Роман Каллистратович Костюк закончил смену, закрыл у диспетчера путевой лист, загнал автобус на яму. Сдал ключи и техталон дежурному. Всё, домой! Смена закрыта удачно, три дня выходных, а главное… На то и главное.
Старый дом, доставшийся от дяди, вполне прилично держится, вот шифер, правда, пора менять. Дворик очень маленький, как и положено в городе, забор почти вплотную к стенам, так и не у всех он есть. Окна, выходящие на улицу, закрыты ставнями — на всякий случай. А те, что во двор, с плотными шторами. Так уж заведено, как и сейфовые двери в квартирах, решётки на первых этажах и кодовый замок в подъезде.
— Странно! Ведь ставни хулигана не остановят. Как и низенький забор. -
Но так уж заведено, и с этим не поспоришь. Традиции сильнее нас. А может — символы? Как в советское время появлялись вторые замки в дверях, и хозяин чувствовал себя немного спокойнее.
— Так, хватит философии! Пора за дело. -
Костюк вытащил чёрную маску. Чёрные очки. Чёрные перчатки. А вот голосового синтезатора нет. Впрочем, на болтовню времени не будет. Приближается самый глухой час, когда будут шансы покинуть дом незаметно. А лучше — одеться в подворотне. Ладно, поглядим.
Не включая свет на крыльце, Роман Каллистратович осторожно открыл дверь, огляделся. Пошёл на ту сторону дома, что не освещена фонарём. Перелез через забор. А по улице уже мелькали тени в масках, без прорези для рта, а прорезь глаз закрыта чёрными очками. Чёрные люди собрались на одной сторон площади, а напротив — другая толпа. В руках возникали кирпичи, ломики, цепи.
Молча обе толпы сошлись в центре, молча пошёл бой. Только удары, звон металла, хруст костей. И хриплое дыхание. Через пять минут толпы схлынули обратно. Донёсся вой сирены, небо расцветилось красно-синими бликами. Мёртвых и покалеченных унесли с собой. Потом они окажутся в больницах и моргах, уже без масок, упавшими с лестниц, уронившими на себя шкафы. Всё рутинно и буднично.
Костюк донёс чьё-то тело до подворотни. Здесь есть свои люди, что снимут маску с убитого или раненого, доставят по назначению. Кто они — неведомо. Их тоже не положено знать в лицо, и никто не допытывается. Теперь можно снять маску и перчатки, и тихонько идти по улице, сделав вид, что ничего не произошло. А днём думать — кто же из коллег, или вот этих пассажиров, покупателей в очереди, стоял ночью в маске? Рядом, или против? Кого-то точно будут хоронить, напоровшегося на своей даче на вилы.
Тайна. Тайна, скрытая чёрной маской. Кое-что Костюк всё-таки знает. Но как этого мало...