Вьюга. Гл. 50. Похищение Кешки

               
 До первого кордона беглецы шли след в след по мягкому вязкому снегу. Три сосновых веника, привязанные к хлястику фуфайки, заметая следы, волочились за  последним путником. При подходе к первому кордону троицу встретили «заседатели», так назывались бойцы отряда в засаде. Пароль  для пропуска двоих имелся, а вот третьего незнакомца «заседатели» пропускать не хотели.  Савку  отвели в отдельное помещение,  устроили пристрастный допрос – видно, боялись прозевать «казачка». Савка ответил на все вопросы, заострив внимание на раскулачивании и, скрыв настоящую причину, по которой попал в кутузку. Этот вариант всех устраивал. Обсушив одежду, троица покатила к другому кордону.

Розвальни были свободные, беглецы в полный рост разлеглись на овсяной соломе. Колян и Петро сразу же захрапели, а Савке было о чем поразмыслить. Он не мог спокойно подрёмывать, когда впереди ожидалась встреча с Кешкой и Анькиным ребенком, которого дружбаны называли Ромашкой.

 «Что ли двоих у них забрать? – размышлял он. - А че, заберу обоих. Пущай Нюрка страдает. Ещё бы и с Клавкой как-нибудь разлучить! А ещё лучше саму Нюрку со свету свести,  свидетельница его кровавых дел ему не нужна.  Да и брадобрей, которого к Савке подослали перед побегом, намекал ему о том, что его подозревают в убийстве девушки на увале.

- Коли  твоя прядка волос буде схожа с волосами утопленницы, то тебе хана будет, - ухмылялся он, сгребая волосы в кучку.
- Какой ещё утопленницы? Чего мелешь, дурак? – не на шутку испугался Савка.
- Я у следователя крутился и кое-что подслушал, - скривился брадобрей. – А потому, паря, тикай скорей, потому как твоя утопленница выплыла с пучком чужих волосьев в руке.
-  А как же звать эту русалку?
- Заплати, скажу.
-  Да пошёл ты, жлоб тебе в лоб! – разъярился Савка. - Где я тут тебе  плату возьму, мать твою?
-  Ну, как знаешь. А следователь имя назвал. И шубу, и одёжку девкину рыбаки выловили… А ты платить не хошь.
- Мне до этого никаких делов нет!
- Ой ли? – ехидненько хохотнул  брадобрей и ушёл.

«Видно, та подземная речка куда-то из подземелья наверх уходит, коли Василина в Иркуте выплыла, мать твою впросак! – догадался Савка. Так что назад ему дороги нет.
 
  По прибытию в отряд он попросился в конюшню – работа с лошадьми не привлечёт к нему внимания. Он опасался случайной встречи с женой – поднимет шум, изобличит его, и все его планы рухнут. А ещё он боялся встречи с кем-нибудь из знакомых, потому в друзья ни к кому не напрашивался, вёл себя тихо, свои обязанности исполнял исправно: кони были сыты и чисты. Никто не заметил, как Савка берёг пару коняшек, он их никуда не отправлял, на кордоны гонял других. А эту пару откармливал, лелеял и холил.
- Нешто наш конюх двоих коней на убой откормил? – как-то поинтересовался у завхоза один наблюдательный солдатик.
- Да, Савелий, ты чего это удумал конину ест, ли что ли? – заметил завхоз. – Гляди, это большой грех.
- Не, я не живодёр, а христианин. Я для командира коней берегу. Мало ли куда ему понадобится ехать? Вдруг куда далеко…- оправдывался конюх, но после таких  вопросов стал чаще выгуливать свою пару в косяке. Не хватало ему подозрений.
 
  В отряде поползли слухи - якобы, с наступлением тепла  отряд прекращает сопротивление и распускается. Мужики всё чаще кучковались, засиживались у костров за полночь, каждый мечтал попасть домой. Да только не у каждого он был, особенно, у бывших  раскулаченных и офицеров. Одни солдаты говорили, что всем отрядом поселятся глубоко в тайге – якобы, для них  где-то уже рубятся срубы. Другие уверяли, что командование отрядом уже разработало план прорыва за границу. Савка подсаживался то к одному костру, то с хворостом шагал  в другой, третий, пытаясь узнать истину. Но везде слышал разные мнения, потому пришёл к выводу - ему надо торопиться.

 Весна наступала дружно, солнце припекало всё веселее, распевали прилетевшие с юга птицы , таяли последние сугробы, кое-где пробили снега подснежники. Это очень беспокоило Савку. Ведь он до сих пор не смог пробраться к семье командира отряда. С какой уж стороны Савка ни подбирался к тому подземелью, кругом то рвы, то каменные заборы, то вездесущая стража.
Наконец Савка разыскал зеков, с которыми бежал из тюрьмы. Петро был словоохотливей и знал про всё, что творится в отряде. Савка рассказал ему, что в случае роспуска отряда у него есть куда приехать и есть на что жить: и деньги, и золото, и камешки кое-какие припасены. Если что, так, мол,  давай вдвоем ко мне поедем.

 Петро был человеком бедным, возвращаться ему было некуда, потому сразу согласился на Савкино предложение:
- Согласен, дружбан. В случае чего мы с тобой умотаем, как тогда из тюрьмы.
- Слухай, Петро, не охота уходить из отряда не повидавши командира. Кто такой? Хоть бы поговорить – насколько слухи верны о роспуске?
- Это давно уже не слухи, Савва. Потеплеет и двинемся каждый в свою сторону. Сам командир намерен вернуться на родину в Польшу.
 Это сообщение заставило Савку поторопиться.
- А что, их ребятёнков не можно повидать?
- Тебе-то зачем на них пялиться?
- Да, знаешь, был у мене сынок, народился и помер. Больно сынов терять, понимаешь? Охота с детями повозиться.
- Вон оно чево… Ну, я тебе могу встречу с ними устроить. Только ненадолго. Нянька с ними гуляет после обеда. В это время хозяйка в школе баб шитью поучает. Вот придем, ты и поглядишь на ребяток. Я сам люблю на них смотреть, мои-то дома батьку своего ожидают, скучаю по ним. Жёнка-то в голод скончалась, так дети у тёщи живут. А тут девчонка и два пацанёнка, таки потешные!- заулыбался Петро.
- А чё, Петь, если я ребяток на коняшке покатаю? Поди, визжать будут от восторгов?
- Да, это буде здорово! Я с нянькой переговорю.
- Гляди, хозяйке не скажи, а то побоится за дитёв, не отпустит.
- Не, это наше мужицкое дело. Завтра же договорюсь.
- А новая жёнка командира… Как она?  Не обежает его?
- Да ты что, Савелий! Они словно пара лебедей живут. Друг с друга глаз не отрывают.
- Вон как… Тогда ладно…- сдерживая гнев, сказал он.
 
  Назавтра Петро сообщил Савелию, что маленький заболел и что гулять нянька будет только с Иннокентием, ибо Клавдия  ножку проколола.
- Так я ее посажу в телегу и нехай радуется.
- Не, нянька её не пустит.
- - Ну, так и ладно, тогда одного покатаю! А ты с нами, али как?
- Не, я с нянькой посижу, больно уж нянька-то хороша! Я к ней уже сколь вечеров бегаю.
- У тебя пропуск, или как?
- Да какой там пропуск? На центральных воротах Колян в караулке часто стоит. Он меня к Дуняше и пускает.
- Повезло тебе, Петька.
- Ещё как подвезло! Влюбился я, понимаешь?
- Ясно дело. Ну тогда до завтра! Я на коляске подъеду.

   "Как всё удачно складывается! -  радовался Савелий. - Сейчас весна, он быстро срубит избушку и заживут они с сынком! Эх, мать твою в трах!

Всю ночь Савка ворочался с боку на бок в своей каморке, весь тюфяк измочалил. Сто раз вставал, собирал вещи, коней готовил и чуть ли песни не пел. Бороду и усы подправил, космы немного подстриг, чтоб завтра дети его не испугались. По утру свою выборную пару лошадок оседлал, чтобы потом время не тратить.
 
  С колотящимся сердцем Савка подкатил к означенной калитке. Из нее выбежал белокурый кудряш, помахал няньке и дядьке, сам запрыгнул в качалку, на козлы сел и вожжи у Савки отобрал.
- Вы ж недолго! – крикнула им вслед Дуня.
- Да мы туда - сюда и вернёмся, - пообещал конюх и как припустил коняшку, взяв вожжи у сына, что мальчишка с облучка со смехом в солому свалился.
-  Вот так надо ездить, сынок! – весело свистнул Савка. - Сейчас на конюшне коней оседлаем и верхом поскачем. Хочешь?
-  Хочу! – захлебнулся от восторга четырехлетний ребёнок..
   Часа через два седоки были далеко от отряда. Савка за эти месяцы изучил подступы к стоянке, нашел тайные тропы и никакая погоня ему была не страшна. Откормленные, застоявшиеся кони бежали резво. Савка крепко привязал мальчишку к седлу, а сам поскакал рядом.
- А мы что, дедушка, совсем из отряда ускакали? - спросил у него малыш.
- Я те не дедушка, - смутился Савка, лучше зови мене тятькой.
- Так тятька у меня уже есть.
- Дома один тятька, тут – другой...
- Не-а, завертел головою малыш.
- Не станешь меня тятькой звать, мы с тобой в Иркут не махнем, на качелях и на лодке не покатаемся, мороженого не поедим… А ты ведь хочешь мороженного?
- Еще как хочу, тятька, - немного подумав, сдался малыш.

Через несколько километров бешеной скачки ребенок захотел в туалет.
- Давай, только по-быстрому, а то нас вернут назад, и мы не успеем по Иркуту погулять и мороженого поесть.
- Мне ножки больно, – захныкал малыш, - и еще я есть хочу.
- Ладно, иди ко мне, я тебя покормлю.
Мальчишка стал карабкаться на Савкиного коня, но ножка соскользнула со стремени и он свалился на землю.  Савка кинулся к нему. Ребенок громко заплакал.
- - Кеша, Кешенька, ну не реви, будь мужиком! Я тебя полечу, - успокаивал он его, ощупывая сломанную ногу.

 Найдя нужные травы, Савка наложил ногу место перелова щепку-шину, крепко привязал ее тряпкой. Ребенка заставил выпить водки, убедив, что это лекарство. Сытый и пьяный ребенок уснул у него на руках. Савка не мог налюбоваться ребенком и даже нашёл похожие с ним черты.

 ... много километров они проскакали... пришла пора кормить лошадей. Савка
остановился в таёжной сторожке, уложил сына, прилёг ряды с ним на топчан.  Незнакомое, необыкновенное чувство, захлестнув его, вызвало в сердце самые нежные чувства. Он обнял ребенка и заплакал от счастья.
 
 Задерживаться в сторожке было опасно. Савка соорудил для ребенка корзинку, устлал её мягким мхом и ранней зарей отправился в путь.
                16-18 апр 2016г