Я достаю из широких штанин

Людмила Петрова 3
  На дворе 1991 год. Союз уже развалили. Пионеров с октябрятами распустили в прямом и переносном смысле. Свобода! Но за нее надо, видимо, платить продуктами. Иначе, куда они вдруг пропали? Их выдают по карточкам и в порядке живой очереди, вернее очередей, потому что, сколько видов продуктов - столько и очередей. Не так много, конечно, но времени на них уходит больше, чем на всю остальную жизнь. Карточки выдают в жилконторе тоже по очереди и по паспорту. Паспорта еще не меняли.
 
  Передо мной в очереди стоит мужчина и задумчиво смотрит на свой паспорт.
  - Странный документ – говорит он, обращаясь ко мне (просто я рядом стою уже час), все в нем неправда:
  1. что я гражданин Союза Советских Социалистических Республик. Нет ни союза, ни совета, ни социализма, да и республика ли у нас?
  2. что живу я в городе Ленинграде, а нет уже такого города,
  3. что прописан я по проспекту Шверника. Неправильный был этот Шверник, поэтому проспект переименовали в правильный Второй Муринский. Хотя по правде сказать, деревни Мурино еще раньше не стало, чем Шверника, и расположена она не здесь, и ничем таким особенным она не отличилась, чтобы в честь нее 2 проспекта называть, а первый и на проспект совсем непохож,
  4. что по национальности я русский. Папа мой белорус, мама украинка, а я русский, несмотря на законы о наследственности. Но с другой стороны: ни украинского языка, ни белорусского я не знаю, родился в Ленинграде, дома тоже все на русском говорят,
  5. что, несмотря на все это вранье, мне все равно выдадут талончики на мясо, колбасу и водку. И Вам выдадут талоны на папиросы, хотя они Вам на фиг не нужны.Но Вы их возьмете и поменяетесь на сахарный песок, например.
  - Вы мне уже план мероприятий накидали на ближайшее будущее – ответила я.

          - Может, и фамилия у Вас на самом деле другая? – заинтересовался тем временем старичок в очках. Он тоже с интересом разглядывал свой паспорт.
  - Нет, фамилия здесь моя – Петревич – ответил мой, если можно так выразиться, собеседник. Вообще-то, он больше сам с собой беседовал.
  - Фамилия Ваша тоже неправильная, потому что это не фамилия, а отчество, да еще и с ошибкой написали, вместо «о» - «е», - хихикнул старичок. Они, эти паспортистки, всегда ошибки делают, проверять их надо.

Женщина, стоящая на два человека сзади, кокетливо сказала:
  - Дату рождения они тоже могут по ошибке изменить.
  - Ну, мне-то от этой даты ни жарко, ни холодно, - возразил мужчина.
  - Не скажите! Вот когда на пенсию будете выходить… - это опять шустрый старичок вставил свое слово.
  - Надо же, Шверника переименовали, а Жака Дюкло оставили и Мориса Тореза, а это же тоже коммунисты, ну разве что французы, - это разглядывал свой паспорт другой мужчина.
  - Вот потому и оставили, что французы. Мы к французам всегда неровно дышали, - сказала дамочка в шляпке.
  - Самое странное, что проспект Карла Маркса переименовали в Большой Сампсониевский. Я вот не знаю, кто такой большой Сампсон. Самсона знаю – фонтан такой в Петергофе есть, а Сампсона нет - протянул задумчиво парень лет 25.
  - Язык сломаешь, пока произнесешь, - сказала дамочка в шляпке.
  - Кого? Сампсона или Карла Маркса?
  - Того и другого, - парировала дамочка.
  - А проспект Энгельса, в который Маркс переходит, оставили. Наверное, он меньше вреда причинил, - вклинилась в разговор грустная старушка.
  - Улица Жака Дюкло раньше называлась Ольгинская. Красивое название, не то, что этот Дюкло, хоть он и француз, - это добавила другая старушка.

          Про Петревича все забыли, обсуждая топонимику.
           Я тоже вспомнила, что Тихорецкий проспект назывался раньше проспект Бенуа, а проспект Мориса Тореза – Старо-Парголовский.

   Я жила тогда на улице Раевского. Улочка была небольшая, но на одном доме висела вывеска «ул. Раевского», на другом «пр. Раевского». То ли улица, то ли проезд, то ли проспект. До проспекта наша улица явно не дотягивала, большей частью пешеходная без асфальта.
           Сначала я думала, что улица названа в честь героя Отечественной войны 1812 года Николая Николаевича Раевского, мне нравилось так думать. Но оказывается, что она носит имя  профессора Политехнического института механика и конструктора серии паровозов Александра Сергеевича Раевского, трагически погибшего при испытаниях паровоза.

           И это все-таки проспект, самый узкий в нашем городе. Его тоже переименовали еще в 1925 году. Прежде это был проспект Сегаля. Этот купец в конце 19 века скупал земли в пригороде Петербурга, нарезал на участки и сдавал их в аренду. Улочка, на которой находилась его контора, была им самим названа в свою честь проспектом Сегаля.

Вот такая топонимика. Я прожила на проспекте Раевского 34 года, из них 30 лет наша семья простояла в очереди на жилье. Как ни странно, но мы получили квартиру на 3-ем Верхнем переулке на Парнасе. Через 2 недели после прописки и заселения наш переулок с несколькими 25-ти этажными домами был переименован в улицу Михаила Дудина.
        Все правильно: на Парнасе должны жить поэты. Мне нравится жить на улице поэта. Но теперь и мой паспорт обманывал. Пришлось снова идти в жилконтору и ставить новый штамп.