***
Это произошло. Она убежала с их ребенком, - внезапно, будто из концлагеря.И завеса в храме жизни разодралась надвое. Теперь они жили другой жизнью, в которой его не было. И все стало существовать в двух ипостасях. Одна его часть осталась там, навсегда, - а другая перешла через красное море разрыва. Он смотрел на нее - и не узнавал. Отныне было две Н: светлая и темная. Светлая навечно погрузилась в прошлое, а темная - была в настоящем. Он поймал себя на мысли, что когда молится о ней, часто упоминает ее имя в уменьшительной форме: да, он молился о той светлой Н., которой сейчас не было; но как же нынешняя? Он не мог их соединить, сознание не вмещало, что это - одно и то же лицо. Ему было легче думать, что темная Н. - ненастоящая. Однако и небесная Н., и преисподняя - были порождениями фантазии. А в реальности существовал человек, совершивший предательство. Однако он понимал, что в мире людей нет ролей Христа и Иуды, ибо все исполняют только роль последнего. Значит, и он - Иуда. И потому он не мог встретиться даже с собой, ибо не узнавал себя прежнего. Рядом были - та самая квартира, детские рисунки, вещи, к которым прикасались Н. и его дочь. Но их не было, - и вещи стали другими, и жесткого мстили за то, что остались с ним. И если Н. представлялась ему в райском и адском виде, то сам себе он казался состоящим из двух не склеенных половин: одна была там, где когда-то существовала его семья, но она умерла. А другая пыталась узнать себя в той, мертвой, и заражалась от нее трупным ядом, ибо надежд на восстановление не было. Завеса разодралась, но мертвые святые не воскресли. Это была легенда о блудном сыне, которому некуда было возвращаться, который теперь не мог быть даже блудным сыном, а просто стал призраком, притворялся существующим, не находя в себе себя. И тут он снова посмотрел на фотографию своей девочки. Да.. Только она была прежней.. Нет, и она разделилась. Когда-то он укладывал ее спать, гулял с ней каждый день, мог прикоснуться к ней в любую минуту. Но теперь только в избранные дни он мог видеть своего ребенка - как будто иногда приходишь в музей посмотреть на известные картины.. Дочка по-прежнему называла его папой, они играли вместе, но это тоже была "другая половина", и было очень трудно соединить ее с первой. И потому он часто не узнавал и ребенка, который теперь рос в чужой семье. Да, вот он и убедился, что дьявол есть: дьявол был не в Н., не в нем, не в ребенке, - дьявол был в разделении. И все-таки, была последняя надежда - пусть все изменилось, пусть Н. - не Н., он - не он, и даже девочка состоял из двух частей.. А чудо было в том, что две ее половины оставались живыми и светлыми: оставьте хотя бы ребенка! И в этот момент его девочка была почти как Господь Бог, у которого хотелось просить прощения и молить об исцелении. И только она спасала останки его души от истления.. Какой идиотский текст я пишу, произнес он про себя, - каждое слово невпопад! Слова тоже были рассечены надвое, - все, кроме слова ЛЮБОВЬ. И он вспомнил еще, как сегодня утром читал в Евангелии слова ангела: "что вы ищете живого между мертвыми?"