее.
- На холодных досках.
- Да.
- И использовал простыни, чтобы… - юноша соображал быстро и был рад своей находчивости. В голове его выстроилась картина, как этот незнакомец прячется ночью под кровать. – Зачем?
А после пришла другая, эти прятки напомнили ему гроб. А ведь именно рядом с гробом и был обнаружен Виллем.
- Смерть ищешь?
- Искал. Много лет мимо прошло, - не то в шутку, не то всерьёз ответил ему. – Представляешь – почти с рождения…
Глава 2. Короткий рассказ
Виллем сидел напротив Альбина. Весёлый школяр смотрел на него во все глаза, изучающе разглядывая и запоминая каждую складку одежду, каждый жест и слушая каждое слово.
- Один. – точно повторил он.
- Да.
- Ты это уже говорил. Что ещё скажешь?
- Я не знаю… Спрашивай. Не уверен, правда, что у нас найдутся общие темы.
Паренёк в это время как раз сидел за столом и доедал очередное яблоко.
- Будешь? – позже спохватился он, в ужасе понимая, как бескультурно поступил он, не предложил незнакомцу съестного.
- Нет.
- Как рука? – он покосился на длинный чёрный рукав. Виллем тут же обхватил локоть «здоровой» рукой.
- Прошло.
- И голова? Так быстро…
Он подозрительно улыбнулся. К удивлению мальчика на голове также не осталось ссадины.
- И повеселее ты. Не болит, значит. Вчера говорить не хотел…
- Уже нет.
- Так как ты оказался на кладбище? – спросил.
- Ты точно уверен, что хочешь знать это?
- Да. Ничего быть трусом! – этим Альбин пытался отстранить от себя то, в чём уличали его довольно многие.
- Ты не трус, раз со мной сидишь. Другой сбежал бы…
- Почему?
И снова Виллем подозрительно улыбнулся. Карие глаза на миг стали огненными. А чёрные волосы, доходящие почти до пояса, показались чёрными, как смерть.
- Н-нет. Не боюсь. Говори!
- В таком случае слушай. Отвечу. Доешь только яблоко – не подавись.
- Что-то страшное в твоем рассказе?
- Страшного в словах нет. А что было – то уже не вернется.
- Хорошо. – школяр послушно выполнил требования. Он привык к мысли о том, что чтобы стать примерным, ему придется слушать других и иногда идти на уступки. Он пытался стать таким, чтобы не быть обузой.
- Что бы ты сказал, если бы услышал, что перед тобой сидит Дьявол?
- Шутишь?! – школяр покачнулся, а после залился смехом. - Не верю я тебе, Виллем!
- Ну и не верь. Пошутил я. А если б чёрт?
- Хватит тебе. Про себя рассказывай.
Черноволосый не знал, как начать.
- А если скажу, будешь помогать мне?
- В чём?
- Тайну хранить. От людей.
И Альбину представилось, что его друг, как подсознательно он уже называл Виллема, некий волшебный изгнанник, согласный доверить ему, простому и безграмотному школяру, не закончившему полного обучения, какой-то великий и очень важный секрет.
- Если это что-то интересное…
- У тебя есть друзья? Родные? Где живут они и каковым они тебя считают? – эти и другие вопросы сыпались на хрупкие плечи. И он рассказывал все, точно околдованный красивыми глазами незнакомца, точно боясь, что ими он всё равно разглядит его душу и выдаст всем всё, что тот решит утаить.
- Хорошо. А теперь моя очередь. Только сразу скажу – не поверишь… - у Виллема в душе в тот миг разгоралось пламя. «Сказать или не сказать? Быть или не быть? Рискнуть или снова исчезнуть? Малейшее моё слово может погубить всё…»
- Интересно же мне. Говори!
- Вампир я. – наконец, не выдержав подобной дилеммы, выдохнул тёмноглазый мужчина. И огромный груз бремени свалился с него на мальчика.
***
Карина стояла у стеклянной витрины и снова что-то рассматривала. Ей нравились украшения, выполненные много веков назад, они веяли какую-то романтику, и просто были очень красивы. Можно было вечно смотреть на их грустный блеск, воображать, как когда-то их надевали дамы… Унывать от того, что теперь эту ценность не увидит ни один кавалер, и нею не покрасуется ни одна женщина.
Карина думала, какой бы была красивой, если бы родилась тогда – в прошлом. Мама бы не стала заставлять стричь волосы, и они бы чёрным каскадом вились вокруг её маленьких плеч, ниспадали на грудь и кончались только у пояса. Как у неё бы было роскошное малинового бархата платье, и много вот таких украшений, и как в них бы она кружила и танцевала на каждом придворном балу…
Если бы только не была бедной. У бедняков и одежда, и жизнь, всё было другим, худшим. А после вспоминала, что там она была мужчиной и представляла уже другой образ. И так тонула в мечтах и воспоминаниях до тех пор, когда случайный звук не выводил её к людям – в реальность.
- Хорошо было раньше. Намного лучше, чем то, как сейчас! – и она с грустью кидала последний взгляд на украшения. На толстую и массивную золотую цепь и такие же золотые серёжки. Написано, что их носила какая-то дама де И.-кая. Но для Карин это имя ничего не значило.
Она только пыталась представить, что было с этими украшениями раньше. Кого видели они? И какой была жизнь этой дамы? И осознавая того, или нет, уносилась в тот выдуманный мир Средневековья, о котором уже сочинила немало разных историй…
***
…На мгновение повисла тишина.
- К-как? – Альбин снова начал говорить с запинкой.
- Как есть. Не соврал. И знаешь, достал ты меня, паренёк, не знал бы лучше – не морочил себе голову. Но так получилось… Ты спас меня. Мне надо было чем-то отблагодарить тебя, хотя бы тем, чтоб не обидеть молчанием.
Вопреки ожидаемому ужасу или обвинениям, школяр отнесся к сказанному откровению со всей серьёзностью. И тут же до него словно дошло:
- Так вот почему ты… ночью… и там…
Его перебил Виллем:
- Да. Это правда.
- Одного не понимаю… - стал шёптать он, - Кто и за что тебя?..
- Это люди.
- Посчитали Сатаной?
- Я не зря задал такой вопрос.
- А на деле?
- Пожалуй. Только правды не знаю и я… Просто нашли меня, напали и как следует ответили за всё то, что я сделал…
Таинственные деяния дошли до Альбина в третий раз. Он, хоть по природе и был догадливым, лишь тут, кажется, осознал по-настоящему, что вампир – на деле это охотник. И убивает он не зверюшек и дичь лесную, говорят, они убивают людей.
- Что же ты сделал? – голос похолодел и стал тише.
Мужчина с чёрными волосами улыбнулся и опустил взгляд.
- Убийца я. С этим живу.
- Прав, значит! – зашептал что-то парень. Это сбылись его опасения, которые появились вчера.
- Только я не могу без этого. Иначе сам погибну.
- И давно так?..
- Не спрашивай! Я хоть и выгляжу молодо, на деле-то не такой…
- Сколько тебе?
- По-нашему?
- Сколько лет, спрашиваю?
- Почти сотня. К совершеннолетию приближаюсь. Ну, не ожидал? Не ведись на красивую внешность!
Школяр тихо присвистнул.
- Я думал…
- Вот и они думают, а после приходит смерть. Я знаю, как сделать её сладкой.
- Вот тебе доказательство! – вампир вытащил из-за пояса несколько золотых украшений.
- Это их?
- Да. Хотя я уже и не помню. Они у каждой одинаковые…
- Дамы?
Они говори тихо, точно боясь, что их кто-то услышит, как если бы ветер, слышавший всё на свете, непременно рассказал всем эту тайну…
- В тот день. За пару часов. Мы были счастливы. Она призналась в любви.
- И каково это?..
- Убить ту, кто тебя любит? Увы, мы часто так делаем. И вы, кстати, тоже… - кивнул. - Мы были в её доме, это довольно далеко отсюда. Такой вид открывается… Такие ужасно большие окна… Сад с огромными кустами роз.
- Романтика…
- Думаешь, я сейчас про серенады и Луну скажу?
Школяр кивнул.
- Было и это…
Наш роман вспыхнул стремительно. Я не помню её, как женщину, только эти украшения. Они показались тогда удивительно красивыми. Их можно подарить другой…
- И ты только из-за этого подаришь их ей – чтобы так же убить?
- Мы много чего делаем, мальчик. Делаем так, чтобы потом жалеть. Но, значит, кому-то так надо?
- А как же ты?.. Сам?
- Не спрашивай. Всегда одинаково. Не хочу вспоминать! Это больно. – он поглядел ещё раз на золото, а после отдал школяру. – Бери, не стоит хранить, девчонке своей подаришь. Так и быть, дам им другую судьбу! Пусть увидят улыбку и станут памятью детям! Так и быть. Не много воспоминаний…
Глава 3. Похожий на Сатану
На входе стояли рыцари. Карин в который раз с симпатией глядела на них, оборачивалась и тихо хихикала. Должно быть, ей казалось, что ночами им свойственно оживать. А может, просто воображала, каким они были при жизни, точнее, когда были людьми? И холодная сталь расплывалась в приятной улыбке… Над головой развевались перья, в руках было знамя, а из коридоров слышался цокот копыт…
Она так и замерла, увидев под стеклом новый экспонат, в трепете сжала руки, прикусила губу. Как же хотелось ей обладать таким прекрасным оружием! Касаться этой гравировки, удобной изогнутой ручки, острого наточенного лезвия, правда уже не такого острого, как тогда…
Какое-то время девушка так и стояла, молча таращась на меч. После её окликнули. Она со страшным негодованием поплелась навстречу новым группам. Предстояло рассказывать про Средние века. Если бы не её любовь к истории, она бы точно выхватила этот меч из-под витрины, размахнулась бы им и ударила по «нападавшим», злым и бездушным людям, разрушившим её идиллию. Карина уже видела, как падают осколки стекла, как звенят они и блестят, ударяясь о каменный пол, как начинают кричать охранники, и как уже капает кровь…
Засиживаясь вечерами в музее, она бесцельно ходила из стороны в сторону, становясь ещё одним призраком тех навсегда ушедших и таинственных лет. Подобно тени, она пряталась возле витрин и сливалась со стенами, и подолгу слушала тишину. Точнее не её саму, а те звуки, которые, казалось, оживали и мчались навстречу ей. Только к ней одной, только ради неё они были готовы снова вернуться в жизнь и повторить то, что делали десятки раз.
Даже голоса звучали иначе. Их интонация и тембр был замедленным, а образы расплывчатыми, наглядно отражая свою ирреальность. Её окружали призраки, и она видела их, хоть и не обладала никакими экстрасенсорными способностями. Точно она видела их душой или сердцем, и шрам в такие моменты начинал сильно щипать, показывая своей хозяйке, что последняя мысль была правильной.
Она видела сотни мечей и, закрывая глаза, воображала, как берёт один и начинает махать им в воздухе. И почему-то казалось, что она сможет. Что это не сложно, и Карина делала так десятки раз. Только откуда? Память из прошлого? Она была больше, чем уверена, что такое явленье возможно. И, выходя из музея, думала, как если бы она была рыцарем, куда бы она пошла? Кого стала спасать бы или с кем воевать? Бряцанье брелка на сумке становилось звоном меча, он висел у неё на поясе, а сама она была мужчиной в длинном плаще. Чёрные волосы становились длиннее, и именно эта реальность казалась роднее, реальнее.
***
…Вампир был высоким. Худым, высоким и белым, как и положено, только странным в одном – мог моментально менять свои решения, и не всегда в лучшую сторону. То золото, что отдал он Альбину, возможно, было увидено кем-то и сможет принести в будущем будущей невесте позор? А её непутевого мужа-неуча заклеймят стыдливым: «Вор!» Он совсем не подумал.
- Куда ты меня ведёшь? – задыхаясь от волнения и быстрого бега, прокряхтел Альбин. Его лицо стало мраморно-белым, а и без того серые глаза выцвели от долгой усталости, Виллем же, казалось, не чувствует ни боли, ни усталости, он шёл огромными шагами, меряя последождевую грязь.
- Тебе горит это сейчас сделать? Ты подождать не можешь?
- Нет. – в диалогах вампир стал краток. В отличие от Альбина, который говорил больше слов.
- Зачем тебе я?
- Хочу показать.
- Кого или что?.. – мальчишка подумал, что дружок покажет ему «труп невесты», однако взамен кладбища они шли в совершенно другую сторону – в лес.
- Так далеко!..
- Потерпи! Почти у цели.
- Что же ты бросил там?! – слово было сказано верно.
- Не бросил только, оставил. Чтоб люди не украли. А они могут… - и вампир внезапно подпрыгнул и вытащил из ствола сухого дерева меч. От этой картины у Альбина заслезились глаза – серебряное лезвие, кованное как минимум в начале прошлого века, с изогнутыми витиеватыми письменами на рукоятке, и сам меч длинный – едва ли не в половину роста.
- Зачем… тебе?
- Чтоб против людей воевать. – и тут он откинул волосы и безжалостно вонзил меч в почву, и хрустнула сухая листва, и ветер поднялся в лесу. Она подняла его длинные волосы, придав силуэту чёрный таинственный ареол. И мальчик отступил назад. Он понял, что сейчас будет, почему он завёл его так далеко – чтобы никто не услышал. Он сейчас убьёт его, Альбина, просто за то, что вчера тот не смог пройти мимо и решил помочь «умирающему». Ему даже чудилось завершение этой картины – из-за волос, разрезая чёрный силуэт надвое, вырываются с трепетом крылья, чёрные и страшные, точно у адского ангела или самого Сатаны.
Он отступил и начал кричать, а после упал на колени, зашептал слова к Господу.
- Молчи. Не поможет. – точно специально заговорил Виллем. Он поднял меч.
- Ну!
Наточенное лезвие, много разов встречавшее людскую смерть, было направлено прямо.
- Убить? Убивай. Не мучай меня!
- Не смеши. – каждое слово вампира было сказано так, будто он говорил его с ненавистью, а это оказался смех. – Не ломайся тут, вставай, пойдем обратно! – после добавил он и тут же мгновенно улыбнулся. Красные глаза заслезились – в них ударило солнце. Меч он подал, как палку, чтобы мальчику было удобнее встать. И облик чёрного ангела навек растаял из мыслей Альбина.
Всю обратную дорогу он шёл молча, после стал подпрыгивать и напевать что-то.
- А теперь что? – холодно спросил он, всё ещё боясь, что «ангел» устроит ему ужасное дома.
- Ничего. Жить будем. Не знаю, как, правда. – меч снова уткнулся в землю, только теперь он был тростью вампира. – Знаешь, при всей моей нелюбви к людям… ты понравился мне, мальчишка! И я имею право оставить тебя в живых.
***
Иногда Виллем становился молчаливым. Ссылался на погоду или даже не объяснял. Тогда мальчишка уже не пытался разговорить его, а ждал лучшего момента, возился в своих домашних делах. Молчание всегда заканчивалось. Поэтому оно не было не страшным.
- А что это у тебя? – вдруг спросил школяр, едва не вывернув шею.
Виллем вздрогнул.
- О чём ты?
Кажется, лишь тут непутевый школяр решился разглядеть лицо «друга» и обратил внимание на все детали.
- Это… - маленькая рука затряслась в воздухе. – На лице…
Виллем вяло качнул головой.
- Понял. Упал.
- Так просто?
- Это давно было.
- Расскажи…
Вампир какое-то время думал, после посмотрел на мальчишку.
- Некуда-то мне от тебя деваться, как тьме от света, понимаешь? – за глаза он уже называл иногда этого мальчишку «белым».
- От света?
- А ты какой? Слишком чистый, чтобы со мной водиться…
- Но ведь ты одинок.
- Твой бог дал мне такую жизнь…
- Он не… - Альбин пытался что-то сказать, но Виллем углубился в рассказ. Оказывается, было это, действительно, давно, ещё при жизни Королевы. Где-то лет сто назад. Виллем тогда служил рыцарем. И в одной из битв, где полегли почти все наши, по его шлему полоснул вражеский меч. Вампира не ранили, а вот шлем оказался на удивление плохого качества – был пробит насквозь.
- Ничего себе «не ранили»! – после выдохнул Альбин. – Вижу! Такой шрам огромный – через половину лица! Тебя теперь все боятся, наверное?
- Кроме таких, как ты.
- Больно, наверное…
- Для меня это – пустяки.
- И так же с рукой?
- Да.
- Так вот почему ты молчал…
- Набирал силы, выискивал из глубины… На регенерацию нужно много сил. Ты не такой, не поймешь, можешь не брать себе в голову.
- А мне интересно, всё это! – запротестовал мальчишка. – Расскажи про рыцарей! Где это было? Когда? С кем дрались? Мне всё про тебя интересно… Не утаи, расскажи, ты ведь хочешь иногда высказаться?..
***
Шрам она придумала не случайно. Герои, жившие в воображении Карин, казались ей родными и настоящими, и она вовсю пыталась представить их быт, нравы и какие-то детали, отличия. Что-то давала от себя, подсознательно. Таким и стал шрам Виллема, и не важно, что место он выбрал другое, главное, что он был. И что это выделялось и было довольно заметным, и что без него герой уже не мог жить, точнее не мог быть таким, каким есть. То, что сдружились, не случайно – девушка страдала от одиночества и хотела иметь друзей, хотя бы там, в своём мире, или, по правде, мирке, ведь он был ещё очень маленьким.
Она не знала, в каком городе происходит действо, в какой стране и конкретно в каком году. Всё представлялось расплывчатым, но постепенно пред ней прояснялось.
Карина мечтала о дружбе и точно решила для себя, что Альбин не повторит страданий. В Виллеме он найдёт друга, брата и, возможно, даже наставника. А лучше – второго отца.
***
…А ещё на левой руке Виллема был большой перстень.
- Откуда? – спросил школяр.
- Ты и это хочешь узнать?
- Говорил же, мне интересно!
Чёрноволосый замялся, видимо, этот момент его жизни был не самым весёлым.
- Я могу другое что-нибудь рассказать…
- Не уходи от темы.
Вампир театрально воздел глаза к небу, посмотрел в их маленькое окно. Он сжал руку, на которой был перстень, другой рукой, точно пытаясь этим временно спрятать его.
- Рассказывай, - взамен подбодрил Альбин. И прибавил: - Или там страшно?
- Нет, скорее радостно. – Виллем засмеялся. – Это… на память осталось… - и он сам стал разглядывать большие серебряные очертания. Сложно сказать, кто или что было изображено там, со временем резьба притупилась, сменились эпохи – стали рисовать иначе. А красный камень, зажатый со всех сторон лапками, казалось, что налит кровью. Он иногда умел это делать, хотя в спокойное время был намного тусклее, клубничнее.
- Красивая штука… - снова заладил Альбин и попытался выхватить кольцо, чтобы примерить.
- На что оно тебе? Это мне память.
- А мне – от тебя дар.
- Я никому не дарю своих вещей. И тебе не собираюсь. Слышишь?
Огонь в глазах школяра погас, так же как и взвитая голова тут же опустилась, послышался вздох. И именно тут проявилось непостоянство вампира. Он вспомнил про золото.
- Я не настаиваю. Просто хочу посмотреть.
- Уговорил.
Он рассказал, как убил какую-то женщину. Она была очень богата. Это и он взял на память.
- Она обладала удивительной красотой! Никогда я не видел таких женщин…
- За что же убил?
Виллем склонил голову.
- Не оставалось иного выхода.
- Был голоден?
- Если бы. Она пыталась меня опостыдить и изнасиловать…
Виллем углубился в свои мысли, и перед глазами всплыло всё то, что случилось полвека назад…
Это был холодный день и очень холодная ночь. Вампир прильнул спиной к стене и пытался немного отдышаться. Гул разъяренной толпы смолк, шаги тоже пропали, и голоса стали казаться далёкими. Он сполз по стене, пригнулся и отбежал в другую сторону, там нырнул в узкий проход, после через окно – в домик. Это был его дом, в котором было всегда тепло и тихо. Горел камин, замерзший мужчина тут же прильнул к нему. И не стоит удивляться!
Его руки уже покраснели, а одна затекла и не двигалась – именно в ней он сжимал сокровища – массивную цепочку, перстень и несколько золотых серёжек. Он положил всё это на пол и стал ждать, когда огонь хоть немного «растопит» его страх и успокоит дыхание. Отчего-то упорно билось чувство, будто это всё – только начало, и ему не дадут, как прежде, незаметно уйти и исчезнуть.
За окнами выл ветер, он рвал и кусал деревья, а ещё танцевал с вьюгой, та тоже была не прочь натворить каких-нибудь пакостей. Он сидел и пытался прийти в себя. Но эмоций оказалось много. Пред взором стояло лицо. Длинные белоснежные кудри, маленький носик. Дорогое изысканное платье, полное разных оттенков и тканей. Красивое личико и страшные, как у беса, глаза. Сперва он, такой же сын ночи, не заметил этого и купился на красоту материй. Красота оказалась приманкой. Она чуть не убила его. И в итоге Виллему надо было решать и быстро – пасть от рук этой ужасной женщины и навсегда стать грязным и порочным или убить её, он всё равно намеревался так сделать. Обойтись, как с другими, не удавалось. Тех достаточно было поцеловать, они таяли в его объятиях, счастливые, были согласны на всё, а после он кусал их, иногда убивал, если кричали…
Пасть от рук человека не допускалось. Он выхватил меч и отсек ей голову и лишь после уже выпил горькую кровь… Сорвал с головы украшения, её саму спрятал так, чтобы никто не нашёл, но его кто-то заметил, и так началась погоня… Его, приняв за недавнего кавалера дамы де Э., тут же хотели связать и казнить. Уйти от смерти удалось, но можно сказать, что чудом.
Он сидел и вытирал кровь. Кто-то успел его ранить, а ещё пальцы и одежда были в крови падшей женщины. Перебирал золотые украшения и, кажется, приходил в себя. В спину уже дышал огонь, и теперь это было по-прежнему неприятно.
Виллем вскочил на ноги, спрятал «трофей», погасил свет и хотел поглядеть в окно. Там никого. После достал меч и стал долго гладить его, вытирать от крови и точно полируя руками. Кажется, даже говорить что-то на понятном лишь им языке… и думать, думать про то, что случилось.
Подобных убийств на счету не мало, но почему-то именно это осталось навсегда в памяти. А после пришли люди. Они как-то выследили вампира, через много лет, когда инцидент повторился, нашли дом, окружили и ворвались внутрь. Их немного удивило то, что там никого не оказалось, ведь кто-то видел и говорил, что «бес там!»
Виллем хорошо спрятался – лег под полу и замер, там как раз находилось место, равное ему, на случай. Но люди нашли украшения, цепочка выскользнула из рук, когда вампир хотел её спрятать, и серьги, их тоже нашли, когда стали искать внимательнее. Не смогли отыскать только перстень дамы де Э. – ведь он был на пальце вампира…
Глава 4. Дом и семья
Карина была взволнована. Множество мыслей. Сильное возбуждение. Лёгкое жжение. Радость.
- Осталось 17 часов… - прошептала она, причмокивая и глядя на свой календарь. Девушка считала дни, и с нетерпением ожидала завтрашнего. Ведь по идее завтра – хороший день.
Так и вышло. Ничего не сорвалось. Экскурсия, о которой говорило начальство, состоялась, но кое-что всё же случилось. Этот маленький штрих, не прописанный в плане никем, и запомнился ей, стал самым ярким.
Ветер свистал над головой. Она очень сожалела, что позабыла шапку, теперь, наверно, простудится. Даже если и так, это будет платой за радость. Можно и поболеть немного. Не страшно.
Дорога переходила в степь. Большое количество травы. Небольшие пригорки. На горизонте – лес.
- Почти пришли! – женщина, которая была здесь главной, часто подбадривала остальных, как будто думала, что от её слов, километраж тут же уменьшится.
Среди степи то тут, то там попадались забавные объекты.
- Вот, поглядите!
- Колодец?
Огромный каменный бассейн находился почти на дороге.
- Такой большой… - прошептал кто-то. Карина тут же вытянулась, стараясь всё разглядеть.
Сухие травы касались поверхности. Колодец по-прежнему был наполнен водой.
- Вот это да… - прошептала она, не удержавшись от восторга, наклонилась, заглянула в воду и замерла. Что-то увидела. Шрам на груди вспыхнул, у девушки закружилась голова. И она чуть не упала, а после ощутила холод. Он вторгался под кожу, кусал её, и одежда больше не грела.
- С вами всё хорошо?
- Кокорина?
Карин лишь кивнула.
- Так лучше. – опёрлась рукой о колодец, села и решила отдохнуть. – Должно быть, просто устала.
- Вам лучше выпить воды.
…Дошли они вскоре. Остановились возле одинокого дома и молча стали на него смотреть.
- Пришли?
- Да…
- Выглядит намного моложе!
- Мы можем подняться внутрь?
- Советую оглядеть всё…
Несколько пожилых историков молча кивнули друг другу. После отворили запор, запах пыли и сырость тут же смешались с ветром. И ветер стал холодным и прелым.
- Как будто жили тут ещё вчера люди… - Карина пододвинула ногой какой-то небольшой предмет, а после подняла его. – Поглядите…
- В этом доме нет ничего необычного. Первая группа уже осматривала его.
- Мы пришли, что бы проверить их. Так давайте…
- Этот дом сохранился почти полностью! Уникальное явление. Время обошло мимо… - Карин вспоминала эти слова и невольно удивлялась. Действительно, дом был очень хорош. Она провела дрожащей рукой по камню, на пальцах осталась пыль. После поднялась наверх и стояла там, немного высунувшись из окна, ощущая земную тягу. Сила обладала огромной притягательностью, и заставляла трепетать сердце.
- Датируется примерно 14-15 столетием…
- В самый раз! – скрыла свой смешок девушка, воображаемый мир дополнился ещё одним пазлом. И так она увидела дом, небольшой и каменный, с наглухо забитыми окнами… дом Альбина и вампира Виллема, что прежде оставался туманным.
***
…Они сидели рядом друг с другом. Напротив – дом. Виллем смотрел в синее небо.
- Снова молчишь. – было то ли вопросом, то ли утверждением.
- Слишком чист воздух и тишина очень чуткая. Не хочется рушить момент…
Погода действительно стояла очень хорошая. Поздняя осень. В меру холодно. На листве иней. В воздухе тишина.
- Ты любишь такое время?
- Да…
Альбину показалось, что за этой любовью так же должно что-то скрываться. Например, ещё один случай или человек, а может, и что-то ещё.
- Почему?
Вампир пожал плечами и ответил ему уклончиво.
- Разве оно не волшебно? – он обернулся, а впрочем, был как всегда прав; окинул взглядом маленький дом. И спросил: Почему ты живешь один? Дом довольно большой. Где же семья, родители?
- Отказались они. Не нужен такой, как я. Никому не нужен! – больное место мальчика снова запылало огнём.
- Мне тоже интересное твое прошлое. Раз уж свела судьба…
- Я незаконно рожденный. Понимаешь? Родителям не нужен. Как будто я не такой, как все!..
- Смешная причина.
- Несправедливая.
- Но ничего уже не поделать. Как же ты выжил?
- Родители отдали в рабство.
- Прямо так, с рождения?
- Сперва были няни… А после, да, служил на одного барина. Мыл ему полы, подносил еду, убирался...
- Трудяга… - прошептал вампир. – А потом как?
- В университет попал.
- Ты?!
- Так сын барина туда собирался. Он ленивым был, а я соображал хорошо. Это сын настоял, после все мои задачки себе присваивал. Так получается, что я за него учился, под его именем.
- А сам?
- Себе писал тоже самое. Люди думали, списывал у сынка…
На какое-то время оба говорящих смолкли.
- Нелегко… А потом?
- Жена барина узнала, что я такой дурной, а в будущем просвещенным человеком стану, наорала на мужа, заставила поговорить с учителем. На следующий день мне приписали страшные постыдные деяния, за которые с шумом отчислили… Да… Так всё случилось. Быстро… Потом решил по белу свету пойти – сбежал от барина, нашёл отца, а он уже при смерти был. Болел долго. Лекарства могли спасти его. Но где их взять? Как увидел его, так и похоронил через пару дней. А дом его мне перешел. Они с женой расстались за это время. Или она умерла. Я не знаю всего, теперь уже не интересно…
- И как ты?
- Так и живу – сам. Жизнь заставила рано стать взрослым…
***
Гроб был узорчатым, из чёрного дорого дерева. Сложно сказать, кто покоился в нём – прах уже превратился в землю. Мягкая подстилка из корней создавала собой рыхлую перину, а ещё там было удивительно тихо. Время точно останавливалось. Всё замирало. Мир переставал существовать. А вместе с миром и все те мелочи, что его составляли.
Например, шрам. Мужчина не замечал его, не чувствовал рубца на коже. Так как в течение последних десяти лет никто не говорил о нём… Никто не замечал, не придавал этому значения, да и сам Виллем уже свыкся с ним, породнился и позабыл, каким был до этого.
Перед глазами мелькали образы ушедших лет. Те самые рыцарские турниры, боя, королевские встречи… Всё прошло. Умерли все знакомые люди. Остался только он, бессмертный, и новый друг – человек. Он был совсем не похож на предшественников: не носил длинных волос, к которым так привык Виллем и по примеру которых даже не стригся сам; не говорил по-французски, не носил дорогую одежду. Это всё делало Альбина простым и серым, но отчего-то вампира тянуло к этому пареньку.
…Виллем спал в гробу. Это занятие нравилось ему не меньше, чем первая струйка крови, падающая с шеи девушки. Оно расслабляло, и можно было подумать про всё. Да, таким образом я приоткрою вам тайну – вряд ли он спал в человеческом понимании, скорое слушал всё то, что происходило сверху. Как гудел ветер, как гнулась трава, как кто-то шёл мимо него и ни за что на свете не подумал бы приподнять крышку, ведь этот кто-то был человек, и он наивно полагал, что на кладбище нет места жизни… Однако это оказался Альбин.
- Вставай, мнимый мертвец! – заорал он, и птицы разлетелись в стороны.
- Замолчи… - послышался тихий вздох. – Чего орёшь так?
- Здесь мы одни.
- Всё равно не ори так. Дай слово!
Альбин тотчас согласился.
- Даю. Как ты говорил, мне от тебя так же деваться некуда.
- А вот в этом ты не прав… - из-под монолитной плиты, наконец, высунулась чёрная голова. – Тут намного спокойнее, чем у вас. А люди меня найдут, снова придётся бежать. Я, запомни это сразу, у тебя ненадолго остался. Однажды так же исчезну, попрошу не искать. Знаешь, сменил уже много стран и городов…
- Но я…
- С чего ты имеешь право думать, что у вас тут лучше всего?
- Я не говорю. Но у нас хорошо…
- Сам это вижу… Как будто мне просто так хочется всё время прятаться!
Виллем вылез на свет и сел на ту самую крышку.
- Выспался?
- Я и не спал.
- Неужели светло так? – мальчик пытался шутить, но по лицу его было видно, что он очень сильно испуган.
- Нет. Просто думал. Я и тебе бы посоветовал разок так полежать.
-Ага! Сейчас убьёшь меня и… туда? – он показал дрожащей рукой на другой гроб, крест которого уже давно сгнил и скривился. – Сейчас, конечно же!
- Ты не понял… - вампир покачал головой, промямлил: – Забудь. Я сразу говорил, что мы слишком разные. Разногласия вполне ожидаемы. – после встал и пошёл за школяром. Тот уже направлялся куда-то, по одной лишь ему ведомой тропинке.
- Куда?
- Прочь от этого страха!
- И от меня?
Серые глаза Альбина на миг заблестели.
- Я… Нет, не от тебя… - кажется, тут его застили угрызения совести.
- Бросаешь меня?
- Да нет же!
И дальше они пошли вдвоём. Виллем один раз приобнял мальчишку, сказал:
- Чтобы у тебя в селе не подумали ничего лишнего, давай будем притворяться, будто я – твой отец?
Всё было тут же продумано. И так жить стало, действительно, проще. Тем более, что у Альбина с Виллемом возникла какая-то странная связь.
- Сердцем чую, что это ты идёшь! – говорил один и другой. И никогда при этом не ошибался.
Через месяц знакомства им казалось, будто они знают друг друга вечность.
Глава 5. То, что останется в памяти
Карина удивилась снова – под стеклом лежала старинная книга. И будь бы она просто старинной, жёлтой и почти рассохшейся, она имела в уголке небольшую петлю. Рядом с книгой – стена, точнее осколок камня. Книга была прикована цепями!
- И зачем так делать?
Кто-то, стоящий сзади, ухмыльнулся. Карин обозналась. Она подумала, что явственно услышала смех, но, наверное, перепутала звуки.
- Зачем приковывать книги к стене? – спросила она, зная при этом ответ: раньше книги считались ценностью. Чтобы их не украли, их приковывали к стенам. Это было обычно.
- А что, интересно, написано там? – девушка стала разглядывать маленький клочок бумажки, на котором было написано про экспонат.
Стихи известного автора. «Жил там-то, там-то в такие-то времена. Найдена рукопись в глубоком колодце. Каким-то образом листы спаслись от влаги, но буквы стали все кляксами. Далее – имя поэта. Писал о любви, о жизни… Много мрачных тонов…»
- Никогда не слышала такого поэта… - вновь прошептала Карин, озвучив давно забытое имя. Сочетание звуков показалось удивительно знакомым. И шрам вспыхнул едва заметным свечением…
***
Виллем и Альбин ссорились по пустякам и так же быстро мирились. Со стороны они напоминали обычных людей. Точнее отца и сына. По духу вампир оказался очень близким мальчишке. Они читали друг другу стихи. Альбин преуспевал в поэзии.
- В университете научили так?
- Нет. Я сам понял. – говорил и смущался светловолосый.
У него был огромный потенциал.
- И давно пишешь?
- Сколько помню себя.
- С рождения? Только не говори…
- Не скажу так. – заверил мальчишка. – Знаю и сам, что то были совсем не стихи. – Как начал посещать занятия, как начал мудрёным быть, так и в стихах смысл появился. Откуда же мне с рождения ум иметь?
- Говоришь верно. – вампир потрепал его по волосам, а сам снова стал думать о чём-то. – Не бросай это, парень. Ты можешь стать настоящим поэтом!
Альбин смущался и начинал что-то шептать. Однако он и сам мечтал о том, чтобы стать знаменитым.
- Нет у меня денег, чтобы писать! Сейчас это только богатые могут!
- Почему же? Бумагу я могу достать. Ты попроси, я найду… Мне не сложно.
Примерно на этом месте все разговоры стихали. Мальчишка начинал думать.
- Быстрее ты только! Я ведь и передумать могу. – однако вампир уже всё решил. И теперь он не изменит решения.
***
Они ходили вместе на поле, любовались звёздами и слушали песни трав.
- Мне нравится то, что мы вместе… - как-то начал мальчишка. – Ты тоже рад, да?
Виллем не всегда разделял его воодушевление.
- Ты иногда кажешься мне очень грустным.
- От того лишь, что молча смотрю на Луну?
- И это тоже.
- Не смейся…
Вампир притих, а после начал один довольно странный диалог: он заговорил о смерти.
- Боишься ты?
Бледное лицо Альбина стало ещё белее.
- Я даже не знаю, что сказать тебе… Конечно же. Да! Кто любит?
- Запомни, бояться не стоит. Я по себе говорю. Видел много. Страшнее жить. А смерть, она быстрая… Просто запомни: не бойся!
И это говорил тот, кто прятался от людей в гробу!
- Ты сам-то, как к ней относишься?
Тишина синего вечера стала липкой, замерла и перестала пропускать время.
- Я?.. – он хотел что-то сказать, но передумал. – Не знаю, как то сказать…
***
На смену грустным речам всегда приходили весёлые. Альбин и Виллем дурачились, точно были одного возраста, а иногда и совсем забывали про то, какая у них разница.
Вот и сегодня, завидев на горизонте Гелену, школяр стал шептать и быстро махать руками.
- Чего тебе? – поинтересовался Виллем. Он уже привык к периодическим всплескам настроения Альбина и тут же понял, что друг его, наверно, влюбился.
- Ты только посмотри, какая она!..
- Обычная девушка…
- Она… Прости, я забыл, что ты не любишь людей!..
- Не не люблю, тут другое дело…
Школяр зажал рот говорящего рукой и больно толкнул в бок.
- Т-с-с! Она может заметить нас!
Со стороны сцена была очень смешной. Небольшой садик. Огромный куст и двое прячущихся в ветвях «кавалеров».
- Вряд ли бы я сам пришёл сюда! – попытался оправдаться Виллем.
- Боюсь, что ты скажешь сейчас… Нет. Не надо. Не делай этого!
В карих глазах промелькнула тоска и обида.
- Уговорил.
И они стали наблюдать дальше. Ничего особенного не увидели. Просто крестьянскую девушку. Она трудилась полдня в саду, пропалывая грядки и копая огород. Её грязное платье, с сотней грязевых клякс и спутанные соломенные волосы.
- Скучно с вами… - не выдержав, прошептал Виллем. – Хочешь быть с ней – познакомься! Только дурак будет подглядывать из-под куста с розами! Розу подари ей, если на то пошло!
Школяр не был столь смел, чтобы решиться на это, но продолжал воображать свидание.
***
- Мне? Всё это? – мальчишка растерянно глядел на дорогую кожу, перья и большие стопки бумаг. – Где ты нашёл всё это?
- Не важно. Сам сказал, что писать хочешь.
- Это ты… Ты назвал меня поэтом, не я!
- За то, что стихи хорошо пишешь. Сказал лишь то, что подумал! В некоторых вещах я лучше тебя разбираюсь! Верь мне, если не хочешь держать во врагах.
Пререкались они ещё долго.
- Спасибо забыл сказать… - под вечер выпалил блондин и кинулся с распростёртыми объятиями на встречу к Виллему. Думаю, не стоит говорить о том, что вампир лишь косо скривился – он не любил любовь в любых её проявлениях, хотя в глубине души продолжал надеяться, верить.
Весь последующий год Альбин был занят написанием своей книги. Он работал при свете свечи и днём, когда светило солнце.
- Не переусердствуй!
- Не спугни идею! Только что пришла!
- Устанешь, говорю!
Вампир волновался за своего друга.
- Отдохни, давай прогуляемся в поле!
- Нет… - донеслось от мальчишки спустя какое-то время.
- Ты даже говорить стал медленнее!
- Лишь от того, что занят!
Тот день они провели порознь. А когда Альбин закончил работу над книгой, он стал днями и ночами придавать ей «красивый» вид.
- Помню, камни дарил ты мне… Не против, если на обложку поставлю?
- Делай.
- Разрешаешь?
- Они мне уже не нужны.
- Вот это хорошо! Цепочку по край пущу… А я уже побоялся…
Черноволосый сухо кивнул.
- Заканчивай.
- Снова пытаешься отвлечь меня от творчества?
- С ним ты забыл про всё…
Когда книга была закончена и имела приличный вид, она была «посажена» на цепь и привязана к одной из стен. Альбин частенько листал её, смеялся, перечитывал и цитировал строчки.
- Хорошее развлечение нашёл себе! Только, если хочешь по-настоящему писать, пиши ещё. Тут важны годы…
- Знаю я! Да… Ты говорил…
Однако школяр ещё не сделал для себя этот выбор и просто искал себя.
- Альбин Доух фон Гисман. Это тебя зовут так или сам придумал?
Мальчишка убедительно кивнул.
- Тогда ладно.
- Не нравится что ли?
- Имя у тебя странное…
- Но оно…
- Успокойся! Я не кусаюсь по таким мелочам! – хотя иногда казалось, что именно этого и стояло ждать от вампира.
***
Следующее занятие Альбина было также не одобрено Виллемом.
- По-прежнему ищешь себя? Сиди и пиши стихи. Или попробовал, чтоб только бросить?
Мальчишка отмахнулся.
- Я дело хочу сделать. Полезное!
Грязный с ног до головы, он тяжело дышал, и руки его были израненными. Кровь чёрной, запекшейся.
- Бедняжка! Лопату научись держать, а потом берись за такое!
- Я… Не кричи! Лучше помоги мне! Самому сложно и…
Вскоре они вырыли целый колодец. Теперь всем хватало воды. Иногда даже приходили просить соседи. Альбин всегда делился с ними, старался улыбаться, приносить счастье. Про Виллема же такое не скажешь. Его мрачный вид заставлял людей оглядываться.
- Вот бы со мной кто так…
Блондин предложил свой стакан Виллему.
- Нет,- покачал тот головой. – Ты же знаешь. Я только кровь пью. Ничего не могу с этим сделать! – он, действительно, пытался, но ничего не мог. Природа брала своё. Виллем уходил в ночь и возвращался с блаженной улыбкой.
Глава 6. Неприятные чувства
Весна. Кажется, она наступила не только по календарю. Яркое солнце ударило в окна, разбудило и заставило улыбнуться Карин.
- Какое яркое…
Вишни за окном уже покрылись листочками.
- Нежный воздух, так хорошо…
Все сказанное девушкой не было просто словами. Хрустальность парила во всём, какая-то лёгкость заставляла Карин лететь, позабыть всё грустное, даже ссору с родителями.
- Вставай, хватит спать уже! К врачу опоздаешь!
- Иду…
Приёмная мать девушки, кажется, поклялась разгадать тайну проклятого шрама любой ценой и показать девушку всем врачам, которые только могли их принять.
- Снова… - сорвалось с губ. Потрескавшиеся и бледные, они никогда не были покрыты помадой. Карина вообще не красилась. Не хотела быть красивой в глазах врачей, так как врачей давно ненавидела. И ладно бы, если болела, но она была совершенно здорова!
Пока она шла по лестнице, спускалась по подъезду и ехала в машине в больницу, мысли почему-то блуждали совсем другие. Перед глазами – лицо недавно пришедшего в музей пацана. В ушах – его тихий голос. Противный мальчуган был до того вреден, что чуть не заставил выгнать себя и позвать полицию.
«Ты чего творишь тут всякое?» - помнится, спросила Карин. Она, как главная, иногда вела переговоры с подобными типами. Он пробормотал невнятное. И дело даже не в том, сколько шума поднял он и как был ужасно одет, суть в том, что это воспоминание кружилось в голове по дороге в больницу и по возвращению домой, и после – на следующий день, и опять, и никак не хотело прощаться.
- Не приходил этот?.. – начала девушка. Другой экскурсовод понял её без слов, покачал головой и скромно заулыбался.
- Повезло.
Карин согласилась. Она всё же смогла забыть пацана, но на это понадобилось время. Стояло забыть, он пришёл снова, начал орать что-то под окнами музея, точно требовал её выйти, а не сказать что-то.
- Пусть прогонят уже! Надоел!
Никто не решился спросить, что хотел тот мальчишка и почему он снова пришёл.
- Не уходит. Настырный малый! – пожаловался сторож. Ленивый старик был так толст, что скорее всего соврал – он редко вставал со стула. И на улицу как всегда вышла бледная Карин. То, что увидела она, оказалось далёким от первого воспоминания. Юноша вымыл голову и приоделся, словом, приобрёл божеский вид, однако при этом дрожал и почему-то был в сильном волнении.
- Что вы хотели?
- Не хотел… То есть да, поймите… - он помотал головой и начал нести какую-то чушь.
- Мне позвать полицию?
- Не надо…
Парень вздохнул, пригласил сесть рядом с ним на лавочку.
- Я не умею выражать своих чувств! Мама была права… Я не поверил…
- Каких именно чувств?
- К Вам, милая Карин! – прозвучало в тот же момент. Признание оглушило девушку. Что говорила в ответ она, спряталось в густом тумане.
- Почему? Вы не могли сказать это как-то иначе?
- Просто подумайте над моими словами! Скажите, что подумаете, прошу!
- Фанатик… - тихо пробормотала девушка и встала. Когда она шла, она так и не обернулась. А он стоял, ожидая от неё хотя бы такой малости.
- Дурачок… - после сказала Карин. – Да, мы поговорили. Больше он не придет. – ей было неприятно и одновременно с тем противно, что за ней начал бегать этот сопляк. Хотелось отделаться от него и вообще ни с кем не встречаться.
***
Карина снова сидела одна, смотрела на старинные книги. Её удивляла та, что была привязана цепями. На краюшках листов – точно кровь, и листы пропитаны влагой.
- Что случилось с этой книгой? Почему она теперь так выглядит?
Листы были очень старыми, и сотрудникам музея категорически запрещалось трогать экспонаты «просто так». Карине снова пришлось дожидаться ухода всего персонала, молча сидеть в кладовке, ожидая, когда потушат свет охранники. Она знала, они – страшно ленивы и не сидят на работе дольше одиннадцати. А домой всё равно не хотелось. Можно стащить подушку и задремать прямо в шкафу. Так она делала часто.
Очнувшись, девушка старалась не издать ни одного лишнего звука, даже сняла обувь, чтобы низкий каблук случайно не цокнул и не выдал собой её тайну.
- А вот и вы… - восторженно прошептала черноволосая, откинув с лица прядку надоевших волос, и посмотрела на книги. Старые, изорванные и пожелтевшие, они все выглядели уставшими и дряхлыми стариками.
- Иногда вам стоит проветриваться… Сейчас как раз прохладно!
Карина засмеялась тихим приглушенным смехом. Руки нежно скользнули вниз – по листам. Заранее приготовленный фонарик сделал надписи четкими.
- Итак, что же у нас сегодня… Стихи? – говорила она себе под нос и смеха ради даже меняла голос.
Стихи были ей неизвестными. Автор – какой-то Альбин.
«Сердце отдельно от тела,
Кровь устелила дорогу…
Кто и зачем сотворил так?
Ведомо только лишь Богу…»
- прочла она первые строчки и стала читать остальные. Стихов оказалось много. И все, как один, про смерть.
- Больно, наверное, было этому Альбину… - прошептала Карин, переворачивая очередной лист, и замерла. На мгновение потеряла дар речи. Поняла, как далеко зашли шутки с воображением, но вместе ужаса испытала ещё больший прилив сил и новую безграничную жажду к познанию…
***
Никто точно не знает, что происходило в жизни Альбина и Виллема. Обычные годы, обычные дни, из раза в раз наполненные тем, о чем уже сто раз написано. Поэтому тут мы и кончим историю. Осталось совсем чуть-чуть. И сегодня я расскажу о кончине.
В один прекрасный день Смерть подошла к окнам наших друзей и тихо постучалась в стекло. Ей никто не ответил. Вампир был нервным и точно знал, что случится что-то ужасное. Знал, но так и не понял.
Он вышел как обычно во двор. Они вытащили ведро из колодца, напились воды. О чем-то заговорили. Посидели в последний раз на скамейке, посмотрели друг другу в глаза…
А потом он отправился в город, чтобы там сгинуть. Виллем проигнорировал своё предчувствие и за это дорого поплатился. Он даже не успел понять, как какой-то прохожий опознал в нём убийцу его жены. И люди кинулись на вампира… Он стал отбиваться.
- Взгляните, какой у него меч!
- Вот бы его самого! – кричали мужики, и один из них изловчился и выхватил меч из рук Виллема. Разумеется, досталось и ему, и окровавленные руки ближайшее время вряд ли смогут взять плошку и хлеб…
Но главное – Его разоружили.
- Окружите сзади!
- Сделайте резкий бросок!
Люди оказались очень сплоченными и сильными. Вампиру лишь оставалось опустить голову, чтобы не видеть смерть.
Его собственный меч пролетел в полуметре от головы, а после вонзился в самое сердце…
- Прижмите его к стене! – начали кричать люди, безжалостно наблюдая за тем, как умирает черноволосый мужчина. Умирал он достаточно долго. За это время меч успел войти в его тело еще несколько раз. Лишь только потом вампир согнулся, упал и навеки закрыл глаза…
Альбин узнал об этом из разговоров людей. Всюду царило возбуждение и радость.
- Уничтожили! Победили!
- Кого?
И соседская девушка рассказала ему всё, что увидела. Мальчик помчался к темному пыльному переулку, но что он уже мог там найти? Только чёрные капли крови и того, кто когда-то казался непобедимым и страшным.
«Запомни, однажды я уйду от тебя…» - прозвучало в голове школяра. Слова стали вещими. Он обхватил холодные плечи и начал рыдать. В тот день он снова стал сиротой и на сей раз уже навсегда.
- Зачем… Что сделал он вам?! – должно быть, спрашивал мальчик, но смерть никогда не возвращает украденное…
***
Карина вздрогнула и вытерла мокрые глаза. Она понимала, что, кажется, нашла разгадку, но до сих пор не могла в неё поверить, принять. В то, что её фантазии оказались все правдой. Старые книги не могут врать. Тем более, что они написаны стихами… Их никто не пишет без повода. Во всяком случае тогда не писал…
Альбин Доух фон Гисман говорил, что вампира растерзала толпа. И описывал того в точности, как Виллема; дальше шли обстоятельства смерти. Как его закололи мечом. Как это увидел поэт, и как после он рыдал над могилой…
«Давнее прошлое уже неизвестно и не играет особой роли для нас. Ведь уже ничего не изменится. Но прошлое хочет, чтоб его знали и помнили… Я сам не хочу забывать то, что было!»
Она читала и читала, совсем позабыв про то, что не должна издавать никаких звуков. Рыдала в полный голос и обвиняла во всём себя.
- Дура! Надо было думать, что ты придумываешь! Что для кого-то так будет больно! – и уже не могла молчать. Трясущимися руками и сухими листами вытирала огромные слёзы. Уже совершенно не боялась, что охранники могут застать её, и о том, что случится позже.
Неожиданно она замерла. По лицу пробежало удивление.
- А это ещё что? Не поняла...
В стихах изменился сюжет.
- Вторая версия смерти? Как?Нет... – помотала головой и стала читать так же жадно.
…Поэт вырвал сердце вампира после того, как они однажды поссорились, и перевёз его в железной клетке за город. На то самое кладбище, где встретился с ним в первый раз… Так остался на груди черноволосого шрам – рана не могла зажить после смерти.
Альбин выбросил книгу в колодец. Боялся, что стихи найдут и его так же причислят к вампирам… Книга зацепилась за какой-то плющ и только поэтому уцелела, а ещё он говорил, что хотел утонуть рядом с ней… Возможно, он так и сделал… Об авторе не известного ничего, только его имя и почерк.
- Так кем я была в прошлой жизни? И что значит на самом деле мой шрам? След от меча или жуткой затеи Альбина? Была ли я вампиром, или уже не узнаю? Я так и не узнала много, как ни искала, как ни хотела понять. Некоторые тайны нам невозможно узнать… Кажется, это главное, что вынесла я для себя.
Карин посмотрела в стекло. Витрина была освещена слабо, но даже так в ней отразилось испуганное лицо. Бледная кожа, вытянутые черты, темные глаза, худые плечи… Девушка состроила рожу и в следующий момент увидела, как рожа скалится. Как у неё один клык длиннее другого, и глаза наливаются светом… Помотала головой, но изображение не исчезло. Оно и не могло никуда деться. Один зуб Карин, действительно, был искривленным, но она лишь сейчас приписала эту «заслугу» вампиру.
- Имя, возможно, не верное. Имя уже не вспомнят. Но, должно быть, вампиром была я. Чувствую это. Всем сердцем. Жаль только, что так. Больше ничего я не знаю. И не узнаю. Как бы кого ни просила… Никто уже это не знает! Никто ничего не скажет! Только старые книги… А верить ли им, этим древним корявым строчкам, этим странным стихам, переполненных метафорами и оборотами? Правду ли писали поэты или выдумывали то, что хотелось им?
Ничто уже не проверить. Был ли Виллем вампиром? Главное, что он был. Я была, моя прошлая жизнь была. И потому так близко то время… Кем-то он был. Точно был. Когда-то был. Когда-то жил и радовался… Все мы кем-то, да были…
Эпилог
Она стояла на кладбище. Не поднимая головы, читала забытые имена. За ней вился парень. Карина кричала:
- Отстань от меня! Не хочу с тобой быть, не люблю! Откуда ты вообще взялся? На мою несчастную голову…
И он ушёл. Она осталась одна.
- Может быть, - размышляла девушка сама с собой, - Не надо было так резко? Да, не красив. И чувств нет. Но не надо было… Не за что накричала. Не виноват он! Никто ни виноват, когда влюбляется. Возможно, мне надо было впустить его, узнать, понять, что из себя представляет. Не орать, не утыкаться в старые книги… Не важно!
Она села на край какой-то могилы, снова заплакала и хотела даже уйти. Замерзшие пальцы теребили красную розу. Колючки уже увидали кровь.
- Вряд ли это возможно… Найти его? Здесь? Виллема не хоронили в нашем городе. Я не знаю даже, были ли он в этом мире… Хоронили ли его вообще! Мало знать, что он любил ходить на кладбище!
И она ушла. Бросив розу на какую-то случайную плиту, развернулась, махнула волосами и… ушла.
- Возможно, мне стоило было остаться… Поговорить с тем парнем. Сблизиться, понять его мир… - снова стала думать Карина. - Понять эту реальность и впустить в себя её, а не жить прошлым… Не жить тем, чего уже никогда не будет… Но полно винить себя! Прошлое не так уж ужасно… Оно – мой выбор. Значит, есть на то связь, есть причина любить это время… Есть шрам на сердце, воспоминание о былых дня, какая-то память. Так ли важно, какая? Главное, что она есть.
2018, 236
Севастополь