ДЕЙТОН УОРД
24 ЧАСА:
ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ
____________________________
24: TRIAL BY FIRE
by
DAYTON WARD
____________________________
Forge Book
Fox Entertainment
2016
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
ПЕРЕВОД:
СЕВЕРНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
(2018 г.)
На моем сайте «Северный корреспондент»
https://sites.google.com/site/severkorrespondent/
вы можете прочесть переводы западных триллеров о Джеке Бауэре (на основе американского сериала «24 часа»), о Терминаторах, Годзилле, графе Дракуле, Шерлоке Холмсе.
Все переведенные мною книги лучше всего читать на моем сайте
«Северный Корреспондент»
https://sites.google.com/site/severkorrespondent/
так как все они снабжены большим количеством иллюстраций и гиперссылок, проясняющих текст.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
…Окинава, 1994 год. Только что ставший оперативником ЦРУ Джек Бауэр внедрен в ОПГ выходцев из бывшего СССР, покупающих у японских преступных сообществ оружие, похищенное с американских военных баз. Оказавшись на Окинаве, молодой Бауэр проходит первое свое испытание на прочность, оказавшись в перекрестье огня сразу нескольких воющих друг с другом японских и российских преступных группировок и нескольких спецслужб разных стран мира. Запутанный шпионский клубок осложняется намерением японской якудзы отомстить американцам за Хиросиму…
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
Моей жене Мичи, которая всегда настраивает меня на победу, даже когда поджимает время, часики тикают, и я начинаю постоянно чертыхаться.
Дейтон Уорд
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
ХРОНОЛОГИЧЕСКОЕ ПРИМЕЧАНИЕ
Изложенные ниже события происходят примерно за шесть лет до операции «Сумерки» и за восемь лет до событий, произошедших во время президентских праймериз в Калифорнии («24 часа: День 1»).
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
01
«Едут. Смотрите в оба и будьте готовы ко всему».
Услышав это предупреждение, прозвучавшее в беспроводном наушнике, вставленном в правое ухо, Амора Банович увидела свет фар, рассеявших мрак и осветивших вершину небольшой возвышенности слева. В ночном воздухе она уже успела уловить слабые звуки двигателей, по крайней мере, двух машин, ехавших сюда по проезду. Оторвав взгляд от прицела снайперской винтовки Драгунова, Банович стала смотреть на то, как в дальнем конце промзоны по холму стала взбираться вверх темного цвета Тойота Лэнд Крузер, двигавшаяся по узкой, плохо содержавшейся и полуразбитой служебной дороге, извивавшейся между рядами старых складов. За этим внедорожником следовал автомобиль покрупнее, белый грузовик непонятно отсюда какой марки. Лучи их фар скользнули по стенам невысоких строений, находившихся в дальнем конце промзоны, а слабый вой их двигателей периодически перемежался с хрустом шин по почве, усыпанной местами неровным гравием.
«Проклятая жара», прошептала она, убрав правую руку с ложа винтовки Драгунова, и отерла пот с лица. Густой жаркий воздух, характерный для здешних летних месяцев, был лишь одним из многого другого, что она терпеть не могла здесь, на этом раздражавшем ее клочке суши, заставлявшем ее мечтать о гораздо более умеренном климате Праги. Не в первый раз уже Банович направляли на Окинаву, и она проклинала судьбу всякий раз, когда ей приходилось отправляться на этот край света. Даже сейчас, почти за два часа до того, как в небе появятся первые слабые намеки на восход солнца, здешняя влажность была просто гнетущей, почти удушающей, несмотря на легкий ветерок, дувший со стороны океана ей в спину.
Она вздохнула. Сильнее спасительного душа или просто бутылки воды Банович сейчас хотелось сигареты, но время для этого уже миновало. Закурить теперь означало лишь обозначить свое местоположение, а она в данный момент лежала в высокой траве, наблюдая сверху за промзоной с западной стороны. Эта небольшая возвышенность являлась одним из тех немногих мест, которые не освещались огнями близлежащей Нахи, столицы острова, и которая позволяла ей в этой снайперской позиции оставаться скрытой во мраке. Разумеется, так было задумано намеренно, потому что она и ее напарник, вместе с двумя другими людьми, обеспечивали возможный прострел периметра. Внизу Банович были видны фигуры четырех людей, стоявших в центре открытой припортовой промзоны перед бледным седаном Тойота, из числа тех, которые, похоже, составляли 90 процентов всех автомобилей на Окинаве. Эта Тойота и все эти четверо людей стояли в круге света, отбрасывавшимся единственной лампой, находившейся сзади, на периферии тускло-коричнево-серой площадки – грунта, покрытого местами гравием, – между складами. У них за спиной стоял белый грузовик того же типа, который сейчас и приближался к промзоне.
«К вам едут две машины», сказала Банович в микрофон у рта, подключенный к наушнику. «Впереди внедорожник, за ним грузовой фургон. Сколько человек может находиться в грузовике, сказать невозможно».
«Вероятно, человек десять, в общем», ответил ей в наушник голос Гриши Жердева, командира группы. Банович увидела, как он с тремя своим товарищами повернулись к приближающимся машинам. «Хорошо, что ты прикрываешь меня сзади». Банович почти почувствовала его улыбку, когда он произнес эту вторую фразу.
Вновь прильнув к прицелу снайперской винтовки Драгунова, она закрыла левый глаз и стала вглядываться в приближающиеся машины. Окна внедорожника были тонированы, но светом фар из грузовика высветило салон машины, ехавшей впереди, и она смогла насчитать внутри четыре головы. Палец ее лег на курок винтовки. Снять водителя даже с такого расстояния для нее не составляло труда, но не это являлось ее целью; по крайней мере, пока. Открыть огонь по этим прибывшим сюда гостям – весьма возможный вариант, но все будет зависеть от того, что будут делать гости в ближайшие несколько минут.
Банович заставила себя лежать недвижимо, пока машины преодолевали последний небольшой пригорок на грунтовой дороге и въехали в промзону, с подпрыгивавшим на изношенной, неровной поверхности дороги грузовиком позади. Свет фар первой машины прыгнул пару раз на группе Жердева, и новоприбывшие выехали на открытое пространство, разделявшее складские здания.
«Так, ребятки», сказал Жердев по открытому каналу, «глядим в оба. Мне не нужны никакие сюрпризы».
«Ясно». Батович, снова оторвавшись от прицела, взглянула на неподвижно лежавшего в траве слева от нее молодого человека. Несмотря на жару, на нем была темного цвета одежда, в том числе тяжелая куртка, перчатки и шерстяная шапочка, скрывавшая его светлые волосы. Он не двигался с тех пор, как занял эту позицию на возвышенности, все свое внимание сосредоточив на промзоне, лежавшей внизу, и вглядываясь в нее сквозь прицел снайперской винтовки, аналогичной и ее Драгунову. За те несколько месяцев, с тех пор, как она с ним познакомилась, она заметила, что за его сдержанной, чуть замкнутой манерой держаться скрывалась исключительная сосредоточенность на том, что приковывало все его внимание в данный конкретный момент. Он подходил к решению каждой задачи со взвешенной осмотрительностью и спокойной проницательной глубиной, которая ей казалась – среди прочего – необычайно привлекательной. Эта сосредоточенность и целеустремленность сослужили ему неплохую службу во время его краткого пребывания в составе группы Жердева.
«Готов, Стефан?»
* * *
Все его внимание настолько было поглощено приближающимися машинами, что Джеку Бауэру потребовалась лишняя секунда, чтобы понять, что его позвала Амора Банович, обратившись к нему по имени его легендированного прикрытия. Отвернувшись от прицела над винтовкой, Джек увидел, что она смотрит на него, с выражением беспокойства на приятном ее лице. Как и на нем, на ней было всё темное, помогавшее им слиться с холмом, где они заняли свою позицию. Коричневые ее волосы были убраны с лица и завязаны в хвостик, лежавший у нее на левом плече.
«Я спросила, ты готов?», сказала она, тихим, но все же хорошо слышимым голосом.
Стараясь уследить одновременно и за Банович, и за приехавшими машинами, Джек кивнул. «Да». Несмотря на его спокойное, сдержанное поведение, сердце его колотилось, и ему требовалось прилагать усилия, чтобы сдерживать учащенное дыхание. Он был раздражен собой за то, что позволил страху и неуверенности, пусть в какой-то очень слабой степени, но вселиться в его чувства. Почему он, черт, так нервничает?
Потому что существует так много вариантов, когда могут последовать неприятные неожиданности?
«Вижу только две машины», заметил он, тихим голосом, ответив ей с сильным русским акцентом, являвшимся частью его легенды прикрытия. «Думаешь, это всё?»
Банович покачала головой: «Нет».
«Я тоже». Несмотря на то, что в промзоне их, вероятно, никто не слышал, Джек не исключал возможности того, что прибывшие сюда гости могли направить своих людей в район этих припортовых складов, разведать обстановку. На их месте он именно так бы и поступил, и теперь он высматривал везде кого-нибудь, кто мог двигаться там пешком. Но пока что всё указывало на то, что они с Банович были здесь одни, а другая группа из двух человек, которую Гриша Жердев задействовал с противоположной стороны промзоны, также не сообщала ни о какой подозрительной активности.
Между тем, Джек нутром чувствовал, что дело обстоит иначе.
Годы службы в спецназе армии США и в Полицейском департаменте Лос-Анджелеса не прошли даром: он был далеко не новичком, и был знаком с опасными ситуациями. Его навыки и опыт участия в операциях способствовали его поступлению в Центральное Разведывательное Управление. Несмотря на то, что формально он был «младшим агентом», его предыдущий опыт и квалификация позволяли его наставникам Абигейл Коэн и Биллу Филдсу задействовать его при проведении нескольких особо важных операций. В его личном деле говорилось о нем как о перспективном агенте для ускоренного восхождения по иерархической лестнице ЦРУ. Коэн, в частности, отмечала, что его потенциал не ограничен, если он будет поддерживать свой нынешний уровень показателей работы.
Все это, конечно, прекрасно, но в данный момент главной проблемой Джека было выжить, пережив этот день.
В прицел винтовки он вгляделся в грузовик, двигавшийся за внедорожником. Свет его фар, упавший на стену рядом стоявшего склада, высветил на короткий момент салон кабины грузовика. «Трое в кабине грузовика», сообщил он. «И неизвестно, сколько еще в кузове».
«Значит, их как минимум семеро», ответила Банович. «Может быть, еще трое или четверо с грузом. И теперь я думаю, у них где-то есть и еще кто-то. Так что глядим в оба».
На мгновение Джек задумался над тем странным стечением обстоятельств, приведшим к тому, что он теперь прикрывает преступников, пытающихся вести бизнес с группой лиц с примерно одинаковыми намерениями. Хотя это была и не самая странная ситуация, в которой Джек оказывался за все время своей службы, он предположил, что она окажется одной из самых памятных, если только ему удастся прожить на свете настолько долго, что он сможет впоследствии спокойно вспоминать о событиях этого дня или рассказывать о них кому-нибудь.
Несколько месяцев потребовалось Джеку для создания своего нынешнего прикрытия. Теперь он был Стефаном Вороновым, бывшим военным, который, как и многие другие, был уволен из российских вооруженных сил несколько лет назад, в период, когда они все еще не могли оправиться после развала Советского Союза. Эбби Коэн с целой группой специалистов разработали все ключевые и, на первый взгляд, незначительные детали сфабрикованной биографии Воронова, после чего Джек и другой агент, Уильям Филдс, были заброшены в Киев, на Украину. Как предполагалось, именно там находились и другие агенты, внедренные в другие секторы ОПГ Гаджояна, но Джеку ничего не сообщили о характере их деятельности, и даже не назвали их. Действуя самостоятельно, Филдс и Бауэр устроились работать грузчиками в одну из грузовых компаний, которые по реке Днепр перевозили грузы в город и из города. Было установлено, что склады использовались в качестве прикрышки для одного из нескольких предприятий, принадлежавших и управлявшихся Татеосом Гаджояном, армянским торговцем оружием, орудовавшим с бизнес-интересами по всей Европе.
ЦРУ стало известно о Гаджояне и его деятельности из-за его попыток приобрести ядерное, биологическое и химическое оружие массового уничтожения. Задача, поставленная перед Филдсом и Джеком, была простой, хотя и опасной: отыскать возможность внедриться в группировку Гаджояна и начать собирать там любую информацию, которую можно было использовать для раскрытия его преступного бизнеса. А для этого требовалось, чтобы оба агента изобразили, что якобы устраиваются на работу на склады судоремонтного предприятия, где они будут готовы выполнять любую черную, тяжелую и нудную работу, которая может потребоваться от нанявшихся новичков, начиная с самого нуля, с самых низов иерархической лестницы. Филдс проработал в этой грузовой компании уже почти два месяца, а Джек нанялся через три недели после него. И оба агента держали уши востро и глядели по сторонам в оба, хотя внешне ходили с опущенными вниз головами и плечами, пытаясь собирать тем временем необходимую информацию. Но все это оказалось в значительной степени бесплодными усилиями, ввиду склонности Гаджояна поддерживать строгую завесу секретности, отделявшую его законные сделки от незаконной деятельности.
Удачная возможность продвинуть расследование представилась Джеку, когда он заметил двух других докеров, пытавшихся умыкнуть со склада какой-то большой ящик. Джек и другой сотрудник предприятия, Виктор Дудин, который являлся начальником его смены, остановили несостоявшихся грабителей прямо во время погрузки ящика в грузовой фургон. В завязавшейся при этом драке ящик упал с фургона на бетон, развалился, и оказалось, что внутри него находилась целая партия оружия, в котором Джек узнал заводского производства автоматы AK-74M, с подствольным гранатометом ГП-34 каждый. Под руководством Дудина они с Джеком собрали все оружие и вернули его на склад, а затем Дудин сообщил об инциденте своему начальнику, Грише Жердеву.
В качестве награды за то, что они сумели быстро сориентироваться в обстановке, а также за преданность и честность, Дудин и Джек были «продвинуты» и перешли на работу в другую часть склада, под непосредственное руководство Жердева. Именно там Джек, который теперь работал там, как и Билл Филдс, на должности охранника, а также выполнял разные другие поручения, которые ему давал Жердев, впервые заглянул за кулисы внутренней деятельности преступной империи Татеоса Гаджояна. Хотя его роль была там незначительной и довольно второстепенной, Джек, находившийся всегда на периферии, все же стал свидетелем разного рода деятельности этой империи, а также появлений и уходов «деловых партнеров» Гаджояна. Эта информация время от времени, через определенные промежутки времени, передавалась им Эбби Коэн, являвшейся куратором Филдса и Джека.
«Так, начинается», сказал Жердев, и голос его, донесшийся до него сквозь наушник, показался Джеку таким слабым и отдаленным. Внизу, в промзоне, внедорожник и следовавший за ним грузовик снизили скорость, в нескольких метрах от того места, где стоял русский с тремя своими помощниками. Жердев казался невозмутимым и спокойным, как всегда. За то короткое время, когда Джек был с ним знаком, Гриша Жердев ни разу в гневе не поднял голоса, не говоря уже о том, чтобы разразиться потоком ругательств, как вели себя иногда на глазах у Джека другие люди из окружения Гаджояна. Но Джек чувствовал, что человек этот повидал и выстрадал в своей жизни гораздо больше любого другого в его возрасте. Иногда, попытки как бы случайно завязать с ним дружескую беседу, приводили к тому, что он говорил как-то в общем, отделываясь смутными, расплывчатыми фразами относительно своей прошлой службы в украинских частях. Вдобавок к тому, человек этот был скрытным, такой закрытой книгой, и даже попытки агентства предоставить Джеку и Филдсу какую-нибудь полезную о нем информацию не увенчались успехом.
«Гриша», услышал Джек слова Банович: «Мне все это не нравится. Что-то тут не так». Слова эти отразились у него в ухе учащенным сердцебиением, особенно учитывая то, что они были произнесены ею, лежавшей в траве в десяти футах от него.
«Если бы все было так, как надо», ответил Жердев, «ты бы не занималась тем, чем занимаешься сейчас. При первых же признаках каких-то проблем, убивайте всех. Всем остальным, ждать указаний Аморы, а до этого огонь не открывать».
Заменив прицел своей винтовки на боевой тактической монокуляр, который Джек вытащил из внутреннего кармана куртки, он осмотрел местность, окружавшую промзону. По прибытии сюда они с Банович, вместе с двумя другими людьми, обеспечивавшими безопасность Жердева с флангов, произвели краткую разведку местности. Они ничего не выявили ни среди зданий, ни в травянистых холмах, окружавших эту открытую площадку. Это мало чем облегчило не прекращавшееся беспокойство Джека относительно того, что все здесь не так, как кажется на первый взгляд. Он почти ничего не знал о людях, с которыми сейчас должен был встретиться Жердев, но разговоры, которые он мельком слышал, свидетельствовали о том, что Татеос Гаджоян доверял – по крайней мере, до некоторой степени – людям, на встречу с которыми сюда приехал Жердев, чтобы заключить какую-то бизнес-сделку. Этих двоих вряд ли можно было назвать друзьями, хотя Джеку удалось узнать, что Гаджоян и его партнер с Окинавы, пожилой человек по имени Миродзи Дзимура, в течение многих лет уже вдвоем проворачивали различные сделки. И каждый из них рассматривал другого как человека, вести бизнес с которым было выгодно. И пока все обстояло именно таким образом, Джек предполагал, что проблем тут быть не должно.
Тогда почему у меня поджилки трясутся?
Стерев пот с лица и убрав монокуляр в карман куртки, Джек почувствовал влажность под мышками и на затылке и недвусмысленный прилив адреналина, когда машины продолжили приближаться. Он вновь прильнул к винтовке Драгунова, сделав несколько глубоких вдохов и наведя прицел винтовки на внедорожник. В сетке прицела ему был хорошо виден Билл Филдс, работавший под вымышленным именем Левона Саркисяна, он стоял рядом с Жердевым. Старший агент выглядел спокойным и собранным, как опытный профессионал, каким он и был известен Джеку. Между тем, самому Джеку казалось, что его может сейчас вырвать прямо на винтовку.
Ничего другого не оставалось, кроме как ждать.
* * *
Стоявший за спиной Гриши Жердева вместе с двумя другими его охранниками Уильям Филдс вытащил руки из карманов своей поношенной кожаной куртки и опустил их вниз. Он взглянул влево и вправо, увидев, как двое других его людей поступили точно так же, повторив его движения, и каждый из них показал тем самым, что не вооружен. Они были вооружены, разумеется; Филдс прекрасно ощущал давление своего пистолета Глок, заткнутого за пояс прямо за курткой, с левой стороны. Он не колеблясь им воспользуется, если обстоятельства потребуют применить оружие, но его работодатель – точнее, работодатель Левона Саркисяна – ручался за человека, с которым был намерен заключить намечавшуюся сделку.
Более года тайной работы, которой предшествовали месяцы скрытого наблюдения и планирования, ушло на то, чтобы Филдс оказался в конечном итоге теперь здесь. Татеос Гаджоян был хитрым, очень осторожным человеком, который никогда и ничего не оставлял на волю случая. И хотя слежка ЦРУ за его бизнесом и деятельностью многое что выявила в плане подозрений и словесных обвинений, агентству почти ничего не удалось собрать в плане достоверных, подтвержденных разведданных или доказательств.
Это расследование значительно продвинулось, наконец, вперед после того, как секретный агент, уже внедренный ранее в ОПГ Гаджояна, сумел завербовать одного из самых доверенных сотрудников торговца оружием – Гришу Жердева. Этот поворот событий носил такой конфиденциальный, крайне секретный и деликатный характер, что даже младший партнер Филдса, Джек Бауэр, ничего об этом не знал, и даже не знал о самом существовании Даниэля Бойса, тайного агента ЦРУ, работавшего под прикрытием, которому и удалось завербовать Жердева. Используя это новое преимущество и пользуясь поддержкой Бауэра, Филдс приступил к работе над тем, чтобы получить окончательные доказательства, которые позволили бы ЦРУ выдвинуть обвинения против Гаджояна. И теперь вполне может оказаться так, что все сделанное ими, наряду с работой десятков других агентов по всему миру, достигнет конечной своей цели именно здесь и сейчас.
Хотелось бы надеяться.
Филдс не стал обращать внимания на внедорожник и его фары, которые еще не были погашены, вместо этого сосредоточившись на грузовике, выворачивавшем из-за меньшей размерами машины. Свет его фар высветил его и всю остальную их группу, и он заставил себя не сощуриться под их резким сиянием. Грузовик, развернувшись, объехал внедорожник, а затем остановился метрах в двадцати от него, задняя дверь его кузова теперь была обращена в его сторону.
Обе двери кабины грузовика открылись, и Филдс увидел выпрыгнувших из машины на землю трех людей. Один из них, вышедший через пассажирскую дверь, хлопнул ладонью по кузову грузовика сбоку. Филдс увидел, как задняя дверь машины открылась, и за ней внутри оказалось еще трое. Они и два их напарника из кабины стали расходиться в стороны, внимательно оглядываясь вокруг. Ни у кого из них оружия не было видно, но Филдс сразу же заметил выдававшие его характерные выпуклости под рубашками и куртками. Все пятеро заняли позиции позади и по обе стороны от своих машин, и каждый из них стал следить за Жердевым и его людьми, не забывая поглядывать и за остальной частью промзоны. И только после того как они оказались на своих заранее определенных позициях, открылись двери и второй машины.
Из четырех человек, вышедших из внедорожника, Филдс узнал одного, по фотографиям, которые ему показывал Жердев до отъезда из Праги. Поджарый, мускулистый мужчина с черными волосами, коротко подстриженными, почти до кожи головы, это был Кента Сашида, правая рука Миродзи Дзимуры. На нем были черные широкие брюки-карго и черная рубашка, три верхние кнопки которой были расстегнуты, а за ними видна была его загорелая грудь и замысловатая татуировка, покрывавшая значительную часть видной Филдсу кожи. Рукава рубашки у него были закатаны, и на раскрытых руках также были видны татуировки и хорошо заметный шрам, идущий от левого локтя к запястью. Еще один шрам изгибался над правым его глазом, придавая устрашающий вид чертам его лица.
Отойдя от внедорожника и других людей, которые вышли вместе с ним из машины, Сашида направился к Жердеву, держа руки по сторонам. «Вы Жердев».
«Да, верно», ответил Жердев. «А вы Сашида».
Филдс знал, что это был один из главных боевиков Дзимуры, контролировавший неизвестно сколько незаконных его бизнесов. В настоящий момент Жердева интересовал лишь один из них.
Окинавец улыбнулся: «Ты, оказывается, меньше ростом, чем я думал».
«И ты не такой уж и красавчик». Жердев улыбнулся, как бы подчеркивая издевательский намек своей фразы. Покончив с предварительными представлениями, он шагнул вперед, протянув правую руку. Сашида пожал ее, и они стали трясти руками, и Филдс заметил, что каждый из них старается доказать другому силу своей хватки. После того, как рукопожатие закончилось, Жердев показал на грузовик: «Похоже, вы прибыли сюда завершить бизнес-сделку».
«Дзимура-сан не любит тратить время и ресурсы», ответил Сашида. «Надеюсь, вы тоже готовы завершить этот обмен?»
Жердев кивнул: «Абсолютно». Он показал на Филдса, и они обменялись понимающими взглядами: «Левон, забери груз».
«Да, господин Жердев», ответил Филдс. Когда он подошел к багажнику седана, он увидел, как двое людей Сашиды с трудом вытаскивают из грузовика один из ящиков. Это был контейнер, из прочного пластика, с серебряными защелками и шарнирами, и потребовались усилия их обоих, чтобы опустить его на землю. По указанию Сашиды один из них отстегнул защелки и поднял крышку контейнера, продемонстрировав содержимое ящика.
«Очень мило», сказал Жердев, одобрительно кивнув.
Филдс осмотрел десять автоматов M16A2, лежавших в ящике в выемках на мягких подкладках. Каждый из них выглядел так, как будто только что сошел с заводского конвейера, в их чернеющем покрытии лишь самым слабым образом отражался свет лампы на соседнем складском здании.
«Пятьсот, и все точно такие же новенькие, как и эти», сказал Сашида, махнув рукой на грузовик и на контейнеры, стоявшие в нем внутри. «И ни из одного никто еще ни разу не стрелял».
Филдс заставил себя улыбнуться: «Впечатляет. Как вам это удалось?» Он знал, что автоматы M16, состоявшие на вооружении американских военных, трудно было достать из-за жесткой политики как в самой Японии, так и на Окунаве, запрещавшей владение огнестрельным оружием вообще и военным оружием в особенности. Не было даже догадок, способных объяснить то, каким образом Дзимуре удалось проникнуть в военный арсенал США, либо здесь, на Окинаве, либо на материковой части Японии, или, возможно, где-нибудь еще в другом месте.
«Дзимура-сан – человек с большими и разносторонними связями», ответил Сашида, «у него множество друзей, которые многим ему обязаны».
Обернувшись на звук шагов у себя за спиной, Филдс увидел еще одного из людей Жердева, приближавшегося к ним с большой сумкой в руках, из черного пуленепробиваемого нейлона. Он поставил сумку на землю между Жердевым и Сашидой, а затем вернулся обратно, на свою исходную позицию, и Жердев опустился на колено, открыв затем молнию сумки. Изнутри он достал запечатанный пакет с деньгами и протянул его Сашиде.
«Пятьсот тысяч долларов», сказал Жердев, «все в американской валюте, как вы и просили. Мне сказали не обижаться, если вы решите пересчитать их у меня на глазах».
Эти слова вызвали у Сашиды усмешку: «А мне было поручено их не считать».
Поднявшись на ноги, Жердев еще раз протянул ему руку: «Если все наши последующие обмены будут такими же приятными, как этот, я с нетерпением жду продолжения нашего делового сотрудничества».
«Мне бы тоже этого хотелось». Сашида повернулся к одному из своих людей и дал указание ему и другим, чтобы те начали выгружать ящики из грузовика. Оба они стали молча наблюдать, как первый из этих контейнеров был перенесен из одной машины в другую. Через некоторое время Сашида вновь обратился к Жердеву: «Вывезти их с острова будет не так просто».
Жердев пожал плечами: «У вас свои чудеса, у меня свои».
По правде говоря, Филдс знал, что при обычных обстоятельствах вывоз оружия с Окинавы окажется весьма проблематичным. Однако деньги, поступающие в нужные карманы в порту Наха, значительно упрощали погрузку нелегального груза на судно, его ожидающее. Судно «Константинов», принадлежавшее одной из подставных компаний Татеоса Гаджояна, было готово покинуть порт, как только Жердев со своими люди вернутся с партией товара. Взглянув на часы у себя на левом запястье, Филдс увидел, что сейчас было 04:30. До рассвета оставалось чуть больше часа, и ему хотелось уехать отсюда в порт до его наступления.
Освещенный циферблат часов стал последним, что увидел Уильям Филдс, прежде чем он услышал треск автомата, открывшего огонь откуда-то неподалеку.
* * *
«Ах суки!»
Глаза Джека от ужаса расширились, и он едва опомнился, что ему нужно говорить с правильным акцентом, увидев, как большая часть головы Билла Филдса исчезла во взрыве из крови и костей. Филдс упал на спину, а все остальные, в том числе окинавцы, бросились в стороны, еще до того, как тело Филдса безвольно рухнуло на покрытый гравием грунт. Из курток и из-под рубашек у них мгновенно появилось оружие, и все они бросились в стороны, куда могли, туда, где можно было найти хоть какое-нибудь укрытие.
«Это засада», сказал Джек, стиснув зубы. Он немного сместился, в том числе переместив и свою винтовку, он навел ее на того окинавца, который, похоже, являлся главным в группе. Но еще до того, как он успел навести перекрестье прицела на его грудь, Джек увидел, как тело окинавца задергалось, пораженное попаданием в него сразу нескольких пуль.
Что за черт?
«Не стрелять», сказала Амора Банович, Джеку, а также второй их группе, занимавшей позицию над промзоной. «Это не мы».
«А кто это?», спросил новый голос, принадлежавший Рауфу Алкаеву, коллеге Банович, возглавлявшему вторую группу их охраны: «Откуда они тут взялись?»
Джек оторвал голову от прицела и увидел, что все в промзоне оказались под обстрелом. Вспышки выстрелов сверху и слева от него шли с холмов к востоку от складов. Джеку теперь были абсолютно точно видны движения во мраке, окутавшем здания с этого конца складского комплекса. Автоматный огонь раздавался также и с западного фланга складских помещений, создавая смертоносный перекрестный огонь в самой промзоне внизу. Люди Жердева и окинавцы оказались легкими мишенями. Один или двое из них – Джек не мог сказать, кто именно – стали пробираться к четырем машинам с очевидным намерением укрыться за ними или, возможно, сбежать, но у них не было ни малейших шансов это сделать. Через несколько секунд все находившиеся внизу, во внутреннем дворе, уже неподвижно лежали на земле.
«Кто-то знал, что у нас здесь назначена встреча», сказал Джек, чувствуя, как колотится его сердце, словно пытаясь пробить ему грудь. В какой-то момент у него в голове мелькнула мысль, что, возможно, местные силовики – либо Японское Национальное полицейское агентство, либо Силы самообороны [так в Японии называется армия – Прим. переводчика], или, возможно, даже какое-нибудь американское ведомство, типа, например, Следственного управления ВМС США [морская полиция], – стояли за этим неожиданным и жестоким скрытным нападением, но затем он отбросил эту мысль. Правоохранители заметают всех подряд, арестовывая людей, а не стреляют и не убивают их. Что-то другое происходило сейчас здесь; что-то очень, очень плохое.
По всей промзоне стали раздаваться крики, доносившиеся откуда-то издалека, и Джек узнал характерные японские интонации. Через некоторое время он увидел фигуры людей, двигавшиеся по склонам холма с обеих сторон складской зоны. Он насчитал по меньшей мере десять человек, на всех из них была темная одежда, они стали появляться из укрытий со всех сторон складов.
«Нужно уходить отсюда», сказал он, и еще до того, как Банович успела что-то произнести в ответ, он включил свой радиомикрофон: «Алкаев, это засада. Отходите, немедленно».
«Понял», ответил тот по открытому каналу, но еще до того, как связь закончилась, Джек услышал у себя в наушнике звуки выстрелов. За ними последовали чьи-то крики, вероятно, Алкаева, пытавшегося предупредить своих.
Джек застонал от досады и нарастающей тревоги: «Проклятье!» Поднявшись на колени, он потянулся к Драгунову левой рукой, поднимаясь на ноги. «Амора, пошли, нам нужно…»
В тридцати футах от себя, за спиной Банович, он увидел двух людей, почти скрытых во мраке, они двигались к ним.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
02
«Амора!»
Банович услышала его предостережение и посмотрела в его сторону, но Джек уже начал двигаться. Бросив винтовку Драгунова, он кинулся влево, когда тьму на вершине холма разорвали автоматные очереди. Поджав плечо, он ударился им в землю, покатившись по ней с натренированной легкостью. Поднявшись на одно колено, он вытащил Глок 17, находившийся у него в кобуре под левой рукой. Пистолет, со стволом с резьбой, снабженный глушителем, высвободился у него из куртки, и он прицелился в первого из нападавших – в окинавца – не успели даже его противники отреагировать на его быструю реакцию. Два быстрых выстрела из Глока прострелили тому грудь. Японец отшатнулся назад, а затем пропал из виду, но Джек, не останавливаясь, стал искать его напарника. Этот второй присел на корточки, с собой у него было нечто вроде небольшого автомата. Похоже на что-то вроде пистолета-пулемета Хеклер унд Кох MP5, судя по силуэту оружия, хотя в темноте Джек не мог этого точно сказать.
Джеку потребовались две секунды, чтобы оценить обстановку, обнаружить цель и взять ее на прицел. Глок вновь дважды кашлянул, прежде чем второй противник успел поднять свой MP5, и одна из пуль попала ему чуть выше правого глаза. Тело японца, казалось, на мгновение дрогнуло, словно вымпел от легкого ветерка, после чего он повалился на траву.
«Неплохой выстрел», сказала Банович у него за спиной. Джек повернулся и увидел, что она вытащила собственный Глок с глушителем и, держа пистолет обеими руками, осматривалась вокруг на предмет возможных угроз.
Шагнув к первому из тех, кого он убил, Джек пнул ногой в сторону MP5, лежавший у правой руки несостоявшегося убийцы. Это был японец, с Окинавы, лет, вероятно, около тридцати, и он определенно был мертв. На рубашке его появилось два темных пятна, а глаза его были открыты и смотрели в небо, ничего не видя. Присев рядом с трупом, Джек свободной рукой проверил его карманы. Они были пусты.
«Пошли, Стефан», сказала Банович настороженным тоном, и когда Джек поднял глаза, он увидел, что она жестом показывает ему на промзону. Там, вдалеке, были слышны голоса, слабо, но ему показалось, что он увидел, как по крайней мере один из «гостей» машет рукой в сторону возвышенности, где находилась их вместе с Банович снайперская позиция. «Нужно сматываться отсюда». Прижав руку к своему правому уху, она сказала в свой радиомикрофон: «Алкаев, ты тут?»
Через пару секунд Алкаев ответил: «Нас атаковали. Трое. Мы с Манишем с ними разобрались, но другие теперь знают, что мы здесь».
Банович раздраженно хмыкнула: «Мы уходим. Оторвитесь от них и отправляйтесь на явку. Когда соберемся, там и решим, что делать дальше».
«А как же деньги, оружие?»
«Забудь, они уплыли. Просто уходите оттуда. Угоните машину, если потребуется, но уходите отсюда немедленно».
«Понял».
Опустившись на колено у второго из убитых окинавцев, Джек закончил рыться в его карманах, где он тоже ничего не обнаружил. «Ни у одного из них нет ни бумажника, ни документов». Специально для Банович он добавил довольно цветастое русское ругательство в конце фразы.
«И что?», спросила Банович. «Стефан, нам нужно уходить отсюда, пока они нас не окружили».
«Ты что, не хочешь узнать, кто устроил нам засаду?» Джек показал на два трупа: «Если это люди Дзимуры, посланные нас убить, то почему тогда они стреляли в своих же людей там внизу?» Существовала вполне реалистичная вероятность того, что какие-то люди из числа сотрудников Миродзи Дзимуры решили воспользоваться сегодняшней операцией обмена как способом начать собственный бизнес, и благодаря своему преимущественному положению захватить и деньги, и товар. Однако это предполагало, что Дзимура позволил людям сомнительной преданности продвинуться вверх в иерархии своей группировки, не ведая об их мотивах, противоречившим его целям. Из всего, что Джеку было известно об этом престарелом окинавском дельце, такой сценарий казался крайне маловероятным.
«Я точно знаю одно: мы облажались, и у нас увели и деньги, и оружие», возразила Банович, «и если мы не уберемся к черту отсюда как можно скорее, мы покойнички. Нам нужно уходить, Стефан! Немедленно».
Она была права, но Джек никак не мог избавиться от ощущения: то, что здесь только что произошло, не просто засада, исходившая из круга людей Дзимуры, а нечто большее. Возможно, Жердев и его люди, включая Джека, наткнулись на какую-то борьбу за власть, за влияние, на какую-то битву за территорию? Существовало несколько вариантов, и его полицейские мозги работали уже вовсю, просчитывая варианты и пытаясь во всем разобраться. Но мысли его были омрачены никак не покидавшим его образом друга, которого убили прямо у него на глазах.
Давай, шевели задницей, Бауэр.
Пригнувшись и скрываясь в высокой траве, Джек последовал за Банович, которая двинулась вперед, поведя его за собой, прочь от их временного импровизированного снайперского гнезда в глубокий мрак, окружавший промзону. По крайней мере, некоторые из голосов, которые он слышал со складского комплекса еще пару минут назад, теперь уже стали слышны ближе, но пока что Джеку казалось, что никого из них в непосредственной близости от них двоих он не увидел. И все же, те, кто находились на складах, должны были обнаружить пропажу людей, посланных расправиться с ним, с Банович и с другой группой, следившей за периметром.
Несколько минут он двигались с усиленной осторожностью, а затем Джек и Банович пробрались в погрузочную зону, усеянную складскими поддонами, грузовыми контейнерами и обломками ящиков. Большая часть этой свалки оставалась окутанной мраком, и отсюда вся промзона неплохо просматривалась. Вновь вытащив свой монокуляр, Джек осмотрел складскую зону и увидел, как атаковавшие их погрузили несколько грузовых контейнеров обратно в тот грузовик, на котором люди Дзимуры приехали на обмен. Другой из них взял большую черную спортивную сумку, в которой, это Джек знал, находились деньги, которые Жердев привез с собой в качестве оплаты за партию оружия. Вокруг машин валялись трупы Жердева и его людей, а также окинавцев, на встречу с которыми они прибыли.
У Джека внутри все сжалось, когда его взгляд упал на тело Уильяма Филдса.
Проклятье. Билл, мне очень, очень жаль, прости.
«Гаджоян придет в ярость», сказала Банович тихим голосом. «Он пошлет сюда целую армию, расправиться с Дзимурой».
Джек кивнул в знак согласия. Репутация Татеоса Гаджояна как безжалостного и беспощадного убийцы – исполнителя лишь тех правил, которые он сам для себя установил – была одним из тех факторов, которые постоянно подчеркивались в разведывательных данных, с которыми Джек ознакомился до того, как был отправлен работать под прикрытием. Еще более сурово и беспощадно он расправлялся с теми, кто, по его мнению, ему навредил, будь то с врагами, или же с предателями из своей собственной группировки. Мольбы о пощаде обычно наталкивались на глухую стену. Миродзи Дзимура, если это действительно он предал сегодня Гаджояна, умрет, но только после того, как проживет еще некоторое время, в течение которого с каждым вздохом он будет стонать, отчаянно моля о смерти.
Какой-то звук – кажется, задевшей за деревянный ящик одежды – заставил Джека вздрогнуть, и он схватил Банович за руку. Другой рукой он приложил палец к губам, дав ей знак, чтобы она молчала. По выражению ее лица было видно, что она тоже услышала этот звук, и тут Джек увидел какое-то движение за штабелями поддонов, за которыми они прятались. Банович ничего не сказала, она положила свой Глок в кобуру и сменила позицию, встав так, что теперь она смотрела в противоположную от него сторону. На соседний штабель поддонов упала чья-то тень, и Джек заметил блеснувший металл. Это был короткий ствол еще одного автомата MP5. Человек медленно и очень осторожно продвигался вперед, проверяя темные углы, но по его движениям Джек понял, что он не знал точно, где именно скрываются его жертвы.
Не успел Джек опомниться и ее остановить, как Банович бросилась вперед, рассчитав свой удар с искусной точностью, как раз в тот момент, когда этот человек, еще один окинавец, шагнул вперед и стал им виден. Молниеносный удар краем левой руки попал прямо ему в горло, и он охнул от неожиданности и боли. Не дав ему ни единого шанса как-то отреагировать, нанеся ответный удар, Банович вслед за первым своим ударом пнула ему коленом в пах. Этого оказалось более чем достаточно, чтобы вывести его из строя на несколько секунд, которые ей требовались, чтобы выхватить у него из рук MP5. Японец поднял руки – это была слабая попытка защититься. Банович отразила эту попытку, ударив его кулаком в лицо. Тот упал на спину на землю, испустив от боли длинный стон, а затем руки его упали ему на грудь, а глаза закрылись. Из левой ноздри потекла струйка крови.
«Черт», сказал Джек, одобрительно кивнув и двинувшись вперед, чтобы обыскать лишившегося сознания боевика. «Отличный приемчик». Он знал, что Банович способна постоять за себя, но если не считать кикбоксинга в спортзале, он сейчас лишь впервые увидел ее в действии против реального противника. Изучая ее на ринге, он пришел к выводу, что ее боевой стиль представлял собой смесь, по крайней мере, двух видов боевых искусств: какой-то военной самообороны бойца без оружия в рукопашном бою и какой-то очень агрессивной, полукриминальной тактики, которая приобретается на горьком опыте собственных ошибок в драках в барах и на улицах. Для того, кто знал, чем они занимаются, это была очень эффективная комбинация, и смотреть на это было чертовски приятно.
Боевик пробормотал нечто нечленораздельное, и Джек опустился на колени рядом с ним, ударив его ладонью по лицу. «Эй ты, очнись», рявкнул он, а затем вновь ударил его по щеке. «Я сказал, очнись». Когда глаза боевика открылись, Джек принял меры к тому, чтобы первое, что они увидели, это ствол его пистолета, нависший над его лицом.
«На кого работаешь?», спросил Джек. «На Дзимуру? Это он устроил нам засаду?» После того как боевик лишь взглянул на него охреневшими глазами мимо ствола Глока, Джек нахмурился: «Я задал тебе вопрос». Но тот снова ничего не сказал.
«Уходим, Стефан», сказала Банович. «Они скоро оцепят всю эту местность, если они уже это не сделали. Убей его, и давай сматываться отсюда».
Джек покачал головой. «Нет. Этот тип сейчас расскажет нам, кто у них босс, и где мы сможем вернуть себе наши деньги и наше оружие». Когда Банович стала возражать, он добавил: «Нельзя возвращаться к Гаджояну с пустыми руками». Свободным кулаком он схватил боевика за рубашку и рывком поднял на ноги. «Этот чувак поможет нам вернуть то, что нам принадлежит по праву». Кивнув в сторону промзоны, он добавил: «Кроме того, я больше чем уверен, что он поможет нам выйти отсюда, оставшись незамеченными его дружками. А после этого мы с ним немножко поболтаем».
«Мне ничего неизвестно». Несмотря на вызов и отрицание у японцах в глазах, Джек почувствовал страх в первых же произнесенных им словах и заметил тревогу у него на лице.
«Посмотрим».
По правде говоря, Джеку было наплевать и на потерянные деньги, и на всю эту партию оружия. Ему была нужна информация о Миродзи Дзимуре, и ответ на вопрос, заслуживает ли он более пристального внимания со стороны ЦРУ. Хотя на этого престарелого торговца оружием с Окинавы действительно имелось открытое ЦРУ досье, его деятельность до сих пор считалась довольно малозначащей и носившей изолированный характер, не заслуживавшей той степени внимания, которая уделялась другим, более крупным и заметным целям в Европе и на Ближнем Востоке. До этого возможности Джека получить более или менее ценную информацию были довольно ограничены, но человек, которого он теперь держал под прицелом, мог в этом плане оказаться полезным.
«Да, думаю, посмотрим».
* * *
«Дзимура-сан».
Миродзи Дзимура проснулся и сразу же насторожился, с той самой секунды, когда раздвижные двери его спальни только приоткрылись. Он услышал знакомые шаги своей помощницы, Акины Хамамото, которая так тихо шла по тиковому полу, что ни одна досочка не скрипнула под ее босыми ногами. Легкого, почти невесомого прикосновения ее руки было достаточно, чтобы сказать ему, что ей не хотелось бы его беспокоить, но тот факт, что она вошла сюда, означал, что к нему ее привело что-то очень срочное и важное.
«Акина», сказал Дзимура тихим и хриплым голосом. Поднявшись и сев на своем шикибутоне [японский матрац на полу – Прим. переводчика], он отодвинул в сторону шелковые простыни кремового цвета и попутно одеяло, которое Хамамото в какой-то момент ночью, очевидно, набросила на него. Взглянув в открытое окно, он заметил, что было еще темно. Он подавил хриплый кашель, который мучил его, почувствовав мокроту в легких. По крайней мере, отступила головная боль, по сравнению с минувшим вечером, хотя он и знал, что со временем она вернется. «Который час?»
«Почти половина шестого», ответила Хамамото, и выражение ее лица говорило о том, что ей неловко было будить его. «Прошу прощения, но кое-что произошло, и вам нужно поговорить с Йегер-сан. Он сказал, что это очень срочно».
Протянув руку к стакану воды, стоявшему на столике рядом с кроватью, Дзимура сделал долгий глоток, прежде чем кивнуть ей в ответ: «Хорошо. Скажи ему, что я скоро спущусь». Хамамото кивнула и вышла из комнаты, оставив у подножия его постели шелковый халат, полностью соответствовавший его пижаме. Надев халат и подвязав им исхудавшую немощную талию, Дзимура выглянул в окно, из которого открывался вид на хорошо ухоженный газон, окружавший его дом. Подсветка внизу была расположена так, что освещала особо избранное разнообразие растений и цветов, специально подчеркивая их в его саду, что позволяло ему иногда наслаждаться кратковременным одиночеством.
Несмотря на немалое число работников и других помощников и секретарш, работавших у него в доме и вокруг него, никому из них, кроме Хамамото, не разрешалось входить в его частные комнаты и личный кабинет на верхнем этаже дома. У него имелись другие комнаты, специально отведенные для встреч с людьми, включая официальный кабинет, где он принимал клиентов и деловых партнеров, и меньших размеров, но гораздо более уютная комната, в которой он привечал и угощал своих друзей и гостей.
Эти же комнаты, однако, были его святая святых, запретными для всех. Только Хамамото могла беспрепятственно входить и выходить из них, выполняя различные его просьбы и нужды в любое время дня и ночи. Ни разу еще не было такого, чтобы она не выполнила его указания, невзирая на время, и она никогда не жаловалась на его требования и те поручения, которые он часто на нее возлагал. В знак признательности за неусыпное ее преданное служение Дзимура пристально следил за тем, чтобы и она, и ее семья были хорошо вознаграждены за это, и ей были дарованы многочисленные привилегии, недоступные большинству других его сотрудников, независимо от их положения. Хамамото ближе всех других напоминала Дзимуре члена его семьи, и строгим принятым у него порядком было приказано, что, если кто-нибудь хоть чем-то ее обидит, или если с ней кто-то и каким-либо, любым образом будет плохо обращаться или относиться к ней без должного уважения, то виновный в этом навлечет на себя личный гнев Дзимуры и жестоко за это поплатится.
Тяжело вздохнув, Дзимура вышел из своей спальни и спустился в свой кабинет, в котором он занимался ежедневными делами. В отличие от своего другого, частного кабинета, вся обстановка здесь с первого же взгляда говорила о предназначении этого помещения. Старенький, потертый уже черный металлический стол напротив двери, за которым стояло такое же старое, видавшее виды латунное сероватое кресло и три картотечных куба из пяти ящиков каждый; каждый такой куб был заперт на собственный замок. Еще два аналогичных шкафа, один серый, а второй черный, стояли слева от стола, а между креслом и дверью располагались два скрипучих кожаных кресла. Повсюду здесь лежали бумаги, книги и папки, уложенные на столе и в шкафах. На другом столике, отдельно от стола Дзимуры, стоял компьютер.
Хамамото принесла ему это устройство несколько месяцев назад, и попыталась показать ему, как им пользоваться, но Дзимура еще не усвоил и не оценил эту новую технологию. Его первые попытки свыкнуться с этим экраном монитора, со строчками резкого зеленого текста, с клавиатурой, которая оказалась такой хрупкой по сравнению с пишущими машинками, на которых печатала его мать, и еще более тонкими пластиковыми черными квадратиками, на которые можно было копировать информацию из этого устройства и вводить ее с них в него, никак не могли заставить его почувствовать себя перед этой машиной в своей тарелке. Несмотря на те преимущества, которые, как уверяла его Хамамото, ему понравятся, когда он будет переводить свои записи и свою переписку в электронный формат, он предпочитал все же продолжать вести свои записи вручную. Бухгалтерские книги, толстые и маленькие записные книжки, их страницы, заполненные до такой степени, что порой они превращались в почти не поддающуюся расшифровке закодированную стенографию, с которыми он привык работать в течение почти пяти десятилетий, были более чем достаточны для удовлетворения его нужд. Кроме того, у Дзимуры были секретари и доверенные помощники, такие как Хамамото, на которых он мог положиться – молодое поколение, которое охотно осваивало такие технические новинки, как та, которая глядела на него из другого угла кабинета. Возможно, однажды он и воспользуется этой чудесной технологией, которая находилась всегда у него под рукой, даже можно сказать, под кончиками его пальцев.
«Когда-нибудь, возможно», подумал Дзимура. «Хотя с другой стороны, возможно, и нет».
Перед столом, одетый в безукоризненный коричневый костюм с темной рубашкой и серебряным галстуком, щеголявшим одним из тех новых странных сетчатых узоров, которые, кажется, были сейчас в моде у молодых бизнесменов, стоял Сэмюэл Йегер. Один из самых опытных и доверенных сотрудников Дзимуры, Йегер также являлся одним из немногих западников в числе его сотрудников. Как обычно, его тонкие каштановые волосы были отброшены со лба назад и зафиксированы каким-то гелем.
Когда Йегер служил в Корпусе американской морской пехоты, на него обратил внимание один из руководителей нижнего звена Дзимуры, и они подружились. Когда срок его службы уже стал подходить к концу, Йегеру очень захотелось остаться на Окинаве, из-за девушки, с которой у него завязались романтические отношения. Его готовность «помочь» в приобретении различного снаряжения с базы морских пехотинцев, где он служил, привлекла к нему определенное внимание и самого Дзимуры. Хотя Дзимура сначала пренебрежительно отнесся к нему как к очередному гайдзину [чужаку, иностранцу], Йегер в течение первых же нескольких месяцев своей работы на престарелого окинавца доказал, что может и готов выполнять любые задания, которые ему давали. Более того, контакты, которые он поддерживал в среде американского командования, оказались невероятно ценными. И все это одновременно с тем, что он не испытывал ничего даже отдаленно похожего на чувство преданности родной стране и правительству. Что интересовало Самуэля Йегера – так это лишь деньги, и сколько именно он сможет сделать их для себя самого.
«Охаё годзаймас [Доброе утро], Дзимура-сан». Йегер почтительно, но формально поклонился. «Прошу прощения за то, что разбудил вас, но думаю, что дело не может ждать. Возможно, у нас проблемы».
Пройдя мимо молодого человека, Дзимура взглянул на него с тревогой. Йегер мог иметь в виду только одно: «Обмен с Жердевым. Что случилось?»
Йегер глубоко вздохнул: «Мы пока еще устанавливаем все подробности, но если коротко, то можно сказать, что при совершении обмена кто-то напал на наших людей».
«Жердев?», спросил Дзимура, опустившись в кресло за своим столом. Старые металлические пружины застонали под его скромным весом.
«В этом я сомневаюсь. Нет, не он, ну если только люди, которых он привез с собой, чтобы совершить сделку, были совсем уж идиотами. Кто бы это ни был, но они расстреляли и тех, и других. Жердев и часть его людей погибли, но Сашида и некоторые из наших тоже. Пара наших ребят связались с нами после того, как все это произошло. Сейчас они возвращаются обратно сюда, и я получу от них полную информацию. Пока что мы все еще пытаемся выяснить, кто сумел остаться в живых».
Дзимура сложил руки перед собой: «А оружие?»
«Пропало», ответил Йегер, «и, вероятно, деньги, которые привез Жердев, тоже. Сначала я подумал, что это могла быть полиция, но, судя по тому, что мне сообщили наши люди, кто бы это ни был, они сразу же начали стрелять, и не пытались никого арестовать. Это была преднамеренная бойня, Дзимура-сан».
Кивнув в знак согласия, Дзимура глубоко вздохнул, анализируя варианты. «Возможно, это Кокурю-кай, наконец, решили пойти против нас войной». Ответвление криминального синдиката якудзы, базировавшееся здесь, на Окинаве, Кокурю-кай в течение многих лет считали нужным не трогать Дзимуру. Они делали это, руководствуясь собственным строгим кодексом поведения, в случае если Дзимура ручается поступать так же, и не будет вмешиваться в их дела, не станет посягать на те районы острова, которые они считали своими. Это соглашение обе стороны соблюдали на протяжении нескольких десятилетий. Насколько Дзимуре было известно, его группировка не сделала ничего, что могло бы как-то задеть или оскорбить Кокурю-кай. Но даже если это и имело место, то отвечать именно таким образом совсем не похоже на якудзу.*
- - - - - - - - - - - - - - - - -
* Здесь необходимо отметить некоторую обособленность Окинавы от Японии. Окинава, как и другие острова Рюкю, были аннексированы Японией только в 1879 году, а до этого здесь существовало отдельное королевство, активно занимавшееся морской торговлей. Поэтому в тексте романа говорится именно об окинавцах, не отождествляя их в строгом смысле с японцами. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
Словно читая его мысли, Йегер сказал: «Не думаю, что это они. Они не стали бы отправлять вам такой меседж. Они бы захотели встретиться с вами и переговорить лично». Он покачал головой. «Нет, это кто-то другой, и думаю, я догадываюсь, кто».
Теперь и Дзимура, в свою очередь, предугадал ход мысли своего собеседника: «Канаширо».
«Совершенно верно».
Помимо очевидной угрозы разгрома со стороны любой из многочисленных силовых структур, Дзимура понимал, что главной его заботой является конкуренция со стороны соперников. Когда речь шла об отношениях с другими группировками, возглавляемыми людьми ближе по возрасту к нему самому, с течением времени выработалась определенная система чести, согласно которой соблюдались территориальные границы, и вторжение в чужие дела и на чужую территорию другой группой не одобрялось понятиями. Однако в последние годы молодые задиристые бунтари, бросавшие вызов статусу-кво, делали попытки посягнуть на него, устанавливая свой контроль, заявляя свои права и на многое претендуя. В большинстве таких случаев этих дерзких нарушителей вскоре заставляли научиться либо добродетелям работать и жить в согласии и мире со своими уже упрочившими положение сообществами коллег по ремеслу, либо они избирали иной путь – искать судьбу и возможности где-нибудь в других местах. Лишь в редких случаях требовались более крайние меры. Они, как правило, служили своего рода наглядным предметным уроком для тех, кто замышлял подобные же неблагоразумные действия.
Пока не ясно было, понадобится ли преподать такой урок и Эдоге Канаширо.
«Долгое время он вел себя спокойно, по понятиям, и не дергался», продолжал Йегер, «но мне кажется, он просто ждал своего момента. Канаширо из тех, кто не хочет, чтобы его зажимали, и ведь известно, что он уже вытеснил несколько небольших группировок».
«Да», ответил Дзимура. Прибывший на Окинаву с главных островов, Эдога Канаширо не скрывал своих желаний отрезать себе кусок пирога того влияния и тех операций, которыми пользовались Дзимура и другие авторитетные, устоявшиеся группировки. Лишь Кокурю-кай, похоже, заслуживали того, чтобы обходить их стороной в глазах этого молодого, амбициозного «предпринимателя», и даже они выражали свое неудовольствие очевидным отсутствием у Канаширо уважения к обычаям и порядкам. Единственное, в чем были согласны между собой все группировки, банды и семьи, – это желание избежать внимания со стороны правоохранителей, а некоторые действия Канаширо этому угрожали. Среди всех руководителей старых авторитетных группировок, столкнувшихся сейчас с этими притязаниями, Дзимура высказывался по этому вопросу наиболее откровенно и громко, и этот молодой беспредельщик раньше других заработал ненависть к себе с их стороны. Поэтому легко было поверить в то, что именно Канаширо вполне мог, наконец, начать наступление, объявив войну и намереваясь достичь своих целей, а Дзимура стал первой его мишенью.
«Если ты прав», сказал он, «тогда он выбрал неудачное время для начала своей кампании». Срыв сделки, которую он заключил с Татеосом Гаджояном по продаже партии M16, сам по себе имел лишь незначительные негативные последствия для Дзимуры. Потерю оружия и даже денег вполне возможно пережить, распределив издержки или отбить каким-нибудь иным способом, но если Канаширо решил сегодня приступить к серьезному подрыву других его интересов, тогда это становилось проблемой, требовавшей немедленного внимания.
«Нужно наверняка установить, точно ли именно Канаширо стоит за этим», сказал он, показав рукой на Йегера. «Если да, то мы разберемся с ним, и сегодня».
Йегер кивнул: «Понял вас, Дзимура-сан. Сейчас же этим займусь».
Его подчиненный повернулся и вышел, оставив Дзимуру одного в своем кабинете. Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел в окно, выходившие в сад, и вздохнул, покачав головой.
Как назло, именно сегодня.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
03
Дейл Коннелли проснулся еще до звонка будильника.
Разумеется, он успел прободрствовать лишь какую-то минуту, лежа на боку и глядя на электронные цифры, изменившиеся с 05:59 на 06:00. Событие это ознаменовалось пронзительным пиканьем, которое Коннелли заглушил натренированным хлопком ладонью по кнопке отбоя будильника в часах. Оно повлекло за собой первый вопрос наступившего дня: следует ли ему встать с постели и начать этот свой день, или же полежать здесь еще девять минут, пока будильник не зазвонит вторично?
Но затем он почувствовал прикосновение нежной руки, скользнувшей ему по бедру, и забыл о часах.
«Доброе утро», произнес у него за спиной тихий голос. Коннелли почувствовал, как сдвинулось одеяло, он почувствовал теплоту другого человека, лежавшего вместе с ним в кровати – женщины, прижавшейся к его спине.
«Доброе утро», ответил он, перевернувшись и взглянув на жену. Джессика Коннелли, казалось, вопреки всем законам бытия и физики, или чего-то там еще, что управляет, к черту, всем в мире, выглядела красивой даже только что пробудившись ото сна. Наверняка, и даже точно, она не спала уже некоторое время. В конце концов, ведь это был их последний день на острове, и завтра они уже отправятся домой, на Родину. Для него этот день имел дополнительную значимость, потому что во всех смыслах и отношениях он означал начало конца его службы в вооруженных силах.
«Тебе бы лучше не валяться здесь, а поскорей подниматься, старшина», сказала Джессика, прижавшись к нему еще ближе и поцеловав его в нос. «Сегодня много что нужно сделать, и не хочется заставлять детей дожидаться».
«И не говори!» Коннелли вздохнул. Что касается семьи, то самая тяжелая часть уже была выполнена. Вещи их уже были собраны, упакованы и увезены для отправки в Штаты, и они уже выехали из своего дома, в котором жили последние три года. Уже четыре дня семейство Коннелли жило в мотеле, временно там обосновавшись в ожидании оформления последних необходимых документов. И в этот последний день Джессика и двое их детей будут заняты тем, что попрощаются со своими друзьями и сделают последние необходимые покупки того, что забыли, а он отправился на службу. Большая часть официальных хождений в этот день заключалась в завершении оформления документов о переводе и преодолении остальных административных барьеров, стоявших между ним и его билетом на самолет. И как только с этим будет покончено, состоится традиционная вечеринка прощания с подразделением и несколько часов сна, перед тем как он с семьей – причем он будет страдать неизбежным похмельем – отправится 18-часовым полетом домой.
Хрен с ним. Высплюсь в самолете.
Куда делись промелькнувшие как миг эти последние три года? И если уж на то пошло, куда заодно унеслись последние двадцать шесть лет его жизни? Кажется, будто бы всего несколько дней назад они с семьей приехали на Окинаву, куда он прибыл для прохождения службы в должности начальника авиационной артиллерийско-технической службы 36-го авиакрыла морской пехоты на авиабазе морской пехоты Футенма. Это было уже третье по счету его пребывание на этом острове, первые два из них были годичными командировками на раннем этапе его службы в армии, и еще задолго до того, как на его жизненном горизонте появились Джессика с детьми. Впервые его отправили сюда сразу же по окончании учебки и авиационного училища во Флориде; он даже обращался с просьбой продолжить службу на военных базах за пределами США.
Выросший в небольшом городке в центральном Канзасе, Коннелли ни разу нигде не был за пределами своего родного штата, не говоря уже о других местах на планете, и ему не терпелось взглянуть на то, что предлагает ему огромный мир. Средненькие оценки в школе и ограниченность в средствах для поступления в колледж делали армию заманчивым предложением для него, и имея в виду именно такую перспективу, он через день после окончания школы отправился в офис по вербовке молодежи в армию при Корпуса морской пехоты в Салине, в штате Канзас. Рекрутер – седой ветеран со строгой короткой стрижкой и кучей разноцветных орденских планок, лент и нашивок, свидетельствовавших о славной службе в погонах, – пытался убедить его, что служба в пехоте – это класс, вот куда нужно тебе идти, сынок, но Коннелли всегда нравились самолеты, и ему хотелось что-нибудь связанное с авиацией. Куда угодно, только с авиацией, сказал он этому вербовщику, который не стал тратить время на расхваливание достоинств артиллерийско-технической службы подготовки боеприпасов для авиации и необходимости готовить пилотов к тому, чтобы они, как он выразился, могли «взрывать внизу всё к чертовой матери». Этого для Коннелли оказалось вполне достаточно, и именно в тот день и зародились семена будущего бойца авиационного вооружения. Выбор им такой специальности предполагал, что он будет служить на базах и на кораблях по всему миру, в мирные времена и во время войны. Что касается обучения в колледже, он планировал поступить туда после одного четырехлетнего срока службы, имея на это право по законам о помощи военнослужащим. В конечном итоге Коннелли получил диплом на вечерних курсах в тех учебных заведениях, которые находились неподалеку от тех баз, где он служил.
Именно во время посещения таких курсов во время своей службы на базе морской пехоты Кэмп-Пендлтон он и познакомился с Джессикой, которая также заканчивала там учебу, работая бухгалтершей по выдаче зарплаты в гражданской больнице в Эскондидо, в штате Калифорния. «Страсть с первого взгляда» – такими словами (и это еще мягко сказано) можно было бы охарактеризовать то, как их сразу же притянуло друг к другу, и уже через очень короткое время они поняли, что они должны быть вместе. Они поженились уже через восемь месяцев после знакомства, и вот, прошло уже шестнадцать лет, а они все еще были без ума друг от друга.
«Ты опоздаешь», сказала Джессика, но слова ее были дразнящими и возбуждающими, потому что руки ее начали блуждать по его телу.
Коннелли усмехнулся: «Это ты заставляешь меня опаздывать».
«И что они с тобой сделают? Обреют тебя налысо и отправят за границу?» Это была очень распространенная шутка, произносимая многими морскими пехотинцами в разных уголках мира каждый день существования Корпуса, но из ее уст она звучала еще забавнее.
За спиной у него запищал будильник. Прошло девять минут.
«Хлопни по нему снова», сказала Джессика, и рука ее скользнула ему под футболку. «Посмотрим, сумеем ли мы его одолеть».
Но не успел он ответить, как с другой стороны стены, отделявшей их комнату от комнаты их детей, зазвучали голоса. Хотя он не смог разобрать ни слова, по тону Коннелли понял, что за дверью все было не так уж и весело.
«О-о-о», сказал он. «Сегодня боевые действия начались как-то слишком рано».
«Это у них уже несколько последних дней так. И лично мне это понятно, по крайней мере, отчасти. Расставаться с друзьями всегда тяжело».
Коннелли кивнул. «Да, понимаю, но с ними все будет в порядке. В конце концов, переезды – это же часть моей работы, и теперь мы это делаем в последний раз». На семейном совете они уже всё обсудили и согласились, что вернуться в Южную Калифорнию – лучший вариант для всех. Его дети вновь встретятся по крайней мере с некоторыми своими друзьями, которых они покинули, переехав сюда, да и родители Джессики жили в каком-то часе езды от них. А мама его даже подумывала о том, чтобы переехать из Салины куда-нибудь поближе к ним. После того, как умер его отец, пять лет назад, у нее в Канзасе больше не осталось родственников, а ведь она была еще довольно молода, чтобы выйти на пенсию и ухаживать за внуками. Им уже заинтересовались несколько авиационных фирм в Сан-Диего, и на следующую неделю у него уже было назначено собеседование с первой из них. Для семьи Коннелли жизнь казалась прекрасной, с какой стороны ни посмотри. Их ожидали интересные перемены в жизни, которым он радовался, по крайней мере, во многих отношениях.
«Вот опять этот взгляд», сказала Джессика, всматриваясь ему в лицо. «Ты будешь скучать по службе, да?»
«Ну, вряд ли я буду скучать по раннему подъему на рассвете для того, чтобы отправляться на пробежки», ответил он, развернувшись, сев на кровати, а затем спустив с нее ноги. Сегодняшнее утро начнется с обычной для его подразделения ежедневной физподготовки, состоявшей из зарядки, гимнастики и бегом строем всем подразделением вокруг базы. В свои 44 года Коннелли по-прежнему бегал по крайней мере по пять миль три-четыре раза в неделю, и показатели результатов его физической подготовки оставались первоклассными для его возрастной группы. В этом ему помогала его дочь Бринн, которая очень заинтересовалась такими пробежками и даже вошла в состав школьной команды по легкой атлетике. Из-за такой дополнительной мотивации Коннелли не собирался отказываться от своих ежедневных упражнений. И тем не менее, лучше все же это было делать в какое-нибудь более цивилизованное время.
Растянувшись на кровати, Джессика подтолкнула его, отправляя его на зарядку. «Труба зовет на утреннюю физподготовку. Бегом, старшина», сказала она, употребив это неформальное звание [«Top» (англ.)], традиционно применяемое к мастер-сержантам [=старшинам] и старшим комендор-сержантам, особенно если этот морской пехотинец занимал старшую сержантскую должность в подразделении. Многие находившиеся на таких должностях и с такими официальными званиями терпеть не могли это неформальное прозвище, но Коннелли никогда не возражал против него, потому что считал это словечко выражением симпатии к себе со стороны уважавших его офицеров и подчиненных. Джессика тоже его так называла, иногда, как правило, игриво, когда желала пошалить.
Встав с кровати, Коннелли сначала потянулся к своим часам на тумбочке, а потом стал смотреть по сторонам, куда он дел свои кроссовки, футболку и шорты. Он натягивал на себя шорты и тут мельком увидел Джессику, которая лежала на животе и наблюдала за ним, подперев подбородок левой ручкой. Игриво приподняв брови, она улыбалась ему одной из своих фирменных горячих улыбок.
«Ты вернешься, чтобы привести себя в порядок здесь, или примешь душ там?»
«Скорее всего, наверное, приму душ там». Его ответ вызвал у нее насмешливое разочарование.
«Ну и зря, многое потеряешь, старшина».
* * *
Оглядевшись по сторонам здания и убедившись, что их никто не заметил, Джек закрыл дверь гаража и запер ее. Он взглянул на часы. Движение машин и пешеходов теперь, с наступлением рассвета, уже наверняка увеличилось. Угнав машину с одной из парковок неподалеку от складов, они затем пробрались на ней по закоулкам Нахи к одному из заброшенных зданий, которое они подыскали по пути, и которых на окраинах города было немало. Это было совсем уж полуразвалившееся строение, настолько, что Джеку показалось, будто оно простояло тут несколько десятилетий, и, возможно, появилось тут еще до массированной высадки десанта и последующих боевых действий, проводившихся союзными войсками весной–летом 1945 года. Эта битва, самая кровавая из всех сражений Тихоокеанской войны, нанесла огромный урон Нахе и всему этому региону, и свидетельства той войны до сих пор еще сохранялись тут, несмотря на то, что с тех пор прошло уже столько лет.
«Долго здесь оставаться нам нельзя», крикнул он, вспомнив о русском акценте. В планах у них по-прежнему было добраться до хазы, но ему с Банович сначала нужно было разобраться с более насущной проблемой.
Еще раз выглянув наружу сквозь грязное окно в двери и не увидев там никого и никаких подозрительных действий снаружи, Джек отошел от входа и двинулся вглубь гаража. Воздух здесь был затхлым, с запахами отходов жизнедеятельности животных и их разлагающихся тушек. Не обращая на все это внимания, он подошел к тому месту, где в центре помещения Банович связала их заложника.
«Без вариантов, с собой мы его ни за что не возьмем», ответила Банович, стоявшая на коленях за спиной окинавца, которого она привязала к стулу с прямой спинкой. Она связала ему руки его же ремнем, а лодыжки привязала к передним ножкам стула шнурками японца. Подбородок его лежал опущенным на груди, глаза его были закрыты, и даже после того, как Джек проверил его дыхание, он так и не смог понять, был ли тот еще в отключке, или лишь ее симулировал. Банович на это было наплевать, она встала перед ним, затем схватила его за волосы и подняла ему голову вверх, а потом хлопнула его ладонью по лицу.
«Эй, очнись».
Потребовалось еще два удара, прежде чем он закашлял и заморгал. Отдернув голову и освободившись от хватки Банович, он огляделся вокруг, а затем взгляд его остановился на женщине, стоявшей перед ним, после чего он что-то пробормотал на своем родном языке.
«Вот только не надо ля-ля», сказала Банович жестким тоном. «Ты уже говорил по-английски, забыл что ли?» Когда тот перестал бормотать и злобно посмотрел на нее, она спросила: «На кого работаешь? На Дзимуру?» Она дала ему всего две-три секунды, а затем подкрепила свой вопрос новым ударом по лицу. «Я задала тебе вопрос». Когда он не ответил, она ударила его в лицо кулаком. Голова его отдернулась сначала назад, а затем вернулась на прежнее место, и он охнул от боли, сжав губы и зажмурив левый глаз от удара. Когда он очухался после удара, Банович сунула ему в рот одну из своих перчаток и обвязала ее платком, который она вытащила из кармана своей куртки. Сделав это, она отступила назад, злобно глядя на него.
«Будет только хуже, ты это знаешь». В подкрепление своих слов она вытащила из кармана складной нож, но вместо того, чтобы раскрыть его лезвие, она из противоположного конца ручки вытащила марлинспайк [нечто среднее между толстым шилом и острым когтем – Прим. переводчика]. Щелчок от спайка, вставшего на место, отозвался в гараже эхом. «У меня нет времени слушать, как ты будешь вешать мне лапшу на уши, так что мы постараемся сразу же перейти к сути».
Не произнеся ни слова, и без всяких предупреждений, Банович шагнула вперед и вонзила марлинспайк ему в плечо.
Джек вздрогнул, когда это шило погрузилось в мягкую плоть между рукой и грудью японца. Даже при том, что во рту у того торчал этот самопальный кляп, Джек был уверен, что крик их пленника мог быть настолько громким, что способен был разбудить мертвеца, не говоря уже о тех, кто стоял рядом с ним.
«Амора!», прошипел он, подойдя ближе. «Нас же услышат!»
Не обращая на него никакого внимания, Банович внимательно смотрела на своего заложника. Ее правая рука провернулась, и этот толстый шип, погруженный по самую рукоятку в плечо японца, тоже провернулся в колотой ране, которую она ему нанесла. Окинавец снова зарычал от очевидной мучительной боли, а глаза его наполнились слезами, когда он из последних сил пытался выдержать эту пытку-экспромт.
«Готов уже рассказать мне то, что я хочу узнать?», спросила Банович. На этот раз тот кивнул ей в ответ. Она вытащила наспех придуманный ею кляп у него изо рта, оставив спайк в плече. «Давай говори».
«Нет, не на Дзимуру», сказал он, хриплым, мучительным от боли голосом. «Я не на него работаю». Он сделал паузу, сглотнув. «Я агент под прикрытием».
Джеку потребовалось физически сдержать себя, чтобы не среагировать на это неожиданное заявление. Когда Банович повернулась и посмотрела на него, на лице у него отразился шок, но он обуздал это чувство и изменил выражение своего лица, надеясь, что более или менее правдоподобно изобразил хмурый взгляд.
«Под прикрытием?», переспросил его Джек. «На кого работаешь? На военную контрразведку?»
Когда тот кивнул, глаза Банович сузились: «Откуда ты это знаешь, Стефан?»
«Мое подразделение когда-то проводило секретные учения по тайным операциям совместно с китайским спецназом», ответил Джек, призвав на помощь некоторые элементы легенды Стефана Воронова, биография которого была довольно смутной и позволяла ему по мере необходимости заполнять пробелы, приспосабливая ее к неожиданным разворотам. «Нас обучали в том числе и возможному внедрению в Японию, для проведения диверсий на военных и правительственных объектах. У японских Сил самообороны есть своя контрразведка, поэтому обучение тому, как вести себя с ними, входило в курс нашего моделирования и планирования ситуаций». Он пожал плечами. «Хотя в реальности такой возможности так и не представилось». Вновь повернувшись к пленному, он сказал Банович вытащить марлинспайк. Она с неохотой это сделала, и Джек почти поморщился, когда пленник застонал от боли и облегчения.
Джек спросил: «Как тебя зовут?»
«Тадаши Эногава», ответил тот, глубоко вздохнув. «Я был внедрен в группировку Дзимуры и работал там под прикрытием почти год. Мы сотрудничаем с американскими военными, пытаемся разоблачить его операции».
«С американскими военными? С NCIS*?» Джек посмотрел на Банович. «Если это правда, у нас могут быть серьезные проблемы». Не удивительно, что Следственное управление ВМС США могло расследовать деятельность Дзимуры, если этот оружейный дилер торговал оружием и военным снаряжением США, это было вполне понятно. Но у Эногавы он спросил: «Почему?»
- - - - - - - - - - - - - - -
* Военно-морская полиция, морпол. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - -
Окинавец поморщился, сглотнув еще один комок у себя в горле: «Оба наших ведомства уже в течение ряда лет наблюдали утечку оружия. Дзимура был главным подозреваемым, но его все никак не могли поймать на конкретных доказательствах. Когда я узнал, что он устраивает сделку с американским оружием, я предупредил своего связного, и было решено сосредоточить внимание на этих его действиях. В то время у нас пока так и не было ничего серьезного, по-настоящему ценного со стороны американцев, но их морская полиция готова была нас поддержать». Он еще раз вдохнул воздуха. «Мы надеялись, что эта сделка сможет привести нас к источникам Дзимуры в среде американских военных и японских Сил самообороны, но вся операция провалилась, когда на нас напали».
И вновь Джек заставил себя никак внешне не выдать себя, не показать то, что он сейчас чувствовал. Японские военные под прикрытием в группировке Дзимуры? Знал ли об этом Билл Филдс? Джек знал, что его напарник по этому расследованию, его старший агент, обладал информацией, которую он от Джека скрывал, но касалась ли она причастности к делу других разведок? Участвовал ли кто-нибудь из этих агентов при продаже оружия? И кто тогда напал на него с Банович? Были ли это люди Дзимуры или, может быть, кто-то из поддержки?
Боже мой, неужели я убил…?
«Так кто же тогда на нас напал?», спросила Банович. «Если это не Дзимура и не военные, то кто тогда?»
Эногава, казалось, задумался об этом, прежде чем покачать головой в ответ: «Не знаю».
«Говори», сказал Джек. «У тебя наверняка должны быть какие-то соображения. Предатели в группировке Дзимуры или, может быть, его соперники?»
«Мое мнение?», ответил Эногава. «Я больше чем уверен, что это кто-то из его соперников. У Дзимуры есть несколько врагов, но я не знаю, кто именно из них это мог сделать». Он сделал паузу, застонав от боли, голова его опустилась и повисла. Рубашка его спереди была вся в кровавых пятнах от колотой раны марлинспайком, которая все еще кровоточила. «Я сказал вам все, что знаю. Освободите меня, я сам доберусь до больницы. А вы к тому времени скроетесь…»
Оставшаяся часть его фразы потонула в звуке выстрела из пистолета Банович, приглушенного из-за того, к стволу его по-прежнему был привинчен глушитель, и единственная пуля попала Эногаве в голову над правым его глазом. Из затылка у него хлынула кровь с внутренностями, и силой выстрела тело его вместе со стулом опрокинулось на пол гаража. Банович так быстро это сделала, что у Джека не было даже возможности ее остановить, и впервые за все время выражение его лица его выдало, когда он увидел, как тело Эногавы повалилось на грязный пол.
«Не обязательно было это делать», рявкнул он, нахмурившись на Банович с искренним гневом, когда она сунула пистолет обратно в кобуру себе под куртку.
«Почему это? Что ты так беспокоишься? Из него ничего ценного больше было не выжать».
Джек показал на него. «Он же из японской контрразведки. Как только выяснится, что он пропал, начнутся полномасштабные розыски, его и того, кто его убил. Могут даже закрыть весь остров, если они решат, что смогут нас поймать».
Теперь Джеку каким-то образом нужно было найти способ связаться со своим куратором. Ситуация угрожала вырваться из-под контроля, и он не был уверен в том, что положение его здесь и сейчас было прочным. Он не боялся запросить помощи, и он знал, что Эбигейл Коэн находилась в оперативной резидентуре ЦРУ на базе ВВС США Кадена [тоже на Окинаве], и она в любой момент будет готова выслать на подмогу хорошо вооруженный спецназ, при первых же признаках беды. Коэн точно знала бы, что делать, но только если Джек сможет с ней связаться. Как минимум, Джек должен был предупредить ее о том, что существуют и другие игроки в этой игре, в надежде, что больше никого из агентов не постигнет участь Тадаши Эногавы. Возможно, и даже вероятно, что Коэн не знала, что американская морская полиция и японские Силы самообороны также проводили активные мероприятия против Дзимуры. Лишь ограниченное число лиц могло знать о любых подобных операциях, требующих такого скрытного их проведения, а у многочисленных разведслужб Соединенных Штатов имелась дурная привычка не сотрудничать и не взаимодействовать друг с другом.
Проклятье.
Взглянув последний раз на труп Эногавы, Джек взял Банович за руку и потащил ее за собой. «Пошли, нужно уходить отсюда». Явка. Им нужно было добраться до явки. Оказавшись там, Джек продумает свои дальнейшие действия.
Не всё сразу, шаг за шагом.
* * *
Осмотрев место происшествия, Кристофер Курц отхлебнул кофе из пенополистироловой чашки и покачал головой: «Паршивый денек сегодня намечается, да?»
Кто-то окликнул его за спиной: «Ты же все равно не хотел уходить в отпуск».
Курц обернулся и увидел свою молодую напарницу, специального агента Джордан Агилар, идущую к нему. В штанах цвета хаки, блузке бордового цвета и в черных кроссовках, ее стройная гибкая фигурка и темные волосы, собранные в хвостик сзади, сразу же привлекли к себе многочисленные взгляды других полицейских и агентов, находившихся на месте происшествия. Она не обратила никакого внимания на большинство этих взглядов, смотревших ей вслед, хотя некоторые из особо рьяных наблюдателей получили от нее, проходившей мимо них, уничтожающий взгляд в ответ. Офицер полиции Окинавы поднял руку, когда она приблизилась, но Агилар обратила его внимание на пистолет Беретта, висевший в кобуре у нее на бедре, и на бейджик NCIS [военно-морской полиции США], крепившийся у нее на поясе. Он махнул ей рукой, пропустив.
«Никакой отпуск не сравнится по увлекательности с тем, что тут произошло», сказал Курц, показав своей чашкой кофе, почему их вызвали сюда в такое безбожное время. Солнце превратило небосклон из мрака в серость, но блестящие розово-оранжевые оттенки горизонта обещали еще один день с чистым, сверкающим голубым небом. Конечно, он будет сопряжен с неизбежной летней влажностью, которую будет ослаблять лишь постоянный ветерок со стороны Восточно-Китайского моря.
Подойдя к нему и встав с ним рядом, Агилар сказала: «У меня лишь предварительная информация, которую мне сообщили, когда вызвали нас сюда. Есть что-нибудь новое?»
Курц покачал головой: «Пока нет. Мы все еще разбираемся». Он показал на до сих пор лежавшие на земле трупы, которые были тут обнаружены и ожидали первичного осмотра медэкспертами американской морской полиции и японских Сил самообороны. Местная полиция уже была проинформирована о случившемся, а также о том, что ее помощь потребуется лишь в плане регулировки проезда машин в этом районе и доступа к месту происшествия и выезда отсюда.
«Подтверждается, что все это люди Дзимуры?», спросила Агилар, когда они вместе Курцем двинулись вперед, проходя мимо тел к своего рода импровизированному координационному пункту всего здесь происходящего, созданному всего несколько часов назад.
«Несколько человек действительно вроде бы те, которых мы ранее подозревали в том, что они на него работают», ответил Курц, услышав хруст под своими ботинками, когда они двинулись по гравию. Как и Агилар, он предпочитал на работе обычную повседневную одежду, решив надеть сегодня джинсы и пуловерную рубашку с невысокими походными ботинками, купленными в магазине военторга в Кэмп-Фостере [база морской пехоты США на Окинаве – Прим. переводчика]. Рубашка – сегодня синяя – была довольно просторной и поэтому способна была скрыть его пистолет Кольт .45-го калибра, лежавший в броневой нейлоновой кобуре у него над задницей. Его бейджик морской полиции висел у него на шее на цепочке, как он всегда делал при осмотре такого рода мест преступления.
Вокруг них сновали агенты NCIS и японской контрразведки, фотографировавшие трупы и разговаривавшие по рациям и мобильным телефонам. Эпицентром всей этой кровавой бойни были две машины – первая седан Тойота, а вторая – обычный, ничем не примечательный грузовик. На голой земле и на покрытой гравием открытой площадке между несколькими складами, лежали разбросанные вокруг трупы. Стены некоторых складов были повреждены во время перестрелки. Понаблюдав некоторое время за работой на месте преступления криминалистов, Агилар показала на одного из мертвых окинавцев.
«Мне кажется, я узнала его. Он значился у нас курьером Дзимуры». Она чуть искоса взглянула на Курца: «И когда я говорю “курьер”, на самом деле я имею в виду типа, способного на что угодно, вплоть до того, что он способен избавиться от трупа по дороге, пока едет за пиццей и обратно. Могу проверить его отпечатки, когда вернемся в контору».
Курц допил свой кофе и только после этого понял, что ему некуда деть чашку.
Классно, специальный агент.
«А остальные?», спросила Агилар. «Есть какие-нибудь соображения?»
Покачав головой, Курц ответил: «Ни малейшего. Ни у кого из них нет при себе документов, но этикетки на одежде указывают на европейцев: немцев или русских, возможно». Он показал на грузовик, стоявший рядом с Тойотой: «Мы обнаружили в грузовике четыре ящика с автоматами M16A2, поэтому, как я предполагаю, тут имела место несостоявшаяся сделка по продаже оружия, и что-то пошло не так, но речь ведь тут идет всего лишь о паре десятков автоматов. Зачем так рисковать ради такой небольшой партии?»
Агилар пожала плечами: «Ну мало ли что. Учитывая строгость японских законов в отношении оружия, возможно, лучше меньше, да лучше. Не в первый раз мы с таким сталкиваемся. Хотя с другой стороны, в предыдущих случаях это были мелкие сошки».
Огнестрельное оружие – а также, что интересно, мечи – находились в Японии и на островах Рюкю под строжайшим контролем. За редким исключением, гражданским лицам не разрешалось владеть таким оружием, а разрешенное оружие – например, охотничьи ружья – самым строгим образом регулировалось. Разрешения выдавались лишь при условии прохождения ежегодной проверки оружия, испытания на наркотики, медосмотра и аттестации на стрельбище, это позволяло определить способность владельца огнестрельного оружия безопасно с ним обращаться. Нарушение законов о владении оружием каралось здесь целым рядом всевозможных наказаний, вплоть до пожизненного заключения. В то время как владение оружием у американских военных считалось незначительным проступком, более распространенной проблемой были случаи с молодыми американскими военнослужащими – обычно обслуживающим персоналом, вступавшими в конфликт с местным законодательством после приобретения ими мечей, которые они поначалу считали лишь декоративным элементом для украшения стен их казарм, или же они намеревались увезти их с собой домой, в Штаты. Курц уже сбился со счету, сколько раз ему приходилось разбираться в различных подобного рода недоразумениях. Чтобы такой человек, как Дзимура, ввязался в сделку с оружием, речь должна была идти о каком-то серьезном вознаграждении для компенсации очевидного риска.
«Дзимура слишком умен, чтобы совершать что-нибудь непродуманное, наподобие этого», сказал Курц, показав на грузовик. «И если он действительно к этому причастен, тогда можешь быть уверена, что тут было гораздо больше оружия, чем сейчас. Тут больше похоже на крупную сделку, в которой что-то пошло не так. Вполне возможно, что те, кто расстрелял тут этих мальчиков, отсюда потом смылись. Согласно информации, которую я получил, полиция появилась здесь спустя десять минут после поступления сигнала о выстрелах».
Прежде чем Агилар успела ему что-то ответить, оба агента повернулись, услышав приближающиеся к ним шаги, и Курц увидел одного из своих младших агентов, Кэрол Оливер, идущую к ним. На ней были джинсы и выцветшая черная футболка с логотипом какой-то рок-группы, которая, как казалось Курцу, распалась уже лет десять назад, на Оливер была также синяя ветровка с золотой шелкографической эмблемой морской полиции NCIS. Светлые ее волосы были спрятаны под черной бейсболкой, и пока она шла по месту происшествия, на шее у нее на ремешке болталась 35-мм камера Nikon. В одной руке она несла папку – буфер обмена, и как только она к ним подошла, она сразу же постучала по ней дешевой армейской казенной шариковой ручкой.
«Хорошие новости», сказала она вместо приветствия. «Ну, впрочем, и хорошие, и плохие, вообще-то. Для кого-то хорошие, а для кого-то и нет. Думаю, все зависит от…»
«Доброе утро, Кэрол», сказал Курц, зная, что если оставить на самотек ее вступительные излияния, то Оливер не остановится до тех пор, пока недостаток кислорода не заставит ее сделать паузу, чтобы набрать воздуха, а это может продолжаться довольно долго: «Что за хорошая новость?»
Оливер показала ручкой через плечо на грузовик: «Сейчас проверяются серийные номера оружия, обнаруженного в грузовике, и пока что все из них соответствуют номерам того списка автоматов M16A2, которые пропали год назад из оружейного склада авиабазы морской пехоты в Ивакуни [под Хиросимой]. А вот плохо то, что их только сорок из пятисот, которые были в той партии».
«Интересно, если они из их числа», сказала Агилар, скрестив руки на груди. «Если я правильно припоминаю, командующий базой был даже снят со своего поста».
«Да-да», ответил Курц, припомнив об этом случае. Одна из двух баз морской пехоты на основных, «материковых» островах Японии, авиабаза Ивакуни была чрезвычайно важной составляющей авиаопераций самолетов и вертолетов Корпуса со времен Корейской войны. На базе были задействованы тысячи военных и гражданских сотрудников, она обеспечивала также трудоустройство многочисленных членов их семей в сфере услуг и сервиса. Эта пропажа автоматов M16, хотя и была последней по времени в числе редко имевших место случаев таких хищений, произошедших на базе за всю ее историю, впервые стала столь масштабной кражей такого количества оружия. Случай этот не был предан гласности, но до сих пор считался позорным для Корпуса. Агилар была совершенно права в том, что командующий авиабазой был снят с должности и отправлен в Штаты. Ему, конечно, дали спокойно уйти в отставку, но вот те, кто имел более близкое отношение к этому инциденту, понесли различные дисциплинарные и повредившие их карьере взыскания и другие разного рода наказания. Что касается самого оружия, то оно бесследно исчезло. И сам Корпус морской пехоты, и военно-морская полиция NCIS подозревали, что кто-то изнутри содействовал краже, но ни те, ни другие так и не смогли найти доказательств в поддержку этой версии.
«Пятьсот автоматов, исчезнувших и нигде за год не всплывших», сказала Агилар. «Вообще-то это похоже на Дзимуру. Скрыть их где-нибудь на время, пока не появится подходящая возможность двинуть их, когда, как он надеялся, никто этого не увидит».
Курц кивнул. «Несомненно. Конечно, тут же напрашивается вопрос о том, что еще у него есть». Сообщения о другой пропавшей технике и снаряжении постоянно портили жизнь разным родам войск, и в первых строчках списков предполагаемых причин этого обычно стоял именно подпольный рынок оружия. Конечно, хотя большинство преступных группировок, действовавших в Японии, жаждали заполучить хотя бы кусочек огромного пирога, каковым являлась американская военная техника, лишь небольшая их часть располагала необходимыми возможностями и дерзостью, чтобы попытаться ее достать.
Взглянув на Оливер, он спросил: «Ладно, а есть какие-нибудь догадки относительно того, кто расстрелял этих ребяток?» Он указал на мертвых белых мужчин европейской внешности. «И кто это вообще такие?»
Оливер покачала головой: «Пока что мы собираем сведения, но то, что сообщалось ранее, подтвердилось; перестрелка было нехилой. Кто-то очень серьезно отнесся к тому, чтобы убрать здесь всех».
«Ладно», сказала Агилар, «значит, если считать это сделкой, проводимой Дзимурой, а тех, других, с той стороны – покупателями, тогда, скорее всего, речь идет о соперничестве. И если предположить, что это тот, кто очень не любит Дзимуру, есть у кого-нибудь какие-нибудь догадки на сей счет?»
Всплеснув руками, Оливер покачала головой: «Что касается меня, я лишь изучаю место происшествия. А всеми детективными расследованиями занимаетесь вы, не забыли?»
«Ни одна из старых группировок не подойдет, это не они», заметил Курц. «У них у всех своеобразный кодекс чести, или мирное соглашение, или как угодно можно это назвать, но они договорились не наступать друг другу на ноги и не вторгаться на чужую территорию». Он оглядел складскую зону. «Это местечко совсем не из числа излюбленных у Дзимуры, но, насколько мне известно, на него никто другой и не претендует. Итак, речь идет о нейтральной территории, кажется?»
Агилар ответила: «Возможно. Что касается того, кто это может быть? Скорее всего, если задуматься, это кто-нибудь из числа молодых боссов мафии; тот, кого не интересуют все эти старые кодексы и обычаи, и все прочее, и нам, в частности, известен один такой, кто на ножах с Дзимурой».
Вздохнув, Курц покачал головой: «Эдога Канаширо».
Да, припомнил он собственные слова. Определенно, паршивый денек намечается.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
04
«Смотрите-ка, кто к нам пожаловал, кто решил показаться в последний день службы!»
Войдя к себе в отделение с красной нейлоновой спортивной сумкой и вешалкой с формой на сегодня в руках, Дэйл Коннелли улыбнулся, увидев своего друга, комендор-сержанта Томаса Уэйда. Уже одетый в камуфляж и сидевший, положив ноги на стол Коннелли, Уэйд держал в руке, как предположил Коннелли, вероятно, уже третью или четвертую свою чашку кофе за сегодняшнее утро. Сигарета, торчавшая между первыми двумя пальцами руки Уэйда, которой он держал чашку, безусловно, находилась в непримиримом противоречии с правилами Министерства обороны, запрещавшими курение на рабочих местах.
«Я же, кажется, приказал вышибалам выкинуть тебя отсюда», сказал Коннелли, бросив свою сумку на стул за столом и подойдя к встроенному шкафу в стене в дальнем углу своего кабинета.
«Они меня слишком сильно любят», ответил Уэйд. «Меня вообще все любят».
«Знаю двух бывших жен, которые, вероятно, готовы с этим поспорить». Открыв двустворчатые двери шкафа, Коннелли повесил туда свою форму. Все составные части его камуфляжа, в том числе головной убор, были свежевыглаженными, а знаки различия тщательно закреплены на положенных местах. Его черные кожаные армейские ботинки-полусапоги были начищены до такой степени блеска, что ему в них было даже видно свое отражение. Такие приготовления перед каждым днем службы давно стали его второй натурой. Не в первый раз он задавался вопросом, не станет ли ему не хватать этих ежедневных армейских ритуалов после выхода в запас.
Ну уж нет, ни хрена.
Коннелли посмотрел на Уэйда, отпившего кофе и затянувшегося сигаретой: «Как ты еще не умер, интересно?»
«Что, ты про это?», спросил Уэйд, подняв чашку с сигаретой. «Я нейтрализую все это бурбоном».
Все то время, пока Коннелли был знаком с Томом Уэйдом, тот курил, пил и был преданным до безудержности маньяком кофе, дойдя даже до того, что в комнате у него стояла собственная кофеварка, которая была включена и работала в любое время суток. Коннелли, который бросил курить еще лет десять назад, нравился его кофе и умеренное потребление алкоголя, но с годами он стал понимать, что это не приносит блага его организму. Исходя из этого он стал усиливать свой личный режим физических упражнений: каждое утро он выходил на пробежки и несколько раз в неделю посещал тренажерный зал. Между тем у Уэйда с его курением, кофе и выпивками были самые высокие показатели физической подготовки во всем подразделении с того момента, как он сошел с самолета. Не было еще такого, чтобы ему не удалось получить высшие баллы на обязательных полугодичных проверках физической подготовки. Обязательные три мили он всегда пробегал на две минуты быстрее тех восемнадцати, которые были необходимы для получения полного балла за эту часть испытания. Однажды, просто ради того, чтобы покрасоваться перед остальными военнослужащими подразделения, он выкурил сигарету через несколько минут после старта, и несмотря на это завершил пробежку личным рекордом.
«Оправдания не принимаются», крикнул Уэйд, пересекая финишную черту.
Чертов позёр.
Подойдя к своему столу, Коннелли выглянул из двери в главное помещение арсенала. Весь пол его был уставлен рядами десантных контейнеров, ящиков для погрузки и стеллажами, а также столами, стоявшими группой, за которыми работали морские пехотинцы, направленные в эту часть склада оружия. Ни за одним из этих столов никого сейчас не было, и Коннелли потребовалась какая-то доля секунды, чтобы сообразить, что он не услышал ни единого голоса, доносившегося из этого рабочего помещения.
«А где все? Уже вышли?»
Уэйд допил кофе и поднялся со стула. Взглянув на часы военного образца у себя на левой руке, он ответил: «Большинство готовятся, но некоторых я отправил поработать». Он усмехнулся: «Ну знаешь, чтобы не откладывать все на последний момент, когда уже будет поздно».
«Все верно. Но все это позже». Коннелли покачал головой: «Значит, все заняты делом. На сегодня есть что-нибудь важное?»
«До хрена», ответил Уэйд. «Ладно, шучу, на самом деле это не совсем так. Кое-какая возня с бумажками и прочая фигня, с которой нужно разобраться после последней инвентаризации и в соответствии с обычным графиком техобслуживания. Возьму это на себя, пока тебя здесь не будет, пока ты будешь пировать со всей честной компанией. Капитан хотел также провести несколько выборочных проверок складов боеприпасов, и нужно еще распределить кое-что из снаряжения, которое доставят из Кэмп-Фостер сегодня, но это чуть позже. Хотя там ничего особо сложного и серьезного нет». Он показал на доску объявлений, висевшую на стене офиса, на которой был прикреплен календарь из «Sports Illustrated» [американский спортивный журнал] с красавицами в одних купальниках, а также различные записки и листки, в том числе недельный график работы подразделения. «Капитан уже разрешил всем, кто не особо нужен на сегодня, заранее начать готовиться к вечеринке, а сержант Лукас обеспечит размещение и питание тем, кто здесь на сегодня застрянет».
Коннелли знал, что его прощальная вечеринка последние две недели активно обсуждалась, и к ней столь же активно готовились. По большей части его не посвящали в подробности, но все же он краем уха что-то где-то временами слышал. Кроме служивших вместе с ним на складах арсенала авиационного вооружения, приглашения были разосланы также его друзьям и коллегам из других подразделений по всей авиабазе Футенма. Так что денечек обещал быть нескучным, тем более что он проведет его в компании мужчин и женщин, вместе с которыми служил последние несколько лет, а также с некоторыми другими ребятами, с которыми он был знаком еще с самых ранних дней своей службы. Вообще-то именно этого духа боевого товарищества, воспитывавшегося в армии, как раз и будет ему не хватать, когда он уволится в запас, но он надеялся, что сможет поддерживать связи с лучшими из своих друзей.
«Ну ладно тогда», сказал Коннелли, направляясь к дверям. «Давай тогда хорошо отработаем положенное в последние несколько часов, перед тем как попрощаться с этим последним днем».
Уэйд ответил: «А я уже этим как раз и занимаюсь. К обеду со всеми наиболее важными делами мы уже расквитаемся». В шутку отдав честь Коннелли, его приятель-морпех отправился в собственный кабинет, заниматься своими делами, пока все остальные из подразделения будут на пробежке.
Когда Коннелли вышел из здания, он, как и ожидал, обнаружил там группу человек из тридцати морских пехотинцев, в основном мужчин, но также и 5-6 женщин – слонявшихся на парковке. Все они были одеты в обычную спортивную форму: зеленые футболки, шорты и кроссовки. Некоторые уже вспотели в утренней влажности после нескольких подходов к четырем турникам, установленным в траве неподалеку от арсенала. Увидев Коннелли, один морской пехотинец, сержант Марк Лукас, приказал подразделению построиться, и все быстро заняли свои места, выстроившись в четыре ряда по семь человек с двумя дополнительными морскими пехотинцами позади первых двух отделений. Когда все оказались на месте, Коннелли оглядел своих людей и улыбнулся.
«Слышал я, что сегодня намечается вечеринка», сказал он, вызвав в ответ ура и радостные крики. После того, как они затихли, Коннелли продолжил: «Знаю, что очень хочется заняться по-настоящему чем-то важным, но у нас в расписании на сегодня имеются и обычные хозяйственные вопросы. Так что давайте приступим, сделаем все, как положено, закончим все дела, и тогда все мы сможем с чистой совестью отдохнуть и повеселиться. Обещаю вам, что вечеринка обязательно состоится сегодня во второй половине дня. Есть вопросы?»
Когда никто ему не ответил, Коннелли посмотрел на Лукаса: «Отлично, сержант. Давайте на пробежку. Выберите какой-нибудь маршрут поживописнее», сказал он. Этими словами он дал понять сержанту, чтобы тот повел группу по дороге, окружавшей относительно небольшую базу по внешнему периметру. Так как база была по сути окружена со всех сторон окинавским городом Гинован, эта пробежка позволит им увидеть и город, и океан к западу от острова. Это был его любимый маршрут, не только для утренней физподготовки подразделения, но и собственных пробежек.
В последний раз, напомнил себе Коннелли, осознав, что сегодня ему придется много раз об этом думать и говорить вслух.
* * *
«Стефан».
Только после того, как Амора Банович произнесла его имя во второй раз, Джек понял, что она обращается к нему, и он вздрогнул и выпрямился в сиденье. Он уснул? Поморгав несколько раз, он посмотрел направо, на Банович, следившую и посматривавшую одновременно и за ним, и за дорогой впереди. Левая ее рука лежала на рычаге переключения передач между ними, а правая – на центральной перекладине рулевого колеса.
«Прости», ответил Джек и поднял руки, потерев лицо. Чуть приподняв левую кисть, он взглянул на часы «Ракета», которые висели у него с внутренней стороны запястья. Почти 08:00. Как и его одежда, эти часы являлись еще одним элементом его легендированного персонажа – Стефана Воронова, часы этой модели советские военнослужащие носили уже несколько десятилетий. Все надписи на них были русскими, часы были на потертом кожаном ремешке, а циферблат и корпус их потускнели со временем, и на них были царапины, что говорило о том, что ими пользовались уже много лет, и они уже немало испытали.
«Движение становится все интенсивнее», заметил он, взглянув сквозь лобовое стекло на машины, окружившие их со всех сторон. Улицы Нахи заполнились утренними жителями, как самим окинавцами, так и американцами, ехавшими в город. Джек помнил по предыдущим посещениям города и по тому, как их инструктировал Гриша Жердев до прибытия сюда, что пробки на дорогах являлись здесь постоянной и растущей проблемой. 58-я трасса, шоссе, тянувшееся через весь остров от Нахи на север до деревни Кунигами, была особым источником постоянной головной боли для тех, кто ведал дорожным движением, и правоохранителей.
«Он схлынет, когда мы выедем из города», ответила Банович, вновь переключив внимание на дорогу перед ними. Тыльной стороной левой кисти она вытерла пот со лба, а затем ее рука вновь легла на рычаг. В седане, который они угнали, не было кондиционера, и из-за утренней влажности, уже усилившейся настолько, что стало дискомфортно, они с Джеком опустили боковые стекла седана в почти бесполезной попытке впустить хоть немного прохлады в салон машины. Воздух был густо насыщен выхлопными газами многочисленных машин, тыркавшихся в пробках на дороге, и слишком многие из них находились настолько близко от них, что Джеку это не нравилось. Взглянув в боковое зеркало, он увидел другой седан, белый, как и их машина, и многие другие, но у которого не было фары с пассажирской стороны, а с передней панели была содрана краска.
Откинувшись на спинку кресла, Джек заметил, что Банович смотрит на него: «В чем дело?», спросил он.
«С тобой все в порядке, Стефан? Такое впечатление, будто что-то тебя беспокоит».
Джек покачал головой, сдвинувшись в кресле, как бы пытаясь сесть поудобнее: «Я в порядке. Просто устал, наверно. Мы уже довольно давно на ногах». Пару раз за минувшие сутки он на короткое время вздремнул, но все остальное время бодрствовал, и всё из-за приготовлений к этой провалившейся сделке. Желудок его выбрал как этот момент, чтобы присоединиться к разговору, довольно громко проурчав: «Да и голодный как волк».
«На явке еда будет», ответила Банович. А затем голос ее изменился, утратив часть серьезности последних нескольких часов: «И кровать».
Не в первый уже раз он слышал от нее такие намеки, тонкие или же не очень. Вообще-то уже не раз за первый месяц его работы на Татеоса Гаджояна Амора Банович делилась с ним своими сокровенными желаниями. Потребовалось несколько коротких, с нестандартным подходом разговоров между ними, чтобы удержать ее на расстоянии, притворяясь, что его интересует лишь продвинуться наверх, ведь он считал, что чем ближе он узнает людей из ОПГ Гаджояна, тем больше его шансы собрать информацию о нем самом. Пока что, до сей поры, их взаимный легкий флирт был лишь шутливой игрой, но Джек знал, что Банович будет стремиться к чему-то большему.
Он не раз уж ломал голову над этим вопросом, пытаясь найти оптимальный баланс между необходимостью поддерживать свою легенду и даже защитить себя от гибели и чем-то личным. Где-то далеко отсюда его жена, Тери Бауэр, и их дочь Ким жили своей жизнью, как-то смиряясь и справляясь сами с очередным его длительным отсутствием, связанным с характером его работы. Участие в операциях во время его службы в спецназе было делом обычным, а после этого настал черед длительных дежурств, слежки за преступниками, участия в засадах и тайных операциях под прикрытием, когда он работал в полиции Лос-Анджелеса. Теперь же наступила очередь работы в ЦРУ, носившей засекреченный характер, а ведь это ужасно напрягало его семейные отношения, причиняя вред его браку, и это последнее задание только осложнило ситуацию. Это тягостное бремя усугублялось фактором его дочки, единственного ребенка в их с Тери семье, и хотя ей было только восемь, но она уже обладала духом и силой воли, почти равными его собственным. Ким Бауэр унаследовала лучшие качества своих родителей, сочетая в себе тихую силу и сострадание Тери с его собственной ожесточенной, напористой энергией и стремлением добиться успеха в любой задаче. Джек не сомневался в том, что при правильном воспитании и руководстве родителей, помогающем канализировать ее энергию и решительность в нужное русло, Ким превратится в сильную, независимую женщину, которую окружающим придется уважать, ибо иного выбора у них не будет.
Сейчас тебе нельзя об этом думать. Сосредоточься на текущей задаче.
Даже с такой профессией, как у него, которая этого требовала, Джек с большой неохотой учился разделять эти свои чувства. Он признавал, что это абсолютно необходимо для того, чтобы уцелеть, наряду с необходимостью забыть и даже похоронить на время свою подлинную личность, чтобы вжиться в ту роль, играть которую требовало от него его задание. У Джека Бауэра, возможно, и не было никакого желания спать с Банович, но вот у Стефана Воронова вообще-то не было реальных оснований отказываться от такой возможности. Не упуская это из виду, он и продолжал играть с ней в эту игру, отвечая тем же самым на ее дразнилки и сексуальные намеки и надеясь на то, что сумеет поддерживать ее интерес, насколько его хватит ему для того, чтобы получить информацию, необходимую для выполнения своего задания.
«Там есть телефон?», спросил он. «Нам нужно будет связаться с Гаджояном, рассказать ему, что случилось, и спросить его, как быть дальше».
Банович ответила: «Там должен быть спутниковый телефон и оставшаяся часть денег». После чего она рассмеялась: «Ты что, хочешь стать тем, кто поведает Гаджояну о том, что его деньги и оружие тю-тю?»
«Не особенно, но если не считать тебя, почти все, кто выше меня по положению в этой операции, погибли, поэтому я к этому готов. Ну как минимум Гадджоян должен знать, что американская морская полиция и японская контрразведка, возможно, напали на след его и Дзимуры».
Для Джека важнее возможности выйти на Гаджояна (что само по себе являлось лишь действием ради поддержания его легенды), была необходимость связаться с Эбигейл Коэн. Если американские агенты расследовали деятельность Миродзи Дзимуры – а значит и Татеоса Гаджояна, – то значит, они в любой момент могут накрыть их обоих, обрушившись одновременно и на их группировки, и Джек окажется прямо в эпицентре всей этой заварухи. Коэн, как агент, его курировавшая и прикрывавшая, должна быть в курсе. Ей также нужно было знать о судьбе Билла Филдса, если только предположить, что она еще об этом не знает.
Мне очень жаль, Эбби.
Ведя машину и меняя полосы, Банович сказала: «Ты правильно сказал. Гаджояну, по меньшей мере, будет интересно узнать, находится ли он под прицелом американских спецслужб». Она вздохнула. «Но он уж точно не обрадуется, когда узнает, что мы вернулись с пустыми руками».
«Может быть, и нет», ответил Джек, и тут же пожалел о своих словах.
Проклятье! Слишком рано.
Он уже рассматривал идею убедить Банович выйти на Дзимуру и объяснить ему, что Жердев не виноват в том, что сделка провалилась, и спросить, что можно было сделать, чтобы все исправить. Он знал, что это опасный ход, учитывая его положение в команде покойного Жердева и в ОПГ Гаджояна в целом. Такое предложение, сделанное без необходимой осторожности, может показаться слишком нахрапистым, а то и попахивающим какими-то скрытыми намерениями.
«Что ты имеешь в виду?», посмотрела на него Банович, подтвердив его опасения, что он, возможно, разыграл эту карту слишком поспешно, а затем вновь обратила свое внимание на дорогу, и вовремя, потому что чуть было не врезалась в такси. Джек увидел, как таксист поднял руку, грозя им и глядя в свое зеркало заднего вида. Сбавив газ, Банович дала такси возможность отъехать от них на некоторое расстояние. Джек выдохнул, увидев, как эта машина отъехала, и в этот момент другая машина устремилась в образовавшееся пустое пространство, а затем он снова взглянул в боковое зеркало.
Белая машина, ехавшая за ними, след в след за их задним бампером, по-прежнему шла сзади. Она двигалась теперь за другой машиной, но, когда Джек понаблюдал за ней, он заметил, что она движется с одинаковой с их седаном скоростью. Иногда увеличивая скорость, иногда снижая ее, проезжая мимо других автомобилей, водитель ее явно старался поддерживать не вызывающую подозрений, но все же постоянную дистанцию между ними. Просто у него не очень хорошо это получалось.
«За нами хвост», сказал он, потянувшись к пистолету Глок у себя в куртке.
Нахмурившись, Банович взглянула в зеркало заднего вида: «Ты уверен?»
«Да».
* * *
Не теряя из виду стройную линию кустарника, которую он подрезал большими ручными садовыми ножницами, Сабуро Генко* взглянул на свои часы. Прошло уже почти пятнадцать минут, как подразделение морских пехотинцев выбежало за ворота высокой ограды, окружавшей здание оружейных складов, направляясь к другим частям военной базы в рамках своей утренней пробежки. Их командир, мужчина постарше остальных, бежал рядом с этой группой, крича и напевая фрагменты речевок, повторявшихся его подчиненными.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
* Некоторые японские имена, фамилии и географические названия могут несколько отличаться от оригинального их произношения. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
Генко только порадовался хореографии их движений. Четверо из этих морских пехотинцев, на каждом из которых был светоотражающий жилет поверх зеленых футболок и шорт, отделились от основной группы и заняли позиции, позволявшие им в случае необходимости предупредить и остановить встречные машины, когда подразделение выбежало на дорогу. После того, как они это сделали, один из этих четырех морских пехотинцев закрыл и запер ворота, а затем они догнали остальных и вновь заняли свои места в общем строю. Группа пробежала по улице и свернула за угол, и через некоторое время звуки их речевок затихли.
«Пора», сказал Киоши Джахана, стоявший в нескольких метрах справа от Генко и возившийся с несколькими инструментами, которые они привезли с собой на моторизованной тележке с прицепом – это была часть их прикрытия. «У нас полчаса до того, как они вернутся».
Генко кивнул в знак согласия. Под видом садовников и водителей, доставлявших продукты, они вдвоем, а также другие люди, работавшие на Миродзи Дзимуру, следили за этим объектом уже несколько месяцев, изучая график и режим оружейного арсенала и тех, кто работал внутри. В частности, они наблюдали за повседневными привычками этого старшего морского пехотинца, а также членов его семьи, как здесь, на базе, так и дома. И теперь они точно знали, что и в какое время будут делать почти все, кто служил на этом объекте, и понимали, что теперь настал наиболее благоприятный для них момент, дававший им шанс реализовать следующий шаг в рамках общего крупного замысла Дзимуры.
«Пошли», сказал Генко, положив ножницы в корзину в кузове тележки, а затем убедившись, что задняя дверь прицепа тщательно закрыта, а газонокосилка, находившаяся в нем, надежно закреплена. Когда Джахана погрузил свои инструменты в коробку и забрался на пассажирское сиденье, Генко задержался на секунду, осмотревшись по сторонам. Как обычно, никто из морских пехотинцев и гражданских, работавших или передвигавшихся по этой части базы, не обратил на них никакого внимания. Он улыбнулся. Окинавские садовники и сотрудники, занимавшиеся благоустройством, были здесь широко распространенным явлением, они нанимались американскими военными для работы почти на всех базах, кроме нескольких, а также на других объектах, разбросанных по всему острову. Каждого работника, конечно, проверяли, но в большинстве случаев эти проверки были поверхностными. Был период, когда на американских военных объектах здесь и в других местах мира наблюдалась повышенная боеготовность, вызванная войной, которую Соединенные Штаты и другие страны вели несколько лет назад на Ближнем Востоке. Но после того как Кувейт и его богатые нефтяные месторождения были освобождены от войск иракского диктатора Саддама Хусейна, и положение там более или менее стабилизировалось, прежнее усиление режима, характерное для военных баз США, стало ослабевать. Сюда, на Окинаву, расположенную очень далеко от нестабильных регионов, которые теперь стали центром внимания Америки на ближайшее обозримое будущее, вернулось чувство самонадеянности и господства, столь часто проявляемое американскими солдатами и их лидерами.
А самодовольство и благодушие – это враги безопасности. Эта простая мудрость, неоднократно произносимая Миродзи Дзимурой при общении этого почтенного старца со своими сотрудниками, запомнилась Генко с того самого момента, так только он ее впервые услышал. Дзимура, как человек самый мудрый и знающий из всех, с кем Генко вообще сталкивался в своей жизни, часто произносил такие мудрые напоминания, демонстрируя и другими замечаниями и поступками свою проницательность. Иногда они произносились для того, чтобы вдохновить или утешить кого-нибудь по той или иной причине, но чаще всего ими сопровождалось наказание за какой-нибудь проступок. Для Генко его работа на Дзимуру и отношения с ним варьировались, но всегда лишь в позитивном плане, и ему совсем не хотелось, чтобы в этом что-то поменялось.
Маневрируя тележкой и ее прицепом и двигаясь по узкой улочке, Генко остановил их перед воротами. На шесте слева от ворот находился динамик с кнопкой вызова, которую Генко и нажал. Через некоторое время послышался кратковременный шум помех, за которым последовал мужской голос:
«Доброе утро. Слушаю вас».
Генко прокашлялся: «Здравствуйте. Мы… подстригать траву», сказал он, запинаясь и подчеркивая ошибку, так, будто плохо владел английским. Он разговаривал так уже в течение последних двух месяцев, общаясь с персоналом базы, в рамках своего прикрытия.
После небольшой паузы мужской голос на другом конце ответил ему: «Хорошо, я сейчас подойду».
Из слежки за арсеналом Генко знал, что, когда в это утреннее время основная часть подразделения находится на пробежке, в здании оставались всего один или два морских пехотинца. Когда они с Джаханом окажутся внутри, у них будет свобода рук на тот короткий промежуток времени, необходимый им для того, чтобы выполнить поставленную перед ними задачу. Положив левую руку на руль тележки, Генко взглянул на своего сотоварища – оба они изо всех сил пытались изобразить из себя обычных садовников.
Избегайте внимания к себе, не привлекая к себе внимания.
Еще одно из проницательных наблюдений Дзимуры прозвучало в ушах у Генко, когда входные двери здания оружейного арсенала открылись, и из них показался единственный морской пехотинец в камуфляже, он чуть задержался, закрывая за собой дверь. Он подошел к воротам и открыл их ключом, который он достал из кармана. Генко узнал его – это был один из старших, опытных морских пехотинцев, служивших в этом подразделении, с которым он уже сталкивался ранее, работая под прикрытием садовника.
«Как дела?», спросил морской пехотинец, открывая ворота и уступая место тележке, чтобы та въехала на территорию огороженного объекта. Нашивка-надпись над правым его карманом гласила: «УЭЙД».
Генко кивнул, направив тележку в раскрытые ворота: «Мы хорошо, спасибо». Он показал на траву перед зданием, в дальнем конце которой находилась бетонная плита с баскетбольным кольцом на металлическом столбе. Вдоль здания с одной стороны двора тянулась линия вечнозеленых кустов. «Мы начнем оттуда».
Морской пехотинец, Уэйд, махнул рукой, их впуская: «Хорошо, согласен». Так этот человек постоянно реагировал за те последние несколько месяцев, когда Генко с Джаханой вели свое тайное наблюдение. Сразу же потеряв интерес к их работе на газоне, Уэйд закрыл двери, положил кольцо с ключами себе в карман, а затем жестом указал на входную дверь оружейного арсенала. «Ну вы знаете, что делать. Нажмете на кнопку и вызовете меня, если что-нибудь понадобится или когда закончите».
«Хай» («Да»), ответил Генко, кивнув в знак того, что понял и направился к кузову тележки, открыв там ящик с инструментами. Оглядевшись вокруг, он не заметил никого, кто мог бы увидеть то, что должно было произойти в ближайшие несколько секунд. Схватив одной рукой садовые ножницы из тележки, свободную руку он опустил в тот же ящик и достал из него длинный боевой нож. Это был нож морских пехотинцев, который Генко приобрел в магазине у другой базы, в северной части острова. О том, чтобы занести на базу огнестрельное оружие, не могло быть и речи, конечно же, из-за военных ограничений и строгости собственных окинавских законов о владении оружием.
Кроме того, огнестрел слишком шумный.
Спрятав нож за поясом под рубашкой, Генко двинулся к кустам, оказавшись таким образом менее чем в пяти метрах от дверей арсенала, как раз в тот момент, когда Уэйд стал возвращаться обратно от ворот. Джахана остался у тележки, а Генко стал подрезать разросшиеся листья и ветви первого куста, наблюдая тем временем за тем, как морской пехотинец вбил четырехзначный код на клавиатуре на стене рядом с дверью. Послышался щелчок, замок открылся, и Уэйд открыл дверь, чтобы войти внутрь. Услышав, как Джахана прошипел что-то сквозь зубы – это был их условный сигнал о том, что все чисто, и никто на них не смотрит – Генко бросился к двери.
Когда Уэйд стал входить внутрь, Генко схватился за край двери и приоткрыл ее, немного, на расстояние, хватившее, чтобы проскользнуть внутрь. Он услышал, как Джахана рванулся за ним вслед, но сосредоточил все свое внимание на морском пехотинце, который только теперь осознал, что что-то позади него не так. Выражение его лица сменилось шоком за мгновение до того, как Генко ударил его в горло краем ладони. Охнув от подавленного крика и боли, Уэйд пошатнулся, потянулся к горлу и попытался оторваться от Генко, который продолжил свою атаку. С натренированной легкостью он присел и ударил его правой ногой под колени и сбил того с ног. Уэйд, который все еще давился и задыхался из-за удара в горло, упал на кафельный пол, ударившись головой о край стоявшего рядом стола. У него даже не было ни единого шанса откатиться на бок или подняться, как Генко оказался на нем.
«Не дергайся», предупредил он. С боевым ножом в руке он встал коленом на грудь американцу, прижав его левую руку к полу ботинком, и приставил лезвие морскому пехотинцу к шее. За спиной Генко услышал, как Джахана закрыл дверь. Вновь переведя все свое внимание на Уэйда, который с покрасневшим лицом все еще кашлял и задыхался, он спросил: «Ты тут один?» Чтобы предотвратить попытку обмана, он сильнее прижал лезвие ему к шее.
Уэйд неистово закивал головой: «Да».
«Это точно?» Лицо Генко стало еще более жестким, когда он задал этот вопрос, и морской пехотинец снова кивнул. «Хорошо». Он показал на стол у стены рядом, за который перед персональным компьютером уселся Джахана. «Этот компьютер, в нем информация о том, что есть на складах, да?»
Тут глаза Уэйда расширились, когда он понял, что им от него надо. «Подождите», начал он, хриплым голосом из-за поврежденного горла.
«Нужен пароль», сказал Джахана через плечо.
Генко со злобой уставился на морпеха, еще сильнее прижав ему нож к горлу: «Ну?»
Уэйд, скосив глаза, посмотрел на Джахану и на компьютер. «Под клавиатурой».
Подняв клавиатуру компьютера со стола, Джахана перевернул ее, и Генко увидел желтый листочек, приклеенный к ней с обратной стороны. На этом листочке было несколько перечеркнутых надписей, разных цветов: синими, черными и даже красными ручками. И только одна строчка из букв и цифр не была перечеркнута: USMC1775.
«Серьезно?», спросил Джахана и, покачав головой, ввел пароль в компьютер. И через несколько секунд Генко увидел, как его напарник принялся работать на этой машине, словно музыкант, играющий на каком-то инструменте. «Кажется, нашел», сказал он, через некоторое время. «Опись находится в базе данных, и я могу ее скопировать».
Тут Генко впервые почувствовал, что тело Уэйда под ним напряглось. Ощутив попытку сбежать или не дать им похитить информацию из компьютера, Генко взглянул на морпеха, когда тот дернулся. Правой рукой он схватил Генко за запястье, но движение это было медленным, неуклюжим и легко отразимым. Выхватив руку, Генко ударил Уэйда в лицо, ножом, который по-прежнему был у него в руке. От сильного удара тот лишился сознания, и лезвие слегка порезало ему лицо. На щеке морпеха появилась тонкая, как бритва, кровавая полоска.
Кряхтя, Генко взял нож другой рукой, отряхнул руку от удара и поднял глаза, увидев, как Джахана копирует все найденное на компьютерную дискету, которую они смогут взять с собой. «И распечатай это тоже», сказал он. «Не все из нас такие продвинутые, как ты, в этих компьютерах». В то время как Генко не разбирался в этих новых технологиях и даже не очень-то и стремился приобрести такие навыки, Джахана тащился от осваивания таких устройств. У него дома был собственный компьютер, и он часто до утра играл в какие-то компьютерные игры и общался с другими владельцами компьютеров со всего мира через какую-то фигню, которую он называл «чатами». Генко все это мало интересовало, но он был рад, что его друг в этом разбирается.
Еще через несколько секунд он услышал звук заработавшего принтера, стоявшего рядом с компьютером, и машина эта выплюнула несколько страниц с информацией. Как только это было сделано, Джахана схватил эти бумажки и вытащил из компьютера синюю пластмассовую дискету.
«Готово», сказал он, вскочив из кресла. «Уходим». Он показал на Уэйда: «Кончай с ним».
Со взглядом минутной жалости Генко взглянул на морпеха. Чувак просто стал жертвой неудачного для него стечения обстоятельств. Заслуживал ли он смерти? Нет, но пощадить его означало поставить под угрозу задачу, которую поставил перед Генко Дзимура. Другого выхода не было.
Отбросив дальнейшие колебания, он протянул руки к голове Уэйда и немного надавил, ровно настолько, насколько это было нужно, чтобы сломать ему шею.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
05
«Черт, вон они едут».
Джек услышал это предупреждение Банович буквально за миг до того, как она резко нажала на газ и крутанула руль вправо. Вылетев на встречную полосу, она острым маневром объехала грузовой фургон, настолько близко от него, что Джек мог бы дотянуться рукой и открыть водительскую дверь этой машины. Их автомобиль пронесся мимо фургона, и Банович вернулась на правильную полосу, не обращая никакого внимания на протесты засигналивших им водителей.
«Все равно они едут за нами», крикнул Джек. Он сместился на сиденье, наклонившись так, чтобы иметь возможность выглянуть через заднее окно седана, и увидел, как хвост, шедший за ними, виляет, объезжая другие машины и их зазевавшихся водителей. После того, как он несколько минут пытался вести себя как угодно, только не будучи похожим на хвост, преследовавший их водитель, наконец, попался на удочку Банович в виде одного из выкинутых ею на дороге фортелей, в ходе которых она интенсивно маневрировала, обгоняя и объезжая движущиеся машины. Он выдал себя, когда она внезапно вырулила налево, и он решил тоже свернуть, надеясь не упустить ее, но слишком резко и быстро.
Проверив свой Глок, Джек убедился, что его обойма полностью заряжена, а патрон уже дослан. Он не стал снимать со ствола пистолета глушитель, надеясь избежать повышенного внимания к себе, если будет вынужден применить оружие.
Как-никак, это возможно в любую секунду.
Еще раз обернувшись и посмотрев назад в заднее окно машины, Джек увидел, что стекла окон следившей за ними машины и с водительской, и с пассажирской стороны были опущены, но оружия их них не появилось. Учитывая большое количество машин и пешеходов на оживленных улицах в такое утреннее время, вряд ли их преследователи начнут по ним стрелять. Но все может измениться после того, как они выйдут на более или менее открытый участок. Ему с Банович нужно было избавиться от хвоста до того, как это произойдет.
Стоп, минутку. Что-то тут не так.
«Они все время ехали за нами на определенном расстоянии», сказал он. «А единственное, как они смогли это делать, это если бы они следили за нами все это время с самого начала».
Прикованная к дороге перед собой, Банович нахмурилась: «И что?»
«А то, что если они следили за нами начиная с самой перестрелки, значит, это не американцы и не японская полиция. Они напали бы на нас, когда мы остановились на складе». Такой вариант развития событий ему, по крайней мере, вполне подошел бы, и в этом случае жизнь Тадаши Эногавы вполне могла быть спасена.
Черт!
Банович объехала еще одну машину, посматривая то на дорогу, то в зеркала. Когда они подъехали к очередному перекрестку, она, снова без всякого предупреждения, резко крутанула руль, бросив машину в быстрый поворот за угол. Она вдавила педаль газа в пол, и седан, подпрыгнув, рванулся вперед, а его четырехцилиндровый двигатель протестующе взвыл. Взглянув в заднее окно, Джек увидел, как их преследователь пытается не вылететь за перекресток. Шины его машины завизжали, когда этот водитель принужден был затормозить перед другой машиной, преградившей ему путь.
«Несешься, как сумасшедшая», успел произнести он, и тут Банович в очередной раз резко повернула налево и направила машину в узкий переулок между двумя трехэтажными зданиями. Проезд тут был уставлен мусорными баками и всяким хламом, и на все это Банович вновь не обратила никакого внимания, опять запустив двигатель на полную мощность. Джек почувствовал, как его вдавило в спинку кресла, и он испугался, что кто-нибудь из пешеходов может совершить фатальную ошибку, оказавшись у них на пути. Но через несколько секунд они вылетели из этого проезда, и она снизила скорость, чтобы не столкнуться с кем-нибудь, вновь затем вырулив на двухполосную улицу. Джек предположил, что теперь они двигались параллельно 58-й трассе, смешавшись с остальным утренним пригородным трафиком.
«Ты знаешь, как ехать?»
Банович кивнула: «Да. Я была уже на острове несколько раз, не забыл?» Еще через мгновение, взглянув в зеркала, она спросила: «Так значит, если за нами следили не американцы и не японские власти, то кто? Дзимура, или, возможно, какой-то его соперник, о котором говорил Эногава?»
«И те, и другие могли». Джек схватился за приборную панель, когда Банович быстро и резко сманеврировала между двумя другими машинами. Обернувшись и посмотрев в заднее окно, он не обнаружил хвоста: «Если это люди Дзимуры, тогда они, возможно, пытаются отследить нас до точки сбора, чтобы снова напасть на нас там и расстрелять».
Банович возразила: «Его соперник может действовать так исходя из тех же соображений. Либо у него есть что-то против Гаджояна. Есть немало конкурентов, борющихся за его внимание и деньги. В таком бизнесе, как у нас с тобой, Стефан, не всегда кругом свои»».
«И не говори!»
Был и другой вариант, которым Джек не мог поделиться с Банович. Что, если Татеос Гаджоян каким-то образом узнал правду о нем и Билле Филдсе? Если торговцу оружием каким-то образом стало известно, что Джек и Филдс были внедренными казачками, он не замедлил бы свести с ними счеты. А может, вся эта операция была лишь уловкой с единственной целью – зачистить агентуру внутри своей ОПГ? Но с другой стороны, маловероятно, чтобы Гаджоян стал заморачиваться с такими проблемами, когда он мог по-тихому решить этот вопрос в Киеве, лишь усилив контроль над ситуацией.
Джек взглянул в пассажирское зеркало, заметив грузовик на расстоянии нескольких машин от них. Затем грузовик снизил скорость, и он увидел за ним другую машину, вившуюся за ним. Мельком он успел разглядеть передний капот автомобиля и заметил отсутствующую на нем фару.
«Черт», прошипел он. «Опять они». Он повернулся, как раз в тот момент, когда белый седан выехал на встречку, обгоняя грузовик.
«Как, черт возьми, они нас нашли?», спросила Банович, и Джек услышал напряжение у нее в голосе.
Джек чуть повернулся на сиденье, крепче сжав в руке Глок. «Если они следили за нами с утра, значит они, вероятно, как-то смогли установить на нашу машину отслеживающее устройство». Могли они его установить, когда Джек с Банович допрашивали Тадаши Эногаву? До прихода в ЦРУ Джек, возможно, посчитал такое чем-то надуманным, неправдоподобным, но ведомство, на которое он теперь работал, а также методы и технические средства, которые там использовались для выполнения различных операций, открыли ему глаза, развеяв его прошлые наивные представления.
«Нам от них не отделаться», сказала Банович. Он посмотрел в лобовое стекло и увидел, что они покидают город, направляясь в сторону рисовых полей, лежавших по обеим сторонам узкой дороги. Их преследователи тоже это прекрасно понимали, и они воспользовались возможностью сократить между ними дистанцию. Когда белая машина увеличила скорость, из левого бокового окна показались голова и рука, и Джек увидел пистолет.
«Пистолет!», предупредил он, сменив позицию в кресле – встав там на колени и держа наготове в правой руке Глок.
Банович вырулила на встречку, заставив стрелка из ехавшей за ними машины высунуться из окна еще дальше, чтобы выстрелить в них над капотом, и тем самым сбив ему цель. Они обогнали такси, и она рванула руль влево, вернув автомобиль на положенную полосу. Пассажир преследовавшего их другого седана вновь начал прицеливаться, но Джек его опередил. Внезапно высунув руку в открытое окно автомобиля, он прицелился из Глока и дважды быстро выстрелил. В центре лобового стекла их хвоста появилась дыра, и машина вывернула на встречную полосу.
«Неплохо», сказал Банович, «но они все равно не отстают».
Джек поднял руку так, чтобы Глок лег на крышу машины, и сделал еще два выстрела. Он и не ожидал, что попадет, он надеялся лишь заставить водителя уворачиваться от выстрелов. Задумка сработала, по крайней мере, на несколько секунд, поскольку та машина притормозила и была вынуждена свернуть обратно на положенную полосу. После чего Банович сделала новый смелый шаг, обогнав еще одну машину. Из-за этих ее действий двигавшаяся им навстречу машина была вынуждена принять влево, благодаря чему перед ними образовалось свободное пространство, сквозь которое она пролетела между этими двумя машинами, а Джек увидел, как преследовавший их автомобиль клюнул носом, когда его водитель ударил по тормозам, чтобы не врезаться сзади в машину, ехавшую перед ним.
«Нужно с этим кончать, пока нас не засекли копы», сказал он. Высунувшись из окна с пассажирской стороны, так, чтобы можно было держать Глок обеими руками, Джек увидел, что их преследователи вновь бросились за ними, набирая скорость. В тот момент, когда их машина выехала на встречную полосу, чтобы обогнать автомобиль, ехавший между ними, Джек выпустил в них всю обойму своего пистолета. В лобовом стекле седана появились многочисленные трещины, и он понял, что попал в водителя, когда увидел, что машина рванулась вправо, съехав с дороги на неширокую обочину, а затем повалилась в рисовое поле.
«Гони», сказал Джек, вернувшись на свое место. Банович ответила тем, что нажала на газ и обогнала еще две машины. Теперь, когда перед ними оказалась открытая дорога, она не стала снижать скорость, пока все остальные машины не оказались далеко позади. При первой же представившейся возможности она свернула на боковую проселочную дорогу – в данном случае ею оказалась какая-то узкая пыльная дорожка, разделявшая два рисовых поля, – она немного снизила скорость на повороте, после чего снова погнала вперед. Подняв за собой облако пыли, она увела машину подальше от трассы.
«Определенно это не американцы и не японская полиция», сказала она спустя некоторое время, освоившись на неровной, плохо содержавшейся дороге. «Выходит, это Дзимура или его соперник».
Джек кивнул: «Нужно сматываться отсюда. Кто-нибудь наверняка вызовет сюда копов откуда-нибудь поблизости». Он извлек из Глока использованную обойму и заменил ее свежей из кармана куртки. Он сумел удержаться, когда машина бухнулась в яму на пыльной дороге. «Что будем делать?»
Банович, глаза которой были прикованы к дороге впереди, ответила: «Придерживаться прежнего плана. Доберемся до явки».
* * *
Эбигайл Коэн хотелось броситься обратно в постель.
В данный момент мысль зарыться под одеяло, послав весь мир на фиг, показалась ей необычайно заманчивой. Но конечно же, такого не произойдет. Уж по крайней мере не сейчас, в разгар всего сейчас происходившего. Сна ее лишили еще несколько часов назад, и ни малейшего признака того, что она снова сможет в него погрузиться в каком-то ближайшем обозримом будущем, не было.
По крайней мере, ты жива, тебя не убили. Может, хватит ныть. Ради Билла, ради памяти о нем, как минимум, не говоря уже обо всем остальном.
Этот самобичующий укор отразился и в мыслях ее, заставив Коэн почувствовать еще большую вину, когда она подавила зевок. Когда это успела она так размякнуть, что лишение сна лишь единственной ночью так сильно на нее повлияло? Решив отказаться искать ответы на этот вопрос, она оттолкнулась от потертого, старенького и помятого серого металлического стола – из стандартного набора мебели правительственных и военных офисов – и встала с такого же старого металлического кресла, поставлявшегося с ним в комплекте. Откуда-то с края стола она извлекла видавшую виду, в пятнах и разводах кружку для кофе, которая была погребена под залежами папок, фотографий, бумаг и записок. Рядом с ней лежал также недоеденный кусочек булочки со сливочным сыром, о котором она забыла еще до восхода солнца. Она содрогнулась при мысли о еще одной чашки мути, которую употребляли здесь, выдавая за кофе, но на данный момент это единственное, что помогало ей бодрствовать и работать.
Во всяком случае, пока.
Зевок, заставший ее врасплох, когда Коэн наливала кофе в кружку, подавить она не смогла. Она как раз прикрывала себе рот, когда кофе в чашке перелился через край и залил стол, на котором стояла кофеварка и всё прочее, связанное с кофе.
«Черт», прошипела она, ставя кофейник обратно на подставку, едва сумев с этим справиться, не сломав его. Она открыла ящик, в котором должны были по идее находиться салфетки или бумажные полотенца, но ничего там не обнаружила. «Опять та же фигня? Я что – единственная, кто знает, где тут находится этот чертов шкаф?» Вспышка гнева Коэн вызвала несколько недоуменных взглядов и ухмылок со стороны других агентов, работавших в огромной комнате, но никому, похоже, не захотелось чем-нибудь ответить на ее вопрос.
«Вот», раздался голос у нее за спиной, она обернулась и увидела протянутую ей руку с несколькими бумажными салфетками. Это была рука ее друга и сотрудника, агента Майлза Уоррена, который слегка улыбался ей с понимающим видом.
Взяв салфетки, Коэн вялыми движениями попыталась вытереть разлитый кофе, после чего выбросила все это месиво в стоявшую рядом мусорную корзину. Ей даже расхотелось кофе, и она, повернувшись к нему спиной, вернулась за свой стол.
Черт с ним.
«Держись», сказал Уоррен. Он последовал вслед за ней к двум их столам, которые стояли рядом у стены этого большого помещения без кабинок и перегородок, которое и она, и все остальные из ее команды уже успели прозвать «КПЗ». Он плюхнулся в свое железное казенное кресло, и его старые пружины протестующе заскрипели. Нахмурившись из-за непривычного их шума, он затем смягчился, посмотрев на нее: «Знаю, вы были близки».
Коэн вздохнула, вернувшись на свое место: «Да. Мы были напарниками даже дольше, чем я была замужем». Она почувствовала, как уголки ее глаз увлажнились, и пальцы ее потянулись к ним, чтобы вытереть слезы, но она раздражилась на себя за минутный порыв слабости: «Я в порядке».
«Ты уверена?» Уоррен склонился вперед в кресле, положив локти на стол. «Никто не упрекнет тебя ни в чем, если тебе потребуется сделать перерыв».
«Ну кое-кто точно попрекнет». Понимая, что ее слова прозвучали резче, чем она предполагала, она добавила: «Прости. Я не тебя имела в виду». Она окинула взглядом помещение: «Ты понимаешь, о чем я».
Уоррен кивнул: «Конечно».
Для Коэн вовсе не преувеличением было сказать, что ее отношения с Уильямом Филдсом были даже более теплыми и дружественными, чем ее шаткий, опрометчивый брак, расторгшийся уже через три года. Ее бывший муж Рик был не плохим человеком, но в действительности он так и не смог понять и принять ее работу и все те издержки, с ней сопряженные и негативно влиявшие на их отношения. Работа, задания, операции стояли у нее на первом месте, всегда. Далеко не все супруги или романтические партнеры умели уживаться с теми требованиями, которые предъявлялись тем, кто постоянно находился в полном подчинении, если не сказать на побегушках, у правительства Соединенных Штатов, а в ее конкретном случае – Центрального Разведывательного Управления.
Требованиями, заключавшимися в том, что она почти ничего не должна была раскрывать своему мужу относительно своей работы, вкупе с частыми поездками в такие места, которые она не имела права ему называть и с ним обсуждать, – эти требования только усугубляли напряжение. Добавьте к этому ее напарника по работе – мужчину, вместе с которым она часто отправлялась в эти засекреченные точки, и чувство обиды вскоре переросло в ревность и обвинения. Хотя между ней и Филдсом ничего не было, она могла понять чувства Рика и не стала противиться, когда он подал на развод. Уйти из Агентства ни на секунду не представлялось ей возможным, но он тоже не заслуживал такой жизни. По последней информации, которая у нее о нем имелась, Рик нашел другую женщину – с нормальной работой, с нормальной жизнью – и он был счастлив. И это хорошо, давно уже решила Коэн; он этого заслужил.
Бросив потерянный взгляд на административный мусор бумажек, заваливших весь ее стол, она спросила: «Есть что-нибудь новое?»
Уоррен, прокашлявшись, обратил свое внимание на одну из папок, загромождавших его стол: «С момента последних сообщений с места преступления ничего пока нового. Наши ребята в Нахе пока еще пытаются разобраться в том, что там произошло».
«Да, вместе со всеми остальными».
«Пока известно лишь то, что сделка пошла явно не так, как намечалось. Что-то произошло. Судя по наблюдению наших людей, следивших за действиями агентов морской разведки и японских военных на месте происшествия, все это похоже на засаду. Кто-то их окружил, скрывшись на позициях вокруг складов, и расстрелял всех в перекрестном огне». Уоррен тяжело выдохнул. «У Билла не было ни единого шанса».
Не осознав, что сжимает зубы до боли, Коэн попыталась успокоиться. Вытащив карандаш, закопанный в стопке бумаг, лежавших перед ней, она начала постукивать им по столу. «Главный вопрос в том, кто на них напал? Дзимура вполне способен убирать собственных людей, если это ему нужно, но тут как-то на это не похоже».
«Я лично думаю, что это его соперник».
«Я тоже так думаю». Поднявшись с кресла, она направилась через всю КПЗ в комнату для совещаний. Помимо потертого и поцарапанного прямоугольного деревянного большого стола и набора разнокалиберных стульев, отличительной особенностью этой комнаты являлась доска на задней стене. В центре этой доски крепилась большая карта Окинавы, наряду с картами поменьше, отображавшими различные районы острова.
«Что с Бауэром?», спросила она вместо приветствия.
Стоявшие у доски агенты Джеральд Маккормак и Ларон Уильямс отвернулись от карт. Оба они были молоды – обоим было лет по 35, как помнила Коэн из их личных дел, – и каждый из них был аккуратного, спортивного телосложения, которое ЦРУ требовало от своих оперативников. Коэн находила это забавным, учитывая, что ни один из них никогда не участвовал в операциях за пределами офиса.
«До сих пор ничего неизвестно», ответил Уильямс, вновь повернувшись к доске и показывая на карту, подробно отображавшую Наху. Коэн увидела, что два района были обведены красным маркером: Порт Нахи и район складов. «Мы отслеживали передвижения его и агента Филдса от порта до места обмена, но когда все полетело к чертям, мы потеряли его и, по крайней мере, троих из числа людей Жердева».
Коэн знала, что Гриша Жердев был убит вместе с Биллом в ходе перестрелки. Гибель Жердева, человека, которого агентство смогло завербовать внутри ОПГ Татеоса Гаджояна, была большой потерей. Другому оперативнику, работавшему под прикрытием, Даниэлю Бойсу, потребовалось более года работы внутри группировки Гаджояна, чтобы обработать Жердева так, чтобы тот стал их сотрудником. Повторить такую проведенную сложную работу, создав второго сотрудника, будет крайне сложно и долго, и это при условии, что это вообще окажется возможным, и Гаджоян не раскроет крота в своей среде, после чего еще более ужесточит скрытный характер своей деятельности, заметая за собой все следы. Этот армянин был далеко не идиотом. Если он заподозрит, что узкий круг его посвященных инфильтрирован, он применит тактику выжженной земли, чтобы накрыть любых остальных возможных шпионов или предателей. У такой рядовой рабочей лошадки, какую изображал из себя Джек Бауэр в качестве легенды прикрытия, не будет ни малейших шансов.
«Нужно было направить своих людей ближе к месту сделки», сказал Маккормак, отойдя от доски и покачав головой. «Тогда бы у нас на месте были свои люди, возможно, они смогли бы что-то сделать, чтобы помочь Биллу».
«Это было бы слишком рискованно», возразила Коэн. Предварительный анализ места показал, что Жердев разместил своих людей на возвышенностях вокруг складов, и тот, кто открыл огонь по складам, напал также и на этих людей. «Даже отслеживать их там было опасно. Предполагалось ведь, что это будет простая сделка между людьми Гаджояна и Дзимурой». В задачу этой операции ЦРУ и не входило вмешиваться на данном этапе; этого не нужно было делать при такой простой сделке по продаже оружия. Билл Филдс и Джек Бауэр работали под прикрытием в течение нескольких месяцев для того, чтобы приблизиться к разоблачению посредничества Гаджояна в торговле ядерным оружием, похищенным из американских воинских частей. Даниэль Бойс же был внедрен туда гораздо раньше. План, разработанный Коэн и другими старшими кураторами ЦРУ, предусматривал облаву на Гаджояна в Киеве после получения доказательств его сделок и любых возможных связей с международными террористическими организациями, и причем только после эвакуации Бойса, Филдса и Бауэра. Если бы армянин узнал о сети, которую на него готовятся набросить, он бы скрылся и исчез.
«Филдс фактически был уже трупом, как только они туда приехали», сказал Уоррен, вошедший в комнату вслед за Коэн. «Все произошло за считанные секунды». Подойдя к карте, он показал на две точки внутри обведенного круга, обозначавшего склады. «Морская полиция и японская контрразведка обнаружили гильзы вот тут, в этих местах, они обе – прекрасные точки, где можно было спрятаться и наблюдать за всем, что там происходило. Поэтому, те, кто расстрелял ребят, знали о том, что у них есть поддержка». Он повернулся к Коэн: «Так что теперь мне очень импонирует версия с соперником».
«А что насчет Бауэра?», спросил Маккормак, поправляя кобуру на левом бедре и отодвигая в сторону свой пистолет Беретта: «Его с Филдсом проинструктировали, что делать, если что-то пойдет не так, и где же тогда он, к черту?»
«Вот за это нам и платят зарплату, чтобы мы это выяснили», ответила Коэн. То, что местонахождение Бауэра оставалось неизвестным, ее тревожило, но ведь с момента перестрелки прошло всего несколько часов. В какой ситуации он сейчас находится, выяснить было невозможно, а любая попытка связаться с ним поставит под угрозу его прикрытие.
«И это если только предположить, что он еще жив», повторил агент Уильямс. «Послушай, Эбби, я в курсе, что тебе нравится этот парень, но это же его первая операция, в которой у него нет поддержки. И теперь, когда все пошло боком, и он действует в одиночку, можно ли быть уверенным, что он справится с ситуацией?»
Коэн скрестила руки на груди: «Я в нем уверена». Когда Уильямс собирался было ей что-то возразить, она подняла руку: «Он не какой-то там глупенький новичок-молокосос, Ларон. Он бывший армейский спецназовец и боец SWATа* Лос-Анджелесской полиции, с бОльшим опытом участия в операциях и под огнем, чем у любого из нас в этой комнате, включая меня».
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
* SWAT – нечто вроде нашего СОБРа или ОМОНа. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
Они с Биллом Филдсом заметили, что у Джека Бауэра большой потенциал, как только просмотрели его личные дела по полицейскому департаменту Лос-Анджелеса и армии в рамках отбора персонала для вербовки. Последнее досье, с прилагавшимся длинным списком засекреченных обозначений, наград и поощрений, характеризовало его не просто как опытного бойца со всеми необходимыми навыками, но и как грамотного командира, обладающего новаторским, нестандартным мышлением и способностью принимать решения, что делало его идеальным кандидатом на подготовку в качестве секретного агента. Как сказал Билл Филдс, когда они просмотрели его дела, «Джек Бауэр – прирожденный оперативник».
«Пэкетту уже начали звонить из Лэнгли», сказал Уоррен, имея в виду их начальство в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, в Вирджинии, а также их непосредственного руководителя здесь, на острове, Марка Пэкетта. «Им нужны все последние, самые свежие данные, включая по Бауэру. Что мы им скажем?»
Коэн понимала, что все те полномочия и свобода действий, которыми она пользовалась при проведении этой операции, будут у нее урезаны, если вообще не отобраны, если вся операция затянется. Она также была уверена в том, что Пэкетт будет на ее стороне, пока его собственное начальство не надавит на него самого, особенно если не удастся выйти на связь с Бауэром. И тем не менее, она не желала предпринимать преждевременных непродуманных действий. Если Бауэр все же где-то рядом, он найдет способ с ней связаться. Ей и ее боссам просто придется дать ему на это время.
«Скажем, что придерживаемся прежнего плана, по крайней мере, на данный момент».
Уоррен скептически посмотрел на нее: «Им это не понравится».
Покачав головой, Коэн не смогла сдержаться и фыркнула в ответ: «Они всегда будут чем-то недовольны».
* * *
Кристофер Курц поднял глаза на Джордан Агилар, бросившую трубку телефона на рычаги. Судя по выражению ее лица, Курц понял, что ему не понравится то, что она сейчас ему скажет.
«Звонили из японских Сил самообороны», сказала она, откинувшись на спинку кресла. «Их криминалисты еще работают над отпечатками пальцев и еще над некоторыми подробностями, но уже есть кое-какой успех. Один из убитых – Кента Сашида».
«Опа!», отметил Курц. «Сашида был одним из решал Дзимуры, выполнявшим разные его поручения, и занимался грязными делами». Морская разведка подозревала его в различных преступлениях, включая торговлю оружием, проституцию и похищение людей. Были на его счету и другие, более привычные преступления, такие как разбойные нападения, ограбления, кражи и даже пара убийств. Официальное дело на этого подельника среднего уровня в группировке Дзимуры было почти в дюйм толщиной.
«А что с остальными?», спросил Курц.
Агилар покачала головой. «Ничего, что могло бы определенно связать кого-нибудь из них с Дзимурой, нет, по крайней мере, нет ничего, что могло бы нам помочь. За исключением Сашиды, мы по-прежнему застряли на больших «может быть», если только вообще кто-нибудь из этих дуболомов на него работал».
«Сашида – это, конечно, хорошее начало, но я вообще-то сразу предположил, что так все и будет», ответил Курц. «Ни у кого из них не найдено ни бумажников, ни единого документа. Ни телефонов, ни пейджеров, ничего». Он постучал ручкой по одной из бумаг у себя на столе. «У двух машин отсутствуют прикуриватели на приборной панели, что указывает на то, что к ним могли подключать что-нибудь вроде автомобильных телефонов». Мобильные телефоны в машинах и даже модели довольно небольших размеров, которые можно было носить в кармане или в сумке, уже стали распространяться в Соединенных Штатах и в некоторых других странах, но пожилые люди еще не привыкли к таким технологическим достижениям. Кроме того, такого рода вещи медленно проникали на Окинаву, учитывая тот факт, что на острове не хватало инфраструктуры для поддержки сетей сотовых телефонов. По крайней мере, две из них только планировалось запустить, но обслуживание их должно было стать доступным лишь через некоторое время.
Кроме того, вполне вероятно, что такой человек, как Миродзи Дзимура, представитель того поколения, которое все еще воротило нос от всех этих новейших электронных устройств, которые, похоже, завоевывали сердца их детей и внуков, не доверял таким устройствам с точки зрения их безопасности и конфиденциальности. Курц мог это понять, несмотря даже на то, что сам носил с собой пейджер и сотовый телефон, пользовался настольным компьютером вместо того, чтобы рыться в куче картотечных шкафов, и благодаря этому у него лучше получалось выполнять свою работу.
Агилар сказала ему: «Итак, наиболее вероятное предположение – это то, что кто-то зачистил место преступления до того, как туда добралась полиция. Вопрос в том, кто? Люди Дзимуры, в попытке замести следы?»
«Скорее всего, особенно учитывая то, что там осталось после этого. Либо же они оставили все эту фигню заранее дома, чтобы невозможно было установить их личности». В дополнение к десяткам гильз, найденных на стоянке среди складов и холмов над основным местом преступления, криминалисты и следователи из полиции префектуры Окинавы, работавшие вместе с агентами японской контрразведки, также обнаружили два выпавших из рук убитых или выброшенных пистолета и один автомат. «Если оружие, найденное на месте происшествия, можно будет отследить до Дзимуры, это единственное, что на него есть. Японцы будут усиленно копать против него».
Агилар насмешливо нахмурилась: «И это будет позорный провал, так ведь?»
Подняв ноги, Курц положил их на угол своего стола. От этого одна из папок, которыми был завален стол, покачнулась и упала на пол, но он не обратил на это ни малейшего внимания: «Ладно, хрен с ними, а что там с остальными? Они европейцы? Американцы?»
«У них тоже ни у кого документов не найдено», ответила Агилар. «Пока ждем анализа отпечатков пальцев и на них тоже, и все остальное, что сумеет накопать там Кэрол, как только сделает передышку». Кэрол Оливер, криминалист из морской полиции NCIS, которой Курц и Агилар, как правило, очень доверяли, погрузилась с головой во все это дело с самого начала, и оба агента благоразумно полагали, что незачем ее беспокоить, пока она находилась «в зоне».
Курц спросил: «Тебе по-прежнему больше по душе идея с соперником, сорвавшим операцию Дзимуры и уничтожившим его людей, вместе с теми другими, кто туда приехал заключать с ними сделку по продаже оружия?»
«В данный момент это кажется наиболее правдоподобной версией. Эдога Канаширо – мужик с яйцами, достаточно большими, так что он действительно мог попытаться сделать что-нибудь подобное». Агилар пожала плечами. «С другой стороны, он довольно умен, чтобы не ввязываться в проблемы из-за каких-то глупостей. Возможно, это была какая-то подстава, с обеих сторон возможная. Черт, вообще-то на это способны обе стороны. Речь же тут идет не о нежных пай-мальчиках из церковного хора».
Покачав головой, Курц ответил: «Может, мы все тут немного надумываем лишнего». Он посмотрел на доску объявлений, висевшую на дальней стене отделения, и на приколотые к ней фотографии. Расположенные в виде нескольких пирамид, это были снимки известных лидеров организованной преступности на Окинаве, а также установленные личности их пособников и подчиненных. Две крупнейшие пирамиды относились к Миродзи Дзимуре и Эдоге Канаширо. Большим красным крестом X уже было перечеркнуто фото Кенты Сашиды, висевшее в группе Дзимуры.
Один уже труп. Кто знает, сколько, к черту, будет еще?
У Курца зазвонил телефон, и он схватил трубку: «Курц».
«Это Ник», сказал специальный агент Ник Минеччи, который помимо всего прочего был связным между NCIS и местными правоохранительными органами Окинавы. «Я только что получил информацию от местной полиции. В Нахе зафиксирована автомобильная погоня и стрельба».
«В Нахе? Опять?»
«Да, но вдалеке от складского района. У полиции есть пара свидетелей, которые утверждают, что люди, за машиной которой кто-то гнался, не местные; возможно, американцы».
«Или европейцы», ответил Курц.
«Возможно. На место происшествия прибыла местная полиция, они снимают показания и всё прочее. Пока там на месте кто-то есть и будет еще некоторое время, если вы захотите сами на это взглянуть».
Записав адрес, предоставленный Минеччи, Курц сказал: «Окей, мы этим займемся. Спасибо». Он повесил трубку, вскочив со стула: «Поехали».
«Опять в Наху?» Агилар закатила глаза, вставая. «Туда сорок пять минут ехать, в такое утреннее время». Даже при относительно прямом маршруте по 58-й трассе от регионального отделения NCIS в Кэмп-Фостере, куда бы именно в Наху они ни направились, улицы сейчас будут забиты пригородными и американскими военными машинами.
Курц усмехнулся: «Поехали. Угощу тебя завтраком».
«Я уже завтракала».
«Тогда ты угостишь меня завтраком».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
06
Рис был не проваренным, а манты холодными. Джек съел всё, невзирая на вкус ни того, ни другого, пропихнув все это внутрь и запив таким количеством воды, которое только смог проглотить. Сколько времени прошло с того момента, как он ел в последний раз? Кроме смутного воспоминания о безвкусной стряпне – смеси мяса с каким-то овощами – на «Константинове» в порту до их отъезда на встречу, он ничего не смог припомнить.
«Не думаю, что тебе понравилась моя стряпня, Стефан», сказала Банович, глядя на то, как он схватил пальцами еще один комок риса и проглотил его.
«Никаких претензий абсолютно», ответил Джек, допив воду в стакане. Отойдя от раковины небольшой кухни, он осмотрел небольшую, скромную квартиру, служившую группе явкой. Места тут едва хватало для него, Банович, Рауфа Алкаева и Маниша Паджари, которые устроились, один на полу, а другой на диване в главной большой комнате. Оба они были большими и мускулистыми, в военных куртках полевого типа над джинсами и плотно облегающими их мускулы рубашками. В то время как Алкаев был лысым – или, по крайней мере, с гладко бритой головой, – у Паджари были коротко остриженные под ёжик темные волосы, под стереотипного крутого и жесткого сержанта строевой подготовки с сигарой в зубах.
Кроме того, что оба они работали на Гришу Жердева, а значит и шире, на Татеоса Гаджояна, Джеку о них ничего не было известно. Тем не менее, они наверняка были хотя бы до некоторой степени достаточно им преданными, чтобы Жердев выбрал именно их для выполнения этого задания. Оба они были малоразговорчивыми, хотя Джек заметил, что они внимательно и придирчиво осматривали каждое помещение, машину или открытое пространство, выискивая места возможного нападения и отхода. Они опасны. И ему нужно было всегда, в любое время, иметь в виду их местонахождение, в данный момент это был диван. Из-за ширм-сёдзи, разделявших жилое пространство конспиративной квартиры на части, раздавался их гулкий храп. В отличие от него и Банович, им удалось пробиться сюда без происшествий – по крайней мере, именно так они кратко доложились ей после того, как она их разбудила, пихнув ногой.
Конспиративная квартира являлась лишь одной из прочих составных частей подготовки Гриши Жердева к встрече с людьми Миродзи Дзимуры. Банович, Алкаев и Паджари входили в состав передовой группы, прилетевшей в Наху за несколько дней до прибытия в порт «Константинова». По наблюдениям Джека, Жердев был из тех, кто редко оставлял всё на волю случая, предпочитая вместо этого иметь в виду и худший возможный вариант развития любой ситуации. Благодаря тому, что он тщательно позаботился об этой операции, они были обеспечены всем необходимым, включая запасы еды и воды, оружия и боеприпасов, и даже чистой одеждой. И теперь у Джека с остальными уцелевшими после неудачной сделки имелось место, где можно было залечь перед тем, как собраться с силами и перестроить свои дальнейшие действия.
Банович решила перестраховаться и оставила угнанную ими машину на некотором расстоянии от явки. Беглый осмотр автомобиля не выявил отслеживающего устройства, но они решили от греха подальше угнать другую машину – белую, невзрачную на вид, ничем не выделяющуюся из числа большинства прочих автомобилей на острове, – и добрались на ней до конспиративной квартиры. Первое, что сделал Джек по прибытии, это включил телевизор, из которого он выяснил, что местные новости сообщали лишь самую поверхностную информацию об автомобильной погоне в пригородах Нахи. Репортеры говорили по-японски, но Джек по отдельным обрывкам фраз понял основной смысл излагавшихся ими фактов, которые, похоже, состояли в основном из довольно расплывчатых и неточных описаний участвовавших в этой погоне машин. Тем не менее, он зло поморщился, когда Банович перевела слова одного из свидетелей, сообщившего о стрельбе и пассажирах преследуемой машины – мужчине и женщине европейской внешности. Гвоздем нескольких новостных репортажей были кадры вытаскиваемого из рисового поля искореженного от падения седана, снятые репортерами. В одном из них камера схватила пробитое пулями лобовое стекло машины.
Многое ли было теперь известно властям? Сказать об этом точно было нельзя, но Джека тревожило то, что кто-нибудь из свидетелей – благодаря счастливой случайности или просто внимательный – мог заметить номера или, возможно, даже снабдить полицию описанием внешности его или Банович. Пока что по телевизору ничего об этом не сообщалось, но Джек знал, что это может означать: власти могли очень осторожно отнестись к той информации, которую они могли получить из ТВ.
Для полноты картины Джек также провел некоторое время у радиоприемника, прослушав радиостанцию американских ВВС, но все новости там крутились вокруг актуальных тем и вопросов, представлявших интерес для американских военных и гражданских лиц, живущих на острове. Согласно одному из сообщений, последние еще остававшиеся в Германии российские наземные войска готовились ее покинуть, в другом говорилось о длинной череде шагов, предпринимавшихся для официального завершения «холодной войны». Распад Советского Союза повлек за собой до сих пор продолжавшуюся волну перемен в американских военных и разведывательных ведомствах, поскольку люди, втянутые в орбиту длившегося не одно десятилетие противостояния с Россией, теперь не могли понять, с кем и с чем они теперь будут сражаться дальше. Конечно, распад СССР на деле вызвал столько же, если не больше, проблем, чем решил их, по крайней мере, с точки зрения безопасности и перспектив разведки. Ведь там появилась куча желающих, из различных группировок, жаждавших заполучить в свои руки брошенную или плохо охранявшуюся советскую военную технику, в частности ядерное оружие. Спецслужбы разных стран мира пытались предпринять какие-то срочные меры для предотвращения этих и других новых возникавших угроз. Это, конечно же, оказалось гораздо более сложной задачей, чем просто готовиться к войне с противником, который больше уже не в силах был участвовать в таком вооруженном противостоянии, и у которого теперь возникали бреши для таких людей, как Татеос Гаджоян, Миродзи Дзимура и тысяч других авантюристов, ради наживы готовых на всё.
Вот почему теперь у тебя такая работа.
«Как ты думаешь действовать теперь?», спросил Джек, говоря ртом, набитым последней пригоршней риса, загнанной внутрь долгим глотком воды из пластмассового стаканчика.
«Дождемся темноты», ответила Банович, наливая в собственный стакан воду из бутылки, стоявшей на небольшом кухонном столе. «После чего отправимся в порт». Она вздохнула, покачав головой.
Джек спросил: «Ты в порядке?»
«Просто подумала о Грише». Рукой она вытерла уголок левого глаза. «Гаджоян очень его любил».
Как только она упомянула Гришу Жердева, перед глазами его всплыл образ Билла Филдса, и Джек заставил себя не концентрироваться на воспоминаниях о своем друге и наставнике. Сообщили ли уже его жене и семье о его гибели? Отважится ли вообще ЦРУ поведать правду о том, что произошло, или оно будет вынуждено по необходимости сочинить какую-нибудь выдуманную историю, чтобы скрыть, где, когда и при каких обстоятельствах он погиб? Джек посчитал, что агентство, скорее всего, сделает последнее, хотя бы только ради того, чтобы сохранить его собственное прикрытие на неизвестные по длительности сроки выполнения им своего задания по сохранению своих позиций в ОПГ Татеоса Гаджояна.
«Стефан?», спросила Банович, выведя его из задумчивости: «А с тобой все в порядке?»
Кивнув, Джек сделал еще один глоток воды: «Прости. Я тоже подумал о Грише и других. Я хорошо знал только Гришу и Левона, они были мне друзьями. Тяжело стало, как подумал об их семьях».
«Я тоже», ответила Банович, «и у нас будет возможность оплакать их позже, а сейчас нам нужно уйти отсюда на корабль».
Джек взглянул на часы. Оставалось еще около четырнадцати часов до того, как «Константинов» должен будет покинуть порт Нахи. Он с остальными может просидеть здесь до наступления темноты, и все равно после этого еще останется куча времени до отплытия корабля, и это только если допустить, что NCIS, японские военные или какое-нибудь другое ведомство не перекроет порты, аэропорты и любые другие способы покинуть остров. Он подозревал, что власти пока не пойдут на такой шаг; пока нет, при условии, что они еще только пытаются разобраться в том, что произошло в районе складов. У него возник вопрос, не дававший ему покоя: знали ли они о том, что американское оружие уплыло на сторону? Тот, кто организовал эту засаду, скорее всего, и забрал весь груз, но если в NCIS каким-то образом случайно узнали об этой неудачной сделке, они могли начать осторожно действовать, в надежде выследить тех, кто несет за это ответственность.
«Если американцы поймут, что это их оружие продавалось», сказал Джек, «они станут следить за портами и аэропортами. Будут искать иностранцев. Судя по той информации, которая у нас есть, у них есть фото всех нас. Нужно быть очень осторожными». Он сделал паузу, решив, что, если уж поднимать следующую тему, то момент как раз подходящий: «И разве не стоит поэтому попытаться связаться с людьми Дзимуры?» Он показал на спутниковый телефон, который Банович принесла из спальни и положила на кухонный стол. «Если он думает, что это мы его кинули, и это его люди за нами гнались, тогда он не остановится. Плюс к тому, он может пойти и против Гаджояна». Банович уже звонила по этому телефону, сделав краткий звонок в Киев и коротко доложившись Гаджояну о неудачной сделке и о своих тревожных соображениях о том, что не знает, кто несет ответственность за обстрел. Самого Гаджояна на другом конце линии не оказалось, из-за чего она была вынуждена передать эту информацию одному из многочисленных подчиненных этого торговца оружием. И теперь она ждала его ответного звонка с указаниями, что делать.
«Это было бы глупо с его стороны», возразила Банович. «Даже если бы Дзимура и хотел сделать что-нибудь в этом духе, он не сможет добраться до Гаджояна».
Джек покачал головой: «Это роли не играет. Если Дзимура решил, что Гаджоян его кинул, он может об этом рассказать другим, кто имеет дело с Гаджояном. А это может подорвать все связи, которые могут быть у Гаджояна в этом регионе». Он высосал эту гипотезу из пальца на ходу, и он заставил себя проговаривать ее не слишком быстро. По правде говоря, такое развитие событий было вполне вероятным и правдоподобным, исходя из событий этого утра, но Джек – или, скорее, Стефан Воронов – по идее должен был почти ничего не знать о такого рода связях. Поэтому ему приходилось быть очень осторожным, чтобы не переиграть и не переступить в этом отношении свои полномочия.
Он поднял руки, словно в знак того, что не хочет расстроить или как-то задеть Банович: «Прости, Амора. Я вовсе не пытаюсь учить тебя делать свою работу. Я никогда не участвовал в таких заварухах, и я думаю, я просто напуган. И, возможно, меня просто занесло куда-то не в ту степь с этими наихудшими вариантами». Он заставил себя улыбнуться: «Американских фильмов насмотрелся, наверно».
Банович лишь рассмеялась. Отбросив прядь каштановых волос со лба, она сказала: «Хорошо, Стефан, и что ты предлагаешь нам делать?»
«Позвонить Дзимуре. Сказать ему, что это не мы напали на его людей. Даже если он уже знает об этом или подозревает, он подумает, что это благородный честный шаг с твоей стороны, протянуть ему руку. Не забывай, пожилые люди, такие как он, ценят честность и мужество, особенно когда считают, что их как-то обидели».
Взглянув на него с нескрываемым любопытством, Банович спросила: «Кто тебе это сказал?»
Джек пожал плечами, прикинувшись дурачком: «Гриша. Мы много говорили с ним на корабле». Он не врал, поскольку у них с Гришей Жердевым было несколько длинных разговоров, обычно после ужина. Билл Филдс также участвовал в некоторых из этих дискуссий, которые Жердев рассматривал чем-то вроде поучений для младших своих почитателей, менее опытных участников своей группы. Джек вовсе не возражал против того, чтобы сидеть молча, дав возможность старшим покровительственно вещать свысока, так как посреди этих разглагольствований, подогреваемых водочкой, иногда всплывали полезные лакомые кусочки нужного ему понимания как самого Татеоса Гаджояна, так и внутреннего функционирования его ОПГ.
«Может, ты и прав», сказала Банович через некоторое время. «Может, действительно нужно ему позвонить».
«Кроме того», заметил Джек, «уехать отсюда, все-таки заключив какую-нибудь сделку, а не просто потеряв всё, с пустыми руками, это в интересах всех, особенно Гаджояна. У нас же есть еще время, чтобы о чем-нибудь договориться до того, как наш корабль покинет остров сегодня вечером».
Некоторое время Банович молчала, казалось, она о чем-то задумалась, без сомнения, рассматривая плюсы и минусы выхода на Дзимуру. Когда она кивнула, Джеку было видно, что ей не совсем удалось убедить саму себя.
«Хорошо, я позвоню». Ее словам не хватало реальной убежденности, но он решил, что она предпочтет все-таки сделать хоть что-нибудь, чем сидеть здесь тут весь день без дела, сложа руки, дожидаясь темноты и возможности вернуться в порт Нахи, или же того, что их тут обнаружит какая-то еще одна группа людей – Дзимуры или кого-то другого.
Она взяла телефон и вышла из кухни, и Джек услышал ее удаляющиеся шаги в спальню, после чего дверь закрылась. Оставшись на кухне один, Джек выпил еще воды, взвешивая свои варианты. Пусть Дзимура с Гаджояном воюют друг с другом, его на самом деле это абсолютно не волновало. А вот что ему нужно было – это связаться с Эбигейл Коэн. Джеку необходимы были всего несколько минут разговора с ней, чтобы предупредить ее, что он жив, и что его прикрытие не скомпрометировано, но ему также необходимо было проинформировать ее о том, что ему было известно о провалившейся продаже оружия, и что в игру, вероятно, вступил еще один игрок. Как ему это сделать? О телефоне на стене в жилой комнате конспиративной квартиры и речи быть не могло, разумеется, равно как и о спутниковом телефоне.
Даже если ему удастся выйти с ней на связь, а многое ли Коэн вообще известно по результатам утренних событий? Кроме того, а многое ли она ему сообщит, ведь он сравнительно младший агент, и не должен знать многого? Джек смог бы доказать, что эта необходимость значительно возросла за последние несколько часов, но он догадывался, что начальство, вышестоящее над ним и над Коэн, отнюдь так не считает.
Что касается его собственной ситуации, он решил просто отыскать возможность как-нибудь оторваться от Банович и ее сотоварищей и связаться с Коэн с первого же телефона, который ему удастся найти, и дать себя вывезти сотрудниками агентства. Это избавит его от опасности продолжения участия в этой операции и даже может стать вполне ожидаемым решением от агента такого стажа и опыта, как у него. С другой стороны, по-прежнему существовала необходимость получать информацию о торговле Гаджояном оружием, особенно если речь уже зашла об американском оружии, как это и было в случае с попыткой утренней продажи. Это относилось и к Миродзи Дзимуре, который, как подозревал Джек, был под наблюдением и в разработке у органов и спецслужб здесь, на Окинаве. Если он правильно разыграет карты в этой ситуации, у Джека появится возможность собрать информацию и, возможно, даже нанести прямой удар по группировке Дзимуры, не прекращая в то же время и действий против Гаджояна.
Как бы поступил в данной ситуации Билл?
Джек был уверен, что его напарник постарался бы остаться в игре здесь, ради задания. Вопрос состоял в том, сможет ли Джек занять место своего друга, или он каким-то образом только все испортит, поставит под угрозу задание и сам только погибнет?
Была только одна возможность это выяснить.
Чья-то ладонь опустилась ему на руку, и он вздрогнул, отвернувшись от кухонного стола и увидев Банович, стоящую у него за спиной, со спутниковым телефоном в руке. Несколько раз моргнув, Джек понял, что он так глубоко задумался, что не услышал, как она вернулась из спальни.
Нужно за этим следить, салага.
«Прости», сказал он, почти запнувшись, произнеся единственное слово и чуть было не позабыв сказать его с должным акцентом. Чтобы прикрыть свой ляп, Джек приложил руку ко рту и сымитировал зевок: «Кажется, я тут совсем задремал».
Банович показала на телефон. «Я только что говорила с одним из людей Дзимуры, американцем по имени Йегер. По-видимому, он ведет большую часть бизнеса группировки».
«И как?»
Пожав плечами, она ответила: «Дзимура, похоже, не считает нас виновными в засаде в порту, и у него есть хорошая догадка, кто это может быть».
Джек обдумал это: «Его соперник».
«Точно». Банович положила спутниковый телефон на кухонный стол. «Так вот, Йегер сказал, что Дзимура уже говорил с Гаджояном, и они договорились о проведении другой сделки, и она будет состоять из двух этапов. Дзимура поставит еще одну партию оружия, но это случится не сегодня».
«Так, а нам как быть?» Джек еще не успел проговорить свой вопрос до конца, как инстинктивно почуял, что ответ ему не понравится.
Банович подняла руку, проведя ею сквозь волосы: «Дзимура хочет, чтобы мы помогли его людям нанести удар по этому его сопернику».
Даааа, подумал Джек, с грустью размышляя над тем, что он все глубже втягивается в эту все более хаотичную ситуацию. Положение с каждой минутой становится все веселее.
* * *
Задние габаритные огни фургона, двигавшегося перед ней, загорелись красным цветом, и Джессика Коннелли вдавила в пол педали сцепления и тормоза. Она почувствовала, что нос автомобиля наклонился вниз, когда машина резко сбавила скорость, одновременно услышав, как запротестовал ее двигатель против насилия, которому он подвергся. В какую-то тревожную секунду она подумала, что машина может заглохнуть.
«Вот же черт подери», прошипела Джессика, потянувшись к рычагу переключения передач Тойоты и, переведя его на первую передачу, снова слегка, на небольшой скорости двинув машину вперед.
«Мама», сказал ее восьмилетний сын Дилан, сидевший на заднем сиденье. «Ты не должна произносить такие слова».
Джессика хмыкнула: «Нет, это ты не должен так говорить».
Сидевшая слева от нее на переднем пассажирском сиденье и положившая кроссовки на приборную панель автомобиля Бринн Коннелли прокомментировала это по-своему – насмешливо фыркнув: «А папа совсем другое говорит».
«Ты же знаешь своего отца, так? И убери ноги с панели». Взглянув в зеркало заднего вида, она не увидела ничего, кроме передней решетки радиатора черного внедорожника Мицубиси. Совсем близко, кажется, сейчас врежется в нее сзади?
«Этого еще только не хватало», подумала она, дав машине немного разогнаться, прежде чем переключиться на вторую передачу. Она понятия не имела, что заставило фургон притормозить, так как машины вокруг них, как ей казалось, вновь стали набирать скорость. 58-я трасса между Кемп-Фостер и базой ВВС США Кадена на севере острова в это время суток всегда была перегружена. Хотелось бы ей, конечно, переждать еще, по крайней мере, часик, прежде чем покинуть их временное жилье, но на это не было времени в этот последний день пребывания семейства Коннелли на острове. Нужно было уладить кое-какие дела, напоследок, и попрощаться с друзьями, которые у них появились за последние три года. Готовясь к этому, Коннелли уже продали одну из двух своих машин. Эту Тойоту одолжили им соседи, Лэтхэмы, оказавшие им огромную помощь в сборе и упаковке вещей и вообще в подготовке к возвращению в Штаты.
Бывшие соседи, напомнила себе Джессика. Когда она пришла к Лэтхэмам в их домик в офицерском городке Кемп-Фостера, в проезде у бывшего дома Коннелли уже стоял грузовик, и ремонтная бригада уже работала внутри, перестилая полы и линолеум, снимая и заменяя плитку в ванной, светильники и прочее оборудование. Затем, в течение ближайших нескольких дней, дом заново перекрасят внутри и снаружи, и через пару недель жилье это будет подготовлено для одной из многочисленных семей военнослужащих, ожидавших его в постоянно переполненном списке очередников базы.
Фургон, двигавшийся впереди нее, вновь ударил по тормозам, и Джессика снизила скорость. Взглянув через правое плечо, она увидела, что внутренняя полоса движения в северном направлении была столь же плотно забита, как и та, по которой ехала она, в то время как машины на встречных полосах справа от нее просто летели мимо. Джессике потребовалось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к вождению машины с правосторонним управлением по левой стороне дороги, и она задавалась вопросом, сколько времени ей потребуется, чтобы вновь перестроиться на «нормальное» движение, после того как они вернутся в Штаты.
Наверное, года три.
«В этой машине чем-то воняет», заметил Дилан с заднего сиденья. «Мне кажется, кто-то тут сзади на пол пролил молоко». Взглянув через плечо, Джессика увидела, что лицо его недовольно искривилось, отчего оно стало похожим как две капли воды на лицо его отца. Эта иллюзия только усиливалась тем, что сын решил надеть оливко-зеленую футболку с желтым шелкографическим логотипом морской пехоты – из тех, что Дейл носил на ежедневных своих пробежках.
Бринн сделала вид, будто обмахивается журналом: «И почему мы не одолжили у кого-нибудь машину с кондиционером?»
«Потому что нельзя быть придирчивым, когда кто-то делает тебе одолжение», ответила Джессика, глядя на увеличившийся разрыв между двумя автомобилями в левой полосе, пока Тойота снова увеличила скорость, и она переключилась на третью передачу. У нее будет шанс, если она рассчитает все вовремя.
«Почему нельзя было взять машину папы?», спросила дочь, постаравшись подчеркнуть вопрос вздохом.
«Она ему нужна для работы». Сегодня машина ее мужа сменит владельца, перейдя к его другу, после того как Дейлу придется сегодня побегать и похлопотать, завершая процесс оформления документов, являвшийся неизбежной частью перемены места службы. Головная боль не менее слабая в бюрократическом отношении по сравнению с тем, когда человек увольняется или выходит в отставку на пенсию. Вообще-то это подразумевало еще большую бюрократию с оформлением всяких бумажек, так, будто Корпус морской пехоты, казалось, делал все возможное, только чтобы досадить Дейлу напоследок, прежде чем он, наконец, его освободит.
Кого ты обманываешь? В его жилах никогда не будет течь иной крови, кроме ало-золотой [цвета морской пехоты].
Это была правда, конечно, точно так же, как это было верно и в отношении всех остальных, кто долгое время служил в армии, как ее муж. Уход со службы сопровождался водопадом бумажной бюрократии и сменой места проживания, но пройдет еще немало месяцев, если не лет, прежде чем Дэйл Коннелли отвыкнет от бесчисленных привычек и странных причуд, укоренившихся в нем почти за три десятилетия. Он уже лет десять был морским пехотинцем к тому времени, когда Джессика с ним познакомилась. Последующие шестнадцать лет сопровождались длительными периодами разлук, частыми перемещениями и осознанием того факта, что с точки зрения Корпуса морской пехоты жена и семья были чем-то совсем второстепенным, если речь шла о долге и заданиях.
Хотя Дейл и пытался объяснить ей все это задолго до их свадьбы, реалии жизни жены военнослужащего являлись чем-то таким, что нужно испытать лично, чтобы в это поверить. Вскоре ситуация еще более усложнилась, когда Джессика узнала, что она беременна Бринн, и ее (Бринн) появление на свет ожидалось через пять месяцев в период шестимесячного пребывания Дейла в Средиземном море. К счастью, рядом оказалась ее мама, которая очень помогла ей в этот трудный период и в последующие недели до его возвращения, но Джессика никогда не простила Корпусу морской пехоты то, что они приняли меры к тому, чтобы ее муж пропустил рождение своего первого ребенка. Конечно, она никогда не делилась с ним этим своим негодованием; из этого ничего толкового все равно не получилось бы.
К тому же через неделю все это будет уже в прошлом.
«Мама!»
Джессика услышала окрик Бринн спустя какое-то мгновение после того, как задние габаритные огни фургона снова вспыхнули – на этот раз так быстро, что она не успела отреагировать. Она вдавила педаль тормоза в пол и почувствовала, что шины Тойоты затормозили, а затем машину стало нести по асфальту. У нее была лишь секунда, чтобы отпустить, а затем нажать на педаль, чувствуя, как тормоза пытаются ухватиться за дорожное покрытие. Скорость машины упала до тридцати километров в час, но затем ее передний бампер врезался в фургон впереди. Джессика ахнула, больше от ужаса, чем от боли, когда ее бросило вперед, ремень безопасности врезался ей в плечо, не позволив ей вылететь через лобовое стекло. Капот автомобиля смялся, и она услышала, как его двигатель зашипел, профыркал и заглох. Откуда-то снаружи послышались чьи-то приглушенные крики, но Джессика не обратила на них внимания, потрясла головой, сбрасывая пелену, и одновременно выбросив левую руку в сторону Бринн.
«Ты в порядке?», закричала она, и голос ее громко прозвучал внутри машины. Резко повернувшись назад, она увидела, что лицо Дилана сморщилось от явного недовольства, но на вид он никак не пострадал: «Дилан?»
Дети – оба – ответили, что не пострадали. Джессика посмотрела в заднее окно автомобиля и увидела, что черный внедорожник все еще находится позади них, теперь он тоже остановился на дороге. Из передних дверей этой машины вышло двое мужчин, они подбежали к Тойоте с обеих сторон. Один из этих двух окинавцев, мужчина с темными волосами и в темных солнцезащитных очках, подошел к боковой двери водителя, и наклонившись, заглянул внутрь.
«Вы в порядке, леди?», спросил он на ломанном английском языке. Он взялся за ручку двери, и его спутник сделал то же самое со стороны Бринн.
Кивнув, Джессика позволила мужчине помочь ей выйти из Тойоты, а затем схватила его за руку, когда ноги ее пошатнулись. Другой окинавец уже помогал Бринн выйти со своего сиденья. Теперь он помогал Дилану, а Джессика оперлась на саму машину, чтобы не упасть, когда она стала обходить машину, пробираясь к нему. Обняв его рукой, она потянулась к Бринн и тоже притянула ее к себе.
«С вами точно все в порядке?», спросила она, сжимая своих детей и всерьез задумавшись о том, чтобы не отпускать их от себя.
Дилан первым мгновенно оценил ситуацию. «Да все в порядке, мам. Ты только слегка стукнула бампер того парня».
«Лэтхэмы офигеют», сказала Бринн.
Этого было достаточно, чтобы она рассмеялась, и она с облегчением вздохнула. Боль в плече от ремня безопасности уже почти прошла, хотя она подозревала, что мышцы ее еще заявят о себе из-за всего случившегося завтра утром. Шаги у нее за спиной заставили ее обернуться, и она увидела мужчину, который ей помог, и который теперь им замахал.
«На улице стоять опасно», сказал он, подзывая их рукой, чтобы они отошли на тротуар.
Сопровождаемая им и его другом, Джессика отвела Дилана и Бринн от машины на обочину. Проезжавшие мимо машины стали снижать скорость и глядеть на то, что тут произошло, хотя никто из них не остановился. Взглянув на фургон, она увидела другого окинавца, одетого в серый комбинезон и в солнцезащитных очках, которому помогали выбраться из водительского сиденья пара прохожих, а другие в это время вышли из соседних магазинов, посмотреть, что случилось.
«Слава Богу», сказала Джессика, изобразив слабую улыбку, а также, как она надеялась, выражение вины и облегчения за водителя фургона, когда он к ним двинулся. Чуть громче она воскликнула: «Я очень сожалею, что так произошло». Она огляделась, посмотрев на заведения, выходившие на улицу. «Нам нужен телефон. Кто-нибудь может позвонить в полицию?» Она задалась вопросом, может стоит позвонить Дейлу, но затем подумала, что с этим можно пока подождать. Он был и так очень занят, чтобы его отвлекать, тем более что никто, кажется, не пострадал.
Окинавец показал рукой на один из магазинов к северу от того места, где они стояли. «Телефон там», сказал он.
Вспомнив в последнюю секунду о своей сумочке, Джессика вернулась к поврежденной Тойоте. Она осмотрела повреждения своей машины и фургона, прежде чем бросить еще один печальный взгляд на водителя другого автомобиля: «Может, нам лучше просто остаться здесь, пока не прибудет полиция». К ее удивлению, водитель махнул ей рукой.
«Все нормально. Мы вызовем полицию».
Джессика улыбнулась, с облегчением отметив, что водитель на вид не пострадал и что он, похоже, спокойно отнесся к аварии. Она протянула руку и положила ее ему на плечо: «Вы уверены, что с вами все в порядке?»
Водитель кивнул, поправив свои солнцезащитные очки: «Да. Пойдемте. Вызовем полицию».
Бринн и Дилан остались ждать ее на тротуаре, и они вместе с водителем фургона и окинавскими благодетелями двинулись к магазину, на который указал один из них. Джессике пришло в голову, что она даже не сообразила спросить, как зовут этих людей, не говоря уже о том, чтобы поблагодарить их за помощь. Она зашагала быстрей, чтобы догнать мужчину, который вытащил ее из машины, и приблизилась к нему, когда они вошли в переулок между двумя зданиями.
Окинавец толкнул ее в переулок.
«Эй!»
Отброшенная направо, к какому-то внедорожнику, стоявшему в узком проезде, Джессика попыталась не упасть, и в этот момент она услышала звуки борьбы у себя за спиной. Она оглянулась через плечо и увидела, как другой окинавец вместе с водителем фургона схватили Бринн и Дилана. Каждый из них зажал рот ее детям, и практически одновременно они подняли их над тротуаром и потащили в переулок. Джессика напряглась, услышав, как у внедорожника открылась задняя дверь, из которой появился еще один мужик, с пистолетом в руках, наведенным ей в лицо.
«Нет!»
Обернувшись к мужику, который толкнул ее в переулок, Джессика сменила позу, приготовившись ударить его ногой или рукой, чему ее учили на занятиях самообороны, в спортзале на базе. Ее остановила рука, зажавшая ей рот, и этот человек оттянул ее назад. Она попыталась ударить его кулаком, но промахнулась, после чего ее ударили по голове сбоку. В ушах у нее раздался приглушенный крик ужаса, но затем ее затащили в кузов внедорожника. Затем что-то повалилось на нее и рядом с ней, и когда она подняла глаза, она увидела, что рядом с ней лежат Бринн и Дилан. Двери внедорожника захлопнулись, и Джессика почувствовала, как машина дернулась и начала двигаться, набирая скорость – это водитель повел автомобиль по узкому проезду. Она попыталась сесть, но вынуждена была остановиться, когда в нескольких дюймах от ее лица появился ствол пистолета.
«Не двигаться», предупредил владелец оружия, еще один окинавец в темных очках. Он был лысым и грузным, а огромный его лоб бисером был покрыт потом. «Лежите тихо и не двигайтесь. Делайте, что вам говорят, и тогда не пострадаете».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
07
Звуки из помещения, где работали все остальные сотрудники ее группы, затихли, когда Эбигейл Коэн закрыла за собой дверь в кабинет.
«Ну как дела? Держишься?», спросил ее руководитель, Марк Пэкетт. Лысый, грузный мужчина около пятидесяти лет, он сидел за серым металлическим столом, положив на него свои мускулистые руки. Рукава его белой рубашки были закатаны, и из-за этого на левой его руке видна была выцветшая татуировка черепа в военной каске. Темно-синий его галстук был ослаблен, а верхняя пуговица на рубашке расстегнута, и из-за воротника его белой майки выглядывали черные волосинки. «Усталый вид у тебя».
Коэн заставила себя улыбнуться: «У меня все в порядке, но все равно спасибо, что спросил». Она постояла немного у офиса Пэкетта, когда он ее вызвал к себе, и услышала через дверь отдельные обрывки его оживленного разговора с кем-то по телефону. Легко было понять, что он разговаривал со своим вышестоящим куратором из штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Хотя никаких криков она не услышала, чувствовалось, что говоривший на другом конце линии был явно недоволен.
«Слышала, как ты говорил по телефону», сказала она. «Что сказали?»
На столе по правую руку от Пэкетта стояла белая керамическая чашка с эмблемой Корпуса морской пехоты США, с коричневым налетом внутри, образовавшимся за немалое количество лет. Прежде чем ответить, он схватил ее и допил кофе: «А ты думала, после стольких лет на службе я научился любить выволочки? Оказывается, мне по-прежнему очень не нравится получать от начальства по башке».
Коэн поморщилась: «Всё настолько плохо?»
«Бывало и хуже». Пэкетт поставил пустую теперь кружку на свой рабочий стол, отодвинув в сторону часть бесчисленных бумаг, которыми был завален стол перед ним. «Люди в Лэнгли раздражены, Эбби». Он показал ей на пару стареньких серых стульев, стоявших перед его столом. «Тебе прекрасно известно, что у них начинается истерика, когда всё складывается не очень в соответствии с их милыми и симпатичными оперативными планами, подшитыми в соответствующие цветные папочки».
Коэн плюхнулась на один из этих стульев. «Это же оперативная работа на местах, Марк. Тут всякое может случиться». Она знала, что он все это понимает, конечно. Марк Пэкетт был ветераном боевых действий с двумя командировками во Вьетнам, обстрелянным и познавшим на себе Законы подлости Мерфи в ближнем и рукопашном бою. Один из этих законов гласил, что крайне редко планы операций, независимо от того, насколько тщательно они продуманы, остаются неизменными после первого же столкновения с противником. «Нужно дать Бауэру время связаться с нами, и нужно отправить людей на его поиски».
«Согласен с тобой». Пэкетт немного отодвинул кресло в сторону и откинулся на его спинку, подняв ноги и положив их на угол своего стола. «Я им так и сказал. Там этому не обрадовались, но пока что оставили всё на мое усмотрение».
Коэн потерла виски. «Я понимаю, что они беспокоятся о том, что Гаджоян скроется, спрячется в какой-нибудь дыре, но есть ли основания предполагать, что он забеспокоился?»
«Нет. Наши люди в Киеве сказали, что у них там вроде все как обычно. Одна из них сообщила, что Гаджояну звонили по спутниковому телефону примерно с час назад, кто – неизвестно. Подробностей немного, и звонок был слишком короткий, чтобы его можно было отследить. Однако наш агент сказала, что слышала имена «Дзимура» и «Жердев», поэтому сама делай выводы».
«Мое предположение с ходу? Гаджоян знает о сделке с оружием», ответила Коэн. «А это значит, что звонок, скорее всего, был сделан одним из его людей, находящихся здесь».
Пэкетт постучал пальцем по столу, прежде чем прицелиться им в нее: «В точку».
«Но неизвестно, кто именно звонил. Черт, это мог быть даже Бауэр, чтобы сохранить свое прикрытие».
Тут Пэкетт впервые улыбнулся, хоть и мрачно: «Мне нравится ход твоих мыслей. Именно это я и сказал Лэнгли. Кто-то, черт, неплохо вас обучал, агент Коэн».
Это была старая шутка между ними, восходившая еще к первым неделям работы Коэн в конторе, когда ее назначили в группу Марка Пэкетта. Только что закончившая колледж и прошедшая начальную подготовку в агентстве, она пришла в ЦРУ в дни предсмертной агонии холодной войны. Все глаза и уши, всё современное новейшее разведывательное оборудование, которое только у них было в наличии, было перенаправлено на новые возникающие угрозы, а именно на постоянно растущую угрозу международного терроризма и «государств-изгоев». Советник президента по национальной безопасности незадолго до этого уже обозначил их: Куба, Ирак, Иран, Ливия и Северная Корея. Каждая из этих стран уже успела выразить свое очевидное желание противостоять большинству демократических стран мира, массово нарушая права человека в отношении собственных граждан, спонсируя терроризм и пытаясь приобрести оружие массового уничтожения. Обращалось также внимание на Афганистан, Судан и Югославию как еще одних потенциальных игроков, каждый из которых способен был вызвать у сотрудников ЦРУ хроническую изжогу и головную боль.
Вот в такой изменяющейся обстановке Эбигейл Коэн и пришлось приступить к работе. Голова ее шла кругом от уверенности в своих целях и намерениях и сомнений в том, сумеет ли она внести сколько-нибудь весомый вклад в обеспечение безопасности своей страны. Пэкетт не стал терять времени даром, сразу же схватив ее и бросив в самый глубокий водоворот этой, в переносном смыле, воронки, и он довольно скоро оценил по достоинству ее сильные стороны в анализе данных и возможных угроз. Хотя Коэн и видела себя в будущем полевым оперативным агентом, она вскоре осознала, что подлинный ее талант состоял в том, чтобы предоставлять оперативникам лучшую и наиболее полную информацию для выполнения ими самых опасных заданий по всему миру. Это вовсе не помешало ей участвовать иногда и в операциях на местах, но она знала, что успешная карьера, на которую она надеялась в агентстве, будет связана прежде всего с ее способностями именно в этой, жизненно важной сфере логистики и поддержки.
Переложив ноги на столе, Пэкетт сказал ей: «С другой стороны, весьма возможно, что Бауэр уже мертв. Нам ведь известно лишь то, что он не оказался в числе тех трупов, которые были выявлены после перестрелки у складов».
Почувствовав, что внутри нее вскипают эмоции, Коэн заставила свой голос не дрожать, задав следующий вопрос: «Что будет с Биллом?»
Пэкетт вздохнул: «Все трупы, найденные на месте преступления, в настоящее время находятся под охраной морской полиции NCIS в Кемп-Фостере, их готовят к перевозке в их региональное отделение в Йокосуке. Как только их перевезут в Японию, мы согласуем с ними отправку тела агента Филдса домой».
Далеко не лучший вариант, но Коэн понимала, что предпринятые действия необходимы из-за конфиденциального характера текущей операции и легендированных прикрытий, под которыми работали Билл Филдс и Джек Бауэр, равно как и ради Даниэля Бойса, который до сих пор работал под прикрытием в Киеве. Что касается Филдса, Коэн также прекрасно понимала, что его семье предоставят приемлемую версию его смерти, которая защитит секретность операции. Вероятно, они так никогда и не узнают правду о том, сколь многим он пожертвовал ради своей страны за всю свою долгую, славную службу.
«В зависимости от того, насколько глубоко морпол NCIS будет в этом копаться», сказала Коэн, «тут у нас могут возникнуть проблемы. Они же занимаются пропажей оружия с наших военных баз и продажей этих товаров на подпольном рынке. У них есть материалы на всех основных игроков региона, и они будут стремиться выяснить, кто эти потенциальные покупатели». Она сделала паузу, проглотив комок, образовавшийся у нее в горле. «Или бывшие потенциальные покупатели. Легенда Билла вполне сойдет, чтобы обдурить большинство этих торговцев оружием и даже японскую контрразведку, но вот морпол NCIS? Через некоторое время они обязательно что-нибудь выяснят. А это может представлять опасность для Джека».
«Если он еще жив», возразил Пэкетт.
«Это так. И если он еще жив, то он наша единственная по-настоящему возможность сохранить доступ в ОПГ Гаджояна. Информаторы – это одно, но нам нужен агент, действующий изнутри. И на данный момент Джек – именно такой наш человек внутри, но даже если Лэнгли нас закроет, все равно нужно быть готовыми его привезти его сюда».
Пэкетт потер рукой свою лысину: «В сложившихся обстоятельствах нам нужно стоять на своем, глядеть в оба и ждать, пока Бауэр не выйдет на связь, но часики тикают, Эбби. Если Лэнгли посчитает, что Гаджоян что-то пронюхал, они заставят меня махнуть на это рукой и свернуть операцию. Им видна общая картина более масштабно». Он вздохнул, сжав губы. «Но я вижу иную картину, которая говорит мне о том, что у меня где-то тут еще остается наш человек».
Убрав ноги со стола, он сместился всем весом своего тела так, что снова его локти оказались лежащими на валявшихся на столе бумагах. «Внимательно следи за тем, что там делают NCIS с японской контрразведкой. Не хочу, чтобы они вдруг сделали что-то такое, о чем мы не знаем».
«Ты не допускаешь варинт нашего вмешательства в их расследование?»
Пэкетт нахмурился: «Ты же знаешь, что я не настолько идиот. Как только мы раскроем им Билла, они узнают, что мы вообще тут работаем и что-то тут вынюхиваем. А мне не нужны межведомственные разборки или выяснения, кто припишет себе заслугу в том или ином деле. Нравится нам это или нет, но мы все как-то связаны. Если мы поможем им в их исследовании, пока будем искать Бауера, пусть так, я на это пойду. Если мы сможем справиться, не раскрывая всю операцию, это еще лучше».
«Лэнгли это не понравится», сказала Коэн.
«Тогда пусть сажают задницу какой-нибудь шишки в самолет и летят сюда, и пусть мне тут об этом и рассказывают. А пока продолжаем поддерживать Бауэра. Если он уж так хорош, как ты говоришь, он найдет способ с нами связаться».
Стук в дверь заставил Коэн обернуться и взглянуть через плечо на того, кому Пэкетт крикнул войти в кабинет. Дверь открылась, оказалось, что это агент Ларон Уильямс, который с серьезным выражением лица вошел в комнату и протянул правой рукой Пэкетту несколько страниц.
«Думаю, мы получили зацепку на Бауэра. Пару часов назад в пригородах Нахи имела место погоня на автомобилях. Машину, за которой велось преследование, вела женщина европейской внешности, а пассажир был мужчиной тоже европейской внешности, и он стрелял в машину, которая за ними гналась».
«Бауэр?», спросила Коэн. «А женщина, возможно, Амора Банович. Это единственная женщина в группе Жердева».
Уильямс пожал плечами: «Возможно. Машина, за ними гнавшаяся, найдена в рисовом поле, с двумя мертвыми окинавцами внутри. Местные полицейские еще с этим со всем пока разбираются».
«Что-нибудь известно о второй машине?», спросил Пэкетт, внимательно просматривая бумаги, переданные ему Уильямсом.
Молодой агент покачал головой: «Никто не видел, куда он скрылась. Копы ищут ее, но это же белый седан Тойота».
Закатив глаза, Пэкетт ответил: «Да. Довольно редкая машина».
«Если это Бауэр», сказал Уильямс, «тогда кто, черт возьми, гнался за ним?»
«Те же, кто устроил засаду при продаже оружия?», предположила Коэн.
Оторвав взгляд от бумаг, Пэкетт, ткнул в нее пальцем: «Следи в оба за NCIS и японской контрразведкой. Узнай, работают ли они в этом направлении».
Коэн поднялась от стула: «Уже бегу, босс».
Во что ты, блин, вляпался, Джек?
* * *
Кристально чистые голубые волны бились о скалы внизу. Звук этот был гипнотическим, и когда Джек закрыл глаза, он мысленно представил себе картины другого пляжа, очень далекого отсюда. Это был небольшой песчаный участок на южном берегу Молокаи [Гавайи], рядом с кондоминиумом, который он арендовал, откладывая на это деньги в течение почти двух лет. Десять волшебных дней, которыми завершился их последний отпуск, после которого жена сообщила ему о своей беременности. Только они вдвоем с Тери, в тысячах миль от нагрузок, постоянных требований и давления его работы, и она, в одном только бикини, таком тонком, какого он никогда не видел на другом живом существе в мире, по крайней мере, до тех пор, пока она не решилась обойтись вообще без него.
«Не отключайся, Стефан».
Открыв глаза, Джек повернулся и увидел Банович, стоявшую вместе с Рауфом Алкаевым и Манишем Паджари у машины, на которой они уехали из конспиративной квартиры. Отсюда открывался вид на Тихий океан, хотя ему нужно было лишь взглянуть направо, чтобы увидеть южную оконечность острова, а за ним Восточно-Китайское море, тянувшееся далее, к горизонту. Менее чем в трехстах милях к северо-западу лежал Корейский полуостров, и Джек знал, что существует паромное сообщение из находящегося неподалеку порта с городом Пусан на побережье Южной Кореи. Гриша Жердев упоминал как-то раз о нем как об одном из возможных путей эвакуации, если понадобится в крайнем случае покинуть остров и не будет возможности вернуться на «Константинов», стоявший в порту Нахи.
Другой, альтернативный вариант находился как раз здесь, где они теперь стояли. Согласно путеводителю, который Джек читал на корабле, Итоман [город-порт на южной оконечности Окинавы – Прим. переводчика] и обслуживающий его порт процветали на рыбной ловле, являвшейся основным промыслом этого небольшого городка. Здесь можно было найти сотни лодок любых размеров, и любую из них можно было захватить, если возникнет такая необходимость. Из истории Джек знал, что город этот также являлся одним из последних мест сражений в заключительные месяцы Второй Мировой войны и битвы за Окинаву, когда американские и союзные войска продолжали продвигаться к Японии во время своей Тихоокеанской «кампании по островам». Почти трехмесячная битва за Окинаву стала одним из самых жестоких и кровопролитных сражений за всю войну, в ходе которой с обеих сторон были убиты и ранены десятки тысяч военнослужащих, и, по некоторым оценкам, погибло около ста пятидесяти тысяч человек гражданского населения. Прямо через дорогу находился Мемориальный музей мира префектуры Окинава – своего рода святилище в память погибших в этом конфликте с обеих сторон, и Джек увидел вывеску, информирующую посетителей о предстоящей ежегодной церемонии в память об окончании битвы.
Взглянув на часы, Джек огляделся по сторонам, но не увидел ни одной другой машины или движущихся людей. «Они уже должны быть здесь к этому времени».
«Ничего не могу поделать», ответила Банович. После телефонного разговора с уполномоченным Дзимуры она сообщила Джеку и всем остальным его инструкции встретиться с ним здесь, в Итомане, в этой живописной точке у входа в Парк мира. Вдоль пролегающей рядом дороги стояли жилые дома и другие здания, из-за чего это было любопытным местом для встречи, но Джек приободрился, узнав о решении провести встречу в таком открытом публичном месте. Возможно, таким тонким тактичным способом человек Дзимуры хотел сказать им, что никакой стрельбы и прочих выходок не будет.
Мне это нравится.
Внимание Джека привлек слабый звук сначала первого, и затем и второго автомобильного двигателя, и он вместе с остальными повернулся и посмотрел на дорогу, с которой на обочину свернули два черных внедорожника Тойота. Джеку они показались точно такими же, какие он видел на складе, и которыми, по-видимому, управляли люди из группировки Миродзи Дзимуры. Первая машина снизила скорость, после чего направо повернула и вторая, а затем оба внедорожника остановились. Банович, как командир их небольшой группы, шагнула вперед, оказавшись перед Джеком и остальными. Все четверо вынули руки из карманов и развели их немного в стороны.
Двери обоих внедорожников открылись, и все внимание Джека сосредоточилось на мужчине европейской внешности, который вылез с переднего пассажирского сиденья первого автомобиля. На нем была простая черная, без воротника рубашка с длинными рукавами, заправленная в темные джинсы, и черные армейские ботинки. По стильной прическе и приглаженным гелем коричневым волосам и модным солнцезащитным очкам Джек мог сказать, что он сам был горд своим внешним видом. Четыре его спутника были окинавцами или японцами в гражданской одежде, разной у каждого из них, и тоже в солнцезащитных очках. К удивлению Джека, все они не были вооружены, хотя он и заметил, что на них были куртки или длинные рубашки, однако они были недостаточно просторны, чтобы скрыть характерные выпуклости под мышками или на поясе.
«Вы, должно быть, мистер Йегер», сказала Банович в знак приветствия.
«Должно быть, мисс Банович», ответил белый, и Джек заметил в его голосе едва заметный акцент Новой Англии. Он американец? Выправка у него была военной, и Джек заподозрил, что он, должно быть, ветеран, скорее всего, экспатриант, не вернувшийся на родину после завершения здесь своей службы и решивший по какой-то причине остаться на острове. Возможно, он был коррумпирован Дзимурой или кем-то из его людей еще тогда, когда носил военную форму. Поэтому он стал предателем?
Вполне возможно.
«Мистер Дзимура передает вам привет», сказал Йегер. «Он уже разговаривал с мистером Гаджояном, который заверил его, что вы готовы помочь решить нашу небольшую проблему».
«Вы хотите, чтобы мы помогли вам разобраться с этим Канаширой», ответила Банович.
Йегер кивнул: «Все верно. Считайте это своего рода проверкой».
Банович взглянула через плечо на Джека и остальных, прежде чем спросить его: «Проверкой? Чего, нашей лояльности? Вы думаете, мы работаем на этого Канаширу?»
«Я ничего не думаю, но разумеется, мы придерживаемся вашей версии. Мистеру Дзимуре хотелось бы, чтобы его сомнения были развеяны». Он сделал паузу, посмотрев мимо нее на Джека, Алкаева и Паджари. «Вас всего четверо?»
«Да. Все остальные были убиты при сделке». Затем голос Банович смягчился, и она добавила: «Вы тоже потеряли своих людей. Мне очень жаль. Вы подозреваете, что в этом виновен этот Канаширо?»
«Мы уверены в этом настолько, насколько приходится. Канаширо уже некоторое время кричит о том, чтобы намерен наехать на организацию Дзимуры-сан. Он уже предпринимал кое-какие действия, но пока что они были направлены против небольших группировок. У нас есть информация, что он намерен повысить ставки и ударить теперь уже непосредственно по нам». Он невесело улыбнулся: «Дзимура-сан решил, что больше такого терпеть нельзя».
Вот черт.
Джек сохранил каменное лицо, заставив себя ни малейшим намеком не выдать свою эмоциональную реакцию на то, что только что услышал. В какой такой новый ад кромешный его затягивают? В гражданскую войну между соперничающими бандами? Каков ее размах и масштаб? Замешана ли в этом якудза? Из того, что ему было известно об этой печально известной японской организованной преступной группировке, они обычно предпочитали избегать подобных ситуаций. Вместо этого они, как правило, придерживались очень жесткого кодекса действий, регулировавшего каждое их движение, даже те, которые были связаны с врагами. Тут же речь шла о ссоре между двумя меньшими группировками, ни одна из которых не имела отношения к якудзе. Хорошо это или плохо, Джек в точности не знал.
И что ему делать в такой ситуации? Участие в налете на банду окинавских бандитов, безусловно, не входило в его задачи, но у него не было возможности выйти из нее, не рискуя раскрыть себя. С другой стороны, если этот Канаширо был виновен в этой засаде и оружие, похищенное во время сорвавшейся продажи, находилось в его руках, то он представлял угрозу для безопасности американских военных здесь, на Окинаве. Если он продаст такое оружие врагам Соединенных Штатов, то это создаст многочисленные угрозы национальным интересам США во всем мире.
Коэн. Мне нужно связаться с Коэн, пока тут все окончательно не пошло вразнос.
«Вы будете принимать в этом участие или нет?», нажал на нее Йегер, пожирая глазами Банович из-за своих солнцезащитных очков.
В последний раз взглянув на Джека и двух других, она кивнула: «Мы в деле».
* * *
Лежа на полу грузового отсека внедорожника, Джессика Коннелли наблюдала за верхушками деревьев, проносившимися мимо тонированных окон автомобиля. Движение теперь стало менее ровным, после того как некоторое время назад машина свернула с асфальтированной дороги, и теперь, похоже, пробиралась по ухабистой, неровной дороге. Джессика слышала звуки грунта и небольших камней, скрипевших под шинами джипа, и почувствовала толчок, когда водитель не сумел объехать какую-то попавшуюся навстречу колею или выбоину.
Долго они уже ехали? Час? Джессика не носила на руке часы, но у сына они были. Она не могла их увидеть, потому что лысый, потный мужик, сидевший на заднем сиденье внедорожника с наведенным на них пистолетом, приказал им лежать неподвижно. Одна нога Дилана лежала на ее ноге, а ее дочь Бринн лежала рядом с Джессикой, справа от нее. Все трое были так напуганы, что боялись даже пошевелиться, и это ее сильно тревожило.
«Куда вы нас везете?», спросила Бринн. Это были первые ее слова после того, как их затолкали в этот джип.
«Молчать», ответил окинавец. В течение всей поездки он разговаривал с ними короткими, грубыми фразами, и Джессика поняла, что он, как и его спутники, очень поверхностно знал английский.
Джессика придвинула руку и положила ее дочери на ногу. Их глаза встретились, и она увидела в них страх. Повернув голову, она увидела такое же, почти зеркальной точности выражение на лице у Дилана. Он держал ее за руку с того самого момента, как их затолкали в эту машину. Губы его дрожали, а глаза были распухшими и красными от слез.
«Все будет хорошо», прошептала Джессика. «Я обещаю». Слова эти прозвучали пустым обещанием даже в ее собственных ушах, но она надеялась, что они, по крайней мере, утешат Дилана. Она ожидала со стороны окинавца какого-то наказания за это, но тот ничего не сказал. Его внимание, похоже, было сосредоточено на том, что происходило где-то впереди внедорожника, который, как заметила Джессика, стал снижать скорость. Машина еще раз повернула, на этот раз налево, и она услышала небольшой скрип тормозов, после чего джип остановился.
«Поднимайтесь», сказал мужчина, указывая им своим пистолетом. Не говоря ни слова, Джессика с детьми поднялись и сели, за мгновение до того, как задняя дверь джипа открылась, и показался темноволосый окинавец, который швырнул ее в машину еще в городе, стоявший снаружи с пистолетом в руке.
«Вылезайте», рявкнул он.
Они вылезли из внедорожника, и Джессика подняла руку к глазам, пытаясь их защитить. Города больше не было, и вообще не было чего-нибудь отдаленно похожего на одну из небольших деревень, расположенных вдоль более или менее оживленных трасс острова. Лишь два здания в окружении деревьев, стоявшие впереди машины, небольшой дом и какое-то более крупное строение, похожее на огромный сарай. Оба здания были весьма простой архитектуры, и в то же время снаружи они носили многие характерные черты внешней эстетики, присущей домам на Окинаве.
«Где мы?», спросила Джессика негромким голосом, тоном, не желающим конфронтации.
«Двигай вперед», ответил окинавец, к которому теперь с обеих сторон примкнули два его подельника. Тот, который был лысым и жирным, по-прежнему потел, но в остальном никак себя не проявлял, в то время как третий, тот, который помог Бринн и Дилану вылезти из столкнувшейся машины, открыто пожирал глазами дочь. Сглотнув в слабой попытке смягчить свое сухое горло, Джессика схватила детей за руки и направилась к дому.
«Вы знаете, где мы находимся?», спросила Бринн шепотом, так что Джессика едва смогла разобрать ее слова.
«Нет». Джессика попыталась угадать маршрут, которым они выехали из города. Она видела солнце в окнах внедорожника, высоко над головой и справа от машины. Все это произошло в разгар утра, а это означало, что они проехали на довольно значительное расстояние на север, а затем повернули направо, похоже в один из наименее заселенных районов острова. Она предположила, что они, должно быть, сейчас находятся ближе к восточному побережью Окинавы. Если они ехали на север, по ее предположению более получаса, то они, возможно, находятся теперь где-то неподалеку от Кемп-Хансен – одной из самых крупных баз Корпуса морской пехоты и учебных лагерей на острове. Солнце теперь стояло почти прямо у них над головами, поэтому сейчас пока не было ясно, в каком направлении им нужно будет идти, если представится возможность сбежать, но это изменится уже примерно через час. Либо на восток, либо на запад – в любом из этих направлений они попадут к одному из двух побережий, и довольно быстро, если они действительно находятся неподалеку от Хансена, поскольку база находилась в одной из самых узких точек Окинавы. Как только они доберутся до воды, и даже если они не обнаружат там Кемп-Хансен, они, двигаясь на юг, окажутся в более населенных районах, в том числе у нескольких американских военных баз.
Кого ты обманываешь?
Джессика отбросила эту мысль, когда они приблизились к незрачному на вид дому. Слева от нее показался темноволосый окинавец, он приказал им пистолетом войти в дом.
«Пожалуйста», сказала она, пытаясь говорить спокойно и смирно: «Если вы просто скажете нам, что вам нужно, я уверена, мы сможем…»
«Входите в этот чертов дом!», огрызнулся он, почти прошипев ей эту фразу на ломанном английском языке, в то время как один из его приятелей подтолкнул ее вперед рукой между лопатками. Она потеряла равновесие и чуть не упала, потянув за собой на землю Бринн и Дилана, но сумела удержаться на ногах, и первый из них прикричал что-то по-окинавски или по-японски. Затем послышались шаги, кто-то к ней подбежал, и она вздрогнула от ощущения, что кто-то схватил ее за руку.
«Больше так не делайте», сказал он, указывая пистолетом на дом. Казалось, он был искренне обеспокоен тем, что сделал его друг. «Заходите внутрь. Сидите тихо, не шумите. Никто вас не тронет».
Кивнув, Джессика посмотрела на Бринн и Дилана и увидела неуверенность и страх в их глазах. Но в данный момент им ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Словно врата в бесконечный мрак, их подзывала к себе дверь, ведущая в дом.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
08
Наблюдая за тем, как на краешек его газеты села бабочка, Эдога Канаширо не пошевелился, чтобы не спугнуть прекрасное существо. Солнечный свет позднего утра усиливал зеленые и синие цвета крыльев насекомого и красные пятнышки у них на краях. Канаширо понятия не имел, как называлась эта бабочка, и был ли это самец или самочка, да вообще-то это ему было все равно. Он знал одно: она прекрасна, и является столь же прекрасным дополнением к безмятежному спокойствию его сада.
Спустя некоторое время бабочке, похоже, наскучило это место, куда она села, и она запорхала своими крылышками. Она упорхнула с газеты, дугой полетев к одному из многочисленных ухоженных растений сада, оставив Канаширо одного.
«Я где-то читал, что бабочка – воплощение души человека», произнес чей-то голос у него за спиной. Канаширо опустил газету и поднял глаза, увидев одного из своих самых доверенных сотрудников – Рино Наканаши, идущего к нему. На нем были брюки светло-серого цвета и яркая синяя рубашка. В левой руке у Наканаши был черный кожаный портфель, который казался чем-то вроде ее продолжения. На кончике носа его сидели узкие очки для чтения вблизи, и в сочетании с его морщинистой загорелой кожей и коротко остриженными седыми волосами выглядел он довольно ярко. Наканаши уже много лет работал на их семью, он был одним из немногих, кого Канаширо сохранил при себе, унаследовав управление бизнесом и группировкой от своего отца, и не ошибся; этот человек был гением бухгалтерии и администрирования, и он был беговорочно предан семье Канаширо.
Сложив газету и положив ее на стол, Канаширо ответил: «А я помню прочитанную когда-то старую сказку, в которой говорилось о том, что если бабочка влетает к вам в дом и садится на бамбуковую ширму, человек, которого вы любите больше всех, скоро вас посетит».
«По-моему, и то, и другое – из одной и той же книги», ответил Наканаши, подойдя и встав с противоположной стороны стола, так, что теперь они смотрели друг на друга. Когда Канаширо показал на одно из пустых кресел, Наканаши кивнул, прежде чем сесть, и положил на стол свой черный портфель, с которым никогда, похоже, не расставался.
«У вас есть что-то для меня?», спросил Канаширо.
«Только новости». Открыв портфель, Наканаши стал просматривать свои записи, сделанные от руки, которые Канаширо были видны только вверх ногами. «Сегодня утром я говорил по телефону с возможными покупателями, предлагая им новый товар. Вам наверняка приятно будет узнать, что два наших постоянных клиента очень им заинтересовались и согласились с нашими ценами и условиями». Взяв ручку из держателя внутри портфеля, пожилой окинавец стал делать какие-то новые пометки на полях одной из страниц. «Думаю, в ближайшие несколько часов эти сделки будут завершены. Мне лишь нужно узнать у вас желательное для вас время обмена».
Канаширо задумался над этим на некоторое время: «Давайте не будем спешить. По меньшей мере, неделю. А еще лучше через две. Нужно, чтобы все успокоилось после событий сегодняшнего утра». Быстрое и дерзкое нападение, которое он приказал осуществить на Миродзи Джимуру и его европейского партнера Татеоса Гаджояна, оказалось очень успешным, тем более что Канаширо считал, что никаких следов, ведущих к нему или к его людям, они не оставили. Люди, которых он потерял во время засады, по словам Наканаши, невозможно было точно связать с его группировкой. Дзимура и даже власти могут, конечно, его в этом подозревать, но не имея на руках серьезных доказательств, полиция действовать не сможет. Если Дзимура будет придерживаться своих обычных методов, то он тоже вряд ли решится нанести ответный удар, хотя Канаширо и подозревал, что даже от такого старика можно ожидать неприятных сюрпризов.
Что касается клиентов, о которых говорил Наканаши, они находились на Ближнем Востоке и в Восточной Европе. Они вряд ли будут слишком долго дожидаться заключения этих сделок, но Канаширо был уверен, что сможет их убедить все же подождать некоторое подходящее ему время. Оружие, которого они будут дожидаться, стоило того, и его клиенты, в свою очередь, получат неплохую прибыль от перепродажи его своим собственным клиентам. Большая часть этого оружия из захваченной им партии в конечном итоге перейдет в руки группировок, которые будут применять его в борьбе против американцев, но это Канаширо вовсе не беспокоило. Войска США на территории Японии и на Окинаве раздражали его всю его сознательную жизнь, и для него никаких проблем в том, что гибель американцев или их солдат станет пусть даже косвенным результатом его действий, не было. Таков уж бизнес.
«Хорошо, я об этом договорюсь», ответил Наканаши, продолжая делать себе пометки. После того как он закончил писать, он положил ручку, затем сложил руки и положил их на стол. «Еще один вопрос. Хигаси и Фумото так и не доложились, хотя прошло уже почти два часа».
Нахмурившись, услышав об этом, Канаширо спросил: «Это точно?»
«Когда они звонили в последний раз, они все еще преследовали двух людей Гриши Жердева, которым удалось избежать засады. Один из наших наблюдателей, размещенных по периметру, заметил белый седан, покинувший склады через несколько минут после засады. Автомобиль в последний раз видели направляющимся на юг, возможно, он покидал город».
«А Жердев точно убит, это подтверждается?», спросил Канаширо.
Наканаши кивнул: «Боюсь, что так».
«Жаль». Смерть Гриши Жердева, одного из лидеров группировки Татеоса Гаджояна, стала прискорбно неудачной, по той причине, что Канаширо видел, что этот человек был более открыт к переговорам, нежели его работодатель. Канаширо думал даже устранить Гаджояна в надежде, что Жердев сможет подняться в уцелевшей части группировки, но теперь об этом говорить было уже поздно.
Таковы издержки бизнеса.
«Хигаси и Фумото отследили эту парочку до заброшенного здания на окраине Нахи», продолжил Наканаши, «куда они кого-то затащили, мы сначала подумали, что это кто-то из людей Дзимуры. Возможно, что на самом деле это был человек из Сил самообороны».
Канаширо этого не ожидал: «Из контрразведки?»
«Кажется, да. Ходят слухи об агентах, внедренных в некоторые из наиболее крупных группировок на острове, в том числе в группировку Дзимуры, и даже в нашу. Конечно, мы никогда ничего такого не обнаруживали в наших рядах, но осторожность тут никогда не помешает».
«Да, не помешает». Канаширо знал, что все более или менее крупные группировки подвергались инфильтрации с нежелательных сторон, так же, как он понимал, что и его собственная организация тоже вовсе от этого не застрахована. «И что там произошло?»
Наканаши помрачнел: «Они, видимо, допрашивали этого человека. Хигаси и Фумото обнаружили его труп. Что удалось выснить людям Жердева до того, как они его убили, неизвестно». Он чуть заёрзал на своем кресле, явно испытывая неудобство, говоря на эту тему. Наканаши никогда не был сторонником насилия и конфронтации, и Канаширо он был всегда известен как человек добрый, тихий и скромный. Это была лишь одна из многих черт, которые его восхищали в его друге и преданном помощнике.
«Если они узнали, что он из военных», сказал Канаширо, «то это означает, что их либо не беспокоят возможные последствия, либо они просто идиоты». И то, и другое предполагало свою совокупность проблем в любом из этих вариантов, он это понимал. Единственное, о чем он сожалел, это то, что, если убитый действительно был шпионом, работавшим на военных, то тогда он лишился возможности получить очень важную информацию о внутренней деятельности группировки Миродзи Дзимуры. Его соперник был человеком скрытным, и эта скрытность распространялась на все его различные предприятия и сделки. Получить информацию со стороны было сложно, как хорошо знал Канаширо, но все же возможно. За последние несколько лет ему удалось внедрить в группировку Дзимуры нескольких своих информаторов. И все равно сложно было узнавать подробности, ввиду разделенности и изолированности различных его операций. Нельзя было отрицать то, что методы работы Дзимуры были довольно эффективны, по той причине, что они влекли за собой лишь очень небольшие утечки и часто успешно заканчивались раскрытием кротов и шпионов. Именно таким образом был раскрыт один из засланных казачков Канаширо. То обстоятельство, что этот человек пропал и, по всей видимости, плохо кончил, некоторое время Канаширо беспокоило, но обе стороны понимали, что риск в таких вопросах неизбежен.
Таков уж бизнес, напомнил он себе.
Канаширо услышал шаги еще кого-то у себя за спиной, но не стал оборачиваться, и вскоре пред ним предстал один из помощников Наканаши. Он ничего не сказал, а лишь остановился перед столом, поклонился Канаширо, а затем вручил Наканаши сложенный листок бумаги. Пожилой человек махнул рукой помощнику, отпустив его, и развернул бумагу, и Канаширо увидел, как его доверенный друг помрачнел, ознакомившись с ее содержанием.
«В чем дело?», спросил Канаширо.
Прокашлявшись, Наканаши поправил на носу очки: «Хигаси и Фумото. Их машину обнаружили к северу от Нахи. Похоже, они слетели с дороги на обочину». Он сделал паузу, сглотнув: «Оба они мертвы. Фумото застрелен в голову».
«Застрелен?» Канаширо не любил перестрелок на улицах. Такие инциденты всегда обязательно влекли за собой внимание полиции, которая всегда стремилась связать любую стрельбу с такими группировками, как его собственная. «При каких обстоятельствах?»
«Пока подробностей нет», ответил Наканаши, «но сообщается об автомобильной погоне на одной из окраин города».
Канаширо наклонился вперед в своем кресле. «А что за другая машина? Люди Жердева?»
«Думаю, да. Они покинули тот район, поэтому нет возможности выяснить, где они теперь. Что касается Хигаши и Фумото, их тела были обнаружены полицией. Как и другие, которых мы потеряли сегодня утром, ни у кого из них нет ничего, что могло бы связать их с нами».
Хлопнув по столу ладонью, Канаширо поднялся из кресла и стал расхаживать по каменному павильону в саду. «Ха!» Хотя потеря двух верных ему людей была, конечно, прискорбным событием, но, как ни жестоко было это признавать, Хигаси и Фумото можно было кем-то заменить. Гораздо более важным было то, что случившееся могло привлечь нежелательное ужесточение внимания со стороны полиции и Сил самообороны, или даже американских военных, если их расследования утренних событий приведут их в этом направлении. Это станет самым неприятным поворотом событий, особенно теперь, когда Канаширо готовился предпринять еще более решительные и дерзкие действия, по сравнению с произошедшим сегодня утром.
«Никого другого отправить мы не могли», сказал Наканаши. «Вы приказали мне направить десять человек следить за другими людьми Дзимуры».
Канаширо, все еще раздосаданный известями о Хигаси и Фумото, положил руки на бедра. «У нас есть женщина в доме Дзимуры, она говорит, что он на сегодня что-то задумал. Но ей мало что известно, она думает, что речь идет о новом захвате американского оружия. Чем бы это ни было, но Дзимура уже некоторое время серьезно этим занимается».
«Хорошо известно, что он не испытывает теплых чувств к американцам». Сделав паузу, Наканаши снял очки. «Вы думаете, что это не будет атака или какое-нибудь силовое нападение?»
«Нет», ответил Канаширо, сделав жест рукой, словно отмахиваясь от этой идеи. «Дзимура так не действует. Он слишком умен, чтобы так поступать. Любые прямые нападения на американцев, особенно на их военных, повлекут за собой немедленное возмездие. Они станут подозревать его, меня и всех остальных, кто известен антиамериканскими настроениями». Список таких людей был довольно длинным, он это знал. Можно было что угодно думать о дремлющем звере, каким являлась американская военная машина, и тем не менее ее эффективность и разрушительная сила, будучи разбуженной, была всем хорошо известна. История много раз это доказывала.
«Он замышляет что-то другое», сказал Канаширо. «Нам просто нужно проявить терпение, и пусть он нам это покажет. Возможно, это будет еще одна ситуация, из которой мы сможем извлечь выгоду, когда его люди сделают за нас всю самую тяжелую и опасную работу». С его точки зрения, время Миродзи Дзимуры уже прошло. Такие, как он, престарелые, немощные «лидеры бизнеса» из числа ровесников Дзимуры, обустроили здесь, на Окинаве, небольшую, очень удобненькую для себя вотчину. Каждый из них очень удобно обустроился действовать в районах, определенных для него взаимными их соглашениями. Хотя это способствовало снижению конфронтации и вражды между группировками, в то же время это фиксировало поддержание статус-кво, не приводя к реальной вертикальной мобильности.
Вместе с двумя-тремя другими молодыми и более энергичными предпринимателями в этом царстве авторитетных устоявшихся группировок, Канаширо был недоволен той скромной, если не сказать мизерной, долей, которой старые авторитеты соизволили ему довольствоваться. Он хотел большего. По правде говоря, он хотел всего, но он готов был потерпеть и сыграть в долгую ради достижения своих целей. Именно отсутствие продуманной, терпеливой стратегии подвело других его молодых коллег, пытавшихся слишком быстро зайти слишком далеко. Их необузданное рвение дорого им обошлось, но вот Канаширо отказался попадать в эту ловушку. Тем не менее, требовались новая кровь, новые идеи и новая отвага, если хочешь делать деньги по-настоящему, а это означало расширение его бизнеса за пределы Окинавы. Он знал, что у Дзимуры и у некоторых других старых боссов есть контакты и деловые партнеры по всему миру. Канаширо для долгосрочного успеха чрезвычайно важно было подключиться к этой сети, но чтобы произвести впечатление на такого человека, как Татеос Гаджоян, ему сначала нужно было продемонстрировать этому европейскому торговцу оружием, что продолжение им деловых отношений с Дзимурой являлось ошибкой. Это нападение, организованое Канаширо, должно было, по крайней мере, запустить этот механизм. После того, как он продемонстрирует слабые стороны Дзимуры, доказать что-то Гаджояну будет намного проще.
Поживем – увидим.
Если Канаширо сумеет провести еще одно нападение, заполучив таким образом еще больше американского вооружения, и сделав это так, что поставит Дзимуру под удар, развязав тем самым себе руки, это еще больше укрепит положение Канаширо на острове. Одновременно это нанесет еще больший, возможно, даже непоправимый урон Дзимуре.
Канаширо улыбнулся, довольный этой мыслью.
Таковы издержки бизнеса.
* * *
«Куда они все подевались?»
Шагая через всю открытую рабочую зону оружейных складов и видя, что многочисленные столы пустуют, и нет того шума и гама, которым обычно сопровождается тут работа, Дэйл Коннелли, удивившись, покачал головой.
«Вы знаете, как это обычно бывает, старшина», сказал ему сержант Мартин Холт, из-за своего стола, стоявшего вдоль перегородки в дальнем конце. «Дай только предлог – закатить вечеринку, и все будут только ею и заниматься. Если ничего не скажут об этой тусовке в новостях, я очень разочаруюсь». Как и на Коннелли, на сержанте была тщательно выглаженная зелено-коричневая камуфляжная форма. Рукава у него были закатаны выше локтей, а штаны заправлены с напуском в сияющие черные кожаные армейские ботинки.
Когда Коннелли подошел к младшему по званию и должности морпеху, он показал на бумаги у того на столе: «Над чем работаешь?»
«Над последним отчетом по ВТП», ответил Холт, имея в виду выборочную техническую проверку, которая прошла в подразделении накануне, это была обычная, регулярно проводившаяся техническая служебная процедура. «Как только закончу ее, передам ее вам, чтобы вы ее просмотрели и проверили, и на подпись капитану. После чего отвезу ее в штаб до того, как мы на сегодня закроемся».
Коннелли кивнул: «Прекрасно». Командир подразделения, капитан Томас Блэр, был сторонником строгого соблюдения процедур и правил, но ему, так же, как и всем остальным, хотелось поскорее уйти отсюда сегодня во второй половине дня, чтобы поучаствовать в празднестве. «Давай-ка постараемся, чтобы всё было стройно и ровно», применил он термин строевой подготовки, обозначавший надлежащие интервалы в строю, особенно во время торжественных смотров. «Командир обещал две бутылки скотча двенадцатилетней выдержки, если мы все закончим до начала вечеринки». Он улыбнулся. «Не хотелось бы его подводить».
«Слушаюсь, старшина».
Оставив сержанта работать, Коннелли двинулся к своему кабинету. Он еще не дошел до него, когда у него в кабинете зазвонил телефон. Он уже прозвенел трижды, прежде чем он успел до него добраться.
«Арсенал», сказал он в трубку. «Говорит старший комендор-сержант Коннелли. Слушаю?»
«Дверь у тебя закрыта?»
Вопрос заставил Коннелли нахмуриться: «Простите?»
«Закрой дверь в свой кабинет», сказал мужчина на другом конце линии. «Тебе понадобится скрытность». Коннелли заметил в его речи небольшой акцент. Кто-то из местных?
Не зная, как быть, Коннелли сказал: «Послушайте, не знаю, кто вы такой…»
«У нас твоя жена и дети. Делай, как я говорю, или они умрут. Закрой дверь!»
Сердце у него ёкнуло так, словно, подпрыгнув, оказалось у него в глотке. Коннелли выполнил приказ. Благодаря этому движению он выглянул в окно позади стола, из которого была видна парковка перед арсеналом и рядом находившейся трансформаторной подстанцией. Кто-то наблюдает за ним оттуда из одной из машин?
«Да», сказал он, «я закрыл дверь». Он услышал свой чуть дрожащий голос и мысленно отругал себя, приказав себе сохранять спокойствие: «Кто вы? Что вам нужно?»
«Никаких вопросов», рявкнул голос в трубке. «Сегодня ты будешь нам помогать. Делай то, что тебе скажут, и мы отпустим твою семью. Будешь геройствовать – и они умрут. Все понял?»
Коннелли почувствовал, как крепче сжал трубку: «Я понял». Затем, с мелькнувшей в какую-то секунду надеждой, он спросил: «Откуда мне знать, правду вы мне говорите или нет?»
Человек ничего не ответил, но Коннелли услышал, как он что-то прокричал, а после этого раздался еще один мужской голос, грубо выкрикнувший какую-то команду, которую он не разобрал, а затем голос плачущей женщины:
«Дейл!»
О боже.
В трубке прозвучали новые грубые выкрики, после чего вновь раздался предыдущий голос: «Доволен?»
«Послушайте, я не…»
«Заткнись», огрызнулся неизвестный. «И слушай сюда. Делай, как тебе говорят, не создавай проблем, и с ними ничего не случится. Иначе? Им будет плохо. Хотя, может, мы их и не сразу убьем».
Сжав зубы из-за этого невысказанного вслух намека, Коннелли заставил себя сосредоточиться на голосе говорившего. Это был определенно японец или окинавец, но кто этот человек? Он его знал? Кто-то, кого он чем-то обидел?
«Почему я?»
«Это тебя не должно волновать. Ладно, пора тебе приступать к работе. Первое. Загляни в свой шкаф».
«В мой что?» Он правильно его расслышал? Коннелли зажмурился: «Простите. Не уверен, что я…»
«В свой шкаф загляни».
Коннелли обошел свой стол и подошел к шкафу в дальнем углу своего кабинета и открыл его. Когда дверцы его раздвинулись, он отступил назад, и глаза его расширились от ужаса. В шкафу лежал безжизненный труп Тома Уэйда с мертвенно-бледной кожей.
«Что за черт?»
«Не ори», рявкнул мужик из телефона.
«Это вы сделали?» Шагнув вперед, Коннелли коснулся горла Уэйда. Разумеется, друг его был мертв; это было совершенно очевидно, если не по виду его кожи, то хотя бы по тому, как склонилась на сторону его голова, под неестественным углом, на сломанной шее.
«Найди место, где можно его спрятать, пока он не начал вонять. И будь осторожен. Нам не нужно, чтобы тебя поймали».
* * *
С того места, где он стоял, под покровом деревьев, скрывавших его, Джек взял бинокль – настала его очередь это сделать – и осмотрел дом. На первый взгляд это был обычный, типичный для этих мест жилой дом: традиционное одноэтажное здание на открытом участке, с небольшим прудом, который был едва виден на противоположной стороне луга. Трава вокруг дома была хорошо ухоженной, равно как и многочисленные живые изгороди, деревья и другие растения и кусты, шедшие параллельно невысоким шлакобетонным стенам – вероятно, пяти футов высотой – окружавшим дом сзади и по сторонам. Что касается самого дома, его толстые круглые деревянные колонны, поднимавшиеся с крыльца, поддерживали скатную крышу, крытую красной глиняной плиткой. На фасаде доминировали большие эркерные окна, и в бинокль Джек увидел одну или две широких двери и соседние с ними окна, обращенные к стене заднего двора и к пруду. Он также отметил штанги, которыми были перекрыты изнутри рамы каждого окна.
«Ну какие-то меры безопасности у них там есть», сказал он. Судя по тому, что он увидел. С этого расстояния невозможно было определить, насколько прочна входная дверь.
«Слишком открыто тут всё», сказал Сэмюэл Йегер, стоявший за левым плечом Джека, прислонившись к дереву. Поверх своей черной рубашки с длинными рукавами он надел серовато-зеленого цвета американский армейский жилет. На жилете и поясе, которым он крепился на теле, было множество карманов для магазинов и обойм, на них также красовались две фляги, аптечка и большой армейский нож Ка-Бар, который был в ходу у морских пехотинцев США.
Стоявшая справа от Джека Амора Банович добавила: «Эта стена нам немного поможет, если мы подойдем к дому с боков».
Обдумав оба этих замечания, Джек задался вопросом, а нет ли тут часовых, размещенных вокруг дома, или даже на деревьях, окружавших этот участок. Сквозь них к дому вела единственная покрытая гравием дорожка, и Джек не мог поверить в то, что ее никто не караулил. И тем не менее, он не обнаружил никаких движений или других признаков активности снаружи дома.
«Если они там затаились», сказал Йегер, «их люди, скорее всего, будут находиться где-то ближе к дому, прятаться там. Если нам их не видно, это не значит, что их там нет».
Джек предпочел не возражать. Его подготовка и собственный опыт уже предложили ему несколько вариантов того, как можно защитить этот дом, но он боялся, что, изложив эти свои соображения, он может показаться остальным не просто каким-то бывшим русским солдатом-пехотинцем, как гласила его легенда, а кем-то более опытным.
«Откуда вы узнали об этом доме?», спросила Банович.
Йегер ответил: «Мы уже некоторое время наблюдаем за действиями Канаширо. У него есть несколько явок, потайных складов и прочего по всему острову, но это одна из тех точек, которые, похоже, используются им чаще всего». Он пожал плечами: «Она в уединенном месте, но не так уж и далеко от Нахи, что позволяет ему добираться отсюда до порта и аэропорта. У него и там, и там есть свои люди, которым он платит. Мы знаем, что он надеется ударить по другим группировкам, в том числе по Дзимуре. Но его проблема в том, что он молод и нетерпелив. Он хочет всего и быстро. Поэтому он подвержен ошибкам».
Повернув бинокль так, чтобы можно было рассмотреть заднюю часть участка, он увидел небольшое строение на заднем дворе, задняя стена которого опиралась на подпорную стенку, тянувшуюся вдоль этой стороны участка. Строение это было окрашено и покрыто той же плиткой, что и дом. Джек посчитал это гаражом или аналогичного рода пристройкой. Задом к одной из сторон здания стоял белый грузовой фургон, который Джеку показался тем же самым, который он уже видел несколько часов назад.
«Кажется, это тот самый грузовик», сказал он. Еще несколько секунд наблюдения не выявили никаких признаков активности вокруг фургона и самого этого строения, поэтому Джек вернулся к фасаду дома. Перед ним стояли две машины, обе стандартных размеров седаны.
«Между автомобилями и фургоном», сказал Йегер, «по крайней мере, человек 12 между этими двумя зданиями. Может, пятнадцать».
Довольно точная оценка, подумал Джек. Они не могли знать, сколько человек сопровождало фургон от Нахи, или же, может быть, другие уже встречали тех здесь. «Окей», сказал он, посмотрев сначала на Банович, а затем на Йегера. «Вам решать. Как вы намерены действовать?»
Оттолкнувшись от дерева, Йегер подошел к ним и встал рядом. «Разделимся на две группы и окружим участок, подойдем к ним с разных сторон сбоку». Он указал на дом. «Там нет окон, но, кроме того, думаю, что если мы выйдем оттуда, скрываясь за деревьями, мы застанем любых возможных наблюдателей врасплох».
Неплохой план, подумал Джек, хотя в нем и были элементы риска. «А не стоит ли подождать до наступления темноты и потом попробовать? Нас будет не так заметно».
Йегер покачал головой. «На это нет времени. Дзимура-сан хочет, чтобы это было сделано быстро». Он кивнул в сторону дома. «Кроме того, если товар здесь, то Канаширо наверняка решит как можно быстрее его вывезти; скорее всего, до наступления темноты, поэтому придется идти сейчас». Он повернулся и посмотрел на Банович и Джека. «Выживших быть не должно».
Это заставило Джека призадуматься. Сегодня утром уже имела место, по меньшей мере, одна излишняя смерть. После этого лицо Тадаши Эногавы все никак не выходило у него из головы. Что, если в группировке Канаширо тоже есть внедренные тайные агенты, как в случае с Дзимурой? Как они отреагируют на намечающееся нападение? Будут ли они отстреливаться, прятаться или даже пытаться убежать? Что, если они, опасаясь раскрыть себя, возьмутся за оружие и станут сражаться вместе с остальными людьми Канаширо?
Тогда или они, или ты.
Жестокий вывод, но единственный; ничего другого у Джека не оставалось.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
09
Дейл Коннелли схватил трубку на первом же гудке.
«Арсенал. Старший комендор-сержант…»
«Я знаю, кто ты», произнес ненавистный Коннелли голос. «Сделал, что приказано было?»
Коннелли почувствовал, как его вывернуло наизнанку только от одного упоминания о том, что он вынужден был сделать. «Да, сделал», ответил он, со злобой гаркнув это слово.
В арсенале никого не было, и поэтому он упаковал труп комендор-сержанта Томаса Уэйда в пластиковые мешки для мусора, обмотав их скотчем. Задача эта осложнялась тем, что труп его начал уже деревенеть из-за трупного окоченения после того, как он пролежал некоторое время во встроенном в стену шкафу Коннелли. Кроме того, кишечник бедняги опорожнился, испачкав штаны трупа, поэтому Коннелли пришлось обработать шкаф и кабинет дезинфицирующим средством и освежителем воздуха. Подготовив труп Уэйда к выносу в мешках, обмотанных скотчем, он поднял тело своего друга на плечо и отнес его к мусорным бакам на задах оружейного арсенала. Какое-то время ушло на то, чтобы подыскать подходящий контейнер, но он это сделал и спрятал в нем погибшего морпеха, забросав контейнер сверху монтажной строительной пеной и другим упаковочным материалом. После чего положил на этот ящик несколько других, меньших размерами.
«Через некоторое время его все равно кто-нибудь обнаружит», сказал он, впившись в трубку с такой силой, что почувствовал, как пальцы его начали болеть.
«Послезавтра это не будет уже иметь никакого значения», сказал тот, на другом конце линии. «Теперь иди в свою машину».
«В мою машину? Зачем?»
«Не задавай тут вопросов», огрызнулся тот. «Сядешь в машину и поедешь. На север, к 58-й трассе».
Коннелли нахмурился: «И куда именно…?»
«Скоро узнаешь. У тебя две минуты, чтобы сесть в машину». Разговор оборвался, и Коннелли оторвал трубку от уха, глядя на нее. Он положил ее обратно на рычаги, как только раздался стук в дверь.
«Открыто», сказал он, поднявшись с кресла, когда дверь открылась, и вошел сержант Холт. Младший морпех просунул голову внутрь кабинета.
«Принес вам отчет по ВТП, старшина». Он поднял и показал ему папку.
Коннелли протянул руку к своему камуфляжному головному убору и к ключам от машины, лежавшим в деревянном лотке для бумаг на краю стола. «Брось его мне на стол. Мне нужно ненадолго отлучиться». Он почувствовал образовавшийся у него в горле комок, но заставил себя успокоиться, вышел из кабинета и быстрым шагом направился к входным дверям арсенала.
«Что случилось?», спросил Холт.
«Бюрократия». Коннелли вздохнул. «Нужно кое-какие бумажки подписать, которые вчера где-то затерялись. Это с моей отставкой связано, так что нужно это сделать немедленно». Слабенькая сказка, но это было лучшее, что он сумел придумать навскидку.
Холт грустно поморщился: «Вернетесь к вечеринке?»
Не останавливаясь, Коннелли бросил ему через плечо: «Скорее всего».
Если только через час я не стану трупом.
Его седан Тойта стоял на своем месте перед арсеналом, и хотя на первый взгляд казалось, что в машину никто не залезал, Коннелли сразу же увидел незнакомый предмет, лежавший на пассажирском сиденье еще до того, как вставил ключ в замок водительской двери. Это был мобильный телефон, из числа новейших моделей переносных телефонов в специальной сумке с собственным аккумулятором и штепселем для зарядки его от прикуривателя. Не поворачивая головы, Коннелли попытался оглядеться вокруг парковки, на предмет того, не следит ли кто-нибудь за ним, но ничего такого не увидел.
Твари.
Только после того, как он отъехал от арсенала и, выехав за ворота авиабазы, поехал уже на север от Футенмы по 58й трассе, телефон этот зазвонил. Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы повозиться с устройством левой рукой, одновременно следя за дорогой, но он все-таки с некоторым трудом снял трубку с рычагов и приложил ее к уху, почувствовав, как растянулся спиральный шнур телефона.
«Алло?»
«Продолжай пока ехать», произнес все тот же голос. «Я снова тебе позвоню, когда окажешься поблизости от места, куда тебе нужно попасть».
«А как моя семья?», спросил Коннелли, услушав, как дрогнул его голос. «С ними все в порядке? Я сделаю все, что скажете. Пожалуйста, не трогайте их». Еще не успев договорить эти слова, он вспомнил своего друга Тома Уэйда. Ясно, что для этих людей убить никакой проблемы не составляло, но его жена, его дети? Неужели они действительно зайдут так далеко?
«Делай то, что скажем, и с ними все будет в порядке. И веди машину как следует. Нам не нужно, чтобы ты угодил в аварию».
Глаза Коннелли расширились от ужаса, когда он сделал выводы из этого предупреждения. Конечно, они ехали за ним. Он посмотрел в зеркало заднего вида, увидев не менее десятка машин на двух полосах трассы в северном направлении. В любой из них могли находиться его мучители. Черт, из каждой из них за ним могли следить, почем ему знать?
«Могу я с ними поговорить?», спросил он.
Человек буркнул что-то, что Коннелли не разобрал, а затем ответил: «Нет. И не пытайся звонить кому-нибудь еще. Мы об этом узнаем. Просто продолжай ехать вперед. Мы позвоним». Затем раздался щелчок, и загадочный собеседник пропал. Коннелли положил телефон на подставку, пристально оглядев некоторое время устройство. Затем кто-то снаружи ему просигналил, и он вздрогнул, рванув руль влево, едва сумев избежать лобового столкновения с грузовиком, ехавшим по встречной полосе.
Черт!
«Давай веди машину», сказал себе Коннелли, чувствуя, как руки его побелели из-за того, что он мертвой хваткой вцепился в руль: «Просто веди машину».
* * *
Стоя на крыльце, Ясуо Эмура глубоко вдохнул, с наслаждением затянувшись сигаретой. Задержав на мгновение дым в легких, он выпустил его тонкой струйкой и понаблюдал за тем, как он рассеялся на легком ветру. Он подавил зевок, взглянул на часы и поморщился, узнав время. День для него начался уже после полуночи, и спустя двенадцать часов он уже чувствовал усталость, так долго находясь на ногах. А ведь только через несколько часов он со всей своей группой по праву сможет сказать, что их работа на сегодня закончилась. Это только еще сильней раздражило Эмуру.
Только бы смыться отсюда к шести. Сегодня был вечер с участием женщин в его любимом баре Окинавы, который пользовался популярностью и у местных жителей, и у американцев с расположенной неподалеку авиабазы. В соответствии с календарным расписанием, пару дней назад военные получили получку, и молодые и еще неженатые не прочь были расстаться с лишними деньгами. Несколько дней назад часть американских подразделений покинуло остров примерно на неделю, выехав на учения, то ли в Корею, то ли на Филиппины – Эмура точно не помнил, куда именно – а это означало, что некоторому количеству скучающих жен военных не терпелось принарядиться и оттянуться. Они всегда были такой легкой добычей или, по крайней мере, забывали обо всем, развлекаясь.
Он был голоден, но с той поры, как они приехали сюда сегодня рано утром, их группа уже сожрала все то немногое, что было на кухне. Обед являлся еще одной причиной, по которой стоило вернуться в город, но Эмура знал, что смыться отсюда означает лишь разозлить Эйдзи Хазато – лидера их группы. Ведь нужно же было придерживаться плана и расписания. Эмура посмотрел на грузовик, уже готовый к отправке. Возвращение в Наху было уже не за горами, и он знал, что, вероятно, он будет занят до самого конца дня. Если повезет, Хазато после этого его отпустит, и он сможет подготовиться к серьезной вечеринке. Эмура не мог не улыбнуться при мысли о красивых американских блондинках, которых он встречал на острове, и о том, как смешно и нелепо они танцуют после того, как выпьют слишком много разбавленного пойла по завышенным ценам. Легкая добыча, почти халява. Эмура улыбнулся.
Докурив сигарету, он затушил окурок о шлакобетонную стену дома, а затем выбросил его во двор, еще влажный от утреннего дождя. Он вытер лоб рукой, почувствовав пот на пальцах. Было уже жарко, и будет только жарче, до тех пор, пока во второй половине дня солнце не станет на сегодня ослабевать.
Эмура уже повернулся, возвращаясь обратно в дом, когда вдруг заметил, как что-то блеснуло на солнце отраженным светом. Взгляд, брошенный им на шлакобетонную стену с западной стороны дома, не позволил ему разглядеть толком окружающие деревья, однако не смог скрыть от него движение чего-то темного. Повернувшись и посмотрев туда, он прищурился, пытаясь это разглядеть и заметил какое-то движение между двумя разросшимися кустами.
«Ты что там делаешь?», позвали его сзади, в тот самый момент, когда Эмура увидел фигуру, мелькнувшую у ствола большого дерева, метрах в двадцати от себя.
* * *
«Йегер, подожди!»
Джек прошипел это предупреждение как раз в тот момент, когда Сэмюэль Йегер выпустил первую свою пулю. Выстрел из его пистолета Беретта благодаря глушителю, привинченному к стволу, прозвучал не громче металлического щелчка. Единственный выстрел с расстояния, по меньшей мере, сорока футов, попал точно в цель, чуть выше левого глаза, человеку, стоявшему на крыльце. Но Йегер не увидел второго, который в неподходящий момент вышел из дома и теперь стал свидетелем гибели своего товарища.
«Блять». Джек поднял свой Глок с глушителем и попытался прицелиться, но второй из них бросился в дом. Пистолет дернулся у него в руках, и Джек увидел, как пуля вонзилась в дверь – туда, где долей секунды ранее находилась голова второго бандита. Затем из дома раздались крики.
«Все выдвигаемся», сказал Йегер в рацию, крепившуюся у него на жилете, затем сделал несколько выстрелов из-за деревьев и побежал к дому. Около пятнадцати минут потребовалось их группе – Йегеру с четырьмя его людьми, и Джеку вместе с Банович, Рауфом Алкаевым и Манишем Паджари – чтобы рассредоточившись, окружить дом по периметру. Прячась за окружавшими дом деревьями, они прочесали местность на предмет наличия охраны или каких-нибудь часовых на стрёме. Но в лесу они никого не обнаружили, и это укрепило надежду Джека на то, что им придется иметь дело только с теми, кто находится либо в доме, либо в соседней постройке.
Думаю, так или иначе, мы это выясним.
«Пошли», сказал Джек, хлопнув Амору Банович по плечу и направившись вперед вслед за Йегером. Они втроем пробрались к западной стене дома, где окон не было. Единственным, кто там оказался, был куривший сигарету бандит, и Банович попыталась было уговорить Йегера дать ему возможность вернуться внутрь, прежде чем атаковать дом. Джек поддержал эту идею. Такой ход был лучшим в тактическом отношении, так как он сохранял элемент неожиданности, хотя бы на некоторое время.
Йегер проигнорировал их совет, и вот результат – теперь они палили из пушек, находясь здесь, не имея укрытий и средь бела дня. Противник был предупрежден об их присутствии и теперь, вероятно, готовится отразить плохо подготовленную атаку.
Из-за этого идиота нас тут всех поубивают!
Пригнувшись и прикрываясь подпорной шлакобетонной стеной, Джек побежал прямо к дому, рискуя ради скорости в любую секунду пасть жертвой в виде движущейся мишени. Банович побежала вместе с ним, практически в ногу, на расстоянии вытянутой руки. Оба они были вынуждены перепрыгивать или огибать ямы и рытвины на неровной поверхности, и, когда они приблизились к дому, Джек услышал тревожные крики смятения. Он подумал, что у них оставалось секунд десять до того, как находившиеся внутри придут в себя и откроют шквальный огонь.
«Стефан! Справа!»
Услышав предупреждение Банович и увидев, что она указывает на дом, Джек заметил справа человека, выходившего из здания через заднюю дверь. Над подпорной стеной видна была только его голова, лысая сверху и с коротко стриженными черными волосами по бокам, но Джек увидел также ствол автомата, направленный под углом к небу. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы определить, что это автомат М16, или, по крайней мере, какая-то из его модификаций. Йегер тоже увидел эту новую угрозу, и он бросился к стене задней части дома, наклонившись, чтобы тот его не заметил.
Джек с Банович добрались до этой стены как раз в тот момент, когда из задней двери дома на заднее крыльцо выскочил второй окинавец, еще более грузный по сравнению с предыдущим. В пухлой правой руке он держал крупнокалиберный пистолет. Судя по его формам и размерам, Джек решил, что это Desert Eagle, мощный пистолет, способный нанести серьезный урон, если его владелец понимает, с чем он имеет дело.
Но Банович не предоставила ему такой возможности. Чуть поднявшись и прицелившись из-за подпорной стенки, она сделала три быстрых выстрела из своего Глока. В грудь толстяку попало, по крайней мере, две пули. Джек увидел, как тот отреагировал на выстрелы, толстый палец дернулся у него на спусковом крючке, и Дезерт-Игл рявкнул. Пуля .50-го калибра ударила в стену дома, а затем он упал лицом вниз на крыльцо. Тот, что был с M16 в руках, повернулся в их сторону и поднял автомат, прицеливаясь, но Джек его опередил. Он дважды выстрелил автоматчику в голову, и тот, пошатнувшись, упал с крыльца и рухнул в грязь.
В этот момент повсюду стали раздаваться и другие выстрелы, и Джек мог отличить выстрелы из оружия с глушителями штурмовавшей дом группы от раздававшихся выстрелов изнутри дома или в непосредственной близи от него. У другого конца дома Джек увидел Алкаева и Паджари, продвигавшихся к зданию вместе с двумя людьми Йегера. Теперь внутри дома стали кричать еще сильнее, и когда Джек оглядел здание, его взгляд упал на провода, тянувшиеся от одного из углов дома к двум столбам у начала гравийной дороги, пролегавшей через передний двор.
Проклятье. Как я мог не заметить их раньше?
Его отвлекло преждевременное начало штурма Йегером? Возможно, но все равно это не оправдание. С его стороны это было ошибкой, характерной для новичков, одной из тех, за которые он устроил бы основательную взбучку любому из своих людей, если бы это была операция спецназа. У них было время, когда они ранее обследовали дом и его окрестности, заметить эти электрические и телефонные провода. Конечно, тогда их план заключался в том, чтобы скрытно подойди к дому и убрать всех находившихся внутри еще до того, как кто-нибудь из бандитов успеет отреагировать на то, что на них напали из засады.
Все самые лучшие планы обычно… ну и так далее.
«Прикрой меня», сказал он, закрыв левый глаз и прицелившись в точку, где провода соединялись с домом. Он трижды выстрелил, и один из проводов оборвался, а четвертый выстрел позаботился о его сотоварище.
Банович одобрительно кивнула: «Электричество и телефон. Неплохо соображаешь, Стефан».
«Пошли», окликнул их Йегер, и Джек, оглянувшись, увидел, как он прижался спиной к подпорной стене в дальнем ее конце. «Нужно покончить с ними, пока они не очухались». Он подчеркнул свои слова тем, что оттолкнулся от стены и обошел ее, держа пистолет перед собой.
«Пошли». Вытянув вперед обе руки и сжав ими Глок, Джек обошел край подпорной стенки, не обращая внимания на выстрелы, раздававшиеся с другой стороны дома, и выискивая лишь непосредственные возможные угрозы. Благодаря натренированности и опыту, руководившими его движениями, он проверял всю зону перед собой и своим оружием, не задерживаясь слишком долго на одной какой-то точке. Он заставил себя дышать глубокими вдохами, чтобы не позволить напряжению или какому-то минутному порыву усыпить его бдительность. Он слышал, как за ним направилась и Банович, и, когда он стал проверять углы по сторонам, он заметил, что она повторяет его движения.
Ствол его Глока миновал грузовик, стоявший задом к входу в пристройку, и Джек приступил к проверке участка ближе к дому. Он почувствовал движение справа от себя еще до того, как его увидел. Кто-то поскольнулся в грязи сразу же за грузовиком, и Джек опустился на одно колено – за мгновение до того, как с другой стороны машины появился один из окинавцев. В руках у него был дробовик, но ствол его был обращен в землю, и тут его взгляд упал на вторгшихся в его владения. И когда он стал поднимать свое оружие, Джек дважды выстрелил. Обе пули попали ему в грудь и чуть выше, отбросив его назад, на передний бампер грузовика. Глок Банович кашлянул лишь однажды, добавив пулю ему в голову и покончив с ним навсегда.
«Стефан!»
Внимание Джека привлекло какое-то движение слева, как раз в тот момент, когда Банович предупредила его криком, и он повернулся, увидев, как еще один японец выбежал из задней двери дома. У него в руках был M16, и он попытался было приставить автомат к плечу и прицелиться. Первая пуля Джека пролетела чуть правее него, Джек ведь едва успел повернуть пистолет, и пуля расколола дверной косяк. И все же этого оказалось достаточно, чтобы тот вздрогнул, что дало Джеку время прицелиться точнее, но до того, как он успел выстрелить, раздались выстрелы изнутри дома. Окинавец задергался – пули поразили его в спину, и его бросило лицом вперед, и он, споткнувшись, упал с крыльца.
В дверях появился Йегер, обхвативший Беретту обеими руками, он всадил контрольную пулю в голову упавшему японцу. Подняв глаза, он с бесстрастным, равнодушным лицом кивнул Джеку и Банович.
«Чисто».
* * *
Йегер со своими людьми сработал довольно эффективно, заметил Джек. Несмотря на неудачное начало атаки группа довольно быстро справилась со штурмом, ликвидировав за пару минут одиннадцать человек и не потеряв ни одного из своих рядов. После зачистки территории оказалось, что десять из одиннадцати человек убито. Единственный оставшийся в живых получил пулю в живот, и Джек с Банович попытались забинтовать ему рану из аптечки с жилета Йегера. Несмотря на все их усилия, Джеку было понятно, что ранение вскоре приведет к смерти, если раненому не окажут немедленную медицинскую помощь.
«Мои ребята закончили зачистку», сказал Йегер, подойдя к Джеку и Банович, стоявшим у грузовика рядом с пристройкой. Банович обнаружила там кран, и они в медленно текущей из него воде смывали кровь с рук. «Никого из спрятавшихся не обнаружено».
«Нашли что-нибудь интересное?», спросила Банович.
Йегер покачал головой: «Собрали все личное оружие, документы и некоторые другие вещи, но ничего по-настоящему ценного».
Взглянув на часы, Джек сказал: «Оставаться здесь нельзя. Кто-то наверняка слышал выстрелы».
«Ты прав», ответил Йегер. «Если кто-нибудь вызвал сюда полицю, у нас остается десять, ну может, пятнадцать минут, пока здесь не появились менты».
«Там тоже ничего нет», сказал Банович, показав на грузовик и гараж. «Есть пара ящиков автоматов с автоматами, но это всё. Если оставшаяся часть груза тут и побывала, то теперь его здесь нет». Она нахмурилась. «И денег наших тоже».
Йегер скрестил руки на карманах с обоймами на своем жилете спереди. «Заберем все, что осталось. Будем считать это небольшой мирной репарацией Дзимуре-сан».
«А эти люди?», спросил Джек, вытирая мокрые руки о брюки: «Это точно все люди Канаширо?»
Посмотрев на него с некоторым сомнением, Йегер спросил: «Что ты имеешь в виду?»
Джек взглянул на Банович, прежде чем ответить: «Сегодня утром мы узнали, что у японских военных есть агенты, внедренные в группировку Дзимуры. Очевидно, они пытаются завести против него дело. Если то, что вы говорите о Канаширо, верно, и он пытается потеснить Дзимуру, тогда вполне понятно, если агенты японской военной контрразведки окажутся и в его группировке».
«Почему вы раньше ничего мне об этом не сказали?»
«Потому что мы вам не доверяли», ответила Банович. «Кроме того, я никогда не поверию, что Дзимура не подозревал, что в его сети существуют кроты и шпионы. Вы доверяете всем своим людям?»
Впервые за все время, причем задолго до нападения, Йегер улыбнулся: «Я никому не доверяю. Но я вас услышал».
Приказав своим людям погрузить все найденное в грузовик, вместе с Алкаевым и Паджари, которым Банович приказала им в этом помочь, Йегер отвел ее с Джеком обратно в дом, где на диване лежал единственный оставшийся после штурма в живых. Рядом с ним стоял один из людей Йегера, с пистолетом в руке. Повязка, которую Джек с Банович наложили раненому на живот, была уже темно-красной, и из-под нее сочилась кровь. Он быстро и неглубоко дышал, лицо его было бледным, и он весь вспотел.
Джек понял, что он уже не жилец на этом свете.
«Где остальная часть груза?», спросил Йегер без всяких преамбул, подойдя и встав перед ним. Когда окинавец не ответил, Йегер пнул его ногу, отчего тот застонал от боли: «Где наше оружие и деньги?»
Сглотнув, тот, не подимая голову с дивана, ответил: «Их здесь нет. Все это увезли. Часа два назад».
«Куда?»
Из губ японца вырвался хриплый кашель, и он поднял руку, вытерев рот: «На север. В Мотобу, или, может быть, в Накидзин».
Взглянув на Джека и Банович, Йегер сказал: «Это городишки к северу от Кадены, на побережье».
«В Мотобу», прошептал раненый. «Кажется, я слышал… как кто-то… Мотобу».
Йегер кивнул. «Думаю, что знаю то место, о котором он говорит». Не сказав больше ни слова, он вытащил свою Беретту с глушителем и дважды быстро выстрелил умиравшему в грудь. Затем, с тем же непринужденным видом, как у человека, приглашающего вас пообедать, он повернулся к Джеку и Банович: «Поехали».
Задержавшись взглядом на убитом, Джек заставил себя не проявлять никаких внешних эмоций. Ситуация продолжала стремительно ухудшаться, затягивая его словно в воронку, и он ни на йоту не приблизился к тому, чтобы связаться со своими кураторами из ЦРУ. Искали ли они еще его, или уже списали со счетов? Считали ли они его уже погибшим или раскрытым? Сколько у него оставалось времени до того, как они свернут всю эту операцию и подчистят за собой все концы?
Нет, Коэн не оставит его в этом подвешенном угрожающем состоянии. Не знаю как насчет других, на этом острове, или в Лэнгли, думал Джек, но я уверен, что Эбигейл Коэн не бросит меня, пока жива.
А ты абсолютно уверен в этом, Джек?
Да. Он доверял Коэн. Его вера в нее была абсолютной. Но вопрос в том, верила ли и она в него так же, как он?
«Стефан», сказала Банович у него за спиной, и Джек, отвернувшись от мертвого окинавца, увидел, что она стоит в начале коридора, который должен вывести их к задним дверям дома. «Ты идешь?»
Джек кивнул: «Куда теперь нужно ехать?»
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
10
С точки зрения Татеоса Гаджояна, никогда не рано взглянуть на красивых женщин.
Как раз так и обстояло дело сегодня, в 07:00 утра, когда он вошел в «Занзи», свой частный, только для избранных членов, круглосуточно работавший клуб, который – как любил говорить о нем Гаджоян – являлся отдельным царством вне мира сего, бушующего за стенами этого клуба. Первым, кто встретил его там, была Мелина, одна из официанток, стоявшая прямо в фойе с подносом в руках, на котором находился его излюбленный утренний напиток – тройной эспрессо. Как и все остальные из обслуживающего персонала клуба, она была привлекательной девушкой в прекрасной физической форме, лет 20 с чем-то, и одета была в обычную для официанток клуба, крайне откровенную одежду – в одни только черные трусики бикини. Постоянные его клиенты очень хвалили его за выбор именно такой эстетики клуба, гармонировавшей с общей безмятежной атмосферой, которую он старался здесь культивировать.
«Доброе утро, господин Гаджоян», сказала Мелина, улыбаясь и поднимая поднос.
Несмотря на тревожившие его мысли, не выходившие у него из головы, Гаджоян взял чашку. «Доброе утро, дорогая. Как всегда, ты надежнее самого солнца». Не в первый уже раз он хвалил ее за удивительную преданность и внимание к деталям, и похвала эта являлась заслуженной. За все время своей не очень долгой работы в клубе Мелина стала одним из самых надежных его работников. Он не мог припомнить такого, чтобы она пропустила хотя бы час работы, и она часто была одной из первых, кто добровольно выражал желание отработать дополнительные смены в часы пик или специальных мероприятий.
«Могу я еще что-нибудь для вас сделать, сэр?», спросила Мелина, опуская поднос.
«Только то, что ты делаешь всегда», ответил он. «Обслуживать наших гостей».
Далеко не дурак, Гаджоян видел по всему ее поведению и тому, как она всегда услужливо оказывалась рядом с ним еще даже до того, как он осознавал, что ему нужны ее услуги, – он чувствовал, что у Мелины, несомненно, имелось желание и собственные идеи относительно своего продвижения по службе. Совершенно очевидно было, что она не удовольствуется тем, чтобы всю жизнь пробыть в качестве топлесс-официантки, и, по правде говоря, Гаджоян действительно считал, что вскоре она вполне способна будет выполнять более ответственные обязанности. Она должна будет заслужить такую возможность, конечно же; никаких легких путей к этому для нее не будет. Несмотря на то, что он умел по достоинству оценивать визуальные прелести красивых женщин рядом с собой, на этом его восхищение ими обычно заканчивалось. Он довольно рано узнал от своего отца, что связь со своими сотрудницами – это опрометчивая ошибка. Даже если не принимать в расчет личную вовлеченность и связанные с этим затруднения, это просто плохо сказывалось на бизнесе.
Смотри, но не трогай.
Мелина улыбнулась ему на прощание, прежде чем, повернувшись, направиться заниматься другими делами, оставив Гаджояна одного, чтобы он смог осмотреть свое заведение, что он обычно и делал. Несмотря на ранний час, клуб «Занзи» мог похвастаться очень респектабельной утренней публикой, здесь завтракавшей. Гаджоян заметил нескольких знакомых лиц, сидевших за столиками вокруг квадратного бассейна в центре помещения, и официанток, в одинаковых трусиках, ходивших по клубу и не оставлявших ни одного гостя и ни одной просьбы без удовлетворения.
Одна из девушек спускалась по ступенькам в бассейн, где пара завсегдатаев уже нежилась в ласкающих водах. Яркие лампы, расположенные за настенными панно, подсвечивали изображенные на них пышные тропические джунгли, а из колонок в полу доносилось приглушенное фоновое звуковое сопровождение, имитировавшее экосистему джунглей в виде криков животных и звуков водопада. Трек воспроизводился постоянно и круглосуточно, и звук его был приглушенным, чтобы не казаться навязчивым. Многочисленные растения и плющ, вившиеся на решетчатой конструкции, имитировали каменные фасады, помогавшие скрыть правильную квадратную форму помещения в пользу иллюзии того, что посетитель движется не по залу клуба, а по извилистой дорожке наземного растительного покрова джунглей.
«Мистер Гаджоян», произнес мужской голос, и он обернулся, увидев идущего к нему менеджера своего клуба Джамара Лагунова. «Рад видеть здесь вас снова так рано».
Изобразив улыбку при пожатии руки, Гаджоян ответил: «Знаешь, не могу надолго покидать свой клуб. Это мое любимое детище».
Из трех клубов, которыми он владел в Киеве, этот был его любимым. Просто войти в его хорошо охраняемые двери означало для него облегчение от тягот, бремени тех дел, которые ему приходилось решать, хотя бы на время. Специально спроектированный таким образом, чтобы всё находившееся за его стенами не вторгалось внутрь, даже в самой малой степени, «Занзи» являлся той роскошью, которую могла себе позволить лишь очень избранная клиентура. Он был гораздо более эксклюзивным, чем «Эрос», более традиционный ночной клуб, занимавший первые два этажа здания. Немногие счастливцы, знакомые с этим подземным святилищем изнутри, находили здесь свое убежище, удовлетворявшее их самым изысканным вкусам во всем: от еды и вина до общения.
Просьбы быть допущенными в это манящее царство блаженства были многочисленными, но большинство из них отклонялось. Каждая новая кандидатура одобрялась – или отклонялась, как это часто бывало, но в зависимости, разумеется, от конкретных обстятельств, – лично самим Гаджояном, и после того, как членство аннулировалось, оно еще ни разу не было восстановлено. Вступительная плата была очень высокой, посторонние никогда сюда не допускались, и все, что происходило в этих стенах, оставалось здесь и никогда не выходило наружу. Наказания за нарушение священной закрытости клуба были быстрыми, суровыми и порой даже фатальными в зависимости от характера и степени конкретного нарушения. Исходя из этого те, кому был дарован доступ в него, всеми силами стремились сохранить этот свой престижный заветный статус, и Гаджоян доверял Лагунову, управлявшему клубом и всеми связанными с ним вопросами с тем же вниманием, твердостью и решительностью, как если бы он это делал сам. Пять лет уже управляя клубом в качестве менеджера, Лагунов еще не разочаровал его ни в малейшей степени.
«Ну лично мне бы хотелось, чтобы вы бывали здесь чаще», сказал Лагунов, и Гаджоян понаблюдал за тем, как он рассеянно поправляет манжеты своей темно-синей шелковой рубашки. «Хотелось бы чаще играть с вами по вечерам в шахматы. Мы получили новую партию сигар и рома с Кубы, и я приберег кое-что из этого для нашего следующего матч-реванша».
«Скоро сыграем», ответил Гаджоян. «Вот только разберусь с одним печальным делом».
Улыбка с лица Лагунова исчезла. «Я уже слышал о Грише и других. Мне искренне жаль, мистер Гаджоян. Я знаю, как вы его любили».
«Спасибо, Джамар». Гаджоян одобрительно ему кивнул. Несмотря на то доверие к себе, которое он по праву заслужил своей преданностью и своей работой, Лагунов до сих пор настаивал на формальном обращении к нему даже в личных беседах. Этим он довольно тонко демонстрировал свое неослабевающее уважение к боссу, и Гаджоян уже давно перестал пытаться нарушить такое его поведение.
«Таковы прискорбные реалии нашего бизнеса, друг мой», сказал он, жестом пригласив Лагунова следовать за собой, двинувшись вокруг бассейна.
«Вам стали известны какие-нибудь новые подробности происшедшего?», спросил Лагунов, двинувшись слева от Гаджояна, чтобы дать возможность шефу насладиться видом бассейна вблизи.
Гаджоян покачал головой: «Ничего нового после ночных известий». Звонок по спутниковому телефону от Аморы Банович, второго человека в группе Гриши Жердева, которую он отправил с месяц назад через весь земной шар окольным путем из Киева на Окинаву, стал для него словно ударом кинжала в сердце, по крайней мере, на мгновение. Он понимал, что у него опасный бизнес, и все равно так печально было терять хорошо подготовленных и преданных ему людей. Даже если не принимать во внимание те личные чувства, которые он испытывал, уйдет немало времени на подготовку тех, кто будет способен заполнить бреши, образовавшиеся после утраты таких его ценных кадров.
Что касается Окинавы, то эта мелкая песчинка-остров в Тихом океане, на которую его отец почти не обращал никакого внимания, когда сам вел бизнес, стала для Гаджояна довольно прибыльным вложением как времени, так и денег. Его деловые отношения с Миродзи Дзимурой, как оказалось, принесли ему ощутимую выгоду, так как этот престарелый окинавский торговец оружием мог поставить такое американское вооружение, которое недоступно было большинству его конкурентов. Его цены были разумными, и к тому же Дзимура придерживался понятий чести, общих для большинства людей их поколения. Гаджоян знал, что Дзимура лично стал свидетелем вторжения американских войск на его родину, катком прошедшихся по его острову на пути к полной и окончательной победе над Японией и к окончанию Второй Мировой войны. Дзимура не скрывал, что не испытывал никакого почтения к американцам и их солдатам. Напротив, он испытывал чувство удовлетворения, если чем-то им мешал, срывая их усилия, происходило ли это на Окинаве или в других точках земного шара, где такая возможность представлялась. Казалось, будто человеком этим овладела какая-то миссия личного возмездия, хотя сам Гаджоян не видел перспектив, каким образом можно было такую битву выиграть.
«Первый ее звонок был довольно кратким», сказал он, «в соответствии с указаниями Гриши избегать длительных звонков, чтобы их не отследили. Амора считает, что ответственность за нападение на наших людей несет соперник Джимуры, что, как я полагаю, вполне возможно, учитывая тот факт, что убиты были и его люди». Они дошли до конца бассейна, и он обогнул угол, кивком поздоровавшись с одним из старых членов клуба, владевшим, как он говорил, «независимым предприятием по приобретению автомобилей и запчастей». Этот человек не раз показал себя ценным союзником, что в конечном итоге привело к включению его в список клиентов «Занзи».
«Доброе утро, господин Гаджоян», сказал он.
«Господин Накович».
Наковича обхаживала еще одна из прекрасных официанток клуба, имя которой Гаджоян позабыл, и клиент, похоже, был крайне доволен таким вниманием к себе. Гаджоян подумал, что к тому времени, как они с Лагуновым обойдут бассейн и двинутся на второй круг, Наковича и его официантки здесь уже не будет, они удалятся в один из частных номеров, где предлагались «дополнительные услуги» из меню его клуба. Гаджоян, мысленно смеясь над мужской слабостью, одновременно с удовольствием брал те довольно солидные деньги, которые платили клиенты за то, чтобы побаловать себя здесь на регулярной основе.
Благодарим вас за приверженность нашим услугам, подумал Гадджоян.
«У вас есть какие-то предположения, когда Амора может позвонить еще раз?», спросил Лагунов.
«Нет». Взглянув на свои наручные часы, Гаджоян подсчитал разницу во времени и понял, что на Окинаве сейчас раннее утро, на семь часов опережающее местное киевское время. «Следует отдать ей должное. Это была ее идея выйти на Дзимуру, чтобы попытаться спасти хоть что-то от изначально задумывавшейся сделки. Мне это показалось перспективным». Поначалу он высказался было против этого предложения, но Амора его переубедила. «Я всегда считал, что она словно создана для нашего бизнеса. Со временем она вполне сможет стать неплохой заменой таким, как Гриша».
Лагунов вздохнул: «Гришу трудно будет кем-то заменить».
«Гриша был дорог для меня как сын, как, впрочем, и многие другие, кто на меня работает». Гаджоян покачал головой: «Когда происходит нечто подобное, то это словно нож мне в сердце».
Отец пытался предостеречь его от опасностей ловушки эмоциональных пристрастий к своим подчиненным, но Гаджоян со временем понял, что руководить таким предприятием, как у него, просто держа в страхе тех, кто на него работал, невозможно, управление требовало чего-то большего. Такие люди, как Лагунов и Гриша Жердев, заслужили беспрецедентный уровень доверия к себе с его стороны, но такое доверие Гаджоян распространял лишь на немногих избранных своих сотрудников. Преданность и уважение являлись бесценным товаром в такого рода деятельности, как у него, и хотя у него ушло немало лет на то, чтобы разобраться с преимуществами и опасностями попыток достичь такого баланса, Гаджоян все же нашел способ, как это могло работать на него.
Он мог быть безжалостным, когда того требовали обстоятельства, но он предпочитал решать наиболее неприятные вопросы наказания и возмездия, поручая это своим лидерам среднего звена. Конечно, такие вещи гораздо чаще происходили в средних и низших звеньях его группировки, но именно поэтому его капитаны и лейтенанты так хорошо получали. И все равно подобные инциденты были довольно редкими. Его менеджеры вербовали лучших, быстро и по-тихому разбираясь с теми, кто создавал проблемы, и вообще предпочитали не беспокоить его текущими мелочами. За последние десять лет Гаджоян мог пересчитать по пальцам те случаи, когда он инициировал прямые акции по ликвидации людей, которые того заслуживали. Такие акции предпринимались исходя из его личного желания самому проследить за надлежащим возмездием, вынесенным на основании его личного приговора и приведенного в исполнение его собственной рукой. Обычно он приберегал для себя самого такие меры воздействия в отношении тех, кто наносил вред или причинял эмоциональные неприятности лично ему.
Именно это и должно было произойти сейчас.
«Где он?», спросил он.
«В подсобке», ответил Лагунов, показав на дверь, которая вела из основного зала внутрь, с надписью «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД».
«Ему нанесли повреждения?»
«Нет, как вы и приказывали». Лагунов повел Гаджояна к двери. Он вбил четырехзначный код в клавиатуру, которая являлась составной частью дверного замка, а затем открыл дверь, чтобы Гаджоян мог пройти первым. Оказавшись в коридоре за дверью, Лагунов подошел к другой двери, с надписью «ЗАНЯТО», и дважды постучал.
«Это Лагунов», сказал он. «Я с боссом».
Раздался звук открывающегося замка, после чего дверь отворилась внутрь, и Гаджоян вошел в комнату. Дверь придерживал накачанный громила с черными волосами, зачесанными назад и прилизанными гелем. Лицо и нос его были плоскими, как будто его прижали мордой к бетонной стене сразу же после рождения. Слева у него подмышкой в плечевой кобуре, надетой на плотно облегавшую грудь рубашку без воротника, был виден пистолет Макарова, стандартное оружие русских военных и полиции.
«Это Серо», сказал Лагунов. «Один из наших охранников. Он абсолютно надежен».
Кивнув качку, закрывшему за ним дверь, Гаджоян переключил все свое внимание на другого находившегося в помещении человека. Прикованный наручниками к деревянному стулу без подлокотников, там сидел человек, волосы и лицо которого были мокрыми от пота, а его белая майка прилипла к тоже мокрому от пота торсу. Его брюки цвета хаки были грязными, но никаких физических травм и крови не было видно, а на лице у него было выражение беспредельного ужаса.
«Теван», сказал Гаджоян вместо приветствия, низким и бесстрастным голосом. «Разумеется, это не настоящее твое имя».
Выпрямившись, насколько позволяли ему это сделать наручники, тот ответил: «Мистер Гаджоян, это какая-то ошибка. Я…»
Подняв руку, Гаджоян покачал головой. «Не надо. Это будет насмешкой для нас обоих. Я знаю, кто вы, мистер Даниэль Бойс из Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов». И хотя этот человек, возможно, был хорошо обучен искусству шпионажа и выдержке на допросах, по мелькнувшему на какую-то долю секунды выражению у него в глазах было ясно, что он узнал свою фамилию, и страшится раскрытия. Это выдало и приговорило его.
Скрестив руки на груди, Гаджоян шагнул к нему: «Незачем больше врать и напрасно тратить время. Скажи мне то, что я хочу узнать, и я обещаю тебе быструю и легкую смерть. Все просто: ты перевербовал Гришу Жердева против меня? Твои хозяева заплатили ему за то, чтобы он стал их шестеркой?»
Когда тот ничего не ответил, Гаджоян протянул руку к Серо, который, не нуждаясь в дополнительных указаниях, вытащил из кобуры пистолет Макарова и протянул ему его рукояткой вперед. Гаджоян взял оружие и с натренированной легкостью проверил, дослан ли патрон в патронник, затем он навел его на левое бедро Бойса и выстрелил.
Звук выстрела оказался достаточно громким, чтобы заставить Гаджояна моргнуть, но его оказалось недостаточно, чтобы заглушить крик Бойса от боли и шока, и вокруг образовавшейся дыры от пули у него в брюках появилось и начало расползаться темно-красное пятно. Тело его дернулось на стуле, а лицо исказилось от мучительной боли. Закрыв глаза, он сжал зубы и часто задышал, что было хорошо всем слышно.
«Конечно, я уже знаю, что это так», сказал Гаджоян, подняв голос, чтобы его было слышно поверх стонов Бойса от боли. «Так же, как мне известно, что ты шпион, работавший на ваше правительство под прикрытием. Кого еще ты заразил? Скольких еще в моей семье ты завербовал против меня?» Он не стал дожидаться ответа, вместо этого он выстрелил второй раз, на этот раз в правое бедро Бойса. Крики от невыносимых страданий возобновились, отражаясь от стен, но Гаджояна это не беспокоило. Комната была звукоизолирована; никто не услышит муки последних минут жизни Бойса.
«Я любил Гришу, как сына от плоти и крови своей», прошипел Гадджоян, ударив свободной рукой Бойса в лицо. «Вы отобрали его у меня, отравив ему разум своими деньгами, своими шлюхами и своим развратом. Вы зажравшиеся, изнеженные свиньи, которые с презрением смотрят сверху вниз на весь остальной мир, а сами в это время целыми днями только и делают, что боготворят футболистов, убивающих своих жен, и посылают своих солдат умирать на войнах, которые ваши правители сами же и развязывают ради получения прибыли». Шагнув вперед, он схватил Бойса за волосы, рванув его голову вверх и со злобой посмотрев ему в глаза. «Кого еще ты коррумпировал? Может, кого-то из людей Гриши? Кто-нибудь из них в это тоже вовлечен?»
Несмотря на боль, которую Гаджоян считал невероятной, Бойс ничего не сказал. Но сделав это, он сказал все.
Есть и другие.
Продолжать было бессмысленно, пришел к выводу Гаджоян. Бойс, вероятно, слишком хорошо обучен, и ничего не скажет, или он, возможно, и не знает, кто именно является предателем или засланным шпионом.
Допрос закончила единственная последняя пуля в лоб Дэниела Бойса. Эхо выстрела из пистолета еще гуляло по комнате, когда Гаджоян вернул пистолет Серо.
«И что вы собираетесь теперь делать?», спросил Лагунов.
Повернувшись к двери и дожидаясь, пока Серо ее откроет, Гаджоян раздраженно хмыкнул, все еще уязвленный до глубины души этой раскрытой изменой. Оставалось только одно: найти других предателей, скрывающихся в его среде, и устранить их.
«Амора или же кто-нибудь из ее людей тоже могут быть в это вовлечены». Слова эти похожи были на ядовитую кислоту у него во рту, только усилив его гнев, когда он выходил в коридор. «Нет. Я не мог в ней ошибаться».
Как не ошибался ты в случае с Гришей?
* * *
«Еще одна».
Оторвав взгляд от бумаг и рапортов, лежавших у него на столе, от которых у него вообще-то уже начало рябить в глазах, Кристофер Курц нахмурился, подняв глаза на свою напарницу: «Одна что?»
«Стрельба», сказала Джордан Агилар, держа в руках лист бумаги и идя через оперативный отдел к их столам. «К северо-востоку от Нахи. Дом в глухом месте, но местная полиция утверждает, что им поступили сообщения о многочисленных выстрелах, в течение всего каких-то пары минут, похожих на перестрелку».
Курц отодвинул назад свое кресло, когда Агилар прошла мимо него, бросив бумагу ему на колени и направляясь к своему столу. «Когда?»
«Примерно с полчаса назад». Из нижнего ящика стола Агилар достала пистолет «Беретта» в кобуре и прикрепила ее себе к ремню, а затем сдвинула оружие к правому бедру. «Подробности обрывочные, но местная полиция и японская контрразведка уже работают на месте». Она показала на бумагу, которую держал в руках Курц. «Угадай, чей это дом».
Отвлекаясь и на напарницу и на этот документ, он лишь через несколько секунд обратил внимание на адрес: «Канаширо? Действительно это так?» Он положил бумагу: «Ты думаешь о том же, что и я?»
«Нет, ты думаешь о том же, что и я». Агилар улыбнулась. «Это месть ему за сегодняшнее утро».
«Черт, ты права». Курц узнал этот адрес по отчету, который лежал у него на столе поверх других доументов и папок. Он постучал ручкой по бумаге: «Мы наблюдали за ним раньше. И Силы самообороны тоже. Это известная хаза ребяток Канаширо. Они ездят туда выпустить пар и развеяться, наверное. Карты, песни у костров, Твистер [игра] и все такое».
Агилар подняла брови: «Ну-ка поподробнее о Твистере».
«Прости, но я фанат “Монополии”». Схватив собственный пистолет из сейфа в своем столе, Курц закрепил Беретту на бедре, поднявшись с кресла: «Пошли. Съездим туда, посмотрим». В такое время суток им, вероятно, потребуется не менее получаса добираться до места преступления. Он надеялся, что местная полиция и их хорошие друзья из японских Сил самообороны не успеют еще упаковать всё в мешки, наклеив на них бирки, до того, как они с Агилар туда доберутся.
«Эй, ребята», крикнул им кто-то. Это был специальный агент Ник Минеччи, который шел к ним, держа в руках папку манила. Небольшого роста, но крепкий и мускулистый, Минеччи казался Курцу похожим на пожарный гидрант в штанах цвета хаки и темно-синей трикотажной рубашке с логотипом морпола NCIS над левым нагрудным карманом. Бритая налысо кожа его головы была покрасневшей, как и остальное лицо и предплечья – это говорило о том, что он довольно долгое время провел под жарким полуденным солнцем, но внимание Курца привлекло прежде всего невеселое выражение его лица.
«О-о-о», сказал Курц. «Узнаю этот взгляд».
Минеччи кивнул. «Да, ты прав, он именно такого рода. Полиция Нахи обнаружила труп в заброшенном гараже на окраине города, в старом промышленном районе, который убит в хлам. Это ладно, но дело в том, что японская контрразведка опознала в нем своего человека». Открыв папку, он посмотрел на лежавший в ней сверху документ: «Тадаши Эногаву».
«Эногава?», переспросила Агилар, и ее глаза от ужаса расширились: «Это точно?»
Лицо его еще больше помрачнело, и Минеччи спросил: «Вы его знали?»
Курц кивнул: «Да. Он работал под прикрытием в группировке Дзимуры. Действовал там около года, в составе совместной оперативной группы, которую мы сформировали совместно с Силами самообороны, чтобы доказать, что Дзимура подпольно сбывал американские вооружения». Мерзкое ощущение где-то в желудке заставило его нахмуриться: «Проклятье. Он был хорошим парнем. Одним из их лучших агентов. Несмотря на то, что нам вообще-то не очень многое известно о ближнем круге Дзимуры, все то, что нам вообще об этом известно, сообщил нам именно Эногава».
«Черт», прошептал Минеччи. «Прости, дружище. Я не знал».
«Кто он на самом деле – было строго засекречено», сказала Агилар. «Хотя, теперь это уже неважно».
Минеччи поднял папку к глазам: «Силы самообороны искали его все утро. Он присутствовал при продаже оружия на складах и пропал после перестрелки. Согласно предварительному заключению медэксперта, работавшего на месте происшествия, его нашли привязанным к стулу, и его пытали до того, как убили». Он вздохнул. «Как вы себе, наверное, прекрасно представляете, японцы ужасно расстроены и злы».
«Пусть они там знают, что мы разрабатываем новую зацепку», сказал Курц. «И могут к нам присоединиться». Он, конечно, не собирался сообщать своим партнерам из Сил самообороны, что они не смогут помочь им в расследовании убийства их человека. Кроме того, им с Агилар пригодилась бы любая помощь, которую кто-нибудь хотел бы им предложить.
«Сделаю», сказал Минеччи, а затем направился к своему столу, чтобы начать делать соответствующие телефонные звонки, а Куртц и Агилар направились к выходу.
«Если Дзимура действительно решил нанести удар по Канаширо», сказала Агилар, шагая рядом с ним, «то мы на пороге полномасштабной войны между двумя лагерями».
«Да. А разве это не весело?» Толкнув дверь, выходящую на улицу, Курц вышел первым, и они оба оказались под полуденным солнцем Окинавы.
Ему пришлось задаться вопросом, с чем еще они могут столкнуться.
С чем-то плохим, подумал Курц. С одними только проблемами.
* * *
Телефон зазвонил снова.
Продолжая держать правую руку на рулевом колесе и следя за быстро движущимся потоком машин вокруг, Дейл Коннелли немного повозился с автомобильным телефоном. Он чуть не выронил трубку, вытаскивая устройство из сумки.
«Алло?», спросил он, снова проклиная себя за то, как испуганно звучал его голос. Рот и горло у него пересохли, и он не в силах был выделить ни грамма слюны. Фляга или бутылка с водой были бы для него в данный момент счастьем, но он понимал: о том, чтобы остановиться по любой причине, не могло быть и речи.
«Пока все делаешь хорошо», произнес голос на ломанном английском языке, заставив Коннелли еще сильнее сжать руль. «Ты знаешь, где находишься?»
Коннелли сжал зубы, прежде чем ответить: «Да». Он скользнул взглядом по зеркалу заднего вида, но по-прежнему не заметил, чтобы за ним кто-нибудь следил. Кто эти люди? Где они?
«Хорошо. Теперь ты поедешь в Кемп-Хансен».
«Что?» Этот ответ сорвался с его губ еще до того, как Коннелли успел его остановить. Притворившись, что кашляет, он попытался смягчить свой ответ: «Я вас не расслышал. Вы сказали Кемп-Хансен?»
«Хансен, да. Поезжай туда».
Взглянув в зеркала, он по-прежнему не обнаружил хвоста за собой. Если он подъедет к базе морской пехоты, его остановят там у любых ворот, через которые можно туда въехать. Охрана у входа проверит его автомобиль на предмет наличия надлежащей наклейки с номером машины и даже может попросить взглянуть на его военное удостоверение в зависимости от уровня усиления охраны, установленного командующим базой. Любая машина, намеревающаяся проехать на любой военной объект на острове, подвергнется такой же проверке, а это означает, что Коннелли сможет увидеть, кто за ним следит.
«И что я должен буду там сделать, когда туда доберусь?», спросил он, чуть не пропустив поворот, который вел на восток от 58-го шоссе к главному въезду на базу на другой стороне острова.
«Сделаешь то, что мы тебе скажем».
Будучи крупнейшим средоточием морских пехотинцев на острове, в Кемп-Хансене проживало более шести тысяч военнослужащих и гражданского обслуживающего персонала. У многих морских пехотинцев, дислоцированных там, кроме того, были семьи, хотя семьи жили в Кемп-Кортни, южнее. На большей части Хансена располагались учебные и тренировочные комплексы, в том числе действующие стрелковые полигоны. Каждый морпех, обязанный тренироваться в обращении с оружием, обычно приезжал именно сюда, поскольку Хансен был одним из немногих военных объектов на острове, где правительство Окинавы разрешало боевые стрельбы. На базе также размещался учебный центр спецназа и 3-й батальон морской разведки, а также некоторые другие подразделения. И что же интересовало там его мучителей?
«Я это понял», ответил он, пытаясь сохранять ровный тон. «Я имею в виду, куда именно мне туда ехать, после того как я туда доберусь?»
«В секретный бункер».
В чем смысл всего этого, он так и не мог понять. «Я служу в арсенале. И не понимаю, зачем вы заставляете меня ехать туда…»
Ехать туда. В Кемп-Хансен. Святая Мария, матерь божья. О нет.
Голос произнес: «Ты поедешь в спецбункер. Ты знаешь, о чем мы».
«В специальный бункер?» Он попытался придумать что-нибудь, чтобы выиграть время. Откуда, к дьяволу, эти люди так много знали?
«Хватит валять дурака. Ты знаешь, что мы имеем в виду. Под офисным зданием. У тебя есть значок и код доступа. Мы увидим, как ты туда направляешься».
Долго они уже наблюдали за ним? Наверно, уже давно, решил Коннелли. Было ясно: что бы эти люди ни задумали, они всё хорошо спланировали.
«Послушайте, я не могу просто так туда кого-то привести», сказал он. Он отпустил ногу с педали газа, дав машине снизить скорость, войдя в плотный трафик и приближаясь к городу Кин, находившемуся неподалеку от Кемп-Хансен. Как и Наха, и Футенма, здесь вдоль дороги находились многочисленные заведения, каждое из которых желало получить свою долю пирога в виде денег морпехов и их семей, рискнувших покинуть пределы базы в поисках местной кухни, продуктов, сувениров и развлечений.
«Доступ туда жестко контролируется», продолжал он, «а у охраны есть приказ стрелять в любого, кто попытается нарушить режим охраны, если они посчитают это необходимым для защиты объекта». Слова посыпались из него слишком быстро. Можно сказать, он лопотал: «Вы попытаетесь туда попасть, и вас…»
«Заткнись. Мы скажем потом, что тебе нужно знать. А пока, просто поезжай туда».
Коннелли заставил себя не вышвырнуть телефон в открытое окно автомобиля. «Дайте мне поговорить с семьей».
«Езжай».
Раздался щелчок, и Коннелли больше ничего не услышал.
Что, к черту, эти люди хотят заставить его делать?
Возможные варианты ответов на этот вопрос его ужаснули.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
11
«Ради всего святого, Джек. Что же, черт возьми, ты со мной делаешь?»
Стоявшая перед картой Окинавы, прикрепленной к доске в зале для совещаний, Эбигейл Коэн потерла переносицу. Несмотря на принятую ею изрядную дозу аспирина, найденного в ящике своего стола, становилось очевидно, что от головной боли, растущей где-то позади глазных яблок, ей не отделаться. Она усиливалась, она не собиралась прекращаться, и у нее было имя.
Джек Бауэр. Ты убиваешь меня, черт тебя подери.
«Ну что, Коэн. Рассказывай».
«Когда-то давно», ответила она, отвернувшись от карты, «жил-был агент ЦРУ, который бросил все и стал выращивать сурикатов, подрабатывая одновременно профессиональным игроком в Лас-Вегасе». Она устало и слабо улыбнулась, увидев, что Марк Пэкетт прислонился к открытой двери в конференц-зал, скрестив на груди мускулистые руки. Босс смотрел на нее тем спокойным, отцовским взглядом, который Коэн часто успокаивал, но иногда и бесил. Сейчас было не так, но потенциал стать раздражающим у него сохранялся.
«Я завязал с этими играми», сказал он. «На случай, если ты забыла, от твоей протокольной непроницаемой физиономии меня просто тошнит».
Несмотря на растущее в ней раздражение и общее неважное состояние, эта реплика возымела предполагаемый эффект, и она сдавленно усмехнулась: «Спасибо за рабочий совет».
«Дарю бесплатно». Оттолкнувшись от двери, Пэкетт дал ей закрыться за своей спиной, и звуки телефонов, печатных машинок, разговаривавших агентов и всего прочего затихли, оставив их двоем на некоторое время наедине. «А в отношении того, что может произойти дальше? Все это может дорого нам обойтись». Он кивнул на карту. «Докладывай».
«Пока еще мы пытаемся во всем этом разобраться. Детали отрывочны, но наши ребята следят за работой полиции и собирают все, что можно». Коэн взяла в руки распечатку, которую ей дал один из аналитиков, занимавшихся в их группе связью и информационным обменом: «По данным полиции Нахи, на один из домов в глухой сельской местности, похоже, произошло нечто похожее на налет. Девять трупов, все окинавцы, большинство найдено в самом доме, но некоторые вокруг него. Местные жители утверждают, что вся стрельба продолжалась не дольше нескольких минут, и вскоре после этого были замечены выезжавшие оттуда белый грузовик и пара внедорожников».
Пэкетт нахмурился: «Перестрелка? Черт, прямо среди бела дня?»
«Да, но дальше самое интересное». Коэн постаралась выдержать эффектную паузу: «Судя по переговорам полиции, дом, возможно, принадлежал некоему Эдоге Канаширо. А он, судя по всему, соперник Миродзи Дзимуры, хотя, конечно, нет веских доказательств, это подтверждающих. И еще меньше доказательств, позволяющих привязать дом к нему, а также что эти идиоты имели отношение к тому, что произошло сегодня утром».
«Соперничающие банды дерутся между собой». Пэкетт покачал головой. «Знаю, как раз эта версия у тебя и была раньше, но теперь она начинает казаться весьма правдоподобной».
Но Коэн вовсе не была в восторге оттого, что ее первоначальные подозрения подтвердились. Было бы намного легче справиться с быстро ухудшающейся ситуацией, если бы дело обстояло так, что люди Дзимуры просто попытались кинуть группу, отправленную сюда Татеосом Гаджояном. Но если в игру вступил еще один игрок, удержать ситуацию под контролем становилось намного труднее.
«Так», сказал Пэкетт, «а что там с Бауэром?» Он положил руки на бедра, и это простое, обычное движение подчеркнуло его мощные мускулы, даже в предплечьях. «Как он вписывается в эту картину, если вообще вписывается?»
«А вот тут мы подходим к той части, которая доставляет мне наибольшую головную боль», сказала Коэн. «У полиции Нахи есть свидетельница, уверенная в том, что видела в машинах, выезжавших оттуда, трех или четырех иностранцев, в том числе одну женщину, соответствующую описаниям Аморы Банович. Одним из мужчин мог быть Бауэр, но его описание довольно расплывчатое. Среднего телосложения, светлые или коричневатые волосы. Черт, так выглядит половина американцев на этом острове».
Пэкетт фыркнул: «И половина ребят в этом здании». Он нахмурился, и Коэн было видно, что он пытается мысленно соединить воедино паззлы головоломки, не складывавшейся у него во многих местах: «Допустим, что этой информации можно доверять. С какой стати Банович с Бауэром участвовать в нападении на соперника Дзимуры?»
«У меня нет с ходу догадок на этот счет», ответила Коэн, злая от того, что вынуждена это признать. «Бессмыслица какая-то. Единственное, что можно предположить, это что Дзимура знает, кто нанес удар по его группе этим утром, и уцелевшие из числа группы Гаджояна теперь действуют совместно с Дзимурой, чтобы как-то отбить потери».
Словно прокрутив в мозгу эту идею, Пэкетт поморщился: «Думаю, такое возможно, и если в этом дело, то тогда Бауэр, возможно, слишком в этом увяз, чтобы высвободиться и нам позвонить».
«Либо так, либо он все же каким-то образом пытается получить информацию, нужную нам для того, чтобы накрыть Гаджояна и, возможно, даже Дзимуру». Коэн пожала плечами. «Это было бы неплохим бонусом, и я уверена, что NCIS и Силы самообороны будут нам очень благодарны за такую услугу».
Пэкетт хмыкнул: «Да. Цветы, конфеты, танцы. И всё такое». Он потер лоб. «Мне кажется, что твоя головная боль заразна. Как, черт возьми, я объясню все это Лэнгли?»
«Поющей телеграммой?»
«Я до сих пор еще в немилости из-за той порнухи в виде поющего поздравления, которое я отправил замдиректору на его день рождения».
«Тебе, наверное, в следующий раз стоит отправить девушку».
«Прекрасный совет».*
- - - - - - - - - - - - - - - - -
* Здесь они в шутку обыгрывают «strippergram» – телеграмму с поздравлением, доставляемой поющей и раздевающейся девушкой. См. это видео на Ю-Тьюбе.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
«Всегда к твоим услугам». Коэн вновь повернулась к карте, остановившись взглядом на небольшом красному кружке, которым она обвела район, где произошел этот последний инцидент. «Ладно, давай на минуту представим, что мои соображения не такие уж и безумные. Джек стремится сохранить свое прикрытие. Они с Банович и еще с кем-то из группы, посланной Гаджояном, помогают Дзимуре поквитаться с этим Канаширо. Что же нам тогда делать в такой ситуации?»
Пэкетт ответил: «Выбор невелик. Нужно, чтобы Дзимурой и его группировкой занялось еще больше наших людей. То же самое в отношении этого Канаширо, хотя я даже не слышал об этом типе до того, как вошел сюда. И потом еще Бауэр, если только предположить, что он еще жив, исходя из твоих предположений». Он посмотрел на нее с явным скептицизмом: «Что думаешь?»
«Если Джек жив, и он вместе с Банович и другими из числа их группы теперь с Дзимурой, тогда нам нужно сосредоточиться на выявленных точках людей Дзимуры. Из прошлого опыта известно, что он не идиот, чтобы такие вещи происходили у него дома, но не помешает усилить и там наблюдение. У нас есть список нескольких домов и производственных зданий, которые могут принадлежать ему, но больше ничего конкретного».
Коэн сделала глубокий вздох, задержав его на мгновение и закрыв глаза перед тем, как выдохнуть. На несколько минут ей удалось позабыть о своей головной боли, но теперь она вернулась. Этот тяжелый день и так уже затянулся надолго, но она не видела ни малейших признаков того, что он когда-нибудь в ближайшем обозримом будущем закончится. Вообще-то, по правде говоря, она была уверена в том, что все только ухудшится, и она этому только способствует.
«Думаю, нам нужно соединить усилия с морполом NCIS». И пока Пэкетт не успел еще ответить, она добавила: «Знаю, что это рискованно. У Дзимуры есть контакты в Силах самообороны, и возможно, ему даже удалось проникнуть и внутрь NCIS».
«Правильно», ответил Пэкетт, «и сейчас никто из них не знает, что мы здесь, на острове. Ну, по крайней мере, мы уверены в том, что они этого не знают. Если мы попытаемся подключиться к их расследованию, кто-нибудь обязательно может задаться вопросом, а что это мы здесь делаем. И люди Гаджояна довольно скоро всё сообразят, и их подозрения могут упасть на Джека». Он пожал плечами. «Я признаю, что это маловероятно, но именно так обстоят дела с операциями на местах; в одно мгновение ока все может полететь к чертям, и причем когда меньше всего этого ожидаешь, и в самое неподходящее время».
Коэн понимала, что он прав, конечно же. Хотя объединить усилия с NCIS и Силами самообороны могло помочь ей выяснить, где Джек и что с ним, с такой же легкостью можно было раскрыть его перед людьми Гаджояна. По-прежнему требовались осмотрительность и терпение.
Терпение. Иногда Коэн начинала ненавидеть это слово.
Например, сейчас.
* * *
Вода была вкусной, как вино. Джек пил ее жадными глотками, несмотря на то, что она была теплой и с металлическим привкусом, из-за того, что шла по старому, разогретому солнцем шлангу. С каждым глотком Джек чувствовал, как возвращаются к нему силы. Он даже намочил себе рубашку спереди, дав воде охладить пропитанную потом кожу. Из-за влажного летного воздуха уже в начале дня было душно, и он знал, что самая жара еще впереди.
«Держи», сказал он, передавая шланг Рауфу Алкаеву, который вместе с Манишем Паджари ждал своей очереди. Когда тот тоже вволю напился, Джек отошел от дома туда, где, прислонясь к грузовику, стояла Амора Банович. Задняя дверь машины была поднята, из нее был выдвинут грузовой трап, лежавший под углом над пространством, разделявшим грузовик и раскрытые двери большого складского здания. Джек, Банович и их сотоварищи вместе с некоторыми людьми из группы Сэмюэля Йегера уже вызгрузили из грузовика то немногое, что они забрали из дома Эдоги Канаширо.
«Ты как? В порядке?», спросил Джек, не забывая сохранять свой русский акцент и глядя на то, как Банович вытирает пот с лица.
Она кивнула. «Просто устала немного. Мы уже давно на ногах».
«Да». Джек вытер воду с губ, а затем и руку о джинсы. Прислонившись к грузовику, он взглянул на часы. Они были на ногах уже больше двенадцати часов, с того момента, как покинули «Константинов», выехав на сделку с людьми Дзимуры. Джек чувствовал, как его тело перестало ощущать адреналиновые максимумы, испытывавшиеся им с того момента, когда все потелело к чертям, и он уже избавился от сильного желания урвать у времени некоторое количество драгоценных минут сна, в котором он так нуждался. Он был уязвим, и любая ошибка или промах из-за невнимательности или ослабления бдительности, даже если он просто задремлет, могли стать фатальными. Кроме того, и голод снова стал его одолевать. К счастью, Банович сказала о том же Йегеру, который отправился в дом в поисках пищи.
«Так», сказал Джек, вытаскивая свой Глок из кобуры у себя под левой рукой. «Что теперь будем делать?» Он вынул из пистолета обойму, затем сунул его за пояс и вытащил из кармана куртки коробку с девятимиллиметровыми патронами.
Банович покачала головой: «Не знаю. Всего пара ящиков с автоматами вовсе не удовлетворят Дзимуру, даже вкупе со всей прочей фигней, которую мы прихватили. Кроме того, по-прежнему пропали его деньги».
Основная часть автоматов M16, пропавших во время утренней перестрелки, либо была вывезена из дома, либо ее вообще никогда туда не привозили. Йегер, его люди и группа Банович все же сумели отыскать там кое-что более или менее ценное. Во-первых, там оказался нехилый запас патронов к стрелковому оружию, которыми и Джек, и все остальные, перезарядили свое оружие, а все остальное они погрузили в грузовик. Там также оказался приличный запас различных краденых препаратов, выдававшихся только по рецептам. Это было, пожалуй, самым ценным из того, что имелось в доме, плюс еще несколько ящиков с несколькими сотнями пиратских музыкальных компакт-дисков и фильмов на видеокассетах VHS. Джек заметил, что в основном это была музыка популярных групп и направлений из США и Англии, а видео варьировалось от последних блокбастеров до порнографии. Он знал, что пиратство в сфере интеллектуальной собственности в Азии процветало, особенно в отношении американской продукции, причем несмотря на все усилия Госдепартамента, работавшего совместно с правительствами разных стран над решением этой проблемы. Судя по тому, что Джек увидел в доме Канаширо, ему не показалось, что эти усилия были очень успешными.
Хотя Джека они не интересовали, Йегер упомянул в разговоре, что изъятые материалы будут с выгодой реализованы людьми Дзимуры, которые занимались подобными вещами. По его словам, по всему острову имелись магазины, обычно поблизости от американских военных баз, где пиратские диски и кассеты приносили приличные деньги. Всякий раз, когда полиция считала нужным закрыть такое заведение, на его месте, как поганки, появлялись два новых. Помимо них, имелись еще мелкие торговцы, продававшие такую продукцию из собственных автомобилей или на столиках в переулках и на перекрестках. Йегер сравнил бесплодные усилия правоохранителей с игрой «Замочи крота»*, только без финальных наград в виде карточек, дающих право претендовать на призы.
- - - - - - - - - - - - - -
* Популярная аркадная игра «Whac-A-Mole», смысл которой заключается в том, чтобы загонять выскакивающих кротов обратно в норы, ударяя молотком им по голове. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - -
Не самая большая твоя проблема сейчас, Бауэр.
«У нас остались еще деньги на корабле», сказал он, закончив заряжать новыми пулями почти израсходованную обойму. «Почему бы просто не заключить вторую сделку с Дзимурой?» Вставив обойму обратно в Глок, Джек сунул оружие в кобуру и прикрыл его курткой.
Банович ответила: «Все не так просто, Стефан. В конце концов, на карту поставлено нечто большее, чем просто какая-то одна сделка. Гаджоян с Дзимурой ведут дела друг с другом уже много лет. Речь идет о доверии, которое не так просто обрести в таком бизнесе. Оба они придают большое значение таким вещам, и Гаджояну захочется сделать все возможное, чтобы сохранить такое доверие. И как мы уже обсуждали с тобой это ранее, Дзимура тоже человек чести, хотя, как я подозреваю, даже его терпение не бесконечно». Она вздохнула. «Я просто надеюсь, что он рассматривает наш поступок как искреннее желание исправить положение. В противном случае мы с тобой можем не дожить до завтра».
С точки зрения Джека, такая возможность существовала всегда. Они с Биллом Филдсом жили в постоянном страхе раскрытия с самых первых минут своих попыток внедриться в группировку Татеоса Гаджояна. Оставалась весьма реальная опасность того, что кто-то узнает или поймет, что они являлись засланными казачками – либо в силу какой-то ошибки, которую он совершил, из-за которой кто-нибудь в лагере Гаджояна раскроет всю правду, либо из-за множества другого. Ему нужно было выйти из игры, но для этого требовалось связаться с Эбигейл Коэн и предупредить ее о своем все усиливающемся желании вырваться на фиг из этого постоянно расширяющегося заколдованного круга беспредела, в котором он оказался.
Телефон. Может, в доме есть телефон.
Это было маловероятно, в лучшем случае, но Джеку нужны были всего минута или две, чтобы передать Коэн сообщение. Такая возможность стоила того, чтобы разведать, что находилось в доме внутри.
«Пойду поищу тут туалет», объявил он, отталкиваясь от грузовика. «Тебе что-нибудь понадобится, когда я вернусь?»
Бросив игривый взгляд в его сторону, Банович сказала: «Ванна и постель, а также кого-нибудь, с кем можно их разделить».
«Посмотрю, что смогу сделать». Джек улыбнулся, замаскировав этой улыбкой, что ему неприятен ее флирт, и направился к заднему крыльцу дома. Рядом с дверью стоял мускулистый окинавец, с таким видом, будто он солдат на часах, и Джек заметил заметную выпуклость у него под курткой, под правой рукой. Когда он подошел к крыльцу и начал подниматься по ступенькам, мужчина поднял свою мускулистую левую руку.
«Что вы хотите?», спросил он на ломаном английском языке.
«В туалет», ответил Джек, грубым жестом показав то, что он намеревался сделать, когда туда доберется. Тот, поняв его, кивнул, показав огромным и толстым грубым большим пальцем через плечо на дом. Джек с благодарным видом ему кивнул: «Спасибо».
Джеку потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться в узком, слабо освещенном центральном коридоре дома, и сразу же того, как он вошел внутрь, он миновал спальню. Коридор пересекался с другим, покороче, который, как увидел Джек, вел к отдельному закрытому помещению санузла. Было заметно, что это была новая или даже совсем недавняя пристройка к изначальному строению, и он задал себе вопрос, не является ли оно вообще отдельной специальной пристройкой для туалета и ванной. Аналогичная схема была в доме Канаширо, в соседнем здании, и Йегер говорил, что такие вещи часто встречались во многих загородных домах.
Главное чтобы работало.
«Пожалуйста, не надо».
Джек остановился при звуке женского голоса, раздавшегося откуда-то позади него. Обернувшись, он увидел, что в коридоре он один. Он прислушался в тишине и услышал другой голос, мужской, сказавший что-то, что он не смог разобрать, но потом женщина ему ответила.
«Пожалуйста. Мы делаем то, что вы просили. Просто оставьте нас в покое».
Подойдя к повороту в коридоре, Джек выглянул из-за угла и увидел спину одного из окинавцев, стоявшего, по всей видимости, в еще одной спальне. Перед ним на кровати со смятыми простынями сидели белая женщина европейской внешности, девочка-подросток, и мальчик, как показалось Джеку, лет примерно восьми или девяти. В речи этой женщины не было ни малейшего акцента, и сразу же возникшее у Джека подозрение о том, что они, возможно, американцы, только подтвердилось, когда он увидел символику Корпуса морской пехоты у мальчика на зеленой футболке.
Семья морпеха? Какого хрена…?
Тут размышления Джека была прерваны, когда мужчина шагнул вперед и схватил женщину за руку, пытаясь стащить ее с кровати. Она отдернула руку, с испуганым выражением лица, и мужчина ответил тем, что ударил ее по лицу. Звук был таким, что Джек даже вздрогнул, и он уже двинулся было по коридору, прежде чем это понял сам, но в этот момент окинавец снова схватил женщину за руку. На этот раз ему удалось стащить ее с кровати, но тут появился другой мужчина, из другого коридора.
Джек замер на месте, когда этот новый мужик, не говоря ни слова и почти не останавливаясь, толкнул женщину обратно на кровать, а затем оттолкнул первого мужика в сторону. Женщина упала на провисающий матрас, а девушка и мальчик, которые, должно быть, были ее детьми, бросились к ней. Тем временем второй окинавец начал ругать своего напарника на своем родном языке, эта его ругань быстро стала бешеной и яростной. Первый стал возражать ему, как истолковал это Джек, огрызаясь в ответ, сопровождая это шквалом суматошных жестов в адрес второго мужика и женщины.
Затем второй окинавец вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил один раз в упор прямо в лицо своему подельнику. Голова у того откинулась назад, и он повалился на деревянный пол, погибнув сразу же, еще даже до того, как упал на него. На кровати закричали женщина с детьми, шарахнувшиеся в сторону на матрасе, в бесполезной попытке отползти на некоторое расстояние между собой и их очевидным спасителем.
Прикованный взглядом к трупу на полу, Джек чуть было не услышал шагов, бежавших по коридору. Придя в себя от только что увиденного, он попятился назад, тем же путем, каким сюда пришел. Темнота в этом тускло освещенном проходе до некоторой степени его скрыла, и в этот момент у входа в комнату появилось еще двое окинавцев, и началась новая словесная перепалка, понять которую Джек не мог. Стрелок показал на только что убитого им мужчину и рявкнул им что-то – по-видимому, отдав приказ унести труп, потому что эти двое, только что появившиеся, подняли убитого за руки и за ноги и вытащили тело из комнаты.
«Прошу прощения, миссис Коннелли», сказал мужчина женщине и ее детям. «Его поведение было неприемлемым. Обещаю, что такого больше не повторится. Пока вы будете делать то, что мы вам говорим, вам никто больше не причинит никакого вреда». Джек заметил, что тот владел английским лучше, чем другие окинавцы, с которыми он сталкивался в этом доме.
«Что ты здесь делаешь?»
Джек был настолько погружен в то, что происходило в спальне, что не услышал, как к нему подошел Самуэль Йегер. Американец стоял теперь на расстоянии вытянутой руки от него, рассматривая его с явным недоверием.
Встряхнув головой и изобразив человека, увидевшего что-то его смутившее – что, в общем-то, было недалеко от истины, – Джек притворился, будто немного прокашлялся, прежде чем ответить: «Извиняюсь. Я просто искал туалет, когда тут такое случилось». Он кивнул на коридор: «Что все это значит?»
Выражение лица Йегера осталось каменным: «Не твое дело».
Если Джек начнет настаивать, он понимал, что рискует вызвать против себя еще большие подозрения со стороны Йегера и любого другого в этом доме. Что бы тут ни произошло, Йегер был в этом замешан, но что им нужно было от этой семьи американского военного? Их что, похитили? Используют в качестве рычага против мужа этой женщины, который вполне мог быть военнослужащим, на что справедливо указывала футболка мальчишки? У Джека не было возможности получить ответы на эти вопросы, не рискуя себя раскрыть. Кроме того, и его шансы отыскать телефон и позвонить Коэн, вероятно, тоже только что улетучились, по крайней мере, пока.
«Вопросов нет», сказал он, подняв руки. «Мне проблемы не нужны; мне только в туалет».
Воспользовавшись им и выйдя на улицу, Джек обнаружил, что Йегер и Банович стоят у грузовика. Вокруг слонялось несколько человека Йегера, а также Алкаев с Паджари. У Банович был оживленный разговор с Йегером, и, когда Джек приблизился, он увидел, что у Банович вовсе не радостный вид.
«В чем дело?», спросил он.
Банович подняла руку и отбросила с лица локон темных своих волос. «Еще одна разборка. Дзимура хочет, чтобы мы помогли Йегеру в новом налете».
«Правда?» Если честно, Джек подозревал, что такое вполне возможно после относительно неудачного первого их налета, но это не ослабило его беспокойства: «Так быстро? Неужели люди Канаширо этого не ожидают?»
Йегер кивнул: «Такое возможно, и если уж речь зашла об этом, я с тобой соглашусь». Тон его был доброжелательным, но Джек чувствовал, что подозрения Йегера, которые он продемонстрировал внутри дома, еще не прошли. «Но я узнал, что по крайней мере частично та информация, которую дал нам тот последний уцелевший в том доме, подтверждается. Нам удалось выяснить другое возможное местонахождение нашего товара». Он посмотрел на Банович: «Вы же по-прежнему хотите получить автоматы, верно?»
«Конечно», ответила она, «точно так же, как и вы, я думаю, хотите получить свои деньги».
«Неважно, что хочу я», возразил Йегер. «Я работаю на господина Дзимуру, а он приказал мне атаковать».
Джек сказал: «Если уж делать это, то действовать нужно быстро. Если Канаширо еще не знает, что разгромлено то его здание, то он об этом скоро узнает, и он, скорее всего, усилит охрану других своих точек, которые захочет защитить». Идея устроить еще одно нападение среди бела дня при минимальном планировании и работая вместе с людьми, которых он не знал, ему не нравилась. Слишком многое могло пойти не так. С другой стороны, Йегер со своими людьми обеспечивали группе дополнительные возможности и огневую мощь. «И что известно о том, куда нам нужно выдвигаться?»
«Не многое», ответил Йегер. «Это склад примерно в восьмидесяти километрах к северу отсюда, недалеко от Мотобу». Он сделал паузу, оглядевшись вокруг. «Там не так, как здесь, и не похоже даже на то место, по которому мы нанесли первый свой удар. Придется действовать очень осторожно, не привлекая внимания. Сейчас полиция Нахи разослала предупреждения в другие города и районы, сообщив о том, что произошло сегодня утром, и, возможно, даже на этот объект Канаширо. Они будут тщательно следить за всем подозрительным».
Это мало чем помогло Джеку оценить текущую ситуацию. Хотя ему мало что было известно о Миродзи Дзимуре и еще меньше об Эдоге Канаширо, он имел достаточное четкое представление о такого типа людях. У обоих из них наверняка были осведомители в отделениях полиции, в тех районах, где они занимались своими темными делами, помогавшие им в различных сложных ситуациях, которые могли при этом возникнуть. Если так, то, скорее всего, кто-нибудь в течение дня обязательно проинформирует обоих этих торговцев оружием. Какого рода более или менее ценная информация была на данный момент у полиции, помимо свидетельств очевидцев и неподтвержденных рассказов других свидетелей о том, что на самом деле произошло? При удачном раскладе он, Банович и их люди, не говоря уже о Йегере и его людях, все еще немного опережали и полицию, и Канаширо.
Вот-вот. Продолжай себя в этом уверять.
«Пусть твои люди приготовятся», сказал Йегер Банович. «Мы выезжаем уже минут через десять. Детали выясним уже там, на месте, и там же проведем разведку местности». Не дожидаясь ответа, он повернулся и направился обратно к дому.
«Пойду принесу нам еще патронов», сказала Банович. «Думаю, они нам понадобятся».
Джек кивнул: «Неплохая мысль». Он некоторое время смотрел ей вслед, как она пошла к складу, а затем внимание его переключилось на дом: в это время Йегер поднялся по ступенькам на крыльцо и скрылся внутри.
А как быть с семьей, оставшейся там внутри?
Трудно было не подумать о людях, которых явно держали в доме в заложниках. Кто они? Какой опасности они подвергались? Тот факт, что кто-нибудь может использовать его собственную жену и дочь против него же самого из-за избранной им работы, давно уже являлся кошмаром, преследовавшим Джека. Он подумал о Тери и Ким. Как далеко он сможет зайти ради того, чтобы их защитить, если кто-нибудь будет угрожать ему их жизнями, чтобы добраться до него? Какие правила он в этом случае нарушит? Какие линии пересечет?
Все. Каждую из них, к черту.
Каковы были планы Дзимуры насчет судьбы этой семьи, когда он получит то, что хочет, и ради чего для него так ценны были эта женщина и ее дети? Может ли он как-то помочь им?
Да. Позвонить Коэн. Да, это так, я и так это знаю. Хотя шанс слабоват.
На данный момент Джек понимал, что он ничего не может сделать, не ставя под угрозу свое прикрытие. Ему нужно набраться терпения. Рано или поздно, возможность представится.
Джеку лишь оставалось надеяться, что он еще будет жив, когда ею воспользуется.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
12
Как здорово было швырнуть бокал. Эдога Канаширо почувствовал облегчение от звука, с которым он разбился о стену, от осколков, воды и льда, разлетевшихся вдребезги в разные стороны. В превосходном пейзаже, по несчастью ставшем мишенью его ярости, теперь виднелась ужасающая рваная дыра по центру, но картину ведь можно было заменить.
Вообще-то Канаширо теперь понял, что он ее терпеть не может. Схватив с сервирочного столика стеклянный кувшин с водой, он швырнул его вместе с его содержимым через всю комнату, увидев, как вода дугой пролетела в воздухе, а затем кувшин врезался в картину и сбил ее со стены. Кувшин разбился на множество осколков, расплескав повсюду воду, а рама картины треснула, ударившись об пол.
Разминая руки, Канаширо стал искать еще что-нибудь, что могло навлечь на себя его гнев, но уже почувствовал, что вспышка его эмоций начинает ослабевать. Он решил сосредоточиться на этом, закрыв глаза и прислушавшись к своему дыханию. Спустя некоторое время, проведенное в этом импровизированном усилии принудительной медитации, мышцы Канаширо расслабились, и ярость, которой он был влеком минуту назад, его покинула. Оставшийся же гнев ему пригодится; он может быть направлен на то, с чем ему придется иметь дело дальше.
«Докладывай, что произошло», сказал он, открыв глаза и отвернувшись от мокрой теперь стены и уничтоженной им картины, встретившись взглядом с Рино Наканаши. Его помощник стоял у двери в кабинет Канаширо, на нем по-прежнему были белые брюки и бордовая рубашка, которые он надел чуть раньше, что для него было не характерно. Наканаши плохо выносил ужасающую летнюю влажность, терпеть не мог пот, ею вызываемый, и в теплые месяцы года имел обыкновение чаще переодеваться.
«Это был налет», сказал Наканаши. Он казался невозмутимым несмотря на то, что здесь только что произошло, хотя со своими тонкими очками для чтения вблизи, сидевшими на кончике носа, он напоминал школьного учителя, не одобряющего поведения ученика. Вообще-то от этого Канаширо даже почувствовал себя лучше. Этот его вид напомнил ему одного из его учителей из такой школы.
«Сколько людей?», спросил он.
Наканаши ответил: «Девять. Выживших нет. Те, кто на них напал, сделали это быстро и с большим мастерством. Убили всех буквально за несколько минут. Кто это – абсолютно непонятно, надежных описаний никаких нет, ничего вообще. Жду сообщений от нашего человека в полиции Нахи, он должен предоставить нам больше информации, но, судя по всему, детали происшедшего тщательно скрываются».
«Скажи нашему человеку там, пусть работает активнее. Ему хорошо платят, но ничто не говорит о том, что оплату нужно продолжать». У него не было привычки устно угрожать тем, кто на него работал, или тем, с кем его группировка была связана даже косвенно. Те, кто на него работал, знали, что от них требовалось, и люди, которым он поручал заниматься различными вопросами, следили за тем, чтобы такие люди получали надлежащую подготовку, в противном же случае они отстранялись от решения таких задач, пока не стали для них проблемой. Крайне редко он высказывал вслух такие предупреждения. Но еще не успев даже закончить эту фразу, Канаширо понял, что овладевший им ранее гнев все еще сохранялся где-то рядом, угрожая омрачить его разум, а он старался избегать контрпродуктивных порывов.
«Что-нибудь забрали?», спросил он через некоторое время, убедившись в том, что он успокоился.
Наканаши ответил: «Подробности точно пока неизвестны, но наш человек в полицейском управлении сообщил, что склад за домом, похоже, разграблен подчистую. Обнаружены следы большой машины – вероятно, нашего грузовика – въехавшего, а затем покинувшего территорию, следы ведут к асфальтированной трассе». Он сделал паузу, словно обеспокоенный тем, как будут восприняты его следующие слова. «Почти все оружие, которое нам удалось получить сегодня утром, ко времени нападения было уже вывезено оттуда, кроме трех или четырех оставленных там ящиков. В предварительных полицейских донесениях они не упоминаются, поэтому можно предположить, что их забрали. Точно так же ничего не сообщается о наркотиках и аудио- и видеопродукции».
Направившись к своему столу, Канаширо недовольно хмыкнул. Досадно было утратить компакт-диски со скопированной музыкой, а также видеозаписи, но их, по крайней мере, можно заменить с минимальными затратами. Но вот наркотики – другое дело.
«А это точно, что этот дом с нами никак не связан?»
Наканаши покачал головой: «Сам дом никакого отношения к вам не имеет, хотя полиция может связать с нами одного или нескольких погибших там наших людей. Во многом это зависит от того, насколько тщательно местная полиция за вами следит».
Все это к Канаширо не имело прямого отношения, по крайней мере, на данный момент. Полиция и даже японские Силы самообороны уже предпринимали несколько попыток внедриться в его группировку и возбудить против него дело, но вплоть до сих пор ему удавалось срывать эти попытки. Он знал, что аналогичные попытки предпринимались и против Миродзи Дзимуры и еще нескольких его конкурентов на острове. В основном самое пристальное внимание полиции было обращено против Дзимуры, человека исключительной выдержки и осмотрительности, который просто не принимал глупых решений и непродуманных действий. До сих пор Канаширо удавалось избегать аналогичного внимания к себе, но вдруг теперь полиция столь же пристально занялась и им?
«Время этого нападения – далеко не совпадение», сказал он. Встав перед своим столом, он постучал костяшками пальцев по его гладкой, полированной деревянной поверхности. «И думаю, мы оба с вами знаем, кто именно, вероятнее всего, несет за это ответственность».
Кивнув, Наканаши сказал: «Дзимура. Учитывая события сегодняшнего утра, это вполне понятно, но как он понял, что нужно подозревать нас?»
«Ни у кого другого нет смелости сделать то, что сделали мы». Канаширо являлся открытым и громким критиком Миродзи Дзимуры и поборником идеи о том, что старик давно уже пережил свое время, и уже неуместен и бесполезен в бизнесе многочисленных группировок, но он никогда так далеко не заходил, чтобы открыто угрожать интересам Дзимуры. Ни одна из других, меньших конкурирующих группировок тоже этого не делала, но они никогда и не говорили и не делали ничего такого, что можно было бы истолковать как нечто враждебное или даже непочтительное. На острове все еще господствовали старики и их старые порядки, но молодые и голодные, бросавшие им вызов новые их сопериники за постоянно расширявшийся рынок региона уже начали заявлять о себе. Канаширо считал себя их лидером, как и Дзимура, а это означало, что если произойдет что-нибудь для него неприятное, старый хрыч первым делом будет подозревать именно Канаширо.
Неужели я погиб из-за собственных высокомерных амбиций? Возможно, но только если я не буду следовать этим амбициям с должной решимостью и результатами.
«Мы должны быть готовы нанести ответный удар Дзимуре», сказал он, начав расхаживать своему кабинету.
Наканаши ответил: «Мы уже работаем над этим. Наблюдаем за некоторыми из главных людей Джимуры, силами наших людей, переброшенных с сегодняшней утренней операции на складах. Но пока что лишь две наши группы сообщили о чем-либо интересном. Похоже, Дзимура заинтересовался одним американским морпехом с авиабазы Футенма. Двое людей Дзимуры проникли в один из арсеналов базы, а после этого они, кажется, приказали этому морпеху ехать на север, а сами тоже последовали за ним. Двое наших людей за ними следят, и они думают, что они, скорее всего, едут к одной из баз в том направлении. Информации от них будет больше, когда они позвонят».
Нахмурившись, Канаширо остановился: «И что им нужно от этого морпеха?»
«Это совершенно неизвестно, но, кажется, другая группа людей Дзимуры похитила его семью. Группа наших следила за тем, как все это происходило на улице. Они пытались за ними следить, но в потоке машин их потеряли».
Канаширо задумался над таким неожиданным разворотом: «Дзимура, видимо, хочет, чтобы этот морпех что-то для него сделал, и использует его семью, чтобы заставить его с ним сотрудничать».
«Скорее всего так», сказал Наканаши, «хотя я понятия не имею, кто этот морской пехотинец, и что такого ценного нашел в нем Дзимура».
Это было очень интересное развитие событий. Джимура вынуждает этого американца что-то выкрасть или сделать для него что-то другое незаконное? Узнать это было невозможно. По крайней мере, пока.
«Пусть наши люди продолжают за этим следить», сказал Канаширо. «Я хочу знать, в чем там дело, и сможем ли мы использовать это против Дзимуры».
Что ты задумало, старое корыто?
* * *
Дейл Коннелли притормозил, подъехав к посту охраны у ворот № 1. Морпех на посту, капрал, был одет в обычный камуфляж, и на нем был зеленый поясной ремень для снаряжения с девятимиллиметровым пистолетом Беретта на правом бедре. Он вышел из поста и подошел к машине Коннелли сбоку. Окно было опущено, и Коннелли протянул правую руку, открыв свой бумажник и показывая ему свое военное удостоверение.
«Добрый день, старший комендор», сказал капрал, взглянув на знаки отличия на воротнике Коннелли, а затем проверил его удостоверение. «Проезжайте». Он резко махнул правой рукой, указывая ему двигаться дальше.
Коннелли кивнул, и его машина тронулась с места и осторожно двинулась вперед. «Благодарю». Он взглянул в зеркало заднего вида, проехав мимо КПП непосредственно уже на саму территорию Кемп-Хансена, но не увидел за собой никаких машин. Где же те, кто за ним следят?
Тут в сумке зазвонил телефон.
«Да», сказал он в трубку. Не было уже больше смысла в обычных приветствиях. Кто еще станет звонить ему по этому телефону?
«Ты знаешь, куда ехать», сказал его мучитель. И это был не вопрос.
Выехав на улицу, которая вела в северо-западную часть базы, Коннелли попытался прокашляться пересохшим горлом. Теперь его начал одолевать настоящий страх не только за свою семью, но и в отношении того, что был намерен потребовать от него человек на другом конце линии. Существовала лишь одна причина, по которой Коннелли должен был направиться именно в это здание, но откуда об этом мог знать этот человек? Откуда он получил такую информацию?
«И что мне делать, когда я там окажусь?»
«Войдешь внутрь. Найдешь защищенный уровень, откроешь защищенную дверь».
Откуда они это знают? Каким образом им об этом стало известно?
«Мы знаем, что дверь можно открыть только изнутри, в дальнем конце туннеля. Иди туда».
Конечно же, он был прав, хотя Коннелли не мог понять, откуда у них такая информация. О существовании подземного уровня под тем, что на карте базы было обозначено безобидным термином «административный и логистический центр», никому не было известно, кроме весьма немногих, особо доверенных лиц, включая его. О существовании этого уровня не знали даже морские пехотинцы, которыми он командовал, и он обязан был никогда не упоминать о нем ни при каких обстоятельствах, ни в каком качестве. Он знал об этом уровне по единственной причине: он был одним из весьма немногих людей на всем острове, обученных и умеющих обращаться с тем, что там находилось.
Это невозможно. Такого просто не может быть…
«Что вы собиратесь делать?», спросил он. «Я не могу просто так взять и пустить кого-то за эту дверь. Там охранники, начнутся вопросы. Они ни за что не позволят мне выйти оттуда с этим».
«Придумаешь что-нибудь».
«Даже если я сумею открыть дверь так, чтобы никто не поднял шум, это же закрытый объект. Туда же просто так никого не пускают, вы же понимаете».
Тут голос в трубке стал раздражаться: «Тебя это не должно волновать. Делай то, что говорят. Мы скажем тебе, что тебе нужно знать. Пошевеливайся. Мы следим за тобой».
Линия снова отключилась, и Коннелли положил трубку обратно на рычаги подставки. Он сделал это лишь с третьей попытки, дрожащей рукой. Это его настолько отвлекло, что он чуть было не заехал на тротуар. Он поправился, а затем окончательно выровнял движение машины. Сердце колотилось у него в груди и стучало в ушах, когда он ехал мимо морских пехотинцев, гражданских американцев и даже редких окинавцев на тротуарах или в траве по обе стороны дороги. Собственно, он проехал мимо, по меньшей мере, полдюжины местных жителей в темной одежде, ухаживавших за газонами и зелеными насаждениями с того момента, как въехал на базу. Мог ли кто-нибудь из них наблюдать за ним?
Кто-то за ним следил. Коннелли это чувствовал. Где они? Сколько их? Со сколькими из них он столкнется, если вообще когда-нибудь их увидит?
«Я не должен этого делать», сказал он, ни к кому не обращаясь. «Не должен делать то, что они от меня хотят». Даже если отбросить в сторону мысли о государственной измене, которой, в сущности, и являлось то, что он собирался совершить, конечный результат поставленной перед ним задачи повлечет за собой тяжелые, даже катастрофические последствия. Что еще этим людям будет нужно от него? Что они сделают, когда получат то, что им нужно?
Коннелли даже не волновало, что с ним будет. В сущности его жизнь закончится, так или иначе, еще до конца этого дня, но как же Джессика и дети? Что будет с ними, особенно если его не будет рядом, и он не сможет их защитить.
Ты не защищаешь их этим, идиот. Сделать это можно лишь единственным способом. Выбора у тебя нет.
«Господи, помоги мне».
* * *
Повсюду валялись трупы.
«Все это становится уже раздражающей тенденцией», сказал Кристофер Курц.
«Девять трупов, в общей сложности», сказала Джордан Агилар, проходя мимо нескольких окинавских полицейских и целой армии других мужчин и женщин в штатском. «Четверо снаружи, остальные внутри дома. Неизвестно, кто это сделал, но они точно умеют делать свое дело».
Курц нахмурился: «Почему так думаешь?»
Показав рукой на открытое пространство с двух сторон дома, Агилар ответила: «Полицейские нашли следы в грязи по сторонам здания». Она показала на дом: «С обеих сторон нет окон. Поэтому они подошли к дому скрытно». Затем она показала на подпорные стенки с обеих сторон: «Налетчики действовали и огнем, и маневром, окружив точку. Основываясь на информации о времени события, полученной у свидетелей, все завершилось примерно за две минуты. По показаниям свидетелей, сначала раздался один выстрел, за которым последовало еще несколько, а затем тут разразился ад кромешный, и длилось все это чуть больше минуты или около того. Как думаешь, похоже это на уличную банду? Или даже на кого-нибудь из тех, кто работает на такого типа, как Дзимура?»
«Неа. Похоже на кого-то с военной подготовкой».
«Вот именно, и отсюда я перехожу к следующему пункту». Она показала на стену дома с западной стороны. «Некоторые из этих следов похожи на подошвы «Вибрам» на американских армейских ботинках размера 10,5 [в России примерно 43-й размер обуви – Прим. переводчика]. Здесь это примерно 28-й размер обуви; слишком уж большой для окинавских мужчин. Есть еще следы, которые, вполне возможно, женские, и третьи, оставленные, похоже, довольно изношенными рабочими ботинками или, возможно, тоже военными ботинками, но какого-то иного рода». Она пожала плечами. «Я не очень-то в них разбираюсь».
«Да», ответил Курц, «но я понимаю, к чему ты клонишь. Тут были задействовали те, кто выжил после утренних событий». Они руководствовались версией, что по меньшей мере несколько человек из группы американцев или европейцев, которую расстреляли на складах порта Нахи, были вовлечены в ту автомобильную погоню и в перестрелку несколькими часами ранее. Они пришли в себя, осмотрелись и повернули оружие против Эдоги Канаширо?
Агилар кивнула: «Если это действительно так, то значит, эти люди вновь в деле. Но вот чего я не понимаю, почему».
«Ответка», ответил Курц. «Месть за сегодняшнее утро. Конечно, это предполагает тот факт, что они знали, кто первым на них напал. Другая проблема, которая тут возникает, – это как с этим связан Дзимура, если вообще он имеет к этому отношение».
«А что если Дзимура и эти люди объединились?», спросила Агилар. Когда Курц скептически посмотрел на нее, она добавила: «Постой. Вот смотри. Давай тут вместе разберемся. Люди Дзимуры и эти, другие придурки попадают в засаду в Нахе. С обеих сторон остается несколько выживших, после чего Дзимуре становится известно, что его сделка пошла не так, как ему хотелось, но иностранцы говорят ему, что это не они. Дзимура решает, что это Канаширо, или какой-нибудь другой его соперник, и приказывает в ответ нанести по нему удар, и гайдзины [иностранцы] к этому присоединяются, и ему помогают. Ну, что думаешь об этом?»
Обдумав это, Курц почесал щеку: «Думаю, что тут слишком много “возможно” и “может быть”». Он показал на дом: «Мы лишь предполагаем, что дом этот принадлежит Канаширо, но доказательств тому нет. Некоторые из погибших, чьи трупы здесь обнаружены, – это люди, которые подозреваются, что они работали на него, но опять же, реальных доказательств нет. Поэтому все, что ты только что мне сказала, является в значительной мере лишь одними догадками, верно?»
«Это так. Тогда давай подумаем методом исключения. Что у нас есть? Есть, по крайней мере, несколько зданий и других объектов, про которых известно, что они принадлежат Канаширо и которые находятся под наблюдением после этой утренней перестрелки, так?»
Курц кивнул, оглядев это место. «Да, но ведь это вполне легальные заведения, его ночные клубы и все прочее в таком же духе». Были и другие объекты повышенного интереса со стороны местной полиции, морпола NCIS и Сил самообороны, но на данный момент эти здания и другие его заведения ничего такого не сделали, чтобы привлечь к себе явные подозрения. Как и Миродзи Дзимура, Эдога Канаширо был далеко не лохом и умел скрываться, когда дело касалось его незаконной деятельности и операций, и поймать его на чем-то на практике оказывалось непросто.
«Ха, я тебе сейчас начну нравиться. Послушай. После того, как нам стала нравиться версия о том, что Канаширо наш главный подозреваемый в нападении в порту, я попросила Ника обзвонить наиболее крупные полицейские участки, чтобы их люди еще раз проехались мимо некоторых из тех мест, которые, по нашему мнению, принадлежат ему». Агилар показала на их машину: «Я только что говорила с Ником, и он сообщил мне новости насчет этого. В Мотобу есть склад, который, как подозревают, принадлежит Канаширо. И за последние несколько дней туда необычно много машин приезжает и уезжает. Начальник тамошней полиции считает это странным, потому что, насколько ему известно, склад этот около года уже пустует».
«Он так сказал?», спросил Курц.
«Обожди. Тут даже круче. Кажется, сегодня утром там появился белый грузовик». Агилар улыбнулась. «Ну что, я теперь тебе нравлюсь, не так ли?»
«Немного есть, должен признаться». Курцу всегда нравилась способность Агилар взглянуть на картину шире, в целом, гораздо быстрее и с большей ясностью, чем мог сделать это он сам. Хотя он, может, и был старшим агентом с большим практическим опытом, у нее было превосходное чутье, которому он доверял. Он без проблем позволял ей действовать самостоятельно во время расследований, прислушиваясь и следуя за этим ее чутьем, куда бы оно их не приводило. И в большинстве случаев эти зацепки, которые они отслеживали, по меньшей мере, помогали им в продолжении их расследований, если не прямо раскрывали дела. Черт, она была классным детективом и заслужила подтверждающих это похвал. Курц уже дважды рекомендовал ее повысить, дав ей возглавить собственную следственную группу. Когда-нибудь, в один прекрасный день, так и случится, в этом он был уверен, и в этот день он потеряет своего лучшего напарника за шестнадцать лет своей работы.
«Какова вероятность того, что это лишь простое совпадение?», спросил он, но еще до того, как Агилар успела ответить, Курц отмахнулся от своих слов. «Дурацкий вопрос. Ладно, мне нравится эта версия. Давай-ка проинформируем наших людей и уведомими также и Силы самообороны. Возможно, у них есть еще что-нибудь на этот объект. Кроме того, они по-прежнему хотят действовать совместно с нами после сегодняшних утренних событий».
Агилар кивнула, и они пошли к своей машине. «Да, но нужно действовать осторожно. Напряжение возросло на несколько градусов, сам знаешь».
«Знаю, но можно ли их в этом винить?» Курц вздохнул. «Беднягу пытали и казнили».
К настоящему времени новость о смерти Тадаши Эногавы уже стала известна всему отделению морпола NCIS и, вероятно, всей остальной части оперативной группы японской контрразведки, занимавшейся этим делом, а также распространилась и в других подразделениях на острове. Как и любые другие силовые структуры, они будут разыскивать убийц своего товарища по оружию, убитого самим жестоким образом, и желание мести у них будет очень сильным. Тем не менее, сотрудники японской контрразведки гордились своим профессионализмом и ответственностью, поэтому Курц не очень-то беспокоился за подразделения, занимавшиеся этим делом – они поведут себя правильно, должным образом. Однако это не означало, что они не пришли от этого в ярость, и Курцу уж точно не хотелось стать объектом их гнева.
«Давай проинформируем их об этом», сказал он, когда они подошли к машине. Открыв водительскую дверь, он скорее упал, чем сел на сиденье, протянул руку к зажиганию и запустил двигатель седана Тойота, а Агилар в это время села в машину с пассажирской стороны. Он указал на автомобильный телефон, находившийся между ними, прежде чем переключиться на первую передачу. «И нужно, чтобы оперативная группа собралась и направилась в Мотобу».
Агилар ответила: «Уже занимаюсь этим. Поручила Минеччи вызвать группу, чтобы она была уже готова действовать. Они встретят нас в Футенме, и мы на вертолете полетим в Кемп-Хансен. Минеччи в данный момент занимается логистикой наземного транспорта, и он закончит с ней перед тем, как мы сядем».
Не сумев скрыть улыбку благодарности, Курц переключился на вторую передачу и нажал на газ. «Знаешь что? Вот в данный момент ты нравишься мне еще больше».
«Я действительно нечто замечательное».
«За исключением скромности». Курц усмехнулся. «В этом тебя никто никогда не обвинит».
«Скромность для неудачников. Поехали».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
13
Под футболкой у Дейла Коннелли струился пот, и он ощущал его также на голове и шее. Ему казалось, что ноги его сейчас откажут, и он повалится лицом на землю, а сердце колотилось так сильно, что он подумал, что оно сейчас вырвется у него из груди, как тот монстр из фантастических фильмов. Либо же его начнет сейчас рвать, и он заблюет всё вокруг себя.
«Добрый день, старшина», сказал сержант-морпех, поднявшийся со стула из-за стола, увидев вошедшего в здание Коннелли. У него над карманом на полоске была написана его фамилия: РОКСБУРГ.
«День добрый, сержант. Я смотрю, вы на вечернем дежурстве».
Роксбург улыбнулся: «Просто очередь моя подошла. С 16:00 до полуночи все следующие две недели. Хорошо еще не ночная смена, а чуть пораньше. И уж точно не горю я желанием ее дождаться».
Коннелли протянул ему свое обычное воинское удостоверение и пропуск, выданный ему командиром. На обеих карточках имелось его фото, но, если его обычное, простое удостоверение было бледно-зеленого цвета, а фотография черно-белой и трехлетней давности, то пропуск был красным, а фото на нем было большим и цветным, и намного более свежим. По правилам внутреннего распорядка каждые два месяца выдавался новый пропуск, и каждая такая карточка была снабжена магнитной полосой с информацией, действие которой прекращалось после этого 60-дневного периода. Если вы потеряете карточку или своевременно ее не возобновите, вам вынесут суровое наказание.
Сержант взял оба документа и проверил их, сверив каждую фотографию со стоявшим перед ним человеком, а затем пропустил красную карточку через небольшой кардридер, стоявший у него на столе рядом с телефоном. Индикатор загорелся зеленым цветом.
«Все в порядке, проходите, старшина», сказал молодой морпех, возвращая ему карточки.
«Благодарю», ответил Коннелли, кладя удостоверения обратно себе в бумажник. «Удачного дежурства».
«У вас все в порядке?», спросил Роксбург. «Вы какой-то немного бледный».
Коннелли сглотнул и неожиданно замолчал. «Я в порядке», ответил он. «Немного переусердствовал сегодня на утренней физподготовке».
«Только что подняли “Черный флаг”», сказал сержант, имея в виду систему цветных флагов, использовавшихся в подразделениях ВМС и Корпуса морской пехоты для предупреждения личного состава об условиях высокой температуры и влажности, опасности перегрева и тепловых ударов на физических тренировках или другой деятельности, требующей пребывания вне помещений. Ранее, во время утреннего бега Коннелли и его подразделения, был “Красный флаг”, но такая погода здесь была обычным явлением для этого времени года, и все его морпехи уже привыкли к летней жаре. После объявления состояния “Черного флага” правилами предусматривалась приостановка всей деятельности, требующей тяжелых физических нагрузок, за исключением крайне необходимых, обычно это происходило в это время года во второй половине дня.
Давай пошевеливайся! Они тебя ждут.
«Со мной все будет в порядке», сказал Коннелли, постаравшись изобразить оптимистическое приветствие камуфляжной кепкой, которую он держал в руке. «Благодарю».
Проверка на входе в здание была единственным возможным препятствием, с которым он по идее должен был тут столкнуться, по крайней мере, со стороны людей. Если ничего не изменилось со времени его последнего посещения этого центра, то существовало еще два защищенных люка, для прохождения каждого из которых требовалось вставить карточку доступа в кардридер и ввести восьмизначный код в клавиатуру на дверных замках. Неправильный ввод кода после двух попыток приведет к срабатыванию сирен тревожной сигнализации, после чего туда сразу же прибудет группа быстрого реагирования – морские пехотинцы, вооруженные автоматами M16 и имеющие право открывать огонь на поражение для защиты того, что находится на защищенном уровне.
На мгновение у Коннелли мелькнула мысль ввести неправильный код и вызвать такую ответную реакцию. Он знал по учениям и тренировкам, как быстро и умело могут действовать эти группы реагирования. Если он попытается оказать им сопротивление, пусть даже в малейшей степени, морские пехотинцы имеют право немедленно его ликвидировать. За такие действия их могут даже наградить грамотами и медалями.
Но если ты это сделаешь, Джессика с детьми тоже считай уже трупы.
Где-нибудь, когда-нибудь (и если допустить, что он будет к тому моменту жив и сможет услышать этот вопрос), его кто-нибудь спросит, почему он не пожертвовал собой – и своей семьей – чтобы защитить то, что охранялось в этом здании. Справедливый вопрос, Коннелли это признавал, для формулировки ответа на который ему потребуется немало времени; и это опять же, если предположить, что он к тому времени будет жив. Но в данный момент людей, которые поставят перед ним такие вопросы, здесь не было, и на карту была поставлена жизнь не их жены и не их детей. Выполнение своего долга, несмотря на осложняющие обстоятельства и личную цену этого, звучит геройски на страницах книг, на уроках или на лекциях, но когда начинаешь взвешивать цену в виде жизней невинных людей, которую приходится платить за такой выбор исходя из своего долга, все эти правила, приказы и положения, стремившиеся четко разъяснить такие вопросы, затуманивались, становились безнадежно запутанными и не имеющими никакого значения.
Это еще не конец. Ты еще сможешь что-нибудь придумать и все изменить, и спасти Джесс с детьми. Думай, черт возьми. Думай!
Коннелли прошел через несколько защищенных дверей, закрыв за собой каждую из них, и спустился на подземный уровень. Оказавшись внутри защищенной зоны, он двинулся быстрым шагом мимо хранилищ, не обращая никакого внимания на их двери и знаки, указывающие на то, что именно в них находилось, и подошел к еще одному, особо прочному армированному металлическому люку. Эта штука была посерьезней других, она управлялась гидравлическими двигателями, открывавшими дверь наружу. Сама дверь была стальной, толщиной в пять футов, и, как и дверная коробка вокруг нее, способна была выдержать прямое попадание снаряда танка M1 Абрамс. Ее можно было открыть только изнутри, но в металлической стене рядом с ней был люк поменьше, подходящих размеров для человека. Он также требовал использования кардридера и клавиатуры, и он прошел этот люк, оказавшись в туннеле с другой стороны.
Отсюда нужно было немного проехать на гольфкаре в дальний конец тоннеля, примерно в ста ярдах от того места, где он сейчас находился. И только тут он понял, как можно открыть двери в противоположном конце туннеля, не вызвав подозрений. Повернувшись к двери, он протянул руку к телефону, висевшему рядом с дверью, и поднял трубку. На телефоне не было ни диска, ни клавиатуры. Ни того, ни другого и не требовалось.
Ему ответили после первого же гудка: «Диспетчерская. Говорит комендор-сержант Ласло».
Слава Богу. Хоть кто-то, кого я знаю.
«Комендор, это старшина Коннелли». Не было необходимости говорить, где он. Морские пехотинцы, дежурившие в оперативной диспетчерской, уже и так это прекрасно знали, просто из-за того, что он миновал защищенные двери и говорил по этому телефону. «Мой код допуска: Альфа Оскар Три Девять Пять Пять. У меня указание проверить блокировку внешней двери и сигнализацию».
После паузы Ласло ответил: «Ваш код допуска проверяется, старшина, но в расписании у меня ничего на сегодня на этот счет нет».
«Вот же черт». Коннелли изобразил раздражение, что было ему совсем не сложно сделать в таких условиях. «Мне Капитан Блэр сказал, что еще вчера направил все документы. Хочет, чтобы я все проверил, прежде чем сдам свою карточку доступа. Ты же знаешь, я завтра возвращаюсь в Штаты». Он был знаком с комендор-сержантом Тимоти Ласло уже почти два года, с тех пор, так этот морпех младше его по званию был переведен сюда на остров со своего предыдущего места службы на станции военно-морского вооружения в Фоллбруке, в Калифорнии, неподалеку от базы морской пехоты Кемп-Пендлтон. Они не были близкими друзьями, но хорошо знали друг друга по общей работе, когда Коннелли иногда приходилось приезжать сюда из Футенмы. Будет ли этого достаточно, чтобы Ласло не просто пошел ему навстречу, а нарушил одно из многочисленных правил, регулирующих охрану этого объекта?
Видимо, да.
«Сколько времени вам нужно?», спросил Ласло.
«Пять минут, максимум. Все остальное уже проверено и наглухо закрыто. Я тут один».
После новой паузы Ласло ответил: «Хорошо, старшина. Пять минут. Или меньше, если получится. Уверен, документы где-то здесь у нас, просто пока до нас они еще не дошли».
Заставив себя сдержать явный вздох облегчения, Коннелли ответил: «Спасибо, комендор. Благодарен за помощь».
«Нет проблем. Позвоните мне, когда закончите».
Закончив разговор, Коннелли проехал по туннелю на гольфкаре, работавшем на аккумуляторе, реквизированном с поля для гольфа на авиабазе Кадена и привезенном сюда. На него затем нанесли морпеховский камуфляж и снабдили шипованными вездеходными шинами.
В дальнем конце туннеля была дверь, почти идентичная той, которая осталась у него за спиной, хотя у этой двери не было дополнительного выхода для человека. Этот люк, тоже особо прочный и армированный, был пробит в скале под углом в 45 градусов, и туннель поэтому поднимался вверх, ко входу. Дверь поднималась гидравликой и позволяла машинам въехать в туннель.
Отключить тревожную сигнализацию было не сложно, и уже через пару секунд он вбил нужный код в клавиатуру рядом с дверью. Индикатор на клавиатуре сменился с красного на желтый, и Коннелли услышал, как массивные металлические болты, удерживающие дверь в закрытом состоянии, втянулись внутрь нее самой. После того, как это было сделано, индикатор стал зеленым, и он нажал верхнюю из двух больших красных кнопок, находившихся рядом с клавиатурой. Гидравлический мотор, встроенный в каменную стену, ожил, и дверь начала подниматься вверх, сдвигаясь справа налево. Двери потребовалось тридцать секунд, чтобы подняться в вертикальное положение, образовав проход в пятнадцать футов в поперечнике.
У дверей его никто не ждал.
«Какого черта?», спросил он, поднявшись по наклонному полу вверх, пока не вышел наружу. Обернувшись, Коннелли оглядел вход снаружи. В отличие от внутренних помещений объекта, дверь внешне выглядела старой и ржавой, однако он знал, что это лишь видимость, для того чтобы сымитировать пренебрежение и заброшенное ее состояние, а пространство вокруг двери заросло растительностью. Все это в совокупности должно было поддерживать умышленную иллюзию, что за дверью ничего примечательного не было, и вела она лишь в какой-то простой бункер или подземное убежище, которое долгое время уже не используется.
Относительная тишина за пределами туннеля была нарушена внезапным шумом двигателя машины – нет, двух машин, как вскоре понял Коннелли – раздавшимся откуда-то к востоку от входа в бункер. Он повернулся на звук и увидел, как к нему выехали два гражданских грузовых фургона, двигавшиеся по грязноватому проезду, ведущему к бункеру с асфальтированной дороги. Обе эти машины были обычными, невзрачными на вид и ничем не отличающимися от тех, которых полно на острове, в том числе на различных военных базах. Они использовались для перевозки различных грузов, материалов и продуктов гражданскими подрядчиками, занимавшимися строительством, озеленением, подсобными работами, бытовым и коммунальным обслуживанием различных объектов. По сути, именно такой их обыденный невзрачный внешний вид и делал их практически невидимыми. Никто не подумает о них ничего плохого.
Будьте вы прокляты!
Грузовики снизили скорость, но не стали останавливаться, а только повернули и направились дальше, в туннель. С пассажирского сиденья первой машины спрыгнул мужчина, окинавец. Его черные волосы были зализаны назад, и он был одет в синий комбинезон, из тех, что носили подсобные и строительные рабочие на всех базах. Коннелли чуть не отпрянул, увидев в правой руке у него пистолет. Но вместо того, чтобы навести на него оружие, окинавец жестом своей свободной руки приказал ему вернуться в туннель.
«Закрывай дверь», сказал он, подойдя к Коннелли. Второй грузовик проехал у него за спиной в бункер.
Коннелли моргнул, сначала один раз, а затем еще дважды подряд и быстрее, услышав эту команду. Это был тот самый голос.
«Закрывай эту чертову дверь!», рявкнул японец. На этот раз он поднял пистолет, и Коннелли увидел, что оружие – какая-то модель Глока – было снабжено глушителем.
Подняв руки, Коннелли быстро и нервно закивал. «Хорошо, хорошо!» Он убедился, что у входа все было чисто, а затем нажал нижнюю кнопку на панели управления, и дверь начала опускаться обратно в свою раму. После того как она закрылась, Коннелли запустил механизм блокировки.
«Оставь сигнализацию выключенной», сказал окинавец.
«Если я это сделаю, это привлечет внимание охранников». Коннелли показал на клавиатуру. «Я сказал им, что мне сюда лишь на пять минут». Взглянув в туннель, он увидел, что грузовики не стали его дожидаться, а вместо этого поехали к защищенной двери в дальнем конце прохода.
Окинавец нахмурился. «Тогда придумаешь что-нибудь». Он показал на гольфкар. «Поехали».
«Это с вами я разговаривал по телефону?», спросил Коннелли после того, как они забрались в гольфкар. Он взглянул на пистолет японца, прежде чем отвести взгляд на дорогу перед машиной.
«Поехали, говорю».
После того, как Коннелли развернул кар и бросился догонять грузовики, он сделал новую попытку: «Послушайте, я делаю то, что вы просите. Я просто должен быть уверен, что моя семья в порядке». Ствол пистолета находился совсем недалеко от него, на расстоянии вытянутой руки, даже меньше. Он был крупнее и мощнее окинавца по меньшей мере фунтов на пятьдесят, и даже если тот и был натренированным бойцом, Коннелли пришел к выводу, что ему понадобится лишь пара секунд, чтобы с ним справиться. Искушение ударить кулаком ему в морду было почти непреодолимым, до такой степени, что у него даже руки начали трястись на руле.
«Твоя семья жива», ответил окинавец на ломаном английском, который Коннелли слышал уже весь этот день. «Пока что. Просто делай то, что тебе говорят. И все будет в порядке».
Грузовики их уже ждали, в противоположном конце туннеля, двигатели их шумели невыключенными. Окинавец вывел его под дулом пистолета, и Коннелли открыл защищенную дверь. К тому времени, когда он провел своей карточкой в сканере и ввел на клавиатуре свой код, он понял, что японец уже не один. Из одной из машин выпрыгнуло четверо других. На всех них были такие же синие комбинезоны, и у каждого из них в руках было, как показалось Коннелли, по автомату Хеклер унд Кох MP5, со встроенным глушителем. У двух из них были сумки на плечах.
«Заходи внутрь», сказал окинавец с пистолетом, которого Коннелли теперь про себя назвал мерзкой и скользкой Крысой.
Дверь открылась внутрь. Коннелли вошел в большой отсек, и он подумал, что сердце у него, кажется, ёкнув, замерло, когда взгляд его упал на фигуру комендор-сержанта Тимоти Ласло в камуфляжной форме с такой же кепкой. На нем также был ремень с пистолетом M9 Беретта в кобуре на левом бедре.
«Старшина», сказал Ласло, когда Коннелли вошел в дверь. «Вы не позвонили, поэтому я решил подойти сюда…» Тут он вдруг замолчал, а лицо его изменилось, и Коннелли понял, что морпех увидел людей позади него. Левая рука Ласло потянулась к пистолету, но не успел он его выхватить, как в помещении прозвучало три металлических хлопка. Тело Ласло дернулось, на груди у него брызнули три красных фонтанчика, и морпех повалился спиной назад. Он рухнул на пол, недвижимый, и Коннелли оставалось только смотреть на это в беспомощном ужасе.
«Не нужно было этого делать!», рявкнул он, с открытой ненавистью глядя на Крысу.
Проигнорировав слова Коннелли, окинавец обошел его и встал над телом упавшего Ласло. Он навел свой пистолет с глушителем морпеху в голову и дважды выстрелил. Затем, словно уже позабыв о том, что только что сделал, он повернулся и посмотрел на Коннелли и всех остальных.
«Пошли».
* * *
Коннелли осталось лишь открыть вторую из двух внутренних дверей, выводивших с уровня защищенного хранилища. Миновав эти преграды, люди Крысы двинулись вперед, так, словно им был хорошо известен план здания, и Коннелли с Крысой последовали за ними. Если какие-то мысли у Коннелли, возможно, и возникали насчет попыток сопротивляться или выкрикнуть предупреждение, пока группа шла по коридору, то они были подавлены дулом пистолета Крысы, приставленного ему к затылку.
Что, черт возьми, я наделал?
Он вынужден был в немом ужасе смотреть на то, как эти четверо быстро расправились с находившимися в здании военными, зачищая здесь всё, переходя от двери до двери и убивая всех находившихся в помещениях, быстро, холодно и метко. Только у одного из них, дежурного сержанта Роксбурга, сидевшего в фойе открытого первого этажа здания, был шанс попытаться хоть что-то сделать. Этот морпех увидел одного из людей Крысы, выходившего из-за угла коридора, и немедленно отреагировал. Поднявшись из-за стола, он потянулся правой рукой к служебному пистолету, одновременно левой рукой нащупывая что-то на своем столе, но шедший впереди окинавец, не теряя времени, всадил сержанту в грудь четыре пули, после чего еще раз выстрелил молодому человеку в голову. Коннелли увидел, что морпех пытался нажать на тревожную кнопку.
Проклятье!
«Закрой дверь», сказал Крыса, свободной рукой дав указание это сделать одному из своих людей. «Отбой».
Сколько сейчас времени? Коннелли огляделся, но не увидел в помещении часов. Сейчас наверняка была уже половина пятого, практически конец рабочего дня для всего личного состава, не задействованного на важных заданиях, и тех, кто нес службу в неурочные часы. И теперь его наверняка уже кто-нибудь хватился.
Прощальная вечеринка!
Хватились ли его морские пехотинцы, задавшиеся вопросом, почему он еще не появился на собственном празднике? Покидая арсенал, он сочинил сержанту Холта байку, что ему якобы нужно подписать какие-то последние оставшиеся неоформленными бумажки, но к этому времени эта отговорка уже истекла. Кто-нибудь обязательно поинтересуется, где же он, правильно?
«Пошел», сказал Крыса, указывая Коннелли Глоком.
Им потребовалось меньше минуты, чтобы вернуться на защищенный уровень, закрыв за собой особо прочные двери. С каждым новым шагом Коннелли чувствовал, как руки и ноги его словно тяжелеют под этими цементными блоками. Силы почти покинули его, вместо них он чувствовал отчаяние, вину и нарастающую безнадежность.
Тут Коннелли только в первый раз заметил, что на отвороте комбинезона у одного из этих окинавцев до сих пор висит его фотография, удостоверяющая личность. Это был один из тех пропусков, которые выдавались подрядчикам, работавшим на многочисленных американских военных объектах по всему острову; такие удостоверения он видел каждый день на многочисленных рабочих.
Ну конечно.
Именно так они и смогли все это провернуть. Большинство, если не все из этих людей, были засланными казачками, выполнявшими различную обычную повседневную работу на базах, а сами тем временем следили за командным составом, за тем, во сколько они приходят и уходят со службы, за машинами и военным имуществом. На многих совещаниях по вопросам безопасности, которые проводились начальниками баз, эта тема затрагивалась, и отмечалась необходимость, чтобы морские пехотинцы проявляли осторожность и сохраняли бдительность при общении с этими гражданскими рабочими и при передвижениях на объектах. Вопрос, а нужно ли вообще допускать на базы работников такого рода, являлся предметом частых и продолжительных споров.
Привлечение местных гражданских лиц для выполнения некоторых работ являлось частью сложного и путанного «соглашения о статусе вооруженных сил» между Окинавой и Соединенными Штатами. Это соглашение регулировало детали присутствия американских ВС, остающихся на острове до сих пор, с момента возвращения Окинавы и остальных островов Рюкю под управление Японии в 1972 году. Специалисты по вопросам безопасности предупреждали, что допуск местных жителей Окинавы на работы по контрактам на американских военных объектах чреват рисками. Хотя большинство таких работников не представляло никакой опасности, по крайней мере некоторые из них могли подвергнуться принуждению со стороны местных преступных элементов и иностранных держав.
И вот к чему все это привело.
«У нас не так много времени», сказал один из окинавцев, прервав размышления Коннелли, и он заметил, что английским этот тип владел лучше, чем Крыса.
«Да», ответил Крыса, а затем повернулся к Коннелли и махнул своим Глоком в сторону хранилищ. «Шкафы с оружием. Открой их».
Сердце у него снова заколотилось, и Коннелли посмотрел туда, куда показал Крыса, и едва сумел удержаться от вздоха облегчения. В этих хранилищах находилось всевозможное вооружение и боеприпасы. Он догадался, что их можно продать по весьма внушительным ценам на черном рынке или еще где-нибудь, где планируют это сделать боссы Крысы. Одни только авиационные боеприпасы почти наверняка пойдут там по сотням тысяч долларов каждый, если не больше.
Но действительно ли это всё, что им тут нужно?
* * *
Несмотря на все свои усилия, Джек не смог подавить зевок. Он получился громким и длительным, несмотря даже на то, что он прикрыл рот ладонями.
«Кое-кому нужно вздремнуть», сказала Амора Банович, которая снова оказалась за рулем, и они ехали уже по скоростной автомагистрали через всю Окинаву. Однако на этот раз вместо угнанного седана они вместе с Джеком и остальными сидели в одном из многочисленных черных джипов Тойота, которые, похоже, принадлежали группировке Миродзи Дзимуры.
Зажмурившись и прогнав сонливость, Джек выпрямился в сиденье. Он не мог удержаться и не взглянуть через плечо на Йегера, сидевшего на среднем переднем сиденье джипа. За спиной у него на задних местах удобно развалились Алкаев с Паджари, и Джек заметил, что Паджари уже сумел заснуть. Джек позавидовал тому, кто так легко был способен это сделать, а сам он ни в коем случае не мог позволить себе отключиться ни на мгновение. Во-первых, он не доверял Йегеру. Если тот был способен продать собственную Родину и начать работать на торговца нелегальным оружием, продававшим его врагам Америки, то он, не моргнув глазом, запросто сможет убить любого, кто встанет у него на пути.
Джек догадался, что Йегер решил поехать вместе с ними в одной машине, чтобы следить за посторонними чужаками, работавшими вместе с ним. Это являлось примечательным показателем уровня доверия этого человека, поскольку он не только ехал с ними в одном автомобиле, но по сути был окружен со всех сторон людьми Банович. Конечно, им вовсе незачем было убивать Йегера, учитывая тот факт, что все в их временном соглашении честно выполнялось. Из сказанного и Банович, и Йегером следовало, что Дзимура и Татеос Гаджоян ожидали от них, что это сотрудничество и далее будет таким же успешным. Все это, конечно, кажется замечательным при закулисных переговорах, или попивая чаёк на какой-нибудь задней веранде, вот только Джек совершенно по-другому смотрел на всю эту ситуацию, когда начинали свистеть пули. Ни на секунду, ни в коем случае и ни за что, не мог он доверять ни Йегеру, ни его людям.
И не забывать, кроме того, и о Банович и остальных.
Конечно, изменившиеся обстоятельства теперь требовали от него и Аморы Банович прикрывать друг друга, и того же самого от Алкаева и Паджари, но Джек в то же время понимал, что если он каким-то образом даст им основания заподозрить его во введении их в заблуждение, то он за это распрощается с жизнью.
Одним словом, ему и дальше не удастся поспать.
«Что можно сказать о том, куда мы едем?», спросила Банович, не сводя глаз с дороги и с двух других черных джипов, составлявших их неофициальный конвой.
Йегер сдвинулся в своем кресле. «Судя по тому, что мне сообщили, это нечто вроде перевалочного пункта. По крайней мере, так мне его описали. Грузы, товары, которые Канаширо ввозит или вывозит с острова, проходят через одну из 5-6 таких точек в разных частях острова, и еще пары аналогичных на одном из соседних островов. Судя по тому, сколько времени прошло с момента утренней перестрелки, скорее всего наш груз находится именно в Мотобу, но существует также возможность, что это золотая жила с оружием, наркотиками и всей прочей незаконной, но прибыльной фигней».
«Так значит», сказал Джек, стараясь показаться задумавшимся, «если нам там удастся сорвать большой куш, то все это получит Дзимура».
Йегер ухмыльнулся: «Быстро врубаешься, Воронов».
«Он имеет право на все это», сказала Банович. «Нам же нужно лишь то, для чего послал нас сюда Гаджоян. Мы можем завязать завершающий бантик над всем остальным, что нужно Дзимуре. Давайте доберемся туда, сделаем, что нужно, и смоемся поскорей отсюда на фиг. Нас теперь уже поджимает график».
Хотя Джек и ничего не сказал, он с ней был согласен. «Константинов» должен был покинуть порт Нахи в полночь, с ними или же без них. А Банович сказала Джеку, Алкаеву и Паджари, что хочет оказаться на борту судна, вместе с грузом для Гаджояна на руках, причем с запасом времени перед отплытием. О том, чтобы возвращаться домой с пустыми руками не могло быть и речи. Джек взглянул на свои часы, отметив, что у них оставалось всего семь часов до того, как отчалит корабль. Получится ли у них, или же они все погибнут?
И то, и другое возможно, в сложившейся ситуации шансы одинаковые, заключил Джек.
Конечно, были и другие возможные неожиданные осложнения. Учитывая то, что случилось сегодня, ему казалось невозможным, чтобы агенты NCIS и Сил самообороны, занимавшиеся этим делом, ничего не знали о таких точках, как та, на которую они собирались теперь напасть. Принимая во внимание агентов японской контрразведки, работавших под прикрытием внутри организации Дзимуры, Джек решил, что им почти наверняка многое известно об этом соперничестве между Дзимурой и Канаширо и, исходя из этого, обо всех тех интересах, которе могут быть у них обоих.
Однако гораздо более важным вопросом сейчас было то, что они собирались предпринять в данный момент. Совершить еще одное нападение на один из объектов Эдоги Канаширо сразу же после налета на другой его дом являлось шагом очень рискованным. С другой стороны, если Канаширо был застигнут врасплох таким жестким и смертоносным налетом, то он, возможно, еще не успел очухаться и перегруппировать своих людей для защиты других свои зданий, домов и всего прочего.
Думаю, мы это увидим.
«А что там за местность вокруг этого склада?», спросил Джек, немного невнятно произнеся слова, имитируя акцент: «Что там можно ожидать?»
Еще раз ухмыльнувшись, Йегер ответил: «Стрельба не останется незамеченной, если ты это имеешь в виду. Там будет не так, как у того дома. Нам нужно будет проникнуть внутрь, ликвидировав как можно больше людей, не стреляя снаружи, иначе уже через пять минут на нас насядет полиция. Ну максимум десять, и то только в том случае, если им помешает плотное движение или сборища народа, или еще какая-нибудь фигня».
Их успех зависел от слишком многих факторов, которые они не контролировали, что подвергало всю операцию огромному риску. Если бы это была военная операция, Джек ни за что бы на это не пошел, основываясь на таком шатком плане. Это приведет к катастрофе. Им придется действовать с крайней осторожностью, если они надеялись уйти оттуда незамеченными. Сделать это после возвращения себе оружия Гаджояна казалось более чем несколько самонадеянным, как виделось это Джеку. И конечно, все это при условии того, что им удастся успешно провести второй удачный налет на противника, численность которого была неизвестна.
Успех также зависел от того, не кинет ли их Йегер со всеми остальными людьми Дзимуры, и Джек получит пулю в голову.
Но можно было увидеть все, что нужно, раскрыв все дело. Черт, Бауэр. Ты должен найти способ позвонить Коэн.
Джек понимал, что время у него истекает, и скоро кто-нибудь из тех, кто стоит гораздо выше над головой Эбигейл Коэн, поставит жирную точку, свернув операцию и бросив его в тяжелой ситуации на произвол судьбы. А все, что им было нужно, чтобы связать Гаджояна и, возможно, Дзимуру с кражей американского оружия для последующей продажи его террористам, возможно, находится на этом складе. И вот он оказался в самом центре самого крупного дела за все этапы своей службы, – безусловно, самого масштабного по глубине проникновения за все его кратковременное пребывание в ЦРУ, – и он ни к кому не мог обратиться за помощью.
Денек с каждым часом становится все веселее и веселее.
«Приготовься повернуть», заявил Йегер.
Банович повела джип вслед за двумя другими его собратьями через перекресток, спросив: «И где это мы?»
«Отсюда нам придется горбатиться туда пешком», ответил Йегер. «Нужно провести разведку местности, перед тем как попробуем проникнуть к ним сзади, через черный ход». Он улыбнулся. «Надеюсь, вы захватили с собой кроссовки».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
14
Чувствуя у себя на затылки глаза конвоира, Джессика Коннелли молча прошла от туалета до комнаты, определявшей границы ее существования.
«Спасибо», сказала она, и тому, кто шел за ней, и другому окинавцу – тому, который участвовал в том неприятном происшествии, случившемся ранее с одним из других его людей. Он стоял у входа в комнату в позе, говорившей о том, что он сторожит Бринн и Дилана, пока она отправилась в ванную.
Мужчина кивнул: «Не за что». Хотя особой какой-то теплоты в его ответе не было, он был вежливым. Для него это было работой, и он выполнял те указания, которые были ему даны, профессионально и бесстрастно. Он уже не раз заверил ее, что ни ее, ни детей никто не тронет, если они будут сидеть тихо и делать то, что им говорят, и это соглашение – если так это можно было назвать – было им подчеркнуто, когда он убил одного из своих же людей. Пока им ничто не угрожало.
Во всяком случае, мысль эта казалась ей обнадеживающей, как она себя в том уверяла.
Помимо двух ходок, которые каждый из них совершил в ванную или туалет с того момента, как они сюда прибыли, Джессика с детьми больше нигде не была и не видела ничего, кроме этой части дома, ставшей для них тюрьмой. Она понятия не имела, где они находятся. В комнате, в которой их держали, было только одно окно, которое было закрашено лимонно-зеленой краской. Какой-то слабый свет через него проникал, но в остальном отношении она не могла выглянуть на улицу и, возможно, понять, где они находятся. Как долго они уже здесь находились? Часа два, наверное, подумала она. В тех немногих местах дома, где она побывала, часов она не заметила, а похитители отобрали наручные часы у нее и у Дилана. Здесь не было ни телевизора, ни радио, по крайней мере, они были им не видны и не слышны.
«Что-нибудь еще вам нужно?», спросил окинавец, говоривший по-английски намного лучше, чем большинство его подельников.
Проходя мимо него в комнату, Джессика остановилась и в ответ посмотрела на него, покачачав головой: «Нет. Спасибо».
Мужчина кивнул. Он казался старше всех остальных, которых до сих пор они видели. Хотя у него был заметный и дряблый живот, вид у него, тем не менее, был устрашающим из-за загорелых мускулистых рук и широких плечей и большой толстой головы с тяжелым лбом и черными волосами, коротко стриженными, сзади почти налысо в псевдо-военном стиле. У него почти не было шеи, а челюсть была огромной и квадратной. Как и его друзья, он не соизволил назвать своего имени, но Дилан уже успел придумать ему прозвище «Франкенштейн».
Сев на кровать между Бринн и Диланом, она опустила глаза в пол, не желая вступать в зрительный контакт с людьми за пределами комнаты. Затем, когда этот старший из них стал закрывать дверь, она подняла руку.
«Постойте».
Остановившись, он посмотрел на нее на секунду; не с подозрением, не с досадой, и, даже можно сказать, вообще без всяких заметнах эмоций. Он просто смотрел на нее несколько секунд, прежде чем просто ей ответить: «Да?»
«Вы не скажете мне, почему мы здесь находимся? Мы что-то сделали не так? Обидели кого-то? Что вы собираетесь с нами сделать?»
Выражение лица окинавца ни на йоту не изменилось: «Мы будем держать вас здесь, пока я не получу иных указаний. Ничего более. Но и не менее». И голос у него был ниже, чем она могла ожидать от окинавских мужчин, он был хрипловатым, что, по-видимому, указывало на то, что он был курильщиком, хотя Джессика не уловила исходившего от него запаха сигарет.
«Но я ничего не понимаю. Мы ничего не знаем, и мы уж точно не богаты. Все наши вещи уже отправлены в Соединенные Штаты. Завтра мы должны отправиться домой».
«Я все это знаю». Спокойная его реакция почти бесила.
И где Дейл? Он жив? Или эти люди его уже убили? Сама мысль эта словно ледяной иглой пронзала ей сердце.
Поборов желание в ярости закричать, Джессика вместо этого лишь позволила себе громко и раздраженно вздохнуть: «Послушайте, я не пытаюсь создать вам трудности. Мне просто страшно. И дети напуганы. Мы все ужасно напуганы. Как вы считаете, как мы на все это должны реагировать?»
«Как вы до сих пор вели себя». Распахнув дверь, он одной ногой ступил в комнату. «Я вам честно скажу. Я сам не знаю, почему вас здесь держат. Мой босс говорит мне только то, что мне нужно знать, чтобы выполнять задания, которые он мне поручает. Что я совершенно точно знаю, так это то, что мне даны строгие указания насчет того, чтобы ни вам, ни вашим детям не было причинено никакого вреда, кроме как для обеспечения вашего дальнейшего содействия нам и предотвращения любых попыток побега. Как вам уже сказали, не шумите и выполняйте наши указания, и вас никто пальцем не тронет». Он сделал паузу, ненадолго опустив глаза и посмотрев в пол, а затем вновь взглянул на нее: «И я также обещаю вам, что вам не придется больше испытать никакого непозволительного поведения по отношению к вам ни от одного из моих людей».
Голос его был успокаивающим, заметила Джессика, когда в сознании ее на мгновение вспыхнула эта безумная сцена. Сама мысль об этом заставила ее содрогнуться, и она попыталась прогнать ее из головы. Вместо этого она ответила ему вымученным неопределенным кивком, после чего обменялась взглядами с детьми. Она увидела, что ужас ее отразился и в их глазах тоже, и она, не думая ни о чем другом, обняла их за плечи и притянула к себе. В уголках ее глаз навернулись слезы, но она заставила себя не вытирать их. Нижняя ее губа пыталась задрожать, но она сжала зубы до такой степени, что ей даже стало больно.
Если окинавец и заметил, или же его хоть сколько-нибудь тронуло ее эмоциональное состояние и ее попытки восстановить самообладание, он решил об этом не говорить. Вместо этого он постучал пальцами по ручке двери, на которой по-прежнему еще лежала его левая рука, и Джессика услышала легкий щелчок металла по металлу. Кольцо? Это чудовище женато?
Выражение его лица оставалось абсолютно бесстрастным, но через некоторое время он сказал: «Есть еще кое-что, что я точно вам могу обещать».
Несмотря на его уравновешенное поведение, что-то в его голосе заставило Джессику внутри сжаться: «Да?»
«Если вы дадите мне к тому основания, то я обещаю, что убью вас, но не раньше, чем я убью у вас на глазах ваших детей, а затем я лично покажу вашему мужу ваши отрезанные головы, перед тем, как убью его. Мы поняли друг друга, да?»
Дети в ужасе прижались к ней, прикрыв руками рты, и Джессика попыталась выдавить из себя какой-то ответ, но не смогла произнести ни слова. Выразить как-то связно мысли было безнадежной попыткой. Она могла теперь лишь сидеть и смотреть, с широко раскрытыми от ужаса глазами, и в мыслях у нее возникали жестокие, безжалостные картины, вызванные словами этого человека, который медленно закрыл за собой дверь.
* * *
«Отлично. Это последнее. Кончайте погрузку, и готовимся уходить».
Кем бы ни были эти люди, Дейл Коннелли пришел к выводу, что они были какими-то профессионалами. Иначе просто невозможно было объяснить то, как умело, холодно и безжалостно Крыса со своей группой мародеров действовали последние полчаса. Приказав Коннелли открыть все хранилища подземного арсенала, Крыса, руководствуясь списком, который он вытащил из кармана своих штанов, приказал своим людям выбрать и погрузить в два грузовика совершенно конкретное, необходимое им воооружение, боеприпасы и авиационное вооружение. С самого начала Крыса точно знал, что именно ему нужно, и в каких количествах, и даже не спрашивал у Коннелли, что именно и где конкретно находится.
Сначала Коннелли не мог понять, почему они не стали просто набивать грузовики до отказа всем, что могло в них поместиться, но потом он понял, что во внимание были приняты даже весовые ограничения машин. Он видел, как Крыса контролирует погрузку первого грузовика, при этом дело дошло до того, что он даже указывал своим людям, в каком именно порядке каждую коробку или ящик и куда именоо нужно было поставить. Этот процесс не сильно отличался от учений по загрузке кораблей, в которых Коннелли принимал участие много лет назад, и в ходе которых его обучали, как правильно загружать морское оборудование и машины на борт военных кораблей. Вопреки распространенному мнению, это вовсе не означало просто покидать коробки в грузовые трюмы и отплыть потом в заморские страны. Распределение груза по весу являлось черзвычайно важным элементом процесса погрузки. Примерно так и производилась сейчас загрузка первого грузовика, в то время как большая часть груза, отобранного им для второй машины, оставалась пока на полу рядом с его задней грузовой дверью. Крыса пока не собирался грузить это оборудование, но почему?
Очевидно, он искал что-то еще.
От шагов у него за спиной Коннелли вздрогнул, и тут появилось двое людей Крысы. На них по-прежнему были комбинезоны, но он отметил, что они расстались со своим оружием и тактическими поясами в пользу стандартных брезентовых сумок с инструментами. На обоих из них тоже имелись карточки, удостоверяющие их личности, крепившиеся на нагрудных карманах или на отворотах.
«Готово», сказал один из них, бросив взгляд на Коннелли, а затем посмотрев на свои электронные часы с черными цифрами на левой руке. «Нужно выезжать отсюда, тридцать минут». Несмотря на то, что его английский и был ломанным, в словах его все же чувствовалось нервное напряжение.
Крыса спросил: «Это с пятнадцатиминутным запасом?»
«Да».
Казалось, Крыса этим остался доволен, после чего он махнул рукой Коннелли: «Пошли».
Вот оно? Началось?
Вопрос этот с силой колокольного звона прозвучал в голове у Коннелли, когда он двинулся вслед за окинавцем обратно к хранилищам, под конвоем двух террористов с MP5 в руках, последовавших за ним. Он что, уже выполнил для них свое предназначение, и теперь уже больше не нужен? И теперь они его казнят, смоются отсюда и будут таковы?
О Боже. Постойте. Такого не может быть, ведь должно же быть как-то по другому…
«Одного хранилища не хватает», сказал Крыса. «Где оно?»
Коннелли лишь через какое-то мгновение понял, что тот ему что-то сказал. И когда до него дошло, что именно он сказал, он снова почувствовал слабость в ногах. Он сомкнул колени и сжал руки, чтобы они не дрожали.
«Я вас не понимаю».
Без всякого предупреждения Крыса ударил его в лицо так сильно, что голова Коннелли отдернулась вправо. Все, что осталось от его носа, теперь остро саднило, и ему действительно, как говорится, пришлось очухаться от мгновенного шока, причиненного этим ударом. Инстинктивная реакция возобладала, и он автоматически шагнул вперед, но тут же остановился, услышав за спиной выкрики предупреждения. Он замер на месте, оглянувшись через плечо и увидев ствол MP5.
«Ты знаешь, что я имею в виду». Крыса поднес бумагу, которую он держал в руках, к лицу Коннелли, чтобы тот ее увидел. Это был распечатанный список, в котором подробно описывалось все отобранное ими вооружение и боеприпасы, с отметками уже загруженного и подготовленного к погрузке на грузовики. Почти у каждого пункта в списке стояла небольшая синяя галочка, оставленная ручкой, торчавшей у Крысы в кармане комбинезона. И только у последнего пункта в списке не было такой пометки: «B61, Кол-во 1».
Коннелли чуть не вырвало прямо на ботинки Крысы.
«Открой хранилище», сказал окинавец, «или убьем. И твою семью тоже убьем. Давай, быстрей». И чтобы подкрепить сказанное, он поднял свой Глок, ствол которого теперь повис в воздухе в шести дюймах от лица Коннелли.
«Хорошо», сказал он, сухим и хриплым голос. Он поднял руки, сдаваясь.
Вход в хранилище, о котором шла речь, был скрыт в одном из других хранилищ. На первый взгляд он казался ни чем иным, как задней стенкой в помещении, которое Крыса и его люди только что обчистили. После того, как они вынесли оттуда нескольких ящиков и других больших коробок, скрытая за ними дверь стала частично видна. Подойдя к ней, Коннелли открыл небольшой предохранительный щиток на раме двери, за которым находилась клавиатура.
«Вы должны понимать, что как только я это сделаю, моя карта доступа будет зафиксирована там, наверху». Он посмотрел через плечо на Крысу. «И они там узнают, что это я».
Крыса снова поднял свой Глок: «Открывай дверь».
Только после того, как Коннелли провел карточкой и вбил код доступа, он понял, что затаил дыхание. Он выдохнул, когда замок двери сработал, а затем она отодвинулась в сторону.
«Заходи», подтолкнул его Крыса.
Войдя в открытую дверь, Коннелли пошарил на стене справа, нащупав выключатель, и включил свет. На потолке замерцали люминесцентные лампы, рассеяв мрак и оветив штук двадцать совершенно одинаковых металлических ящиков, каждый из которых стоял на собственных роликах.
Боже, помоги мне.
Коннелли не знал, сколько времени уже находится здесь этот запас термоядерных боеголовок B61 с зарядом регулируемой мощности. Но он точно знал, что само их присутствие здесь нарушало все соглашения, заключенные США с Окинавой и Японией, относительно размещения в регионе американских вооруженных сил. Они предназначались для самолетов Харриер, которыми в основном была представлена авиация Корпуса морской пехоты в Футенме. Если станет известно, что Соединенные Штаты столь вопиющим образом нарушили подписанное ими соглашение о пребывании своих вооруженных сил в Японии, ущерб, который будет нанесен отношениям между американским и японским правительствами, вполне может стать непоправимым. Кроме того, будет нанесен ущерб системе развертывания боевых соединений Соединенных Штатов в Азии, зависевшей от баз на Окинаве и на основных островах Японии.
И это пока эти маньяки не взорвали где-нибудь одну из них.
* * *
Что-то тут не так. Джек это чувствовал.
«В чем дело, Стефан?», спросила Амора Банович. Она лежала рядом с ним на земле, укрываясь за упавшим деревом. Занятая ими позиция, в двадцати пяти метрах от склада, скрытая за деревьями и другой растительностью, давала им прекрасный обзор местности, которую Джек осмотрел в бинокль, а затем вновь сосредоточился на самом здании.
Со стороны оно было похоже на сотни других строений, которые он видел здесь с момента прибытия на остров. По виду оно было бетонным, со скатной алюминиевой крышей, и окружено было асфальтом и гравийными проездами, которые вели от комплекса к основным дорогам. Кроме двух входов, проезд к складу от этих дорог был перекрыт. Вокруг основного здания стояло еще три небольших постройки. Самюэль Йегер сказал, что это дополнительные складские помещения и дом управляющего складом, который, очевидно, работал на Эдогу Канаширо, хотя этот факт, похоже, ускользнул от внимания правоохранителей.
«Я насчитал только трех человек снаружи», сказал Джек, еще раз осмотрев комплекс. «Это странно, учитывая все то, что мы сделали перед этим. Я думал, что Канаширо усилит охрану».
Лежавший на земле с другой стороны Йегер сказал: «Может, они еще только перебрасывают сюда людей для усиления. Для нас это даже лучше».
«Может и так, а может это ловушка». Джек передал бинокль Банович: «А это точно то самое место?»
Йегер кивнул: «Этот адрес дал нам наш человек».
«Хотелось бы заглянуть внутрь», сказал Джек. Все трое, которых он заметил, выходили и входили в здание в разное время, и рядом со складом стояло 5-6 машин. Судя по тому, что он увидел, склад вроде бы слабо защищался.
И именно это его и тревожило.
«Даже если у них еще человек десять внутри», сказала Банович, «мы все равно сумеем с ними разделаться, если снимем кого-нибудь снаружи, не привлекая внимания». Она показала на склад. «Но если этот склад забит всяким добром под завязку, как считает Дзимура, мы все равно не сможем вывезти отсюда все, что он хочет, силами только нашей группы. Нам понадобятся еще люди».
Йегер кивнул: «Я тоже об этом подумал. Мы можем либо дожидаться, пока мне не пришлют еще людей, рискуя, что Канаширо усилит охрану, пока мы будем сидеть тут, ничего не предпринимая, либо можно взять склад с теми, кто у нас имеется сейчас в наличии, и удерживать его до подхода подкрепления».
Ни один из этих двух планов не показался Джеку идеальным: «Или же мы захватываем здание, грузим то, что сможем увезти, и взрываем все оставшееся». По правде говоря, именно так он предпочел бы действовать. Если на складе действительно находилось украденное американское вооружение, уничтожить его было бы лучше, чем дать ему попасть в руки террористов и других врагов Соединенных Штатов. Если он сможет подтвердить тот факт, что Канаширо играет в те же игры, что и Дзимура, торгуя таким оружием, нужно было предупредить морскую контрразведку NCIS.
Нахмурившись, Йегер сказал: «Мистер Дзимура вряд ли предпочел такой вариант, но если это не позволит Канаширо сделать деньги на том, что находится там внутри, он с этим согласится». Он повернулся к Джеку: «Мне нравится, как ты соображаешь, Воронов». Он перевернулся и поднялся на ноги, протянув руку Банович, а Джек встал сам.
«И как же вы намерены действовать?», спросила Банович.
Йегер показал большим пальцем через плечо: «Соберем всех наших ребят и вызовем еще людей на помощь». Он кивнул Джеку. «А потом сделаем то, что предложил Воронов». Он указал на склад. «Уберем всех, кто болтается снаружи, после чего разделимся на две группы. Одна зайдет с южной двери, а другая – с северо-восточной. Мы прочешем здание внутри, сойдясь в центре, и ликвидируем всех, кто не наши. Затем погрузим на машины все, что сможем отсюда вывезти, и взорвем всё остальное».
«А врывчатка есть?», спросил Джек.
Его слова вызвали еще одну из тех самых улыбок, которые он, вероятно, считал очаровательными: «Мы захватили с собой кое-какие подарочки».
После короткой прогулки через лес они подошли к тому месту, где их ждали у своих машин люди Йегера. Деревья неплохо их прикроют при подходе к складу, решил Джек. Лучше было бы дождаться темноты, но это предложение было отвергнуто. По всей видимости, им придется выдвигаться сейчас, или не выдвигаться совсем.
«Подождите», сказала Банович, подняв руку. «Слышите?»
Джеку сразу же понял, что она имеет в виду, и услышав шум, поднял глаза к небу.
«Вертолеты».
Услышав гул по крайней мере двух вертолетов, они втроем кинулись под навес большого дерева. Спустя пару секунд из-за деревьев к востоку от склада появилось два вертолета. Джек узнал их – это были Сикорски CH-53E Super Stallion с опознавательными знаками ВМС США. Летели они низко, явно намеренно. Это был не парадный облет, Джек это сразу понял.
«Черт подери», выдохнул он, почти позабыв о своем акценте. Когда вертолеты приблизились, они все низко присели, и тут Джек услышал еще какой-то грохот в отдалении, но уже не с воздуха.
Банович схватила его за руку: «Это облава. Черт, это облава!»
Внимание Джека привлекло какое-то движение по одной из дорог, он повернулся и увидел четыре черных джипа, подпрыгивавших по гравийной дорожке. По другой дороге к ним ехало еще четыре машины, но они уже начали разъезжаться по открытому пространству, окружавшему комплекс.
«Придется сматываться отсюда к черту», сказал Йегер, и Джек заметил, что он уже вытащил свой пистолет. «Нас сейчас всех тут замочат».
Тут почти все двери склада распахнулись, извергнув из себя человек 10-15 мужчин, бросившихся врассыпную. Некоторые побежали к машинам, стоявшим у комплекса, а другие просто понеслись очертя голову по асфальту к окрестным деревьям.
«Проклятье», сказал Джек. «Нужно уходить отсюда немедленно».
«Как, черт возьми, ВМС узнали об этом месте?», спросил Йегер.
«Потом разберемся!», Джек помог Банович подняться.
Он обернулся к складу и увидел, что некоторые бегут по направлению к ним, а два джипа отделились от основной группы и поехали на перехват тех, кто направлялся к деревьям.
«Разделимся», сказал он, «и вернемся к машинам».
* * *
Дверь была заперта, но у капрала Рэя Феррена был ключ. А вот чего он не понял, это почему ему пришлось им воспользоваться.
«Привет, Рокси, ты тут?», спросил он, входя в фойе. Свет был выключен, чего обычно не бывало, а за столом дежурного в дальнем конце комнаты никого не было, что, напротив, случалось часто. Взглянув на свои часы, Феррен увидел, что скоро уже будет 18:00, поэтому, возможно, сержант Мюррей Роксбург обходил здание. Обычное дело для морпеха на дежурстве. Феррен вполне мог его подождать.
И тем не менее, тут было тихо, как в гробу. Прислушавшись, он не услышал никаких звуков, доносившихся из соседних служебных помещений, там ничего не происходило. Ни разговоров, ни работающих раций, ни чего-нибудь еще. Рабочее время уже закончилось, но это обычно не мешало личному составу работать по вечерам, особенно в будние дни. Последние несколько дней до получки часто случалось так, что у тех морских пехотинцев, у кого заканчивались деньги, решали поработать подольше, оставшись на работе несколько дополнительных часов, наверстывая недоделанное и разбираясь с теми будничными рутинными делами, которые они до этого отложили на потом. Феррен сам так делал несколько раз. Вообще-то он не мог припомнить такого, чтобы он пришел сюда вечером и не нашел бы тут никого, кто еще торчал где-то тут в здании в вечернее время.
«Эй!», крикнул он, проходя мимо поста дежурного. «Сержант Роксбург? Рокси?» Он снова поглядел на часы. «Если хочешь успеть в столовку, нам нужно поскорей отметиться, братан. Они через несколько минут уже закрываются, а у меня денег на Бургер-Кинг нет». Ему все равно не хотелось есть эту нездоровую пищу, поскольку в этот вечер он планировал посетить тренажерный зал базы. Во-первых, покачаться в зале не стоило никаких денег, а во-вторых, он, кроме того, надеялся встретить ту девчонку, младшего капрала из снабжения. В последнее время их тренировки совпадали по времени, и Феррен считал, что он уже слишком сильно это дело затянул.
«Ну ладно, я ухожу. Сайонара (пока; яп.), братан».
Он повернулся к столу дежурного и увидел ботинки.
«Рокс?» Феррен обошел стол и внезапно остановился, увидев тело Роксбурга, лежавшее лицом вниз на полу. В луже полузасохшей крови, вытекшей из рваного отверстия у него в затылке.
Прикрыв рот рукой, Феррен почувствовал, что его сейчас вырвет. Он развернулся в поисках ближайшей мусорной корзины и тут увидел бомбу. Три бруска пластичной взрывчатки Cи-4, обмотанные черным скотчем и снабженные цифровым таймером. Дисплей был активирован, и глаза у Феррена расширились, когда он увидел на них цифры:
00:02.
00:01.
00:00.
* * *
Джек бежал.
Позади него на свободное от деревьев пространство выехали черные джипы, а сверху кружили вертолеты. Агенты NCIS и солдаты японских Сил самообороны ворвались на склад, и теперь там ими все кишело. Другие из них в это время сформировали периметр вокруг комплекса и двинулись вглубь его. Уже начала раздаваться стрельба из различного оружия, предупреждающие крики и стоны. Повсюду теперь выли сирены джипов, а над всем этим местом в воздухе зависли два вертолета. Ситуация превратилась в полнейший хаос, по крайней мере, с точки зрения тех, кто спасался бегством со склада, но Джек уже все понял.
Всё это было спланированной акцией. От начала до конца.
Йегер и Банович бросились в разные стороны. Замысел у них был простым: разделиться и бежать сломя голову, надеясь проскользнуть сквозь оцепление, установленное вокруг, или, по крайней мере, воспользоваться неразберихой, вызванной разбегающимися людьми Канаширо, либо вступившими в бой с агентами NCIS и Сил самообороны, либо просто спасавшимися бегством.
«Федеральные агенты! Стоять!»
Джек вздрогнул от этого внезапного окрика, прекратив бежать сломя голову. Он посмотрел налево, ожидая увидеть наведенный на него ствол автомата. Вместо этого он увидел мужчину и женщину в черных ветровках, целившихся из своих девятимиллиметровых пистолетов Беретта в… кого-то другого. Взглянув дальше налево, Джек увидел двух окинавцев, вооруженных пистолетами. Они запыхались от бега, и Джек понял, что они, должно быть, из тех, кто сбежал со склада.
Один из них выстрелил.
Оба агента бросились в укрытие, второпях стреляя на бегу, когда два окинавца открыли по ним огонь. Мужчина скрылся за деревом, а его напарница опустилась на землю за кустами. Окинавцы двинулись на агентов, воспользовавшись тем, что прижали тех к земле.
Обойдя дерево, из-за которого им не было его видно, Джек обеими руками схватил Глок и открыл огонь. Первые два его выстрела попали в голову первому окинавцу, и тот упал. Второй из них развернулся в ту сторону, откуда был открыт огонь, но тут Джек снова выстрелил, дважды попав ему в грудь.
«Стоять! Брось оружие!»
Джек поднял руки, раздвинув их в стороны. Он дал спусковому крючку Глоку провернуться вокруг своего пальца, а затем выпустил из руки пистолет, и тот упал на землю. Повернувшись на звук, он увидел, что оба агента, из морской полиции NCIS, судя по буквам у них на ветровках, навели на него свои пистолеты.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
15
«Ты кто такой, черт возьми?»
Глядя вдоль ствола своего пистолета Беретта, Курц осмотрел стоявшего перед ним светловолосого мужчину. Он не был окинавцем. Во взгляде его чувствовалась напряженность, которая была почти пугающей.
По-прежнему держа руки вверх, мужчина ответил: «Меня зовут Джек Бауэр. Я из ЦРУ». Он произнес это с американским акцентом, чтобы они поняли, что он не русский и не европеец, который плохо говорит по-английски.
«Замечательно», сказала Агилар, «а я Уитни Хьюстон. Повернись, чтобы мне было видно твое лицо».
«Послушайте», продолжал мужчина, «меня зовут Джек Бауэр, и я агент, работаю под прикрытием. Мой куратор – специальный агент Эбигейл Коэн. Мы здесь пытаемся собрать доказательства против армянского торговца оружием по имени Татеос Гаджоян». Он показал на склад: «В этом здании предположительно находится американская военная техника, которую должен был продать Гаджояну окинавский торговец оружием по имени Дзимура, но нас атаковали люди одного из соперников Дзимуры. Какого-то местного бандита по имени Канаширо».
«Ты принимал участие в той заварухе в Нахе?», спросил Курц.
Этот человек, Бауэр, кивнул: «Да. Несколько наших людей там выжило».
Курц не смог удержаться и посмотрел на Агилар и увидел, что она тоже смотрит на него, в то же время не сводя глаз с этого загадочного человека, который начал говорить очень любопытные вещи.
«Продолжай», сказал Курц. «Может, и убедишь меня».
Бауэр ответил: «Я мало что знаю об этом Канаширо, а что касается Дзимуры, я знаю только то, что он связан с человеком, который у нас в разработке. Думаю, что Дзимура что-то замышляет, и это должно произойти сегодня».
«Что именно?», нажала Агилар. «Что сегодня должно произойти?»
«Не знаю. Послушайте, мой куратор, агент Коэн, подтвердит все мои слова, но я должен вернуться к людям, с которыми работаю. Если они заподозрят, что я внедренный агент, они разбегутся и скроются. И все наше дело против Гаджояна развалится, и мы потеряем все те зацепки, которые, возможно, найдем относительно того, что намерен делать Дзимура».
«Вы разрабатываете Дзимуру? А мне показалось, ты только что сказал, что ничего про него не знаешь».
Сжав зубы, Бауэр покачал головой: «Я его не разрабатываю. Я только отслеживаю зацепки на Гаджояна, везде, где это возможно. Послушайте, этот Канаширо несет ответственность за убийство этим утром одного из наших людей. И мне так много известно только потому, что мы работаем с людьми Дзимуры, помогая им вернуть то, что отобрал у них Канаширо».
«Тебе известно что-нибудь о стрельбе, которая произошла сегодня днем у одного дома?», спросила Агилар. «Или об автомобильной погоне в Нахе?»
«Да. Дзимура хочет вернуть себе деньги или оружие, и Гаджоян тоже. И люди, с которыми я работаю, как раз и должны это сделать, и они сотрудничают с людьми Дзимуры, чтобы вернуть себе утраченное. Мне, честно говоря, все равно, поубивают ли они при этом друг друга, за исключением того, что относится к возвращению похищенного американского оружия».
«Думаешь, я поверю в твои байки», сказал Курц, «у тебя, чувак, похоже, сегодня очень неудачный денек, и все, что ты пытаешься сделать, приводит лишь к тому, что ты все глубже погружаешься в это дерьмо. Так что возможно, игры в шпионов не для тебя».
Бауэр нахмурился: «Это первая операция, в которой я вынужден действовать в одиночку. Сегодня утром убили человека, который был моим старшим агентом. И с тех пор я действую в одиночку».
«Серьезно?» Курц с удивлением обнаружил, что ему хочется верить этому придурку. Многому из того, что он им поведал, трудно было поверить, по крайней мере, без дополнительной информации, но в этом парне было нечто такое, что, казалось, вызывало доверие.
Он говорит правду, или он действительно просто красиво лжет?
Он снова посмотрел на Агилар: «Надень на него наручники. Разеберемся и проверим, то, что он тут нам наговорил, когда доставим его к нам».
«Вы совершаете ошибку», сказал Бауэр. «Если я не присоединюсь к ним сейчас, они подумают, что меня убили, или что вы меня взяли. Если мы начнем сейчас с этим разбираться, и мне придется вернуться к ним позже, они начнут меня подозревать. Вы должны немедленно меня отпустить».
Курц покачал головой: «Извини, приятель. Я не могу это сделать». И когда Агилар сунула пистолет в кобуру и сняла наручники с пояса, Курц шагнул вперед. «А теперь, веди себя хорошо по отношению к даме, иначе мне придется всадить тебе пулю в лоб».
В этот момент, как назло, у него на левом бедре захрипела рация, и из нее послышался мужской голос.
«Первый! Первый! Это Второй».
Достав рацию, он поднес ее ко рту, а Агилар тем временем зашла Бауэру за спину: «Первый, слушаю».
«Мы тут все закончили. Задержано пятнадцать подозреваемых. Один ранен, но врач им сейчас занимается. Жить будет».
«Будем там минут через пять. Проверьте комплекс еще раз, может, кто-то успел спрятаться». Агилар теперь стояла у Бауэра за спиной, взяв его за левую руку и дав указание не двигаться.
«Понял вас».
Бауэр отреагировал резко и быстро, так быстро, что Курц почти не поверил своим глазам. Когда Агилар схватила его за руку и стала ее опускать, чтобы надеть наручники, Бауэр развернулся к ней лицом, резко дернув ее руку вверх и выкрутив ее у нее над головой. Этого оказалось достаточно, чтобы та потеряла равновесие, и он мгновенно оказался за ее спиной, правой рукой выхватив Беретту у нее из кобуры, и плавным движением навел ее на Курца. Он скрутил другую руку Агилар, подняв ее к плечу и потянув назад и вниз, и та ахнула от боли.
«Не дергаться», рявкнул Бауэр, правой рукой крепко держа пистолет, наведенный на Курца. «Брось оружие и рацию. Быстро».
Курц поднял ствол своего пистолета в небо, присел на корточки и положил его и рацию на землю у своих ног.
«Ты ведь не станешь этого делать, чувак?», сказал он.
«Нет, не стану, но вы не оставили мне иного выбора». Агилар начала извиваться, и Бауэр снова потянул ее за руку. «Перестаньте дергаться, или я выверну ее». Курцу же он сказал: «У вас есть наручники?»
«Да».
Бауэр отошел от них, держа их на прицеле пистолета Агилар, и они с Курцем двумя парами наручников сковали себя, лицом к дереву. Ствол дерева по толщине был примерно равен телу среднего роста взрослого мужчины, из-за чего у них оставалась возможность немного двигаться. После того как они себя сковали, Бауэр подошел к ним ближе, с ключами от наручников, которые он взял у Курца, вместе с их документами морпола NCIS. Затем, не сказав ни слова, он положил ключи на землю у ног Курца. Затем он положил оба пистолета агентов, их рации и документы на землю на некотором от них расстоянии. Он уже вернул себе к тому времени свой Глок, положив его себе в наплечную кобуру.
«Прошу прощения за это», сказал он.
Агилар ему ответила: «Иди в жопу».
Посмотрев на Курца, Бауэр сказал: «Агент Курц, не забудьте, что я вам сказал: специальный агент Эбигейл Коэн. Позвоните ей, когда вернетесь».
Затем он повернулся и побежал, оставив двух агентов стоять у дерева и наблюдать за тем, как он исчез в деревьях.
«Не могу в это поверить». Агилар уже глядела на ключи от наручников, лежавшие на земле. «Давай-ка помоги мне достать эти чертовы ключи».
Курц стал опускаться, чтобы их скованные руки сместились вниз: «Да. Не хочется, чтобы наши ребятки обнаружили нас в таком состоянии».
«Ты думаешь, он это серьезно?»
«Зачем еще ему тогда оставлять нас в живых?»
Левой рукой Агилар едва сумела дотянуться до ключей и взять их пальцами: «Не знаю. Может, для прикола?»
* * *
Мимо грузовика промчалось еще несколько машин, вой сирен которых был заглушен боковой обшивкой автомобиля. Это была уже третья группа, которую они миновали за последние две минуты, согласно часам на левом руке Дейла Коннелли. Сидевший на деревянном полу грузовика со связанными впереди себя скотчем руками, он, прислонившись спиной к стенке, пытался прислушаться к звукам проезжающих мимо машин. Где они сейчас находятся? Долго они уже едут? Десять или пятнадцать минут, кажется. Он старался понять и запомнить направление их движения, хотя бы по поворотам грузовика после того, как они покинули подземный бункер, или по тому, как гравий сменился асфальтом, но все это было бесполезно. Слишком много было поворотов, объездов, остановок и возобновления движения, он не в силах был все их запомнить, хотя он и догадался, что они выехали из Кемп-Хансен без инцидентов.
«Куда мы едем?», спросил он двух окинавцев, которым поручили его охранять. Ни один из них не был рад этому заданию, потому что они вынуждены были из-за этого сгрудиться в душном кузове машине без всякой вентиляции. По лицам у них вовсю струился пот, волосы слиплись, а рубашки взмокли, и Коннелли чувствовал, что и его майка под формой тоже прилипла к спине и груди. Он вытирал пот со лба уже в четвертый или пятый раз с тех пор, как залез в этот грузовик.
Когда ни один из них ничего ему не ответил, он спросил: «У вас есть вода?» Ранее этим днем у него не было времени подумать о воде и других жидкостях, а утренний бег в составе подразделения в сочетании с жарой и стрессом последних нескольких часов уже начал его изнурять. В висках у него стучало от ноющей боли, и он вспомнил, что уже несколько часов ничего не ел. Голод он тоже чувствовал, но он сомневался, что способен был сейчас что-то съесть, даже если бы эта еда была.
Один из окинавцев, невысокий, но коренастый, который, казалось, тоже плохо справлялся с жарой, как и его напарник, полез в рюкзак у своих ног и бросил Коннелли флягу с водой. Она была из числа таких плоских алюминиевых фляг, с синим нейлоновым покрытием и ремешком, и вода в ней была теплой и с затхлым привкусом. Коннелли выпил всё до последней капли, затем закрыл ее крышкой и, стараясь не делать резких движений, вернул ее японцу.
«Спасибо».
Коннелли вновь посмотрел на этот огромный металлический ящик, как он уже делал это раз десять с тех пор, как его затолкали в этот грузовик. Он был длинным и тонким, колеса его были заблокированы, а сам ящик был прикреплен к передней стенке кузова. Ему не нужно было рассматривать надписи на ящике, потому что он уже давно знал их наизусть. Хотя эти аббревиатуры непосвященным почти ничего не говорили и казались непонятным набором букв и цифр, Коннелли они сразу же рассказали обо всем. По этим надписям он точно понял, какая именно из 23 бомб, спрятанных на объекте в Хансене, находилась в этом конкретном ящике. Он мог узнать по этим цирфам серийный номер на корпусе бомбы, и даже дату и место ее изготовления. Он сразу же вспомнил точный ее вес и размеры, они словно находились у него в оперативной памяти, и он даже знал, в какой именно оттенок серого цвета была окрашена ее внешняя оболочка.
Коннелли также знал, какой именно урон способно нанести это оружие, и – в зависимости от того, где именно оно будет применено – сколько людей оно способно уничтожить. Учебная подготовка по уходу и обслуживанию бомбы, которую он прошел, стала для него отрезвляющим опытом. Инструктор строчил, как из пулемета, бесстрастно и сухо перечисляя строчки из фактов и цифр, характеризующих смертоносную эффективность бомбы B61. С той же прилежностью, с какой Коннелли изучал применение и обслуживание любого иного оружия, с которым ему когда-либо приходилось иметь дело, он внимательно и сосредоточенно внимал всем сообщаемым ему данным. Он записывал их, штудировал и запоминал практически наизусть. И если когда-нибудь настанет тот час, когда ему нужно будет подготовить такое оружие для практического приведения его в действие по-настоящему, ему хотелось получить полное представление о том, что именно он делает. Именно знание того, на что оно способно, и благоговение, порождаемое этим, заставляли его отдавать себе отчет в той силе и мощи, которую несет в себе такое оружие, и ответственности его разумного применения, или же не применения вовсе.
И несмотря на все это ты только что передал его им.
Коннелли не стал прогонять от себя эту мучившую его горькую мысль. Какой смысл противиться истине? Он помогал этим людям и тем самым совершил акт измены. Генерал или судья, возможно, с сочувствием отнесутся к его обстоятельствам, но в конечном итоге ни в гражданском, ни в военном законодательстве не были предусмотрены положения о риске личного характера, если речь шла о выполнении воинского долга. И если только он вообще выживет сегодня, Коннелли понимал, что его ожидает тюрьма, а, возможно, даже казнь. Но если не выживет его семья, то его собственная судьба его уже не интересовала. Если же каким-то чудом он сумеет их спасти, то тогда он сможет, по крайней мере, спокойно предстать перед судом и принять все последствия своих действий, зная, что они хотя бы живы и спасены.
Конечно, то, что он делал вплоть до этого момента, лишь вызывало новые вопросы – о том, чего еще захотят от него похитители. Почему, например, он до сих пор еще жив? Единственное более или менее правдоподобное объяснение этому заключалось в том, что те, кто хотят заполучить эту бомбу, не обладают знаниями, необходимыми для того, чтобы привести ее в боеготовность или иным образом ее использовать или применить. В конце концов, у них ведь имелась точная информация, которой руководствовались Крыса со своими головорезами, отбирая необходимое им вооружение. Ведь именно Крыса указывал, где именно брать необходимые инструменты, хранившиеся там вместе с оружием, а ведь это оборудование использовалось для проверки, поддержания функционирования и подготовки бомб к боевому применению. Коннелли сомневался в том, что у боссов Крысы имеется в распоряжении истребитель-бомбардировщик Харриер или какой-нибудь самолет, способный нести это оружие, поэтому это означало какую-то другую форму его развертывания.
Они заставят тебя привести ее в боеготовность, ты же это понимаешь. Ты это сделаешь, после чего они тебя убьют.
Эта мысль не давала ему покоя с того момента, как он увидел, как бомбу загружают в грузовик, и опасения Коннелли только увеличились, когда они не прикончили его в бункере, хотя запросто могли его там пристрелить. Он пытался было отмахнуться от этой идеи, забыть о ней, но это оказалось бесполезно. Самое ужасное в его действиях заключалось не в том, что он передал ядерное оружие врагу, настоящий ужас был в том, что этот самый враг собирался теперь использовать его для нанесения вреда другим.
В животе его поднялись тошнотворные спазмы, и он не смог сдержать рвоты, извергнувшейся наружу и испачкавшей деревянный пол грузовика. И хотя это была в основном одна только вода, но в ней также была желчь и остатки того, чем он позавтракал несколькими часами ранее. Оба окинавца отшатнулись от него, отпрянув к другой стенке грузовика, но лишь на это небольшое расстояние они и смогли от него отстраниться.
Коннелли, кашляя, стал рукой вытирать рот, лицо его искривилось в гримасе: «Извините», сказал он. Его извинения ими обоими были встречены недовольно-насмешливыми восклицаниями, после чего один из них что-то сказал своему напарнику на своем родном языке, и его слова вызвали у них обоих презрительный смех. Коннелли их не понял, но уловил нецензурный смысл с отсылкой к женской анатомии.
Он вытер руки о свои камуфляжные штаны, а затем прикрыл рукавом нос, пытаясь сдержать запах. Долго им еще ехать? Пекло внутри грузовика только усиливало зловоние.
И все же это лучше, чем быть мертвым.
Хотя Коннелли уже не был так в этом уверен.
* * *
«Стефан!»
Амора Банович первым увидела его, выбежавшего из деревьев, и Джек заставил себя улыбнуться, одновременно подняв руки, показывая Йегеру и его людям, что в них у него нет пистолета.
«Что случилось?», спросил Рауф Алкаев, он стоял за Банович, рядом с Манишем Паджари. «Мы уже начали беспокоиться».
Джек ответил: «Часть людей Канаширо попытались скрыться, и морпол NCIS отправил на их перехват две группы. И все они побежали в мою сторону, поэтому мне пришлось спрятаться, пока они там с ними разбирались. Как минимум одного из людей Канаширо застрелили, и думаю, окружили и похватали всех остальных. Мне удалось проскользнуть за оцепление во время этой неразберихи».
В его словах было столько же правды, сколько и лжи. Хотя NCIS и Силы самообороны и в правду оцепили склад и прилегающую к нему территорию, он быстро успел выйти за границы этого кольца, несмотря на то, что органы, окружая людей Канаширо, перекрыли возможные пути бегства. Единственным его другим препятствием стала чуть не кончившаяся трагически встреча с хабу – одним из немногих видов ядовитых змей, обитающих на Окинаве и других островах Рюкю [желто-зеленая куфия]. Из того, что читал Джек об этих змеях, они были хищными, раздражительными и охраняли свою территорию. Хотя они были ядовитыми, смертельные случаи были довольно редки, если жертва получала своевременную медицинскую помощь. Учитывая ту компанию, в которой он в настоящее время оказался, Джек подумал, что Йегер и даже Банович, возможно, просто не станут вытаскивать его из беды, если змея его укусит.
Решив не проверять это предположение, Джек вместо этого застрелил змею.
Ему было любопытно, сколько времени потребовалось двум агентам NCIS, Курцу и Агилар, высвободиться из того затруднительного положения, в котором они из-за него оказались, и сумели ли они уже позвонить Эбигейл Коэн.
Будем надеяться.
«Что будем теперь делать?», спросила Банович, глядя на Йегера.
Американец покачал головой: «Хрен его знает, хоть убейте. Мистер Дзимура будет вне себя, когда узнает об этом».
«Возможно, все не так плохо», сказал Джек. Когда Йегер с сомнением на него посмотрел, Джек добавил: «Вдумайтесь. Прошло бы еще полчаса – и американские агенты похватали бы нас, а не их. А теперь они будут заниматься Канаширо и его людьми, а не нами. А Дзимура к этому никак не причастен. Даже ответственность за оружие, украденное Дзимурой, если оно и находится на этом складе, падет теперь на Канаширо». Он думал об этом, пока бежал сюда, но звучало это убедительно, по крайней мере, для него самого.
Йегер, похоже, тоже с этим согласился. Некоторое время он молчал, вероятно, обдумывая такой вариант, а затем кивнул: «Вполне возможно, ты прав. Может, тебе стоит перейти работать на меня. У тебя неплохо башка варит, Воронов».
«Еще чего, Йегер», возразила Банович. «У Стефана уже есть работа». Она взглянула на него, и Джек заметил, как она кокетливо ему подмигнула.
Что ж, приятно знать, что у меня есть варианты, если агентство вышвырнет меня пинком под зад.
«Поехали», сказал Йегер, кивнув в сторону джипов. «Пора сматываться отсюда».
Банович спросила: «И куда поедем теперь?»
«Я получил указания собрать людей на другой нашей явке». Йегер кивнул на склад: «Мы здесь закончили, и скоро начнет темнеть. Поехали, пора двигаться».
* * *
Солнце частично было скрыто деревьями и холмами на западе, и когда они стали подходить к складу, Курц почувствовал, как Агилар хлопнула его по плечу.
«Что за фигня?», спросил он.
«Если кто-нибудь спросит, у нас шина прокололась».
Курц пожал плечами. «Я собирался сказать, что мы остановились на пару минут перекусить».
«Ну можно и так, по фиг».
Складской комплекс просто кишел десятками агентов NCIS и Сил самообороны, большая часть которых занималась собственно зданием и тем, что в нем находилось, а также пятнадцатью окинавцами, задержанными при попытке покинуть территорию. Об этом Курца и Агилар проинформировали по рациям.
У синего седана с правительственными номерами США стоял Ник Минеччи, в боевом бронежилете поверх темно-синей трикотажной рубашки и брюк цвета хаки. Агент разговаривал по мобильному телефону, лежавшему в специальной переносной сумке на капоте машины. Когда он заметил приближающихся к нему Курца и Агилар, Курц услышал, как он сказал: «Слушай, давай я тебе попозже перезвоню, хорошо?» Повесив трубку, он повернулся к ним с выражением любопытства на лице: «Гляньте-ка, кто к нам пожаловал. Что, черт возьми, там с вами произошло?»
«Шину прокололи», предложил вариант Курц.
Практически одновременно отреагировала и Агилар: «Остановились на пару минут перекусить».
Глаза Минеччи сузились: «Хотите отойдем в сторонку, чтобы все осталось между нами?»
«Да», сказал Курц.
Агилар покачала головой: «Неа».
«Что тут происхдит?», спросил Курц, указывая на склад.
«Дорогие мои, мы наткнулись просто на золотую жилу». Махнув им рукой, чтобы они пошли за ним, Минеччи направился к ближайшей двери склада. «Вы не поверите, чего только нет тут у этих ребят. Деньги, оружие, наркотики, электроника, пиратские фильмы, музыка. Есть даже дамские сумочки – подделки под известные бренды. Тут прямо как в «Сирсе» [сеть универмагов]. Кто-то где-то будет зол как шесть чертей, когда узнает, что все это потерял».
Они вошли на склад, и Курц остановился, увидев целые ряды всяких ящиков и грузовых контейнеров, заполнявших внутреннее пространство здания. У стен также рядами стояли шкафы-ячейки и складные столы для залов, расположенные рядами по десять штук. Столы были завалены различными инструментами и оборудованием, а вдоль рядов в нескольких точках стояли мусорные контейнеры. Многие ящики были доверху наполнены упаковочным материалом, деревянными обломками и картоном, безалкогольными напитками и пивными банками, пакетами и обертками от еды и прочим барахлом. Тут бродило несколько агентов NCIS и Сил самообороны, описывавших и фотографировавших имущество, находившееся в помещении.
Минеччи сказал: «Так вот, большая часть всей этой фигни – банальное пиратство и подделки. В дальнем конце есть целая комната с целыми рядами уставленных друг на друга CD-плееров и видеомагнитофонов, а кроме того, там столько чистых кассет и компакт-дисков, что они способны обанкротить “RadioShack” [сеть розничных магазинов по продаже электроники]». Затем агент указал на стоявшие в ряд вдоль дальней стены ящики. «А вон там самое главное и классное. Наркотики и оружие, и угадайте, что за оружие?»
«Дяди Сэма», ответила Агилар.
Курц улыбнулся: «Прошу, скажи мне, что все это можно связать с Канаширо, или, может быть, даже с Дзимурой».
«Печально, но в этом отношении новости плохие или, по крайней мере, «не очень хорошие». Минеччи вздохнул. «Ни у одного из этих ублюдков, которых мы тут схватили, нет при себе никаких документов. Можно, конечно, сделать отпечатки пальцев, но на это уйдет какое-то время, пока удастся установить, есть ли совпадения по выявленным подельникам».
Агилар спросила: «А здание?»
Покачав головой, Минеччи ответил: «Тут тоже тупик. По документам здание принадлежит местной строительной компании. Я отправил пару агентов это проверить, но знаете, там вряд ли что-нибудь знают. Если повезет, у нас будет на руках документация, согласно которой здание в аренде у кого-то еще, того, кто в конечном итоге окажется фиктивным бумажным фантомом, никаких выходов на Канаширо».
«Черт». Дотронувшись до висков, Курц застонал от усталости и досады. «Ладно, продолжай здесь копаться. Может, и повезет». Сделав глубокий вдох и пытаясь избавиться от всех этих хитросплетений, он спросил: «Слушай, ты узнал номер, о котором я тебя просил?»
Щелкнув пальцами, Минеччи полез в карман брюк и вытащил оттуда сложенный листок бумаги. «Непросто оказалось найти эту дамочку».
«Вот поэтому я именно тебе это и поручил». Курц попросил его об этом по рации, когда они с Агилар шли к складу после небольшой проблемы, созданной для них человеком по имени Джек Бауэр.
Выйдя из склада, Куртц и Агилар воспользовались телефоном в машине Минеччи, и Курц набрал номер, записанный на листочке. После двух гудков трубку подняли, и раздался женский голос.
«Специальный агент Коэн».
«Да, меня зовут специальный агент Курц, я из Следственного управления ВМС США, здесь, на острове. У меня для вас сообщение: вам передает привет Джек Бауэр».
* * *
Бригадный генерал Лесли Тиммонс смотрел на дымящиеся развалины своего здания.
Он молча наблюдал за тем, как морские пехотинцы и сотрудники гражданских аварийных служб передвигаются по периметру разрушенного сооружения. Очаги возгорания, кое-где имевшиеся в развалинах, были уже погашены, и из-под завалов бетона, металла, дерева и всего остального, из чего было сооружено это здание, вытекала вода, но столбики дыма еще поднимались к небу. По всей территории тут и там стояли пожарные машины – как из базы, так и из соседнего города Кин. Тиммонс с удовлетворением отметил, что реакция на чрезвычайное происшествие была быстрой и профессиональной.
«Есть какие-то соображения, что здесь произошло?»
Стоявший слева от него и на шаг позади сержант-майор Рональд Ханаган ответил: «Официально пока нет, генерал, но уже есть показания людей, явившихся со всей базы, которые говорят, что это был взрыв. Им выбило стекла в зданиях на расстоянии пятидесяти метров, и даже поступают сообщения из города от людей, которые слышали грохот, и их тоже трясло. Скорее всего, несколько дней потребуется, чтобы выяснить, что тут на самом деле произошло».
Тиммонс постарался не задерживаться надолго на последствиях этого ЧП: «А жертвы? Известно уже что-нибудь о них?»
«Пока нет, сэр. Сейчас командиры подразделений проверяют списки своих людей и сообщают обо всех отсутствующих». Седой ветеран морской пехоты сделал паузу, прокашлявшись. «Знаю, что радоваться нечему, генерал, но нам еще повезло, сэр. Если бы это произошло в середине дня…»
Тиммонс был согласен с тем, что имел в виду Ханаган, не понаслышке зная, каковы могут быть последствия взрыва здания, когда в нем полно народу. Десять лет назад, в октябре 1983 года, он потерял трех своих хороших друзей воскресным утром, которое обещало быть совсем обычным. Грузовик, набитый взрывчаткой, уничтожил казарму, погибло более двухсот морских пехотинцев, выполнявших миротворческую миссию в Бейруте (Ливан). Чуть позже пятьдесят пять французских десантников стали жертвами второго грузовика, совершившего аналогичную атаку на их базу. Тиммонс тогда был подполковником, и по счастливому стечению обстоятельств находился на другом конце расположения части, когда сквозь заграждения прорвался первый грузовик, доставивший свой смертоносный груз. Картины того дня, а также нескольких последующих, когда из-под развалин вытаскивали тела его друзей и сослуживцев-морпехов, до сих пор стояли у него перед глазами.
«Сколько на месте происшествия гражданских ликвидаторов?», спросил он.
Ханаган ответил: «Семнадцать, сэр, все из подразделений, базирующихся в Кине. Все остальные – наши люди. На самом деле огня было не так много, и для локализации пожара потребовалось лишь одно подразделение. В данный момент проверяется наличие еще оставшихся отдельных очагов».
«Вы понимаете, наверно, что поисковикам нужно будет пройтись второй раз», сказал Тиммонс, медленно посмотрев на своего помощника.
«Уже этим занимаемся, генерал».
Сержант-майор показал рукой на обломки разрушенного здания, где два морпеха в стандартном пожарном защитном снаряжении, в том числе в шлемах, с кислородными баллонами и масками, медленно обходили противоположный конец здания. На ремнях у первого морпеха крепилось какое-то устройство, которое можно было с виду принять за регулятор или какой-то еще иной датчик на его респираторном снаряжении, но Тиммонс узнал его – это был небольшой переносной счетчик Гейгера для работы в полевых условиях. Через некоторое время морпех остановился, посмотрев на устройство, а затем огляделся вокруг. Когда его взгляд остановился на Тиммонсе и Ханагане, морской пехотинец подал им сигнал, подняв вверх большой палец.
Слава Богу.
Тиммонс, как генерал, командовавший базой морской пехоты Кемп Смедли Д. Батлер, управлял не только этой одной базой, а почти всеми морпеховскими объектами и подразделениями и жилыми городками на Окинаве, которые все входили в сферу командования Кемп-Батлера. Единственным исключением была авиабаза Футенма, но оба эти соединения часто совместно пользовались объектами и ресурсами друг друга.
Например этого, который ты видишь прямо перед собой.
Он отвечал за здоровье и благополучие всех морских пехотинцев, членов их семей и гражданских рабочих на всех базах, находившихся под его командованием. Список сил и средств, текущих операций и заданий, а также вспомогательной текучки, которые он курировал, был огромен, в их числе и несколько таких, которые находились под грифом секретности. Уничтоженное здание перед ним являлось одним из таких объектов под особой его ответственностью.
Прибыв на Окинаву – так случилось, что это была уже третья его командировка сюда, и второе назначение на должность на этом острове, которую он исполнял, привезя вместе с собой сюда семью, – и приняв на себя командование Кемп-Батлером, Тиммонс был ошеломлен в особенности одной конкретной секретной информацией, которую довели до его сведения. Узнав, что Соединенные Штаты хранят на острове двадцать ядерных бомб, что находилось в прямом и безусловном противоречии с соглашениями США с японскими и окинавскими властями, касающимися такого оружия, он находился в потрясенном состоянии в течение нескольких дней после раскрытия ему этой информации.
Он прекрасно понимал, почему это делалось, и чем было оправдано хранение такого оружия. Это было связано с вероятными действиями против русских в случае конфликта между двумя сверхдержавами в разгар холодной войны. Однако теперь, когда Советский Союз распался, эта угроза исчезла, ее заменили «государства-изгои» и террористические ячейки.
Тиммонс за 29-летнюю свою службу осознал, что в политических кругах всегда желательно иметь какую-нибудь новую угрозу. Должны существовать какие-то новые противники, на которые Америка могла бы указать, используя их в качестве предлога для того, чтобы оставаться всегда бдительной, подготовленной и постоянно печь, как блины, новое вооружение невероятной силы. То, что это происходило во время перетекания огромных денег в карманы военно-промышленного комплекса, с которыми многие кандидаты в президенты и конгрессмены связывали свои перспективные дивиденды, было, конечно, приятным и счастливым стечением обстоятельств для многих из числа вашингтонского политического междусобойчика.
Знание этого секрета порой конфликтовало с искренним желанием Тиммонса с честью и достоинством служить Родине, защищая свою страну, и бывали дни, когда разобраться и примириться с обеими сторонами вопроса было почти невозможно.
Еще два года до увольнения в запас. Еще два года.
Между тем у него оставались еще двадцать четыре вопроса, на которых ему нужно было найти ответы, и все они были захоронены под обломками этого здания.
«После того, как гражданские спасатели здесь закончат», сказал Тиммонс, «нужно будет еще раз тщательно здесь пройтись и все проверить, чтобы быть уверенными наверняка. Также необходимо, чтобы в оперативном наличии всегда здесь под рукой находились люди, когда начнутся работы по разбору завалов». Уже это являлось гораздо более сложной и ответственной операцией, по сравнению со всеми другими, обычными, он это прекрасно понимал, из-за необходимости скрывать от любопытных посторонних глаз секреты, покоившиеся под этим зданием. Ему также нужно будет проинформировать NCIS и, возможно, даже японские Силы самообороны, в зависимости от того, какой будет установленная причина взрыва. Было ли это преднамеренным актом диверсии или просто трагической случайностью?
Лес Тиммонс отчаянно надеялся, что вторым.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
16
С каждым ударом груша дергалась и качалась. На глазах у Эдоги Канаширо ее кожаная оболочка гнулась и морщилась. Он получал наслаждение от звуков каната, на котором она висела, протестующе скрипевшго и стонавшего вместе с деревянной балкой, удерживавшей боксерский мешок над полом. Он бешено набрасывался на него с каждым новым возвращением груши к нему, мутузя ее все сильнее с каждым следующим ударом. Даже сквозь мягкие боксерские перчатки он ощущал острую боль в костяшках пальцев, и он был уверен, что чувствует свою кровь, струившуюся меж пальцев.
Но он не обращал на это ни малейшего внимания. Канаширо плевать хотел на боль и пот, струившийся ему в глаза. Он ел ему глаза, в них все расплывалось, но сквозь это помутнение он все сильнее бил по мешку, ревя и рыча с каждым новым ударом, пока у него не закончилось терпение, и он выбросил вперед правую ногу в резком выпаде. Удар оказался настолько мощным, что канат сорвался с балки, и груша, очертив дугу, бухнулась в невысокую, по пояс, стенку его гимнастического зала под открытым небом.
Остановившись в центре тренировочного мата, Канаширо, не открывая рта, заставил себя дышать через нос, стараясь успокоить дыхание. Он чувствовал, как по его голому торсу струится пот, помогая ему остынуть в воздухе этого раннего вечера. Только после того, как его дыхание нормализовалось, он сдвинулся с места и только тут впервые рукой вытер пот с лица.
Он почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной, зная, что только один человек может осмелиться потревожить его в этом личном пространстве.
«Говори», сказал он.
«Плохие вести», ответил Рино Наканаши. «Совсем плохие, Канаширо-сан».
Зубами ослабив липучки, на которых перчатки крепились у него на руках, Канаширо повернулся к секретарю, которому доверял: «Я не спрашивал, что ты думаешь по этому поводу. Что случилось?»
«Склад в Мотобу подвергся налету американцев и японских военных. Пока что я только пытаюсь выяснить, что привело их именно туда. Я послал туда людей следить за тем, что там происходит, и по их словам, власти все еще находятся там, описывают все имущество».
Сняв перчатки, Канаширо выдохнул: «Всё».
«Да, в том числе оставшуюся часть той партии, которую мы… реквизировали у людей Дзимуры сегодня утром».
Канаширо закрыл глаза, бросил перчатки на мягкий мат, тут же о них позабыв. Довольный тем, что гнев его на мгновение был удовлетворен, он подошел к кулеру с водой, стоявшему у дальней стены его гимнастической площадки. «Это крайне печально, по нескольким причинам. Если в этом уже участвуют американцы, то они будут копать и дальше, пробиваясь от дома к дому, проползая сквозь все дыры, пока не найдут тех, кто украл у них оружие». Налив воду из кулера в бумажный стаканчик, Канаширо выпил всё, а затем заново его наполнил: «Скажи мне, что мы защищены от этого».
«Честно говоря, не думаю, что могу так сказать», ответил Наканаши. «Насколько мне известно, ни у кого из тех, кто там работал, документов при себе не было, и, конечно же, ни один из них прямо с вами не связан. Это не означает, что американцы или местная полиция не будут стараться их с вами связать».
Неохотно с ним согласившись, Канаширо кивнул, допил второй стаканчик воды и выбросил его в мусорную корзину рядом с кулером. «А что с самим зданием?»
«Мои источники сказали мне, что американские агенты уже проверяют, кому оно принадлежит. Они отследили это до строительной компании, которую мы используем как прикрышку, но это ни к чему их не приведет». Наканаши улыбнулся. «Мы стараемся ограждать вас от таких легких ловушек, Канаширо-сан».
Будучи не в настроении слушать самодольную уверенность своего секретаря, Канаширо сказал: «И все же американцы попали прямо в точку и конфисковали весь склад. Ты что думаешь, это произвольная выборка, Рино? Возможно, тебе захочется пересмотреть методы своей работы, и уже скоро».
«Да, Канаширо-сан». Наканаши поклонился, он казался должным образом наказанным.
Вернувшись на мат, Канаширо поднял боксерскую грушу и прислонил к ближайшей стене. Он взял полотенце из стопки на столе, стоявшем рядом и стал обтирать свои обнаженные и еще влажные грудь, руки и плечи. «Дальше так не может продолжаться. Ясно, что Дзимура просто так не оставит сегодняшние утренние события, и уже, похоже, не удовлеторится ожиданием того, когда я на него нападу. Он сам на нас нападет». Он способен был оценить и, возможно, даже восхититься такой смелостью, но лишь до определенной степени. «А что там с его грузовиками?», спросил он, вытирая лицо полотенцем. «Теми, которые выехали с базы американской морской пехоты».
Наканаши покачал головой: «Неизвестно, что в них, если вообще что-то там было в этих грузовиках, Канаширо-сан, но вы видели новости?»
«Да». Как раз перед тем, как пойти потренироваться, прошел сюжет по ТВ, в котором говорилось о взрыве в Кемп-Хансен – одной из баз Корпуса морской пехоты в северной части острова. Как там сообщалось, взрыв сровнял с землей целое здание. Выражались опасения, что будут жертвы, но пока никаких тел обнаружено не было.
«Не может быть, что это простое совпадение», сказал Наканаши.
Канаширо кивнул, повесив полотенце себе на плечо: «Согласен. Похоже, он действительно набросился на американцев, как сказал нам наш источник. А вот чего я не понимаю – это как и почему он решил сделать это таким наглым образом». Для любого из них такая попытка стала бы смелым шагом, но Дзимура? Это было неслыханно. Неужели ненависть Дзимуры к американцам в целом и их солдатам в частности в конце концов привела к тому, что он лишился рассудка? Его действия днем позволяли сделать вывод, что он теряет свою хватку – преимущество, которое всегда делало его таким грозным соперником. Этими дерзкими атаками он как бы сообщал, что терпение у него заканчивается, и теперь он готов сделать все необходимое, чтобы заполучить то, чего он хотел, несмотря на любые риски.
Или, может, тут что-то другое?
«Эти слухи», сказал Канаширо после паузы, «что Дзимура будто бы болен. Они чем-нибудь подтверждаются?»
Наканаши покачал головой. «Не подтверждаются, нет, но слухи продолжают упорно ходить. Нам известно, что к нему вызывали врачей, и он, как правило, ведет все дела из своего дома, а не из нескольких своих офисов. Возможно, он страдает обычными заболеваниями, характерными для престарелых людей».
«Возможно», сказал Канаширо, но он не был в этом убежден. «Постарайся узнать все, что сможешь. Если Дзимура страдает чем-то серьезным, это может оказывать влияние на его рассудок, и если он принимает решения в результате какого-то подобного расстройства, от этого он становится еще более опасным». В таком случае он мало чем отличается от бешеной собаки, и тогда существует лишь единственный способ справиться с такой проблемой, но какой ценой? Канаширо уже потерял сегодня слишком многих своих людей и средств, мало чего добившись. Как же лучше всего ему действовать дальше?
Наканаши сказал: «Думаю, вам стоит подумать о переезде в один из ваших конспиративных домов, о котором не известно даже большинству ваших сотрудников».
Канаширо бешено уставился на него: «Ты хочешь, чтобы я прятался?»
«Нет, просто перегруппироваться и спланировать следующие шаги. Сегодня был… трудный день. Возможно, необходим какой-то новый взгляд, со стороны».
Надо отдать должное Наканаши, эта его идея Канаширо показалась не лишенной здравого смысла. Помимо этого, его основного дома, у него было еще два других, каждый со своим собственным преданным ему персоналом, куда он мог внезапно и почти незаметно удалиться и там скрыться на время, пока ситуация не разрешится. Если же она ухудшится до такой степени, что ему нужно будет покинуть остров, в каждой из этих укромных точек имелись возможности это реализовать. Он мог исчезнуть практически куда угодно, в любую точку земного шара, запустив этот механизм одним телефонным звонком.
«Нужно развить эту твою идею», сказал он. «Проследим, чтобы ближайший к нам круг людей был в курсе. Что касается тех, кто на периферии, я оставляю на усмотрение лидеров подразделений решать, кого именно следует проинформировать».
Уже много лет, почти с самого начала, Канаширо строил свою группировку в виде концентрических кругов – так ему нравилось считать. В центре был он сам и очень небольшая, избранная группа его доверенных лиц. Затем шел внутренний круг – его доверенные люди, руководившие различными секторами группировки, в котором охранялись плоды трудов праведных и заключения сделок. Круги на периферии состояли из многочисленных сотрудников, большинство из которых находились в неведении относительно истинного характера деятельности своего работодателя. Перемещение из этих внешних кругов во внутреннюю сферу приближенных происходило лишь в весьма редких случаях, и Канаширо был очень внимателен в отношении таких избранных. Это был вариант классической структуры управления, работавшей уже на протяжении многих поколений и ограждавшей его от тех, кто искал возможности причинить ему вред, например от правоохранителей или соперников.
В связи с этим у него возникла еще одна идея.
Улыбаясь, он повернулся к Наканаши: «Так значит, американцы сделали выбор в пользу прямых силовых действий. Прекрасно. Дадим им то, на что они смогут их направить».
«И что вы предлагаете?», спросил Наканаши.
«Я полагаю, что если американцы начнут производить налеты на какие-то дома и предприятия Дзимуры, примерно так же, как они, похоже, намерены напасть и на мои, то у него останутся лишь некоторые пути отхода или бегства, как для самого себя, так и для его товара. Фокус в том, что у Дзимуры осталось лишь несколько точек, где он может укрыться – а это те, о которых мы знаем, а американцы нет».
«Вы предлагаете предупредить американцев об убежищах Дзимуры?» Глаза Наканаши сузились: «Это беспрецедентно. Некоторые посчитают это бесчестным».
«Мы все равно планировали заменить или убрать этих людей», ответил Канаширо, «начиная с Дзимуры».
Поразмыслив над этим пару секунд, Наканаши спросил: «Почему бы просто не назвать американцам все такие тайные точки Дзимуры? Пусть они сделают работу за нас?»
«Потому что, Рино, в таких вопросах не до шуток. Сегодня вечером я лично разделаюсь с Дзимурой».
И вырежу у тебя из груди твое иссохшее, слабеющее сердце, старик.
* * *
Джек посчитал этот дом еще более ветхим и запущенным, чем предыдущий.
«Я вижу, о чем ты думаешь», сказал Сэмюэль Йегер, вылезая с переднего пассажирского сиденья джипа. «Это уникальная возможность, развалюха, требующая ремонта».
Решив на это не отвечать, Джек оглядел этот жалкий снаружи дом с его наполовину осыпавшейся, выцветшей краской, ржавой металлической крышей, с разросшимися вокруг фундамента сорняками и кустами и прогнившим деревянным крыльцом, которое могло с треском провалиться, как мина-ловушка. Инстинктивно он хотел отреагировать ответом, что большую пользу они извлекут, если подожгут этот дом и поджарят на нем хот-доги, но он решил промолчать. В конце концов, выражать презрение к дому хозяина считалось грубостью в большинстве культур.
«Тут есть туалет?», спросила Банович, вылезая с заднего сиденья машины.
Показав на дом, Йегер ответил: «Сзади, за сараем. Наслаждайся замечательными удобствами».
Когда из джипов вышли остальные люди Йегера, а также Алкаев и Паджари, Джек показал на дом, в котором было темно, за исключением двух слабо освещенных окон: «А вода там есть?»
«Да, внутри должны быть большие бутыли».
«Спасибо». Джек пошел к дому вслед за несколькими людьми Йегера, но остановился при звуке приближающихся машин. Посмотрев в их сторону, он увидел фары, движущиеся в деревьях, они двигались по извилистой грунтовой дороге, выходившей на главную трассу.
«Не волнуйся, Воронов. Это наши».
Оказалось, что это фары двух белых грузовиков, и Джек увидел, как они подъехали к концу грунтовой дороги, объехали дом и остановились у большого сарая за ним.
«Эй, Воронов», сказал Йегер, и Джек обернулся и увидел, как Йегер показал на Алкаева и Паджари: «Отведи своих людей к сараю. Мои ребятки привезли вам кое-какие угощения».
Обменявшись подозрительными взглядами с двумя своими людьми, Джек заставил себя не вытаскивать пистолет, когда они втроем обошли дом и подошли к сараю. Джек услышал, как где-то в сарае завелся мотор, и спустя секунду над дверью строения вспыхнул большой фонарь. Освещение включилось и в самом сарае, и загорелись также три более мощные лампы, на столбах, окружавших двор между сараем и домом.
Грузовики остановились так, что их задние грузовые двери были обращены к сараю, и из обеих машин выскочило еще несколько окинавцев. Джек заметил, что трое из них встали рядом друг с другом и стали разговаривать между собой приглушенным тоном, а затем двое из них, вооруженные, как он понял, автоматами H&K MP5, побежали к деревьям в направлении дороги. Они были часовыми? Джек не увидел никакой охраны на пути к дому, но он допускал, что мог кого-то не заметить – наблюдателя, скрывавшегося в почти уже наступившей темноте.
«В чем дело?», спросила Банович, вернувшаяся к Джеку и остальным.
Алкаев ответил: «Йегер сказал нам подойти сюда. Сказал, что для нас кое-что есть».
«О, да, есть», сказал американец, подойдя к ним от дома. Он показал рукой на один из грузовиков: «Вот посмотрите».
Включив фонарик и заглянув в грузовой отсек грузовика, Банович осветила его лучом несколько ящиков. Стоявший рядом с ней Джек узнал по маркировке нескольких контейнеров, что там лежали автоматы M16A2. Кроме них, тут были и другие ящики, на каждом из которых тоже были надписи, но какого-то другого американского оружия, если этой маркировке можно было верить.
«Для господина Гаджояна». Йегер кивнул в сторону грузовика. «От господина Дзимуры – оружие, любезно предоставленное Корпусом морской пехоты США».
«Откуда у вас оно?», спросила Банович, проведя рукой по крышке одного из ящиков.
Йегер пожал плечами: «Давайте просто скажем, что имело место нечто вроде горячей распродажи. Мне сказали, что это должно покрыть партию, утраченную вами этим утром. Вы можете все это проверить, конечно же».
Банович кивнул: «Пожалуйста, передайте мою благодарность господину Дзимуре. Это так неожиданно и очень великодушно и щедро с вашей стороны».
«Ну, не слишком-то радостно восхищайтесь пока», ответил американец. «Мы кое-что еще должны будем доделать».
«Понимаю», ответила Банович, «и мы не уедем, пока с этим не закончим». Она показала на грузовик. «Однако нам нужно все это погрузить на наше судно, стоящее в Нахе, до полуночи. В это время оно должно выйти из порта, и если корабль задержится, кто-нибудь может что-нибудь заподозрить».
Йегер ответил: «Время еще есть. Не беспокойтесь. Вы успеете».
«Не забывайте об американцах», сказал Джек. Когда и Йегер, и Банович повернулись и посмотрели на него, он добавил: «Очевидно, они ищут выходов на Канаширо и, вероятно, на Дзимуру. Нам нельзя оставаться здесь надолго».
«Никто об этом месте ничего не знает», ответил Йегер. Но затем выражение его лица изменилось, и он посмотрел в сторону дороги: «Ну, почти никто. В любом случае, мы здесь надолго не застрянем».
Джек собирался сказать что-то еще, но затем его внимание привлек человек, появившийся из второго грузовика. Это был американец, в камуфляжной форме и со связанными серым скотчем руками перед собой. По его стрижке и по тому, как были закатаны рукава его формы, Джек понял, что он морской пехотинец. Когда он вылез из грузовика, он повернулся лицом к одному из окинавцев, его сопровождавших, и Джек смог разглядеть буквы на вышитой над правым его нагрудным карманом надписи: КОННЕЛЛИ. Ему понадобилась лишь секунда, чтобы вспомнить, где он уже слышал это имя.
О, черт!
Это была важная часть той головоломки, которую Джек пытался сложить воедино весь этот день, в общую картину, смысл которой он еще не улавливал. Джек ничего не сказал, когда этого человека повели в сарай, и у него осталось множество нерешенных вопросов. Дзимура как-то использовал этого человека, Коннелли, и его семью, удерживая их, чтобы заставить морпеха выполнять его указания. Кто он? Какую ценность он представлял, и имел ли он доступ?
Хотя Банович тоже было бы любопытно узнать, что это за приехавшие сюда люди, основное ее внимание было обращено на Йегера: «Мы снова куда-то выдвигаемся?»
«А теперь начинается самое главное на сегодня», ответил Йегер, показав на грузовики. «Я получил указание встретить эти грузовики, а затем отправиться на другую точку. Кое-что должен вам заметить относительно мистера Дзимуры: он не любит стоять на месте, и это в прямом смысле слова. У нас ничего долго не остается на одном и том же месте. Мы стараемся как можно быстрее привезти и вывезти товар, а все неперемещаемое имущество надежно спрятано от посторонних глаз. Даже я всего не знаю. Во всяком случае, я хочу сказать, что мистер Дзимура планирует всё вперед, а не только на несколько ближайших шагов. Обычно ему уже не интересна та игра, в которой вы участвуете в данный момент; он вычислил ее уже некоторое время назад, и теперь он уже работает над тем, как обойти вас на три-четыре хода вперед, переиграв вас уже в будущем, в перспективе».
Для Джека Миродзи Дзимура все больше и больше казался тем, за кем ЦРУ должно следить самым пристальным образом. Из-за его бизнеса с Гаджояном этот окинавский торговец оружием, возможно, уже был поставлен под их наблюдение, но, похоже, что с запозданием; он уже давно назрел для такого усиленного контроля за ним, который могли обеспечить в Лэнгли только лучшие.
Обязательно включу эту мысль в рапорт, если до этого доживу.
Эти его размышления были прерваны звуками поспешных шагов. По тропинке, выводившей к дороге, возвращались двое, которые отправились перед этим в лес, только теперь они уже были не одни. Под дулами своих автоматов они вели к сараю еще двух окинавцев. Оба этих новеньких шли с поднятыми руками, и, хотя один из них вел себя непокорно и даже с презрением, лицо его товарища по несчастью было искажено страхом.
«Так-таааак», сказал Йегер. «Что у нас тут?»
Один с автоматом MP5 ответил: «Мы заметили, что они следили за нами. Мы считаем, что они ехали за нами от самой базы».
Базы?
Джек нахмурился. Какой базы? Морской пехоты? Это там они раздобыли своего пленника, Коннелли?
Йегер кивнул на того, который смотрел на него с открытой ненавистью: «Я знаю его. Он работает на Канаширо. Разве не так, Хачиро?» Джеку и другим из их группы он пояснил: «Это Хачиро Дзироку. Он курьер, относительно незначительный, но он, по крайней мере, знает свое дело как настоящий бандит, а не просто какая-то шестерка, заполняющая дырки в одном из фронтов из числа пешек Канаширо». Он посмотрел на него, но тот попытался избежать зрительного контакта с Йегером. «Хотя, может, я многого и не знаю об этом супчике».
Сунув руку в карман, равнодушно, словно он полез за сигаретой или полоской жевательной резинки, Йегер вытащил из него свой пистолет и навел его на первого из них, нажав на курок с расстояния менее одного фута. Единственная пуля попала тому в лоб, вылетев с другой стороны, и тело его отдернулось и безжизненно повалилось на землю. Даже Джек оказался не готов к такому внезапному и столь жестокому акту.
Его напарник тоже этого не ожидал, и он немедленно отреагировал, в ужасе закричав и посмотрев на мертвое тело своего друга. Его крики лишь усилились, когда Йегер всадил ему пулю в ногу. Он рухнул на землю и схватился за ногу, а те, которые его сюда привели, расступились перед Йегером. Американец подошел к раненому поближе и опустился на колено рядом с напуганным теперь уже до смерти человеком.
«Ну что ж. Давай-ка мы с тобой немножко поболтаем».
* * *
Если Курц и ненавидел что-то в своей работе, то это анонимные наводки.
«Пожалуйста, скажи мне, что мы ни за что в это не поверим», сказала Агилар. Стоя у своего стола, она разбирала свой пистолет Беретту и осматривала его составные части. Рядом с оружием лежал ее пуленепробиваемый жилет, рация и другое снаряжение, которое она собиралась взять с собой.
Курц, тоже находившийся в процессе проверки собственного аналогичного собрания механизмов, ответил: «Не волнуйся. Минеччи сейчас все проверяет. Мы не станем ничего делать, пока он не даст нам добро».
Этот вечер принял неожиданный и интересный поворот, когда дежурный NCIS принял звонок от анонима, пожелавшего остаться неизвестным. Разговаривавший на окинавском диалекте звонивший сообщил, как назвал их Минеччи, «пикантные подробности» относительно Миродзи Дзимуры и трех разных точек, которые, по мнению NCIS, Сил самообороны и местной полиции, являлись хазами (или представляли интерес в ином отношении) подозреваемого ими торговца оружием.
Закончив вытирать различные детали Беретты, Агилар приступила к сборке пистолета. «Окей, так значит, кое-кто хочет на это поставить? Мы же понимаем, что это, вероятно, не просто какой-то сознательный гражданин, поэтому речь идет о том, что информатор, или кто-то еще из лагеря Дзимуры, пытается нас подставить?»
«Либо то, либо другое, но все равно это сработает», сказал Курц, бросив две сменных обоймы для своего пистолета в нейлоновый чехол, который можно было закрепить у себя на поясе. «Этот парень знал и о стрельбе в Нахе, и о перестрелке в доме, и о нашем налете на склад». А вот чего не было выявлено во время разговора, так это упоминания о взрыве в Кемп-Хансен, сравнявшем с землей здание. И хотя никто не еще проявлялся с упоминанием о какой-либо связи между этим несчастным случаем и всеми остальными событиями, которые произошли сегодня, Курц служил в полиции уже достаточно долгое время, чтобы понимать: вероятность того, что эти события не связаны каким-то образом между собой, была довольно слабой.
«Да», ответила Агилар. «Но я все-таки останусь при своем, мне в это что-то не очень верится, на данный момент, если никто не будет против». Снова собрав свою Беретту, она передернула затвор, убедившись, что пистолет функционирует нормально. Вставив обойму в рукоятку пистолета, она дослала патрон в патронник и поставила его на предохранитель, а затем сунула Беретту обратно в кобуру на бедре.
Курц кивнул: «Да я понял тебя. Дождемся Ника». Теперь, располагая необходимой информацией, на основе которой можно было действовать, Минеччи уже отправил на каждую из трех точек, названных звонившим, по группе. Они должны были произвести разведку на местности у двух частных домов и одного производственного здания к югу от Нахи, в надежде найти там что-нибудь, что могло бы вывести морпол NCIS и японских военных на Дзимуру.
Подавив зевок, Курц взглянул на часы. Их обычный рабочий день уже давно закончился, но сегодня весь день выходил далеко за рамки всего «обычного». Он успел перекусить лишь сэндвичем из торгового автомата в комнате для отдыха, проглотив его так, чтобы постараться не пробовать ту отдаленно напоминавшую мясо субстанцию, скрывавшуюся между кусочками непропеченного хлеба, и теперь голод снова давал о себе знать.
«Мне нужно поесть», сказал он. «И более или менее нормальный факс с кофе. Хочешь чего-нибудь?»
Агилар ответила: «Коктейль из текилы в бокале размером с мою голову».
«Посмотрю, может, в автоматы завезли новые продукты». Курц повернулся, направляясь в комнату отдыха и шаря в карманах брюк в поисках мелочи, и тут только заметил, что вот-вот столкнется с кем-то, идущим ему навстречу. Подняв глаза, он увидел женщину в выцветших джинсах и зеленой атласной блузке под черной ветровкой. У нее прямо на лбу было написано «федеральный агент», чуть ли не татуировкой.
«Специальный агент Курц?», спросила она.
«Да?»
Женщина протянула ему руку: «Эбигейл Коэн».
Курц кивнул, и они пожали друг другу руки: «Мы ждали вас, агент Коэн». Проводив ее к своему с Агилар столу, он представил их друг другу и сказал: «У этого вашего парня Бауэра, видать, еще тот денек сегодня выдался».
«Ну, это лишь последний в длинной цепочке предыдущих», ответила Коэн. «Он уже некоторое время работает под прикрытием внутри группировки Гаджояна, и они с агентом Филдсом были уже на пороге большого прорыва, и тут сегодня утром всё полетело к чертям». Она сделала паузу, и Курц почувствовал, что она еще не отошла после смерти своего агента и друга Уильяма Филдса во время стрельбы в Нахе.
Однако это эмоциональное колебание было очень коротким, после чего она с полным вниманием вернулась к текущим вопросам: «С тех пор Бауэр в основном был занят тем, что пытался уцелеть, справляясь с трудностями и стараясь не допустить катастрофы. После сегодняшнего утра нам ничего не было о нем известно, и, судя по тому, что он сказал вам, мы считаем, что он пытается делать все возможное, чтобы сохранить свою легенду на все то время, которое нам необходимо для заведения дела против Гаджояна. То, что это совпало с вашим расследованием в отношении Миродзи Дзимуры, и того, второго фигуранта, Канаширо, стало, похоже, счастливой случайностью».
«Случайностью – это уж точно, но скорее, несчастливой», сказала Агилар.
Коэн ответила: «Послушайте, я понимаю, что вы недовольны Бауэром, но ведь тут очевидный факт: этот ваш Канаширо своим огнем накрыл всю сделку по продаже оружия, которая, как мы ожидали, пройдет совершенно без всяких осложнений». Она закатила глаза. «Ну, в том смысле без осложнений, что ее можно назвать обычной, будничной сделкой по продаже американского оружия потенциальным террористам. Этот тип, Канаширо, по-видимому, решил, что пора навести тут шухер, разворошив местное теплое гнездо. Что все это означает лично для Дзимуры и других отморозков на острове, я не в курсе, и меня это мало интересует, кроме как в том плане, как именно это касается моего дела».
Она скрестила руки на груди: «Я в курсе, что наши боссы предпочитают избегать контактов между нами, но, честно говоря, в данный момент мне на это наплевать. У меня человек в подвешенном состоянии, в опасном и неопределенном положении, и мне нужны доказательства для предъявления обвинений Татеосу Гаджояну, а вам тоже, вероятно, не помешала бы дополнительная помощь в вашем расследовании. И я предлагаю вам объединить наши усилия, послать на фиг всех наших боссов и достичь тем самым конкретных результатов. Согласны?»
Курц счел ее просьбу убедительной. Для него это была приятная и живительная перемена по сравнению с той стеной молчания, которую они обычно получали в ответ, когда морпол NCIS или кто-то еще, не вхожий в Центральное Разведывательное Управление, обращался за помощью к мальчикам и девочкам из Лэнгли в Вирджинии. Было видно, что Коэн ставила благополучие своего другого агента, Бауэра, выше собственной операции а, возможно, и собственной карьеры. Черт, за это ее можно было уважать.
«Да», сказал он. «Мы согласны».
Агилар спросила: «Вы сообщили об этом наверх, своим боссам?»
«Я получила одобрение со стороны своего непосредственного руководителя», ответила Коэн. «Все же остальные смогут ознакомиться с этим потом, в отчете о проведенной операции».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
17
«Выходишь уже? Тебя проводить?»
Бринн Коннелли скрестила руки на груди, и на лице ее появилось самое презрительное выражение девушки-подростка по отношению к мужчине, стоявшему за дверью туалета. Он оказался слишком близко у двери, когда она ее открыла, и она не стала скрывать от него свое недовольство.
Извращенец.
Те взгляды, которые бросали на нее и на маму разные мужчины с момента их прибытия сюда, с самого сначала были крайне неприятными, но теперь Бринн поняла, что дальше будет еще хуже, и вполне возможны похотливые домогательства. Это стало ясно еще в случае с тем мужиком, который пытался облапать ее мать. На полу их комнаты до сих пор оставалась его кровь, там, куда он упал после того, как тот, другой мужчина его застрелил.
У Бринн до сих пор стоял в ушах звук выстрела из пистолета и стук тела этого мужика, рухнувшего на пол. Тогда она впервые увидела, как умирает человек, прямо у нее на глазах, не говоря уже о том, что это произошло столь жестоким образом, и она знала, что эта картина будет стоять у нее перед глазами еще некоторое время. Что же касается ее брата, то его реакция на это происшествие была слишком острой. Это убийство потрясло Дилана до такой степени, что мама вынуждена была его успокаивать, и ей удалось его убаюкать, и теперь, когда он проснулся после беспокойной дремоты, он сидел в углу кровати, прижавшись к стене и подобрав колени к груди. Он не произнес ни слова, и его глаза казались пустыми, как будто он стал каким-то зомби. На все предложения еды или воды он никак не реагировал, и мама весь последний час пыталась его утешить, но безрезультатно.
Так что сейчас у Бринн были основания возмутиться.
«Перестань пялиться на меня», огрызнулась она на этого мужика, который должен был просто проводить ее из ванной обратно в комнату, в которой она находилась вместе с мамой и Диланом. Судя по его глазам, он выпил, и это Бринн тревожило. Алкоголь будит в людях самое худшее. Если человек и так уже быдло по жизни, сам по себе, то насколько еще и бухло способно ухудшить положение?
Так и есть.
Охранник в ответ лишь еще шире стал на нее лыбиться. Она чувствовала на себе его взгляд, когда они двинулись обратно в спальню, она услышала, как он даже пошатывается, неуверенно шагая. Он настолько пьян?
Она обняла себя за плечи, тщетно пытаясь прогнать озноб, мурашками пробежавший по коже. Был уже вечер, и становилось все темнее, судя по тем нескольким быстрым взглядам, которые она урывками успела метнуть в окна в других комнатах, пока шла по коридору сначала туда, а затем обратно. Она не знала, который сейчас час, но теперь в доме людей было меньше, чем раньше, днем. Мужик, который убил того козла-охранника, домогавшегося ее матери, ушел куда-то пару часов назад. И похоже, что с уходом босса часть его подчиненных начала расслабляться.
И Бринну не нравилось, что это могло означать.
Почему они до сих пор еще здесь? Зачем вообще их сюда привезли? Все это было абсолютно непонятно, и их похитители даже не пытались это как-то разъяснить. И долго они еще будут здесь находиться? Этот вопрос заставил Бринн остановиться, потому что ей не хотелось и думать над ответами на вопрос, из которого логично вытекал следующий:
Что с нами будет?
«Подожди», сказал охранник у нее за спиной. Когда она повернулась, она увидела, что он смотрит куда-то в комнату, мимо которой они только что прошли. Он махнул ей рукой, чтобы она подошла к нему, а сам тем временем скорее ввалился, чем вошел в эту комнату, и когда она подошла к двери, она увидела незаправленную одноместную кровать у дальней стены.
«Даже не думай об этом», сказала она, надеясь, что он не услышит дрожь в ее голосе.
Бросив на нее через плечо презрительный взгляд, охранник покачал головой, а затем открыл небольшой холодильник, стоявший рядом с кроватью. Это была модель, схожая той, что стояла у них в гостиничном номере. Это, разумеется, сразу же напомнило Бринн, что она не ела уже несколько часов, и теперь она была голодна.
В этом холодильнике никакой еды не было, вместо этого там стояло несколько каких-то банок – она заподозрила, что это пиво. Текст на кандзи [японские иероглифы] на этих банках подтвердил ее догадки, и она молча и саркастически поблагодарила своего школьного учителя японского языка.
Вновь похотливо улыбаясь, охранник протянул ей банку. У нее возник соблазн взять ее, чтобы посмотреть, что он будет делать дальше, но она передумала. Еще не хватало, чтобы этот тип воспринял это с ее стороны как приглашение. Вместо этого она сохранила «осуждающее» выражение лица, даже в тот момент, когда он споткнулся о рваный коврик в центре комнаты, выронил пиво, и оно покатилось по полу.
Ну, у нее это почти получилось. Однако вместо этого она прыснула.
Черт.
Это уж точно было не в тему, о чем свидетельствовала рожа охранника, тут же побагровевшая. С губ его исчезла улыбка, сменившаяся рычанием. Рука его потянулась к пистолету, сунутому за пояс, но затем он сдержался и не стал вытаскивать оружие. Вместо этого он, пошатываясь, шагнул в ее сторону и протянул к ней руку.
Давай! Сделай это! Сейчас самый момент.
Как ее учили на занятиях по самообороне в спортзале базы, и, как показывал ей отец, Бринн шагнула к охраннику. Левой рукой она схватила его за руку, подняла ее, отведя в сторону, а затем вмазала основанием правой ладони ему в челюсть. Именно так, как ее учили. Башка у него откинулась назад, и он охнул от боли, но затем алкоголь, затуманивший ему мозги и замедлявший его реакции, ударил ему в голову, и он упал на спину, сильно ударившись об пол.
Беги!
Четыре раза сходив в ванную и в туалет, Бринн знала, где находится, по крайней мере, один выход из дома. Стараясь двигаться как можно тише, она пробежала по коридору к ванной, затем повернула направо на углу и опрометью бросилась к двери, находившейся в конце второго коридора, того, что был покороче. За спиной ее послышались первые тревожные крики, но руки ее уже были на двери. Она думала, что дверь будет заперта, однако та беспрепятственно открылась, как и вторая, входная дверь за ней. После чего она оказалась уже снаружи дома, слетев с крыльца. Споткнувшись, она полетела лицом вперед и чуть не врезалась в землю. Она выбросила вперед руки, и пальцы ее погрузились в мягкую почву, а затем он оттолкнулась от земли, как бегунья, как учил ее тренер по легкой атлетике, и со всех ног помчалась по тропе прочь от дома.
Крики в доме стали громче, но затем стали слабеть, когда она набрала скорость, мчась по тропе. Она старалась держаться правой стороны этой узкой дороги, подальше от канавы, находившейся по другую сторону, и не сводить глаз с земли перед собой, чтобы не угодить в колеи и ямы, которые могли оказаться опасными.
Где-то позади нее завелся двигатель машины, а затем и второй. Бринн побежала еще быстрее. Вдалеке сквозь деревья замелькали огни. Помощь была где-то там. Нужно ли ей продолжать бежать по этой дороге или рискнуть двинуться через поля или через видневшуюся неподалеку лесную черту? Ей не хотелось оказаться в лесу ночью, в незнакомой ей местности. Вряд ли этот дом находится очень далеко от главной дороги или от шоссе. Может, ей удастся поймать какую-нибудь проезжающую машину. А еще лучше, может, кто-нибудь поможет ей найти полицейского.
Теперь двигатели стали слышны громче, и справа от нее на деревьях заплясали первые блики фар. Она начала задыхаться, но Бринн знала, что вполне способна продолжать бежать и дальше, и довольно долго, если у нее будет возможность замедлить скорость. Ей лишь нужно было все-таки держать дистанцию от них, а может быть, спрятаться на какое-то время, чтобы они проехали мимо, не заметив ее в темноте. А затем она сообразит, что делать дальше.
Словно загнанное собаками животное, Бринн Коннелли бежала по дороге.
* * *
Еще один склад, или магазин.
Джеку уже изрядно надоели эти склады, и он был бы рад никогда больше не сталкиваться с такого рода сооружениями; по крайней мере, год или два. Может, он слишком многого хочет?
Ладно, не два, а больше.
Как и некоторые другие дома и здания, с которыми ему пришлось столкнуться сегодня, этот склад, или скорее магазин, похоже, был переделан из чего-то другого, так как он казался слишком маленьким для того, чтобы можно было его с толком использовать для хранения большого количества товара или каких-то отдельных крупных предметов. Он осмотрел это сооружение, освещенное по сути лишь уличными фонарями, расположенными вокруг асфальтированной площадки, на которой оно находилось. Похоже, оно было сооружено из двух одинаковых, стоявших рядом, но все же отдельно, построек, путем добавления третьей секции, выстроенной специально, чтобы их соединить. Выдавало это крыша, на которой была заметна линия стыка между двумя первоначальными зданиями, а глиняная черепица песочного цвета не совсем совпадала в оттенках. Это заставило Джека задуматься о том, кто решился на такие изменения, и с какой целью.
Может, удастся сходить туда и всё осмотреть. Ты устал, Джек. Ты начинаешь терять концентрацию. Соберись, блин.
«Где это мы?», спросил Маниш Паджари, шедший рядом с Рауфом Алкаевым.
Банович, которая подошла к Джеку от джипов, в которых они сюда приехали, ответила: «К востоку от Кадены, в Окинаве. Тут неподалеку находится американская военно-воздушная база».
Зная, что именно оттуда ведутся операции ЦРУ на Окинаве, Джеку также было знакомо и это название – база ВВС США Кадена – и то, чем она знаменита. В течение многих лет она являлась отправной точкой сотен самолетов высотной разведки над бывшим Советским Союзом, силами эскадрильи сверхвуковых разведчиков SR-71 Blackbirds, размещенных на базе в специальных ангарах. В военных и разведывательных кругах говорили, что американские ВВС уже долгие годы отрицали базирование здесь этого сверхсекретного самолета, даже после того, как мирные жители неоднократно сняли полеты этого самолета на пленку, а местные торговцы в городах по соседству продавали футболки, плакаты, открытки, модели и другие игрушечные реплики этого самолета. У SR-71 здесь, на острове, даже появилось прозвище «Хабу» – своего рода воздание должного смертоносному виду змей, населявших Окинаву.
«По-моему, она даже слишком близко», сказал Джек. Оглядевшись вокруг парковки у магазина, он отметил, что они находились всего в нескольких ярдах от какой-то улицы – а точнее, от широкой магистрали с двумя полосами движения, на восток и на запад. Вдоль нее повсюду были припаркованы машины, а также ими был заполнен и гараж через дорогу, находившийся рядом с большим, кичливо оформленным залом игровых автоматов пачинко, который, как ему было известно, в принципе являлся японским эквивалентом казино. Вокруг игрового заведения скопилось большое количество машин, что, подумал он, может быть и хорошо, или плохо, в зависимости от того, кто как на это посмотрит.
Как по мне, это плохо.
Улыбаясь, Банович провела его по руке: «Опасаешься чего-то, Стефан?»
Во всяком случае, именно так должен был себя чувствовать Стефан Воронов, посчитал он. Зато он был вполне рад этой мысли. Далеко ли он теперь от отделения ЦРУ на этой базе? Где Эбигейл Коэн? Теперь она хотя бы должна знать, что он жив, если тот агент NCIS, Курц, сделал так, как он его просил. Джек посчитал, что сделал тот самый звонок, во всяком случае, он удовлетворил любопытство. Коэн где-то неподалеку, и причем сейчас, она ищет его и – что еще важнее – ищет возможности ему помочь.
«Отлично», громко сказал Самуэл Йегер, выходя из открытых дверей с боковой стороны здания. Он махнул рукой группе своих людей, стоявших у двух грузовиков: «Начинайте выгружать, как я вам говорил. И давайте побыстрей, хорошо? Не хочу задерживаться здесь дольше необходимого».
Джек старался не смотреть со слишком явным интересом на этого морского пехотинца, Коннелли, которого вывели из кузова второго грузовика и затолкали внутрь склада. Он выглядел не только измученным, но и подавленным, если не сломленным. Это было вполне объяснимо, если его принудили к сотрудничеству с этими людьми под угрозой жизни его семьи, но что нужно было от него Дзимуре? Судя по знакам отличия у него на воротнике, он был морским пехотинцем из старшего сержантского состава, E-8 или E-9 [то есть старшим сержантом или старшим комендор-сержантом], как припомнил Джек из табели о рангах. Это предполагало определенный уровень руководства и должностных обязанностей, но насколько высок был его уровень? Владел ли Коннелли секретной информацией или материалами, или же у него был доступ к каким-то военным тайнам или к чему-то еще, иным образом ценному для Дзимуры? Конечно, все могло быть гораздо проще, например, он просто был им нужен для того, чтобы попасть на одну из баз, но вряд ли это была их настоящая цель. Доступ на военные объекты Окинавы хоть и был строго ограничен, но не являлся абсолютно герметичным и безупречным. Обладающий необходимыми навыками и средствами вполне мог в них проникнуть под любой маской. Одни только легионы рабочих из числа гражданских, как окинавцев, так и американцев, несомненно, предоставляли бесчисленное количество таких возможностей.
«Банович», сказал Йегер, махнув ей рукой в сторону одного из грузовиков. «Мы возвращаем ваш груз, загружаем его в грузовик. Он минут через 10-15 уже будет готов к отправке в Наху».
«Замечательно», ответила Банович. «Огромное спасибо».
Йегер пожал плечами: «Мы просто выполняем свою часть договора». Затем он показал в дальний угол строения: «Там есть кухня, в ней бутерброды, рис, фрукты, напитки и все прочее, что нам удалось раздобыть. Берите, что захотите, но не затягивайте. А то мои ребятки сожрут тут все это место до основания».
Мысль поесть и сделать перерыв, конечно же, очень манила. Джек бодрствовал уже почти полные сутки, и первые щупальца усталости уже давно к нему подкрадывались. Он действовал почти на одном адреналине и – да, – отчасти на страхе, и уже давно, еще задолго до рассвета. Последний, то есть страх, усилился после потери Билла Филдса, это были опасения в любую секунду быть раскрытым, а также состояние неизвестности в отношении кураторов. Они еще поддерживали его, или уже его списали, свернув работу и исчезнув во мраке? Но чутье говорило ему, что, хотя он, возможно, здесь и один, но Коэн или кто-нибудь еще, находившиеся где-то здесь, по крайней мере, пытаются его как-то подстраховать.
Да, но вопрос тут в том, а не следят ли за мной и эти козлы.
Они все еще стояли на парковке у грузовиков, когда Джек заметил пожилого окинавца, украдкой наблюдавшего за ними из-за дверей склада. Он был одет во все темное, что позволяло ему скрываться в тени. Но голову его выдавали жиденькие седые волосы, толком не причесанные и не подстриженные, а на кончике носа его торчали небольшие круглые очки. Он был сутуловат, но в нем чувствовалась какая-то энергия, не свойственная его преклонному возрасту.
У Джека не было сомнений в том, что он смотрит на Миродзи Дзимуру.
Прикинувшись шлангом, он посмотрел на Йегера, а затем показал на магазин. И негромко спросил: «Это он, если не ошибаюсь?»
«Да, это действительно Джордж Бернс*».
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
* Американский актёр-комик, доживший до 100-летнего возраста и выступавший даже в весьма преклонном возрасте. – Прим. переводчика.
- - - - - - - - - - - - - - - - - -
Джек почти оценил эту плохонькую шутку, но в самый последний момент он осознал, что такое признание, скорее всего, будет совсем не свойственно тому, кого он из себя разыгрывал – Стефану Воронову, бывшему пехотинцу, которому развлечения, скармливаемые американскими империалистами своему населению, были почти недоступны. Изобразив смущенное непонимание, он спросил: «Кто?»
«Неважно», ответил Йегер, после чего кивнул: «Да, это босс. Вы должны гордиться такой честью. Обычно он предпочитает держаться в стороне от повседневных дел различных своих «предприятий». Увидеть его вот так, нигде не скрывающимся, все равно что встретить снежного человека».
Если бы я был параноиком, клянусь, я посчитал бы, что этот козел пытается подловить меня с помощью этой фигни из поп-культуры.
Но слова Йегера заставили Джека задуматься – о том, с какой стати Дзимура сейчас находился здесь. Имело ли это какое-то отношение к этому морпеху или, возможно, это было связано с большим ящиком на колесиках, обернутым брезентом, который выкатили из одного из грузовиков? Связаны ли как-то между собой оба этих фактора?
Если же это так, тогда что, черт возьми, находится под этим брезентом?
* * *
Миродзи Дзимура наблюдал за группой иностранцев, разговаривавших между собой, дожидаясь, когда Сэмюэл Йегер закончит с ними говорить и отойдет от них к нему, в склад.
«Конбонва (Добрый вечер; яп.), Дзимура-сан», сказал Йегер с формальным поклоном. «Чем могу вам услужить?» Когда Дзимура с трудом подавил кашель, лицо американца помрачнело: «Вы в порядке? Вам что-нибудь принести?»
Дзимура, уставший от этого долгого и тревожного дня, и при этом впереди у него было еще так много сдел, был совсем не в настроении, чтобы с ним сейчас нянчились: «Я не ребенок и не какая-нибудь непослушная домашняя собачка, мистер Йегер. У вас все идет по намеченному плану?»
«В целом да». Йегер чуть прокашлялся: «Сегодня были кое-какие небольшие заминки, сэр, но мы справляемся, учитывая все препятствия, которые нам чинят. Если произошедшее на том складе в Мотобу является показателем, то американская морская полиция и японские военные начали предпринимать меры против, по крайней мере, некоторых предприятий и других объектов Канаширо. И нельзя быть уверенными в том, что они после этого не пойдут и против вас».
Этот вывод был вполне логичен, Дзимура и сам к нему уже пришел. Тот факт, что власти, возможно, наконец-то проявили хоть какую-то силу воли, если не сказать «остатки чести», был довольно забавен. Приятная перемена, для разнообразия, по сравнению с их обычной практикой трусливо жаться в темном углу, дожидаясь, пока он сделает за них их работу, совершив какую-нибудь печальную ошибку. И как всегда, они опоздают, и все их усилия не будут иметь никакого реального значения. В конце концов, время на его стороне, как на это ни посмотри.
Он вновь затрясся в мучительном кашле, приложив руку ко рту. Этот его приступ оказался таким сильным, что он почувствовал головокружение и слабость. Йегер увидел это и протянул руку, поддержав его, и когда Дзимура посмотрел ему в глаза, он увидел в них искреннюю озабоченность. Преданность ему Сэмюэля Йегера никогда не подвергалась сомнению, начиная с первых дней его работы на него. Каковы бы ни были причины для этого, но нанять гайдзина для Дзимуры было вовсе не характерно, однако Йегер раз за разом, неизменно, доказывал свою надежность и преданность. И тем не менее, он все-таки был гайдзином, чужаком, и поэтому Дзимура никогда не будет испытывать чувства подлинной теплоты и привязанности к этому человеку. Он уважал, однако, его преданность делу, даже если эта преданность была обусловлена любовью к деньгам, соблазнам и излишествам, которые они позволяли ему получать.
«Вы уверены, что вам точно ничего не нужно?», спросил Йегер. «Воды, может быть, еще чего-нибудь? Может, вам стоит присесть».
Дзимура отклонил это предложение: «Позже». И понял в этот момент, что выбрал для ответа интересное слово. «Позже» всё остальное уже не будет иметь никакого значения. «Где этот морской пехотинец?»
Взяв его под руку, Йегер повел его вглубь склада, в зону, которая была отделена от остальной части помещения складскими ящиками. Внутри этого небольшого периметра находился металлический ящик. Джимура видел, как его выгрузили из одного из грузовиков. Длинный и тонкий, он стоял на колесах, крепившихся снизу к корпусу. За ним стояло двое его людей, а между ними американский морской пехотинец, Коннелли. К своей чести, Коннелли всеми силами пытался изобразить бравый вид, но в глазах его был ясно и безошибочно виден страх.
Дзимура показал сначала рукой на самого морпеха, а затем на ящик: «Вы знаете, что это?»
Американец проглотил нервный комок в горле, прежде чем кивнуть в ответ: «Да».
«Вы умеете с ней обращаться?» Дзимура шагнул чуть ближе к ящику: «Знаете, как привести ее в боеготовность?»
Закрыв глаза, словно призвав на помощь молитву, Коннелли снова кивнул: «Да». Дзимуре было ясно, что он уже сам осознал, по какой причине он здесь находится, и почему его не убили ранее, сразу же после того, как он помог его людям заполучить это оружие. Каким бы ни был внутренний конфликт, который бушевал в нем, и с которым этот человек пытался разобраться, он, казалось, был уже на грани капитуляции.
«Хорошо». Стоя теперь уже настолько близко к металлическому контейнеру, что мог до него дотронуться, Дзимура положил на него свою дряхлую руку. Под дряблой кожей он ощутил его холодую поверхность. «И вы сейчас это сделаете. Приведите ее в состояние боеготовности, чтобы можно было взорвать ее с помощью таймера, который мы вам дадим».
Тут впервые готовность морпеха содействовать им, похоже, пошатнулась: «Сэр, я не понимаю, зачем все это. Прошу вас, если вы просто отпустите мою семью, мы сможем…»
«Мы сможем… что?» Дзимура с жалостью на него посмотрел: «После этого поговорить? И я выскажу свое недовольство вашим правительством? Боюсь, это невозможно». Он постучал по металлическому контейнеру ногтем своего указательного пальца. «Видите ли, я недоволен самим вашим правительством. Вашей армией. Вашей культурой. Тем, что вы осквернили мой дом, надругались над моей Родиной».
«Моя семья?», сказал Коннелли. Глаза его увлажнились, заметил Дзимура.
«Нет. У меня нет претензий к вашей семье, разве что в том смысле, что они довольны тем, что погрязли в невежестве, не замечая того, носителем чего они сами по себе являются: а именно – гнусного и мерзкого наследия, тех последствий, наступивших на следующий же день после того, как ваш народ объявил о победе над моим, а затем остался здесь, следя за тем, чтобы мы никогда не забыли о своем поражении. Каждый день я вижу лица, подобные вашему, и каждый день вижу тех, кто издевается и помыкает моим народом. Я вижу тех, кто разрушал наши дома и наши деревни, тех, кто стрелял в нас, не обращая внимания на то, что мы не были комбатантами, а лишь простыми мирными жителями, оказавшимися в огне между двумя армиями. Вы отобрали у нас всё, после чего остались здесь, как завоеватели, кем вы, впрочем, и являетесь до сих пор. Я видел, что осталось от деревни, где я родился, и которая погребена под базой, которую вы теперь называете своим домом».
С расширившимися глазами Коннелли попытался что-то сказать, но только с третьей попытки ему удалось выдавить из себя: «Но ведь японцы, они убивали ваших людей. Мучили их, насиловали, заставляли их служить себе. Я не хочу сказать, что американцы святые, но…»
«У меня тоже есть свои претензии к Японии, но именно ваши солдаты и те, кто пришли вслед за ними позже, отобрали у меня и моего народа всё». Джимура поднял руку и показал пальцем на Коннелли. «И теперь я верну это обратно».
Повернувшись к Йегеру, он сказал: «Мне нужно, чтобы через час все было готово, в противном случае убейте его и его семью».
Отдав этот приказ, Дзимура увидел выражение шока, неверия и ужаса, застывшее на лице морского пехотинца. Вот и хорошо. Теперь этот человек понял, пусть даже на каком-то слабом, поверхностном уровне, что именно пережила семья самого Дзимуры, с того момента, как на горизонте показались первые американские корабли, и до самого последнего их вздоха.
Трепещи, гайдзин.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
18
Присев за большим деревом, Бринн Коннелли увидела две пары фар и три фонарика, которые, перекрещиваясь и прыгая, прочесывали большой участок между ней и домом. Она уже трижды скрывалась и пряталась в разных местах, чтобы ее не заметили, и то, с какой быстротой эти люди бросились за ней в погоню, заставило ее перестать мчаться со всех ног, сойдя с грунтовой дороги в надежде избежать дальнейшего преследования.
Теперь во всем доме, в сарае за ним и повсюду вокруг был включен весь свет. Ей было видно, как вокруг мечутся двое японцев, как бешеные, осматривая и проверяя все вокруг в поисках мест, где можно было спрятаться. Сколько всего их там было? Девять, подумала она, из которых, по меньшей мере, четверо или пятеро находилось снаружи и занималось ее поисками. Это значит, что один остался в доме, охранять маму и Дилана.
Почему она не стала бежать дальше? Потому что, во-первых, она так и не добралась до асфальтированной трассы. Проселочная дорога вилась и кружила по лесу, только уводя ее от огней, которые были ей видны в отдалении. И ей оставалось только бежать дальше посреди этих разросшихся джунглей, на которые еще не посмело посягнуть жилищное строительство, сельское хозяйство и прочие девелоперы, но она вовсе не горела желанием пробираться сквозь лес ночью. Кто знает, с чем она там столкнется?
Может, вернуться обратно?
Нет, решила Бринн. Мама хотела бы, чтобы она сбежала и привела помощь. Из них троих она лучше всего была к этому подготовлена. Единственный вариант, при котором у мамы с Диланом появлялся хоть какой-то шанс, – это если они смогут захватить машину.
Машина.
Она оглянулась на дом, увидев седан и джип, которые не были задействованы в продолжающихся поисках. Джип в особенности стал бы отличным средством для побега, правда? Он был большим и быстрым. Как только он наберет скорость, его ни за что не остановишь. Бринн была уверена, что сможет им управлять. Она получила права лишь месяцев назад, но умения управлять машиной ей вполне хватило бы, чтобы вывезти их отсюда.
Огни других машин находились дальше. Японцы расширяли зону поиска. Если они предприняли столь серьезные усилия, значит ли это, что из-за ее побега кто-то, видимо, будет сильно взбешен? Один из них сказал маме, что никто их не тронет, пока они будут им во всем подчиняться, но долго ли это будет продолжаться и правда ли это? Бринн точно была уверена, что ей вовсе не хочется это проверять на практике.
Еще один взревевший двигатель заставил ее обернуться, и она увидела, как от склада отъехал джип, сдав назад, а затем развернувшись. На передних сиденьях машины она увидела два фигуры. Этого оказалось достаточно, чтобы она приняла решение. Вернуться в дом, забрать маму и Дилана, сесть в машину и скрыться. Каким образом она сумеет прользнуть мимо еще одного охранника, остававшегося в доме – если только он действительно был там один, – она еще не придумала.
Что-то хрустнуло у нее за спиной, и Бринн вздрогнула. Она резко обернулась и увидела темную фигуру, приближавшуюся к ней среди деревьев, футах в десяти от себя. В руках у него был пистолет, и он что-то пробормотал себе под нос, когда понял свою оплошность. Когда он немного приблизился, она увидела, что это был тот самый мужик из дома; ей только показалось, или челюсть у него действительно опухла, там, куда она его ударила? А вот что было вполне реально на данный момент, – это явная угроза в его глазах.
Беги!
Бринн вскочила и уже помчалась прочь, когда этот мужик сообразил и бросился за ней следом. Она побежала между деревьями, выискивая свободные проходы и моля бога о том, чтобы не споткнуться о корни или не угодить в какую-нибудь яму. Она слышала его шаги у себя за спиной, тяжелые и неуверенные в лунном свете, слабо пробивавшемся сквозь листву джунглей. Чуть сзади и слева от себя она увидела движущийся по дороге по направлению к ней джип. Все надежды ее на то, что они ее не заметят, рухнули, когда гнавшийся за ней мужик включил фонарик, стал кричать и махать им, привлекая к себе внимание.
Черт!
Если она сейчас выбежит на открытое место, ее сразу же поймают. Бринн понимала, что ее единственный шанс – остаться среди деревьев, но тут она столкнулась с проблемами. Ноги у нее стали скользить и вязнуть в грязи, и стало труднее различить что-либо в темноте. Что-то темное замаячило впереди, и она, нагнувшись, нырнула под ветку дерева. Ее легкая и стройная фигурка давала ей, по крайней мере, такое преимущество.
Но затем это преимущество исчезло, когда она споткнулась, задев ногой за что-то, что она не заметила, и она полетела лицом вперед. Она смогла удержаться и не растянуться на влажной земле, но это падение стоило ей времени и дистанции. Она оглянулась через плечо и увидела того мужика позади себя. Он рукой отодвигал ветку, под которой она только что проскочила.
На ветке что-то зашевелилось, и мужик этот закричал.
Словно тут же позабыв о ней, он пошатнулся и обхватил лицо обеими руками, а затем споткнулся о торчавший корень дерева.
«Что такое?», прокричал еще один, и в следующую секунду луч фонарика осветил лицо Бринн. Она подняла руки, защищая глаза. «Что случилось?»
«Хабу!», ответил первый, и тут Бринн увидела змею, свернувшуюся на земле под веткой дерева. Она была, должно быть, трех-четырех футов в длину, ее пятнистая зелено-коричневая кожа высветилась в ярких лучах фонарика. Бринн знала, что эти змеи ядовиты и атакуют, если им грозит опасность, но она так испугалась, что не смогла сдвинуться с места.
Мужик с фонариком не растерялся. Бринн вздрогнула от звука двух металлических щедчков, и змея задергалась, когда в плоть ее вонзились пули из пистолета с глушителем. Третьим выстрелом стрелок размозжил хабу голову.
«Вставай», сказал он Бринн, и она почувствовал его грубую руку у себя на плече, рывком поднявшую ее на ноги. Она оглянулась и посмотрела на укушенного, он все еще корчился на земле, держась руками за лицо и жалобно крича от боли. Бринн вспомнила то, что читала о хабу: яд змеи был токсичным, но не смертельным, если вовремя оказать помощь. А вот что она не знала – это насколько опасен был именно укус в лицо.
«Ему нужен врач», сказала она.
Мужик с фонариком ответил: «Да, нужен». Затем он навел свой пистолет с глушителем на своего подельника и выстрелил ему в голову. Две другие пули из этого же пистолета пробили тому череп, и он перестал двигаться. Окинавец с пистолетом повернулся к Бринн, стоявшей перед его напарником и старавшейся не дрожать.
«Утром мы отправим сюда кого-нибудь, и он о нем позаботится». Он еще некоторое время молча и яростно оглядел ее, кипя от злобы, и Бринн впервые осознала, что сейчас ее ожидает смерть. Но затем этот мужик обошел ее и стал возвращаться на грунтовую дорогу, прорычав с еле сдерживаемым гневом:
«Везите ее обратно».
* * *
Дом был очень приличным. Курц чуть было не раскаялся, что они его вскрыли.
Хотя и не совсем.
«Этот парень определенно живет очень неплохо», сказал он, присев у входной двери дома напротив Агилар, занявшей аналогичную позицию. За спиной каждого из них находилось по три агента NCIS в полном боевом снаряжении. Хотя Куртц с Агилар и надели пуленепробиваемые жилеты, они оба предпочли отправиться сюда со своими служебными пистолетами, не расставшись с ними в пользу гораздо более мощных автоматов MP5, которыми была вооружена группа захвата.
Сжимая обеими руками Беретту, Агилар ответила: «Привилегии правой руки босса».
«И не говори!»
Дом Сэмюэля Йегера явно выделялся среди прочих в этом районе города Окинава, возвышаясь на углу улицы. Выстроенный из бетона, а не из дерева, его фасады были отделаны желтовато-белой штукатурной краской, а сам дом был освещен немалым количеством прожекторных светильников и ламп в нишах. Случайному наблюдателю он казался ничем не отличающимся от других богатых домов, которые можно было обнаружить в этом районе, и ничто не выдавало в нем того факта, что он принадлежит американцу, а не кому-либо из местных. Здесь даже имелись два больших комаину, сидевших на завершиях подпорной стены по обе стороны от входных ворот. Американские военные часто называли их «храмовыми собаками» и покупали в качестве сувениров их копии небольших размеров, эти комаины были привычным явлением на Окинаве, они охраняли входы в святыни, храмы и дома.*
- - - - - - - - - - - - - - -
* Комаину (яп. ;;) — пара статуй, напоминающая смесь льва и собаки. Представляют собой мистических стражей, и в основном расположены при входе в синтоистские храмы, однако могут встречаться и при буддийском храме тоже. Часто сделаны из камня, но также могут быть из бронзы, железа, дерева и даже керамики. (Википедия).
- - - - - - - - - - - - - - -
Проулок с северной стороны дома круто поднимался вверх, сбоку его ограждала подпорная стенка высотой в восемь футов. С тротуара через ворота вела вверх лестница-пандус, вившаяся змеей через сад к входным дверям. Разведка местности, проведенная до прибытия сюда Курца, показала, что сад окружает дом со всех сторон и завершается каменной площадкой за зданием, окружавшей бассейн в форме почки. Общая площадь этого подиума вокруг бассейна была больше, чем квартира Курца, которую он снимал неподалеку от главных ворот базы ВВС Кадена.
Посмотрев направо, Курц кивнул Хиро Ашаги, агенту, командовавшему группой спецназа Разведывательного управления ВМС японских Сил самообороны, который стоял на одном колене на тротуаре у крыльца, лицом к дверям.
«Готовы?»
Ашаги кивнул: «По сигналу». За Ашаги находилось пять его бойцов, все они были в спецназовском снаряжении – национальном аналоге SWATа – и вооружены автоматами Heckler & Koch G3A4. Хотя морская полиция NCIS являлась ведущим ведомством в отношении действий совместной оперативной группы и их текущей задачи, Курц обычно предосталял возможность Ашаги возглавлять операции, относившиеся к проведению рейдов на гражданские объекты. Такие почтительные шаги помогали сглаживать острые углы во время споров о том, кому достанутся лавры за все, что будет выявлено в ходе проведенной операции, или на кого будет возложена ответственность.
Будем надеяться на лучшее, правда?
«Не забывайте», сказал он тихим голосом, повернув голову, чтобы все могли его слышать, «разведгруппы не смогли подтвердить, что дом пуст. По идее Йегера здесь быть не должно, но у него есть девушка, здесь проживающая. Вряд ли она в доме, но она не опасна. Поэтому, действуйте с учетом этого, и если она там, то нужно ее задержать для допроса». Дражайшая половинка Йегера была танцовщицей в популярном ночном клубе города. Разведчики установили, что она на работе, и возвращение ее домой не ожидалось еще несколько часов, но Курцу не хотелось рисковать.
Кивнув после этого Ашаги, Курц сказал: «Заходим».
Убрав руку с автомата, окинавец дал сигнал стоявшим за ним, и один из его группы обошел колонну. В руках у него был черный металлический таран, и одним плавным движением он поднялся по лестнице к дверному крыльцу и с размахом ударил тараном в дверь, попав чуть ниже ручки и ригельного замка. Дверь распахнулась внутрь, и боец сделал шаг назад, отступив в сторону в явно натренированном маневре, освобождая путь Ашаге и его группе, вошедшей в дом. После того как первые шесть человек оказались внутри, за ними последовал Курц, а затем и Агилар с остальными бойцами их оперативной группы, тенью последовавшими за ними.
Курц увидел, как двигавшиеся впереди него люди Ашаги организованно рассредоточились, проверяя каждую дверь и угол. Прихожая, ведущая от входной двери, выводила в комнату с высоким потолком и утопленным полом. Там стоял диван в форме буквы U, обращенный к стеклянным окнам, выходившим на задний двор и площадку с бассейном. Взглянув на потолок, Курц увидел прорезь, в которой, вероятно, находился выдвижной проекционный экран, а обернувшись и посмотрев назад, он обнаружил трехлинзовый проектор, установленный на потолке.
«Чисто», доложил Ашаги, отправившись затем дальше вглубь дома. Вскоре и другие бойцы его группы, рассредоточившиеся и проверявшие другие помещения в доме, тоже стали произносить эту фразу.
Сзади и левее Курца «Чисто» произнесла и Агилар. Она вместе с группой захвата вышла из кухни, облицованной белой плиткой. Курц же двинулся по короткому коридору, за ним последовали два других бойца его группы. Здесь оказалась лишь одна дверь, она была открыта, и оттуда, где он сейчас стоял, ему были видны лишь два высоких книжных шкафа. Когда он подошел поближе, держа перед собой вытянутый вперед ствол Беретты, он увидел стол с компьютером Apple, три картотечных шкафа за ним и еще несколько книжных полок вдоль стен. Все стены и книжные полки тут были увешаны и уставлены фото и наградами времен службы Йегера в армии и сувенирами из его путешествий по миру. Похоже, этот тип любил читать, и его библиотека могла похвастаться сотнями книг, отражавших довольно широкий круг его интересов в художественной и научно-популярной литературе. Курц заметил, что на корешках многих книг были заглавия на кандзи.
«Интересно, что у него там в папках и в компьютере», сказал он, никому в особенности не обращаясь. «Нужно упаковать все это и пометить».
Опустив пистолет, Курц обошел стол и увидел зеленый огонек, крепившийся на одном из шкафов снаружи. Это был датчик движения, и он только что сработал. Вместо зеленого он стал красным.
Ни хрена себе шуточки––!
«Все на выход!», громко закричал он, и его голос разнесся по дому. «Быстро!»
* * *
Дрожащими руки подключив последние контакты, Дейл Коннелли откинулся на спинку стула и кивнул американцу, стоявшему на некотором расстоянии от него и наблюдавшему за тем, как он работает.
«Готово».
Тот, стоявший со скрещенными на груди руками с того самого момента, как Коннелли приступил к работе, подозрительно его оглядел: «Уверен?»
Коннелли, почти не в силах произнести ни слова, кивнул: «Уверен». Когда этот человек – он не назвал своего имени – подошел ближе, Коннелли развернул небольшой чемоданчик, на котором он работал, чтобы следивший за ним смог всё увидеть. Чемоданчик представлял собой модуль тестирования, используемый для проверки и установки настроек различных составных частей и устройств в корпусе бомбы. На основе указаний, которые были ему даны, а также собственного опыта, он видоизменил его работу, превратив его по сути в пусковое устройство, приводившее бомбу в состояние боеготовности, и добавил цифровой таймер на саму бомбу. Американец дал ему дополнительный компонент, который сначала показался ему незнакомым, но затем Коннелли смог разобраться в этом приборе: внутри него, под панелью, была установлена новейшая модель ходившего в открытой продаже буквенно-цифрового пейджера с цифровым экраном.
«Как вы и хотели, бомба не приведена в состояние боеготовности». На данный момент это было действительно так, но теперь, когда к механизму приведения бомбы в боевое положение был подключен дополнительный, новый компонент, его можно было привести в действие либо с помощью удаленного пейджера, либо путем ввода кода на его небольшой клавиатуре. Теперь, когда работа Коннелли была завершена, все это самодельное, импровизированно собранное приспособление можно было прикрепить к корпусу бомбы.
После минутного изучения экрана американец кивнул: «Хорошо». Он крикнул двоим своим людям, и голос его гулко отразился от стен склада. Спустя пару секунд из-за штабелей ящиков появились два окинавца. Американец показал им на бомбу.
«Несите ее в грузовик».
Сидевшему молча Коннелли оставалось только догадываться, куда именно в скором времени будет направлено это оружие. Одного из белых грузовиков здесь уже не было, его загрузили, по крайней мере, частью того оружия, которое было взято из подземного бункера в Кемп-Хансене, и отправили в порт Нахи. Интересно, в том здании уже обнаружили ту кровавую бойню? Проверят ли оружие в арсенале, чтобы узнать, цело ли оно? Сколько времени потребуется, чтобы выяснить, кто предоставил доступ в бункер и к его содержимому? Да и вообще, хватился ли его уже кто-нибудь?
Да кому ты нужен? Всем наплевать на тебя. Где, черт возьми, Джессика и дети?
«Ладно», сказал американец, махнув ему рукой. «С тобой тут всё. Пошли».
«Куда?» Коннелли не смог удержаться и не задать этот вопрос, но теперь – зачем он нужен этим людям теперь? Какой им теперь от него прок? Неужели, наконец, сейчас случится это…?
Его страх лишь усилился, когда американец не стал ничего ему отвечать, оставив Коннелли при своих мучительных мыслях, и думал он не о собственной смерти, а о своей жене и детях.
Он подвел их. Не оправдал их надежд.
Простите меня.
* * *
«Это Джек Бауэр. Мне нужно поговорить со специальным агентом Эбигейл Коэн, немедленно».
Поглядывая на дверь, Джек услышал, как человек на другом конце линии засуетился и замямлил что-то, пытаясь сформулировать какой-нибудь вразумительный ответ, который был невозможен в нормальных условиях, в такой поздний час. Он дал парню, которому, судя по голосу, было всего лишь лет 15 или 16, ровно три секунды, чтобы собраться, а затем время его истекло.
«Слушай сюда, у меня мало времени. Мне нужна Коэн, немедленно».
Джек сильно рисковал, звоня с этого телефона из этого кабинета, особенно при выключенном свете, но у него не было иного выхода, он не мог упустить такую возможность. Проинформировать Коэн или кого-нибудь другого о том, что Дзимура задумал что-то большое, теперь было как никогда важно. Джек должен был передать как можно больше информации, на случай, если в ближайшие несколько часов произойдет что-то серьезное, или же на тот случай, если у него больше не будет другой возможности связаться с Коэн. По крайней мере, теперь, если этот пацан на другом конце линии не упал в обморок или с ним не случилось что-нибудь еще, остальные в ЦРУ будут в курсе.
«Агент Бауэр! Мы искали вас весь день. Тут у нас сумасшедший дом. Агента Коэн сейчас здесь нет, она на операции, но…»
Бауэр недовольно хмыкнул: «Тогда соедините меня с ней».
«Это невозможно сделать, сэр. Послушайте, где вы? Мне сказали, что если вы позвоните, мы должны будем…»
«Заткнись, бери ручку и записывай. Я нахожусь где-то восточнее авиабазы Кадена. Не знаю точно, где именно, но это то ли склад, то ли магазин с красной вывеской наверху и другими знаками по сторонам, и судя по всему, это что-то вроде магазина сантехники. Он находится напротив одного из этих огромных игральных залов пачинко с кучей неоновых вывесок, называется он «Омега». Думаю, можно увидеть это чертово здание с орбиты». Обследовать территорию вокруг этого склада оказалось столь же просто, как и объяснить Банович, что он выйдет немного прогуляться, размять ноги и подышать свежим воздухом, чтобы башка варила. В конце концов, день был долгим и трудным, и все устали.
Он сделал паузу, прижав трубку к куртке, и прислушался. Ему только показалось, что он услышал шаги за дверью?
«Да, я понял и записал это», ответил пацан. «Вы хотите…?»
«Нет. Слушай сюда, тут что-то происходит. Здесь Дзимура. Ему каким-то образом удалось заполучить американское оружие. Из того, что мне удалось подслушать, он получил его сегодня. Не знаю, как, но он точно что-то задумал». Джек снова сделал паузу, не обращая внимания на мольбы пацана продолжать, и опять прислушался. Ему что-то послышалось, или нет?
«Агент Бауэр?»
«Да, послушай меня, я не могу тут задерживаться. У Дзимуры есть заложники: морской пехотинец и его семья. Семью они держат где-то в другом месте, и я думаю, что Дзимура хочет заставить этого морпеха что-то для него сделать. Фамилия его – Коннелли». Джек повторил это имя, а затем добавил: «Он либо мастер-сержант, либо старший комендор-сержант, и у него есть жена, дочь-подросток и сын, восьми или девяти лет. Он в камуфляже, поэтому я ничего не могу сообщить о его наградах, лентах и всем прочем. Узнайте, кто он, и зачем он нужен Дзимуре».
Парнишка ответил: «Хорошо, но я…»
«И отправьте сюда группу захвата, а также NCIS или Силы самообороны или кого-нибудь еще, и накройте это местечко. Дзимура готовится отсюда выезжать, и я не знаю, куда».
«Немедленно этим займемся», ответил молодой человек. «Еще что-нибудь…?»
Джек повесил трубку, сместившись влево от двери, чтобы его не заметили. После чего дверь открылась, и чья-то рука потянулась к выключателю света. Это был один из людей Дзимуры, но из другой его группы, из тех, которые приехали на склад на грузовиках. Худощавый окинавец, ни о чем не подозревавший, он не заметил Джека, пока не закрыл дверь и не повернулся к столу.
Вариант у него, Джек это знал, теперь был только один.
Глаза окинавца от удивления расширились, и тут Джек ударил его в горло краем ладони. Этот удар был рассчитан на то, чтобы вывести из строя часового или другого противника, быстро заставив его замолчать, чтобы тот не смог закричать. Силой удара японца отбросило назад, и он, задыхаясь и кашляя, стал защищаться. Джек схватил его за рубашку, удержав его в вертикальном положении и не дав ему упасть на дверь. Другой рукой он ударил его по голове, но окинавец уже успел очухаться и собраться.
Он отбил удар Джека и попытался нанести свой, и по его движениям Джек почувствовал, что японец владеет определенными, пусть небольшими навыками рукопашного боя. Он попытался дистанцироваться от Джека, возможно, чтобы ударить его ногой, но Джек, не отпустив его от себя, нанес ему быстрый и сильный удар в грудную клетку сбоку. И так кашлявший противник теперь еще и охнул от боли, но взмахнув кулаком, попытавшись попасть Джеку в голову. От этого удара Джек легко уклонился и, воспользовавшись удачным моментом, двинул коленом противнику в живот.
Когда из легких противника вышел весь воздух, Джек, оказавшись у него за спиной, обхватил голову японца левой рукой и усилил давление правой. Тот стал сопротивляться, пытаясь сорвать удушающий зават сзади, но Джек его одолел. Через несколько секунд он почувствовал, как тело окинавца обмякло, и руки его опустились.
Джек не мог рисковать, позволив своему противнику очнуться и поднять тревогу, поэтому он сделал единственное, что было возможно в данном случае, и сломал японцу шею.
Из-за этой краткой схватки и нагрузки, с этим связанной, дыхание у него стало очень учащенным, и он понял, что у него дрожат пальцы. Он уже убил нескольких человек сегодня, но с момента своей последней операции в спецназе он не убивал еще никого таким грубым, жестоким образом в ближнем бою. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы привести в порядок свое дыхание и мышцы.
Ну хорошо, ты убил его. И что теперь?
В этом кабинете было несколько драгоценных мест, где можно было спрятать труп, но беглый осмотр помещения показал, что у дивана у дальней стены была наклонная спинка, образовывавшая пустое пространство между ним и стеной. Этого пространства оказалось достаточно, чтобы спрятать там труп, а затем пододвинуть диван ближе к телу. Труп, скорее всего, завтра обнаружат, но если все пойдет по плану, подумал Джек, к этому времени он будет уже очень далеко отсюда.
Или же он будет мертв.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
19
Выли сирены, и весь квартал был залит светом мигающих огней полицейских и пожарных машин. Первые наряды появились на месте уже через пять минут после взрыва, и каждые несколько минут сюда прибывали все новые машины полицейских, пожарных и скорой помощи.
Курц следил за происходящим, попивая воду из пластиковой бутылки и присев на капот черного седана Тойота, которому, к несчастью, пришлось получить удар осколком – куском бетона. Жертвой стало лобовое стекло машины, и его особо прочное стекло не смогло помешать здоровенному куску шлакобетона рухнуть на водительское сиденье. Курц посчитал, что владелец этой машины еще легко отделался, по крайней мере, по сравнению со стоимостью ремонта, с которым столкнется Сэмюэль Йегер.
Горящий остов здания – вот все, что осталось от дома. Взрывы – все три – произошли очень быстро, один за другим, началось всё с первого, в центре здания, за которым последовали два других, по обеим сторонам дома. Должно быть, это были небольшие устройства, с ограниченным количеством взрывчатки – по мнению Курца, это была Cи-4 или какое-либо иное похожее на нее вещество. Взрывы и нанесенный в результате них ущерб в основном касался самого здания. Несмотря на меры предосторожности, обломки взрывами разбросало вокруг, они угодили в близлежащие дворы и дома, а также попали в ряд машин, припаркованных на улице. То, что осталось от дома, уже сгорело или еще горело до сих пор, но пожарные уже локализовали большую часть огня.
«Знаешь, мне показалось, что часть черепицы выглядела несколько неровной и поврежденной», сказала Агилар, подойдя к Курцу. «И на них, похоже, мог быть новый слой краски». В руках у нее была бутылка с водой – прощальный подарок от врачей скорой помощи, которые прочистили и перевязали ей двухдюймовую рану на лбу, прямо под линией волос. Если не считать этой раны и слоя пыли, такого же, который покрывал и его лицо, в остальном она никак не пострадала.
«Интересно насчет этих ламп на доме – может, он, как и я, их терпеть не мог?», спросил Курц, допив после этого последнюю оставшуюся у него воду.
Взрывы произошли в течение десяти секунд после того, как сработал датчик в кабинете Йегера. У Курца и агентов морской полиции NCIS, находившихся вместе с ним, хватило времени лишь на то, чтобы стулом разбить окно кабинета и попытать счастья в силе земного притяжения. Он едва успел удариться оземь и перекатиться через небольшую подпорную стенку, пересекавшую холм с этой стороны дома, как взорвалась первая бомба, разметав повсюду вокруг стекло, куски дерева и обломки бетона. Один из агентов, находившихся вместе с ним, получил осколочное ранение в ногу, но другому посчастливилось избежать травм. Что касается всех остальных из их объединенной команды, они все выбежали из дома еще до первого взрыва. У них имели место различные порезы, мелкие травмы и даже сломанная лодыжка, но никто не погиб.
Бросив пустую бутылку в дыру разбитого лобового стекла машины, Курц лег на капот: «Ну, и что ты об этом думаешь?»
Агилар ответила: «Думаю, что его соседи, как только увидят его тут, надерут ему задницу».
«Да, но что если он и не собирается сюда возвращаться?» Курц пожал плечами. «Ты думаешь, это он взорвал собственный дом?» Он покачал головой. «Я в это не верю».
«Я тоже». Агилар прислонилась к поврежденной взрывом машине. «В этот дом было вложено до хрена денег, и это еще не говоря о всей той фигне, которая в нем находилась внутри. Черт, если бы я была таким же книжным червем, как он, я бы в первую очередь упаковала и вывезла отсюда все эти книги. Кроме того, мне он не кажется из тех, кто станет подвергать риску жизнь своей подружки. Ведь она должна была вернуться сюда вечером, помнишь?» Она покачала головой: «Нет, я скорее склоняюсь к версии с Канаширо».
Курц ответил: «Я тоже. И все это уже выходит из-под контроля. Нам нужно приструнить и его, и Дзимуру».
«Мне нравится ход твоих мыслей».
Оба агента обернулись и увидели идущую к ним Эбигейл Коэн. В бронежилете в комплекте с пистолетом Глок в кобуре на груди и с полицейским электрошокером на ремне, агент ЦРУ казалась готовой завалить всех вставших у нее на пути.
«Рада была узнать, что вы оба в порядке», сказала она, «и сожалею о ранениях, полученных вашими людьми, и группой агента Ашаги. Остается только радоваться, что все не вышло еще хуже».
Агилар ответила: «Воистину так». Сделав затем паузу и отхлебнув воды из бутылки, она спросила: «Так вы думаете, что это тоже дело рук Канаширо?»
«Я плохо его знаю, в отличие от вас, но по-моему, происшедшее вписывается во все то, чем они с Дзимурой занимаются весь этот день, действуя друг против друга».
«Предположительно мы пока считаем, что Канаширо планировал вывести Дзимуру из строя на какое-то время», сказал Курц. «Мы думаем, что с этим и было связано нападение сегодня утром в Нахе».
Шаги бегущего человека заставили трех агентов обернуться, и они увидели молодого человека в брюках хаки, в темной рубашке и бронежилете, как у Коэн, бегущего к ним. У него в руке был мобильный телефон, и когда он подбежал ближе, он протянул его Коэн.
«Звонок из отделения», сказал он, слегка запыхавшись. «Джек Бауэр вышел на связь».
Коэн схватила телефон. «Коэн». Курц и Агилар молча стали наблюдать за тем, как агент стала совещаться с тем, кто счел необходимым найти ее в разгар операции на месте.
«Не морочь мне голову», сказала она, подняв и выгнув брови и отвернувшись от Курца: «Где? Повтори адрес. Хорошо, поняла. Можно взять под наблюдение это место?»
Агилар сказала: «У меня предчувствие, что сейчас мы отправимся куда-то еще».
«Вечером, в такое время там куча людей и машин», сказала Коэн в трубку. «Нам придется действовать очень осторожно. Хорошо. Я свяжусь с ним, когда мы окажемся на месте. Спасибо».
Повесив трубку, она повернулась к Курцу и Агилар: «Нам известно, где находятся Бауэр, Дзимура и куча американской военной техники. Нет желания у вас нанести туда визит?»
* * *
Дверь в комнату, ставшую для них тюрьмой, открылась с такой силой, что дверная ручка, ударившись о стену, оставила на ней след. Это так напугало Джессику Коннелли, что она вздрогнула и чуть не спрыгнула с кровати. Бринн отпрянула и прижалась к ней, словно пытаясь увеличить расстояние между собой и дверью, и даже Дилан удивленно поднял глаза.
В дверях стоял «Франкенштейн», как прозвал его сын. Пожилой окинавец с короткой военной стрижкой, который был явным лидером этой группы, и на котором лежала вина за удержание в заложниках ее и детей. Взгляд его был холодным и неподвижно-сверлящим, но не было никаких сомнений в том, что под этой маской бурлила ярость, которую он умел сдерживать.
«Один из моих людей погиб», сказал он.
Джессика кивнула: «Знаю. И я очень об этом сожалею».
«Не стоит. Он идиот». Окинавец покачал головой. «Он напился, потерял бдительность, и у него, по-видимому, были… опередленные намерения… по отношению к вашей дочери. Не стану горевать по случаю его потери». Лицо его, казалось, еще больше помрачнело: «А вот что меня теперь беспокоит – это продемонстрированная вами готовность игнорировать мои указания».
Прижав к себе Бринн и Дилана, Джессика ответила: «Она испугалась его. Мы все боимся вас, всех вас. Неужели это так трудно понять?»
Глаза его сузились, и было видно, что ему не понравились ее слова. На какое-то мгновение Джессика была почти уверена, что она наткнулась на линию, которую не могла пересечь, не ожидая за это какой-то кары в той или иной форме, но затем лицо этого человека смягчилось. Было видно, что внутри него происходит внутренняя борьба между тем, что ему хотелось сделать и теми указаниями, которые он получил.
«Его действия были неприемлемыми», сказал он после нескольких секунд напряженного молчания. «И я прошу извинений за это, но вы не должны снова пытаться сбежать. Я уже обещал ранее, что вам не будет нанесено никакого вреда, и теперь я ожидаю от вас, что вы больше не станете создавать мне никаких проблем в дальнейшем».
Он нас не тронет.
Джессика думала над этим всю вторую половину дня и весь вечер, задаваясь вопросом, а может, этот человек просто пытается заставить ее с детьми сидеть тихо и подчиняться, лишь запугивая их насилием, чтобы держать их в узде. Судя по тому леденящему кровь предупреждению, которое он дал им несколько часов назад, попытки Бринн бежать было более чем достаточно, чтобы жестоко наказать их всех. Судя по тому, как он сюда вошел, было очевидно, что он надеется вселить еще больший ужас в их души в надежде поддерживать в них иллюзию в том, что он обладает над ними какой-то реальной властью.
И вот поэтому он так взбешен. В действительности же он ничего с нами сделать не может. По крайней мере, пока.
«Если ваши люди будут вести себя прилично, то и мы тоже», сказала она. Несмотря на свои подозрения, Джессика понимала, что рискует: этот человек может решить, что какое бы наказание его за это ни ожидало, оно все же стоит того, из-за того, что они не повинуются его указаниям. Она увидела, как он сжал зубы, и поняла из этого, что ее подозрения верны. Кто-то другой дергал этого человека за ниточки, и кто бы это ни был, его и нужно было им опасаться.
Конечно, этот тот самый, кто и отдал приказ их похитить.
«Хорошо», ответил он после очередной длительной паузы.
Действуя теперь несколько более уверенно, Джессика спросила: «Сколько еще мы будем здесь находиться? Вы же не можете держать нас здесь вечно. Сейчас нас уже наверняка хватились».
Тут окинавец впервые улыбнулся: «Вы правы. Вечно вас тут держать нельзя».
После чего он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
«От этого типа у меня мурашки по коже», сказал Дилан, заговорив впервые за несколько часов, и Джессика почувствовала, что он еще сильнее к ней прижался. Она обняла его за плечи и еще крепче притянула к себе.
«От них от всех мороз по коже», добавила Бринн. «Как думаете, папу они тоже схватили?»
Эта нехорошая мысль весь вечер уже преследовала Джессику, но она ни разу о ней не говорила вслух, опасаясь еще больше напугать детей. Из всех возможных причин, по которым их могли похитить, а затем держать здесь вот так, без всяких объяснений, эта являлась единственным понятным объяснением. Мог ли он быть каким-то образом связан с этими людьми или быть в этом замешан? Нет, это невозможно. У него есть что-то такое, что нужно им? Его заставили что-то сделать, пока ее с детьми удерживают в заложниках, чтобы принудить его им содействовать? Должно быть, так и было, но из этого напрашивался тогда другой вопрос: что же такого нужного для них имелось у Дейла, или что он мог сделать для этих людей?
Черт возьми, Дейл. Где же ты?
* * *
Их выдали окурки.
Сначала Джек подумал, что он лишь излишне подозрителен, увидев двоих, сидевших в машине через дорогу от склада, стоявшей перед салоном игровых автоматов. Другие машины тоже стояли там уже некоторое время. Однако только у одной из них под водительской дверью на асфальте валялись три окурка. И только одна машина стояла там, когда Джек со всеми остальными прибыл в этот склад-магазин; он был в этом уверен. И тем не менее, понимая, что его могла подводить усталость, он стал незаметно следить за ними, прохаживаясь по стоянке. Притворяясь, что не замечает ничего такого, он посматривал то на автомобиль, то на людей Дзимуры. Они загружали пять или шесть новых грузовиков, появившихся неизвестно откуда, словно из воздуха, разным грузом со склада. И теперь он был уверен в том, что эти люди не просто так, как бы небрежно, поглядывают на склад. Нет, они за ним наблюдали.
Так, и кто же это?
Благодаря свету фар проезжающих машин Джек разглядел, что оба они были окинавцами. Могли они быть людьми Канаширо? Хуже того, что, если они были местными полицейскими под прикрытием, или же людьми из Сил самообороны, или даже агентами NCIS? Джеку вспомнилась ужасная картина последних мучительных минут жизни Тадаши Эногавы. Он не мог допустить, чтобы такое повторилось.
Взглянув через плечо на звук приближающихся шагов, Джек увидел идущую к нему Амору Банович. Как и он сам, она выглядела уставшей, хотя он вынужден был признать, что даже сейчас, находясь на ногах и бодрствуя уже почти целые 24 часа, она все-таки умела выглядеть привлекательной и опасной одновременно.
«Привет», сказал он, вернувшись в свою личину Стефана Воронова: «Все в порядке?»
Банович кивнула: «Йегеру только что звонили из порта. Наш грузовик уже прибыл и сейчас загружается. Если не случится ничего непредвиденного, «Константинов» должен будет выйти в море по расписанию в полночь».
«А что с оплатой?», спросил Джек.
«Водитель Дзимуры привезет ему деньги на обратном пути, они из резервных средств, которые у нас остались на корабле. Гриша очень тщательно все планировал».
Джек кивнул: «Да, это у него не отнять». Гриша Жердев учел почти все варианты, тщательно подготовившись, когда планировал эту поездку на Окинаву. Он всегда был человеком очень организованным, рассматривавшим проблему с разных сторон, и всегда, кажется, продумывал на четыре или даже пять шагов вперед, опережая других. В некотором смысле то, что он погиб, было даже хорошо. Джек был уверен, что со временем он, скорее всего, раскрыл бы правду о нем и Билле Филдсе.
«Думаешь, они могут столкнуться в порту с проблемами?», спросил он.
Банович пожала плечами: «Думаю, мы скоро это узнаем, но я в этом сомневаюсь. Подозреваю, что Дзимура уже обо всем позаботился».
«Скорее всего». Из своих непосредственных, хотя и мимолетных наблюдений за Миродзи Дзимурой Джек знал, что тот почти никогда не надеялся на авось, и было очевидно, что он доверял Сэмюэлю Йегеру, который выполнял все его указания, и его не нужно было контролировать. Когда они начали грузить оружие в грузовики, Дзимура покинул склад. Куда он поехал, никто не знал, но было очевидно, что он привел свой план в действие.
Поначалу Джек удивлялся, как можно было организовывать транспортировку таких незаконных грузов, не привлекая внимания службы безопасности порта, местной полиции или кого-либо еще. Но затем он пришел к выводу, что у такого человека, как Дзимура, наверняка имеются возможности и контакты везде, где ему было нужно, чтобы его бизнес-интересы успешно реализовывались без помех и осложнений. В порту, несомненно, было по крайней мере несколько сотрудников, которые состояли у него на зарплате, и которые могли проследить за тем, чтобы все, что хотел вывезти из него Дзимура, было проведено с должным вниманием и осторожностью. Вероятно, у него был доступ хотя бы к нескольким полицейским и, возможно, даже пара своих людей внутри Сил самообороны.
Что ж, это утешает.
«А успеем ли мы туда вовремя?», спросил он.
Нахмурившись, Банович ответила: «Даже не знаю, но если нет, то у нас есть план на случай непредвиденных обстоятельств».
Джек услышал об этом впервые, хотя это было вполне логично, учитывая дотошное планирование Гриши Жердева. Он вынужден был напомнить себе, что его положение, считавшееся довольно низким не только в организации Татеоса Гаджояна, но и в команде Жердева, означало, что его далеко не всегда посвящали в детали. Он подозревал, что единственная причина, по которой Банович делилась с ним тем, что знала относительно некоторых других аспектов операции, состояла в ее скрытых мотивах относительно лично него и ее с ним постели. Если позволить ей так считать, то такая тактика может предоставить ему информацию, которую в противном случае он никогда бы не получил, и в этом случае он был рад ей подыграть.
«Банович. Воронов», послышался голос за спиной Джека, он обернулся и увидел Йегера, выходившего из склада на погрузочную эстакаду с бутылкой воды в руке. Взглянув на него, Джек постарался не подать вида, что испугался или чем-то озабочен. По какой-то причине к концу этого дня американец явно стал проявлять интерес, если не откровенную симпатию, как к Джеку, так и к Банович, и Джек всё пытался понять, являлось ли это лишь профессиональным интересом, или же тот просто с подозрением за ними следил. Он подозревал, что речь идет как раз о последнем.
Банович сказала: «Да?»
Показав бутылкой на Джека, Йегер ответил: «Ты меня приятно удивил, оказывается, ты чувак наблюдательный». Глаза его стрельнули сначала на улицу, а затем вновь на них: «Тебя что-то там, кажется, смутило?»
Чуть прищурившись, Джек спросил: «А вас тоже?»
«Да». Йегер отхлебнул воды: «Ну?»
«Там стоит машина через дорогу, в ней двое. Они там стоят уже довольно долго, и мне кажется, они за нами следят».
Кивнув в знак согласия, Йегер спросил: «Есть соображения, кто они?»
Банович нахмурилась: «Возможно, работают на Канаширо».
«Или же это органы». Допив воду, Йегер смял бутылку и выбросил ее в рядом стоявшую урну. «Думаю, нужно узнать это у них самих».
«Думаю, вы правы», сказал Джек.
Йегер развернулся, направляясь обратно в склад: «Хорошо. Пойдете со мной».
Его слова застали Джека врасплох: «Вы уверены, что нам нужно идти с вами? Я думал, вы предпочитаете решать такие вопросы силами своих людей».
«Я понаблюдал за вами обоими», ответил Йегер. «Вы знаете свое дело. Именно вы мне и нужны для таких вопросов».
Может, Йегер решил их проверить? Голова у Джека закружилась от просчета возможных вариантов. С самого начала было ясно, что правая рука Дзимуры мало что упускал из виду, и Джек никак не мог избавиться от тревожных ощущений после их столкновения, случившегося чуть раньше этим днем, в доме, где содержалась семья Коннелли. Со стороны Йегера совершенно разумным шагом являлось подозрительное отношение ко всем, кого он не знал, учитывая то, чем он занимался. И тем не менее, если это была какая-то подстава, то какова была ее цель?
С другой стороны, у Джека теперь появлялась уважительная причина сопровождать его в выявлении потенциальных шпионов, не спрашивая разрешения. Если те люди были из органов и следили за Дзимурой, тогда он может оказаться в такой ситуации, когда будет вынужден защищать их от Йегера или других его людей, рискуя раскрыть себя. Но Джек уже дал себе обещание, что не допустит повторения смерти Тадаши Эногавы, чего бы это ни стоило.
Что же делать, такова была суровая реальность.
Посмотрев на Банович, Джек спросил: «Что думаешь?»
Она пожала плечами: «Кем бы они ни были, если они следят за магазином, тогда мы, вероятно, подвергаемся такой же опасности, как и все остальные». Йегеру она сказала: «Мы готовы».
«Отлично», ответил он, приказав Банович и Джеку следовать за собой. «Пойдемте посмотрим, кто это нами так интересуется».
* * *
За исключением двух седанов, в разной степени пораженных ржавчиной и вмятинами, и внедорожника чуть более новой модели, который по виду недавно был вымыт и приведен в порядок, парковка была пуста. Этого и следовало ожидать в такое позднее ночное время. Магазины и супермаркеты в этой части Футенмы уже несколько часов как закрылись, а единственный в округе ресторан закрылся час назад. Так что даже некому было обратить на него внимание.
Арата Дзисудзи направил грузовик в ту часть парковки, которая была не видна с дороги, к углу, образованному двумя зданиями. Подыскав лучшее место для машины, Дзисудзи задним ходом встал так, что задний бампер его грузовика почти вплотную упирался в кирпичную стену здания. Его задача осложнялась отсутствием зеркала бокового обзора с пассажирской стороны грузовика, разбившимся сегодня днем. Дзисудзи сообщил об этом на складе, но других свободных грузовиков там не оказалось, поэтому ему пришлось обходиться без него. Он поставил рычаг коробки передач на нейтралку и включил стояночный тормоз, затем спрыгнул с водительского сиденья на землю и осмотрел, что у него получилось. Пространство между стеной и задним бампером грузовика было настолько малым, что никто не сможет там пролезть.
Дзисудзи удовлетворенно кивнул. Именно это и нужно было Дзимуре-сан. Он дал совершенно четкие и ясные указания, причем напрямую и лично, а не через посредника-американца, своего помощника. Для Дзисудзи одно только это говорило о том, насколько важным считал это задание его работодатель. Получить такое задание было честью, и не оправдать надежд Дзимуры-сан даже в самой малой степени было просто немыслимо.
Это не означало, конечно, что у него не возникало никаких вопросов. Что находилось внутри грузовика? Дзисудзи видел лишь какой-то большой ящик на колесах, который погрузили в его машину, и понимал, что это, должно быть, нечто очень ценное для Дзимуры-сан, но он не знал, что именно это может быть. Когда он спросил об этом Йегера, того американца, помощника своего босса, тот ответил, что это секрет; деликатный вопрос, касающийся одного давнего клиента, и исключительно важно соблюдать осмотрительность и конфинденциальность. Дзисудзи был удивлен таким ответом, но решил, что он в каком-то отношении справедлив. В конце концов, он ведь был сотрудником низшего звена, которых не посвящали в детали деловых отношений Дзимуры-сан. Возможно, со временем он продвинется в организации до такой степени, что такой информацией с ним будут делиться.
Когда-нибудь, возможно.
Выключив двигатель грузовика, Дзисудзи запер дверь кабины грузовика, а затем положил ключи себе в карман. Бросив последний взгляд на парковку и проезды, ведущие к ней между окрестными зданиями, он убедился, что грузовик не был виден с улицы, и даже если кто-то и въедет в переулок, несколько мусорных контейнеров помогут скрыть машину, ее плохо будет видно за ними. Удовлетворенный сделанным, Дзисудзи выбрался через один из боковых проходов обратно на улицу. Когда он вышел из проезда, на обочине его ждал черный седан Тойота. Дзисудзи подошел к машине и сел в нее. Когда водитель отъехал от тротуара и встроился в движение, Дзисудзи довольно улыбнулся про себя.
Свою работу здесь он закончил.
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
20
Воспользовавшись кричащими неоновыми огнями фасада салона игровых автоматов пачинко, маскировавшими его движения, Джек подошел вплотную к зданию и стал приближаться к машине сзади, невидимый из бокового зеркала водителя. Взглянув через плечо, Джек увидел на другой стороне улицы Банович, она стояла под козырьком ателье одежды, над входной дверью которого не было лампы. Впереди он увидел Самуэля Йегера, он стоял у дальнего угла салона, почти растворившись в пульсирующем световом шоу здания.
Им потребовалось несколько минут, чтобы от склада приблизиться к той точке на улице, где находилась эта машина, являвшаяся их целью, причем Джек и Йегер подошли туда по переулку, скрываясь за салоном и другими стоявшими там зданиями. Джек первым вышел на улицу, а Йегер обошел салон, заняв свою позицию перед этим автомобилем. Оттуда он мог следить за передвижениями пешеходов и машин, дожидаясь удобного момента, когда выдвинутся Джек и Банович. Теперь это был лишь вопрос времени, и Джек был рад тому, что движения перед салоном было мало. На этой стороне этой улицы шла лишь молодая парочка, и он насчитал только три машины, проехавшие мимо с того момента, как они вышли на свои позиции.
Водительское окно машины было опущено, и рука человека, сидевшего за рулем, была опущена вниз, в ней находилась зажженная сигарета. Под ним, на тротуаре, а также на проезжей части у переднего колеса валялись еще четыре окурка. Эти ребята определенно находились здесь уже какое-то время, и теперь Джек смог оценить ту выгодную точку обзора склада, которую они заняли. Отсюда им было видно, как загружают и разгружают грузовики, хотя Джек был уверен, что с такого расстояния они не смогли бы определить, что конкретно из груза перемещается на складе. Насколько он мог судить, никто эту машину не покидал с тех пор, так как он впервые ее заметил. У них есть мобильный телефон, по которому они передают оперативную и другую информацию, но кто находился на другом конце линии этих звонков?
Он никак не мог отделаться от плохих предчувствий, охвативших его с момента обнаружения машины. Эта идея Йегера напасть на тех, кто, как они предполагали, за ними следит, была сопряжена с ненужным риском, никак не связанным с текущим противостоянием. Если эта атака будет плохо рассчитанной и каким-то образом привлечет сюда местных полицейских, это может привести к крайне жесткой реакции со стороны властей, если те вмешаются. Джека тревожило то, что это может заставить Дзимуру сделать то, что он планирует – то, что было связано с тем морпехом, Коннелли.
Что же касается этих парней в машине, а что, если они сотрудники правоохранительных органов? Он должен будет содействовать их допросу или даже возможным пыткам и убийству этих людей? Нет, конечно же, если он сможет что-то сделать для предотвращения этого, но что если вокруг находятся и другие наблюдатели? Если вывести этих двух из игры, то не приведет ли это к срыву всей остальной операции, которая, возможно, тут проводится? Если это так, причастны ли к этому агенты Курц и Агилар? А может, Эбигейл Коэн? Вполне возможно, она также принимала участие в какой-то операции, начатой против Дзимуры.
Конечно, Джек понимал, что если все это было устроено Эдогой Канаширо, тогда все его опасения необоснованы. С другой стороны, такая вероятность лишь порождала совершенно новый комплекс вопросов, главным из которых был вопрос о том, готовит ли Канаширо нападение на Дзимуру здесь и сейчас, в качестве возмездия за события, произошедшие ранее сегодня.
Сможешь спросить их об этом позже. А пока сделаем это.
Рука его потянулась в куртку за пистолетом Глок, и Джек посмотрел на Йегера, который поднял вверх большой палец – это был условный сигнал, о котором они договорились заранее. Передав сигнал Банович, Джек двинулся к машине. Слева от себя он увидел Банович, начавшую переходить улицу, она опустила правую руку на бедро, приготовившись вытащить собственный пистолет. Он пригнулся, приблизившись к машине так, чтобы водитель его не увидел, пока не оказался у окна, затем опустился на одно колено рядом с дверцей машины и приставил ствол своего Глока с глушителем к правой щеке водителя.
«Не двигаться».
Банович полностью повторила его маневр с пассажирской стороны машины, но друг водителя сделал ошибку, потянувшись за чем-то, и она выстрелила. Ее пистолет с глушителем кашлянул внутри машины, и затылок у пассажира взорвался. Этот шаг был настолько неожиданным и настолько ужасным, что Джек чуть не вздрогнул, но не сменил позиции, а Банович тем временем навела пистолет на голову водителя.
Резко открыв дверцу машины, Джек жестом приказал водителю выйти. Одновременно с этим Банович толчком повалила тело пассажира на водительское сиденье, в надежде, что его не будет видно случайным прохожим. Выйдя из машины, окинавец поднял вверх руки. Он почти дрожал. Джеку сразу же стало ясно, что этот парень вовсе не был никаким подготовленным профессионалом, он не был даже пушечным мясом из числа тех, с которыми ему пришлось столкнуться за минувшие сутки. Он был просто шестеркой, посланным следить за складом и сообщать о том, что видел.
«Опусти руки». Джек посмотрел в сторону Йегера и увидел, что тот стоит на прежнем месте, следя за возможными проблемами. В данный момент вокруг было все тихо, но Джек точно знал, что они уже и так подвергли себя сильному риску. Он показал ему на Банович: «Ступай за ней».
Джек не увидел никого, кто мог бы помешать им перевести этого человека через улицу, вернувшись на склад. Джек заметил, что все шесть грузовиков, куда по-прежнему еще загружались ящики, теперь стояли в одну линию у въезда на парковку, видимо, их водители ожидали дальнейших указаний.
«Мы уезжаем?», спросила Банович, когда они затолкали окинавца на склад.
Йегер ответил: «Вроде того». Он повел их между рядами ящиков, и Джек заметил, что часть склада была уже пуста, и ящики отсюда теперь уже находились в грузовиках, стоявших снаружи. И гадать даже не нужно было относительно того, что могло находиться в этих ящиках, – он уже это знал. Единственным важным вопросом было то, куда эти ящики увозят, и в каких целях их содержимое намеревались использовать.
Оказавшись за рядами этих ящиков, Йегер повернулся к окинавцу, который так этого испугался, что даже отшатнулся, и Джеку пришлось его остановить. «Окей, слушай сюда. У меня нет времени с тобой возиться, поэтому перейду сразу к делу. Скажи мне, что я хочу узнать, и уйдешь отсюда живым. В противном случае?» Он пожал плечами: «Думаю, догадываешься сам. Итак, простой вопрос: вы работаете на Эдогу Канаширо?»
Джек абсолютно не удивился, когда тот кивнул, а затем принялся лопотать что-то на своем родном языке, остановившись только тогда, когда Йегер поднял руку.
«Заткнись». Еще до того, как Джек успел как-то отреагировать, американец вытащил пистолет и выстрелил окинавцу в голову. Тот замертво рухнул на пол, но Йегер уже позабыл об этом и, повернувшись, направился к началу склада. Еще не успев опомниться от казни окинавца, потрясенный Джек побежал вслед за Йегером, а рядом с ним последовала и Банович.
«Йегер!», крикнул Джек. «В чем дело?»
Но Йегер и не думал ему отвечать, вместо этого он уже кричал своим людям на складе, приказывая им взяться за оружие и занять оборонительные позиции. Впервые за минувший час Джек увидел Коннелли, морпеха, которого по-прежнему удерживали в заложниках. Как и все остальные, тот в замешательстве озирался по сторонам, пока Йегер продолжал выкрикивать свои приказания.
«Банович», сказал Йегер. «Ты со своими людьми приготовьтесь выехать отсюда вместе с нами. Нужно уходить отсюда».
Подойдя и встав рядом с Джеком, Банович спросила: «Канаширо?»
«Да», ответил Йегер. «Он сказал, что они регулярно докладывали о происходящем здесь. У них в машине есть телефон или еще что-то в этом роде, поэтому мы сматываемся отсюда». Банович он сказал: «Вы все едете со мной, как и раньше. Сменим позицию и выясним, что скажет нам делать дальше Дзимура».
Джек спросил: «А грузовики?» Он бросил взгляд через плечо туда, где стоял Коннелли под охраной двух окинавцев. Какой замысел был у Йегера насчет него?
«С этим проблем не будет». Американец говорил на ходу, и Банович с Джеком пришлось поспешить за ним, чтобы не отстать: «Они знают, куда им ехать».
Может, он еще что-то хотел сказать, но его прервал слабый тревожный крик, который они все услышали. За ним последовал еще один крик, но на этот раз с другой стороны. Джек и Банович обменялись понимающими взглядами, и в ту же секунду Йегер повернулся и побежал в конец склада.
«Они уже здесь!», закричал он, петляя между рядами грузовых контейнеров, и скрылся из виду.
«Чет подери!», сказал Джек, вытаскивая из плечевой кобуры пистолет. «Амора, нужно быстрей уходить отсюда. Кто бы это ни был, им нужен Дзимура, а мы их не интересуем». Если это Канаширо предпринял нечто вроде контрудара, Джек был бы только рад, если обе стороны поубивают друг друга, но ему не хотелось оказаться под перекрестным огнем.
Банович, уже с пистолетом в руках, кивнула: «Да. Нужно найти Алкаева и Паджари и выбираться отсюда».
«Куда?», спросил Джек, поглядывая то на нее, то вокруг.
«В Наху. Мы уходим. Мы уже сделали, что могли, чтобы все исправить. Теперь это разборка между Дзимурой и Канаширо».
Коннели!
Тут Джек понял, что не может бросить морпеха на произвол судьбы, несмотря на личный риск. Что бы ни сделал этот человек, это не являлось оправданием бросить его здесь в такой ситуации, которая может перерасти в нечто вроде гражданской войны между кланами Дзимуры и Канаширо. Должен быть какой-то способ вытащить его отсюда.
Внимание его привлекло какое-то движение слева, и Джек увидел двух появившихся из-за ящиков окинавцев, которых он не знал. У каждого из них в руках был автомат H&K MP5, снабженный глушителем. Все сомнения насчет того, были ли это люди Дзимуры, исчезли, когда они увидели его с Банович и подняли свое оружие.
Но Джек и Банович их опередили. Банович выстрелила первой, причем тогда, когда Джек еще только прицеливался. Первый окинавец уже упал на пол, когда Джек дважды выстрелил в его товарища, попав тому в грудь. Тот дернулся и рухнул лицом вперед на бетон.
«Да», сказал Джек, держа Глок обеими руками, и подошел к этим двум нападавшим, удостоверившись, что они мертвы. «Пора убираться отсюда на хрен». Сунув пистолет в кобуру, он взял в руки один из MP5 и бросил его Банович, после чего взял второй автомат себе. Наскоро обыскав оба трупа, он обнаружил четыре запасных магазина, два из которых он дал Банович.
«Их скоро будет тут намного больше», сказал он. «Нам нужно разделиться. Так быстрее получится найти Алкаева и Паджари, а затем мы свалим отсюда».
Банович, казалось, обдумала это, прежде чем кивнуть: «Ладно, но только долго не задерживайся. У нас осталось меньше часа до отхода судна. Если не успеешь, отправляйся на резервную точку в Нахе». Она уже сообщила своим людям о запасном месте встречи, подготовленном Гришей Жердевым, на тот случай, если они не смогут вернуться в Наху к тому времени, когда «Константинов» покинет порт в полночь. Согласно этому плану, судно будет ждать у побережья еще двенадцать часов, дав возможность Баннович и ее людям захватить какую-нибудь лодку, на которой они смогут добраться туда, где их будут ждать.
Что могло помешать реализации такого плана? Кроме всего, что угодно, то есть.
«Ладно, иди», сказала Банович. «Удачи, Стефан».
Он увидел, как она исчезла среди ящиков, и на секунду он понял, что беспокоится за нее точно так же, как беспокоился и за Билла Филдса или за любого другого коллегу, которому доверял. Напряжение минувших суток заставили его почти позабыть о том, что с самого начала Амора Банович была его напарником в самом настоящем смысле. Их жизни зависели от действий друг друга с того момента, как раздался первый выстрел в Нахе несколько часов назад.
Если бы она знала, кто ты на самом деле, она всадила бы пулю тебе в голову. Сосредоточься, Бауэр.
Услышав впереди голоса, Джек стал пробираться вдоль другого ряда ящиков, возвращаясь назад, откуда пришел и оглядываясь. Над большим контейнером впереди были видны три головы, одна из которых могла принадлежать только американцу. Джек были слышны голоса как минимум двух споривших между собой, но они говорили по-окинавски, поэтому он не смог их понять. Когда он обошел этот ящик, он увидел, что один из них, вооруженный револьвером, набросился на Коннелли. Несмотря на то, что руки у морпеха были связаны, он стал сопротивляться, подняв их и защищаясь, и в этот момент окинавец поднял свой пистолет.
Джек прицелился из своего MP5 и выстрелил. Автомат с глушителем рявкнул тремя быстрым выстрелами, два из которых поразили окинавца в голову. Его товарищ, ошеломленный внезапными выстрелами, повернулся в сторону Джека и тут же получил другие три пули в грудь. Оба японца через несколько секунд скончались, оставив Коннелли растерявшимся. Он испугался и попытался убежать от Джека.
Опустив оружие, Джек поднял левую руку. «Подожди», сказал он. «Я не собираюсь тебя трогать». Он решил пока сохранить на время русский акцент. Когда это заставило Коннелли остановиться, Джек подбежал к нему и схватил морпеха за руку. Увидев его испуганное лицо, Джек понял, что может сделать лишь одно. Вытащив из кармана брюк складной нож, он перерезал скотч, сязывавший Коннелли руки. Затем он вручил морпеху MP5 одного из окинавцев.
«Пошли».
Сбитый с толку и нахмурившийся Коннелли спросил: «Куда?»
«Во-первых, нужно уходить отсюда к черту как можно скорее», ответил Джек, сбросив акцент. Это вызвало у морпеха удивление.
«Кто ты?»
Джек сказал: «Я все объясню, как только мы отсюда выберемся. А теперь пошли».
Джек повел Коннелли за собой через весь склад. Им были слышны звуки выстрелов и другой борьбы, доносившиеся из других частей здания. Подбежав к окну, он выглянул на парковку и увидел по меньшей мере человек 5 или 6, двигавшихся там под фонарями и другими источниками света у здания. Похоже, люди Канаширо подготовились к происходящему. Они, по крайней мере, планировали, что это будет скрытое, неожиданное нападение, и поэтому пользовались оружием с глушителями, но теперь тем же самым им стали отвечать и люди Дзимуры. Джек понимал, что крики и стрельба скоро привлекут сюда всех местных полицейских и, возможно, даже местный аналог SWATа или группы быстрого реагирования. Нужно было поскорей уходить отсюда, пока полиция не окружила это место, блокировав все выходы и набросив свою пресловутую сеть на весь этот район.
Пули, вонзившиеся в верхнюю часть ящика справа от Джека, заставили его отпрянуть, отскочив от окна и прижавшись спиной к контейнеру. Он заметил мелькнувшие с другой стороны этого ряда ящиков головы по меньшей мере трех человек. Коннелли стоял позади него, присев у ящика и держа свой автомат MP5 стволом, обращенным вверх, к потолку. В ящик сбоку ударило еще несколько пуль, заставив их обоих вздрогнуть.
«Умеешь пользоваться этой штукой?», спросил Джек.
Коннелли кивнул: «Это не M16, но я в курсе, каким концом целиться».
Показав ему рукой вверх и над ящиком, Джек сказал: «Дождись моего сигнала, а потом прикрой меня». Он вскочил на ноги и, пригнувшись, чтобы не высовываться из-за контейнера, двинулся к его концу. Шаги по бетонному полу, которые он услышал впереди себя, заставили его остановиться, как раз в тот момент, когда из-за него появился человек в темной одежде. Джек выпустил очередь из MP5, грудь японцу прошили пять пуль, отбросив того на ящик, находившийся за ним, после чего японец соскользнул на пол.
«Давай!», крикнул Джек, и через несколько секунд он услышал, как зарявкал MP5 Коннелли – морпех поднялся и стал стрелять из своего автомата быстрыми очередями из четырех-пяти пуль. Пользуясь тем, что тот отвлек внимание противника, Джек обошел ящик и увидел двух других окинавцев, спрятавшихся за ящиком от огня, которым прикрывал его Коннелли. Приставив MP5 к боку, Джек разразился еще одним шквалом пуль, поразив их обоих в грудь и в головы, и те оба попадали на пол склада. Оглянувшись, он махнул рукой Коннелли, чтобы следовал за ним.
«Пошли!»
Подойдя к Джеку, Коннелли сказал: «Ты работаешь вместе с тем американцем».
«Черт, нет, я не работаю на него. Это длинная история».
Добравшись до противоположного конца склада, Джек постарался вспомнить план здания вместе с окружавшей его парковкой и находившимися неподалеку другими объектами. Он толкнул дверь, выводившую в проезд, и не заметил никаких потенциальных угроз. Те, кто напал на людей Дзимуры, похоже, были заняты боем в других местах, и тут больше не было слышно выстрелов. И теперь пора было уносить отсюда ноги.
Вместе с Коннелли, двинувшимся за ним следом, Джек побежал через асфальт к переулку между двумя соседними зданиями, и они скрылись в его темноте.
* * *
Звуки выстрелов из оружия с глушителями переместились откуда-то снаружи дома внутрь, похоже, подумала Джессика Коннелли, в гостиную. В коридоре за запертой дверью спальни послушались крики боли от ранений. Прижав к себе Бринн и Дилана, Джессика теперь забилась в дальний угол комнаты, услышав громкие шаги, приближавшиеся к ним по коридору.
«Что это?», спросила Бринн. «Полиция?»
Откуда она могла это знать, но Джессика подозревала, что это нечто другое. Они все втроем услышали первые выстрелы снаружи всего несколько минут назад, а может, даже и меньше времени это длилось, но никто из них не слышал никаких сирен или других признаков, которые могли бы свидетельствовать о том, что это полицейский рейд на этот дом. Итак, если это не власти, то кто тогда напал на этот дом и этих людей?
Вдруг все мысли Джессики оказались прикованы к звуку дверной ручки, за которую с силой стали дергать. Она увидела, как та задвигалась, когда кто-то снаружи попробовал замок на прочность, а затем дверь была выбита внутрь с такой силой, что верхняя ее петля сорвалась с рамы. В комнату ворвался лысый, мускулистый мужчина с дробовиком, которого Джессика не узнала, и навел оружие на нее и детей, которые оба еще сильнее к ней прижались.
«Нет!», закричала она. «Прошу вас!»
Увидев их, мужчина явно удивился и был сбит с толку, и он поднял ствол дробовика вверх, отведя его в сторону от Джессики и ее детей. Он прокричал что-то кому-то через плечо, из чего Джессика почти ничего не поняла.
«Он сказал кому-то, что думает, что мы американцы», сказала Бринн, и Джессика услышала дрожь в голосе дочери. Ее слова также привлекли внимание этого человека, и он уставился на них троих. «Он думает, что мы пленники кого-то по имени Дзимура».
Кого? Кто такой Дзимура? Джессика никогда не слышала этого имени, но это была первая информация, которая могла стать ключом к разгадке того, почему их сюда привезли. Окинавец теперь пристально посмотрел на нее, и ствол дробовика снова оказался наведенным на нее и детей. Дилан прижался к ней еще сильнее, спрятав голову ей под руку. Он что-то забормотал, что она не разобрала.
В дверях появился еще один окинавец. Он был меньше ростом первого, а его темные волосы были отброшены за спину в коротком хвостике, и, похоже, он был тут у них главным. Он рявкнул что-то первому верзиле, еще не успев толком оглядеть Джессику и детей холодным, расчетливым взглядом. Пройдя мимо мужика с дробовиком, вошедший внимательно осмотрел Джессику немигающим жестким взглядом.
«Что вы здесь делаете?», спросил он на ломаном английском.
Джессика покачала головой. «Мы не знаем». Она повторила свой ответ еще раз, после того, как он повторил вопрос, и ее ответы, похоже, его не очень устроили. «Нас привезли сюда сегодня. Нас схватили утром и с тех пор держат тут. Мы даже не знаем, кто нас сюда привез».
Когда эти двое обменялись друг с другом какими-то репликами, Бринн перевела: «Они что-то говорят о том, что за зданием очень много всего. Оружия, наркотиков, видео. Один из них не может понять, что мы тут делаем, но другой говорит, что если мы здесь, то кому-то по имени Дзимура мы почему-то очень нужны».
«Молчать!», рявкнул второй окинавец. Он жестом приказал им следовать за ним на выход из комнаты.
«Что вы собираетесь с нами сделать?», спросила Джессика.
Он нахмурился, а затем крикнул: «Шевелись!»
После нового обмена репликами между двумя окинавцами на их родном языке Бринн сказала: «Они переводят нас в другую комнату с дверью, чтобы с нами ничего не произошло. Говорят о ком-то по имени Канаширо. Он, должно быть, их босс, и они думают, что мы нужны будем ему живыми». Она сделала паузу, а затем тихо добавила: «Пока, во всяком случае. Один из них сказал, что если Дзимура считает, что мы важны, то и Канаширо тоже».
Что, черт возьми, все это значит? В чем дело? Все смешалось и закружилось в голове у Джессики при мысли об этих новых людях. Кто они? Это какие-то бандиты или, может, целые группировки? Может, она с детьми оказалась в центре какой-то войны за территорию? Если это так, тогда Джессика понимала, что их судьба ровным счетом ничего для этих людей не значит. Им нужно было найти какой-то выход из положения, пока кто-нибудь не решит, что оставлять ее с семьей в живых не имеет смысла, потому что они уже для них бесполезны.
Джессику с детьми запихнули в другую комнату – в какую-то грязную спальню, они увидели, как лысый окинавец, который их сюда завел, закрыл дверь, и всё. Они услышали щелчок, когда сработал замок двери, и они остались в этой комнате одни. Не в силах сама перестать дрожать, Джессика крепко прижала к себе Бринн и Дилана.
«Мама», сказал Дилан. Джессика почувствовала, как он тоже дрожит. «Что они собираются с нами сделать?»
«Хотела бы я знать, солнышко», ответила Джессика, прижимая к себе детей. «Хотела бы я знать».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
21
Эдогу Канаширо не впечатлила картина происходящего, которую он здесь увидел вокруг себя.
Он прошел мимо группы своих людей, занимавшихся грузовиками, которые люди Миродзи Дзимуры столь любезно для него загрузили. Взглянув на часы, Канаширо стало ясно, что они слишком долго уже тут работают, они задержались, и нужно было в ближайшие несколько минут отсюда уходить. Он не слышал ни одной полицейской сирены, которая пронзила бы ночную тишину, что само по себе озадачивало. Разумеется, действия людей Дзимуры, весьма неосторожные, – ведь они стреляли из оружия, не снабженного глушителями, – наверняка привлекли внимание жителей близлежащих домов. Канаширо счел невероятным, чтобы кто-нибудь из них не предупредил местную полицию о короткой, но весьма интенсивной перестрелке, здесь состоявшейся.
«Пусть грузовики выезжают», сказал он, указывая на одного из своих людей, находившегося во главе колонны из 5 или 6 грузовых машин, стоявших перед складом Дзимуры. Его люди уже подтвердили ему, что грузовики были загружены всевозможным товаром, который можно будет реализовать по весьма приличным ценам различным его клиентам. Вновь посмотрев на часы, он добавил: «Нужно, чтобы мы выехали отсюда уже через две минуты».
«Канаширо-сан!», услышал он голос сзади, у него за спиной. В это время он шел вдоль погрузочной платформы перед складом. Он обернулся и увидел, как ему машет рукой другой его человек, Йошиаки Гахара.
«В чем дело?», спросил он, направившись к нему.
Гахара ответил: «Мы схватили американца».
Канаширо позволил своему подчиненному привести его на склад, где он увидел трех своих людей, стоявших вокруг другого, гораздо более высокого и мускулистого человека. У него были коричневые волосы, уже лысеющие на макушке и на висках, и на нем была черная рубашка, туго натянутая на широкой груди и заправленная в черные широкие военного вида штаны. Канаширо сразу же его узнал.
«Мистер Йегер. Рад, наконец, с вами познакомиться».
Несмотря на вызывающий взгляд, сверкавший демонстративным неповиновением в его глазах, у Йегера плохо получалось скрыть свою озабоченность. Он чего-то боится? Казалось, его раздирал какой-то внутренний конфликт.
«И я тоже», сказал он спустя мгновение. Его неискренность была очевидна, и Канаширо ее оценил, учитывая, сколько его людей и людей Миродзи Дзимуры погибло здесь за последние несколько минут.
Канаширо сделал вид, что оглядывается по сторонам склада: «А где же ваш босс?»
«С ним все хорошо».
Улыбаясь, Канаширо сказал: «Вы хотели сказать, что он бросил вас». Он покачал головой. «Мне кажется очевидным, что его мало волнуют другие, даже его самые преданные товарищи. Возможно, вам стоит подумать о смене работы».
«А вам, вероятно, следовало бы перестать тратить время на разговоры со мной и поскорее убираться отсюда». Йегер прокашлялся, бросая взгляды на тех троих, что его стерегли. «На вашем месте я бы уже начал шевелить задницей и уже свалил бы отсюда на север, и как можно скорее».
«Что ты там лепечешь?», спросил Канаширо. Но затем он кивнул в знак того, что понял его. «Понимаю. Загадочный план Дзимуры-сан. Это для этого вы сегодня выкрали оружие у американцев?»
Йегер, похоже, был удивлен, услышав это, и, несмотря на свои попытки сохранить самообладание, Канаширо распознал их.
«Да», сказал он, кивнув. «Я знаю о вашей краже. Довольно нагло проделанной, должен сказать, но с какой целью? Несомненно, Дзимура-сан никогда не поверит в то, что сможет скрываться от американских военных вечно».
«Ему это и не нужно», ответил Йегер, не дрогнув и ни на секунду не отведя взгляд. «К тому времени, когда военные выяснят, что случилось, будет уже слишком поздно».
Почувствовав, что его гнев начинает расти, Канаширо сказал: «Уже и так слишком поздно. Я долго терпел, но упрямство Дзимуры-сан ни в коей мере не ослабевает, и уже давно наступило время для перемен».
К его удивлению, это вызвало у Йегера смешок.
«Это тебя забавляет?»
«Да. Можете считать, что перемены вам обеспечены, в этом смысле все в порядке. Грандиозные».
Подойдя к нему ближе, Канаширо спросил: «И что же задумал Дзимура-сан?»
Йегер покачал головой: «Сожалею. Все, что могу сказать, это то, что в интересах всех нас убраться подальше, к черту отсюда, и как можно скорей».
Бомба, подумал Канаширо. Что-то настолько большое, что способно заставить Йегера бежать, но что же может Дзимура избрать своей целью? Американцев, скорее всего, но как? Ему удалось заполучить какое-то взрывное устройство на одной из военных баз? Было время, когда Канаширо посчитал бы такой трюк чем-то невозможным, но Дзимура уже, по крайней мере, дважды продемонстрировал сегодня, что способен преодолеть систему безопасности этих объектов.
«Американцы», сказал Канаширо. «Должно быть о них речь. Все знают, что Дзимура-сан их ненавидит. Все последние пятьдесят лет он выступал против их присутствия здесь, или же помогал другим проводить такие протесты. Но, ты хочешь сказать, что он, наконец, набрался мужества, чтобы атаковать их напрямую? Почему именно сейчас?»
И несмотря на то, что Йегер ничего не сказал, выражение его лица его выдало, и тут Канаширо начал все понимать, и отдельные части этой странной головоломки стали складываться в единую картину.
«Дзимура-сан болен, не так ли?», спросил Канаширо. Когда из-за этого вопроса глаза у Йегера расширились, он подошел ближе. «Это что-то неизлечимое?»
Опустив глаза, Йегер кивнул: «Рак».
Он умирает, подумал Канаширо. И перед смертью хочет сказать нечто вроде последнего слова против американцев.
Даже теперь этот старик продолжал его удивлять, но куда же он направился? Разумеется, человек, стоящий пред лицом собственной неизбежной смерти, не станет бежать и прятаться в какой-нибудь дыре после того, как приложил столько рискованных усилий, чтобы осуществить то, что он планировал предпринять против американцев. Нет, Дзимуре наверняка захочется самому увидеть претворение своего плана. Только после этого он сможет спокойно умереть здесь, на родном своем острове, оскверненном, испоганенном, развращенном и наводненном врагами после войны и пятидесятилетней оккупации и маргинализации от рук гайдзинов.
«И что же Дзимура-сан избрал мишенью?», спросил Канаширо. Когда Йегер не ответил, он нажал на него: «Ты сказал, что нам нужно ехать отсюда на север. Означает ли это, что он намерен ударить по одной из южных баз?» Недалеко отсюда находились два самых важных американских объекта: база ВВС США Кадена и авиабаза морской пехоты вблизи Футенмы. Обе они являлись критически важными элементами системы развертывания ВВС США на таких проблемных направлениях в Восточной Азии, как Китай и Северная Корея. И хотя русские делали все возможное и невозможное, чтобы уничтожить себя изнутри, американцы по-прежнему совершали ставшие уже рутинными разведывательные облеты территории бывшего Советского Союза в целях наблюдения за огромными запасами ядерного оружия российских военных.
Считалось, что многое из такого вооружения может быть похищено или приобретено каким-либо образом террористами или другими неконтролируемыми преступными элементами. Канаширо был вынужден признать, что такая перспектива его тревожила. Ведь американские объекты на Окинаве действительно представляли большой интерес для врагов Соединенных Штатов, которым наплевать было на угрозы для гражданских лиц, живущих здесь на острове.
Йегер снова отказался отвечать, и на этот раз Канаширо ударил его в лицо. Сила удара была такова, что голова у того с резким хлопком откинулась назад, но когда он очухался, в глазах его появился какой-то новый огонь.
Отлично. Канаширо умел оценить и уважал стойкость.
«Где Дзимура-сан?»
Йегер пожал плечами: «Не знаю».
«Лжешь». Вытащив из-за пояса полуавтоматический пистолет Вальтер PPK, Канаширо большим пальцем снял пистолет с предохранителя и приставил ствол ко лбу Йегера: «Говори».
Крики откуда-то снаружи заставили его оглянуться на дверь, и оказалось, что это несколько его убегающих людей. Затем один из них остановился в дверях, словно увидев что-то очень неприятное, и бросился назад, и Канаширо с изумлением увидел, как он выронил автомат и побежал, даже не остановившись, чтобы подобрать оружие.
«Слышите?», спросил один из его людей, охранявших Йегера. «Вы это слышите, Канаширо-сан?»
Да, он это услышал. Среди других криков было много команд и других приказов, отданных по-английски, их выкрикивали американцы.
«Прошу прощения, сказал Йегер. «Но думаю, вам придется проторчать здесь еще некоторое время».
Канаширо нажал на курок Вальтера, и единственная пуля вонзилась Йегеру в лоб, заставив его охранников вздрогнуть. Голова Йегера теперь уже окончательно откинулась назад, и он упал, как подрубленное дерево, на бетонный пол.
«Не двигаться!»
Команда послышалась откуда-то сзади. С еще поднятой и вытянутой рукой, в которой он держал пистолет, Канаширо повернул голову и увидел по меньшей мере с десяток людей в полном боевом снаряжении темного цвета, включая шлемы и бронежилеты, они стали входить внутрь, заполняя помещение.
* * *
Генерал Лесли Тиммонс не боялся признаться в том, что в жизни его были моменты, когда ему было страшно. В учебке по подготовке новобранцев, которую он закончил, казалось, уже сто лет назад. В первую неделю во Вьетнаме, и в большую часть последующих недель, до тех пор, пока эта адская бездна не осталась позади. В то ужасное воскресное утро в Бейруте.
Сегодня тоже был один из таких дней.
«Вы абсолютно в этом уверены?», спросил он, задумчиво переведя взгляд на капитана морской пехоты Тимоти Френча, вытиравшего пот с лица и шеи после того, как он снял шлем своего желтого радиозащитного костюма.
«Да, генерал», ответил Френч. «Мы трижды всё проверили. Одной не хватает».
Капитану не нужно было расшифровывать, что он имел в виду под словом «одной». Тиммонс точно знал, что означал рапорт Френча, и какие последствия это повлечет за собой, и когда он слушал разъяснения Френча, он чувствовал, что кровь у него в жилах стынет, когда он попытался смириться с той пугающей реальностью, с которой он теперь столкнулся.
Прошло уже почти пять часов после взрывов, разрушивших это здание. И все это время Тиммонс мысленно представлял себе самые разные многочисленные ужасные возможные варианты, дожидаясь известий о том, в каком состоянии находятся двадцать четыре бомбы B61, хранившиеся в считавшемся секретным и надежно защищенном подземном бункере. После того, как сначала были расчищены обломки этого здания, находившегося над скрытым военным арсеналом, Тиммонс направил туда экскаваторную технику. Перед механиками-водителями, управлявшими трактором, экскаватором и краном, из 9-го инженерного батальона, была поставлена единственная простая задача: пробиться к участкам под зданием.
Работавшим под личным наблюдением Тиммонса инженерам, в оцепленной со всех сторон зоне, во избежание нежелательных свидетелей, удалось расчистить проход в обломках, пробившись к защищенному уровню. Именно тогда капитан Френч и его помощник, штаб-сержант, имя которого Тиммонс не запомнил, спустились вниз, чтобы осмотреть там всё внизу непосредственно. Это была задача, сопряженная с риском, так как существовала опасность, что в любой момент все здание могло на них двоих обрушиться. Ни один из этих двух морпехов не отказался выполнять приказ, и им потребовалось всего несколько минут, чтобы подтвердить худшие опасения Тиммонса: они насчитали 23 из 24-х B61. Одной ядерной бомбы не хватало.
«Пустой Колчан»*.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
* «Пустой Колчан» – один из терминов Пентагона, связанных с обращением с ядерным оружием. «Пустой Колчан» означает захват, кражу или утрату действующего ядерного оружия.
- - - - - - - - - - - - - - - - -
И теперь это был один из нескольких кошмарных сценариев, вероятность которого лишь усилилась после распада Советского Союза, когда его вооруженные силы оказались в состоянии хаоса, и многие военные объекты и вооружение опасным образом утратили должный контроль. Специалисты по планированию на случай непредвиденных обстоятельств в Пентагоне и различных правительственных аналитических центрах разрабатывали возможные сценарии действий, при которых ядерное оружие похищалось либо из российского, либо из американского арсенала. Большинство таких схем предусматривали возможность подрыва или попытки взорвать украденное устройство на территории Соединенных Штатов. В течение нескольких лет, пока такая вероятность недооценивалась общественностью, люди, мыслящие стратегически в структурах американской политической и военной власти, продолжали вести непрекращающуюся битву, стараясь предвидеть именно такое событие. Они действовали на основе простой, но будоражившей воображение руководящей идеи: вопрос не в том, может ли это произойти, а в том, где и когда это произойдет.
«И ведь с каким устройством!», напомнил себе Тиммонс. Масштаб происшедшего здесь сегодня, вся его тяжесть теперь ложились на его плечи. И ведь этого не избежать, никак не уклониться. Установление обстоятельств пропажи B61 станет предметом рассмотрения бесчисленных совещаний, комиссий, слушаний и, возможно, даже военных трибуналов, начиная с него самого, но не это должно было теперь беспокоить Тиммонса. В данный момент стояла лишь одна задача – выяснить, где находится оружие и сделать все возможное, что в силах сделать США, чтобы обеспечить его безопасное возвращение. Для того чтобы начать эту операцию, он должен был связаться с небольшим, весьма ограниченным кругом людей, находившихся за пределами острова, которые знали о существовании объекта, и почти все из них жили и работали в Вашингтоне.
«А остальные?», спросил Тиммонс. «Они целы и невредимы?»
Френч ответил: «Целы и невредимы, насколько это теперь в наших силах, генерал. Также мы проверили все радиационные показатели. В этом отношении все в порядке, сэр».
«Ну хоть тут чуть легче, кажется». Подняв руку и потерев переносицу, он вздохнул. «Продолжайте искать и расчищать зону, капитан. Вы здесь за старшего, пока я не вернусь. Мне нужно начать делать звонки».
Два года до отставки, подумал Тиммонс. Два паршивых года.
* * *
«Итак, вы Эдога Канаширо», сказал Кристофер Курц. «Знаете, вы казались несколько выше ростом на нашей фотослежке».
Рейд на склад стал почти идеально проведенной операцией, руководил которой агент Хиро Ашаги и его команда из японских Сил самообороны. Курц, Джордан Агилар и их группа быстрого реагирования из морпола NCIS им помогали, окружив участок с южной стороны, а Ашаги со своими люди двигался им навстречу с севера. Обе команды обеспечивали прикрытие флангов, окружив с дюжину окинавцев, которые посчитали необходимым оказать сопротивление. Эти их попытки оказались безуспешными, но ценность и размеры этих усилий, вознагражденных победой, Курц осознал лишь тогда, когда вошел на склад и увидел там своими собственными глазами Канаширо.
«Вы должны радоваться тому, что видите меня здесь», сказал Курц, внимательно глядя на Канаширо, который не сказал ни слова с момента своего заключения под стражу. «Моей напарнице хотелось сначала сидеть сложа руки и смотреть на то, как вы тут перестреляете друг друга, но затем она возгорелась желанием ринуться в бой».
Стоявший между двумя агентами NCIS в боевой экипировке, с руками в наручниках за спиной Канаширо ничего не ответил. Откровенной ненавистью светились его глаза, злобно пожиравшие Курца.
«Вы думаете, что вы сейчас взбешены», сказал агент. «Подождите, вот увидите еду в наших тюрьмах. Небольшой совет? Поможет кетчуп».
Разведгруппа, посланная к складу благодаря наводке Джека Бауэра, переданной им агенту ЦРУ Эбигейл Коэн, доложила о налете на него людей Канаширо. Он был хорошо спланирован, застав людей Дзимуры почти полностью врасплох. К сожалению, самого Дзимуры там не оказалось, так как, похоже, он исчез оттуда через некоторое время после звонка Бауэра Коэн. Курц был зол от этого, проклиная медлительность, с какой было получено разрешение морполу NCIS и Силам самообороны произвести зачистку склада собственными силами. Те, кто решал этот вопрос, еще не отошли от болезненных итогов операции в доме Сэмюэля Йегера, и им хотелось бы действовать осторожнее, несмотря на доводы Курца о том, что ключевое значение имеют время и быстрота действий.
«Бауэра нигде нет, его как след простыл», сказала Эбигейл Коэн, войдя на склад и подойдя к Курцу и Агилар. «И кроме одного мертвого, Йегера, нигде в здании больше иностранцев не обнаружено».
Курц уже видел в другой части склада труп Сэмюэля Йегера, казненного Канаширо всего за несколько секунд до того, как его обнаружили стоящим над мертвым телом американца бойцы японских Сил самообороны. «Бауэру и остальным людям Гаджояна, похоже, удалось каким-то образом отсюда уйти».
Показав на Канаширо, Агилар добавила: «Вероятно, в наступившем хаосе, когда этот болван без приглашения заявился на эту вечеринку».
«Этот болван?», спросил Курц, показав большим пальцем через плечо на Канаширо. «Ты имеешь в виду этого товарища, которого мы схватили прямо на месте хладнокровного убийства?» Он нарочито фальшиво нахмурился от досады: «Видимо, вам просто не повезло, что вы здесь оказались, друг мой».
Канаширо с ненавистью посмотрел на него, и до того, как Курц успел сказать что-то еще, окинавец вырвался из рук агентов, державших его, и бросился вперед. Несмотря на наручники, сила и быстрота его оказались ошеломляющими. Курц едва успел заметить эту атаку, как Канаширо ударил его плечом в грудь, и они оба повалились на пол. Сунув руку ему под горло, Курц попытался оттолкнуть его от себя, но Канаширо бился над ним, словно бешеный. Агенты вместе с Агилар бросились на помощь, но тут вдруг тело Канаширо задергалось в каких-то судорогах, и Курц услышал щелкающий звук. Он длился всего пару секунд, после чего тело Канаширо обмякло, повиснув на груди Курца.
«Уберите с меня этого козла!», рявкнул он, и два младших агента NCIS схватили за руки и стащили с него теперь уже ошеломленного, дезориентированного и не сопротивляющегося Канаширо. Подняв глаза, Курц увидел Коэн, стоявшую у него в ногах с электрошокером в правой руке.
«Никогда не пользовалась еще этой штукой», сказала она, нажав на пусковую кнопку и улыбнувшись, когда в разряднике между электродами шокера заискрилось дугой синее электричество. Она показала шокером на Канаширо, а затем сунула его на место, в кобуру на поясе. «Пусть очухается немножко и подумает об этом пару минут».
Агилар спросила: «Пятьдесят тысяч вольт? Да, они вполне способны заставить взять паузу для размышлений». Она посмотрела на Курца: «Ты в порядке?»
«Да». Отряхнув руки и брюки, Курц затем помахал все еще ошеломленному Канаширо, а агентам сказал: «Подыщите камеру для этого кретина». Когда заключенного увели, Курц покачал головой: «Не хочется даже думать обо всей бумажной волоките, с которой нам придется столкнуться, чтобы избавиться от этого мудака».
Коэн улыбнулась: «Возможно, мы сможем вам в этом помочь».
«Почему это звучит пугающе?», спросила Агилар.
«Агент Коэн!»
К ним через склад бежал один из младших агентов, которых Коэн взяла с собой. В руках у него был мобильный телефон в мягком футляре под левой подмышкой, и Курц мысленно сравнил его с хафбеком, бегущим с мечом под мышкой к очковой зоне.
«Звонок из офиса», сказал он, протягивая телефон. «Нашелся Джек Бауэр».
* * *
Голос на другом конце линии стал лучшим из всего того, что Джек услышал за весь день.
«Черт, как я рада тебя слышать, Джек», раздался из трубки телефона голос Эбигейл Коэн. «Мы так беспокоились за тебя, чуть с ума не сошли».
Джек немного вздохнул с облегчением. Хотя нельзя было сказать, что все худшее было уже позади, сейчас все было гораздо лучше, чем еще несколько минут назад. «Я тоже рад тебя слышать, Эбби. Жуткий денек был». Он устал, и это уже стало проявляться. Ему лишь с третьей попытки удалось вспомнить правильный номер телефона отделения ЦРУ на Окинаве.
Сидевший в небольшом серебристого цвета пикапе, который они с Дэйлом Коннелли позаимствовали, бежав со склада Дзимуры, Джек опустил голову на подголовник своего кресла. События последних 24 часов его уже почти добили. Ему нужен был сон и приличная еда, но он понимал, что, скорее всего, у него не будет ни того, ни другого еще какое-то время, если вообще когда-нибудь.
«Тебе нужно выйти из игры и приехать к нам, Джек», сказала Коэн по мобильному телефону, который и стал главной причиной, по которой он решил угнать именно эту машину. «Вся эта ситуация стала полностью неконтролируемой. Мы задержали Канаширо. Спасибо за это, кстати, но Дзимура все еще неизвестно где. Нам нужно перегруппироваться и решить, что делать дальше».
«Эбби, послушай. На это нет времени. У нас большие проблемы. Дзимура крал не просто обычные вооружения с наших американских баз здесь. Он сумел заполучить в свои руки ядерное оружие».
После ощутимой паузы Коэн ответила: «Джек, это невозможно. Мы по закону не можем держать ядерное оружие на Окинаве и в Японии».
«Ну, значит, кто-то не в курсе, потому его об этом и не извещали», ответил Джек. «Сегодня Дзимура отправил своих людей в Кемп-Хансен, и они захватили секретный арсенал, который находится там под одним из зданий. Они похитили семью одного морского пехотинца и использовали ее, чтобы заставить его помочь им проникнуть в здание, а затем и в бункер, где хранятся двадцать четыре бомбы B61».
Коэн упорствовала: «Джек, говорю тебе, такого не может быть».
Кивнув Коннелли, Джек приказал ему поговорить с ней, и морпех наклонился ближе к телефону.
«Мэм, это старший комендор-сержант Дейл Коннелли. Я командир службы авиационного вооружения с 36-й авиагруппы морской пехоты в Футенме». Тут он запнулся, и Джек увидел чувство вины, отразившееся на его лице. «Агент Бауэр прав. Я… я помог им заполучить это оружие, а затем и помог им привести его в боеготовность».
«Вы сечас признались в измене родине, старший комендор-сержант Коннелли?»
Сжав кулаки, лежавшие на коленях, он сказал: «Да, агент Коэн». Голос его дрожал. «У них моя жена и дети».
«О Боже». Джек услышал, как Коэн глубоко вздохнула. «Ядерная бомба? Вы сказали, что помогли ему привести ее в состояние боеготовности. Что планирует с ней делать Дзимура?»
Коннелли ответил: «Этого я не знаю, но он определенно ненавидит американцев. Он хочет, чтобы мы навсегда ушли с острова. По-видимому, он был свидетелем сражений, которые здесь происходили. И в ходе этих боевых действий были убиты его родители».
Возникла пауза, и Джек услышал какие-то другие голоса, в некотором отдалении от телефона Коэн, а затем в трубке раздался другой голос: «Агент Бауэр, это агент Курц из NCIS».
«Агент Курц», сказал Джек. «Рад слышать, что вы в порядке. Сожалею о случившемся ранее. Надеюсь, вы понимаете, что я лишь старался сохранить свое прикрытие».
Агент ответил: «Ничего, я это переживу. Послушайте, мы только что получили подтверждение вашим словам. Командующий соединением морской пехоты подтвердил, что пропала одна ядерная бомба. Он уже связался по телефону с Пентагоном, и сейчас уже начаты предприниматься ответные меры для того, чтобы вернуть оружие, но это не означает, что об этом можно транслировать по теленовостям. Не забывайте, по идее мы не должны держать здесь ядерное оружие».
Джек знал о соглашениях, заключенных Соединенными Штатами с Окинавой и Японией в отношении хранения здесь ядерного оружия. Политическими последствиями этого инцидента придется заниматься другим. Его же и других агентов, работающих здесь, на месте, беспокоили сейчас другие, более насущные вопросы.
«Эта штука уже в состоянии боеготовности», сказал Джек. «Коннелли сможет ее разрядить, но где она, знает только Дзимура. Мы должны найти его».
«Мы уже этим занимаемся, Джек», ответила Коэн. «Мы закрыли аэропорты и порты, поэтому он не сможет покинуть остров. Подключены также и силы и возможности морской пехоты, и мы сейчас захватываем все здания и другие объекты, которые, по нашему мнению, принадлежат или как-то связаны с Дзимурой, но их слишком много для поисков».
И тут Джек почувствовал у себя на плече руку Коннелли, и увидел умоляющее выражение на лице у морпеха: «Я как раз насчет этого. Эбби, хочу попросить вас о помощи».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
22
Капитан Арег Маркович стоял у окна и смотрел, как нос «Константинова» рассекает воды Восточно-Китайского моря. Взглянув на часы, Маркович увидел, что прошло менее получаса, как судно вышло из бухты и, отойдя от острова, направилось в открытый океан.
Позади него уходили вдаль огни Нахи. В такой поздний ночной час город и прилегающие к нему прибрежные районы были прекрасны, остров становился похожим на какое-то живое существо. Маркович странствовал по многим портам, по всему миру, но Тихий океан всегда был его любимым регионом. Хотя узкая бухта порта Нахи делала ее одним из самых сложных мест в плане навигации, за последние годы он уже несколько раз входил в нее, поэтому эти места ему были знакомы. «Константинов» покинул порт сразу же после полуночи, и дополнительным плюсом этого являлось то обстоятельство, что он был единственным судном в канале.
«Курс два семь ноль», сказал Маркович, кивнув своему старшему помощнику, следившему за навигацией судна. «Скорость десять узлов. Мы никуда не спешим».
Тот ответил: «Курс два семь ноль, скорость десять узлов».
Марковичу не нужно было обращаться к навигационным картам, он и так знал, куда направляется корабль. «Константинов» будет придерживаться такого курса еще два часа, пока не доберется до заранее определенных координат. Оказавшись там, судно будет оставаться там, на месте, до 12:00 часов по местному времени, или же до того момента, когда Гриша Жердев или кто-то из его людей не выйдет на связь, и тогда они договорятся о месте и времени встречи. Странные указания, в соответствии с которыми Марковичу приходилось действовать, хотя не такие уж и необычные по сравнению с другими, учитывая его работодателя. Для работы на таких людей, как Татеос Гаджоян, зачастую требовалась немалая гибкость и умение адаптироваться, но эти усилия людьми Гаджояна всегда хорошо финансово компенсировались. В конце концов, не каждый капитан грузового корабля владел домом на Каймановых островах. Маркович с вожделением вспомнил этот прекрасный песчаный пляж и лазурную голубую воду, всего в нескольких шагах от этого дома, куда он удалялся на шесть месяцев ежегодно. Будучи разведенным уже лет как десять, он мог позволить себе насладиться всем, что мог предложить ему остров, и он с радостью воспринял легкий и беззаботный стиль жизни на Кайманах. И как всегда, когда он отправлялся в плавание, его переполняли мысли о роме, рыбалке и загорелых женщинах этого острова.
Скоро, Арег. Это будет уже скоро. Но сначала – работа.
Запасной план на случай непредвиденных обстоятельств, в соответствии с которым он действовал в настоящее время, вступил в силу, когда наступила полночь, и никто из людей Гриши еще не вернулся на корабль. Маркович проследил за погрузкой товара в трюмы «Константинова», хотя он ничего и не знал о том, что же это за груз, и ему хорошо заплатили за то, чтобы он не задавал лишних вопросов. Жердев лично дал Марковичу такие указания до того, как сойти с корабля, строго распорядившись соблюдать расписание в точности так, как оно известно было властям порта Нахи. Ни при каких обстоятельствах нельзя было привлекать к себе нежелательное внимание. В случае необходимости Жердев или кто-то другой из числа его людей свяжутся с «Константиновым» по спутниковому телефону после ухода корабля, и тогда Маркович получит дальнейшие указания. Если пройдет двенадцать часов, но никто на связь не выйдет, он должен был взять курс на Киев и доставить груз по назначению. Маркович знал, что судоходная компания, которой заправлял Татеос Гаджоян, будет ждать прибытия его судна, и своевременная доставка груза обещала хорошие доплаты поверх и без того довольно щедрого гонорара, который Маркович и его команда уже получили. Плавание продлится несколько недель, после чего он будет уже в самолете лететь на Большой Кайман – если, конечно, все пройдет по плану. И от этой мысли он улыбнулся.
Домой.
Из кармана рубашки Маркович достал пачку сигарет и упаковку спичек и показал их своему другу: «Выйду наружу».
Кормовой люк вывел его на смотровую площадку, окружавшую рулевую рубку, и отсюда ему открылся вид на главную палубу «Константинова». Впереди была лишь черная тьма океана, а за кормой еще были видны огни Нахи, становившиеся все меньше и слабее. Когда он закурил сигарету и глубоко ею затянулся, Маркович подумал, как там Жердев со своими людьми, которые сопровождали корабль в Наху. Он слышал сообщения в новостях – предположительно о перестрелках в разных местах острова, произошедших в разное время в течение дня, и задавался вопросом, не могли ли его пассажиры принимать участие в этих инцидентах. Он же не дурак; он понимал, какого рода бизнесом занимаются его работодатели, и знал о тех опасностях, с которыми обычно сталкиваются в такого рода делах.
Пусть он и получал деньги за свое молчание и осмотрительность, это не означало, что любопытство ему было чуждо. Конечно, он никогда не действовал, основываясь на таких побуждениях, и поэтому никогда не проверял груз, принадлежавший Гаджояну. И тем не менее, его интересовали люди, которые часто путешествовали вместе с ним, и чем именно они занимаются, помимо того, что изображают простое сопровождение груза.
Через одиннадцать часов, ты всё узнаешь, напомнил себе Маркович. Или же нет.
Уж такой это бизнес, он это хорошо понимал.
Покачав головой, Маркович затянулся сигаретой и подумал о белых пляжах и блестящей голубой воде.
* * *
Спутниковый телефон зазвонил менее чем через минуту после того, как Амора Банович бросила его в сумку.
Отложив в сторону бутылки с водой и другие продукты, которые она собиралась уложить в пакет, она взяла в руки телефон и увидела на его небольшом цифровом дисплее знакомый номер. Она выдвинула антенну устройства и нажала кнопку, приняв звонок.
«Алло?»
«Амора». Голос на другом конце линии не узнать было невозможно.
«Господин Гаджоян», сказала она. «Рада слышать ваш голос».
«И мне твой тоже, моя дорогая». Как всегда, голос Гаджояна принимал отцовский тон, когда он говорил с ней – привилегия, которой пользовались очень немногие, на него работавшие. «Ты в безопасности?»
«Думаю, да. Корабль должен был выйти из порта час назад, и я могу вам подтвердить, что груз на борту, но мы не смогли попасть на него до его отхода по расписанию. Мы идем по альтернативному плану».
Гаджоян ответил: «Я никогда не сомневался в тебе, Амора. Что с остальными?»
«Нам пришлось разделиться», ответила она. «Канаширо устроил нападение на Дзимуру, и мы оказались между двух огней. Я не хотела уходить, особенно потому, что мы пообещали помочь Дзимуре, но стало слишком опасно. Думаю, теперь там всё кишит полицией». После своего ухода со склада ей ничего не было известно о судьбе Стефана, Алкаева и Паджари. Она могла лишь надеяться на то, что они целы и невредимы, и действовать по плану, следуя к условленному месту встречи в Нахе. «Я знаю, каковы у вас отношения с Дзимурой, и мне не хотелось их испортить непочтительным отношением».
«Ты сделала даже больше, чем я ожидал, Амора. Я никогда не забуду того, что ты сделала в такие трудные времена, а также не забуду я и твою преданность». Голос его прозвучал теперь как-то странно.
«Господин Гаджоян, что-то не так? Я что-то сделала не то…?»
«Нет», сказал он. «Нет, дорогая моя. Ты сделала ничуть не меньше того, о чем я тебя просил. Это многое значит для меня, особенно сегодня. И мне лишь хотелось бы сказать то же самое и о других, которым я доверял».
Нахмурившись, Банович сказала: «Прошу прощения, сэр. Я не понимаю».
Вздох на другом конце линии показался еще более тяжелым, оттого, что был передан по спутниковым сетям, через тысячи миль отсюда, сквозь многочисленные часовые пояса. «Гриша. Это был Гриша, Амора. Его завербовали работать против меня».
Что? Гриша Жердев предатель? Как такое возможно?
«Вы уверены?»
«Уверен. ЦРУ подкупило его, превратив в шпиона. Он помогал им уже в течение нескольких месяцев. И они уже близки к тому, чтобы наброситься на всех нас, Амора. Ты должна действовать очень осторожно».
Банович все еще пыталась понять, как такой человек, как Гриша Жердев, чья преданность Гаджояну всегда казалась непоколебимой, мог предать человека, воспитавшего его как одного из своих сыновей. Что могли пообещать ему американцы? Возможно, они каким-то образом угрожали ему. Это, по крайней мере, можно было бы как-то понять.
«Есть и другие, Амора. Левон Саркисян оказался американским шпионом. Он и настроил Гришу против меня. Нет, против нас всех».
Не в силах удержаться, Банович ахнула, прикрыв свободной рукой сорвавшееся с губ восклицание: «Левон? Не может быть!»
«Внедренный к нам агент», сказал Гаджоян. «Засланный казачок, и все это время им был. Это обстоятельство заставило меня подвергнуть сомнению всё и вся вокруг меня. Ты одна из немногих, кому я могу доверять».
Это была правда. Татеос Гаджоян заботился о ней с детства, он был для нее чем-то вроде дяди, после случайной смерти ее отца, когда он работал на Гаджояна. Гаджоян никогда не обращался с ней плохо, максимум, что он мог себе позволить, это гневные слова, и она знала, что он смотрел на нее, как на собственную дочь. Она пройдет ради него сквозь огонь и воду.
«Господин Гаджоян, мне так жаль. Не знаю даже, что сказать».
«Не нужно слов, но вот что мне нужно, это чтобы ты кое-что для меня сделала».
«Все что угодно. Вы это знаете».
В трубке раздался еще один тяжелый громкий вздох, прежде чем Гаджоян сказал: «Я знаю, и только потому, что я это знаю, я и могу попросить тебя сделать это для меня, хотя это будет для тебя тяжело. Среди нас есть еще один шпион, Амора. Он работал вместе с Левоном, и ты должна убить его. Ты должна убить Стефана Воронова».
Настолько велико было ее потрясение, что Банович чуть не выронила телефон. «Стефан? Как такое может быть? Сегодня он спас мне жизнь, и не однажды».
«Это точно, мы проверили, Амора. Ты должна убить Стефана Воронова. Он агент американской разведки, и его настоящее имя – Джек Бауэр».
* * *
Всеми фибрами своей души Кристоферу Курцу хотелось бежать отсюда. Конечно, будучи на острове, это было проблематично, но это не мешало ему думать об этом.
«Дзимура может быть где угодно», сказал он, сидя за столом опустевшего без хозяина кабинета на складе оружейного торговца и с отвращением глядя на чашку кофе в руке. Кофе остыл, пока он сидел, размышляя о том, что будет на Окинаве через несколько часов после того, как значительная часть острова подвергнется облучению. Его следующая, нелепая мысль заключалась в том, что, по крайней мере, такой взрыв можеть подогреть это мерзкое пойло в его чашке и, возможно, даже улучшить его вкус.
В другом конце кабинета на диване сидела Джордан Агилар, наклонившись вперед и локтями опираясь на колени. Как и Курц, она поглощала свою порцию этого неопределенного вида субстанции, которую группа захвата NCIS вычерпала из какого-то колодца и разлила в чашки с кофе. Обоих агентов и большую часть их коллег, работавших на месте преступления, уже давно одолевала усталость. Агилар так устала, что даже не придала особого значения, когда один из младших агентов сказал ей, что за диваном, который она теперь занимала, был обнаружен спрятанный там труп.
«По словам Бауэра», сказала она, «этот морской пехотинец, Коннелли, уменьшил мощность бомбы до самого низкого уровня. Должна ли я надеяться на лучшее и думать, что Дзимура вообще-то не хочет взорвать гигантскую дыру посреди острова?»
Расхаживавшая между ними Эбигейл Коэн потерла себе виски. «Даже если только 3 килотонны, этого все равно хватит, чтобы сравнять с землей по меньшей мере значительную часть любого города на острове, и нельзя также забывать об электромагнитном импульсе и радиации. Все электронные устройства в радиусе взрыва выйдут из строя. Ветры с запада должны взять на себя большую часть радиоактивного заражения, в короткие сроки унеся их в море, но во всех других местах, скажем, за заливом Кинбу могут возникнуть большие проблемы в северной половине острова. Если он взорвет ее где-нибудь вроде Нахи или Наго, или в городе Окинава, число погибших будет исчисляться тысячами. Вот так, за секунду». И она щелкнула пальцами, проиллюстрировав свою мысль.
Отставив кофе в сторону, Курц откинулся на спинку кресла. «К тому времени, когда мы сюда прибыли, здесь оставалось в живых всего пять человек Дзимуры. NCIS и Силы самообороны сейчас проводят налеты на все принадлежащие ему объекты, но большинство его главных людей в бегах, где они – неизвестно. Те, кого мы схватили, либо ничего не знают, либо не знают самого важного – например, где он планирует эту штуку применить».
«Все военные базы мы перекрыли», сказала Агилар. «Никого не впускают и не выпускают. Особо важные объекты оцеплены и находятся в режиме блокировки, и специальные группы прочесывают местность вокруг в поисках всего необычного. Ищем белый грузовик, но на острове таких десять миллиардов. Найти белый грузовик или легковую машину здесь примерно так же сложно, как найти тут океан».
Коэн вздохнула: «Ладно, поэтому нам необходимо сузить круг поисков. И в этом, я надеюсь, нам сможет помочь Джек».
«Должен сказать вам», сказал Курц, «этот ваш парень Бауэр – это еще тот кадр. Не знаю даже, восхищаться им или пристрелить его в следующий раз, когда увижу».
«Его методы нестандартны, конечно», ответил Коэн. «Соглашусь в этом с вами, но именно поэтому мы его и завербовали. Его спецназовский опыт и участие в специальных операциях в войнах – необходимые качества превосходного оперативника».
Агилар сказала: «Да, но он еще довольно грубоват, далек от совершенства».
«Вот как раз моё дело и сглаживать эти острые углы, обучать и доводить его до кондиции, но в данный момент он мне нравится таким, как есть сейчас. И все то, что нам сейчас известно, это все благодаря ему. Не так уж и плохо для молодого агента, которого бросили в мясорубку».
По правде говоря, те негативные эмоции, которые Курц поначалу испытывал к Бауэру, уже утихли. Учтя тот тяжелейший переплет, в котором оказался этот агент ЦРУ, Курц попытался представить себе, что бы он сделал на его месте, столкнувшись с подобными обстоятельствами. И хотя по мелочам он мог бы придраться к его тактическим действиям, но если отставить в сторону эти придирки, было ясно, что Джек Бауэр делал все, что было в его силах, чтобы выполнить свое довольно опасное задание в меру своих возможностей. За исключением какой-то небольшой помощи со стороны, все последние несколько часов Бауэр действовал самостоятельно, рассчитывая только на свои силы, он импровизировал, адаптируясь к хаотичной, постоянно меняющейся ситуации.
«Есть какие-нибудь известия от него?», спросил Курц.
Коэн покачала головой: «Со времени последнего звонка ничего».
Во время этой предыдущей беседы, после того, как он сообщил им новые данные по ситуации с Дзимурой и ядерным оружием, Бауэр сообщил Коэн, что попытается помочь морскому пехотинцу Коннелли спасти его жену и детей. Семья этого человека по-прежнему удерживалась в заложниках после того, как их похитили в этот же день, сегодня, но чуть ранее, и Бауэр, по-видимому, побывал в том месте, где их держали, в какой-то момент за эти долгие часы. Он обратился за помощью ко всем, кто мог выделить людей для совершения рейда на дом, где, как предполагалось, содержатся заложники. Кроме того, это могло оказаться полезным для установления местонахождения и планов Дзимуры. Несмотря на то, что Бауэр признавал, что такая вероятность не слишком велика, Курц дал ход его просьбе, передав ее наверх.
«Частично мне хочется, чтобы этого Коннелли повесили», сказала Агилар, «но какой-то другой частью своей души я его жалею. Хотелось бы думать, что эта вторая часть права».
«Он помогал и оказывал содействие врагам Соединенных Штатов», ответила Коэн. «Тут все ясно, яснее не бывает».
Курц сказал: «Я в курсе правил игры и законов, и формально с вами согласен, но замечу лишь, что если б речь шла о моей жене и детях, я бы взорвал эту бомбу над Белым домом. И дважды». Он покачал головой. «В любом случае, иной выбор ему сделать было невозможно, и он был ужасающим»». Почти наверняка Коннелли тем самым положил конец своей карьере, и он даже может столкнуться с перспективой смертной казни за то, что содействовал людям Дзимуры похитить и привести в боеготовность ядерное устройство, выкраденное с базы Кемп-Хансен. Но какова бы ни была его судьба, семья морпеха не заслужила той участи, которую готовили для них Дзимура и его люди.
«Что ж, будем надеяться, что сможем помочь ему», сказала Коэн. «Теперь все зависит от Бауэра».
* * *
Это здесь, это то самое место. Джек был в этом уверен.
Осматривая дом и окрестности в свой монокуляр с расстояния, как ему казалось, примерно пятидесяти метров, он старался припомнить их планировку и прочие подробности, попытавшись представить их себе при дневном свете, а не как сейчас, при одном только свете луны, которая, к тому же, была частично скрыта облаками. Да, все верно: фасад здания был обращен к проезду, ведущему к дому и к отдельно стоявшей за ним пристройке. Поля к западу от дома также казались ему знакомыми, хотя Джек вынужден был признать, что он видел их только из окна машины. Ему показалось, что он узнал пару машин, стоявших на открытой лужайке между домом и еще одной постройкой, видимо складом, однако со 100-процентной точностью он этого сказать не мог.
«Вы уверены в этом?», спросил его Дейл Коннелли, лежавший на траве рядом с Джеком. В его согнутой левой руке лежал автомат MP5, который Джек дал ему тогда на складе. Он опустил рукава своего камуфляжа, как в целях маскировки, так и для того, чтобы хоть немного защититься от комаров, которые становились все назойливее.
«Тут всё так, каким я и запомнил это место сегодня, чуть раньше». Джек был настолько в этом уверен, что еще раз позвонил Эбигейл Коэн и предупредил ее об этом доме, назвав его адрес и местоположение, благодаря карте, которую он обнаружил в бардачке машины, и нескольких строчках, нацарапанных на клочке бумаги.
Сначала найти этот дом показалось сложной задачей из-за общего слабого знания Джеком острова. Но несмотря на эту трудность, он помнил ориентиры и другие заметные объекты на местности, встречавшиеся им по пути, когда их везли сюда, в дом, и обратно из него. Один из таких объектов попался им навстречу, когда Джек вместе с Коннелли изучали окрестности, двигаясь в угнанном ими пикапе, и как только Джек сориентировался на местности, ему сразу стало легче обнаружить и второй, менее заметный ориентир – однополосную дорогу, а затем и проезд, который вел к этому дому. Они оставили грузовик на асфальтированной дороге и пробрались по проезду пешком, периодически останавливаясь, высматривая и прислушиваясь к возможным часовым. Пока что всё было тихо.
Он прикрыл рот рукой, подавив зевок. Усталость подкрадывалась к нему своей мертвой хваткой, и он был сильно вымотан событиями этого, казалось, бесконечного дня. Если добавить время, затраченное ими на подготовку к обмену оружия (до того, как покинуть «Константинов», и после того, как корабль добрался до порта Нахи), то Джек бодрствовал теперь уже более 24 часов. И если так будет продолжаться и дальше, в течение еще какого-то значительного времени, то усталость начнет оказывать свое пагубное влияние на его суждения и на скорость реакции. И то, и другое может оказаться фатальным во время перестрелки.
«Не знаю, как отблагодарить вас за это», сказал Коннелли через некоторое время. «Я понимаю, что не заслуживаю ничего, кроме тюремной камеры или, возможно, расстрельной команды, но…»
Джек кивнул: «Я все понимаю. Серьезно. Если бы я был на твоем месте, не могу сказать, что не поступил бы так же». Конечно, это мало что значило. В обвинениях в госизмене, как правило, слабо принимались во внимания личные обстоятельства и другие нюансы. «Я не спец в таких вопросах, и я уж точно не могу давать никаких обещаний, но если ты поможешь найти и разрядить бомбу, это, вполне возможно, в значительной мере снизит те обвинения, которые тебе предъявят».
«Я сделаю все, чтобы это исправить», ответил морпех. «Только не хочу, чтобы за мои ошибки расплачивалась моя семья. Если из-за них пострадает Джессика – если пострадает Бринн или Дилан – я никогда себе этого не прощу. Помоги мне их вернуть, и я приму любое наказание, которое мне предстоит».
Независимо от всего остального, Джек испытывал определенное сочувствие к Коннелли в этом отношении. «Хорошо».
Тут его внимание привлекло какое-то движение, и Джек снова поднес монокуляр к правому глазу. «Есть движение перед домом». Почти автоматически он прижался еще сильнее к земле, изо всех сил стараясь думать о себе как о бревне, лежащем в траве. Он увидел двух мужчин, каждый из которых был вооружен, похоже, гражданскими дробовиками, они сошли с переднего крыльца дома и повели куда-то женщину.
Есть!
«Это она», сказал Коннелли, увидев, как охранники ведут свою заключенную из дома в соседнюю пристройку. Джек не увидел там никаких машин, и тут вдруг он нутром почувствовал крайне тревожное ощущение.
Проклятье!
«Выходим», сказал он, засовывая монокуляр в карман и схватив свой MP5, который, как и автомат Коннелли, был оснащен глушителем. «Немедленно».
«А как же поддержка?», спросил Коннелли. «Агент, которой ты звонил, и группа захвата NCIS?»
«Нет времени». Джек поправил ремень автомата так, чтобы его приклад-рукоятка лежал на правом бедре, и он мог бы поднять его из этой позиции в любой момент, и он не запутался у него в одежде. Посмотрев на Коннелли, он спросил: «Готов к бою?»
Морпех кивнул: «Да. Уже давно в этом не практиковался, но основы в общих чертах помню».
«Тут все просто», сказал Джек. «Мочи всех, кроме меня и своей семьи».
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
23
Джессика Коннелли споткнулась о камень или что-то еще, чего ей не было видно, но сумела не упасть. Она бросила исполненный ненавистью взгляд через плечо на человека, подтолкнувшего ее, и получила в ответ недовольно нахмуренную рожу. Взгляд ее переместился на дробовик у него в руках, ствол которого был опущен вниз, в землю, но легко мог быть поднят и направлен в нее.
«Куда вы меня ведете?», спросила она. «Я хочу остаться с детьми, верните меня обратно!»
«Заткнись», сказал окинавец с волосами конским хвостиком, один из тех двух, которые вплоть до этого момента их сторожили.
Впереди она увидела большое строение, похожее на сарай, которое можно было бы принять за коровник в каком-то сельском городе в Штатах, хотя здесь на территории вокруг этого дома нигде не было видно домашнего скота. Зачем их переводят из дома сюда? Что их здесь ожидает? В голове у Джессики вихрем закружились воображаемые картины всевозможных очень неприятных вариантов развития событий. Она не заметила, как задумалась и стала идти медленней к этому коровнику, пока не почувствовала руку у себя между лопатками.
Сила толчка была такой, что он сбил ее с ног. Она упала лицом вперед и поморщилась, ободрав руки о твердую, высохшую на солнце почву в отчаянной попытке не удариться лицом в землю. Ощущая ярость, вскипевшую внутри, она поднялась на колени и взглянула на руки в слабом лунном свете. Она почувствовала жгучую боль в ладонях из-за этого падения и увидела царапины с уже проступившими на них тонкими капельками крови.
«Вставай», рявкнул на нее окинавец, которого Джессика назвала про себя просто «Конским хвостом».
К ней шагнул его напарник, больший и лысый мужик, и Джессика почувствовала его руку у себя на плече, а затем он рывком поднял ее на ноги. Он развернул ее, и в этот момент она решила, что всё, с нее хватит вести себя хорошо.
Воспользовавшись инерцией движения во время этого поворота, она ногтями правой руки впилась этому мужику в морду. Она почувствовала, как два ее пальца проскользнули у него меж зубов, схватили его за щеку с внутренней стороны, и она дернула вниз. Мужик сначала тут же взвыл от боли, голова его склонилась набок, а затем он отшатнулся и протянул руки ко рту. В глазах его вспыхнула ярость, и Джессика увидела, как он потянулся к пистолету, сунутому за пояс.
«Нет!», рявкнул Конский хвост, подняв руку, пытаясь остановить своего напарника, но тот словно обезумел от ярости. Он вытащил пистолет, поднял его и вытянул – так, что теперь он оказался на расстоянии лишь вытянутой руки от лица Джессики. Она замерла на месте, не в силах пошевельнуться и уставившись в дуло пистолета, которое, казалось, поглотило все вокруг нее. У нее не было ни времени, ни сил ни сказать что-нибудь, ни даже отчаянно взмолиться.
И тут тело лысого мужика дернулось, и Джессика услышала три отчетливых металлических щелчка, а затем увидела, как из головы его выплеснулось что-то темное и мокрое. Он полетел на землю лицом вперед, тело его обмякло, и он, не сопротивляясь и не воскликнув ни слова, рухнул вниз. Пистолет выпал у него из рук, подпрыгнул и полетел по земле к ней.
Осознав, что что-то не так, Конский хвост потянулся к оружию, спрятанному у него под рубашкой – к какому, не было видно. Он уже стал поворачиваться туда, откуда, как он посчитал, исходили смертельные выстрелы, и тут Джессика услышала еще четыре щелчка, и из груди окинавца выплеснулась чертверка каких-то темных струек. Он пошатнулся и, споткнувшись о собственную ногу, рухнул с тяжелым глухим стуком на иссохшую землю.
Джессика в ужасе попятилась от этой кровавой сцены, прикрыв руками рот, и тут она заметила бегущих к ней двух мужчин. У них в руках было что-то вроде автоматов, а один из них был в камуфляже.
Это был Дейл.
* * *
Выпустив еще один шквал пуль из своего автомата, Джек опустил ствол MP5, наведя его на второго упавшего на землю. После того как он убедился, что с окинавцем было покончено, он скорректировал свою цель и направил автомат на открытые двери сарая, в поисках других угроз.
«Дейл!», выкрикнула Джессика Коннелли имя своего мужа, отчего Джек вздрогнул. Сделав полный оборот на 180 градусов, и высматривая новые цели, он ничего не заметил. Краем глаза он увидел, как Коннелли подбежал к своей жене, и, хотя он был рад, что она не пострадала и не была ранена, они были еще далеко не в безопасности.
«Тише вы!», прошипел Джек, проговорив эти слова сквозь зубы, а сам продолжал осматриваться вокруг. Отступив спиной к коровнику, он обернулся и осмотрел его внутри, но ничего не увидел.
«Джек!»
Обернувшись на звук хриплого шепота Коннелли, Джек посмотрел мимо морпеха и его семьи и увидел какую-то фигуру, выходящую на крыльцо. Судя по всему, этот человек не был вооружен. На секунду вспыхнул огонек – это он щелкнул зажигалкой, но затем замер на месте, когда взгляд его упал на чужаков, стоявших в двадцати метрах от него. Он попытался было закричать, но первый слог, каким он хотел предупредить своих, замер у него в горле, так как Джек завалил его выстрелом из MP5 с глушителем.
Если его крик не привлек к себе внимания, то звук его мертвого тела, грохнувшегося на ступеньки крыльца, это сделал. Джек уже увидел в разных окнах тени, забегавшие на фоне ламп внутри дома, и ему стало очевидно, что он сделал именно то, чего так надеялся избежать.
«Где ваши дети?», спросил он, уже двигаясь к дому. «Там же, где вас держали и раньше?»
Женщина, Джессика, ответила: «Нет, они нас перевели в другую комнату. Она ближе к передней части дома».
Стараясь вспомнить, что мог, из плана здания, основываясь на своем кратковременном пребывании в этом доме сегодня днем, Джек кивнул: «Хорошо. Оставайся с ней. Найдите какое-нибудь место, спрячьтесь там, сидите тихо и не высовывайтесь. Я скоро вернусь».
Коннелли прошипел: «Я с тобой».
«Ты мне нужен здесь, снаружи, на случай если кто-нибудь из них попытается отрезать мне пути отхода».
Не желая слышать все остальное, что, возможно, собирался ему сказать морпех, Джек двинулся к дому. Он отошел вправо, и теперь его не было видно из входной двери. Затем он услышал шаги, громыхающие по деревянному полу в коридоре. Он увидел тень, показавшуюся у входа, а затем первая дверь распахнулась, и из нее показался человек, выставивший вперед ствол дробовика. Краем глаза он заметил Джека и стал поворачиваться к нему, но было уже поздно. Джек разразился еще одним залпом из своего MP5, прочертив пулями дорожку в его туловище и отбросив того на дверной косяк. Японец рухнул на первую дверь, сорвав ее с петель, после чего сполз на крыльцо.
Внутри дома Джек услышал другие голоса и воспользовался ими в собственных целях. Вот теперь это была настоящая боевая операция в чистом ее виде, без всякой дипломатии и ухищрений с целью возбудить дело против международного торговца оружием. Теперь нужно было лишь уничтожать противника, захватывая и зачищая объект, и это Джек понимал и умел делать, возможно, лучше всего другого. Возможно, из него и не получится никогда безупречно лощеного, чопорно-аккуратного, правильного агента ЦРУ, который будет носить костюмы с галстуком и годами, сидя за столом, анализировать данные, или радушно пожимать руки политикам, чиновникам и другим визитерам из стран, которые могут или не могут быть союзниками Соединенных Штатов. А вот что он точно знал, и в чем был абсолютно уверен, это то, что он был чем-то вроде инструмента, который эти люди посылали туда и тогда, когда время дипломатии и конфиденциальной щепетильности проходило.
И Джека это вполне устраивало.
Покончим с этим.
Теперь, когда в дверях все было чисто, он перешагнул двух человек, которых только что уложил, направив ствол своего MP5 в сторону входа. Из дверного проема, в главном коридоре дома, появился еще один окинавец с крупнокалиберным пистолетом в руке, и Джек уложил его двумя выстрелами из автомата, услышав, как до упора щелкнул рычаг затвора после того, как автомат выпустил последний свой патрон. Но этих последних двух выстрелов оказалось достаточно, так как противник его уже лежал неподвижно в передней гостиной дома.
Джек выбросил использованный магазин MP5 и вытащил из кармана куртки новый, захлопнув его на место и дослав патрон в патронник. Он уже поднимал автомат, как вдруг у дверей показался еще кто-то, с оружием в руках. Окинавец выстрелил не прицелившись, но Джек успел отскочить вправо, и пуля вонзилась в землю, туда, где он только что стоял. Опустившись на одно колено, Джек прицелился, но не успел он выстрелить, как в грудь и в голову японца вонзилось сразу шесть пуль. Окинавец пошатнулся влево, а затем рухнул с громким стуком на деревянное крыльцо.
Оглянувшись через плечо, Джек увидел Коннелли, опускающего с плеча свой MP5. Позади него стояла его жена, а затем они вдвоем направились к сараю. В этот момент Джек понял, что слышит что-то вдалеке. Он узнал характерный гул винтов двух вертолетов, становившийся все громче по мере их приближения.
А вот и «тяжелая артиллерия».
Понимая, что нельзя дожидаться их прибытия, Джек вскочил на ноги и продолжил приближаться к дому.
Пятеро ликвидировано. Кто знает, сколько их там еще.
Он был уже внутри дома, когда появилась следующая цель. Этот вышел из кухни, с револьвером и огромным ножом в руках. Он швырнул нож, и он лезвием вонзился в стену слева от Джека. Джек ответил выстрелом ему в лицо, но тот все-таки успел выстрелить из пистолета, после чего упал на спину в коридоре.
Звук вертолетов снаружи стал громче, когда Джек двинулся по коридору. У первой двери слева, которая вела в небольшую кухню, оказалось все чисто, и он повернулся направо, проверяя следующую комнату. Что-то длинное, тонкое и темное вдруг замахнулось на него из дверного проема, он еле успел это заметить, но этого ему хватило, чтобы отбить удар, нацеленный его в голову. Джек поднял MP5 и заблокировал лом. Его владелец размахивал им, как дубиной – или, может, мечом, – и Джек был вынужден отступить, увернувшись. Окинавец, огромный и мускулистый, щеголявший татуировками на обнаженной груди и руках, поправил лом в руках, держа его, как ружье, на груди. Он приготовился замахнуться им, ударив сверху, или же сделать им выпад.
Еще не восстановив полностью равновесие, Джек понял, что предоставил противнику слишком много времени на атаку. И еще до того, как вновь обрести точку опоры под ногами, он прицелился из своего MP5 с бедра и нажал на курок, не отпуская его, пока автомат не выпустил все еще остававшиеся в магазине пули. По меньшей мере, восемь или девять из них вонзились в грузного, здоровенного окинавца, прижав его к стене. Осев, тот опустился на пол, с широко раскрытыми и уже ничего не видящими глазами.
Джек выбросил теперь уже бесполезный MP5, услышав в коридоре шаги, и вытащил свой Глок, приготовившись к встрече. Пистолет по-прежнему был оснащен глушителем, и он уже поднимал его, когда в дальнем конце коридора из-за угла появился еще один боевик. Этот, похоже, был лучше подготовлен, чем его подельники, и он быстро опустился на одно колено, а затем выглянул в проход. Боевик выстрелил, не прицелившись, рассеянной очередью из АК-47 с пистолетной рукояткой. Из-за отдачи ствол его автомата поднялся вверх, пули полетели мимо цели, и боевик вынужден был другой рукой придержать свое оружие.
Этой секунду Джеку хватило, что броситься вперед по коридору, крепко держа Глок обеими руками. Двух быстрых выстрелов противнику в грудь оказалось достаточно, чтобы тот повалился со своей стойки на одном колене на пол, и Джек выстрелил еще раз, теперь уже боевику в голову.
Почти у цели.
Вспоминая план дома, Джек двинулся по коридору, проверяя по пути комнаты и помещения. Он прошел мимо ванной, которую он запомнил по сегодняшнему дню, и повернул в коридор. Первая дверь справа от него была закрыта, и он открыл ее, ударив ногой. Когда никого из противников за ней не оказалось, Джек сделал глубокий вздох и переступил порог, целясь из своего Глока в дальний угол комнаты.
Там стоял окинавец, приставивший ствол своего пистолета к голове Бринн Коннелли. Свободной рукой он держал ее брата Дилана, стоявшего рядом с ней, и ими двумя он прикрывался. Джек навел свой Глок ему в голову, половина которой была видна за Бринн, слева от нее. Сложно, даже с такого близкого расстояния, но выстрел должен быть ювелирным.
«Опусти пистолет!», закричал боевик. «Брось его, или…»
Джек выстрелил.
Единственный выстрел прострелил окинавцу лоб чуть выше левого глаза. Голова его отдернулась назад, подбородком поднявшись к потолку. Бринн и Дилан бросились на пол, когда палец боевика содрогнулся на курке пистолета, и он выстрелил в стену слева от себя. Джек снова открыл огонь, всадив еще две пули ему в грудь. Окинавца отбросило на убогий, покрытый царапинами шкаф, после чего он рухнул на кровать, а затем сполз на пол.
«Джек!», донесся голос из коридора, сопровождавшийся тяжелыми бегущими шагами, и через пару секунд в дверях появился Дейл Коннелли, с MP5 в руке. Увидев своих детей, он выронил автомат и подбежал к ним, упав на колени, когда дочь с сыном бросились к нему в объятия.
И только тут Джек Бауэр позволил себе заслуженный вздох облегчения.
* * *
«После тебя у нас тут совсем мало работы осталось, Бауэр».
Допив воду, еще остававшуюся в бутылке, Джек вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Кристофера Курца и Джордан Агилар.
«Всегда пожалуйста».
Вокруг них агенты морпола NCIS, японской контрразведки и по меньшей мере две дюжины американских морпехов зачищали дом и прилегающую к нему зону, обыскивая все вокруг на предмет спрятавшихся, которых, возможно, упустил Джек. По периметру комплекса между домом и складским зданием, которое теперь стало временным штабом операции на период проведения различными ведомствами своих расследований, были установлены переносные полевые прожекторы. Джек с радостью предоставил им возможность зачистить тут все оставшееся и прибраться.
«Я имел в виду это как искренний комплимент», сказал Курц, передавая Джеку вторую бутылку воды. «Никогда не видел ничего подобного тому, что ты только что здесь устроил».
«Я же говорила вам, он хороший боец», сказала Эбигейл Коэн, стоявшая рядом с Джеком. Взглянув на него, она одобрительно кивнула: «Неплохо, Бауэр. Совсем неплохо. Черт, Билл бы гордился тобой».
Почувствовав боль и сожаление при мысли о безременной гибели своего друга и наставника, Джек открутил пластиковую крышку бутылки: «Вы нашли Дзимуру?»
Агилар покачала головой: «Не получилось. И ничего не слышно о нем. Если он и был где-то рядом с нами, то теперь уже давно скрылся».
«Проклятье!» Джек швырнул бутылку с водой в землю. «Если мы его не найдем, все наши усилия пропадут зря».
«На военные базы ему ни в коем случае не попасть», сказал Курц. «Они все на замке, блокированы еще до того, как мы узнали, что Дзимура заполучил ядерное оружие. Генерал Тиммонс предпринял все меры по защите арсенала сразу же, как только обнаружил, что пропала одна из бомб».
Джек уже слышал о предупреждении генерала – командующего соединением всех, кроме одной, баз Корпуса морской пехоты на острове. Пентагон по тревоге мобилизовался, и как только стало известно о ЧП «Пустой Колчан», сюда была направлена экстренная группа ликвидаторов возможной ядерной аварии, которая уже начала разворачивать здесь свою работу. Начинали уже собираться необходимые ресурсы, чтобы справиться с текущей ситуацией, но не хватало одной, жизненно важной составляющей: где начать искать.
«Люди Дзимуры бесполезны», сказала Коэн. «Если кто-нибудь из них и знает что-нибудь, то ничего не скажет. Единственное, что мы можем сделать, это выдирать подозреваемым ногти, или же начать пытать их водой».
Несмотря на то, что Джек считал подобные методы допросов отвратительными, ему показалось, что нельзя сбрасывать со счетов ту пользу, которую они могут принести в сложившихся обстоятельствах. Он уже был в прошлом свидетелем применения таких методов на пленных и других имевших особо важное значение вражеских комбатантов. И хотя бывали случаи, когда они оказывались полезными, довольно часто они приводили к тому, что подвергавшийся таким пыткам человек просто говорил допрашивавшим его то, что, по его мнению, они хотели от него услышать. Ему также приходилось в прошлом быть свидетелем далеко не единичных случаев, когда допрашивавшие получали удовольствие от боли, причиняемой ими другим, что еще больше отвращало его от этой практики. И он предпочел бы больше не видеть в своей жизни такие отвратительные сцены.
«Должен быть все-таки какой-то способ сузить круг розысков», сказал он. «Дзимура хочет сделать своего рода заявление. Коннелли сказал, что ненавидит американцев, и ненавидит всю свою жизнь, начиная с битвы за Окинаву в ходе Второй Мировой войны».
«Футенма», сказала Агилар.
Курц покачал головой: «Никоим образом. Эта база полностью на замке. Вооруженная охрана у каждых ворот, патрули на машинах и обходные, комендантский час. Никто не въезжает на базу и не выезжает из нее, и не передвигается по ее территории».
«Не о базе речь». Агилар замахала рукой. «Ему же не нужно для этого находиться непосредственно на базе. Тут же речь идет об оружии, поражающем целую большую зону, ты не забыл?»
Джек нахмурился: «Почему тогда Футенма?»
«Это его малая Родина», произнес еще один голос. Это был голос Коннелли, он стоял в дверях склада. Он выглядел усталым, по нему было видно, что ему было совестно, морально тяжело и стыдно даже просто находиться среди них. Джек заметил, как холодно и неприветливо встретили морпеха, стоявшего и дожидавшегося реакции в дверях. За ним стояли его жена и дети, все они выглядели измученными от пережитых ими испытаний, но благодарными за освобождение.
«Старший комендор-сержант Коннелли», сказала Коэн ледяным тоном, «здесь, мне кажется, вам не место».
Коннелли ответил: «Наденьте на меня эти чертовы наручники, и покончим с этим. Я осознаю то, что сделал. Вы можете все ненавидеть меня, сколько угодно, но моя семья жива и освобождена из лап этого безумца. И я сделал бы то же самое еще раз, если бы от этого зависело их спасение. Мне жаль только одного – что я не смог ничем помочь Тому Уэйду и всем остальным, кого он сегодня убил».
«И предали бы свою страну?», спросила Агилар.
«Я отдал своей стране двадцать шесть лет жизни. Конечно, я предпочел бы совсем другой конец, ну что же делать, так уж вышло. Теперь вы можете бросить меня в тюрьму, мне теперь уже все равно, но сначала вы должны меня выслушать. Дзимура нас ненавидит. Ненавидит всех и каждого нас без исключения, черт возьми. Он видел, как мы закатываем в бетон город, где он вырос. База в Футенме была построена нами после войны во время по сути аннексии, широкомасштабного изъятия земли у жителей Окинавы, когда сюда прибыли Соединенные Штаты, ее оккупировав. Дзимура предпочтет скорее сжечь дотла свою Родину, только бы американцы ни единого дня больше не оскверняли поруганием его землю. Видели бы вы его, когда он это мне говорил, и как он это говорил. Он одержим».
«В этом что-то есть», сказал Курц. «Согласно его биографии, которой мы располагаем, Дзимура родился и вырос в Гиноване, который пострадал просто до безобразия во время американского вторжения на остров в 1945 году. Большая часть этой бывшей деревни была изъята во время послевоенной американской оккупации, став местом размещения авиабазы Футенма. Местные жители уже много лет протестуют, требуя от Соединенных Штатов сократить или ликвидировать свое военное присутствие на острове, и в следующем году, кажется, запланировано проведение масштабного марша протеста, когда будет пятидесятый юбилей битвы за остров».
Агилар ответил: «Вот только Дзимуры там не будет». Она коснулась пальцем виска: «Рак, не забыл? Он уже не жилец на этом свете, ему осталось от силы пара месяцев».
«Ах, черт подери», сказал Джек. «Похоже, так оно и есть. Он хочет изгнать американцев с острова, и поэтому он взорвет американскую же ядерную бомбу на окинавской же земле. И ему все равно, что с ним будет, потому что он все равно умрет». Он нахмурился, задумавшись об этой невероятной, кажущейся невозможной идее. «Неужели он действительно настолько далеко зашел?»
«Что ж, ведь мы вообще-то говорим о том, кто украл ядерную бомбу и привел ее в состояние боеготовности», сказала Коэн, «поэтому я очень сомневаюсь, что у него исключительно благие намерения, и он вообще адекватен. И все равно, есть лишь один способ это выяснить. Нужно ехать в Футенму».
* * *
Грузовик стоял именно там, где и нужно было Миродзи Дзимуре.
Захлебнувшись в кратком, но влажном и болезненном кашле, он с вожделением осмотрел автомобиль. Ему не нужно было заглядывать в кузов грузовика. Он знал, что в нем находилось. И место, где он стоял, было просто идеальным. С улицы он был практически незаметен. Если только кто-то эту машину не разыскивает самым активным образом, ее вряд ли можно было найти.
Отвернувшись от грузовика, Дзимура посмотрел на небольшую парковку, находившуюся за торговыми заведениями, и далее на проулок между двумя зданиями. Там, дальше, за ними, по другую сторону широкой автомобильной трассы, были видны уличные фонари, освещавшие знакомые ему очертания изогнутых крыш ангаров. На протяжении долгих десятилетий он мог наблюдать эту картину, смотря на них из окон своего небольшого дома в Гиноване, который он приобрел там специально, потому он находился не очень далеко от того участка, на котором когда-то стоял дом его родителей, выстроенный ими самими.
Того дома и участка, на котором он когда-то стоял, уже давно не было, конечно, они были пожраны американской военной машиной. Все это началось в 1945 году, когда канонадой морской артиллерии были уничтожены многочисленные объекты на суше, перед тем, как на нее высадился десант, и началась уже наземная операция по вторжению на остров. Позже, по окончании войны и во время военной оккупации американцами Окинавы, он вместе со своими друзьями из Гинована был вынужден лишь беспомощно наблюдать за тем, как американские военные что-то там строили, в конечном итоге это оказалось авиабазой Футенма. И плевать они хотели на то, что такие деревни, как его, являлись исконным родным домом для многих поколений народа Окинавы. Завоеватели обосновывались тут надолго.
Но больше такого не будет.
Дзимура предпочел бы реализовать свой план в следующем году, когда база и ее гарнизонный личный состав будут отмечать пятидесятую годовщину битвы, которая привела сюда американцев. Такое событие привлекло бы к себе гораздо большее внимание. Но увы, не прекращавшиеся боли в голове и непроходимость в легких, все сильнее затруднявшие дыхание, напоминали ему о том, что время, отпущенное ему в этой жизни, истекало. Поэтому он должен был выполнить свою миссию теперь, если хочет дожить до того момента, когда сможет это увидеть собственными глазами.
Сделав паузу в этих своих размышлениях, он улыбнулся этому им же самим нечаянно сформулированному парадоксу злой иронии. Он ничего этого не увидит, конечно же.
Он вытащил из-за пояса пистолет. Это была одна из немногих вещей американского происхождения, которые он позволял себе держать в своем доме. Подобранный у какого-то раненного морского пехотинца, которого он обнаружил в руинах того, что осталось от его деревни, этот Кольт 45-го калибра являлся воплощением всего того, что он ненавидел в американских военных. И первое, что он сделал, завладев этим оружием, он испытал его действие на бывшем его владельце.
С тех пор и вплоть до сегодняшнего дня он берег его и ухаживал за ним, поддерживая его в боеспособном состоянии. За все эти минувшие десятилетия он применял его по назначению крайне редко, и только против американцев, которые каким-то образом навлекли на себя его гнев. Хотя он и не ожидал, что этот пистолет понадобится ему сегодня здесь, он прожил всю свою жизнь, руководствуясь простым правилом никогда не оставлять ничего на волю случая. Постоянная готовность – союзница людей, добивающихся успеха, считал он, и такая жизненная установка руководила всеми его действиями на протяжении всей жизни. И с какой же стати сегодня, в последний его день на этой Земле, должно быть как-то по-другому?
Мой последний день.
Он уже смирился с этим и не боялся умереть. С другой стороны, он боялся, что может умереть до того, как сделает все возможное и необходимое, чтобы в один прекрасный день американцы были бы изгнаны с этого острова и никогда больше не вернулись обратно. То, что его уже не будет здесь, и он не сможет собственными глазами увидеть эту славную триумфальную победу, его не печалило. Вместо этого он был лишь рад умереть здесь, сегодня, и на своих собственных условиях, а не дожидаться, когда же его победит болезнь.
Миродзи Дзимуре надоело ждать.
Всё, хватит!
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
24
Хаотичное скопление улиц и зданий внизу казалось Джеку похожим на раскинувшийся во все стороны огромный лабиринт. В некотором смысле это, похоже, являлось вполне подходящим сравнением, учитывая то, в каком растерянном состоянии он теперь находился, пытаясь отыскать выход из их нынешнего затруднительного положения.
«А известно, где именно он тут жил?», спросил Джек в микрофон наушников. Даже сквозь них ему все равно был хорошо слышен четкий размеренный ритм лопастей вертолета UH-1N «Хьюи».
Сидевший напротив него в кабине «Хьюи» агент Курц кивнул ему: «Восточней Футенмы, на холме в городке Гинован. Вероятно, из окон своего дома ему виден аэродром».
Услышав об этом, Джек словно что-то почуял и показал на городок, находившийся под ними: «Вполне возможно, он разместит бомбу где-то тут, рядом, чтобы нанести как можно больший урон базе, а не рядом находящемуся городу».
Сидевшая рядом с Курцем Джордан Агилар сказала: «Возможно, но если он установит бомбу на самую низкую мощность, ее невозможно будет реально засечь».
Эбигейл Коэн, сидевшая слева от Джека, добавила: «Значит, где-то здесь, поблизости? Класс. Это сужает круг наших поисков до целого города».
«Начнем откуда-нибудь неподалеку от периметра базы», сказал Джек. «Там и выяснится что-нибудь».
Чуть сместившись на сиденье, Джек посмотрел на Дейла Коннелли. Лицо морпеха оставалось мрачным, он неподвижно смотрел в пол салона вертолета.
«Если мы ее найдем», спросил Джек, «ты уверен, что сможешь ее разрядить?»
Коннелли кивнул: «Да. Если будет достаточно времени, и если он ее не заминировал».
Такое было вполне возможно, но Джек решил на этом не зацикливаться. Им либо удастся всё сделать, либо нет.
«Хьюи» совершал облет Гинована и соседней с ним авиабазы по часовой стрелке, так что Джек смог высунуться из открытого люка с правой стороны вертолета. В такое позднее ночное время большая часть города была погружена во мрак, единственным освещением являлись лишь уличные фонари и наружное освещение зданий и частных домов. Обнаружить в таких условиях грузовик Дзимуры было чрезвычайно сложно. «Хьюи» был оборудован прожектором, который пилот вертолета направил вниз, на землю. Джек отметил, что на улицах необычно много полицейских машин. Они прочесывали город, не включая проблесковые огни и сирены, внимательно осматривая здания и парковки.
«Подождите», сказал Коннелли, и Джек почувствовал, как морпех тронул его за руку. «Чуть сзади и правее, вон там. Мне кажется, я кое-что заметил». Пилоту «Хьюи» потребовалось некоторое время, чтобы изменить курс, и Джеку вместе со всеми остальными пришлось подождать, пока вертолет, накренившись, не вернулся немного назад, а затем, сориентировавшись, повис над районом, вызвавшим интерес у Коннелли.
И еще через минуту морпех снова тронул Джека за плечо, на сей раз указывая на что-то. «Вон там! Видите тот грузовик? У которого нет зеркала на пассажирской двери?»
Джек осмотрел в бинокль белый грузовой автомобиль, незаметно спрятавшийся на небольшой стоянке за тремя зданиями, расположенными в виде подковы. Грузовик стоял там так, что его задняя дверь почти впритык примыкала к кирпичной стене здания за машиной, и он заметил, что пассажирская дверь ее действительно была повреждена: на ней отсутствовало крепление зеркала бокового обзора, очевидно, сорванное или сбитое ударом.
«Ты уверен?», спросил он.
Коннелли ответил: «Я запомнил эту машину, видел ее на складе. Наверняка это она и есть».
* * *
Они договорились разделиться и подойти к грузовику с разных сторон. Джек думал, что вряд ли Дзимура привлечет к совершению этого безумного деяния кого-нибудь еще, и он не сомневался в том, что этот старый окинавец находится где-то тут, рядом. Будет ли Дзимура вооружен, или же он смирился с неизбежностью своей смерти в случае, если его задержат до того, как он сумеет подорвать бомбу? Джек попытался поставить себя на его место и изнутри понять ход его мысли.
Если бы я зашел так далеко, я бы отправился на дело в полном всеоружии.
Джек, за которым двигался Коннелли, вооруженный пистолетом Beretta M9, выданным ему агентом Курцем, крался по узкому проезду между двумя кирпичными зданиями. У них за спиной, северо-западнее, по другую сторону 330-го шоссе, начиналась ограда станции Футенма. Из-за повышенного уровня угрозы база была приведена в состояние полной боевой готовности. Аэродром с соседними зданиями и ангарами были освещены, и даже с такого расстояния Джеку было видно людей и машины, передвигающиеся по территории базы. Командир базы приказал провести полную проверку, прочесав объект вдоль и поперек, пытаясь обнаружить любые возможные признаки ожидаемой атаки.
Джек вышел из проулка, проверяя все вокруг и перед собой своим Глоком. На стоянке никого не было видно, но ведь там также имелось несколько зон и темных углов, где могло скрываться все что угодно. Шагнув направо, Джек повернулся и осмотрел грузовик спереди. Он был припаркован так, чтобы его не было видно с улицы из-за двух мусорных контейнеров, расположенных между ним и проездами, ведущими обратно к зданиям.
Слева от него из проезда вышел Коннелли, державший перед собой обеими руками Беретту. Как и Джек, морпех тоже стал осматривать эту стоянку, начав слева и осторожно поворачивая затем пистолет вправо, пока они с Джеком не встретились взглядами.
В этом замкнутом пространстве раздался гулкий выстрел.
Коннелли вскрикнул от боли, схватившись рукой за живот и опустившись на колено. Джек повернулся в том направлении, откуда он краем глаза заметил вспышку, но слишком медленно. С другой стороны стоянки раздался еще один выстрел, и Джек почувствовал, как что-то ударило его в левое плечо. Сила удара пули была такова, что его даже развернуло, он споткнулся о бетонный знак парковки, после чего упал на старый асфальт, и довольно неуклюже. Джек сильно ударился об асфальт раненным плечом, и Глок вылетел у него из рук. Боль была мучительной, и он правой рукой схватился за рану, почувствовав, как между пальцев у него потекла кровь.
Какое-то движение справа заставило Джека повернуть голову, и он увидел Миродзи Дзимуру, появившегося из темного дальнего угла парковки. Старый окинавец двигался медленно, но уверенно, направив на Джека, судя по всему, пистолет Кольт .45-го калибра, американского армейского производства, но старый, из тех, которые производились несколько десятилетий назад. Несмотря на массивные размеры пистолета, который казался еще большим в слабой и хрупкой руке Дзимуры, оружие не дрожало, и он целился из пистолета прямо Джеку в голову. Молча, ничего не говоря, он приблизился к Джеку и остановился почти рядом с ним, слева, глядя на него поверх ствола. За спиной Дзимуры на земле корчился Коннелли, обеими руками держась за рану в боку. Кровавое пятно на его камуфляже было уже большим и все увеличивалось в размерах.
«Только одно у вас, гайдзинов, всегда хорошо получалось», сказал Дзимура, шевельнув пистолетом, «создавать все новые и более эффективные способы убивать. Если бы вы не были так сильны в этом, я бы, возможно, занимался бы чем-нибудь другим».
«Я знаю, вы недовольны», сказал Джек, морщась от боли в плече, «и насколько я могу судить, вы имеете все основания для этого, но такими методами исправить положение нельзя. Подумайте о невинных людях, которые погибнут, если вы взорвете эту бомбу».
Дзимура ответил: «Невинных здесь нет. Мой народ утратил свою уникальность, отказавшись от собственной идентичности, и валяется в ногах у наших завоевателей, прислуживает им. Мы покорились такой своей судьбе, словно какое-то домашнее животное, вместо того, чтобы встать и бороться за то, что по праву принадлежит нам. Японцы вынуждены были нас терпеть, по крайней мере, пока тоже не начали нас уничтожать».
В этот момент Коннелли вновь застонал от боли, и Дзимура повернул голову в его сторону. Джек увидел, что .45-й калибр стал смещаться от него в сторону раненого морского пехотинца, и до того, как Дзимура успел нажать на курок, Джек ударил старика правой ногой с тыльной стороны колена, сбив его с ног. .45-й калибр выстрелил, но дулом вверх, гулким эхом отразившись от соседних кирпичных стен. Дзимура упал, ударившись головой об асфальт.
Перекатившись вправо, Джек, сжав зубы, подавил мучительную боль в плече и, потянувшись, еле-еле схватил Глок. Дзимура, тихо взвыв от боли, одной рукой потянулся к затылку, однако нашел в себе остатки сил навести свой пистолет на Джека. Раздался еще один выстрел, и Джек вздрогнул, почувствовав, как пуля просвистела прямо у его левого уха. Одним быстрым движением он навел свой Глок на Дзимуру и дважды выстрелил. Тело старика дернулось и стало извиваться, когда в него вонзились пули. Наконец, раздался последний его вздох, и Дзимура, охнув, безжизненно растянулся на асфальте, мертвыми глазами уставившись в небо.
«Джек?»
Услышав бегущие шаги, Джек повернулся и увидел Курца и Агилар, выбежавших из проезда сзади. Оба агента были с оружием в руках и с осторожной, опасливой поспешностью приблизились к телу Миродзи Дзимуры.
«Я в порядке, мне кажется», ответил Джек. Сунув в кобуру пистолет, Агилар подбежала к нему и осмотрела его плечо.
«Похоже, прошла навылет», сказала она. «Мы вызвали с базы машину с врачами. Они тебя подлатают».
Джек покачал головой: «Бомба».
* * *
Проникнуть в кузов грузовика оказалось так же просто, как и разбить боковое стекло с водительской стороны, а затем открыть дверь и поставить машину на нейтралку, чтобы отряд морских пехотинцев смог оттолкнуть ее от стены здания. Когда задняя дверь грузовика открылась, Джек впервые увидел B61, которая по-прежнему находилась на своей тележке для транспортировки и была привязана к стенке грузовика изнутри.
С мертвенно-бледным лицом над бомбой встал Дейл Коннелли. Трясущимися руками он снял защитное покрытие внешнего корпуса бомбы, обнажив внутренние механизмы. Рядом с бомбой находилось другое устройство, это был большой ящик, соединенный проводами с внутренними компонентами ядерного заряда.
«Вы в порядке?», спросила Эбигейл Коэн, глядя вместе с Джеком на то, как морпех приступил к работе. Ранение, полученное Коннелли из пистолета Дзимуры, было серьезным, но врач из отряда морпехов его обработал и сказал, что транспортировка в больницу может еще некоторое время обождать. Это и нужно было Коннелли, который настоял на том, чтобы помочь обезвредить бомбу.
«Я справлюсь», сказал Коннелли, все еще сжимая в руке отвертку из набора инструментов, который он привез с собой на вертолете. «Людей уже эвакуируют?»
«Пытаемся», ответила Коэн, «но их очень много, и мы на острове. И не так много мест, куда можно направить людей. Но наилучший вариант, – это вы, морпех».
«Чем я могу помочь?», спросил Джек. Ему тоже обработали рану в плече, и теперь левая его рука висела на перевязи. Пуля прошла навылет, не задев костей, поэтому, хотя она и будет болеть, никаких серьезных повреждений это не вызвало.
Мне повезло.
Коннелли снял крышку, которая, как подозревал Джек, не являлась составной частью оригинальной конструкции бомбы, и под ней оказался цифровой таймер, провода от которого тянулись к тому самому зеленому ящику, за пределы корпуса бомбы. На таймере уже шел обратный отсчет времени, и цифры показывали, что до нуля оставалось чуть больше часа.
«Видите эту цифровую клавиатуру на устройстве запуска взрывателя?», спросил Коннелли, кивнув на ящик, подключенный к бомбе.
«Да», сказал Джек.
«Вбейте в нее цифры ноль-ноль-шесть, а затем нажмите решетку». Коннелли рукавом вытер себе лоб. «Это диагностическая команда. Надо ее ввести, и тогда пусковое устройство приостановится, и оно начнет выполнять самодиагностику своего состояния. Как только эта проверка начнется, я смогу отключить это устройство от самой бомбы».
«И всё?», спросила Коэн.
Кивнув, Коннелли ответил: «И всё. Тем не менее, бомба на самом деле не будет обезврежена, пока мы не отсоединим от нее этот ящик. После этого она не сможет взорваться, если только ее не подготовили к применению с воздуха, и тогда придется провести эту процедуру еще раз».
Джек с опаской ввел код.
Цифры на электронном таймере вдруг увеличили скорость обратного отсчета. И уже через несколько секунд время, оставшееся до взрыва, сократилось до уровня менее часа и продолжило сокращаться и далее.
«О, черт!», воскликнул Коннелли и начал глядеть то на внутренние механизмы бомбы, то на зеленый ящик. «Такого не должно было произойти. Я сделал все в соответствии с инструкциями!»
Подойдя ближе, Джек осмотрел счетчик и механизмы: «Вот же сука. Дзимура, должно быть, что-то тут изменил после того, как ты привел ее в боевое положение. Изменил команды какие-то, шифры кодов, да что угодно». У Джека были лишь базовые знания о том, как обезвреживать взрывные устройства, и он совсем не был знаком с внутренними механизмами ядерного оружия. Будучи не знаком с вопросом, он сначала посмотрел на Коннелли, а затем на Коэн, ожидая от них подсказок.
«Что можно сделать в такой ситуации?», спросила Коэн, и Джек услышал напряжение в ее голосе.
Руками держась за тележку, Коннелли закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул: «Дайте подумать. Возможно, мы сможем прервать сигнал между этим ящиком и внутренней проводкой бомбы». Тут он вдруг пошатнулся, словно колени у него стали ватными и подогнулись, и когда он стал падать спиной назад, Джек подхватил его.
«Коннелли», сказал он, помогая морпеху сесть на пол грузовика. «Ты нам нужен. Говори, что нам делать».
«Прервать… сигнал…» Дыхание Коннелли ослабело, став поверхностным. «И нужно это сделать быстро».
«Времени мало, мы уже половину прошли, Джек», сказала Коэн. «Таймер уже на тридцати минутах. И мне кажется, он даже увеличивает скорость».
Посмотрев на Коннелли, Джек увидел, что глаза раненого закрылись. Он уже ничего не слышал. «Проклятье!» Он опустил Коннелли на пол грузовика, а затем подковылял к бомбе. Сняв раненую руку с висевшей повязки, он поморщился от боли, резанувшей у него в левом плече, когда он схватил ящик с устройством, запускавшим взрыватель. Он покрутил его в руках, осматривая, как можно было бы вскрыть его и добраться до внутренних его механизмов. Внизу у ящика была утопленная панель, которую он вскрыл отверткой из инструментов Коннелли. Джек заглянул внутрь и увидел там три микросхемы DIP – встроенные переключатели с двухрядным расположением выводов. Группами по восемь эти выводы были подключены меняющимися сочетаниями в комбинациях ВКЛ или ВЫКЛ.
«Ты что-нибудь тут понимаешь?», спросила Коэн.
«Нет». Он посмотрел на открытую заднюю дверь грузовика. Везти бомбу в другое, какое-нибудь более безопасное место, времени не было. Даже океан, всего в нескольких минутах езды отсюда, был слишком далеко. В данный момент эвакуировать отсюда бомбу было бессмысленно и бесполезно, понял Джек. Бомба взорвется задолго до того, как они отъедут на любое более или менее безопасное расстояние.
«Что имел в виду Коннелли?», спросил он. «Прервать сигнал, но сделать это быстро». По собственному, довольно небольшому опыту обезвреживания других, обычных бомб, обрыв электротока между таймером и взрывным устройством обычно приводил к детонации. Минирование пускового механизма тоже являлось излюбленным фокусом у тех, кто специализируется на таких вещах. Даже если Коннелли и не заставили добавить сюда такую функцию, это вполне мог сделать Дзимура.
«Осталось пятнадцать минут, Джек», сказала Коэн. «И теперь таймер определенно ускоряется».
«К черту! Была – не была!» Ни на что другое времени уже не оставалось. Джек потянулся к проводам, тянувшимся от ящика запуска взрывателя к бомбе.
Коэн вытянула руку, пытаясь его остановить: «Подожди! Что ты делаешь?»
Не обращая на нее внимания, Джек схватил провода, готовясь их вырвать. Он повернулся к Коэн, чтобы что-то сказать – что именно, он даже сам не знал – и тут вдруг увидел это.
«Черт тебя подери!»
«В чем дело?»
Он выхватил с бедра Коэн электрошокер. Не задумываясь, он сунул его в ящик, пока не почувствовал, что он соприкоснулся с монтажной платой. Сделав глубокий вдох, он нажал кнопку электрошокера.
«Джек!»
Внутри ящика затрещал голубой электрический разряд, и все диоды на дисплее таймера вспыхнули. Ящик выплюнул несколько гудков и пикающих сигналов, и Джек почувствовал запах горящего пластика. Из-под снятой панели устройства запуска повалил дым, а затем счетчик минут и секунд погас.
«Он вырубился!», закричала Коэн.
«А теперь вырви провода!», заорал Джек.
Коэн подчинилась, взявшись за провода, соединявшие ящик с бомбой, и выдрала их из меньшего размерами и менее смертельно опасного устройства. Они с Джеком посмотрели друг на друга, не отрывая глаз, в ожидании взрыва, но его так и не произошло. Когда они оба осознали, что им, по-видимому, суждено жить и дальше, Коэн закатила глаза и опустилась на пол.
«Твою мать, Бауэр! Ты рехнулся?»
«Нет, но я знаю, когда это может иногда пригодиться». Глубоко выдохнув, Джек выронил электрошокер и почти рухнул на тележку, позабыв на мгновение, что в ней находилось. Он поморщился от боли, резанувшей у него в плече, и сунул свою раненую руку обратно в петлю повязки. «Агент Коэн, я совершенно официально сообщаю вам, что сегодня я достаточно повеселился за сутки, с меня хватит». Он посмотрел на Коннелли, который был без сознания. «Нужно отвезти его в больницу».
«Знаю». Коэн рывком поднялась на ноги и уже двинулась к задним дверям грузовика, как вдруг остановилась и положила руку Джеку на невредимое плечо. «Черт, ты молодец, Джек, сработал на отлично». Но спустя мгновение она вздохнула. «Мне бы очень хотелось усадить тебя в первый же самолет домой, но есть кое-что еще, о чем ты должен знать».
* * *
Хотя до рассвета было еще больше часа, Амора Банович наблюдала все признаки оживления в этой части рыболовного порта Томари [в Нахе]. Хотя и на крупных грузовых и пассажирских судах в порту Нахи, чуть южнее, в такие ранние утренние часы тоже кипела работа, по-настоящему трудовая жизнь разворачивалась именно здесь. По крайней мере, так ей хотелось думать. Небольшие суда, возвращающиеся с моря, скоро начнут продавать здесь свой свежий улов, а другие тем временем отправятся в море на несколько дней, а то и недель, на рыбный промысел или на ловлю крабов.
В этот утренний час на стапелях вдоль огромного бетонного пирса порта были пришвартованы несколько рыболовных судов. Причал от выстроившихся в ряд небольших зданий, машин и цистерн отделялся широким, битым и потрескавшимся тротуаром. В большинстве этих зданий было темно, но Банович увидела свет в нескольких окнах. Если все пойдет удачно, они покончат с этим и покинут остров.
«Он может и не прийти», сказал Рауф Алкаев. Вместе с Банович и Манишем Паджари они скрывались в темном углу между двумя покосившимися зданиями напротив причала, где, тесно прижавшись друг к другу, была пришвартована группа из пяти лодок. «Если то, что сказал Гаджоян, правда, он сейчас, наверное, уже летит домой, в Штаты».
Банович ничего не сказала. Мысли ее еще не могли оправиться от той информации, которую сообщил ей Татеос Гаджоян о Стефане.
Нет. Его зовут Бауэр. Джек Бауэр.
Это просто немыслимо, невероятно. Она доверилась и даже увлеклась американским шпионом; он был так убедителен в этой своей тайной роли. Она доверяла ему, и он спас ей жизнь. Насколько же глубоко пал Бауэр в этой своей лжи, что он так легко умел скрывать свою подлинную личность?
И ты думала, что вы вдвоем сможете…
Настолько силен был ее гнев, что Банович даже не осознала, что сжала кулаки с такой силой, что ей даже стало больно. Словно очнувшись и заморгав после этого, она расслабила руки и встряхнула ими, чтобы в них восстановились необходимые чувства.
«С тобой все в порядке?», спросил Паджари.
«Со мной все будет в порядке, когда мы разберемся со Стефаном».
С Бауэром. Стефан мертв. Да его и не было никогда. И теперь остается только Бауэр.
Отбросив горькие мысли, Банович сосредоточилась на лодках, стоявших перед ними. Из них крайняя слева и была тем суденышком, которое заберет их с этого острова. Окна мостика лодки были освещены, и Банович заметила мелькнувшую там чью-то тень, на палубе кто-то двигался. Она взглянула на часы, отметив, что осталось чуть больше часа до запланированного отправления катера в 05:00. Для команды рыболовецкого судна, вообще-то, уже поздновато было начинать работу в такое время, но она знала, что это был один из запасных вариантов, заранее продуманных и подготовленных Гришей Жердевым для этой операции.
Кстати, эта любовь Гриши к такому доскональному планированию и заставила Банович передумать насчет Бауэра. Гаджоян дал ей указания устранить американца любыми способами, которые она сочтет удобными. Это ее удивило, поскольку ее босс предпочитал лично решать такие вопросы. Он с особым наслаждением лично осуществлял возмездие за предательство, но он, что весьма вероятно, также знал о ее симпатиях к человеку, выдававшему себя за Стефана Воронова. Возможно, Гаджоян даровал ей совершить этот акт возмездия, и поэтому вполне разумно было со стороны Банович постараться поскорей покончить с Бауэром до того, как они отправятся к месту встречи с «Константиновым», а затем вернутся домой.
Теперь же, однако, она задумала сделать кое-что другое.
«Мы его не убьем. Мне он нужен живым. Мы заберем его с собой».
Алкаев сказал: «Но господин Гаджоян сказал…»
«Гаджоян предоставил право решать всё мне», прошипела Банович. Она сделала паузу, глубоко вздохнув, чтобы усмирить свой гнев. «Плыть домой будем долго. И у нас будет куча времени узнать у Бауэра все, что ему известно». Если она сумеет вытащить из этого шпиона какую-нибудь полезную информацию, то это может смягчить, по крайней мере, некоторые потери, которые понес сегодня Гаджоян. А ему, без сомнения, хотелось бы знать, не скрываются ли среди преданных ему людей и другие предатели, и он был бы очень благодарен Банович за те усилия, которые она предприняла, чтобы достать ему такую информацию.
Что же касается Бауэра? Долгое плавание, кроме того, даст ей возможность получить удовлетворение и другим способом – помучив его. Банович мечтательно подумала о тех неделях, в течение которых «Константинов» будет добираться до Киева, и о том, как она сможет причинять Джеку Бауэру все новые страдания, с каждым днем их лишь усиливая.
Эти мечтания вдруг рассеялись, когда из темноты раздался голос, ее позвавший:
«Амора».
* * *
К чести Алкаева и Паджари, они оказались быстрее Банович. Джек увидел, как их руки потянулись к оружию, когда они еще только начали разворачиваться к нему лицом. Паджари на долю секунды быстрее Алкаева поднял пистолет в сторону Джека. Держа Глок в правой руке (левая по-прежнему висела на перевязи), Джек всадил две пули ему в грудь, а затем навел свой пистолет на Алкаева. Ствол с глушителем кашлянул двумя новыми выстрелами, и тот упал на землю, оставив его один на один с Банович. У нее тоже уже был в руке пистолет, но он оказался бесполезен, так как был направлен в землю перед ней.
«Не надо», предупредил Джек, наведя свой Глок ей в грудь.
Лицо Банович было ледяным: «Так значит, все это правда. Ты действительно шпион».
«Это правда, и твой босс продает оружие людям, которые хотят напасть на мою страну». Он жестом показал стволом Глока на руку, в которой она держала оружие. «Брось пистолет, Амора». У нее за спиной Джек теперь увидел Эбигейл Коэн и двух агентов NCIS, Курца и Агилар, с оружием в руках, они вышли из укрытия и приближались теперь к Банович. Они заходили к ней с флангов, держась вне линии прямого огня Джека. Курц, казалось, уже готов был стрелять, но Джек покачал головой, дав сигнал агентам остановиться.
Со своей стороны, Банович проигнорировала гостей. «Да, я знаю о вас все, мистер Джек Бауэр из Центрального Разведывательного Управления, и о вашем друге, агенте Филдсе. И давно вы за нами шпионите? Уже несколько месяцев? Должна сказать, никто ничего не подозревал. Ты очень даже неплохо сыграл свою роль, изображая одного из нас. Возможно, слишком хорошо, как я думаю». Глаза у нее были дерзкими и холодными. «Но мне с акцентом ты мне нравился больше».
Она пыталась разговорить его. Это было очевидно, но Джек не попался на эту удочку. «Это была моя работа, ничего больше».
«Завербовать Гришу против нас, заставив его предать человека, который относился к нему как к собственной крови и плоти, – это тоже была твоя работа?»
Гришу? Джек и не знал даже, что ЦРУ завербовало Гришу Жердева. Он взглянул на Коэн, выражение лица которой осталось абсолютно бесстрастным.
Ха, ну спасибо за это, Эбби.
«А как же наша дружба?», продолжала Банович. «Ты же спас мне сегодня жизнь. Это тоже было по работе?»
«Да». Увидев, что она не бросила свой пистолет, Джек шагнул к ней вперед. «Не заставляй меня жалеть об этом». Стоявшая за спиной Банович Коэн напряглась, она навела свой пистолет женщине в голову.
«Если я враг, тогда почему бы меня не прикончить?»
И Джека подмывало сделать это. Так было проще, но в ушах у него еще стояли указания Эбигейл Коэн. После гибели Гриши Жердева и Билла Филдса, после раскрытия его самого, и после того, как о его возвращении к Татеосу Гаджояну теперь и речи быть не могло, Амора Банович становилась ценной добычей. Она представляла собой оборванную нить, которая все же могла позволить ЦРУ распутать хитросплетения группировки Гаджояна. Сложность трюка, конечно же, состояла в том, чтобы убедить ее предать человека, воспитавшего ее, как свою дочь. Можно ли вообще победить такую глубокую преданность? Джек был настроен скептически, но решать предстояло Коэн.
«У тебя есть шанс покончить со всем этим», сказал он. «Тебе совсем не обязательно возвращаться в Киев. И тебе больше не нужно будет жить такой жизнью».
На лице у Банович появилось выражение недоверия: «Ты что, серьезно? Он будет охотиться за мной до конца своей жизни».
«Мы можем защитить вас», сказала Коэн. Банович напряглась, услышав голос агента, но не пошевелилась. Пистолет у нее в руке по-прежнему был направлен в землю.
«От Гаджояна не спрячешься», сказала Банович, по-прежнему не отрывая глаз от Джека. «На какое-то время, может быть, но не навсегда. Ни мне не спрятаться от него, ни, конечно же, вам, мистер Бауэр. Однажды он найдет тебя. У тебя есть семья? Жена или ребенок? Он и их тоже найдет. Ты умрешь, но не раньше, чем он заставит тебя смотреть на то, как он режет их на куски. Мне только жаль, что меня там в этот момент не будет».
Рука ее дрогнула. Пистолет поднялся, направленный стволом ему в лицо, и Джек выстрелил. В грудь Аморе Банович ударили две пули, а затем третья вонзилась ей лоб. С широко раскрытыми от шока глазами она упала на землю.
«Джек!»
Это была Коэн, бросившаяся вместе с Курцем и Агилар к неподвижному телу Банович, не сводя с нее своего оружия. Агилар отшвырнула ногой в сторону пистолет, выпавший из руки убитой. Джек наблюдал за всем этим, не опуская свой Глок, который по-прежнему был направлен на Банович. Только когда у него стали болеть зубы, он понял, наконец, как сильно он их сжал.
«Черт», сказала Коэн, засовывая оружие в кобуру. «Она была нашей последней серьзной ниточкой к Гаджояну».
Опустив свой пистолет, Джек по-прежнему не мог в силах был отвести взгляд от Банович, от ее безжизненных уже глаз. «Она бы никогда не предала его».
«Может, и нет, но мы все же могли бы что-нибудь из нее вытащить».
Джек вздрогнул от пронзившей его раненное плечо боли: «Мне как-то не хотелось получить еще одну пулю». Оторвавшись, наконец, от Банович, он яростно уставился на Коэн: «Могла бы рассказать мне о Жердеве».
Коэн пожала плечами: «Ты не должен был об этом знать, Джек. Он был исключительно ценным сотрудником, а ты был просто младшим агентом. Хотя, не таким уже больше и младшим, я думаю».
«И что теперь?» Джек сунул Глок обратно в свою кобуру. «Как насчет Гаджояна?»
«Я не эксперт», сказала Агилар, «но полагаю, что после того, как твоя легенда раскрыта, а у этой очаровательной шалуньи прострелен лобик, все ваши планы на будущее накрылись медным тазом».
«Смотря как сказать», ответила Коэн. «ВМФ послало корабль на перехват «Константинова». Он будет задержан, а груз конфискован. Может, этого будет и недостаточно, чтобы схватить Гаджояна за руку, но у Эдоги Канаширо и всех оставшихся в живых из группировки Дзимуры начнутся реально тяжелые денечки».
Курц приложил пальцы ко лбу, изобразив отдание чести: «И мы не знаем даже, как тебя отблагодарить за это, Джек. Знаю, минувшим утром ты и не думал, что так выйдет, но все кончилось тем, что ты продвинул наши дела на несколько месяцев вперед. Канаширо светит пожизненное».
«А Коннелли?», спросил Джек. «Что будет с ним?»
Курц покачал головой: «Военный трибунал будет наверняка. Никуда не денешься. Максимум, на что можно надеяться, – это смягчающие обстоятельства и та роль, которую он сыграл, оказав нам помощь в возвращении оружия». Он показал на Джека. «Из тебя получился бы отличный свидетель в его пользу».
«Я готов», ответил Джек. «Просто скажите мне, где и когда. Что-то еще есть?»
Агилар засмеялась: «Ты завалил двух международных торговцев оружием, а может, и третьего тоже. Не терпится продолжения на бис?»
Он еще не успел осознать все, что произошло с момента его прибытия на Окинаву. Трудно было поверить, что столько всего произошло в течение одних только последних 24 часов.
Попробуем не превращать это в привычку.
Месяцы работы под прикрытием секретным агентом, чтобы добраться до цели, и вот – теперь все кончено. Он был измучен, но Джек уже почувствовал, что вся эта ноша и все напряжение этого задания пала с его плеч. Теперь ему хотелось лишь одного – вернуться домой, к Тери и Ким. Прошло уже слишком много времени с тех пор, как он видел их в последний раз. Они не заслужили, чтобы он заставлял их выдерживать такие длительные разлуки, даже если они осознавали их причины и необходимость.
«Думаю, ты заслужил отпуск», сказала Коэн. «Ну хотя бы короткий».
«Короткий?»
Коэн улыбнулась: «Мир большой, Джек, и в нем много врагов. У нас еще очень много работы». Улыбка ее исчезла. «Кроме того, мне понадобится новый напарник».
Кивнув в знак того, что понял ее, Джек не мог не подумать о Билле Филдсе, который столь многому его научил и был настоящим его другом. Конечно, Коэн права. Угроз много, и отовсюду; некоторые уже известны, другие пока скрыты. И эти угрозы не будут дожидаться, пока вы будете оплакивать таких смелых людей, как Билл Филдс, и не будут дожидаться, пока у Джека заживут раны. Джек дал присягу охранять свою страну, и тем самым он охраняет и свою собственную семью. Тери и Ким, может, никогда и не узнают всю правду о его работе, но он надеялся, что они поймут, почему он это делал и будет продолжать это делать и в дальнейшем. И этой битве не будет конца. А только случайные передышки.
Джек Бауэр сделает теперь такую передышку, пока, на время. Он ее полностью заслужил.
А завтра будет еще один, другой, новый день.
––––КОНЕЦ––––
_______________________________________________
_______________________________________
________________________________
_________________________
__________________
___________
ПОСЕТИТЕ МОЙ САЙТ
«СЕВЕРНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ»!
https://sites.google.com/site/severkorrespondent/
Читайте переведенные мною западные триллеры на моем сайте «Северный Корреспондент»! Джек Бауэр, борьба с терроризмом, Терминаторы, Годзилла и другие монстры. Граф Дракула и Шерлок Холмс.