Пояснение автора: название части взято из одноименной песни группы "Токио".
...........
Музана уже готова была попробовать понять. Она залезла на сайт Фабера, чтобы поиграть в его игры. И это оказалось ошибкой! Потому, что более отталкивающего зрелища в Интертеле она не встречала! Войны, боевики, ужастики – они не шли ни в какое сравнение с этой кутерьмой ужасных ощущений, боли, страха и отвращения, которые игра транслировала в её мозг. И люди в это играют? Впрочем, после войны, наверное, такое не в диковинку. Они-то, в своих законсервированных привилегиях, почти не познали всех военных прелестей. Ведь аристократические отпрыски шли на войну, как на очередную вечеринку, и сразу – на руководящие и самые безопасные посты.
Музана была уверена, что Амалия сама одумается и прибежит назад. Жестокость и садизм не для неё, лёгкой, чистой, светлой, рождённой для радости и счастья!
Но Музана ожидала понапрасну. После встречи с Эдвином Амалия больше не появлялась и не соединялась с ней. Музана потеряла счёт дням – она осторожно расспросила владельцев летних дач по всей округе, побывала в двух ближайших резерватах – проповедник исчез окончательно, и больше не появлялся. Никто ни на одной дороге не видел его машины. А вместе с ним исчезла Амалия, сестра и лучшая подруга!
Проклятие! Так влюбиться в проходимца! Обворовала собственного жениха и хладнокровно улизнула от возмездия! Но куда?
Легкомысленно отмахиваться от вероятности запрещённого Федерацией гипноза, с помощью которого можно манипулировать и управлять людьми, не прощупать этого Фабера, разрешить сестре продолжать делать глупости – да Музана сама преступница после этого!
Проблема в том, что никто не желает огласки. Значит, выход один – частный детектив, и Музана Эбервилл намеревалась заняться этим лично: не дай бог, пострадает Амалия! Её надо извлечь из паучьего гнезда аккуратно, ласково, бережно, словно драгоценную фарфоровую куколку. Сейчас Музана направлялась к Эдвину для переговоров.
…Эдвин беспокойно слонялся по гостиной, не находя места. Перебирая стили самых престижных фирм, демонстрационные клипсы, бумажные книги, запечатанные в пластик, и аудио-учебники, он то и дело ронял то одно, то другое, и гнал от себя желание допить бутылку коньяка, початую на рассвете.
Через несколько дней он отбывал в Верной для серьёзного разговора с родителями, затем – в Кодрицы на публичную защиту второго диплома. Он чувствовал себя спортсменом, боксёром, с треском проигравшим последний раунд в нокауте и утирающим кровавые сопли, униженным и оплёванным. Целых два месяца – даже больше – он тщетно пытался вернуть интерес собственной невесты к своей персоне. Амалию будто опоили каким-то наркотиком, или, вернее, подменили. Она была та же – и не та. Улыбалась, разговаривала с ним о будущей жизни – и тут же забывала разговор, брала за руку и целовала – и не видела его. А вечером упорно стремилась на сборище. Эдвин пытался сопровождать её, скрепя сердце и скрипя зубами, стоял под закрытыми дверями, надеясь дождаться, приглашал к себе, на спортивные состязания, в лучшие рестораны – пытаясь отвлечь и увести в другую сторону, но никак не мог настоять на своём. Она бросала его и оставалась с этим.
«Эди, может, тебе не мучиться зря и не ходить со мной? Я вижу, ты тяготишься…»
И это говорила его любимая! А потом она и вовсе кинула, не сказав ни слова. Просто исчезла. Не давала о себе знать. Музана утешала его, но что значило утешение Музаны? Ведь она всё же оставалась сестрой Амалии, и старательно её выгораживала, защищала, обещала вернуть к жениху, наставить на путь истинный – но не слишком-то преуспела в наставлениях.
А воспоминание о последнем «нашествии», последней встрече просто убивало наповал. Амалия вернулась – но для чего? Чтобы обворовать! Непостижимо! Эдвин сходил с ума.
- Значит… Значит, ты спала со мной из-за денег? Как… как…
- Как шлюха? – тихо подсказала Амалия. Она казалась такой спокойной.
- Молчи! Молчи! Ты… ты… - голос его сорвался.
- Может, хоть теперь ударишь? – голос её чуть дрогнул, или ему показалось?
Эдвин закатил истерику, как ребёнок. Её настойчивые возвращения к разговору о деньгах повергли его в шок. Он так много сделал для неё! Обещал выкупить дом, отдал наличность. А она вознамерилась выудить у него ещё и часть акций, якобы с рассрочкой – дураку было ясно, что отдавать ей будет нечем, что всё, чем заморочил ей голову новоявленный идол – чистейшей воды блеф.
А теперь, обнаружив пропажу колец, он внезапно обзавёлся угрызениями совести. Если бы он действовал энергичней, помог действенно и молча, а не советами, если бы сумел переубедить, она не стала бы красть, а если бы он не сорвался – она, возможно, не ушла бы. Возможно…
А что стоят эти деньги? Не проще ли откупиться – и, возможно, этот кровосос отстал бы, и Амалия вернулась бы к жениху. Возможно…
Ведь они даже не расторгли помолвку! Возможно, и не расторгнут. Возможно…
Ну, а ещё элементарнее – надо было попросту не отпускать её. Поместить под домашний арест или увезти в клинику. Спрятать. Против её желания. Фаберу устроить тотальную проверку, если понадобиться – насильственно упрятать в Псинику. Рано или поздно – Амалия одумалась бы, изоляция пошла бы ей на пользу, всё дурное, шальное выветрилось, и она, возможно, ещё сказала бы ему «спасибо». Возможно…
Чёрт дери! Сколько можно витать в фантазиях и перебирать нереализованные возможности! Идиот! Он чрезмерно мягкотел. Он не боролся. Он не выследил невесту, не схватил за руку! Не утопил в страсти! Не увёз к отцу! Не вызвал пси-помощь!
Он ни разу не подрался с этим – а ведь Эдвин положил бы этого хлюпика одним движением натренированной руки. Он позволил себя одурачить, победить бессовестным гипнозом, как последний трус. Он не способен на решительные действия, и тщетно пытается переварить все неудачи в глубине души, чтобы не позволить посторонним копаться в его грязном белье и царапать больное сердце…
…На помощь Эдвину снова пришла Музана.
- Эд, не знаю, понравится тебе или нет, но Амалия, прежде всего, моя сестра, я тоже заинтересована в секретности с одной стороны, и в её спасении с другой. И у меня есть план. Вернее, один старый приятель. Он подрабатывает, как он выражается, «честным извозом», то есть частным розыском для тех, кто не желает связываться с военными. Ты можешь быть спокоен – вместе мы её разыщем и вернём в лоно, так сказать, семьи.
- А ты в нём уверена, Музана?
- Абсолютно! – соврала Музана.
Но это был хороший повод возобновить отношения с Лисом, с которым её когда-то связывала нежная дружба, и с которым они разошлись из-за пустяка. Глядишь, попутно она попробует осуществить собственные корыстные намерения – а вдруг ей повезёт, и Лис по-прежнему не занят и сохранил о ней не самые худшие воспоминания?
- Алекс Фокс надёжен, как скала, и имеет самую не подмоченную репутацию из всех, мне известных! – продолжала отчаянно врать Музана. – Алкоголем не злоупотребляет, имеет друзей по всем инстанциям, и при том - деликатен и тактичен с клиентами!
Музана внутренне застонала, вспоминая университетские выходки Лиса.
- Муза, ты подумай, - с мукой произнёс Эдвин. Ему, спортсмену, преуспевающему в самых сложных дисциплинах, невыносимо было сознавать, что ему предпочли другого, но даже не это было главным – он искренне любил Амалию! – Муза, ты подумай, ты вспомни – разве я подавал ей повод? Хоть когда-нибудь обидел? Оскорблял недоверием? Или высмеивал этого? Пытался донести, выслеживать – хоть это было бы разумно и целесообразно? Разве был скуп, развратен, назойлив?
- Эди, конечно, ты – идеал, и всё это свинство с её стороны, - согласилась Муза и, приобняв Эдвина за плечи, легонько чмокнула его в щёку, ещё не потерявшую ни загара, ни румянца.
- Амалия не при чём. Мне кажется, она в беде, на неё наслано какое-то помрачение, а я всё тупо жду чего-то, медлю и раздумываю. Мне необходимо самому встретиться с твоим протеже.
Муза вздохнула. Везёт же подруге – такой парень! Завладела им мгновенно, запросто, не моргнув глазом, и вот он уже – в женихах, и ни на шаг не отходит… Муза бы и сама не прочь с ним иметь дело – хоть так, хоть этак, ну а женихом иметь – так это удача из удач! Но… всё, всё, довольно, она на чужое не покушается. Хватит и Лиса.
- Эди, душка, не самая лучшая идея, - сказала она, успокоительно поглаживая Эдвина по плечу. - Лис… немного странный – его ещё уговорить надо. Но уж если уговоришь – он твою беглянку из стенки выковыряет.
Эдвин передёрнулся.
- Вот я и займусь уговорами, а ты спокойненько, спокойненько занимайся своими делами. Много времени не пройдёт – я заявлюсь к тебе с нею под ручку! И твоя…ммм…репутация не пострадает!
- Надеюсь, – пробормотал Эдвин в который раз.
Муза, конечно, лукавила. Во-первых, с тех пор, как Лис занялся «честным извозом», она его не видела. Во-вторых, Лис был неуживчив. Он постоянно выкидывал какие-нибудь коленца, считая, что обязан выделяться из толпы – иначе жизнь прожита зря.
Затем на время он угомонился, успокоился, даже сделал попытку жениться – она потерпела крах, ибо сосуществовать с Лисом на одной территории оказалось невозможно – всё равно, что усидеть на разогревающейся плите. Музана была подружкой его невесты, Магоны, осведомлённой о его скверном характере. Невеста послала Лиса к чертям после того, как он, мчась на мотоцикле из городского ателье с её фатой, укоротил путь, ринувшись по бездорожью, где и потерял коробку в живописной трясине, гордости местных экологов, а потом предложил невесте обойтись белым бантиком из бинта. Это переполнило чашу терпения – Магона отчалила в неизвестном направлении со своим бывшим школьным учителем.
Утешать Лиса осталась Муза. Но тот горевал недолго. Поухаживал за Музаной в знак компенсации и целиком ушёл в работу. Но даже за короткий промежуток общения с «подружкой невесты» Лис успел отличиться: во-первых, напившись после ссоры с невестой, порвал на Музане платье, и, во-вторых, называл её фамильярно и лаконично: «Му» - словно кошку. Но Муза готова была простить и стерпеть и это, ибо воспоминания о несостоявшемся изнасиловании, хоть и в сильно нетрезвом виде, до сих пор согревали душу.
Если уж совсем честно, она вовсе не была уверена в приятеле как частном детективе, о нём ходили слухи как об отъявленном неудачнике и вздорном выпивохе, но почему бы не дать ему шанс проявить себя? Рядом с ней он воспрянет духом, и уж она-то о нём позаботится!
Итак, Лис, вопреки опасениям, охотно откликнулся на призыв: он признался, что на мели и не прочь подзаработать, «хотя бы и щекотливым делом – за щекотливые платят больше».
Они встретились на «нейтральной территории» - в Вернойской квартире Музаны, занимающей пятидесятый этаж, с видом на залив, усеянный леденцовыми шариками разноцветных куполов элитных жилых островков с черточками причалов для лодок-амфибий.
Музана страшилась встречи и – ожидала с трепетом. Лис почти не изменился, разве что возмужал. И, разумеется, он явился навеселе и в обнимку с фляжкой, из которой время от времени пригубливал, как ни в чем и не бывало, словно не было этих лет поврозь.
На его предложение выпить за встречу Музана наотрез отказалась.
- Слишком серьезное дело, Алекс… Выпьем, когда его завершим – надеюсь, успешно. Но я… ммм… даже не представляю, с чего начать… дело деликатное, касается высокопоставленной особы… и моей сестры.
Лис насторожился, отложил фляжку и с любопытством вскинул брови.
Мало-помалу, запинаясь и сомневаясь, Музана, умело понуждаемая Лисом, выложила всё о странной истории. Передала в подробностях свой последний разговор с Амалией.
После чего Лис потребовал голографию «объекта». Их у Музаны оказалось множество – целый альбом. Юная девушка в теннисном костюме на корте. В джинсах на велосипеде. В купальнике - обнявшись с Эдвином на краю бассейна: она хохочет, он придерживает её, делая вид, что они падают в воду. Один эпизод особенно притягивал. Амалия среди друзей – она стоит вполоборота к фотографу и улыбается кому-то, кто остался вне объёма. Выцветшие рыжеватые волосы подобраны в хвост, синие глаза светятся.
Лис смотрел и смотрел, и не мог отвязаться от впечатления, что уже видел её когда-то. Лис усмехнулся: «Во сне? На улице? В светской хронике?» Неважно. Он не доверял чувствам, подобным дежа вю. Важно то, что он теперь причастен к её жизни. К чёрту пьянки! Он разыщет её, во что бы то ни стало, а, разыскав, ни за что от себя не отпустит.
Муза описала внешность пришлого «проповедника» так чётко и подробно, что Лис самодовольно усмехнулся: считай, фотография! Найти по таким описаниям проще простого. Но достаточно ли будет найти? Сдаётся ему, что сложнее всего окажется вернуть девушку, вернее, доказать, что ей необходимо вернуться.
- Вы сами её упустили, - только и произнёс он Музане. – Голубочки.
И Музана смирилась со справедливым обвинением.
Первым делом, Лис лично отправился «поболтать по душам» с приятелем из Вернойского сыска. Не называя имён, попробовать осторожно выяснить, не фигурирует ли данный субъект в каких-либо секретных файлах. Муза, твёрдо решившая стать ниточкой, следующей за иголочкой, чтобы можно было оказаться полезной в любой момент, мужественно дожидалась его три часа в кофейне поблизости.
- Ну, как? – нетерпеливо допытывалась Муза. Она на нервной почве уже съела подряд три пирожных, выпила три чашки кофе, и теперь отчаянно себя ругала.
- Сначала – кофе с коньяком для меня и – ммм – с пирожным для тебя. Угу?
Музана обречённо вздохнула.
- Это входит в смету?
- Разумеется. Честный извоз требует большого расхода калорий.
- Я с тобой поделюсь. Если заслужишь. Ну?
- Во-первых, у них нет досье на этого человека, - сказал Лис, прожевав гамбургер. – У них нет его опознавателя и личного кода. Разрешение жить в Невайском округе ему никто не выдавал, новую религию на предмет соответствия никто не исследовал и лицензию проповедника не выписывал. Этого человека не существует в природе. Его нет. Все его виды на жительство – фальшивые. В их картотеке подобных лиц не зафиксировано. Есть куча похожих. Я прихватил инфос. Будешь просматривать всех? Занятие на несколько суток – только по Невайскому округу. По какому признаку будем сортировать? Религиозная принадлежность? Возраст? Национальный состав? Где постоянно проживает и с кем? Родители или опёка? Место работы? Где берёт деньги? Живёт на подаяния или имеет иной источник? Привычки, хобби, любовницы, друзья, покровители? Участвовал ли в военных действиях? Если да – в каком качестве и чине? Хоть какая-то зацепка?
- Да кто ж его знает! – развела руками Муза. – Я вроде выложила всё. Лис, если его нет, то откуда же все эти слухи о нём?
- От людей. Он лечил – значит, его знает весь ваш город, разве не так?
- Будем ходить от дома к дому и расспрашивать?
- По идее, именно так и следовало поступить. Какая у него машина, помнишь?
- Конечно. Джип-Гонда 525, вишнёвый, на ВИП-двигателе, дешёвая подделка под экон. Не новый, но и не древний.
- Особые приметы?
- Эээ… на правом крыле – выправленная вмятина. Чуть светлее, словно кустарно закрашена. Колёса – супермоты, стёкла тонированы, антенны без визуализатора, словно он никогда не ездит на автомате. Думаешь, угнанный?
- Молодец. Исчерпывающе. – Лис глянул на Музану одобрительно, и она мысленно себе зааплодировала.
- Значит, займёмся машинами, это проще. Едем к тебе, мне необходим твой интертел.
В квартире Музаны Лис немедленно связался с базой данных по машинам, списанным со счёта в Энергобанке, перенёс информацию в свою базу и сделал запрос.
- Ага. Тут повеселее. Машина сменила трёх хозяев. Последний из них – Хончо Тырнов, художник, живёт в предместьях Кованича. Всё очень просто. Поехали к Тырнову?
- Ты будешь собирать информацию о нём?
- Тырнов – достаточно примечательная персона. Лично не знаком, но наслышан. Кстати, у него имеется сайт. Он регулярно заполняет его динамическими порно- открытками и рассылает по заказчикам. Они до сих пор имеют спрос, выгодный бизнес.
- Неужели ты интересовался подобными рисульками?
- Почему бы и нет? Я же не закостенелый аристократ.
- Потише, дохлая лисица! – возмутилась Музана. – Иначе я стану вычитать с тебя за каждое оскорбление!
- В таком случае, мы уже квиты.