-Сыночек… сыночек мой! - мать плакала, встречая, демобилизовавшегося из армии сына, - Слава Аллаху, живой!
Рая не могла наглядеться на своего повзрослевшего сына.
- Не плачь, мама… мама…все хорошо. Я дома, - Азат гладил по голове мать, которая едва доставала ему до плеча, ком подступил к горлу, - как она постарела и совсем поседела за год, пока он служил в армии.
Вечером собралась родня. За щедрым деревенским столом величали молодого солдата. Азат впервые понял, что значит тепло родного дома, тепло близких людей.
На следующий день, за завтраком, глядя, как трещит на сыне доармейская рубашка, Рая сказала:
- В сельпо вчера поступление было, давай, сынок, сходим, надеть тебе нечего.
В магазине шустрая продавщица помогла подобрать несколько футболок, красивую рубашку и джинсы.
- Зина, нам еще обувь нужна, предложи хорошую, - мать выразительно посмотрела на продавца.
- Да, на складе кое-что есть, племяннику оставляла, но ему большеватые, - у вас где-то сорок четвертый-сорок пятый размер? - деловито спросила Зина, - профессиональным взглядом скользнув по солдатским бутсам Азата.
- Угадала, сорок пятый.
- Ага, сейчас принесу.
Зина вынесла из подсобки кожаные кроссовки темно синего цвета с черными вставками.
- Гляди, какая красота, словно тебя ждали, померь, - продавщица улыбалась, протягивая обувь парню.
Взглянув на кроссовки, Азат вдруг странно побледнел, капельки пота выступили у него на лбу. Он, молча, вышел из магазина быстрыми шагами.
Мать и Зина с кроссовками в руках застыли, глядя ему вслед.
- Не поняла, не понравились что ли?
Рая вздохнула, сердце ее сжалось. Она с момента возвращения сына чувствовала, что что-то неладное творится у него в душе.
- Рай, может тебе его психиатру показать? Говорят их там, в Чечне кодируют, чтоб не страшно было умирать. Видишь, у него что-то с головой.
Мать резко выпрямилась. Слова продавщицы, словно плетью, больно ударили ее.
- Своего сначала подними, отправь на войну, потом поведешь в психушку, - женщина с горящими от гнева щеками направилась к выходу.
- Подожди, а вещи?
- В городе купим!
Азата нигде не было. Рая купила в продуктовом хлеба, колбасы, фруктов. Подошла к торгующей у входа старушке.
- Степановна, не видела моего сына?
- Домой он пошел.
Мать застала сына на крыльце дома. Азат курил сигарету. Рядом стояла пепельница, почти до краев полная окурками.
- Сынок, ты же не курил раньше…Что с тобой? – на глазах у женщины навернулись слезы.
- Все хорошо, мама, не волнуйся. Я так…
- А из магазина, зачем убежал?
Азат не ответил, прикуривая очередную сигарету.
- Сынок, бросай курить, нельзя столько. Давай я тебе суп разогрею. Утром сварила, с курицей и домашней лапшой, как ты любишь. Может, блинчиков, с медом и сметаной? А еще варенье есть из лесных ягод, прошлым летом собирали с отцом.
-Да, мам, можно блинчиков, - устало произнес сын, не двигаясь с места.
Рая пошла в дом, ставить тесто на блины.
Азат встал с крыльца, вышел в сад. Присел под старой яблоней на скамейку. Он прислонился спиной к дереву и закрыл на минуту глаза, подставляя лицо теплым солнечным лучам, пробивающимся сквозь листву…
Всего два месяца назад, апрельское солнце ласково припекало, пронзительно голубое небо было чистым, без единого облачка. На зеленой травке, подстелив армейский бушлат, лежал Азат по прозвищу Хохол. Никто уже и не помнил, почему башкирина Азата, родившегося и прожившего всю жизнь в деревне под Уфой, окрестили Хохлом, то ли за его природную хитрость, то ли имелась какая-то другая причина. Рядом на большом камне с автоматом в руках сидел Сергей Никольский. Он задумчиво смотрел на новые легкие, темно-синие, с черными кожаными полосками кроссовки друга. Азат купил их в увольнении в городе. У него было плоскостопие, призываясь в армию, парень скрыл свою болезнь, а теперь ноги гудели в тяжелых солдатских бутсах, поэтому при первой возможности он купил себе кроссовки.
- Слышь, друг, ты ведь через пару месяцев дембельнешься. Зачем тебе кроссовки на гражданке? Там тебя родители, сестра и так с иголочки оденут. Аккуратнее носи свои кроссовки, поедешь домой, их мне подаришь.
- Ну, ты и борзый, малой. В моих кроссовках решил всех хачей победить?
- Да… Приеду домой, поступлю в институт. А еще…соседская Аленка, знаешь, как на меня таращилась, когда я в армию уходил? Подросла, наверное. А глаза у нее синющие… как вот это небо. А тебя кто-нибудь ждет?
- А меня ждет полдеревни. Так, что повыбираю…
- Хохол ты и есть хохол, - Серега запустил маленьким камешком в лежащего друга.
- Ах ты, салага, - через минуту Никольский был подмят под сильным телом Азата и они с хохотом покатились по траве, - будешь себя плохо вести кроссовки подарю Витьке-ботану.
А Витька Маслобойников, худенький, маленький паренек с востреньким, усыпанным веснушками носом, сидел, уткнувшись в свой блокнот, и что-то чиркал шариковой ручкой. Ребята недоумевали, как он с такой внешностью сумел попасть в «Росич», куда отбирали ребят рослых, выносливых и сильных. Витька и спецназ – это было что-то. Поначалу над ним посмеивались, а потом, когда увидели, сколько в этом маленьком пареньке упорства, зауважали. Была у него только одна слабость, он любил сочинять стихи. Они получались какими-то наивно-нескладными, но он писал и писал. Каждую свободную минуту проводил с блокнотиком и ручкой.
- Витек, что муза твоя задремала, не хочет сегодня рожать шедевр? - пошутил Сережа.
Маслобойников даже бровью не повел. Он сидел и смешно шевелил губами, одновременно перечеркивая в блокноте неудачные строчки.
Подошел Игорь Петров – здоровенный детина, ростом под два метра. Он устало скинул с плеч автомат.
- Мужики, вода есть?
- Держи, - Сергей бросил фляжку с водой.
Игорь пил большими и жадными глотками. Напившись, небрежно вытер ладонью подбородок.
- Видел сегодня ротного. На днях заваруха, похоже, будет…
-Что б их… До дембеля всего-ничего…
- Ага…А что делать? Хохол, краповый беретик, небось, припрятал, чтоб дома красоваться.
- А то…
Вечером отряд собрали. Майор Смирнов оглядел своих бойцов. Дети совсем, у некоторых усы еще толком не пробились.
- Пришло спецсообщение. На высотке, в пятидесяти километрах отсюда активизировалась группировка боевиков и наемников, расстреляли утром нашу автоколонну, есть убитые и раненые. Получено задание провести зачистку. Разобьемся на группы по пятнадцать человек. Группа сержанта Нигматуллина возьмет квадрат тридцать четыре, группа Панкратова – семнадцатый, Андоленко – сорок шестой, выдвигаемся в четыре утра. Получите спецпаек с вечера и оружие. Держитесь, сынки! Ваша задача не только уничтожить противника, но и сберечь свою жизнь. И помните, что рядом с вами ваши товарищи. Удачи всем нам.
Получив спецпаек и запасные обоймы к автомату, солдаты сели писать письма домой. Никто не знал, вернется ли живым из этого боя…
Утром на БТРах двинулись на отведенные участки. Азату и его группе досталась небольшая поляна и грунтовая дорога, примкнувшая справа к лесу, а слева подступали горы. Расположение было очень неудобным. Густой туман окутывал горы и лес, затрудняя видимость.
- Леха, Шкет и Зяблик, займите позиции на опушке. Замаскируйтесь.
- Серый, Алан, Ильдар, ваша позиция вот здесь, здесь и здесь, - Хохол уверенно указывал на густые заросли кустов вокруг поляны, - Смотрите в оба, ребята. Боевики эти горы знают, как свои пять пальцев. Тут, чуть выше, ущелье. Не спускать с него глаз! При обнаружении, подаете условный сигнал. Стреляем по моей команде.
- Есть!
-Витек, ты блокнот свой припрячь подальше. Видишь, дерево огромное, окопайся пока там. Я скоро подойду. Наша позиция – дорога и горы.
- Гера, Самат, Санек – по периметру, от тех кустов до опушки.
К полудню резко три раза закуковала кукушка. Вскоре появились боевики.
- Один…два…три…сорок шесть… Азат, нас в четыре раза меньше!
- Вижу, Витек…вижу…Каску одень. Готовься.
Нигматуллин молчал. Он понимал, что бой будет трудным. Решил подпустить бородачей поближе. На поляне, с условных позиций, стрелять удобнее. А так, залягут в горах и вышибут всех. Эх, обстрелянных-то всего ничего: Зяблик, Санек, Ильдар и он, остальные …Азат покосился на Витька: каска упала почти до бровей. Поэт, блин, сможет ли убить. Это так трудно стрелять в человека. Нигматуллин помнил, как его трясло после первого убитого им боевика. Эти карие распахнутые глаза уже никогда не забудет. И небо тогда было такое же, голубое-голубое…
Азат короткими перебежками добежал до позиции Зяблика.
-Антон, зёма, не подкачай. Береги себя, если что, к матери моей иногда заезжай…
- Ты, что, братан… Даже не думай…
- Зяблик, выманим на поляну, открывай огонь. Их слишком много… Боюсь за салаг. Рация почему-то молчит. Сигнал не доходит, горы? Отправь Герыча к Андоленко, без подмоги не обойтись. Ты видел, минометы у них. Сравняют нас с этой поляной.
- Есть.
- Я пошел, держись, Антоха.
- Давай, Азат! Бог даст, Алла бирса, увидимся.
Хохол вернулся на позицию. Показался первый боевик. Идут, гады, бородатые, переговариваются по-арабски, наемники, головорезы. А тут Витек среди одуванчиков с каской на носу, вспотел от напряжения.
- Витька, не дрейфь. Прорвемся. После войны мне книгу свою пришлешь со стихами. На гражданке буду девчонкам их читать.
Горе-поэт попытался нервно улыбнуться.
Боевики двигались цепочкой, больше половины их вышло и рассредоточилось по поляне. Вооружены до зубов. Идут, словно у себя дома, гогочут.
-Огонь!!!
Зяблик, Игорь открыли огонь с разных позиций. Поэта знобит…
- Витька, твою мать, стреляй!!! Видишь прут в сторону Ильдара! Подмога скоро придет, я Герыча послал к Богдану Андоленко. Бей их!
Маслобойников немного пришел в себя и начал стрелять. Боевики залегли. Азат видел, как прекратился огонь с позиций, занятых Никольским и Саматом Адиевым…Только бы Герман успел добежать!
Боевики расчехлили минометы…замолчал автомат Ильдара. Огромный камень, от взрыва гранаты располосовал гору рядом с позицией Алана.
Азат повернулся в сторону Зяблика и застыл на мгновение. Со стороны леса двигалась еще одна группа бородачей, они обогнули гору слева, и вышли через лес, прямо за спиной Зяблика. Антон не видел их, под его пулями падали боевики на поляне, как подкошенные. Через несколько минут затих Зяблик. Шкет и Леха еще отстреливались. Молодцы, салаги. Один бьет выходящих из леса, второй строчит по поляне.
Азат увидел трех боевиков, двинувшихся к Витьку. Суки, прут и прут…сколько их еще. Он выхватил гранату и выдернул чеку. Двое упало. Второй успел выстрелить их миномета. Огромное дерево, как подкошенное рухнуло на Азата и он потерял сознание…
Герман задыхался от бега. Торопился. От его скорости сейчас зависела судьба друзей. До квадрата Андоленко оставалось немного, около полутора километров, нужно было перейти через речушку и обогнуть гору. В горле пересохло, сил почти не было, но его подгоняли взрывы, доносящиеся сзади. Речка чистая, горная и очень быстрая. Хорошо, неглубокая. Герман на секунду остановился, нагнулся к воде, хоть горло промочить…Он пил жадными глотками. В этот момент сзади хрустнула ветка, и через секунду он почувствовал дуло автомата, ткнувшее его между лопатками.
- Вставай, русская свинья. Разлегся тут на водопое.
Герман медленно повернулся. Молодой чеченец в камуфляже нагло усмехнулся и что-то громко сказал по-своему. Из кустов вышли еще четверо.
Пленному связали руки и приказали идти. Шли долго, сначала по лесу, потом по горам, наконец, дошли до лагеря. Сначала били, каждый, кто хотел, потом бросили в яму. Больше Гера ничего не помнил…
Он очнулся, через несколько часов. Руки и ноги в синяках, ссадинах и кровоподтеках нестерпимо ныли от боли. Разбитая губа распухла, правый глаз почти заплыл, в глазах было темно.
-Простите, ребята, не дошел. Прости…, - солдат снова впал в забытье.
Андоленко с полудня слышал стрельбу. Связи с ребятами не было изначально, взрывы и отдаленная стрельба доносилась из квадрата Нигматуллина. Богдан связался со штабом.
-Волна, волна.. Прием… У нас тихо. У Нигматуллина очень горячо, два часа прошло, разрешите отправить ребят?
- Выдвигайтесь, сейчас еще резерв к ним подтяну. С Нигматуллиным связи нет никакой.
-Разрешите выполнять?
- Давай, сынок!
Группа Андоленко подошла почти одновременно с резервом. Богдан вздрогнул от увиденного: вывороченная от взрывов земля, кровь, и трупы, трупы…Боже, сколько их…
- Мужики, ищите ребят. Может, кто выжил, ранен. Погибших и раненых несите к машине.
Вскоре солдаты стали подносить погибших.
- Сергей, Самат, Антон Зяблик, Игорь, Шкет и Леха, он даже не помнил их настоящих имен. Они так и пришли из учебки вдвоем, два брата…Принесли Ильдара, он был еще жив. Перебинтовали голову и грудь, сделали обезболивающее.
- Егоров, раненого в БТР и на базу, живо! Возьми пару ребят.
- Кого еще нет?
- Нет Герыча, Алана, Хохла и Витька –поэта.
- Ищем, ребята.
-Богдан, вот, от Алана осталось… минометом…, - Иван протянул командиру цепочку с металлическим жетоном.
Андоленко рванул ворот тельняшки – с Аланом он дружил с детства, выросли в одном дворе, учились в одной школе…Сержант медленно пошел к лесу.Огромное дерево с вывернутым корнем лежало поперек поляны. А за ним глубокая воронка. Богдан подошел поближе и увидел, как из-под листвы что-то блеснуло.
- Ребята, тут еще кто-то, помогите.
Дерево приподнимали вчетвером. Под ним оказались Нигматуллин и Витек.
- Богдан, они живы. Их оглушило и придавило деревом. Витек ранен в руку, но слегка. У Азата осколочный в ногу, эти двое легко отделались
-Хоть кто-то жив! Раны обработайте и в часть! Бегом! Всё, возвращаемся.
Германа выволокли из ямы. Весь в крови, он почему-то не видел дороги, темнота заполонила все вокруг.
-Ты что, с…а, ориентиров не видишь, - пнул сзади наглый чеченец, - подвел к кому-то.
- Ну, что, навоевался, щенок. Отвечай, кто родители? Откуда родом?
- Нет у меня родителей, никого нет… - с трудом разлепил спекшиеся губы солдат.
- Плохо… Что без роду, без племени? Вспоминай, а то не доживешь до светлого дня, не увидишь, как зацветет Ичхерия без вас, кяфиров!
- Детдомский я.
- А ну иди сюда.
Герман сделал шаг в темноту.
- Ты что, урод, под слепца решил подкосить? – оглушительный удар сбил пленного с ног, потом посыпались удары со всех сторон. Парень потерял сознание.
- Мурад, он кажется того…накрылся…
-Брось его с обрыва. Волки уберут. Повадились по ночам к лагерю. Чуют, твари, кровь.
Рана Азата оказалась неглубокой. Хирург заштопал ее прямо в части. Парень почти не хромал. Ильдара отправили на вертушке в госпиталь, в Ростов. Маслобойников отделался глубокой царапиной – щепка от дерева воткнулась в руку. Они с Азатом вышли из медсанчасти, присели на лавку.
-Здорово, герои, - Андоленко подошел и пожал руку каждому.
- Спасибо, друг, если бы не ты, может, нас бы уже и не было.
- Ваших провожать будем сегодня…двухсотый…Придете?
- Богданыч, дай закурить.
- Ты же, Хохол, вроде не куришь…
- Хреново что-то… Дай.
-Держите, мужики. В пять провожаем.
- Придем.
Азат пришел раньше, пока ребята были еще здесь. Он откинул первую простыню. Серега так и застыл навечно, словно удивленно приподняв густые брови. Пуля пробила ему шею. Погиб мгновенно.
- Видишь, дружище…вот как тебе приходиться возвращаться раньше меня, - Хохол незаметно смахнул набежавшие слезы, тяжело глотнул, - А кроссовки я сегодня выкинул… Прости, брат, не могу их теперь носить, ты перед глазами, веселый, счастливый… Прости, Серый, что не уберег тебя…и остальных…
Зашел санитар. Подошел и положил руку на плечо Азата.
-Пойдем, Хохол, помянем ребят. В комнатке для санитаров плеснул в железные кружки спирта. Пили молча.
Азат вышел на улицу. Небо над Урус-Мартаном было ясным и по-весеннему ярко-голубым, пахло свежей травой и ароматом цветущих яблонь, будто не было никакой войны…словно ребята еще живы.
На следующий день в новостях скажут, что в Урус-Мартановском районе провели зачистку, уничтожили группу боевиков, что со стороны российских солдат имелись небольшие потери…
-Сынок, идем домой. Я блинов напекла, шаньги твои любимые, чай свежий заварила.
Голос матери звучал словно издалека. Азат медленно поднялся со скамейки, вытряхнул пепельницу, устало огляделся вокруг и пошел в сторону дома. Ему только предстояло привыкнуть к мирной жизни, не просыпаться по ночам в холодном ознобе от своего крика, снова научиться любить, прощать, научиться жить за себя и за своих ребят.