Что касается художественной литературы, то за первую неделю марта я успел прочесть две книги: 1) «Жажда любви» Юкио Мисимы; 2) «Доктор болен» Энтони Бёрджесса. Очень понравились. И самое главное, мне их никто не советовал. Помяни мое слово, посоветовать кому-то книгу – ужасная, неблагодарная практика. Она не сближает людей, наоборот. Но соблазн велик, ведь единодушие – «философский камень» чтецов.
Да, март пришел и снег все еще белый, плотный, хотя должен быть скромнее – серее, рыхлее, ноздреватей. Солнечные копья прилетают с каплями теплоты на остриях. Поэтому синицы, с блестящими аспидными бусинками глаз, исступлённо поют крещендо. Яркое все вокруг, звонкое, инфекционное. Голова болит. Легкие выкарабкиваются из тесного шкафа спертости и откашливаются пыльными силуэтами мертвых бабочек.
Облака в окнах плавно вплывают в разгоряченное сердце заката. Перемешиваются в грейпфрутовый мусс и слизываются к ночи ветром. Мысли ускоряются, будто сидишь в поезде, привыкаешь к статичности, но вот он трогается, и вместе с ним едет пространство. Так падают в обморок. Не хватает запаха мокрого железа для полного счастья. Или палатальных взрывных согласных в глаголах.
Март. Это еще не природа с буйством микроба и фейерверком хлорофилла, но уже не стерилизованная палата хирурга. Последний был казнен за преступления против человечества. Только вот забытые скальпели еще покачиваются на крышах, ватные тампоны разложены по веткам вишен. Ничего, неделя-другая и разожмутся зажимы морозов, хлынет перламутровый экссудат в полость жадной почвы. Время острого, неповторимого авитаминоза. Тех витаминов, что не выжмешь из сладких заграничных плодов.
У меня совсем испортился почерк. Размашистые буквы ложатся на бумагу скошенным бурьяном, подбитыми картечью перепелами. Извини, не смогу прислать рецепт тех чудесных пирожных из миндаля, что ели вместе во снах февраля. Забыл, с кем не бывает. К тому же за сладкую выпечку вскоре будут прилюдно расстреливать. Дескать, препятствует религиозным убеждениям спортсменов о предикате идеальной формы над чем-либо.
Больше пей чая с душистым дурманом тимьяна. Мерцательный эпителий сам себя не восстановит. Блеклый март, вымазанный дешевым клеем, разбавляй шафрановым шарфом на шее. Поклонись от меня величественному псу Нерону, попроси его дать лапку. Пожми крепко, затем почеши за ушком. Знаешь, тут такой месяц, когда каждому важно быть нужным. Оттого и надейся на билабиальные фрикативы, что соединят нас в арке полугласных, когда зацветут сливы. Au revoir, mon petit!