Наконец все дела были улажены, формальности выполнены, а «неформальности» могли торжествовать, иначе говоря, история с аварией была замята. Музана, сгорающая от нетерпения, вызвала Фокса к себе для серьёзного и крупного разговора.
Фокс продолжал оставаться подавленным, и только молчал, о чём-то напряжённо раздумывая. Музана, напротив, была взбудоражена и взвинчена. Она бегала взад-вперёд по своей комнате, а Фокс стоял у окна и смотрел на замерший, настороженный осенний сад, который долго будет ждать в полусне весеннего сигнала, сигнала, чтобы идти в бой. В бой за жизнь!
- Ну, и что теперь? – не выдержала Музана.
- Что теперь? – непонимающе переспросил Фокс и обернулся с отсутствующим взглядом.
- Именно!! Ты! На! Меня! Работаешь! Не забыл?!
- Не ори, - вдруг тихо попросил Фокс. – Я думаю.
- И что же ты надумал, мыслитель?
- Что нас надули. Облапошили. Обвели вокруг пальца. Провели...
- Обдурили, обошли на повороте, утёрли нос, - подсказала Музана. – А ты уверен, что нас?
- Прости, Му. Меня.
- То-то же. Не стоило усиленно думать почти неделю, чтобы понять это.
- Но вы тоже хороши! Гордые аристократы! Самовлюблённые и недалёкие индюки! Так запросто позволили одурачить себя задолго до моего появления! Впрочем, это для вас обычное явление.
- Почему ты так ненавидишь аристократов, Лис?
- Ваши отгороженность и снобизм сделали вас ущербными: далёкими от жизни, а потому - легковерными и падкими на сомнительную, непристойную сенсацию. Война вам показалось недостаточным развлечением?
- Лис, не время выяснять отношения. Что ты намерен предпринять?
– Вернуться в дом Тырнова. Больше некуда.
- И он примет нас с распростёртыми объятиями, - не преминула вновь съязвить Музана. – Обнимет и поцелует, и всё выложит! Вот дрянь, подонок! Ведь он живой, а девчонка – погибла!
Но Фокс, казалось, не слышал её.
- Он влип так же, как и мы…
- Ты о чём?
- Её гибель – не случайность, она… запланирована. Не спрашивай, кем. Но Тырнов не виноват, он – заложник своей фанатичной веры. Он запутался. Мы должны просить у него прощения, Му!
Музана от неожиданности села.
- И это всё??? Всё, что ты можешь мне предложить?
- Нет, не всё. Сначала мы попросим прощения, а потом я намерен его схватить.
- Что? Громче! Я не слышу!
- Я – намерен – его – схватить! – заорал Фокс. - Возможно – пытать. Он расколется. Выложит всё. Другого выхода нет. Он знает то, что нам нужно. Он – участник этого дикого представления, Му.
- Ну, так собирайся, чёрт подери! Твоего оружия достаточно? Взять у отца ещё что-либо? – Музана вскочила, как ошпаренная, но в это самое время в её ухе звякнула клипса. Музана вздрогнула, словно в ухо забралась гадюка, и, ожидая подвоха, разрешила соединение. В течение следующих двух минут она способна была издавать лишь нечленораздельное мычание и междометия. Потом подняла руки и бессильно уронила.
Потом произнесла запинающимся голосом: - Алекс, звонил Горн, дворецкий Эдвина. Амалия была у Эдвина, со вчерашнего вечера, пришла сама, но только что явился Фабер и увёл её…
- Ну, вот они и объявились!
- Увы, в этом нет твоей заслуги!
- Без истерики, Му! Спокойно! Заслуга не за горами.
- Кого ты успокаиваешь, тупица? Посмотри лучше на себя!
- Я в полном порядке, госпожа кобра! И давайте поспешим!
- Лис, моя машина! Я не успела её забрать!
- К чёрту твою машину, Му! К чертям собачьим все машины на свете! В том числе – их машинистов, которые думают, что везут Мир к сияющим вершинам, а на деле прут напролом к пропасти! Ты поедешь на моём мотоцикле!
- На твоём мотоцикле? – Музана передёрнулась, не зная, величайшая ли это честь для неё – сесть на боготворимого любимца Фокса, либо величайшая пытка.
- Ничего, Му, ты выдержишь. Твой роскошный зад не пострадает, гарантирую!
- Но он одноместный! – воскликнула Музана, негодуя.
- Уже нет. И с безопасностью порядок.
- Мы едем прямиком к Тырнову?
- Сначала – к моему нанимателю. Этому рохле фон Шталлю, который не в состоянии удержать невесту от той самой пропасти!
Эдвин не успел вызвать ни полицию, ни скорую помощь для умалишённых: в его дом бурей ворвались Музана Эбервилл и Алекс Фокс, проще – Лис...
…Запинаясь и вспыхивая, Эдвин рассказал то, что считал нужным рассказать, бросая яростные, испепеляющие взгляды на Музану и неприязненные – на Фокса: Муза обещала не впутывать его, а теперь привела эту никчемную, бездарную ищейку.
- Она что-нибудь ещё сказала? – Допытывал Фокс.
- Ещё?
- Кроме того, что они – муж и жена по закону?
- Сказала. Что-то вроде того, что Фабер много страдал. Что его хотели сжечь, но он спасся из костра. И что Фабер изуродован, поэтому демон вселился в него раньше времени и борется за его душу. И что он вообще не из этого мира. И снова мечтает туда уйти. В не этот мир. Полный бред! Я подумал, что она тоже рехнулась, заодно с этим Фабером.
- В том-то и дело, что это не вполне бред, - пробормотал Лис, – вернее, вполне не бред. А что вас поразило более всего?
- Его уверенность. И её страх. Да, она чего-то очень боялась! Когда Амалия пришла ко мне, она искренне хотела остаться. Ей действительно было плохо! А потом… вдруг… так спокойно… как ни в чём не бывало… за руку… и… и пошла… оказалось, что у них есть дом!
- Ага! Есть дом. Это верно. Если они муж и жена по закону нашей федерации, конечно. Но они могут уйти оттуда в новый… переходить из дома в дом…
- Лис, что ты, собственно, имеешь в виду? – вмешалась Музана.
- Прости, Муза. Некогда трепаться! Надо спешить! Если я не успею на этот раз, разрешаю прострелить мою тупую башку! Бежим!
- Погодите, - пытался остановить их Эдвин. – Я имею право знать все ваши версии и намерения…
- Господин фон Шталль, нам некогда с вами болтать!
- А как же я? Думаю, что смогу…
- Да никак! – перебил Лис, махнув на него рукой. – Раньше думать нужно было. Раньше! И вообще, пошел в жопу!
И Лис с Музаной рванулись к двери. Через минуту взревел мотоцикл Фокса, и до ошеломлённого Эдвина донёсся истошный визг Музаны. А ещё через минуту всё стихло…
- Я сделал всё, что смог! – в сердцах бросил в распахнутую дверь обозлённый и раздосадованный Эдвин. – Но этому почему-то никто не верит!
…Музана еле успела задействовать режим безопасности – Лис рванул с места, едва закинув ногу. Они мчались по шоссе, игнорируя знаки и прочие авто. Где-то от них шарахались, где-то даже не успевали сообразить, что это такое летит в обгон. Музана в ужасе жмурилась и лишь молилась о том, чтобы не угодить в реанимацию теперь, когда Лису что-то стало ясно и он намерен взять быка за рога – упустить такой зрелище было бы несправедливо и досадно.
Им свистели вслед, машины истошно гудели, Лис в голос отчаянно ругал себя, что он туп и может быть поздно, а Музана честила Лиса, представляя, сколько возмущённых благовоспитанных водителей одновременно пожаловалось в мик дорожной полиции. И оба надеялись, что дорожный патруль, вызванный «пострадавшими» от оскорбления зазнавшегося, хулиганствующего мотоциклиста с развратной подружкой, не успеет перехватить их прежде, чем они достигнут поместья «Тырнова Пуща».
Дивное весеннее утро, в ледяных, хрустких лужицах с вмёрзшим мусором, в пронзительных синих полыньях на небе, бегущих по земле тенях многоэтажных облачных новостроек и в холодном солнечном свете, обещающем ясный и студёный день – всё это вращалось вокруг них торжественной спиралью. А они летели и летели, отчаянно и мощно, словно прорывали бесчисленные плотные стены мрака, воздвигнутые невидимыми демонами…
У старого, «антикварного» моста через тихую, величавую Деволицу пришлось задержаться - шёл ремонт дорожного покрытия, плавно плыла строительная машина, перегородив всю ширину, и проскочить не было никакой возможности. Мотоцикл взревел и вскинулся, как норовистый жеребец. Лис громко застонал, и Музану передёрнуло от этого стона – он походил на звериный рык. Громко и грязно выругался. И еще раз. И еще. Она была уверена – если бы было возможно, Лис, не раздумывая, пустился бы вплавь, но, увы, до амфибии его железный друг не дорос.
Она смущённо отвернулась, словно нечаянно подслушала то, что не имела права слышать. Музана попыталась расслабиться, чтобы прервать непрекращающуюся нервную дрожь, в объятиях «защитного кокона» она всё равно не в состоянии была двигаться, и стала наблюдать за роскошной, многоступенчатой розовато-дымчатой, охристой и золотой далью, переключив очки на ближний обзор.
Вдоль реки по случаю выходного дня и ясной погоды неспешно прогуливался разодетый народ, почти по-над самой водой. Покупал в киосках орехи и пиво, грыз сухарики и поедал бисквиты, устраивал застолье на складных столиках около эконов, словно именно для этого выбрался на прогулку «в природу». И никто, никто не ведал, да и вряд ли бы захотел знать, что сейчас разыгрывается трагическое представление, в котором удивительной земной девушке, её сестре, отведена роль жертвы – настоящей, а не вымышленной, и не понарошку, не в шутку, не в виртуальных игрищах, а реально и всерьёз.
Идеальные отражения выцветшей, с седыми опушками, травы по берегам и высоких кустарников с голыми шоколадными ветвями слегка вибрировали от набегающей ряби, плясали на воде, издевательски передразнивая и глумясь. В просветах гротескные фигуры жующих прохожих то двигались рывками, то кособоко плыли вниз головой - абсурдная, омерзительная карусель! Неужели даже в природе нынче нет успокоения? Музану перекосило от этой мысли, но тут мотоцикл рванул, и она яростно вцепилась в плечи Лиса, не доверяя защитному кокону. А над рекой уже зависал патрульный флаер.